Текст книги "Поединок. Выпуск 2"

Автор книги: Юлиан Семенов

Соавторы: Эдуард Хруцкий,Александр Горбовский,Борис Воробьев,Валерий Осипов,Виктор Федотов,Михаил Барышев,Анатолий Голубев,Эрнст Маркин,Николай Агаянц,Валентин Машкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Обогнув небольшую косу с мигалкой на выступе, в порт вошел буксир с густо засуриченными бортами, он тащил за собой точно такую же баржу, какая стояла под погрузкой. Буксир развернулся, точно примеривался подойти к причалу, и оттуда долетел хрипловатый голос:

– Сашка, скоро галошу свою загрузишь? Другую пора ставить! Кончай резину тянуть!

– Через полчаса, Семеныч, трос приму! – крикнул в ответ шкипер. – Как сходили?

– Порядок! Так жми на педали!

– Давай, мазурики, давай! – засуетился шкипер, подгоняя пленных. – Слыхали голос пророка? То-то!

«Значит, – соображал Ратников, – эту баржу сейчас отведут от причала, поставят сюда другую. Судя по всему, сразу же начнут загружать. Строить, пересчитывать пленных не будут – некогда. Вот он – момент! Только спокойней, спокойней».

Он подошел к заднему борту машины, немного опередив Тихона, ухватил взглядом его взгляд, взвалил на спину мешок. Поднялся по сходне, чувствуя, что Тихон идет следом, сбросил мешок в трюм и оглянулся. Шкипер курил с конвоирами, над бортом торчал лишь его рыжий затылок. Ратников мигом растащил мешки и, уже лежа в освободившемся проеме, вновь взглянул Тихону в глаза, снизу вверх: «Давай!»

Тихон свалил на него свой мешок, подтащил еще один – на ноги, другой приткнул к голове, оставив небольшое отверстие, сказал чуть слышно: «Бывай», и ушел.

Погрузка закончилась. Шкипер колебался: укрывать трюм брезентом или не укрывать?

– Да зачем, землячок? – услышал Ратников голос Тихона. – У такого неба дождя нарочно не выпросишь. Куда же, скажи, свой крейсер направляешь?

– Если не заткнешься, долговязый, я тебе рот мукой зашпаклюю! – обозлился шкипер. – Только слово еще... А ну, бери на корме брезент, затягивай трюм. Живо! – И уже весело, что есть мочи заорал: – На буксире! Семеныч, готово, заводи трос!

И опять Ратников послал Тихону благодарности: тот рассчитал точно, скажи он, что мешки надо накрыть, и шкипер сделал бы наоборот. Такая натура в нем угадывалась.

Какой-нибудь час спустя буксир с баржей был уже милях в трех от берега, лег на курс и прибавил ход. По голосам Ратников определил: кроме шкипера на барже находится еще немец-охранник, которого шкипер называл Куртом. Значит, путь предстоит неблизкий, раз послали сопровождающего. Только куда он, этот путь, лежит? И что там ждет Ратникова?

Брезент накалился на солнцепеке, от него несло, как из духовки, хотя между ним и мешками оставалось с полметра пространства. Обливаясь потом, Ратников потихоньку растолкал мешки, освободился и осторожно, боясь задеть брезент спиной, пополз ближе к корме, где пробивалась широкая полоса света и откуда слышалось легкое посвистывание. Он увидел плотную спину Курта, стриженный аккуратно затылок, автомат рядом, с наброшенным на кнехт ремнем. Ничего не стоит, подумал, столкнуть этого молодчика за борт, но заорет ведь, сволочь. Нет, трогать его пока не надо, пускай посидит, посвистит.

До вечера Ратников выяснил, что шкипер все время стоит на руле в рубке, Курт иногда ненадолго подменяет его – видимо, у них полный контакт. И все-таки он не представлял, как выпутается из этого положения, пока не заметил, что за кормой у баржи тащится на буксире шлюпка. Но весел в ней не было.

Ему хотелось пить. Никогда прежде жажда так не одолевала его, и он боялся, что не вынесет этой пытки, обнаружит себя. Конечно, у этого рыжего шкипера есть вода, она, наверно, совсем недалеко, в рубке или в кубрике. Стоит, наверно, бачок, за ручку кружка на цепочке прицеплена, и, может, капельки роняются из плохо закрытого краника...

Спустились уже плотные сумерки, в трюме стояла густая темнота. Ратников дождался, когда Курт ушел опять на корму, услышал оттуда легкое его посвистывание и сказал себе: «Пора!» Он на ощупь добрался до конца трюма, разулся, осторожно развязал веревку и раздвинул брезент. Первое, что увидел – обсыпанное звездами глубокое небо, чуть покачивающийся клотиковый огонь на мачте. Сразу же обдало прохладой, запахом моря, слегка закружилась голова.

Курт сидел на прежнем месте. Не торопясь, вспыхивал огонек сигареты в темноте. «И не чувствует беды, поди, – отчего-то подумал вдруг Ратников. – Ничего не поделаешь: война. Сами свалку затеяли...» – И неслышно выскользнул наверх. Успел заметить: впереди, на буксире, тоже горит клотиковый огонь, но отличительных нет, значит, маскируются, побаиваются. Он и сам не чувствовал, как босыми ногами ступал по палубе – так тихо, привидением подбирался сзади к Курту. Казалось, тот уже должен слышать его дыхание или стук сердца. Неужели не слышит?

Ратников ладонью закрыл ему рот, рванул на себя податливую голову, придавил к палубе стриженым затылком. Сначала он хотел было переодеться в его форму, но потом передумал и аккуратно, без единого всплеска спустил тело за борт. Даже сам удивился: был человек – и как в воду канул...

Он взял автомат, проверил и, уже не таясь, во весь рост, босиком, пошел к шкиперу. Распахнул дверь в рубку. На полу тускло светила аккумуляторная лампочка.

– Что, Курт, – не оборачиваясь, сказал шкипер, – скучно одному?

Ратников сразу же наткнулся взглядом на бачок, закрепленный в уголке, у переборки, даже кружка за цепочку прицеплена. Жадно облизнул сухие горячие губы.

– Воды налей!

Шкипер порывисто обернулся, остолбенел на мгновение.

– Воды налей! – повторил Ратников. – И за штурвалом следи! – Он видел, как дрожала кружка в руках у шкипера. Выпил залпом. Тот подал ему еще и вдруг выкрикнул:

– Ты кто такой? Где Курт?

– Курт там. – Ратников кивнул за борт. – Может, и тебе охота? «Давай, давай, мазурики!.. Поворковал я при советской власти за решеткой, почалился. С меня довольно!» Запомнил твои слова...

– Ну это ты, кореш, брось. Меня на бога не возьмешь. Из этих, что ли, из пленных? – Шкипер слегка пришел в себя. – Как же ты здесь очутился?

– Не твое дело. Куда баржа идет?

– На Меловую. К обеду завтра будем, если обойдется: есть слухи, наши часть побережья освободили.

– Кто это – ваши?

– Иди ты! – взвинтился шкипер. – Я, может, больше тебя советский. Ну и что, что сидел? Что? А этими словами мне дело не шей: по-твоему, я перед немцами советскую власть расхваливать должен? Это же конспирация, соображать надо! Ты сам-то хвалил ее, когда в концлагере сидел? То-то... Курта напрасно вот кокнул, – помолчав, прибавил шкипер.

– Жалеешь? – насмешливо спросил Ратников.

– Должок за ним остался... Теперь тю-тю. – Шкипер спохватился, что сказал лишнее, бросил хмуро: – Ну и что же дальше? Пришьешь, что ли? Так на буксире услышат.

– Не услышат, – жестко произнес Ратников. – Шлюпка нужна, с веслами. Вода, продукты.

– Рвануть хочешь?

– Уж к немцам в гости снова не собираюсь. Не за этим расстался с ними.

– А мне потом – вышку! – зло покосился шкипер. – Где Курт, где шлюпка, спросят? Спросят ведь?

– Обязательно, – усмехнулся Ратников. – Боишься? Ничего, почалишься и при другой власти: тебе не привыкать.

– Вот как? – шкипер сверкнул глазами. – Сигнал на буксир подам. Там охрана. Сейчас подам, понял?

Ратников шевельнул автоматом.

– Пикнуть не успеешь! До берега далеко?

– Миль шесть, – притих вдруг шкипер.

– Оружие на барже есть?

– Какое оружие? Да будь оно...

– Берег-то чей здесь?

– А черт его знает. Недавно бои здесь шли. У Курта спросил бы: он наверняка знал...

– Ну, хватит! Тащи весла, я постою за штурвалом.

– Что же ты меня под пулю подводишь? Совесть-то есть у тебя?

– Живо, говорю!

– К черту! – спокойно, но лютым голосом сказал шкипер. – Стреляй! Стреляй в своего. Думаешь, я боюсь?

Ратников взял со стола фонарик.

– Сам найду. Дай ключ от рубки – закрою тебя. И учти: если хоть раз мигнет на клотике огонь – тебе крышка.

– Не надо, я сам, – согласился вдруг шкипер. – Там, в каюте, моя жена.

– Жена? – удивился Ратников. – Может, у тебя и теща здесь?

– Пойду, становись за штурвал. Машка еще ничего не знает, напугается тебя. Будут тебе весла, все будет. Ты думаешь, я им служу? – шкипер кивнул на буксир. – Ненавижу их. Больше тебя!

– Ладно, не валяй дурака!

Ратников стал за штурвал. Впереди плыл в темноте едва различимый клотиковый огонь на мачте буксира, сонно чавкали волны у бортов, баржу чуть заметно плавно покачивало. Для перехода на шлюпке погоду лучше не закажешь, и сама ночь точно пришла для этого – звездная в вышине, а здесь, над морем, будто сажей все вымазано – в трех шагах не видать ничего. До рассвета часа четыре еще, шесть миль на веслах одолеть ли? А если колесить начнешь – все десять насчитаешь... Куда этот рыжий дьявол пропал? Время не ждет.

Наконец шкипер воротился. Рядом с ним стояла девушка с растерянным, заспанным лицом. В руках она держала весла. Шкипер принес вещевой мешок и небольшой чемоданчик. Ратников почему-то сразу же определил: «Нет, не может она быть женой этого рыжего. Ни за что не может! Что-то тут не сходится...»

– Мы с Машкой тоже решили уйти с баржи, – сказал шкипер. – Не на виселицу же... Вот весла, продукты, бачок с водой.

– А в чемоданчике?

– Здесь... ее вещи.

– Значит, жена? – спросил у девушки Ратников, передавая шкиперу штурвал. Уловил, как тот тайком ухмыльнулся в рыжую бороду. А она, чуть смутившись, распахнула огромные, доверчивые глаза и мягко, с едва приметным украинским акцентом пропела:

– Прихожусь. Время такое мутное, как же... Машей зовут. А вас?

– Замолчи! – осек ее шкипер. – Нашла когда знакомиться. Голову надо спасать, а ты... Так берешь нас? – спросил Ратникова.

«Если взять их с собой, – прикинул Ратников, – на берегу по рукам и ногам себя свяжешь, оставишь – шкипер шум может поднять, догонят. Да если и не поднимет, что с ними будет? Пропадут... Эта девушка глазастенькая на беду еще подвернулась. Не бросишь же... Ладно, там будет видно».

– А на берегу как? – спросил.

– У тебя своя дорога, у нас своя, – ответил шкипер. – Война много людей по миру пустила...

– Готовь шлюпку. – Ратников опять стал за штурвал и, когда шкипер ушел на корму, строго спросил у Маши: – Как здесь очутилась?

– А вы пленный? – несмело спросила она.

– Был пленный. Теперь ты со своим муженьком в плену у меня. Не нравится?

– Я не жена ему, – сказала Маша.

– Догадываюсь... Как же вышло?

– Так, взял меня к себе. Плаваю с ним.

– Любишь его, что ли?

– Разве можно?

– Отчего же нельзя?

– Да он подслуживает им. Противно.

– Не боишься так говорить?

– Боюсь. Но ведь теперь не он хозяин здесь. – Маша доверчиво, с надеждой посмотрела на Ратникова. – А в чемодане у него... не мои вещи.

– Что же? – насторожился Ратников.

– Разное...

– А ну-ка поточнее! – строго сказал Ратников.

– Деньги, драгоценности, всякое...

– Где взял? Награбил, что ли?

– Мукой спекулирует. Договариваются с охранником, прячут мешки, потом потихоньку продают. Дорого нынче мука стоит. С Куртом, которого вы... ну, которого уже нет, они сошлись, сколько раз проделывали. А раньше еще – и с другим. Но того на фронт услали.

– Хорошо, – сказал Ратников, – при нем помалкивай, поняла? Зачем же ты мне это говоришь? – спросил уже мягче.

– Уйти от него хочу. Насовсем. Не могу больше.

– Куда?

– Не знаю. С вами хочу уйти.

– Дела, – вздохнул Ратников. – Мне самому некуда идти. Как же ты очутилась с ним?

– Одна я: отца убили на фронте, мать при бомбежке завалило. Я осталась, жить негде. А тут немцы для своих солдат девчонок набирали: кто говорил – в Германию, кто – как. Жутко! Привели нас толпой в порт. Вот здесь Сашка меня и выручил: баржа его как раз у причала рядом стояла, подмигнул – мол, давай, ко мне. Я и решилась: лучше уж так, чем с немцами... – Маша робко тронула Ратникова за локоть. – Вы не бросите меня? Сашка на берег не пускал меня, прятал. Только Курт знал. И тот, перед ним который...

– Вот видишь. Я-то где тебя спрячу? А кто он, твой Сашка?

– Не знаю, ни разу не спрашивала. Только надо остерегаться его, он все может сделать.

– Оружие у него есть?

Маша открыла чемоданчик, протянула Ратникову пистолет.

– Убьет, если узнает.

– Не бойся. Только помалкивай. Мы с тобой ни о чем не говорили. Поняла? – Ратников посмотрел на нее с участием. – Насолил он, видно, крепко тебе.

– Крепче некуда, – вздохнула Маша.

– Ну вот что. Держись за меня. Умеешь за штурвалом стоять?

– Научил. Как с мешками возились, все время стояла.

– Становись-ка. А я пойду посмотрю, как он там. Черт его знает, возьмет да один отвалит на шлюпке. Правда, без весел не решится.

Ратников прошел на корму. Шкипер завел уже шлюпку к борту, копошился внизу, в темноте.

– Как у тебя там?

– Порядок, можно отваливать. Канистру с водой погрузил, продукты. Чего еще возьмем?

– Мешок муки бы надо.

– Тяжеловато: нас ведь трое. На черта он нам? Живы будем, с голоду не подохнем.

– Да, теперь трое. Волной может захлестнуть.

– Слушай, старшой, – вкрадчиво сказал шкипер. – А может, того, оставим Машку, а? Чего с ней мыкаться?

– Жену твою? – сдерживаясь, спросил Ратников.

– У тебя бабы не было, что ли? За штурвалом постоит. Ни черта ей немцы не сделают, скажет, заставили, мол, и все такое. Даже приласкают; красота-то какая....

– Ты за что сидел?

– Не бойсь, не по мокрому... Так, ковырнули угол один. Обыкновенно.

– Сволочуга ты, шкипер... Оружие, еще раз спрашиваю, есть?

Шкипер взобрался на палубу, постоял рядом, что-то обдумывая, махнул рукой.

– Эх, раз уж свела нас с тобой судьба, играю в открытую: в чемодане пистолет. Ты ведь тоже не с дубиной. Время такое...

– В женском белье? – Ратников положил ему руку на плечо. – Что еще там?

– Деньги, финтифлюшки разные...

– Откуда? – Он не удивлялся такой неожиданной откровенности шкипера: тот, видно, понял, что все уже известно про оружие и про барахло.

– Муку налево сплавляли. Охранники впутали. Тот же твой Курт.

– Поэтому и должок за ним остался?

– Ну... Откажись – шлепнут за милую душу. А так, подумал, черт с вами: во-первых, вашим же солдатам меньше муки перепадет, значит, своим какая-никакая помощь, во-вторых, пригодятся побрякушки при случае – им любая власть рада.

– Это ты брось! – перебил его Ратников.

– Зануда же ты, старшой. Раскололся перед тобой, вывернулся наизнанку. Ты что, не доверяешь мне? Да я своими, вот этими вот руками передавить их готов!

– Перестань, – поморщился Ратников.

– Как же тебя убедить? – нервничал шкипер. – Ну куда, скажи, деться, если чуть не в кандалах втыкаю. Шаг влево, шаг вправо, понял, да? Но вот нашел меня случай, и я не на мели: оружие есть, за эту же муку и купил. Для чего, спрашивается? Прикинь-ка. Так-то! Да и чемодан не пуст, готов сию минуту советской власти сдать. Без всякой расписки, между прочим. Что ж, по-твоему, лучше, если б эти ценные побрякушки у немцев остались? Или у барышников? Моя академия варит еще.

– Как на баржу попал?

– А это уже целая история! Из таких переделок простые смертные не выходят. Может, ты и не поверишь: из тюрьмы нас немцы освободили. Ничего особенного: шли мимо, под банкой были – взяли и выпустили. Пытались вербовать. И вот тут надо было иметь голову и маленькую ловкость рук. Я это имел. А как я добрался до моря и как добился вот этого положения – длинная история.

– Ты насчет Маши не вздумай, – жестко сказал Ратников. – Тебя скорей оставлю!

– Не ссориться же из-за бабы, – примирительно произнес шкипер.

– Давайте в шлюпку, пора, – распорядился Ратников.

Сам он сел на весла, шкиперу велел на корму, за руль сесть – чтобы правил и перед глазами все время был, Машу усадил на носу. Определили примерное направление на берег, и Ратников оттолкнулся от борта. Баржа сразу же стала отдаляться, грузный ее корпус прямо на глазах растворился, пропал в темноте, лишь несколько минут еще висел клотиковый огонек в черном пространстве, плыл среди звезд, сам похожий на большую звезду. Потом не стало и его.

Шлюпку покачивало – шла килевая качка, слышно было, как шипит у форштевня вода, несильный, теплый ветер дул попутно. Ратников обрадовался этому доброму помощнику, решил, что направление будет держать не только по звездам, но и по ветру.

«Черт его знает, – думал Ратников про шкипера, – может, и не врет. Скольких людей война закрутила? Так закрутила, что сразу и не скажешь, кого на какой берег вынесет. Вот ведь что. Ну, сидел человек, что же теперь делать? Не поздно, все еще можно поправить. Меня и самого жизнь в свое время помотала; побеспризорничал, наскитался вдоволь, правда, пацан еще был... Все-таки сказал же вот про оружие, про драгоценности. Может, и впрямь хочет от немцев вырваться? Хотя, будь посмелее, давно это мог сделать. Конечно, не все просто: ускользнул, пробрался к своим, а там как раз и спросят: «Кто таков, откуда? Документы. Ах, у немцев служил? Разберемся...» У него, у самого Ратникова, тоже нет документов, при случае может назваться хоть Ивановым, хоть Сидоровым, но он – другое дело, он боевой моряк, старшина второй статьи. И никто с него этого дорогого звания не снимал, да он и не позволит никому. Тут все на месте: сторожевой корабль, батальон морской пехоты, где служил и воевал, плацдарм у реки – все известно, да и доказывать никому этого не надо. Разве не видно это по его, Ратникова, лицу, по глазам, по всему настрою души и сердца? А куда этому шкиперу деться? Конечно, непростой орешек. Но ведь раскрылся же. Если уж честно, то он мог свободно ухлопать из пистолета, когда с чемоданом из кубрика возвращался. Как дважды два. Парень-то, видать, битый... Маша тоже вот еще – загадка. Выходит ведь вот что: не спаси он ее, угнали бы в Германию или потаскушкой солдатской сделали. И так, и эдак повернуть можно... Но Ратников не позабыл слов шкипера: «А может, того, оставим Машку, а? Чего с ней мыкаться?» Да, в этих словах весь человек, как на ладони: тюремные, волчьи законы...

Легонько поскрипывали уключины, всхлипывали, ластились гладкие волны у бортов. Ходко шла шлюпка. Казалось, все пространство кругом зашторено наглухо черными тяжелыми шторами, даже дышалось трудно – такая плотная стояла темнота.

– Ничего не видать, как в дегте плывем, – прошептала Маша испуганно. – Заблудимся ненароком.

– Накаркаешь! – прикрикнул на нее шкипер. – Замолчи.

– Хватит с меня, не могу больше терпеть, – всхлипнула Маша. – Уйду, только до берега добраться.

– Куда ты денешься, дурочка? К немцам пойдешь? Если бы не я...

– Вот что, шкипер! – резко сказал Ратников, откидываясь всем корпусом. Он греб уже около часа, сбросил мокрую от пота рубаху, сидел голый по пояс. Влажные плечи его лоснились в темноте. – Перестанешь издеваться над человеком? За борт можешь сыграть!

– Из-за бабы-то?

– Я предупреждал. И прекратить всякие разговоры – на воде голоса далеко слышны. Садись-ка на весла, передохну малость.

Ратников перебрался на корму. Все так же попутно дул ветер. Шкипер греб сильно, умеючи, и Ратников с удовольствием это про себя отметил. Он подумал, что хорошо приладить бы какой-никакой парус, тогда дело пошло бы и вовсе здорово, но из этой затеи сейчас ничего, конечно, не выйдет, это ясно, а вот раньше, на барже, можно было соорудить что-нибудь наподобие мачты, вырезать кусок брезента для паруса. Но баржа была уже далеко, и слава богу, если на буксире еще не хватились, не заметили ничего. Теперь его беспокоило лишь, чтобы, случаем, не нарваться на какой-либо сторожевой катер, тогда не выкрутиться – с одним автоматом ничего не сделаешь. Он заранее уже решил, что и как станет делать, если случится такое. Шкипер – черт с ним, не маленький. А вот Машу жалко. Молоденькая совсем, почти девчонка, такого же примерно возраста, как и его, Ратникова, ребята, погибшие у реки на плацдарме. Панченко разве чуть постарше был...

Вот ведь как эта дьявольская война перемолола людские судьбы, думал Ратников, вглядываясь в чуть начинающую проявляться темноту, пытаясь угадать за ней невидимый берег. Ну, ладно, мы, мужчины, по природе своей воины, а женщины-то, Маша вот эта при чем тут? Какое же тревожное, жестокое время пришло. Сколько людей уже погибло с начала войны и сколько еще погибнет. Наверно, она все же кончится когда-нибудь, и люди подсчитают убитых и искалеченных – и ужаснутся...

Море тонуло в вязкой, но уже начинающей разжижаться темноте. Нет, никакого катера не было, слава богу. И тогда беспокойство Ратникова перекинулось к неизвестно где лежавшему берегу, к которому они торопились доплыть. Если там окажутся свои, тогда все просто: представит он начальству шкипера и Машу, скажет о них все, пускай по военным законам и по совести решают их судьбу. А сам попросится в часть, сообщит о погибших своих товарищах, о Панченко, обязательно напишет о них в свой батальон, а если удастся разузнать адреса. – домой напишет подробно, как они сражались и погибли. Святое это дело он выполнит непременно. Ну, и самое главное придет за этим – наступит пора слово свое в открытом бою сказать...

Да нет же, прикидывал Ратников, не может все так гладко складываться. И так слишком везет. Скорей всего немцы на берегу. По обстановке придется действовать. Теперь вот и за Машу со шкипером соображай, будто в ответе за них. Нет, не может и на этот раз повезти – не бывает так.

– Вроде бы и берегу пора быть, – приглушенно сказал шкипер, загребая веслами. – Сереет, а ни черта не видать.

В голосе его Ратников уловил тревогу.

– Верно идем: ветер-то в корму.

Несколько раз они уже подменяли друг друга на веслах, оба умучались, а конца все не виделось. Ратников и сам стал беспокоиться: берег не показывался. Правда, видимость пока была никудышная, но светало споро, и если за какие-нибудь полчаса не удастся добраться до берега, шлюпка окажется как на ладони.

– Схватят нас, что станем говорить? – неожиданно спросила Маша. – Господи, как будто в клетке какой живешь.

– Тебе-то чего бояться? – усмехнулся шкипер. – Тебя не тронут... А вот нами поинтересуются.

– Может, наши на берегу, – как можно спокойнее сказал Ратников. – А может, никого нет. Главное – пристать.

– Немцы там, – упрямо произнесла Маша. – Лучше утопиться.

– Все равно пристать дадут, если и немцы, – сказал Ратников. – Сразу стрелять не будут. Смыслишь что-нибудь на их языке? – спросил он шкипера.

– Ну, – нехотя отозвался шкипер.

– Если окликнут, трепани им что-нибудь: мол, свои и всякое такое. Нам, главное, пристать, чтобы опора под ногами была. А там... – Ратников взял в руки автомат. – Ты, Маша, сразу в кусты забирай или в скалы. Если схватят, говори, с потопленного парохода. А мы им не дадимся.

– Ты что же, собираешься бой принимать? – удивился шкипер. – Может, у них дивизия здесь стоит.

– Попробуем.

– Один?

– А ты что же, пули ловить будешь?

– А ты толковый мужик, – помолчав, тихонько засмеялся шкипер. – Только что же я, с веслами на эту дивизию пойду?

Вот он, этот самый момент. Ждал его Ратников давно, вроде бы обдумал все, а теперь опять заколебался: отдать шкиперу пистолет или не отдать? Со спокойной душой он отдал бы его скорее Маше, а вот шкиперу не решался. Темная все-таки личность, возьмет и хлопнет в спину, разве уследишь в суматохе. Но что-то таилось в нем и такое, что заставляло Ратникова думать иначе – не может ведь человек так играть в ненависть к немцам. Русский же он, советский как-никак! Просто зачерствела душа от путаной жизни, от всяких скитаний. Может, и наладится, время придет.

– Зачем с веслами? – мирно сказал Ратников. – С ними не навоюешь долго. Держи-ка. – И подал шкиперу пистолет. Тот недоверчиво обернулся к нему. – Держи, держи. Вдвоем мы им дадим жару. Не трусишь?

– Ха-ха! Ты еще узнаешь Сашку-шкипера, старшой. Увидишь в деле – узнаешь.

– Между прочим, Сашка, – Ратников впервые назвал его по имени, – мне надо посчитаться с ними за своих товарищей.

– Ты уже Курта отправил на дно морское. Или мало? Ничего парень был, правда, сволочь, если по-честному. К Машке вон все время лез.

– Ох, Сашка, Сашка... – вздохнула Маша.

– У своих же тащил, – словно бы не замечая, продолжал шкипер. – Люди воюют, а он руки на муке греет, кусок у них урывает. Капиталец сколотить мечтал за войну, лавку какую-то вшивую собирался открыть. Ну и открыл... Я сам не ангел, но не додумался бы на войне, у своих же солдат кусок из глотки рвать. Я-то хоть у них, фрицев, оттяпывал – тут дело святое. А он? А что у тебя с корешками-то вышло?

– Погибли. У меня на глазах. Вместе дрались. Пятеро. Последнего, Панченко, танк гусеницами заутюжил.

– А ты чего глядел? Я бы что-нибудь сделал. Когда кореш в беде... Что же, совесть мучает, что ли?

Ратникову было больно принимать укор шкипера, но одновременно он и успокоился, потому что сейчас, после этих слов, окончательно ему поверил. Он сказал:

– А ты говоришь: Курт. Здесь счет один к десяти должен быть, не меньше.

– Законно.

– И за себя тоже надо поквитаться.

– У тебя-то что? Жив-здоров.

– Ну, это, как ты говоришь, целая история.

– Я тебе скажу: плен поганей тюрьмы.

– Не был в тюрьме, не знаю, – рассердился Ратников. – Тебе есть с чем сравнивать...

– В бою я не дался бы, – не заметив насмешки, убежденно сказал шкипер. – Черта с два!

Ратникову опять стало и обидно, и покойно от его слов.

– Греби, греби. Скоро сменю.

И в тот же самый миг Маша приглушенно, прикрыв рот ладошкой, ахнула:

– Берег! Глядите, берег!

Рассвет вставал из-за моря, из-за далекого горизонта, и там, в той стороне, за кормой, будто бы из-за самого края земли подсвечивало, поднималось невидимое солнце. Казалось, оно с необычной торопливостью всплывает на поверхность, будто запаздывает, – так скоро, прямо на глазах, обнажалось небо вдали, и сразу же стали различимы самые близкие к воде облака. Но здесь пока еще удерживалась зыбкая полутьма, и за ней, как в густом, вязком тумане, Ратников разглядел приземистую полоску берега.

– Навались! – скомандовал он шепотом.

Шкипер налег на весла, бросив лишь на миг взгляд через плечо: ему тоже не терпелось увидеть берег.

– Господи, что сейчас будет, – прошептала Маша.

– Помолись еще. Встань на колени и помолись, – зло бросил шкипер. – Связались с тобой.

– Ох, Сашка, Сашка, – запричитала Маша, – ведь это я тебя должна ненавидеть, а не ты меня...

– Перестаньте! – обозлился Ратников. – Нашли время.

Приближался берег, не больше кабельтова оставалось до него, и оттуда должны были уже заметить шлюпку. Но там не угадывалось пока никакого движения, хотя отчетливо уже различались крупные валуны вдоль кромки прибоя, а еще глубже, за ними – невысокий темный заборчик кустарника.

Ратников велел Маше перейти на корму, сам приладился с автоматом на носу, почему-то тут же подумав: «Вот сейчас шкипер, как котенка, может меня ухлопать. Обернется... и в затылок...» Но тут же отмахнулся от этой мысли – не до этого стало. Вглядываясь в берег, он выбрал место, куда пристать, – между двумя сгорбленными валунами.

– Чуть левее. Так держать!

Совсем рассвело. Уже по мелководью скользила шлюпка, даже видно было рябоватое галечное дно, зеленые космы водорослей. Ратников понимал, что сейчас, когда до берега оставалось метров двадцать, самое время окликнуть шлюпку, открыть по ней огонь. Сейчас ничего не стоит их перестрелять, а потом, если им удастся выпрыгнуть на отмель, сделать это будет труднее, потому что завяжется бой. Какой никакой, а все же бой, и их жизни будут чего-то стоить противнику, может быть, даже очень дорого.

Шлюпка прошипела днищем по гальке, ткнулась между валунами. Ратников, следом шкипер и Маша метнулись на берег, припали к камням. Ждали выстрелов, передыхая от перехода, от качки, привыкая к устойчивой, надежной земле, просматривая метр за метром незнакомую местность. Утренняя тишина стояла кругом, лишь слабый прибой вздыхал, накатывался на отмель. Солнце всплывало над морем, малиновая лысая, макушка его уже торчала над горизонтом, разбрызгивала по небу латунное сияние, но пока не грела, только-только накалялась.

– Надо осмотреться, спрятать как следует шлюпку, – сказал Ратников. – Кажется, нам повезло: на берегу никого нет.

– Что же теперь делать? – спросила Маша растерянно.

– Обглядимся, решим. Немного продуктов, вода, оружие у нас есть. Чего же еще? Не пропадем. Ты только не нервничай, успокойся.

– Не буду, – благодарно согласилась Маша. В глазах ее стояли слезы.

– Ох, голуби, – шкипер с насмешкой покосился на Ратникова. – Заворковали. А дальше что? Ты – в свою сторону, мы – в свою? Как уговаривались?

– Я не пойду с тобой, – твердо сказала Маша. – Один иди. А с меня хватит!

– Пойдешь? – зло произнес шкипер.

– Узнаем, где немцы, – сказал Ратников. – Раз уж вырвались из их лап, надо оправдать свободу. Как, Сашка?

– Что ж, воля – это вещь, – неопределенно ответил шкипер. И вдруг ухватил Ратникова за плечо. – Смотри-ка, во-о-н слева, почти у берега, бугорок. Видишь?

– Кажется, могила...

– Откуда она взялась? На таком безлюдье?

– Что-то здесь, наверно, произошло. А ну, погодите-ка.

Держа автомат в правой руке, левой опираясь о камни, Ратников запрыгал, забалансировал между валунами, удаляясь, потом скрылся совсем.

– Что, напела ему? – Шкипер тут же подступил к Маше. – Про все напела: про пистолет, про побрякушки?

– Чего ты хочешь от меня, Сашка?

– Уж не за него ли думаешь зацепиться?

– Дурак ты: до этого ли мне?

– Смотри, не прогадай... – Шкипер подкинул на ладони пистолет. – Шлепну вот сейчас его – и концы в воду, и на свободе. Жратва, деньги, побрякушки – опять мои...

– Да на тебе креста нет! – Маша, отгораживаясь от него руками, попятилась к шлюпке. – Я закричу сейчас, закричу!

– Не закричишь, – усмехнулся шкипер, подступая к ней, – не закричишь, ты у меня послушная...