Текст книги "Империя Женщин (СИ)"

Автор книги: Ярис Мун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Глава 6

Ранее утро сменилось поздним, а после полуднем, а я только только закончила дела, и ослабила наконец шейный платок. Всё это время мне в спину безжалостно жарило весеннее солнце.

Я не была готова отказаться от его тепла после затяжной ливандийской зимы. Без снега, но с бесконечными сырыми дождями. К счастью весна моей провинции всегда была в радость. Сухая, теплая, наполненная свежим горным воздухом.

За окном кабинета слышались многочисленные голоса.

Поместье кипело как муравейник, в едином, слаженном темпе. Слышно как в соседней комнате слуги разбирают зимний гардероб, со двора – гомон голосов рабочих что подрезали ветви деревьев в саду. С черного хода доносился спор торговки и повара. По лестнице со скрипом и стуком тащили вниз ковры.

Движение это распространялось не только на одно поместье. Их у нас было три в Ливандии, маленькая вилла у моря и большой особняк в столице. Несколько дворцов. Скорее статусных чем жилых.

К тому еще леса, поля, наделы, фабрики, дипломатические отношения с другими провинциями и государствами. И еще не стоит забывать про рауты, светскую жизнь, обмен письменными любезностями с почти сотней дворян. Целый огромный механизм, что работал слаженно, приводимый в движение единственным ключом – княгиней Левицкой.

Матушка впервые в моей беспечной жизни бросила это всё на меня. Без подготовки и предупреждения. И на шестой уже день я была готова взвыть на луну волчицей и убежать в самую глухую чащу. Я привыкла не брать на себя никакой ответственности, и закрывать глаза на всё, не приносившее мне радости.

Теперь же дела сыпались на меня горным потоком. А камердинес с плохо скрытым недовольством поджимала губы, глядя на всё растущую на моем столе стопку бумаг.

К полудню я призналась себе, что мечта о том как матушка уедет подольше и прекратит мне указывать, была преждевременна. И я готова лично ей об этом заявить, лишь бы она вернулась и сняла это бремя.

Молчаливый упрёк, она же камердинес, стояла рядом. Женщина с седыми висками, шрамом через скулу и взглядом верной гончей, которую хозяйка оставила на нерадивое дитя.

Я разобралась с делами насущными, похоронив в ящике стола, те бумаги, которые не требовали срочного моего рассмотрения. И откинулась назад, с наслаждением ослабив узел шейного платка.

– Полагаю, на сегодня всё – исключительно вежливо уточнила камердинес.

– Да. Остальные дела закончит уже матушка, когда вернётся. – Неодобрение во взгляде камердинес жгло мне затылок.

– Их Высочество прислали вам письмо? – в голосе камердинес сквозила плохо скрываемая надежда. Неужто я настолько провальна как её заместительница?

– Нет – От пера болели пальцы. – Но княгиня никогда не уезжала так надолго. Даже если это испытание моим способностям, совсем скоро собрание герцогинь Ливандии. – его матушка не пропускала никогда. Даже будучи больна.

Она в принципе никогда и ничего не пропускала, не забывала и не упускала из виду.

Страшный человек, одним словом. Я совершенно искренне ее поровну боялась и любила.

– Их Высочество знают что делают – твердо произнесла камердинес. Вера в мою матушку у слуг и подчиненных была наравне культа. Чистая и незамутненная.

– Я настолько плоха? Признай, Елена. Будь честной, обещаю никаких последствий не будет – Вздохнула я, признавая свое полное и разгромное поражение. Рядом с светочем – княгиней, все мои попытки её заменить были обречены на провал.

– Прошу не принимать мои слова близко к сердцу, но – Камердинес взяла со стола княжескую печать и бережно, словно ребенка, укутала ее в бархат, дабы убрать в сейф. Целое священнодействие с должным пиететом. – если бы юная госпожа больше времени уделяли бы обязанностям, и меньше – развлечениям…

– Всё, я поняла, можешь не продолжать – точно, я безнадёжна. Камединес устало потерла лоб и сказала

– Простите меня за дерзость. На первый раз вы справляетесь…достаточно – Она явно выбрала это слово не с первого раза. Что мне нравилось в ней, так это исключительная честность. Никакого подхалимства. Утешила в общем, как могла.

– Понятно. – Я подалась к столу, опираясь на локти. – Может тебе матушка сказала о чем то перед отъездом?

– Нет, Ваше Высочество. И…меня беспокоит одна вещь.

– Да, Елена? – Я посмотрела на камердинес внимательнее. Круги под глазами, уставший вид. Она явно мало спит.

– Если бы они планировали задержаться так надолго, великий князь взял бы с собой и весенний гардероб госпожи. Но этого не случилось.

– Не переживай, Елена, в столице у матушки всё есть.

– Да, но и мундир княгиня не взяли с собой. До столицы три дня пути. Даже если они вернутся завтра, а после вновь отправятся, до парада в честь дня рождения цесаревича пять дней. Они не успеют.

– Или пришлют письмо с указанием доставить мундир. Елена, ты же знаешь. Матушка никогда и ничего не забывает. У нее всё под контролем, когда было не так.

– Позволю себе дерзость не согласиться – улыбнулась камердинес

– Есть что-то не подвластное контролю княгини? – изумилась я.

– Конечно. Вы. – Я посмеялась над этой изящной шуткой. И вправду. Единственным источником беспорядка была только я

– Великая княгиня любит вас больше жизни

И знает, что вы справитесь со всем, не смотря на молодость и горячность – Впервые в голосе Елены появилась теплота. Похоже не так уж я и плоха.

– Ты мало спишь. – Я стянула испачканные в чернилах перчатки и вышла из-за стола – Знаю, ты стараешься выполнить всё что можешь, одна. Но не бойся просить помощи у меня

Тем более я обзавелась секретарем.

– Вы назначили кого-то из слуг? Мудрое решение. – кивнула Елена – предположу, молодого господина Юла? Ему может быть тяжело совмещать все обязанности, но думаю я договорюсь с Ивикой, когда она…

– Нет – прервала я поток речи камердинес, столкнувшись с ее удивлённым взглядом – Вы скоро познакомитесь. Уверена, он тебе понравится. А насчёт нашего с вами беспокойства о княгине, думаю так. Пошлю весточку отцу. Если он не ответит, я поеду в столицу сама. И отвезу матушке мундир лично. Ты же затем об этом рассказала, верно? – я улыбнулась, довольная смятением камердинес

За всю мою жизнь, мне впервые удалось при ней выйти из роли непутёвой наследницы.

– Благодарю, Ваше Высочество – Камердинес поклонилась ниже обычного.

– Иди. Я пообедаю и направлюсь к Густам. Скорее всего останусь на ночь.

– Подготовить всё как обычно? – уточнила камердинес, вернувшись в свой сухой, деловитый образ.

– Да. И передай Юлу, если мой гость готов должным образом, пусть познакомиться с остальными

– Вы о юноше, что лекарка держит в своих комнатах? – Подняла бровь камердинес

– Именно. – от слуг невозможно что либо утаивать. Все секреты господ держаться только на их добровольно закрытых глазах.

– Раз это ваш гость, мне следует немедленно извинится перед Ивикой за мои обвинения в её порочности. – я не сдержала смешка. Ивика – благонравная вдова преклонных лет. Значит Елена заподозрила лекарку в том, что та укрывает в господском доме молоденького любовника? Зря я переживала о сплетнях. Эта новость в разы скандальнее чем очередной мой фаворит.

– Пожалуй и мне стоит это сделать. Елена, вознагради Ивику из моих личных средств. Но сплетни пресекать не спеши. Пусть будет так, некоторое время. – камердинес кивнула и вышла. Я осталась одна.

После слов Елены, моё беспокойство за родителей в разы усилилось. Конечно я всё ещё была твёрдо уверена, что отсутствие от княгини писем и указаний – испытание для меня. Её единственной наследницы. Она часто говорила, что мне пора взяться за ум. Но всё же…если предположить…нет, невозможно!

Последнее письмо было от нее из столицы. О том, что добрались они хорошо. Значит никаких опасностей быть вокруг них не могло. Единственное, что могло грозить моей семье, это немилость Императрицы. Но уже много лет, Левицкие были в фаворе у её Величества. И это влияние только росло. Даже цесаревна взяла в мужья Ливандийского герцога!

Дворянки обожают матушку и изо всех сил пытаются добиться её внимания. Подсовывают мне своих сыновей. Заваливают подарками и благосклонностью. Конечно есть и недоброжелатели. Но их мало, и матушка скорее использует их в своих целях, чем позволит навредить себе.

Нет, нет, нет. Даже голову себе не стоит забивать пустыми тревогами.

Тогда источник моих беспокойств оставался один.

Длинные волосы. Белые змеиные глаза, что становились серыми в сумерках. Тонкие пальцы. Широкие плечи. Моя тайна. Астор.

Любопытно как же его зовут на самом деле? Но думаю я найду разгадку задолго до того как выйдет срок. Хотя… Будет ли он мне настолько интересен как только я пойму кто он такой?

Флёр особенности спадёт и он станет попросту очередным дворянским сынком, охотником за титулом князя. С другой стороны, если бы я встретила его просто на балу или рауте, то точно обратила внимание. Конечно мой любимый типаж был совсем иным, но Астор и впрямь особенный юноша. Своей необычностью и внешней и внутренней приковывал взгляд.

Хоть в мужья такую змею я бы никогда не взяла. Всю жизнь прожить чувствуя что тебя сжимают тесные кольца змеиных интриг, и твой муж пытается управлять тобой – нет уж, увольте.

Астору, кем бы он ни был, никогда не стать моим мужем. Вот любовником… возможно. Но разумеется, я не планировала никаких отношений с ним, пока не знала кто он такой, кто его мать и что именно он запланировал.

Велик шанс, что сегодня всё это вскроется

Именно за этим я направлялась к Густам. И разумеется оттого, что соскучилась по Бриссе и хотела разделить с ней свои мысли по поводу Астора и княгини.

Я вышла из кабинета, закрыв его на ключ.

Ярко рыжие волосы трепал ветер.

Среди толпы черноволосых слуг, он выделялся словно последний огонёк среди потухших угольков камина.

Астор обернулся, словно почувствовал что я за ним наблюдаю и мы встретились взглядами.

Короткий миг. И при этом такой долгий. Взгляд через говор слуг, шум, крахмальные воротнички, фырканье оседланной кобылы.

Умен, покрасил даже брови. И если беловолосым и белобровым он был красив холодной, чуждой, змеиной красотой, то стал как выстрел в грудь – настолько бесподобный в своей яркости, что останавливалось сердце. Рыжий дал ему той живости, неповторимости, что делает просто красивого юношу великолепным.

Он поклонился, приветствуя меня, когда я сошла с последних ступеней лестницы в поместье. Белые перчатки – знак секретаря, черный камзол. Темно фиолетовый кушак, обмотанный очень высоко, почти под ребра – так носят неженатые юноши. На конце его – герб Левицких – львица серой нитью.

Никаких ярких пятен кроме белоснежного воротничка рубашки что дублирует высокий черный воротник камзола, показываясь из под него белой полосой. На вторую пуговицу камзола накинута серебряная цепочка, что вела в левый карман и заканчивалась часами. Часы – обязательный атрибут «чистовой» прислуги, которыми приходились секретари, библиотекари, камердинес, управляющие и гувернеры.

Чья работа не подразумевала под собой физический труд и требовала следить за временем.

И никакой броши. Неужто он решил ее не носить? Вот же дерзость! Очарованная вначале, я вышла из себя как только заметила это. Никто и никогда не смел пренебрегать моим подарком!

Я гневно отчеканила каблуками охотничьих сапог весь путь от лестницы до группы слуг, что ждали меня у лошади.

Но прежде чем я успела что-то сказать, он подошел ко мне, прижимая руку в белой перчатке к черной груди.

– Ваше Высочество, прошу извинить меня за дерзость. Вы не звали меня, но назначение вашим секретарем – величайшая честь, и я не мог допустить, чтобы вы уехали без моей нижайшей благодарности. – Он склонился на одно колено. Слуги переглядывались и перешептывались между собой. Камердинес тихо хмыкнула.

В этот момент мне подумалось, что если вначале я была готова уничтожить женщину что избила его, то теперь пожалуй готова ей за это приплатить. Что опять задумал этот хитрый змей? Я была настолько заинтригована, что решила дождаться финала спектакля. А для этого требовалось подыграть ему. Я улыбнулась в предвкушении от удовольствия и будущего смятения в серых глазах

– Разве могла я не дать вам это место, ведь вы порекомендованы мне доверенным человеком. И все же, я принимаю эту благодарность. – шепотки стали громче. Ну конечно! Я считай прямым текстом признала, что сплетни о Ивике и Асторе правдивы, и он взят на работу только по её протекции.

Интересно знал ли он об этом, понял ли? Он поднял лицо, мы встретились взглядами. Нехороший блеск в этих глазах и чуть приподнятый уголок губ дал мне понять – знал и понял. Снова холодок по спине. Не понравился мне этот взгляд. Ох не понравился. Возможно в этот момент мне стоило запрыгнуть в седло и позорно сбежать из собственного поместья, ведь в следующий момент…

– Я благодарен за щедрость моей госпожи. И прошу, не винить меня за эту дерзость. – вот его рука опускается в карман а потом… достает брошь с жемчугом.

– Ваш подарок. И только вы можете даровать мне право носить её. – Шепотки стихли как обрубленные. Я чувствовала на себе многочисленные взгляды слуг. Повисло молчание.

Мое мысленное вознаграждение даме с кнутом выросло до стоимости породистой кобылы. Астор выиграл у меня эту дуэль с лёгкостью. И как я только смогла попасться в такую очевидную ловушку? Конечно же, теперь все знают – брошь подарила я. Астор – мой любовник, а не почтенной вдовы. С одной стороны я разумеется не рада была шепоткам про Ивику и пресекла бы их. Раздражало что Астор сделал это первым! Да ещё и так коварно! – неужто он специально собрал всех этих слуг? Таким количеством народа меня ещё никогда не провожали

Две конюшие, слуги из дома, все горничные, даже рабочий из сада. И разумеется, камердинес.

Конечно я могла проигнорировать просьбу. Но тогда вокруг Астора возникнет флер несчастного возлюбленного, брошенного жесткосердной госпожой. И он им непременно воспользуется. Давать ему такой карт-бланш я была не намерена.

– Разумеется – Я взяла с протянутой ладони брошь – Встань, Астор – он повиновался. И я постаралась прикрепляя брошь к камзолу, побольнее уколоть его иголкой. В этот момент он наклонился ко мне и драматично прошептал.

– Моя госпожа так упорно хочет пронзить моё сердце? Оно итак безнадежно ранено ею.

– Твоя госпожа размышляет о том, что ещё не поздно вернуть тебя в ту канаву. – ответила я ему так же тихо, но зло.

– Пройдетесь со мной перед отъездом? Я хочу извиниться. – Он улыбнулся. Я наклонила голову и сказала

– Тогда проводи свою госпожу – Ромула, любимая моя кобыла, радостно фыркнула, почувствовав на спине знакомый вес хозяйки.

Камердинес подала мне охотничье ружье, я закинула его через плечо.

– Все свободны. Астор, ты поведешь до ворот, обсудим дела. – он потянул за поводья, я легко стукнула пятками кобылу и она двинулась за Астором шагом. За спиной слышно было как камердинес выговаривает слугам и рассылает их по поручениям. Когда расстояние до посторонних ушей стало достаточным, я решила прервать обоюдное молчание первой

– Ты хотел извинится.– Астор посмотрел на меня снизу вверх.

– Скорее остаться вдвоём. – Я критично хмыкнула.

– Но и извинится тоже. – он отвел взгляд. – когда вы подарили брошь, я решил что это попросту издевательство надо мной. А потом…– снова взгляд серых глаз и в них озорство – понял, это выгодно мне. Этот дом и люди незнакомы мне, и могут быть опасны. Но фаворита барыни они точно не тронут. Разве что ваши отвергнутые поклонники. – смешок – Но с этим мальчишкой, Юлом, я точно справлюсь.

– Кто сказал, что он отвергнут? – усмехнулась я. Солнце грело лицо и плечи, мягкий ветерок трепал волосы. Я вдруг поймала себя на том, что мне приятно общество этого странного человека. Не смотря на его очевидную опасность. И дело не в его внешности, совсем не в ней. Скорее в том умиротворении, что я ощущала рядом с ним.

– Счастливые любовники не провожают своих возлюбленных тоскливыми взглядами – он снова смотрел на дорогу.

– Уел. Кроме тебя, в этом поместье никто не бывал со мной в одной постели – я наклонилась вперед, опустила руку и коснулась его волос. Он вздрогнул. Такие яркие. Очень мягкие. Ладонь теперь пахла шафраном.

– Я хотел, чтобы вы признали меня публично – и снова взгляд. Немного печальный. – Приношу извинения за эту сцену.

– В голосе не слышу никакого раскаяния – я улыбнулась. Ворота были уже совсем рядом. Астор сопровождал меня по тисовой аллее, что вела к парадному входу в поместье.

– Потому что его нет – Ухмылка. Его жуткие шрамы, которые я почти перестала замечать, напомнили мне ещё кое о чём.

– А как ты объяснишь свое лицо моим слугам? Обвинишь меня в тирании?

– Никогда. Госпожа спасла меня от преступников. И в благодарность я буду служить ей вечно – произнес он почти нараспев. – звучит романтично. А значит поверят.

– Ты и впрямь змея – я потянула поводья на себя, перекидывая через голову кобылы.

– Меня…– он запнулся – воспитали так, чтобы я мог выжить. Даже если вокруг меня полно других змей.

– И для этого нужно стать самой ядовитой?

– Верно. Ариана. Госпожа. – он встал рядом с воротами. Я остановила кобылу натянув поводья и посмотрела на него удивлённо.

– Простите.

– За шутку с брошью? Я итак её подарила, чтобы защитить тебя. Это мелочь.

– Нет. – он вздохнул – за то, что не могу рассказать всё прямо сейчас.

– Во-первых это было моё желание. А во-вторых, возможно уже сегодня я узнаю кто ты такой. – Удивление в серых глазах стало мне ответом.

– У меня свои секреты, Астор. Я тоже не так и проста – гордо подняла голову. Юноша усмехнулся, насколько позволяли шрамы. – Жду с нетерпением, княжна.

– Кстати. Твое первое задание, как моего секретаря – написать письмо княгине Верге Левицкой. Вежливое, без напора. И чтобы после его прочтения она позволила мне и Бриссе Густа поохотиться в Серолесье. И ещё одно. Справиться у моего папеньки о его самочувствии и здоровье великой княгини. Бумагу, адреса и прочее спросишь с камердинес. Считай проверка на полезность.

– Сделаю – жёстко отчеканил он.

– Тогда, до встречи, Астор – я поддала шенкеля Ромуле, и та плавно подалась вперёд, минуя ворота.

– Удачного пути, Ваше Высочество. Будьте осторожны. – Я обернулась на него, перед тем как послать лошадь в галоп. Он почти

сливался с черным переплетением узоров на воротах, если бы не рыжие волосы. И я готова была поклясться – в голосе его и взгляде было нечто новое. Тревога. За меня или за свой секрет?

Это предстояло узнать.

Глава 7

Птицы пели, радуясь первому весеннему теплу, спину грело солнце. И не скажешь, что совсем недавно с лесов и полей наконец сошел снег.

Солнце, проникая сквозь сплетенные лесные ветви раскрашивало холку моей лошади ярким светом, отчего шерсть ее казалась пятнистой, как у стерлинской борзой*. Там темное пятно, тут светлое.

Я ехала вдоль дороги, той самой где подобрала Астора, и размышляла над всем, что смогла собрать на него.

Кроме следов от кнута, синяков, и прочих неприятных вещей вроде вывихов, трещины в ребре и натертостей от пут, у него были ожоги.

Причем и мелкие, будто прижигали специально, и крупный, на весь бок, и на ногах тоже, как пламенем лизнуло.

Что за чудище сотворило такое? Это походило на старые байки про барынь пытавших своих крепостных, а не на реальность.

И даже байки об этом ходили за двадцать лет до моего рождения. А за семь лет до него крепостничество в Ливандии отменила моя мать. Она же без жалости разжаловала всех мелких дворянок повинных в смертях и пытках над своими крепостными. Некоторых даже казнили.

Могли бы быть с эти связаны Левицкие? Вопросы, вопросы, я не находила ответов.

Тётка Верга всегда отличалась суровым нравом. Но ни одна, ни моя двоюродная сестра никогда не были замечены в плохом отношении к своим людям. Просто не стали бы делать такого.

Между теткой и моей матерью была постоянная конкуренция. И любой промах тётки, тем более такой, был бы тут же использован княгиней в свою пользу.

Вещи парня тоже обгорели.

Все выглядело так, словно его насильно удерживали в плену долгое время, и он оттуда сбежал. Об этом говорили следы от пут. Или же его подбросили, надеясь что он тут умрет в канаве. Но первый вариант казался мне более вероятным.

Тем более раз парень боялся своего мучителя. Значит – тот станет его искать. Следы от огня, слишком уж обширны. Может в месте где его держали случился пожар, а Астор не будь дураком, воспользовался этим для побега? Очень даже похоже на то. Больше всего я хотела сейчас увидеть Бриссу. Нам многое нужно было обсудить. Я не хотела доверять этот разговор письменным строкам. Астор и впрямь оказался интригующей загадкой.

Я улыбнулась своим мыслям и поддала шенкеля* кобыле. Та недовольно всхрапнула, но таки свернула в колючие кусты, срезая путь.

Хорошо я с детства, как и все девушки моего положения, занималась верховой ездой. Дорога давалась мне сравнительно легко. Я привыкла к темпу любимой лошади, и прогулка приносила только радость.

Подо мной была Ромула, кобыла любимой мной массакской красной породы, но верховая, повыше и посуше упряжных, с черным длинным хвостом и темно – багряными отметинами – полосами, на ногах.

Кобылка была дичкой, то есть с частью крови диких лошадей, оттуда и окрас такой, не свойственный кровным массакам, чисто алых безо всяких полос.

Зато Ромула компенсировала свою небезупречную родословную, крепким здоровьем, скоростью и выносливостью. Проскакав несколько часов, она даже не вспотела толком, и похоже будет бежать пока замертво падет, но сама по себе ходу не сбавит.

Именно на этой знаковой кобыле я взяла победу на скачках по случаю дня рождения цесаревича. Два года назад.

В общем – всем лошадка была хороша.

От моего дома до поместья Густа, в масштабах империи всего ничего, поля, виноградники, небольшой лесок с озером в котором мы бывало охотились на бекасов. Потом три деревни, один городок, хотя от города там только название. Поменьше хутора будет. И еще лес, довольно крупный, растянутый, на два берега от мелкой речки.

Но дичь там неинтересная, зайцы, камышовые коты, и белки. Зато ягод и грибов хватало с лихвой, деревенские его облюбовали. Так что подъезжая к речке, и услышав далекий смех и плеск, я не удивилась.

Река Медянка с высоты напоминала длинную змею, что ползла себе меж берегов спокойно, и вдруг, вспугнутая, резко решила назад вернутся, да окольцевала своим блестящим телом крутой берег – обрыв, что нависал над нею песчаной глыбой. Именно в этом месте, местные деревенские и устроили большую стирку. Плыли по воде белые, синие, рябые одежды, а мужики местные, стоя по пояс в речной воде, отбивали его рубелами – плоскими тяжелыми досками с ребристой стороной, на длинной рукояти. На другой стороне реки виднелись остальные густовцы, женщины в основном и старики. Даже не видя, что именно они там делают, я прекрасно знала чем они заняты – распределяют стиранное белье, штопают дыры, делают заплаты, и всячески руководят, как женщинам и положено. Старики же или лапти плетут, или вовсе просто языками чешут.

Мелкими белыми пятнышками носились дети, и даже до сюда доносился их гомон и крик, смешиваясь с смехом и веселыми разговорами купальщиков.

Я остановила лошадь, любуясь этим дивным зрелищем, прям как мёдом по сердцу.

Почти сплошь молодые парни, загорелые, мышцы под кожей играют, да еще и в реку окунутые, блестящие от воды на солнце, словно Ромулы круп. Головы от светло-рыжих, почти желтых, до медных. Есть в общем на что посмотреть.

Я спустилась с обрыва, отклонившись назад, давая кобыле самой выбрать дорогу для своих узких, но крепких копыт. Пришла мне в голову неожиданная шалость. Астор и тайна связанная с ним, тихое неподчинение матушке, действовали на меня определенно в дурную сторону, раньше я бы посчитала подобную затею себя недостойной. Но сейчас она казалась мне довольно забавной, почему нет?

Стараясь не выдать себя раньше времени, я ехала по тропе, прикрытая густыми зарослями со стороны реки. Где то тут имелся брод, воды по сустав лошади, даже ног не замочить.

Узнав знакомое кривое дерево и приметный камень с заметной трещиной посредине, обжитой мхом, я притаилась, натянув на себя поводья и радуясь, что за смехом и хлопков рубелов по воде, не слышно топота конских копыт.

Выждав нужного момента, и подкараулив группку рыжеволосых деревенских юношей, что как раз растягивали над водой огромное полотнище, держась за края, я ударила пятками лошадь, которая рассерженно фыркала, не желая прыгать с берега в холодную воду. Но еще одно понукание, заставило животное подо мною оттолкнутся задними ногами и мы ухнули прямо в течение, подняв волну, которой накрыло всех рядом, и тучу ледяных брызг во все стороны. Нескольких мужиков хорошенько окунуло, остальные, удержавшись на ногах, сначала понять не могли, что такое произошло, а после, с криками «Это ж барыня балует!» громко расхохотались, ловя мою лошадь за уздцы, помогая испуганному животному восстановить равновесие. Я, признаюсь, совсем забыла про весеннее половодье, от которого в Медянке поднялся уровень воды, и теперь в сапогах моих хлюпало, а со штанов текло ручьями. Но я смеялась вместе со всеми, обжигающий холод только придал моей затее еще большего задора.

Полотно унесло вниз по течению, где его все таки удалось словить. Меня окружили со всех боков, и самый старший из крестьян, с проседью в рыжей курчавой гриве, звонко рыкнул, так что аж эхом разнесло.

– Это ж кто барышню столкнул⁈

– Да сама барыня себя и намочила! – ответил ему гомон мужских голосов, я с удовольствием ловила на себе их озорные, заинтересованные взгляды.

– Мы уж удумали, госпожа Брисса шутить изволит! – мой взгляд натолкнулся на юное лицо, с только только наметившимися усами, что были старательно закручены колечками, да завощены так, что даже вода не смогла им навредить. Прошлогодняя столичная мода на такие усы, наконец докатилась и до нашего захолустья. Но заинтересовало меня не это, а прямой взгляд зеленых глаз. Остальные сразу глаза опустили, как только поняли, кто их пугать изволит, а этот смотрит прямо, еще и улыбается от уха до уха.

Я тронула бока кобылы пятками, и подъехала ближе к говоруну.

– Кто таков? – Я протянула руку с хлыстиком, концом его касаясь подбородка болтуна, и заставляя задрать его, подставляя моему взору светлое круглое лицо. Но тот шевельнул головой, отклоняя конец хлыста в сторону, как бы показывая «не ваш я, барыня, и помнить об этом извольте!» Экий наглец! Но хорош бесспорно. Волосы по парнейски кудрявые, по плечам метут, а макушка совсем светлая, почти не рыжая, а золотая. И глаза совсем светлые, в белизну. Напомнил он мне другого, такого же дерзкого и светлоглазого. Ещё и разрез глаз очень похож – слабо выражено верхнее веко и глаза очень узкие.

– Амариец это, из слободы, не наший он* – Ответил за парня, другой, постарше, помрачнее и деловитее. Сразу на всякий случай отвел от деревенских мой возможный гнев. Хитро

– И один ты такой, златоглавый да белоглазый в слободе? – поинтересовалась я, изучая лицо юноши.

– Один – просиял тот, явно польщенный вниманием, остальные притихли, вслушиваясь в наш разговор – Папенька уж у меня померли давно. У него волос белый был. И сестер у меня трое! И волос у всех рыжий, а длинный, как у барышни. Красавицы! – Он еще и комплиментом меня одарил, прохвост! Вообще даже капли смущения нет. Грудь колесом выставил, плечи расправил,взгляд прямой, прям весь милуется. Я чуть со смеху не покатилась с коня, на него глядя. Нашла же в речке такую перлу – жемчужину!

В принципе это все объясняло. Амар – маленькое государство на границах Асакина и Лерна, стало яблоком раздора меж двумя империями. Долгое время амарийцы умудрялись лаврировать в политическом море так, чтобы и у одних запросить ссуду, и с другими не разругаться. Но в какой то момент Асакин окреп настолько, что решил захватить его, и Амар политически склонился к Лерну. Впрочем, ходят слухи, что со стороны Асакина была точно такая же договоренность, только в зеркальном отображении, что и спровоцировало последнюю войну, что тяжело далась обеим империям.

С тех пор амарийцев дружно невзлюбила и та и другая сторона. Жила эта народность в изолированных слободах по обе стороны границ, и чем дальше от Амара, тем быстрее ассимилировалась местным населением. Потому что не смотря на общую и дружную нелюбовь, мужчины Амара чудо как хороши. Вот и этот выбрался на чужую стирку, сложно женщине такого прогнать, а мужчины точно не станут, хоть и смотрят на него зло и с недоверием.

– И двоюродных, троюродных братьев таких нет? – уточнила я, с интересом. Действительно есть нечто общее в чертах Астора и этого пострела. Форма подбородка, разрез глаз. Это бы многое объяснило.

– Никак нет, госпожа. Все нынче рыжие у нас – Отчеканил он, подражая знатному говору, я все таки не смогла удержаться от смешка.

– Жаль, жаль…– Потянула я разочарованно. Расспрашивала бы еще, но уже зуб на зуб от холода не перепадал, да и на том берегу собралась вся деревня, они кричали и махали руками, некоторые уже явно собирались в воду лезть. Ладно, все таки не мой это надел, нужно и совесть иметь. Я свесилась с коня, приближая свое лицо к парнишке и улыбнулась только ему. – Ну что, златовласый, проведешь меня на тот берег? – мои слова утонули в гомоне и смешках от других мужиков.

А все дело в том, что большинство из них голышом стирали, чтоб одежду лишний раз не мочить. Как и мой новый знакомец. Но парнишка оказался не промах, так, вспыхнул чуток, понимая как я намереваюсь над ним подшутить, но отобрал поводья Ромулы у товарища и ответил

– Сделаю в лучшем виде! – Ничуть не засомневался в своем решении «перл», и потянул фыркающую кобылу за собой, по скользким камням через реку. Я получала искреннее удовольствие, наблюдая за тем, как вода приоткрывает все больше и больше деталей облика моего нового знакомца. Жаль только со спины, но нельзя же иметь все и сразу. Вода и впрямь была глубже чем я помнила, пару шагов он даже проплыл, несколькими мощными гребками преодолев речную глубину, оставив мне узенький перешеек из камней, где я почти на замочила ног. Но чем ближе к берегу, тем стало интереснее. Вода с каждым шагом опускалась все ниже, открывая моему взору, а заодно и всей деревне, что сгрудилась толпой, ожидая конца моего триумфального перехода через реку, весьма интересные подробности. Ни секунды я не пожалела о своей шалости, даже когда меня встретил зычный окрик разгневанной Маноры, бегающей по берегу взад – вперед и размахивающей руками. Староста этой деревни и крайне уважаемая женщина, к которой даже баронесса прислушивается. В гудящей от разговоров, смешков, гиканья толпе, я без труда узнала пару дворовых из поместья Бриссы.