Текст книги "Сводные (СИ)"

Автор книги: Юлия Жукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

Юля не могла усидеть на сидении. Она не понимала ни что это за дом, ни почему все вокруг так суетятся. Сережа ринулся из машины и кинулся к горящему, словно факел зданию, пока её отец неподвижно стоял у машины, смотря невидящим взором на все происходящее. Она попыталась окрикнуть друга, но он был уже слишком далеко, чтобы ее услышать. Схватив свои костыли, девочка раскрыла дверь и попыталась выбраться наружу. Её руки дрожали от непонятного страха, поэтому, не сумев удержать, она упустила один костыль. Упершись двумя руками на второй, она соскочила с сидения и шатаясь, выпрямилась во весь рост. Она привстала на носочек здоровой ноги, чтобы рассмотреть Сережку впереди, но не увидела ничего, кроме потока движущихся перед глазами людей. Яркие вспышки разноцветных огней мигалок, оглушали своим писком, люди кричали и громко отдавали команды друг другу, поэтому, сколько бы она ни звала парня, он бы не услышал. Юля подумала, что все дело в том, что кто-то не усмотрел за огнем и в доме возник пожар. Нужно было найти маму и проверить Матвея. Юля надеялась, что они успели выбежать и не пострадали.

Отчаянный крик донесся до её слуха, заставляя заледенеть кровь в жилах. Она проследила за звуком, натыкаясь взглядом на высокую фигуру мужчины в красной куртке, пытающегося оттащить Сережку к воротам. Но не это поразило её. И даже не дикие, резкие и не совсем человеческие движения, которые использовал Сережа, чтобы вырваться. Её поразил его крик. Он пронесся сквозь разделяющее их расстояние и впился в её сознание. В одну секунду она поняла, что произошло. Прочитала это в его голосе, в эмоциях, что разрывали сердце парня. Юля знала этого мальчика всю свою жизнь, но впервые слышала, чтобы его голос звучал так. Наполненный такой вселенской болью, что у неё самой разорвалось сердце. Но чего она не могла, так это поверить страшной мысли, что поселилась внутри неё.

На негнущихся ногах, игнорируя боль и неудобства, ослепленная догадками, о которых язык не поворачивался говорить вслух, он попрыгала в сторону Сережи, когда крепкая рука отца перехватила её. Он крепко прижал её к своему телу, опустил лицо в её непослушные русые волосы и что-то тихо зашептал дочке. Юля не слышала его слов, не понимала того, что он просил её успокоиться и не ходить туда, не смотреть. Она только спустя несколько мгновений поняла, что лицо застилает пелена беззвучных слез. А потом с губ сорвался звук, и она больше не смогла держать все подозрения в себе и разрыдалась. Глубоко, громко, навзрыд. Рыдала так, что сотрясалась всем телом и заставляла отца вздрагивать вместе с ней. Кусочки мозаики встали на свои места, пазл сложился, когда в её голове вновь и вновь проносились слова Сережки, что он кричал без умолку, сидя на коленях перед невзрачными черными пакетами: «Мама? Мамочка! Отец! Матвейка! Нет, только не ты, Матвейка! Вставай же! Прекрати прикалываться и вставай! Давай же, Соколик! Вставай! Мамочка! Мамочка моя! Папа!»

Пелена застилала Сереже глаза. Он резко тер их, стирая слезы, боясь пропустить тот момент, как его отец откроет глаза. Когда мамочка встанет и отругает всех, что её измазали сажей и накрыли полиэтиленовым пакетом. Ей же нельзя беременной лежать на холодной земле. Перед ним лежал Матвей. Сережа понял это, когда заметил выглядывающий из пакета кусок синей ткани его шорт. Это были шорты Сережи, но поскольку парнишки теперь жили в одной комнате, как братья, они решили, что и одежда у них должна быть общая. Он заметил рыжий пучок волос тети Ани, торчащий из крайнего пакета. Чем больше он смотрел, тем больше деталей замечал. Прошли секунды, когда его заметили. Когда ему не удалось увернуться, его подхватили с земли двое мужчин, скрутили и оттащили от семьи. От его родителей. От лучшего друга. Он рвался к ним. Кричал, что ему нужно им помочь, что мама беременна и ей будет плохо от запаха дыма, но никто его не слушал. Его оттащили к машине, где дядя Саша удерживал в руках плачущую Юльку. Сережа и сам не понимал, что его трясет, пока девочка не протянула к нему ладони. Даже не заметив своих действий, он двинулся к ней и упал рядом на колени, поскольку ноги вдруг стали ватными и перестали его держать. Рыдания до сих пор сотрясали его, и он шептал про себя то, во что верил всем сердцем: «Это сон, это просто сон. Я должен проснуться». Но сколько бы он не щипал свои руки, наваждение не сходило. Дядя Саша отпустил Юлю рядом с ним на землю, и девочка потянулась к Сережке, будто просто не могла сидеть в одиночестве. Рефлекторно, он притянул её к себе, пытаясь успокоить, но, как и он сам, Юля была не в силах прекратить плакать. Поэтому он прижал её так сильно к себе, как только мог. До боли, до синяков, до скрипа в костях, но он нуждался в том, чтобы чувствовать кого-то рядом с собой. Им оставалось только держаться друг друга в надежде, что им удастся пережить этот страшный вечер и не умереть от постигшего их горя.

Глава 2

Александр Святославович услышал имя дочери и взглянул в сторону машины скорой помощи. Врачи обкололи детей успокоительными, замотали в пледы и сейчас ребята сидели на ступенях газели, молчаливо глядя перед собой красными от слез глазами. Если присмотреться, можно заметить, как Юля иногда нервно вздрагивала и её тело трясло от едва уловимой дрожи. Сережа же выглядел немногим лучше. Он успокоился достаточно, чтобы не выдавать дрожи в теле, но его глаза выглядели абсолютно безжизненными. Они смотрели холодным взглядом прямо перед собой, словно он не совсем понимал, где находился и что произошло.

Александр резко отвернулся от детей, когда к дому подъехала нива Субботина. Он выпрыгнул из машины, едва она заглохла и в следующую же секунду стоял рядом с Соколом, озираясь по сторонам. Дом, хоть и был потушен, но тухлый зловонный запах гари и обгоревших тел до сих пор витал в жарком летнем воздухе. Его тошнило от этого запаха, но он не мог сейчас сорваться. Он должен взять себя в руки и действовать. Потом, когда все закончится и, если останется жив, он поплачет. Ох, как поплачет над обугленными останками сына и жены, над могилой друга, Оленьки и их не родившейся девочки. Малышки, что должна была стать его крестницей.

– Что здесь произошло? – ошарашено спросил Субботин, поравнявшись со своим шефом. – Где Метеля? Где Максим?

Сокол развернулся и положил ладонь на плечо друга. Эта трагедия была и его болью, ведь вместе с его семьей в этом пожаре погиб и младший брат Алексея, который оставался охранять дом. Субботин закусил губу и закрыл газа, понимая то, что осталось не высказанным.

– По словам соседей, когда Метеля подъехал к дому и раскрыл ворота, следом подъехал грузовик. Спецназ, вроде, но доказательств нет. Вову расстреляли в упор, устранили охрану и ворвались в дом. Расстреляли всех, потом занесли в дом тела, облили бензином и подпалили. Соседи вызвали пожарных и скорую. Когда мы приехали, тела уже выносили. Работали профессионалы, в живых не оставили никого. Ни женщин, ни сына.

Александр тяжело вздохнул, крепко сжимая руки в кулаки. Нужно было держаться. Он должен действовать сейчас, времени ждать у мужчины не было.

– Время рассчитано хорошо, – холодным голосом выдохнул Субботин. – Ты уже должен был быть дома. Все вы.

Сокол задумался, глядя на то, что осталось от дома.

– Да, если бы мне не пришлось заезжать в аптеку и вести Сережу на осмотр, – он замолчал, оглядываясь назад к машине скорой, где все так же неподвижно сидели дети. Его сердце сжалось, когда он увидел безжизненно бледное лицо мальчишки. – Нужно срочно увезти детей. Спрятать их там, где никто не найдет. Я хочу, чтобы все думали, что дети погибли. Только так их можно защитить.

Мысли закрутились в голове Сокола. Он вспомнил все предупреждения, что получал, все угрозы и предостережения. Мужчина знал, кого винить в смерти близких, и не собирался спускать им этого с рук. Ему только нужно было позаботиться о Сережке и своей маленькой Крохе. Как только они окажутся в безопасности, у него будут развязаны руки. Он не боялся смерти, не боялся вызова. После сегодняшнего все, что владело его мыслями, была жажда мести. Такая острая, всепоглощающая и отчаянная, что он готов был взять в руки нож и в одиночку отправиться за вендеттой. Александр не верил, что останется жив, как все закончится, но ему было все равно. Главное обезопасить детей и уничтожить Бурова. Это были единственные цели в его жизни, единственные причины по которым он до сих пор не пустил себе пулю в лоб.

– Субботин, забери детей и увези их в безопасное место, но чтоб никто не знал куда, – тихо попросил Сокол. – Даже я чтобы не знал. Не выпутаемся мы из этой паутины, друг мой. Без Метели не выберемся.

Алексей обернулся к своему шефу, глядя на него недоверчивым взглядом.

– Сокол мы с тобой больше десяти лет вместе работаем, и я никогда не обсуждал приказы, что ты отдаешь, – гневно начал Субботин. – В другой ситуации я был бы первым, кто посоветовал бы тебе забрать детей и на время исчезнуть, но эти уроды убили моего брата. Я знаю, что ты чувствуешь, поэтому не прошу, требую, чтобы ты позволил мне быть рядом. Я тоже имею право всадить пулю в тело Бурова.

Александр Святославович тяжело покачал головой. Он понимал порывы своего старого приятеля, ведь и сам сгорал от желания прямо отсюда рвануть на базу Бурова с разрывной гранатой. Однако Сокол должен был быть мудрее. Он обязан позаботиться о детях.

– Видишь эту девочку, – он кивнул Алексею в сторону дочери. – Она сегодня потеряла мать и брата. Сережка потерял вообще всех. У него никого не осталось кроме меня и Юли, ни единого живого родственника. Я знаю, что чувствую сам. Мое сердце пульсирует, гоняя кровь, только для того, чтобы отомстить, но клянусь тебе, я не понимаю, как они до сих пор живы и не сошли с ума. Они всего лишь дети. Им не за чем умирать за наши грехи.

Субботин раздраженно выдохнул, отворачиваясь от детей. У него не было ни жены, ни малышей, поскольку он, как никто знал, что, ведя такую жизнь, нельзя иметь слабости. Он знал этих сорванцов практически с самого их рождения. Юльки вообще в помине не было, когда он присоединился к корпорации. Тогда его частенько оставляли присматривать за женщинами и детьми, использовали как водителя. Ему всегда нравилось наблюдать за их детскими играми. За тем, как славно танцует девочка, репетируя новые движения, и как перемазанные в мазуте парни копошатся в машине. Он любил их и понимал, что Сокол прав – оставь их здесь и уже завтра список погибших пополниться новыми именами. Нужно было о них позаботиться, спрятать там, где детей никто бы не нашел.

– У меня есть место, где они затаятся, – согласился Алексей, вновь разворачиваясь к шефу. – Но я не буду вдали, когда нужен тебе. Я отвезу их, а потом сразу же вернусь.

Сокол раздумывал недолго. У него сейчас было слишком мало людей, которым мужчина доверял, чтобы отказываться от подобной помощи.

Состояние детей было пугающим. Юля не произнесла ни слова, с того момента, как ей вкололи хорошую дозу успокоительного, а Сережа наоборот устроил настоящий скандал, когда Александр Святославович сказал, что им нужно срочно уехать. Он не хотел пропустить похороны и, даже не смотря на свои одиннадцать, Алексей видел в его глазах еще одно желание, что он пока не мог оформить в слова – как и все они, мальчишка хотел мести. Истинный сын своего отца, тут ничего не скажешь, думал Субботин, погладывая на мальчика в зеркало заднего вида. Сережка сверлил обозленным взглядом пейзаж за окном. Он так хорошо понимал этого паренька, ведь и сам был точно таким же. Нет, его родители не погибли, но они были пьяницами и его вместе с младшим братом отняли и передали на попечение государства. Он до сих пор не простил родителям слабости и предательства, ведь они были ответственными за своих детей, но даже не думали возражать, когда его младшего брата силой отрывали от матери. У него не было никого, кроме бабушки, но старушка жила одна в деревне на мизерную пенсию и не могла забрать обоих братьев. Она забрала Максима, поскольку он был младшим, требовал большего ухода. Нет, Алексей никогда не сердился на бабушку за такой выбор, ведь она все верно сделала. После совершеннолетия Субботин присоединился к семье, но прожил с ними недолго. В следующую же осень его забрали в армию, потом служба по контракту, а далее и война в Афганистане, после которой уже просто невозможно было жить, как раньше.

Однако даже после всего пережитого, если спросить Алексея о месте, которое он считает самым безопасным во всем мире, на ум мужчине приходил лишь небольшой домик в деревне на Юге страны, где до сих пор жила старушка бабка. Поэтому, сразу после их разговора, Александр Святославович самостоятельно усадил детей в машину Субботина. Они были в пути уже более суток, лишь изредка останавливаясь у небольших магазинчиков для пополнения запасов еды и бензина. Сережа уже успокоился достаточно, чтобы не пытаться сбежать. Первые несколько остановок Алексей буквально кожей чувствовал, что парень обдумывал возможность скрыться и попытаться самостоятельно вернуться назад. Но каждый раз взгляд его хмурых синих глаз возвращался к молчаливой восьмилетней девочке, неспокойно ворочавшейся во сне на заднем сидении машины.

– Куда мы едем? – поинтересовался Сергей, когда они остановились у очередной заправки.

Юля воспользовалась возможностью посетить уборную, а Алексей купил себе большой стакан крепкого черного чая и крекеры для детей.

– В деревню, – пояснил Субботин. – К моей бабке. Она старая женщина и проблемы ей ни к чему, поэтому я надеюсь, что ты будешь вести себя как взрослый. И позаботишься о Юле.

Сережа недовольно нахмурился, глядя как цифры сменяют друг друга на экране бензоколонки.

– Ты уедешь? – спросил парнишка. – Вернешься в город?

Субботин не хотел отвечать, поскольку не имел никакого желания обманывать. Он смотрел на Сережу, а видел себя. Такого же умудренного опытом мужчину в теле маленького мальчика.

– В том доме погиб мой брат, да и у Александра Святославовича не осталось там никого, кого можно поставить прикрывать себе спину, – признался мужчина.

Взгляд Сережи ожесточился, похолодел. Вся синева ушла, сделав их почти черными.

– Вы отомстите? – потребовал он ответа.

Субботин вздрогнул. Этот его голос и взгляд холодных синих глаз так напоминал о Владимире. Этот парень сын своего отца – Метеля.

– Сделаем для этого все, – пообещал Алексей, глядя прямо в немигающий взгляд мальчика. Хотя, его теперь сложно назвать мальчиком. Нет больше детской доверчивости и легкости на этом осунувшимся лице с черными кругами под глазами.

Сережа кивнул, немного расслабившись. Это было видно в его осанке: плечи парня слегка опустились, словно скинули непосильную ношу. Он обернулся на шум, глядя на Юлю, ковыляющую к машине на своих костылях. За все время, что они были в пути, девочка не сказала ни слова и отказывалась от еды. Её дважды тошнило и им пришлось останавливаться, чтобы она подышала свежим воздухом.

– Дай мне денег или пойди сам, но ей нужно купить йогурт, – попросил Сережа. – Только чистый, без добавок.

Субботин кивнул и протянул парню бумажник. Алексей помог Юле забраться на заднее сиденье российского внедорожника и опустил сиденье, чтобы Сережа сел спереди. Он должен был все быстро обдумать и подготовиться на случай, если из этой передряги им с Соколом живыми не выбраться. В своей голове он составлял план действий, который включал открытие счета на имя его матери по прибытию в город, чтобы ни она, ни дети ни в чем не нуждались по крайней мере в первые месяцы. Нужно будет заехать в больницу и дать местному врачу денег, чтобы проследил за ногой девочки. Нужно договориться с главой деревни, чтобы их взяли в школу без документов, а для этого нужно выдумать достоверную историю. Что же такое сказать, чтобы объяснить и их состояние, и необходимость сохранять их местоположение в тайне?

Сергей устроился на сидение рядом с водителем и пристегнулся, когда Субботин завел машину. Он называл его по фамилии, как и все остальные. Так они обусловились ещё в начале лета, когда подчиненный отца начал учить его чинить машину. Машина. Интересно огонь уничтожил и её или она осталась стоять нетронутой в гараже? Нужно будет не забыть попросить Субботина проверить. Это был последний подарок его отца, неудивительно, что Сереже хотелось сохранить её в память о нем. Было так много вещей, которые бы ему хотелось сохранить. Например, фотографию, что стояла на стеллаже в гостиной их квартиры. Там родители, еще совсем молодые, удерживали на руках годовалого Сережу. Его всегда удивляло, как блестели их глаза. Они были на ней такими счастливыми. А ещё футболка, которую Владимир привез Сережке из Германии. Даже несмотря на то, что она была на несколько размеров больше, Сережа хранил её в шкафу и каждый месяц примерял, нетерпеливо ожидая, когда она будет ему впору. Ему так хотелось показать отцу, как ему идет белая футболка с зелеными черепашками-ниндзя на ней. Сколько мелочей! Стоило мальчишке подумать о малом, как он вспоминал все новые и новые детали, что казались ему жизненно необходимыми. Запах, которым пахли волосы матери, смех отца и то, как терпеливо он объяснял ему решения задач по математике. Их долгие разговоры за ужином, совместные просмотры фильмов по пятницам. Больше ничего этого в его жизни не будет. Он остался один.

Юлька закопошилась на заднем сиденье, просыпаясь. Подхватив с панели упаковку из четырех йогуртов, он перелез назад. Бережно, чтобы не перепачкаться, Сережа открыл один стаканчик и протянул его девочке. Она скривилась и отвернулась, наглядно давая понять, что не голодна. Раньше, парнишка бы послушно поверил и не настаивал, но он вдруг осознал, что не только он думал, что остался один. Юля тоже все потеряла. Даже отец отправил её с Субботиным вместо того, чтобы держать ребенка при себе. Сейчас у неё не осталось никого кроме Сережи, а он был старше и должен был позаботиться о ней, как позаботился бы Матвей или его отец. Пора было взрослеть. Больше не кому было подтирать ему сопли.

– Юля, ты уже сутки ничего не ела, – вновь попытался он. – Если не съешь хотя бы один стаканчик, я накормлю тебя силой.

Говорить было больно из-за больного горла, но он должен был заставить её поесть.

Девочка недовольно поджала губы, но взяла протянутый пластиковый стаканчик и маленькую ложечку.

– Как нога? – вновь попытался заговорить Сережа, но она лишь пожала плечами, что могло значит все или ничего.

Его пугал такой её настрой. Обычно Юлька была более живой, что ли. Даже там, после того как она очнулась в палате реанимации, она попыталась пошутить по поводу случившегося и своей стальной головы, которой она ветровое стекло проломила. И, хотя он как никто другой понимал, как сложно ей было, оставить её со своей болью наедине просто не мог. Он чувствовал себя ответственным за эту девочку.

Он не знал, что еще можно спросить, чтобы добиться её словесного ответа, но она его опередила.

– Как ттттвое горло? – тихо спросила она, заикаясь.

Они оба замерли, глядя друг на друга ошарашено. Ужас читался в зеленых глазах девчонки, когда она потянулась ладонью и зажала ею губы. Она заикалась! Он помнил, как после операции и полученной ею тогда травмы, врач предупреждал, что у неё могут появиться проблемы с речью. Но ведь все было хорошо.

Надеясь на то, что это просто по той причине, что она почти сутки молчала, Сережа постарался сделать вид, что ничего серьезного не произошло.

– Хорошо, – соврал парень, чтобы не пугать девочку. – Я купил леденцы в магазинчике на заправке.

Юля кивнула, снова зачерпнув йогурт маленькой пластикой ложечкой. Она молчала, словно боялась произнести следующее слово и убедиться, что им не показалось.

– Куда мы едем? – медленно, шепотом спросила она.

В этот раз голос её звучал ровно и без заиканий. Это придало ей сил и немного успокоило их обоих.

– В какую-то деревню к бабке Субботина, – пояснил Сережа. – Нам нужно спрятаться. Никто не должен знать, что мы живы. Субботин придумал историю, будто мы брат и сестра, а в деревню нас отправили на время отъезда родных из страны.

Юля поджала губы, пытаясь сдержать эмоции внутри. Ей хотелось закричать, что она не хочет, чтобы люди думали, что Сережа ей брат, ведь её Матвейки больше не было в живых, а она не могла предавать его память, называя так кого-то другого. Однако она вовремя взяла себя в руки. Перед ней был не просто кто-то, не чужой. Это Сережка. Она знала его с рождения. Он действительно был ей как брат.

– Хорошо, – выдохнула девочка и немного помедлив, неохотно добавила, словно и не желала слышать ответа, но понимала, что должна была узнать. – Сереж, ммммоя мама точно…

Она не смогла договорить, поскольку слезы навернулись ей на глаза, а голос сорвался. Хорошо, что Сереже не нужно было слышать всего предложения. Он и так знал, о чем она спрашивала.

– Да, Юль, – выдохнул он глухим, но крепким голосом.

– И Матвейка?

– И Матвейка, – подтвердил Сережа.

– И твои родители?

– Все, Юля. Они все мертвы.

Алексей молчаливо наблюдал за детьми через зеркало заднего вида. Он слышал, как дрожал голос девочки, когда она, заикаясь, задавала те самые вопросы, на которые не готова была слышать ответов. Сережка держался молодцом. Субботину понравился этот парень ещё в мастерской, когда этим летом они начали чинить БМВ, но сейчас он заметил в мальчишке того, чего не было в нем ещё сутки назад. Он ощутил смиренную силу. Ту самую, которая позволяет составлять план и мстить с холодной головой. Таким был его отец. Он, в отличие от самого Субботина и Сокола, никогда не нырял в омут с головой, хоть и был достаточно нетерпелив.

Зазвонил сотовый и Алексей ответил сразу, точно зная, кто это. Номер был только у шефа.

– Сокол, – выдохнул он вместо приветствия. – Все в порядке?

Александр Святославович закрыл дверь, чтобы им не мешали, и присел за кухонный стол в квартире одного из своих парней, где теперь скрывался. С момента пожара, весь город стоял на ушах в его поисках. Им едва удалось скрыться.

– Дети в порядке? – поинтересовался Сокол.

Этот звонок был плохой идеей, но Субботин не мог его винить. Более суток назад он потерял свою семью, неудивительно, что теперь беспокоился за то малое, что у него осталось.

– Сережа в норме, а Юлька… – Алексей замолчал, подбирая слова. – Она приходит в себя. Заикаться начала.

– Черт, – выдохнул Александр Святославович. – Нужно найти ей специалиста, врач предупреждал, что ей нельзя волноваться, что это может спровоцировать последствия удара головой. Она сильно испугалась.

Субботин тяжело вздохнул.

– Все мы испугались, шеф.

Сокол не ответил, молчанием подтвердив слова подчиненного.

– Ладно, – свернул разговор Александр Святославович. – Как устроишь детей, возвращайся. У меня есть план.

Сокол отключился прежде, чем Алексей успел что-то ответить. Сережа что-то тихо шептал Юле, а она послушно кивала. Но он даже со своего места видел, как слезы градом струятся по её впалым бледным щекам. Она была разбита и сломлена. Одному Богу было известно, сможет ли она смириться с этим и жить дальше. Он видел слишком многих, кто так и не пришел в себя, а они были гораздо старше и сильнее этой крохи.

Юля проснулась на заднем сидении машины. Они уже почти двое суток ехали в неизвестном ей направлении, в неудобной машине. Голова девушки повернулась в сторону передних кресел, где молча вел машину Алексей Субботин и спал Сережка. Парню было неудобно. Это было видно даже с того места, где спала она. Хотя его голова покоилась на свернутом пледе, который он уловчился подсунуть между шеей и спинкой кресла, а ноги были закинуты на приборную панель, она знала, что в таком положении шея жутко отекает, а ноги колит иголками, когда опускаешь их. Лежа на растяжении, она стала настоящим специалистом по тому, как изловчиться удобно устроиться для сна сидя.

Горло стянуло после сна, поэтому она села на сидении и немного похлопала Алексея по плечу, привлекая его внимание.

– Можно мне воды? – шепотом попросила Юля, чтобы не разбудить Сережу.

Субботин перегнулся и вытащил бутылку из-под своего места. Отвинтив крышку, Юлька сделала два больших голодных глотка, прежде чем немного устранила жажду.

– Отец звонил, – решил поделиться мужчина, чтобы хоть немного развеселить девочку.

Однако вместо интереса он увидел на лице малышки хмурое выражение. Она всегда была взрослее своих лет. Он хорошо помнил, как в год и месяц она наизусть декламировала «Муха-цикатуха», стоя на стуле посреди гостиной, а уже в пять знала всю таблицу умножения.

Субботину было интересно, что творилось в её голове.

– Значит, он еще жив, – после минутного молчания, проговорила она, скорее для себя.

Заметив, что Алексей наблюдает за ней через зеркало заднего вида, она поспешила добавить:

– Я не была уверена, – пояснила она причину своей реакции. – Он выглядел очень решительным, ккккогда мы уезжали.

Она замолчала, заметив, что снова заикалась.

– Это происходит на первых буквах и лишь в некоторых случаях, – попытался немного успокоить малышку мужчина. – Не расстраивайся, от этого ещё никто не умирал.

Юля не ответила, но было видно, что эта проблема её затрагивает.

– Твой отец скрывается и ничего не предпримет, пока я к нему не присоединюсь, чтобы прикрывать его спину, – успокоил Алексей на свою манеру.

– А маму и Матвейку уже похоронили? – очень тихо поинтересовалась она.

Алексей замолчал, не зная, как ответить на этот вопрос. Он разрывался между правдой и сладкой ложью, но взглянув в эти честные зеленые глаза просто не смог заставить себя солгать. Субботин просто понял, что чтобы он не сказал, она сможет с этим примериться.

– Нет, – нервно ответил мужчина. – Если бы это была простая смерть, все было бы проще. Но это убийство. Хоронить дадут только после того, как милиция отдаст тела.

Девочка кивнула, словно поняла все, что он не хотел объяснять. Он немного расслабился. Видит Бог, он бы не смог объяснить восьмилетней девчонке что такое вскрытие. Но ему и не пришлось. Девочка недовольно переместила взгляд на Сережку, сопевшего во сне.

– У него горло не прошло и вчера температура была, – доверительно призналась девочка, видя в Субботине единственного взрослого человека, способного помочь ей. – Он не признается, но я видела, как он кривился, когда пил. И он был очень горячим вечером.

Субботин, который по началу пропустил слова девочки мимо ушей, сейчас посмотрел на парнишку. Он нахмурился сильнее, замечая пот, выступивший на лбу и черные синяки под глазами. Неужто ему действительно хуже?

– Мы уже совсем скоро приедем в деревню, – успокоил он девчонку. – У меня там много друзей. Врачи есть. Ему помогут.

Юля кивнула и повернулась к окну. Он знал, что она будет очень удивлена тому, что совсем скоро предстанет перед её глазами. Этот ребенок не привык к жизни, которую он собирался им предложить, но иного варианта не было. Да, в его деревне нет многоэтажных домов и зеркальных офисов, к которым привыкли эти дети в своем родном городе. Да о чем говорить, когда в этой дыре даже двухэтажные дома и то редкость. Парочка на всю деревню. В основном хилые домики и здания с облупившейся штукатуркой. Даже связь и та здесь почти не ловила из-за близости горных массивов, зато в этой деревне никому в голову не придет искать детей. А глава местной администрации его старый приятель, он детей устроит. Да и с голоду они не помрут, порешает все Субботин. Вот вернется домой и переведет на счет матери значительную сумму денег, чтобы точно проблем не было. А дети не глупые, придержат языки за зубами. Не навсегда же они их отсылают, всего-то полгода потерпеть. В отличие от Соколова он верил, что они смогут победить.

Размещение детей много времени у Субботина не заняло. Сначала он заехал в мэрию и по полочкам разложил приятелю что будет с ним, если до этих детей доберутся столичные. Подробно рассказал, со всеми красочными эпитетами. Подействовало видимо. Быстро глава администрации с мыслями собрался и пообещал проконтролировать, чтобы дети сидели тихо, как мыши. И с ментами договорился, чтобы детям документы сделали на его фамилию.

Далее он в местную больницу заехал. Хотя, какая там больница. Так один врач на всю деревню и старуха медсестра, что в двух домах от бабки его жила. Но врач оказался мужиком толковым. За пару сотен обещал проследить, чтобы у девчонки все кости правильно срослись и пацану лекарств выписал. За ними правда пришлось в город ехать, но после всего пути, что они преодолели, сорок километров казались сущей мелочью.

Бабка долго присматривалась к детям, что, словно напуганные зверьки, лишний раз вздохнуть боялись в чужом доме. Но когда Субботин все ей рассказал о том, что дети двумя сутками назад пережили, старуха поплакала сначала, а потом принялась детей чаем отпаивать с вареньем. Да и вообще такую бурную деятельность вокруг них устроила, что Алексей довольно улыбнулся, понимая, что правильно поступил, привезя их сюда. И дети в безопасности и бабке счастье, а то слишком редко они бывали у неё. Заскучала старуха совсем. Сердце сжалось болью при мысли о том, что брат больше не сможет приехать в дом, который считал родным. Бабке так и не смог сказать, что нету больше её Максимки. Язык просто не поворачивался.

Сам тоже задерживаться не стал. Поел, поспал несколько часов и двинул в обратный путь. Никогда не забудет взгляд, с которым Сережа провожал его. Как руку пожал и серьезно пообещал заботиться о Юльке и бабе Кати. Не пацан он уже, точно не пацан.

Дело за малым оставалось, домой вернуться и с деньгами вопрос закрыть, ведь того, что у него с собой было им явно более чем на полгода не хватит. Нужно будет продумать, как вырваться туда. Или найти кого послать. Не хотелось переводом отправлять, мало ли кто проследить может. Нечего самому детей подставлять.

Назад путь казался короче, но так всегда бывало. Сотни мыслей крутились в его голове, когда он к городу подъезжал, но никак не ожидал, что машине движение перекроют. Ухмыльнулся даже, заметив, что его ждали. Просекли, черти, что детей из города вывозил, главное, чтобы не выследили куда. Где он их оставил точно не знали, в этом он не сомневался. О бабке никому известно не было, она в биографии его вообще никак не прослеживалась, да и опеку они тогда на Максима через деда оформляли, которого давно уже в живых нет. За одно волновался, что Соколу не сказал о местонахождении детей. Как же он их искать будет? А может и не будет. Может не сможет. Вот братву какую собрали, чтобы его встретить. Соколу поди и того больше соберут. Ну ладно, чего это он в размышления подался. В конце жизни о грустном не нужно, нужно хорошее все вспомнить. Вот и думал он об этом, пока из машин мужики с автоматами выходили и выстраивались в шеренгу. А нефиг пугать его, он не из пугливых. Войну когда проходил, видел, как пытали пленных. Тогда еще решил, что никогда живым в плен не пойдет. Поэтому и достал пистолет из багажника, передернул затвор и прострелил себе башку, зная, что хрен он детей заложит. А Сокол поборется еще. Если кто и сможет выплыть из болота, так это он.