Текст книги "Поединок. Выпуск 2"

Автор книги: Юлиан Семенов

Соавторы: Эдуард Хруцкий,Александр Горбовский,Борис Воробьев,Валерий Осипов,Виктор Федотов,Михаил Барышев,Анатолий Голубев,Эрнст Маркин,Николай Агаянц,Валентин Машкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

19

Алексей решил немедленно ехать к Чуеву. Но перед этим позвонил из автомата Стукову.

– Петр Петрович, минутку мне уделишь? Слушай, это потрясающе! Мотя, помнишь та диспетчерша, только что сказала, будто о старике Хромове вечером перед его смертью расспрашивал Петр Чуев... Кто такой? Ах, да. Это у них парень из спортивного клуба, мотогонщик. Я познакомился с ним в Таллине. Хочу немедленно продолжить знакомство дома...

Стуков слушал не перебивая, но под конец не удержался.

– Будь осторожен. Не подставь Мотю...

Воронов даже растерялся. Он вдруг почувствовал, как почва уходит из-под ног.

– Если я не скажу о Моте, то о чем же будет разговор? Перво-наперво, он спросит, почему я явился именно к нему!

– Ты прав. Но все-таки придумай что-нибудь. Скажем, оказался свидетель их разговора, который случайно...

– Шито белыми нитками, – протянул Воронов.

– Будем считать, что эти белые нитки специально прострочены. Так сказать, отделочные нитки. А вообще, не лучше ли пригласить его к нам?

– Нет. Хочу видеть его дома. В доме даже вещи рассказывают о хозяине...

– Ну-ну, – одобрительно произнес Стуков, – ни пуха...

– Бывай.

Воронов повесил трубку. Адрес Чуева был довольно громок – он жил в знаменитом высотном доме послевоенной постройки, с тяжелой лепкой, колоннами и шпилем.

На звонок открыла тихая, неприметная женщина с почти неуловимыми движениями. Может быть, их скрадывал полумрак коридора.

– Здесь живет Петр Чуев?

– Здесь, – равнодушно ответила она.

– Можно его видеть?

– А вы кто?

– Человек, – смеясь, ответил Воронов, но женщина шутки не приняла, крикнула в комнату: – Петя к тебе человек! – И скрылась в боковой двери, за которой виднелась кухонная плита.

Воронов вошел в комнату. Ему показалось, что он попал в антикварный магазин, закрытый на переучет. На всех плоскостях разностильной, но одинаково дорогой мебели, с инкрустацией и бронзовым под золото окладом, стояли хрустальные вазы немыслимых размеров и форм. Стены укрывали тяжелые ковры, наполовину скрытые за мебелью.

Притулившись к могучему буфету, на венском стуле сидел, положив волосатые ноги на такой же стул, Петр Чуев. Воронов узнал его скорее по чубу, чем по лицу, – так изменяла Чуева одежда. Если можно было назвать одеждой синие полинялые трусы и обвисшую майку на его крепком мускулистом теле. Воронов словно впервые увидел этого человека – он весь был покрыт синей татуировкой, словно подделывался под ажурный рисунок расставленного в комнате хрусталя..

Чуев был навеселе. Неохотно оторвал взгляд от голубого экрана, по которому двигалась, изгибаясь, эстрадная дива.

– Садись, – буркнул он и снова уставился на экран.

Воронов не понял, узнал ли его Чуев. Ситуация складывалась забавной.

– Из газеты, что ли? Спортивной? – спросил Чуев, не отрываясь от телевизора. – Так я уже дал интервью «Комсомолке». Дважды выступать не хочу... – Он зевнул. – И вообще, вы, борзописцы, правду все равно не опубликуете.

– Я не из газеты, – как можно вкрадчивее произнес Воронов. – Я из уголовного розыска...

Воронов впервые видел, чтобы вот так, на глазах, трезвел человек. Чуев сбросил ноги и, глядя на Алексея прищуренными глазами, словно только теперь осознал, что он в комнате не один, буркнул:

– Ну?!

«Тот еще интеллект! – подумал Воронов. – Ломброзо бы отнес его к явно немыслящим типам. Надо же – такой узкий лоб скрывался под роскошным чубом. А там, в таллинском лесу, он смотрелся. Неужели мастер спорта Чуев меня так и не узнает? А может, это и к лучшему!»

Но Чуев узнал, хотя и не так, как ожидал Воронов.

– Это вы у нас в гараже следствие ведете?

– Я, – подтвердил Воронов. – Побеспокою вас с одним вопросом.

– Один – это можно, – Чуев явно приходил в себя и старался напустить лихость подвыпившего человека, что получалось, впрочем, неважно.

– Скажите, – Воронов решил поставить вопрос прямо. – С какой целью вы выпытывали у Моти содержание нашего с Хромовым разговора вечером накануне гибели Василия Петровича?

– Брешет Мотя... – вяло протянул он, но по глазам его и демонстративному зевку Воронов понял, что Чуева очень беспокоит, как много знает спрашивающий. – Брешет Мотя, – еще раз повторил он.

– Почему вы думаете, что мне сказала Мотя?

– Кто ж еще?

– Оказался свидетелем вашего разговора... – Воронов сразу понял, что допустил ошибку. Чуев впервые открыто улыбнулся, и золотые фиксы полыхнули во рту.

– Не было никакого свидетеля. Не было никакого пытания у Моти... Дура-баба натрепала вам. Никак простить не может, что не удалось охмурить меня тогда и чужого ребенка, где-то прижитого, за моего выдать... Мстит...

Версия, выдвигаемая Чуевым, сколачивалась крепко. И Воронов решил зайти с другой стороны.

– Скажите, а что вы делали в день смерти Хромова? Особенно утром?

Чуев пожал плечами.

– Это уже, правда, другой вопрос, но отвечу. И утром и после обеда все там же был – в мастерских...

– Есть свидетели?

– Сколько угодно... Всех перечислить или десятка хватит? – Чуев спрашивал не без издевки.

– Десятка хватит...

Воронов записал названные фамилии, большинство из которых было ему уже знакомо. Если они подтвердят, что Чуев неотлучно находился в мастерских – алиби железное. Но ведь Чуев мог служить лишь информатором... Воронов едва успел об этом подумать, как Чуев еще раз с нажимом повторил:

– Что касается разговора с Мотей – брешет баба. Совсем совесть потаскуха потеряла. Впрочем, что тут удивительного? Вон Людмилка о ней еще и не такое рассказать может, – он кивнул в сторону двери. Воронов оглянулся. В дверях, и, очевидно, давно, прислонившись к притолоке и скрестив руки на груди, молча стояла встретившая Воронова женщина.

«Так это и есть жена Чуева!»

Но Людмилка не стала ничего подтверждать. Она так и осталась стоять молча.

Воронов простился с Чуевым, чтобы не показаться ему слишком настойчивым, а свой визит свести к обычной, не бог весть что значащей проверке Мотиного или свидетельского сообщения. Чуев удерживать не стал.

Уже уходя, Воронов кивнул на обстановку, сказал:

– Богато, однако, живете...

– Не жалуюсь. Если насчет хрусталя да ковров спрашиваете – это призы. Спортивные трофеи, так сказать...

Все названные Чуевым подтвердили, что он никуда не уходил из гаража в тот день, даже обедал вместе с ребятами, что вообще случалось с ним крайне редко. Все в один голос подтвердили, что целый день перебирали мотор на чуевском мотоцикле.

Воронов был в растерянности – Мотя врать не могла.

20

Докладную записку о работе специальной группы Алексей перечитал несколько раз. Начальник отдела прав – сеть забрасывали в заведомо пустых водах. По логике вещей выходило, что наблюдение можно было бы вести еще не одну неделю – не каждый же рейс происходят такие ЧП, как недостача и срыв пломбы! Другой довод был еще серьезнее – если действовала хорошо организованная группа или группка, то в сложившейся ситуации было бы естественно предположить, что они затаятся.

А может, действует один Мишенев, который создает волну – дескать, я уже вам известен и не дурак, чтобы на виду делать вещи, за которые бьют и бьют больно, следовательно, все это делаю не я, что и следовало бы вам, товарищ из МУРа, доказать и доказать быстрее. Похоже, что полковник Жигулев не даст долго прохлаждаться и снимет почти бессмысленное наружное наблюдение.

Воронов и сам не очень понимал, почему тогда поддержал предложение Кириченко. Потом, продумав все тщательнее, понял, что сделал это скорее от ощущения бессилия и необходимости предпринять хоть что-то, чтобы найти хвостик, за который можно было уцепиться.

Хуже обстояло дело с Мотей. Наведя справки, Алексей убедился, что Чуев прав. У них действительно был роман, шумный, на виду всего гаража. Немало посудачили и когда Петр почему-то внезапно женился на никому в гараже не известной девчонке. Для Моти это была трагедия, тем более, что вскоре родился сын.

Если бы суд решал вопрос об отцовстве по внешнему виду, то в данном случае не было бы никаких сомнений. Когда Алексей увидел в детском саду мальчонку, он даже вздрогнул – вылитый Чуев, с его низким лбом, насупленными бровями под белым пышным чубом. И черты лица, и чуб были, бесспорно, чуевские, только меньшего калибра.

А это означало, что верить показаниям Моти нельзя. Она, движимая чувством ненависти, могла оговорить парня. Во время первой встречи в кабинете Воронова она ничего не сказала. Позднее, видно вдумавшись в существо его вопросов, решила расплатиться с Петром за прошлое.

Воронов встал, прошелся по кабинету.

«Надо подробно допросить Мотю, как проходил разговор с Чуевым, где, когда... И сделать это неоднократно. Не думаю, что Мотя относится к числу людей с блестящей памятью, способных однажды выученную роль по-актерски сыграть необходимое количество раз. Трудно лгать, когда речь идет о смерти человека. Эх, Василий Петрович! Все больше и больше убеждаюсь я, что было нам о чем поговорить. Не поплатись ты жизнью за факты, о которых знал, многое бы распутывалось легче».

Вспомнив про Василия Петровича, Воронов вернулся к столу и набрал номер ГАИ.

– Майора Хромова, пожалуйста.

Услышав знакомый, окающий говор, обрадовался.

– Добрый день. Воронов из уголовного розыска...

– Алексей Дмитриевич! Здравствуйте! Собрался вам звонить...

– Есть что-нибудь определенное?

– Скорее, любопытное. Во-первых, на баранке обнаружены отпечатки пальцев только двух людей. Как выяснилось, водитель, однофамилец мой, был педантом и любил чистоту. Возможно, баранку протирал перед самым выездом. Одни отпечатки, естественно, хромовские, а вот другие – неизвестно чьи. Во всяком случае, наследил другой на руле многовато для случайного касания. Я тут пару вечеров покумекал над схемой расположения отпечатков, и сложилось впечатление, что выполняли эти руки именно тот поворот, который привел машину под откос. Выходит, имитация аварии...

Воронов слушал, затаив дыхание.

– Как же выскочил этот, второй? Ведь я машину видел – она отделана знаменито.

– Ну, благодаря моему капитану, который сразу все понял, мы прошлепали возможность поискать кругом. Хотя допускаю, что и не нашли бы ничего определенного. Одним словом, можно предположить, что второй, крутивший баранку и – рискну утверждать – убивший Хромова, парень ловкий, успевший выскочить на ходу.

– Пришлите отпечатки пальцев к нам, мы проверим по картотеке.

– Уже, – кашлянув, сказал Хромов, – уже послали. Сегодня будут у вас. Проверьте, конечно. А я вот тут провернул с десяток пачек наших актов за последнее время. Пытался поискать, не случалось ли чего-нибудь подобного с фургонами. Вроде нет. Кроме одной глупости – какой-то мастер спорта, мотогонщик, не так давно цеплялся крюком за фургон, чтобы прокатиться на буксире. Видите ли, бензина у него до заправочной колонки не хватило. Да еще один дурачок машину оставил без огней на полигоне...

– Простите, – перебил Воронов. – Как вы сказали? Мастер спорта, мотогонщик? А как его фамилия?

– Не помню фамилии. Да глупости все это. Делать нечего дежурному инспектору было, как писать такую докладную...

– Можно установить фамилию мотогонщика? – переспросил Воронов срывающимся голосом.

– Можно, – недовольно ответил майор.

В трубке раздался приглушенный щелчок селектора, и снова прозвучал голос Хромова:

– Капитан, посмотрите, пожалуйста, как фамилия того чудака, который цеплялся за фургон. Мы еще над инспектором смеялись. Как? Чуев Петр Константинович?

Селектор выключился.

– Можете не говорить ничего, товарищ майор, я слышал. Вы даже не представляете, как это важно. Немедленно еду к вам!

Воронов почти бросил трубку и забежал к Стукову.

– Петр Петрович, опять Чуев попал в поле зрения, но совершенно с другой стороны. Недавно пытался зацепиться за фургон крюком, был остановлен инспектором, сказал, что не хватает бензина до колонки. Не проще ли было остановить машину и одолжить пяток литров? Хватило бы по горло...

Стуков встал из-за стола со словами:

– Тише, тише, кот на крыше... – и потом резко переменил тон. – Что собираешься предпринять?

Воронов выжидающе смотрел на Стукова. Он знал, что в такие минуты лучше не лезть. Петр Петрович сам перемалывает, как шахматист, тысячи и тысячи возможных вариантов.

Потом Стуков как бы успокоился и сказал:

– Присядь.

Воронов сел, хотя свободного времени не было – не терпелось скорее добраться до майора Хромова.

– Первое, возьми все, что касается этой истории. До последней буквы запомни. Второе, сразу же проверь в Дальтрансе, не случалось ли чего в тот день по их данным...

– Понял. Предполагаешь... – протянул Воронов.

Стуков отрицательно покачал головой.

– Ничего не предполагаю. Но проверить такую возможность необходимо. Совпадение маловероятно и потому многообещающе...

От майора Хромова Воронов вернулся с полной сетью. Стуков выехал на объект, поделиться радостью улова было не с кем. К начальству идти, не проанализировав все до конца, не хотелось. А подумать было над чем.

Воронов даже не сразу поверил в удачу – дата задержки Чуева и дата недостачи у Хромова совпадали.

Инспектора ГАИ найти, правда, не смогли, он был на участке, но докладная его была подробна. Воронов, однако, пометил себе, что надлежит обязательно переговорить с инспектором. В докладной не был указан ни номер фургона, ни фамилия водителя, очевидно, инспектор задержал только мотоциклиста. Объяснение Чуевым поступка показалось странным как инспектору – за строками угадывался довольно крупный разговор с Петром, – так и Воронову, читавшему записку. Вывод «хулиганство на дороге» мало устраивал Воронова, но, наверно, устроил Чуева. Почему? Таких новых вопросов теперь нагромождалась целая пирамида.

21

Лариса позвонила к концу работы.

– Добрый вечер, дорогой сыщик! Спешу поделиться с тобой радостью...

– Ты защитилась? – съязвил Воронов.

– Больше чем защитилась. Мне удалось защитить тебя.

– Неужели я в этом нуждаюсь?

– Еще как. Но моя мамочка снизошла до того, что согласилась принять в своем доме обыкновенного сыщика!

– Я ей очень признателен. Настолько признателен, что готов отказаться от приглашения.

– Можешь отказываться сразу и от меня.

– Этот вариант меня устраивает меньше.

– Тогда заезжай в полседьмого за мной на работу, и поедем пить чай.

– Лучше я приеду домой к тебе в семь, мне нужно переодеться в штатское, иначе можно напугать мамочку.

– Разумно. Тогда в штатском, но все равно в полседьмого.

– Я же на работе...

– Освободись. Скажи своему начальству, что не каждый день впервые идешь к своей будущей теще.

– Довод неотразим. Начальство уже рыдает от умиления.

Когда он заехал за Ларисой на работу, она внимательно осмотрела его с головы до ног и осталась довольна.

– Скромно, но со вкусом. Мамочке понравится.

– А ты не считаешь, что мне нужно организовать курносый нос? Может, мамочке не по вкусу с горбинкой?

– Бесспорно, курносый ей больше по душе, но на безрыбье и рак – рыба...

– Мерси.

– Взаимно.

«Мамочка» оказалась очень милой женщиной с больным сердцем. Воронов определил это по синим мешкам под живыми, по-молодому, глазами.

Она представилась по фамилии и говорила очень вежливо и тихо. Вся их большая комната с маленькой прихожей – квартирка в коммунальной квартире – дышала стариной.

Мамочка рассказывала о гимназии баронессы Геды, в которой училась до революции ее старшая сестра, о войне, о муже, ослепшем в 1943 году, и как было трудно жить только на ее зарплату, и как умер муж...

Лариса не выдержала и перебила:

– Не надо об этом, мамочка. Никому не интересно, кроме нас.

– Как неинтересно? Ведь нам было очень трудно!

Воронов ел пироги под одобрительные взгляды мамочки и понял, что понравился ей хотя бы двумя вещами – умением слушать и умением есть.

Прощались в двенадцатом часу. Мамочка была все так же оживлена. И, расставаясь, очень сердечно произнесла:

– Дорогой Алексей Дмитриевич! Заходите к нам почаще. Буду рада угостить вас чем-нибудь русским. Как вы относитесь к расстегаям?

– С большим уважением, – смиренно ответил Воронов.

Лариса пошла проводить его до лифта и, целуя на прощание, прошептала:

– Поздравляю, ты, кажется, очень понравился мамочке. Задача лишь в одном – найти достойный синоним слову «сыщик».

22

Утром все собрались у Жигулева. Вырисовывалась довольно ясная перспектива – разобравшись со смертью Хромова, ролью Мишенева в хищениях, они становились на главную тропу, ведшую к тем, кто действительно брал товары. Версия принадлежала полковнику Жигулеву. Он высказал ее так убежденно и доказательно, она была так естественна, будто лежала на поверхности зеркально спокойного пруда, что Воронов даже застонал от злости на себя, а Стуков восторженно развел руками.

– Обратите внимание, стоит только – условно, Чуеву – сорвать пломбу, как автоматически виновником становится водитель...

– При условии, – вставил Кириченко, – что не хватает товара. Мне думается, даже такому ловкому человеку, как Чуев, с его навыками мотогонщика, невозможно открыть на ходу дверь и уж совсем невозможно утащить ковров на тысячу пятьсот рублей.

Кириченко довольно хохотнул.

– Вы совершенно правы, Иван Петрович, – охотно, с нескрываемым удовольствием поддержал его Жигулев. – Чуеву и нет надобности тащить. Достаточно отправителю недоложить необходимый груз...

– Но если пломба на месте, виноват отправитель?

– Это «если» и возлагалось условно на Чуева...

– Но это значит, Виктор Иванович, что замешана большая группа людей?

– Думаю, да. Я уже попросил УБХСС дать справки по отправителям. Когда сложится общая картина, думаю, будут видны и параллели.

– Товарищ полковник, – не удержался Воронов. – Квартира Чуева напоминает антикварный склад. Хрусталя больше, чем во всех городских специализированных магазинах. Мимоходом спросил откуда, он ответил, что это призы. Наверно, стоит проверить, где и когда успел их завоевать мастер спорта Чуев.

– Разумно. И не откладывайте. Только осторожно. Хорошим доводом может оказаться при допросе, – согласился начальник отдела. – Пока же предлагаю провести следственный эксперимент – как срывал пломбу Чуев? Это раз. И второе, не откладывайте разговор с инспектором, который составлял протокол. Мелочи могут играть решающую роль.

Следующие два часа Воронов занимался организационными вопросами: заказывал машины, искал людей. За руль фургона, копия мишеневского, посадили своего, милицейского шофера. Пригласили и мотогонщика, тоже мастера спорта, динамовского, работавшего в отделении у Хромова. Майор с нескрываемым интересом отнесся к идее эксперимента, организовал все блестяще, даже перекрыл движение на напряженном отрезке дороги.

Водитель фургона своей задачи не знал – он должен был только вести, и притом внимательно, машину на крейсерской скорости, стараясь заметить как можно больше. Зато лейтенанта, выполнявшего роль Чуева, проинструктировали полностью. Он трижды подряд сорвал пломбу с фургона на полном ходу, а водитель так ничего и не заметил. Правда, первый раз, оборвав проволочку, он оставил пломбу висевшей на обрывке. Но это дела не меняло – дверь была распечатана.

После эксперимента довольно шумно обсуждали его результаты в кабинете у Хромова.

Воронов поблагодарил майора:

– Спасибо вам особое! Не наткнись вы на эту докладную о задержании Чуева, ей-богу, концов бы не нашли...

– Нашли бы... Концы, они всегда есть, – Хромов улыбнулся. – Вот только в службе нашей суетной порой не всегда хватает времени покопаться. Шерлоку Холмсу было хорошо, его сроками прокурорский надзор не сковывал. Да и процент нераскрытых преступлений мало волновал. Свободный художник, одним словом, а у нас... Вчера опять две аварии со смертельным исходом на «Жигулях». Быстрая, отличная машина. Требует хорошего глазомера и твердой руки. Опасная машина... И все-таки однофамильца своего забыть не могу...

Воронов сообщил:

– Проверка показала, что в картотеке таких отпечатков пальцев нет. Во время допроса постараемся взять у Чуева. Похоже, что именно он доводил дело до конца. Может, старик Хромов его засек. Судя по всему, отпущенный инспектором Чуев дело свое сделал – пломбы на месте не оказалось.

– Буду ждать известий с нетерпением, – майор признался как мальчишка, искренне и горячо: – Нет покоя, пока не уясню...

Он иронически взглянул на своего капитана, и тот, покраснев, опустил глаза. Воронов представил себя на месте капитана, и ему стало неуютно; так же чувствовал себя он сам, признаваясь полковнику Жигулеву, что отложил разговор со старым шофером.

Уже когда отъехали километров сорок от отделения Хромова, Воронов вспомнил, что хотел повидаться с инспектором, составлявшим протокол, но забыл это сделать. Предложение пригласить его на эксперимент полковник Жигулев отклонил, логично заявив, что круг посвященных лиц желательно не расширять.

«Ладно. Завтра обязательно встречусь с ним. Интересно, вспомнит ли он лицо Чуева? Надо подготовить портрет. И вообще, вспомнит ли он подробности того случая? Ведь у него вон сколько хлопот каждый день на участке. Со смертями...»

Но поговорить с инспектором назавтра не удалось. Полковник Жигулев предложил срочно провести допрос Чуева. Разработку ведения допроса закончили почти в два ночи. Чтобы не настораживать его преждевременно, – неизвестно, что даст допрос, может быть, Чуев станет в позу отрицающего все и вся, – решили ведение допроса поручить одному Воронову.