Текст книги "Шаг к удаче"

Автор книги: Ярослав Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– Ну… Да.

– Вот. Потому что молодой человек ещё не сбежал из школы с благой целью принести себя в жертву будущему великой монархии, делаю вывод, что финальной цели наш пронырливый роялист не достиг.

– Что я – похож на идиота?!

– Нет. На идиота ты не похож, но и для того, чтоб поддаться чужому влиянию, подростку совсем не надо быть идиотом. Ты не представляешь, насколько неукротимо желание среднестатистического, должным образом обработанного подростка положить живот на первый же подходящий алтарь. – Юноша посмотрел на мастера с неприязнью, и тот добавил: – Я сам был таким. Сравнительно недавно. Все через это проходят.

– Не знаю, не знаю…

– Это не важно. Важно то, что ты цел и не поддался на провокацию. А то, что лорд говорил тебе о добровольности обряда… Понимаешь, есть такой прием – лгать правдой. То есть говорить только то, что нельзя назвать ложью, но подавать это таким образом, чтоб создать совершенно превратное представление о действительности. Как и тут. Формально – да, обряд можно совершить только добровольно. Но как будет выглядеть эта «добровольность» – вопрос личной ответственности того, кто совершает обряд. Добровольность в том случае – внутренняя готовность жертвы отдать всё, что угодно, и уйти в смерть. Такое состояние бывает в том числе и в ситуациях, когда человек отчаялся или изнемог от того, что с ним делают. И тут всего лишь нужно быть хорошим психологом, чтоб подобрать к жертве нужный ключик. Инген – отличный психолог.

– Господин Инген, – мрачно поправил Аглае.

– Я, слава богу, не аргет, от меня никто не требует принудительной верности и почтения к местным власть имущим. Особенно если я считаю, что они этого недостойны. Надо отдать должное Кернаху Ингену – сперва он пытался следовать собственным принципам и убедить тебя сделать то, что ему нужно. Но у этого человека есть и ещё один принцип. Ещё одно убеждение, довольно-таки известное и у нас – цель оправдывает средства. Оно тебе знакомо?

– Э-э…

– Оно очень хорошо характеризует этого государственного деятеля. Если на пути к осуществлению его целей встанут его принципы, он пожертвует ими.

– Вы говорите об этом так, словно знаете этого человека лучше, чем его собственная матушка.

– Поверь, мне приходилось сталкиваться с этим человеком, а ещё чаще с ним сталкивается госпожа Гвелледан, которая не только является директором школы, но и представительницей знати, чей титул даёт право и обязанность заседать в Совете.

– Это всего лишь мнение о человеке.

– Тоже верно, – с неожиданной миролюбивостью согласился Всеслав. – Сомневаться в суждениях окружающих, не принимать их безоговорочно на веру – это правильно. Но когда не хватает собственного опыта, следует пользоваться чужим, чтоб избежать по-настоящему роковой ошибки. Жизнь у нас одна, и душа – увы! – тоже. То, что Инген тебе понравился, в принципе логично…

– Я не говорил, что он мне понравился!

– Это понятно. Он умеет завоёвывать сердца, я не удивлен.

– Он не завоевал моего!

– Но поколебал уверенность, что избранный им путь порочен.

– Я считаю, нужно иметь серьёзные основания, чтоб так говорить о человеке.

– Основания есть. Не обязательно ждать, пока человек совершит убийство, чтоб понять, что в душе он – убийца.

– А что, предшествующих жертв своего обряда он именно такими способами обрабатывал?

– Этого никто не может знать, кроме тех, кто ему помогал. Но если в случае с его братом всё может быть так, как он говорит, потому что, по слухам, брат его был очень своеобразным человеком, да к тому же страдал от некоего магического недуга, больше воздействующего на сознание, чем на тело. Думаю, он действительно мог согласиться на проведение обряда вполне добровольно. Да и вторая жертва Ингена тоже могла быть, как он говорит, фанатичной и преданной, а потому с радостью отдавшей жизнь. Но вероятность этого уже меньше. Как бы там ни было, от этого человека лучше держаться подальше.

– Я и не собираюсь с ним больше общаться.

– Вот и хорошо. Собираемся обратно в школу?.. Аглас, ты с нами поедешь?

– Разумеется. – Куратор взглянул на часы. – Честно сказать, я здорово ограничен во времени…

– Так, может, не поедете с нами? – спросил Илья.

– Нет уж, требования безопасности важнее. Едем вместе, а потом я сразу по делам.

Юноше казалось, что все они напряжённо ждут каких-то неприятностей, хотя вокруг всё было спокойно. Микроавтобус благополучно доставил их в школу, и ребята отправились в комнату, которую занимали молодые люди – обсудить поездку, да и выпить чаю со всем удобством. Есть они, конечно, не хотели, но «выпить чаю» – это же в первую очередь посидеть-поболтать, а уж потом подкрепиться.

Вместе с чайником в комнату заглянул комендант с перекошенным подозрительностью лицом.

– Вы, девочки, тут у меня в мальчиковое крыло зачастили, а я бы сказал, что это не слишком-то хорошо. Если вдруг что-нибудь такое застану, поганой метлой отсюда прогоню и больше не пущу – поняли?

– «Что-нибудь такое» – это что? – невозмутимо осведомилась Мирним.

– Сама знаешь! – рявкнул комендант. – И ещё матери твоей скажу, чтоб она тебе по заднице всыпала! – и хлопнул дверью, да так, что висящая рядом белоснежная накидка, которую Санджиф надевал, идя в храм, закачалась на крючке.

– Ужас, – рассмеялась Маша, разливая чай по чашкам. – А ещё говорят, что молодое поколение распущенное. – Мы тут просто чаёвничаем, а у коменданта уже всякие фантазии разыгрались.

– Завидует. – Илья решительно вынес вердикт и подмигнул Мирним. – Такая красавица, как ты, никогда не сядет с ним чай пить. И даже твоя матушка – ни за что.

– Почему ж. – Девушка вдруг покраснела. – Она с ним иногда ужинает.

– Блин! Так ты что – скоро отчимом обзаведешься?

– Да не дай бог! Нет, просто ужинает. Ничего больше.

– Вот потому и бесится!

К общему хохоту присоединился даже Санджиф, в целом относившийся к фривольным шуткам с присущей аристократии высокомерной сдержанностью.

– Значит, всё-таки едем в Даро? – осведомился Илья, когда все отсмеялись.

– Да, всей компанией. Отец обещал интересный праздник и полную безопасность для тебя. В замке будет немного гостей, от идеи затеять бал отказались, ну да это и к лучшему. Зато мы сможем покататься на санях. И вообще найдём чем заняться.

Илья с сомнением хмыкнул, однако уже через неделю был вынужден признать, что его скепсис не имел под собой оснований. Как оказалось, в замке есть возможность развлечься даже в том случае, если не предполагается ни балов, ни каких-то других полномасштабных мероприятий. В Даро, что естественно, праздновали местный аналог Нового года – ночь Перелома зимы, но лорд нисколько не возражал против традиционного аурисовского праздника. Маша сумела растолковать местным поварам, как готовят салат Оливье, а Илья объяснил, что такое «обращение президента» и какой в нём смысл. Правда, больше в виде шутки. Российского телевидения в Даро не было.

Он нисколько не страдал по поводу того, что этот Новый год, как и предшествующий, справит без своих родителей. Юноша привык обходиться без них и, веселясь за богато накрытым столом, почти не вспоминал о том, чего лишён. А когда соответствующая мысль вдруг посетила его, он отбросил её как лишнюю. Не до того было. В конце концов, Аглае ведь заверил, что с его родителями всё в порядке. Значит, всё в порядке, и они справляют Новый год где-нибудь далеко от Питера, может быть, в Австралии, на свой лад, но уже в духе местных нравов и в рамках того, что могли предложить местные продуктовые магазины.

Стол, предложенный в замке отца Санджифа, поражал разнообразием. Слабо себе представляя, как принято справлять этот праздник у аурисов, они помимо оливье наготовили целую кучу самых изысканных яств, которыми одноклассники Санджифа теперь лакомились, совсем не задумываясь о том, насколько трудно и долго их готовить. Впрочем, гостей лорда и не должно было это волновать, как и беспокойство о том, как долго надо взнуздывать волшебных змей, запрягаемых в сани (обычно они катали по земле, но и по льду, как оказалось, тоже могли), или, например, сколько времени надо готовить фейерверк, расходуемый за пару минут.

Хотя балов и других светских развлечений не запланировали, другого такого весёлого Нового года в жизни Ильи не было. Каждый день выяснялось, что именно сегодня можно заняться чем-нибудь новеньким – то отправлялись на прогулку по замерзшей кромке моря на санях, то в полёт на вивернах (в первом же таком полёте выяснилось, что перчатки, купленные за дикие деньги, стоят затраченных средств – в них руки нежились, как в облаках тёплого воздуха), то смотрели гладиаторский бой – лорд Даро, как все знатные лорды, имел в своём штате собственных гладиаторов, – то ехали в вечерний клуб. Последнее, кстати, на фоне других развлечений выглядело блёкло из-за большого количества сопровождающей охраны. Что это за веселье под прицелом десятка бдительных глаз?

Впервые за всё время жизни в Оборотном мире Илья без особого желания собирал вещи, чтобы ехать обратно в Уинхалл, в школу. Ему, как и Мирним, которая, думая о будущем, вполне всерьёз беспокоилась, что на дальнейшее обучение в школе у её матери не хватит денег, как и Маше, торопившейся добиться хоть какой-нибудь независимости, предстояло выпускное полугодие. Учиться предстояло на износ да ещё вдобавок готовить работы для состязания за стипендию – после окончания зимних экзаменов мастер огласил списки тех, кто по результатам мог пытаться закончить школу в этом учебном году. В списки попали все четверо друзей, даже Санджиф, который на это рассчитывал мало.

В первый же день после каникул учителя нагрузили их заданиями. Фредел поручил ученикам разобрать новую схему построения магической системы, госпожа Оринет раздала новые альбомы, по которым предстояло заниматься, и даже по онтологии было предложено на выбор несколько тем для сочинения, которое предстояло написать к следующей неделе. По алгебре, физике и другим общеобразовательным предметам заданий тоже досталось немало.

– Ужас какой, – проворчал юноша, убирая книги в сумку. – Интересно, когда мы спать-то будем?

– Ну вообще-то на уроки каждый вечер отводится по три-четыре часа. Если не слишком отвлекаться, то…

– Интересно, а Тёмкой я когда заниматься должен? А отдыхать?

– Ну тут уж извините… Или на год раньше закончить школу – или отдыхать.

– Перспективка… – Илья потянулся. – Ну хоть не одному мне мучиться.

– А ты думаешь, я тебе буду позволять списывать?!

– А разве нет?

Мирним фыркнула и покосилась на учителя, о чём-то заговорившего с лаборантом – слышали они или нет.

– Разумеется, нет. Ты же должен сам чему-то научиться, а не просто сдать положенные работы.

– Ты становишься такой занудой, как Искра, – рассмеялся юноша.

– А вот не надо опять катить все бочки на Искру! – возмутилась уроженка Болгарии. – Я уже полгода как ни у одного из вас не спрашивала, как вы учитесь! Мне вообще плевать, будете вы учиться или нет, поняли? Да хоть все повылетайте из Уинхалла – мне плевать. Поняли? Пусть о наших соотечественниках говорят, что они тупицы и дебилы, – мне и на это наплевать!

– А ты погромче отзывайся таким образом о своих соотечественниках, и чужие, конечно, твои речи с удовольствием подхватят.

– А вам главное обвинить во всём меня, я знаю. – Девушка топнула ногой. Она была разъярена. – Вы сами во всём виноваты, но ведь не признаете никогда и ни за что, вам главное козла отпущения найти…

– Козу.

– Что ты сказал?

– Извини, вырвалось. Слушай, ты бы успокоилась на этот счёт, и всё бы пошло совершенно по-другому. Ей-богу, никогда ты не добьёшься, чтоб тебя уважали только за твои способности, если кому-то при этом не нравится твоё происхождение.

Несколько минут девушка, видимо, пыталась осознать, где подвох в сказанном, потом, должно быть, решила, что не стоит ломать себе этим голову, отмахнулась и выскочила из класса, уверенная, что её смертельно оскорбили. Лишь тогда учитель счёл нужным отвлечься от разговора и с недовольным видом попросил вести себя потише.

Добравшись до столовой, юноша с жадностью набросился на еду. Ему предстояли полчаса в бассейне – это, конечно, не считалось уроком, но тех, кто прогуливал бассейн и тренировки, брали на заметку и через годик такого поведения даже могли исключить как нарушающих режим общежития. А после этого, как ни хотелось Илье отправиться в башню к своему виверну, предстояло засесть за уроки. Откладывать на потом было чревато – ведь на следующий день добавятся следующие задания, потом ещё и ещё.

– И так до самой весны. До поздней весны, – вздохнул он, разворачивая тетради. – И даже на свой день рождения наверняка будет не расслабиться.

– Ты думаешь, тебя не отпустят в Уинхалл посидеть в кафе?

– Может, и отпустят. Но всё равно будет не расслабиться.

– Зато, если весной получишь диплом, сможешь расслабиться по полной.

– Ага, если бы! Придётся поступать в университет… В смысле, в Магическую академию. Какой мне там вуз сватают, не помню…

– Студенческая жизнь – это тебе не школьная!

– Ну да, здесь ты права.

Илья задумался, глядя в окно, за которым всё густилась темнота, и даже дворовые фонари едва разрывали её. Наступало время самых страшных морозов, которым к тому же сопутствовали туманы. По утрам звенящая льдом завеса солёного воздуха окутывала пространство за пределами защитного купола, и школьникам начинало казаться, что там – вода, а школа на самом деле расположена не на берегу моря, а на его дне.

В такую погоду ни о каких прогулках на виверне и речи быть не могло.

По вечерам, поздно-поздно, дворник разводил большой костёр у самого края защитной сферы, потому что там было удобнее, и жаркое пламя играло в мириадах ледяных граней, наполняющих морозный воздух за её пределами. В своём отражении костёр увеличивался в высоту в несколько раз, и это было очень красиво.

– Ну ладно, – приговаривал Илья, глядя на это серо-оранжевое отражение. – Уж зато двадцать девятого февраля повеселимся так, чтоб до самого лета хватило.

– Аглае точно обещал тебе? – озабоченно спросила Мирним.

– Точно.

– И ты уверен, что он сдержит обещание?

– Конечно.

– Смотри. Как я поняла, двадцать девятого тебе останется до дня рождения всего несколько дней.

– Три.

– Ну вот. Самое опасное время.

– Любой день до третьего марта будет опасным.

– Но чем ближе, тем опаснее!

– Да ладно! Инген же рассчитывает успеть меня обработать до того, как мне стукнет семнадцать. Трёх дней маловато…

– Такому человеку, как лорд Инген, хватит и одного дня. А может, даже нескольких часов, – неприязненно проговорила Мирним.

– Для того чтоб убедить меня отдать свою жизнь, маловато нескольких часов.

– Ты помнишь, что говорил мастер? Я уверена, он не всё сказал. Я думаю, если тебя подвергнут чарам и при помощи чар заставят поверить, что ты согласен на всё, это тоже пройдёт… В общем, уж если для обряда сойдёт на худой конец и то согласие, которого добиваются магией, то тут хватит и пары часов.

Юноша посмотрел на неё, сдвинув брови.

– Если б это было так, зачем кузине Ингена было бы похищать ещё и сестру Андисты?

– Может статься так, что если жертва одурманена чарами или какими-нибудь химическими средствами, обряд даёт худший результат. Но на худой конец лорду сойдёт и такой результат, согласись.

– Нет, не согласен. Если графиня имела – да и по сей день имеет – возможность заменить Андисту любой другой подходящей девушкой со способностями… А таких немало и в Ночном, и в Дневном мире… В общем, если графине сгодится любая более или менее соответствующая её потребностям девушка, то лорду Ингену гожусь я один. Меня некому заменить. Поэтому он будет стремиться выжать из обряда со мной максимум. И не пойдёт он на что-то меньшее. Ему нужно всё.

Мирним смотрела на него, не отрываясь, и в какой-то момент в её глазах вспыхнуло восхищение.

– Да, ты прав, конечно. Ты прав. Но тогда тебе надо быть трижды осторожным.

– Думаешь, я этого сам не понимаю? Я не собираюсь соваться в пекло, и эти два месяца – если уж так понадобится – вообще не буду из помещений школы вылезать. А уж потом, когда выучусь, мы посмотрим, кто кого сделает!..

– Ну и правильно. – Девушка бросила салфетку на блюдо и поднялась. – Пойдём. У нас ещё алгебра не сделана. Честно говоря, как решать первые три примера, я представляю, а вот насчет оставшихся трёх у меня большие сомнения…

– Это не так сложно, давай пойдём, объясню.

– Ну и здорово!

Илья действительно был готов запереть себя в безопасности школы, но, сделав это, теперь маялся. Развлекаться он теперь мог разве что общением с Санджифом и девушками, ну и ещё немного с Фёдором. Но последний тоже готовился к выпуску и готовился лихорадочно, потому что не мог похвастаться успехами, а просто так в этой школе не ставили хороших баллов. Было очень сомнительно, что община готова оплачивать ему ещё один год здесь – что недёшево, – но даже если и так, с надеждой на высшее образование в этом случае можно будет распрощаться. Второгоднику нечего рассчитывать на помощь своего округа.

Болезненней всего была реакция Сергея – тот продолжал избегать бывшего друга и, если им случалось столкнуться, одаривал его презрительным до ненависти взглядом. Одновременно с тем прервалась и затеянная Ильёй игра – Ферранайр и Ирбал откровенно избегали его. Почему – нетрудно было догадаться, даже тупица или человек, вынужденный продолжать общение потому, что таков приказ, догадался бы, что притворяться бессмысленно. Всем уже всё было понятно, и если мастер даже не попытался что-то обсуждать с Ферранайром, то это не свидетельствовало ни о чём. Скорее нет – свидетельствовало, что у самого мастера сомнений нет и он просто не считает, будто тут есть что обсуждать.

Илья, конечно, не рвался к дружбе с этой малоприятной для него парочкой, но, во-первых, ему было интересно, какую ещё хитрость могут предпринять против него, и, пока это делалось через его одноклассников, была надежда своевременно разгадать задумку и что-то противопоставить ей. Во-вторых же, вообще малоприятно ощущать ненависть к себе. Эти двое, конечно, не демонстрировали ему своё отвращение, как в первый год его учёбы здесь, но уже и не пытались искать его расположения.

С некоторым удивлением Илья осознал, что деланная приязнь куда приятнее, чем откровенная ненависть, даже если ты прекрасно осознаёшь, что в твой адрес испытывают на самом деле.

Остальным же – ей-богу! – было чем заняться, кроме как сближаться и заводить тесную дружбу с парнем, с которым раньше общение строилось по принципу: «Привет, как дела, сделал уроки? А списать дашь»? За три года уже успели сложиться группы друзей и приятелей, которые вместе делали уроки и потом проводили скудные крохи свободного времени. Илью воспринимали как друга Санджифа Даро и на права знатного аргета не покушались, поэтому петербуржец чувствовал себя одиноким. И ему не оставалось ничего, кроме как зубрить и осваивать практические приёмы в магии. Ведь даже на виверне было не покататься, потому что морозы стояли очень сильные, то и дело начинались и почти сразу прекращались бураны, сильные ветры вбивали снежную пыль сквозь купол тепловой защиты, и дворнику через день приходилось разгребать дорожки, а по утрам холод пробирал даже сквозь выданные всем школьникам тёплые куртки. Защита справлялась с морозом хуже, чем в прошлом году, но учителя не решались увеличивать её мощь, потому что тогда под куполом и на границе с ним должен был потаять весь снег, а в условиях постоянных снегопадов и ветров это грозило небольшим наводнением или – в лучшем случае – сильной, прямо-таки осенней распутицей. Не говоря уж о солидных затратах энергии.

По утрам выскакивая во двор, чтоб бежать в учебный корпус (туда из общежития можно было попасть и через крытую временную галерею, которая проходила на высоте третьего этажа, но туда надо было подниматься, а потом оттуда спускаться, и большинство предпочитали перебежать через двор, так было быстрее и проще), Илья думал о том, что если так пойдёт дальше, то к концу февраля морозы не ослабнут. Какой же тогда праздник, какие гонки? По такому морозу не полетаешь на вивернах, не повеселишься особо. Вряд ли весь Уинхалл с окрестностями смогут накрыть магическим куполом, защищающим от мороза.

Однако Санджиф и Мирним нисколько не сомневались в том, что праздник будет, они предвкушали развлечения и яркие зрелища, и, положившись на их опыт, Илья успокоил себя. Он старался набраться терпения, уговаривал себя, что всё рано или поздно заканчивается, в том числе и сидение под замком, морозы и даже подготовка к выпускным экзаменам. Однако, по сути, погребённый под заданиями для самостоятельной работы, на которые учителя не скупились никогда, а уж теперь особенно разошлись, мысли о празднике отступили. На них попросту не хватало времени.

Зато ближе к концу февраля, когда первые предварительные контрольные работы были сданы и удалось немножко перевести дух, он вспомнил о грядущем веселье. Не сам, конечно. Ему напомнил Санджиф, притащивший в комнату целую охапку ярких брошюрок и проспектов из разных баров, ресторанов, клубов и арен. Все они были выпущены в предвидении празднества и усердно зазывали к себе посетителей, обещая невиданные развлечения и шоу.

– В прошлый раз, правда, я был на празднованиях вместе с отцом, в столице, – сказал сын лорда. – Там было просто потрясающе! Но на этот раз он позволил мне остаться здесь. Так что, думаю, будет даже лучше. С охраной, конечно, от неё никуда не денешься, но всё равно, не под таким бдительным присмотром. К тому же я уже на три года старше… Гонки на вивернах, кстати, будут в первый день праздника. Куда направимся на второй?

– А что, предполагается ещё и второй? – заинтересовался Илья. Отбросил алхимический каталог, который листал, заучивая названия элементов и промежуточных стадий перегонки.

– Праздновать будем три дня. В первый, как понимаю, идем на гонки, а потом в ресторан (кстати, стоило бы заранее забронировать столик, а то будем есть, сидя на крылечке… в мороз… Хе!). На следующий хорошо бы попасть на гладиаторские бои… Как думаешь, ты сможешь договориться с Динн-Бегом? Хорошо бы в каком-нибудь клубе. Конечно, в праздничные дни надзор за школьниками ослабевает, но лучше не нарываться на неприятности. На больших аренах наверняка будут присутствовать учителя или кто-то из обслуги.

– Резонно. Позвоню. – Илья схватился за телефон.

Его омыло и освежило это предпраздничное оживление друга, даже немного встряхнуло. До Динн-Бега удалось дозвониться не с первого раза, зато тот сразу же понял, что от него хотят, и пообещал провести на бои.

– У нас всегда есть право занимать для родственников служебный столик, а у меня из родичей только сестра, да и та всяко не придет.

– Боится боёв?

– Нет, я её отправил с глаз долой. Чтоб соблазна не было ни похитить, ни угрожать.

– У него что, опять какие-то неприятности? – Санджиф нахмурился и стал вдруг очень похож на своего отца – та же стать, тот же придавленный гнев во взоре, те же властность и чувство собственного достоинства. С самого начала Илья включил на телефоне громкую связь, и теперь разговор с интересом слушали они оба.

– Нет, но ждать, когда они снова нагрянут, и только тогда прятать сестру – неумно. – Абло тоже расслышал слова отпрыска своего покровителя и, кажется, даже его тон. – Я решил сразу это сделать. Чтоб больше не дёргаться. Так что без проблем, проведу вас и устрою.

– А сколько бойцов будет?

– Три пары. Шесть человек. Из них четверо прав на места для родственников не имеют. Они со штрафами.

– Что за штрафы?

– Неважно, это наша кухня. Вопрос только в том, что служебных в клубе два столика по шесть мест. Вот они и достаются целиком мне и ещё одному парню из новых. Который ещё не успел проштрафиться. Так что за вами будет шестиместный столик.

– Предложение просто царское, – ухмыльнулся Илья. – Даже куратор поместится.

– Э, а он вам не вломит за помещение неподобающих зрелищ?

– Думаю, нет. Он сам предложил сводить меня на гонки, так с чего ему запрещать бои?

– Ну да, у нас всё чинно-благородно. Не то что какой-то там занюханный клубешник…

Отключив связь, петербуржец с триумфом посмотрел на своего друга.

– Ну что – осталось только забить чем-нибудь третий день, а? На два дня программа обеспечена.

– Осталось заказать столик на первый день, – озабоченно сказал Санджиф, берясь за свой сотовый. – Как ты смотришь на бар «Под соломенной крышей»? У них, конечно, в основном этническая кухня, но она ж, кажется, пришлась тебе по вкусу. Я тоже люблю. И Мирним вроде не против, а Маше будет интересно.

– Я ж не против! Только за.

– Тогда сейчас позвоню…. – И, поговорив по телефону, удовлетворённо заметил: – Пришлось на папу сослаться. У них один столик был на всякий случай под бронью. На меня его записали. Вовремя спохватились. Если б чуть позже, кто-нибудь другой мог бы этот столик перехватить.

– Тоже кто-нибудь с жирной лапой?

– В смысле?

– Ну с протекцией.

– Да, естественно. Или просто с хорошим напором. Умение болтать и держаться нагло – это тоже полезно.

– Ещё как. – Илья жмурился, довольный, как кот, наевшийся отменного фарша. – Всего неделя осталась… Всего неделя!

– Да, дотерпеть осталось немного. Главное – уйти на эти выходные без хвостов. Что у нас там с геометрией и с онтологией?

– Слушай, и так уже от уроков тошно… Не искри!

Не только у их ступени это уже становилось общей присказкой. Стоило хоть кому-нибудь намекнуть, что неплохо бы подтянуться с учёбой, потому что выпускной год и всё такое, как ему когда поодиночке, а когда и хором предлагали «не искрить» – с явным намёком. Если при этом присутствовала Искра, её реакция была всегда одинаковой – надменно поджатые губы и длинная отповедь на тему, что уж кто-кто, а она-то последнее время совершенно не интересуется общей успеваемостью и плевать ей, если кто-то ни хрена не делает и в результате выставит себя полным тупицей, она больше не собирается тратить на таких ни сил, ни времени, ходить и смотреть, занимаются они или нет, и пусть бы вообще не занимались и не готовились – ей уже всё равно.

Пожалуй, если бы она не пускалась всякий раз в такие длинные рассуждения, поговорка увяла бы. Но, поскольку постоянство и пыл Искры веселили не меньше, чем сама шутка, так и прижилось. И пожалуй, существовала вероятность, что этой отповеди предстояло остаться под крышей школы намного дольше, чем самой Искре.

Последнюю неделю до праздника Илья нетерпеливо считал дни, да и не он один. Даже уроженцы Дневного мира, имеющие весьма смутное представление о дне Освобождения и связанных с ним традициях, заразились общим оживлением. Праздновать было уж всяко интереснее, чем делать уроки или корпеть на практических занятиях.

– Я помню, вокруг прошлого празднования было много шума, – ворчал Фёдор. – Правда, я тогда ещё учился на первой ступени и толком не умел просачиваться туда, куда не пускают без денег. Поэтому толком ничего не увидел.

– Но община же всем платит стипендии…

– Ну во-первых, я всё-таки из Кирова, а не из Питера, где зарплаты у всех, в том числе и у магов, в несколько раз выше. А ведь отчисления в фонд общины зависят от зарплат. Вот и получается…

– Я думал, Киров – довольно-таки большой город.

– Хе, если вести речь о городе Кирове, то конечно, там и квартиры стоят почти как в Питере. Но я-то о посёлке Киров. На берегу реки Иркут. У нас там вообще сейчас для магов работы почти нет. На деревообрабатывающем комбинате не почародействуешь. В общем, там только медики имеют более или менее стабильный доход. И тот зависит от возможностей болящих.

– Так что – тебе вообще не платят стипендию?

– Ну почему, платят…

– И тебе бы хватало, если бы ты не спешил отделаться от денег сразу же, как только они поступают на твой счёт, – заметила Вджера, школьница из Чехословакии, которая училась на одной ступени с Фёдором. Она отлично владела русским языком, а вот с местным, несмотря на усилия магии, ладила значительно хуже и потому задержалась в школе ещё на один год.

– Кто ж это стремится от них отделаться?

– Ты тратишь сразу всё, что тебе начисляют, в впервые же выходные!

– Ну не мариновать же их…

– Вот и ответ на твой вопрос. – Девушка развела руками и оживлённо взглянула сперва на Фёдора, а потом на Илью. – Денег достаточно тому, кто умеет рассчитывать свои расходы.

– Ты зануда, – рассмеялся молодой человек. – Ну в самом деле, почему тебя так волнует моя финансовая несостоятельность? Уж не собралась ли ты за меня замуж?

– Не дай бог!

И они со смехом разошлись в разные стороны. Впрочем, очень многие рвались обсуждать грядущее празднество – даже на уроках, стоило учителю отвернуться. Аргеты обменивались впечатлениями о прежних днях Освобождения, на которых присутствовали, или слышали, или читали в газетах, или даже смотрели по телевизору – аурисам в большинстве оставалось только слушать.

Илья слушал, как и все остальные, но со снисходительной усмешкой, потому что приговаривал про себя: «Зато на этот раз мне повезёт больше, чем любому из вас… Ну то есть не любому, – поправлял он сам себя, вспоминая о Беджаре, который ехал на празднества в столицу, где ему предстояло веселиться в обществе знати. – Но уж всё равно больше, чем многим».

В то утро он едва не проспал завтрак – так долго накануне вечером ворочался в постели, думая то об одном, то о другом, не слишком-то располагающем к спокойствию и безмятежности. Санджиф едва растолкал его.

– Эй, вставай! Твой куратор уже ждёт, вернее, он завтракает в столовой. Эй! Ты просыпаешься или как?

– Да-да… – пробормотал Илья. В эту минуту он не хотел ни гонок на вивернах, ни праздника, ни ресторана – только выспаться наконец. Но сын лорда оказался настойчив, и в конце концов Илья смог принять более или менее вертикальное положение и даже потянулся к одежде. – Да встал я, встал!

Санджиф был уже одет, причём наряднее, чем обычно – в белоснежной рубашке, воротник и манжеты которой выглядывали из-под суконного камзола старинного покроя, в высоких сапогах, немного напоминающих охотничьи.

– Лучше выехать пораньше, чтобы всё успеть.

– А гонки-то когда начинаются? – с усилием зевая, спросил Илья.

– Гонки начнутся в час дня, ну так и что? Ещё хотелось бы и на ярмарке побывать, и посмотреть выступление масок. Это интересно, я тебя уверяю! Их выступление назначено на девять утра.

– Если бы они больше уважали зрителей, они б назначили выступление часов на двенадцать. Выходной всё-таки!

– Труппа будет выступать не один раз за день, а на более поздние представления билетов не достать в принципе. Кроме того, есть ведь и другие мероприятия, которые хочется посмотреть. В полдень будет парад. А ещё ведь и ярмарка.