Текст книги "Развод. Испеку себе любовь (СИ)"

Автор книги: Яна Марс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

36. Игра

Утро началось с запаха кофе и трезвого, беспощадного анализа. Але удалось лишь немного подремать, так что она провела ночь в состоянии между эйфорией и паникой, и к шести часам утра уже была в пекарне, чтобы принять первую партию хлеба от Дениса и проконтролировать отгрузку в «Гастроном».

– По поводу нового... Сергея Петровича, – начал Денис. – Мужик – золото. Всю ночь вкалывал, даже перекур не брал.

– И как справился? – спросила Аля, стараясь сосредоточиться на деле, а не на собственных мыслях.

– В общем, – Денис потянулся, чтобы размяться, – можешь спать спокойно. Ночную смену он тянет лучше меня.

Алена выдавила улыбку и отпустила парня отдыхать. Каждое ее движение было отточенным, автоматическим. Мысли же метались, как пойманная муха в стекле, неизменно возвращаясь к одному моменту – его рука на её щеке, его губы на её губах.

«Непрофессионально. Глупо. Мы всё испортим».

Она старательно вбивала себе это в голову, как закваску в тесто. Это был её щит.

Ровно в десять, как и договаривались, дверь цеха открылась, впуская поток холодного осеннего воздуха и Артёма. Он был в своём "боевом" виде – пиджак, идеально сидящий на плечах, в руках планшет и бумажный стаканчик с кофе для себя. Никаких вторых стаканчиков. Никаких глиняных кошек.

– Алёна, – кивнул он ей с порога, используя официальное обращение. Его взгляд скользнул по ней быстрым, оценивающим сканером и тут же упёрся в экран планшета.

– Артём, – ответила она, и её собственный голос прозвучал неестественно громко и чётко. – Отгрузка в "Гастроном" прошла без нареканий. Выручку пока не привозили.

– Хорошо. Юрист будет через пятнадцать минут. Елена Викторовна Крылова, специализация – семейное право, особенно споры с опекой. Я ввел ее в курс дела.

Он прошёл к своему временному столу в углу, отведённому под "офис", и погрузился в изучение документов. Воздух между ними стал густым и недвижимым, как желе. Аля сделала вид, что проверяет уровень муки в бункерах, хотя прекрасно знала каждый килограмм.

Ровно в десять пятнадцать появилась Елена Викторовна – женщина лет сорока пяти с умными, быстрыми глазами и строгой, но не лишённой стиля, серой костюмной тройкой. Знакомство было коротким и деловым. Они устроились за столом, заваленным образцами продукции и накладными.

– Итак, Алёна Игоревна, Артём Олегович ознакомил меня с ситуацией, – начала Елена Викторовна, раскладывая блокнот. – Но мне нужны детали. Расскажите мне о ваших отношениях с бывшим супругом. Каждую мелочь.

Аля стала рассказывать, стараясь быть максимально объективной. Она говорила рассказала и о вчерашнем случае, о реакции Сони, о словах Ильи. Артём сидел молча, лишь изредка делая пометки в планшете. Он смотрел на юриста, в окно – куда угодно, только не встречался с Алей глазами. Эта нарочитая отстранённость резала по живому. Было ли это сожалением? Раздражением? Или той же паникой, что испытывала она?

– Ключевой момент, который использует опека, – это отсутствие у вас стабильного, официально оформленного жилья и доходов, – резюмировала Елена Викторовна. – Нам нужно это исправлять.

– Мы уже подали документы на регистрацию ООО, – чётко, как она выступала перед советом директоров в своей прошлой жизни, ответила Аля. – Ожидаем свидетельство в течение недели.

– Отлично. Следующий шаг – жильё. Аренда? Покупка?

Аля почувствовала, как сжимается желудок. Этот вопрос был её самым больным местом.

– Пока я живу у матери. Но это временно. Моя цель – выкупить этот дом у Ильи.

– Цель – это хорошо, но опеке нужны гарантии сейчас, – покачала головой юрист. – Им не интересны ваши бизнес-планы на девяносто дней. Им нужно видеть договор аренды или свидетельство о собственности на момент суда.

– Я понимаю, – тихо сказала Аля.

В этот момент Артём, не глядя на неё, протянул через стол листок бумаги. Их пальцы случайно соприкоснулись. Крайне мимолётное, сухое прикосновение. Но Аля вздрогнула, будто её ударило током. Она быстро забрала листок. Это был распечатанный список проверенных риелторов в городе.

– Спасибо, – пробормотала она, глядя на бумагу, а не на него.

– Елена Викторовна, какие сроки у нас есть для предоставления опеке ответных документов? – спросил Артём, полностью игнорируя её благодарность.

Обсуждение закрутилось снова. Они говорили о сроках, о доказательствах, о психологических заключениях для Сони. Аля механически кивала, но ловила себя на том, что ждёт – ждёт, когда он снова посмотрит на неё. Не как партнёр на партнёра, а как тогда ночью. Как на женщину.

Встреча длилась около часа. Когда юрист собрала вещи и ушла, пообещав подготовить проект ходатайства, в цехе снова повисла тягостная пауза.

– Я… пойду проверю, как там Настя с отчетами по тортам, – сказала Аля, поднимаясь со стула. С коржами для Насти вышло лучше любых ожиданий – заказов так много, что ей пришлось взять помощницу. Но Аля больше хотела убежать, скрыться от разговора, чем поболтать с девушкой о растущем бизнесе.

– Подожди, – голос Артема остановил её. Он всё ещё сидел за столом, наконец-то глядя на неё. Взгляд был серьёзным, но читать его было невозможно. – Я сегодня вечером улетаю в Москву. На пару дней. Нужно решить вопросы с одним из моих старых фондов.

– Ясно, – ответила Аля, и внутри всё похолодело. Он сбегает. После вчерашнего он просто сбегает.

– Не волнуйся, по бизнесу всё под контролем.

– Я не волнуюсь, – она выдавила улыбку. Игру в отстранённость нужно было держать до конца. – Удачной поездки.

Он кивнул, снова уткнувшись в планшет. Аля развернулась и почти побежала в цех, где Настя по телефону давала наставления своей помошнице.

Через полчаса, когда Аля пыталась сосредоточиться на расчетах, снова позвонили. Вошёл курьер из местной кофейни, популярной среди тех, кто никогда не заходил в их индустриальный район.

– Алёна Молчанова? Вам доставка.

Она с недоумением взяла небольшой бумажный пакет. Внутри лежала аккуратная коробочка с заветным логотипом кондитерской "Медовик", что находилась в самом центре, на пешеходной улице. И специализировалась на изысканных десертах. Аля открыла коробку. Там лежал один-единственный профитроль, полный воздушного заварного крема и покрытый блестящей глазурью. Её любимый. Тот самый, который она вскользь упомянула пару недель назад, рассказывая Вике о студенческих годах. Неужели от него… Вот же Вика болтушка!

Аля взяла профитроль. Он был идеальным, хрупким. Она отломила кусочек. Сладкий, нежный крем расплылся во рту. Это был совершенно не деловой жест.

Игра в отстранённость продолжалась, но правила стали невыносимо сложными. Она боялась следующей встречи. И ждала её с нетерпением, которое сводило с ума.

37. География одиночества

Два дня без Артёма растянулись в странную, мучительную вечность. Пекарня работала как часы – бизнес жил своей жизнью, пульсируя и разрастаясь. А Аля же чувствовала себя смотрителем гигантского, идеально отлаженного механизма, в сердце которого зияла пустота.

Она пыталась заполнить её делами. Встретилась с риелторами из списка Артёма. Он оставил ей распечатанный список с контактами и запиской «Опеке нужны официальные документы. Хотя бы попробуй посмотреть варианты квартир». И она попробовала. Смотрела унылые однушки на окраинах и малометражные квартиры в хрущёвках с облезлыми обоями.

Аля переступила порог очередной однушки в панельной пятиэтажке на окраине. Риелтор бодро рассказывала о «хорошем районе», но Аля видела другое – пожелтевшие обои с разводами, крошечную кухню, где негде развернуться, и единственное окно, выходящее на серую стену соседнего дома. Воздух пах затхлостью и чужими жизнями.

«Здесь можно поставить диван для Сони...» – попыталась она представить, но воображение отказывалось рисовать картины уюта. Вместо этого перед глазами вставали образы их старого дома – солнечные зайчики в саду, запах яблонь, комната дочери... Она молча кивнула риелтору и вышла, чувствуя, как камень ложится на сердце.

Меньше, чем через час Аля уже стояла в полуподвальной квартире, где влажность оседала на стенах тонкой плёнкой, а из окон открывался вид на мусорные контейнеры. Хозяйка, женщина с вечно недовольным лицом, тут же начала диктовать условия: «Гостей не приводить, музыку не слушать, по вечерам тишина».

«Соне здесь будет нечем дышать», – промелькнуло в голове у Али. Она представила, как дочь возвращается из школы в эту сырую темноту, как будет делать уроки при искусственном свете... Сердце сжалось.

Следующий вариант оказался на последнем этаже пятиэтажки, с протекающей крышей и сквозняками, гуляющими по комнатам. Риелтор уверяла: «Зато вид на город!», но Аля видела лишь трещины в стенах и ржавые трубы.

У Али на душе было скверно. Каждая квартир была похожа на клетку. Временную, чужую. После этих походов она возвращалась в пекарню, к запаху свежего хлеба, который пахёл больше домом, чем любое из предложенных жилищ.

Вечером второго дня Вика застала её за столом, где она в сотый раз пересчитывала цифры.

– Слушай, тебе надо развеяться, – твёрдо заявила подруга, отбирая у неё калькулятор. – Ты не человек, ты – калькулятор с признаками депрессии. Пошли в "Бочонок", выпьем по бокалу сидра.

«Бочонок» являлся пабом в центре, куда заглядывала местная молодежь и приезжие. Аля отнекивалась, но Вика была непреклонна. В глубине души Аля понимала, что надеется – иррационально, безумно – увидеть там его. Ведь он должен был скоро вернуться, и может быть уже приехал?

В пабе было шумно и накурено. Они устроились за высоким столиком у окна. Аля машинально потягивала сидр, почти не слушая болтовню Вики о новых трендах в фуд-фотографии. Её взгляд блуждал по залу, выхватывая незнакомые лица. Никого. Конечно, никого. Какая глупая, девичья надежда.

И вдруг её сердце ёкнуло – в дальнем углу, в полумраке, за столиком, сидел Илья. И не один: рядом с ним, внимательно слушая, сидела ухоженная блондинка в элегантном деловом платье. Илья жестикулировал, улыбался своей новой, уверенной улыбкой, и его рука лежала на спинке стула женщины. Очень знакомо. Очень по-собственнически.

– Смотри-ка, твой благоверный не теряет времени, – свистнула Вика, заметив направление её взгляда. – Нина Семёнова, из мэрии. Отдел по поддержке предпринимательства. Ходят слухи, что на повышение идёт.

Аля почувствовала, как её тошнит. Но не от ревности, а от горькой, едкой обиды. Он разрушает её жизнь, играя на её чувствах к дочери, а сам в это время устраивает свою. Уверенно, с размахом. Со «стабильностью».

– Пойдём отсюда, – резко сказала она, отодвигая бокал.

Они вышли на холодную улицу. Аля глубоко вдохнула воздух, пытаясь очистить лёгкие от сладкого дыма и горечи.

– Всё нормально? – обеспокоенно спросила Вика.

– Абсолютно. Просто ещё раз убедилась, что он – чужой человек. И это хорошо.

Они попрощались. Аля поехала не к маме, а в пекарню. Это было единственное место, где она могла думать.

Цх был тёмным и пустым. Она включила свет, и её встретили стройные ряды холодных металлических столов. Тишина. Она прошла к своему рабочему столу и замерла – рядом с ноутбуком лежал небольшой свёрток в коричневой бумаге, перевязанный бечёвкой. На нём не было подписи.

Сердце снова забилось часто-часто. Она развязала бечёвку дрожащими пальцами. Внутри лежала книга. Не новая, в потрёпанном переплёте. «География мира для детей». Старое советское издание. Она открыла книгу. На форзаце был стикер: чётким, знакомым почерком было написало всего три слова: " Для Сонечки ".

Ни имени, ни даты. Но она поняла – он был здесь, и он привёз ей… не цветы, не дорогой подарок. Аля прижала книгу к груди и закрыла глаза. По щекам текли слёзы, но на этот раз это были не слёзы отчаяния. Она чувствовала что-то другое – сложное, пугающее и бесконечно тёплое.

Это была не просто книга. Это была часть его детства, его воспоминаний, которую он подарил даже не ей, а ее дочери. В этом потрёпанном переплёте было больше дома, чем во всех осмотренных квартирах. Он не дарил ей дорогих безделушек или пустых обещаний. И это значило для неё больше, чем любые слова.

Она боялась его возвращения, но ждала его. И теперь он был здесь. Их игра в отстранённость зашла в тупик. Тишина между ними стала громче любого слова. И следующее движение в этой партии должен был сделать кто-то из них. Аля с ужасом осознавала, что, вероятнее всего, это придётся сделать ей.

38. Признание в темноте

Книга лежала у нее на столе. Аля целый день ходила с ощущением, что на неё смотрят, хотя Артём не появлялся. Он дал ей понять, что вернулся, и теперь выжидал. И тишина сводила Алю с ума.

Вечером она осталась одна, чтобы опробовать новый рецепт ржаного хлеба с тмином и изюмом. Механические движения – отмерить муку, завести опару – успокаивали. Но мысли не умолкали. Она снова и снова перебирала в памяти его слова, его поступки. Цепочка складывалась в ясную, пугающую картину.

Дверь цеха открылась ровно в одиннадцать. Она узнала его шаги, не оборачиваясь. Сердце ёкнуло и забилось в унисон с миксером, взбивавшим тесто. Артём был в тёмных джинсах и тёмно-синей рубашке, делающей его плечи ещё шире. Он выглядел усталым. Он молча поставил на стол два бумажных стаканчика – на этот раз с её любимым капучино и эспрессо для себя.

– Спасибо за книгу, – проговорила Аля, не глядя на него, выключая миксер. Тишина, наступившая после гудения мотора, оказалась оглушительной.

– Не за что, – он отпил глоток кофе. – Удалось посмотреть варианты жилья?

Они снова говорили о бизнесе, потом о квартирах и о планах на "Хлебную подписку". Но невысказанное висело в воздухе мёртвым грузом. У Аля не было сил притворяться дальше.

Аля резко повернулась к нему, облокотившись о стол. Мука с её фартука облаком взметнулась в воздух.

– Хватит, Артём.

Он поднял на неё взгляд. В его глазах она прочитала то же истощение от этой игры.

– Хватит чего, Алёна?

– Хватит этого! – она развела руками, указывая на пространство между ними. – Ходить по кругу. Делать вид, что ничего не было.

Артем смотрел на неё, давая ей говорить.

– Объясни мне, – голос её дрогнул, но она не отводила взгляд. – Что это было? Жалость к разведённой женщине с ребёнком на руках? Поддержка коллеги? Или… – она сделала паузу, собираясь с духом, – или это была просто случайность? Всплеск эмоций после тяжёлого дня, который лучше забыть?

Артём медленно подошёл к ней. Он остановился так близко, что она снова почувствовала его запах – сегодня в нём не было Москвы, только холодный ветер и кофе.

– Ты действительно хочешь это знать? – тихо спросил он.

– Да. Мне нужна правда. Какая бы она ни была.

Он глубоко вздохнул, его взгляд скользнул по её лицу, задержался на губах и снова встретился с её глазами.

– Это была не жалость. И не поддержка от коллеги, – он говорил медленно, подбирая слова. – Это была самая несвоевременная и самая сильная эмоция, которую я испытывал за последние годы. С тех пор, как вернулся в этот город и увидел тебя в том сарае, вся в муке, с глазами, полными огня и отчаяния.

Аля замерла, не в силах пошевелиться.

– Я не жалею о том поцелуе, – продолжал он, и его голос приобрёл хриплый, исповедальный оттенок. – Но я боюсь. Боюсь сломать тебе всё, что ты с таким невероятным трудом строишь. Ты выстраиваешь свою крепость по кирпичику. А что, если я окажусь той брешью, в которую хлынет всё то, от чего ты бежишь? Я твой инвестор и твой партнёр. Самые сложные битвы у тебя ещё впереди – с Ильёй, с опекой. Добавлять сюда роман с младшим партнёром – это чистое безумие.

Он сказал это вслух. "Роман". Слово повисло между ними, огромное и реальное.

– Так что да, Алёна, – он горько усмехнулся. – Я прятался за эту "игру в отстранённость". Потому что так казалось безопаснее для тебя.

Аля слушала, и камень, давивший на грудь все эти дни, начал крошиться. Он боялся не за себя. Он боялся навредить ей. Эта мысль была одновременно пугающей и освобождающей.

– А если я не хочу безопаснее? – тихо спросила она. – Если я устала постоянно думать о том, что правильно, а что нет? Если я уже столько всего потеряла, что один неверный шаг меня не пугает?

Он смотрел на неё с немым вопросом.

– Мы не можем это игнорировать, Артём. И мы не можем загонять это обратно, в ящик. Оно не поместится.

– И что же нам делать? – его голос прозвучал почти шёпотом.

– Мы не будем загонять чувства в рамки. Но мы и не будем от них прятаться. Давай просто… будем честными. Друг с другом. И с собой. Если что-то чувствуем – говорим. Если становится слишком тяжело – говорим. Без игр.

Он молчал несколько секунд, а потом медленно кивнул. В его глазах исчезло напряжение, уступив место лёгкому, почти невесомому облегчению.

– Честно? – переспросил он.

– Честно, – подтвердила она.

Он не стал её целовать. Вместо этого он протянул руку, и она приняла её. Их пальцы переплелись – прохладные и в муке с её стороны, тёплые и сильные – с его. Пусть это был не поцелуй и не страстное объятие,но это была их хрупкая, рискованная договорённость.

– Ладно, – выдохнул Артём, слегка сжимая её руку. – Тогда, начнём с малого. Честно говоря, твой новый рецепт пахнет потрясающе. И я голоден как волк.

Аля рассмеялась. Настоящим, лёгким смехом, которого не было с того злополучного дня визита Ильи.

– Честно говоря, тесто ещё должно подойти час. Так что терпение, партнёр.

– Терпение – это не про меня, – он улыбнулся своей редкой, открытой улыбкой, от которой у неё перехватило дыхание. – Но для тебя я постараюсь.

– Знаешь, у меня есть план, – сказала Аля, откладывая в сторону прихватку. – Сегодня Илья сам предложил мне провести время с Соней.

Она хмыкнула, собирая в коробку ещё тёплые булочки с корицей. Он даже не пытался скрыть, что Соня ему мешает. Или просто устал играть роль заботливого отца. Жаль, что Сонечка стала разменной монетой в его играх. Но Але было все равно на его мотивы, она просто была рада провести время с дочерью.

– Прямо не говорил, конечно, но по голосу было слышно, что это не жест доброй воли, а попытка сплавить ребенка. Думаю, у него дела с той самой блондинкой из бара.

– Блондинкой? – переспросил Артем.

– Возможно, его новая пассия. Это не важно, – Аля пожала плечами и закрыла коробку с булочками. – Я хочу, чтобы ты сам подарил Сонечке ту книгу.

Артём замер. На его лице пронеслась целая буря – удивление, неуверенность, радость, и что-то ещё, глубоко трогательное.

– Ты уверена? – тихо спросил он.

– Абсолютно, – твёрдо ответила Аля.

_________

Машина Артёма плавно катила по вечерним улицам. Аля, сидя на пассажирском сиденье, сжимала в руках коробку с ещё тёплыми булочками. Артём сосредоточенно вёл машину, но Аля чувствовала его напряжение – он был слишком собран, слишком прямолинеен в своих движениях.

– Ты… волнуегься? – удивилась Аля, глядя на его сжатые пальцы на руле.

Он коротко кивнул, не отрывая взгляда от дороги:

– Немного. Хочу произвести хорошее впечатление.

– Просто будь собой, – улыбнулась Аля, почувствовав, как тает от этих слов. – Она уже в восторге от того, что мы едем в кафе. Всё остальное – приятный бонус.

Она наблюдала, как вечерние огни города скользят по его лицу, и думала о том, как странно устроена жизнь. Всего несколько месяцев назад они были чужими людьми, а теперь он нервничал перед встречей с её дочерью. В салоне пахло кожей, его парфюмом и сладким ароматом булочек – и Аля подумала, что сильно привыкла к его запаху.

– Спасибо, что согласился поехать, – сказала она, прерывая молчание.

Артём на секунду отвел взгляд от дороги, чтобы встретиться с её глазами:

– Для меня это честь, Аля. Честно.

В его голосе не было ни капли наигранности. И в этот момент Аля поняла, что этот вечер важен не только для Сони и не только для неё. Он важен для всех троих.

Они заехали за сияющей Соней и поехали в уютное кафе в центре. За столиком Аля мягко представила:

– Сонечка, это мой друг и коллега – Артём. Он помогает маме с пекарней.

– Очень приятно, Соня, – Артём улыбнулся, и Аля заметила, как его обычно уверенные руки слегка дрогнули, когда он пожимал маленькую ладошку.

Они пили молочные коктейли, смеялись, и Артём, к удивлению Али, оказался мастером забавных историй. А потом он осторожно достал книгу.

– Это тебе, – сказал он, и голос его был нежным. – Я в твоём возрасте очень любил её.

Соня с благоговением взяла потрёпанный том, а её глаза загорелись любопытством.

Вечер пролетел незаметно. Когда они отвезли Соню к дому Ильи, и девочка, обняв их обоих, убежала внутрь, Артём повернулся к Але.

Он смотрел на неё с такой теплотой и благодарностью, что у Али перехватило дыхание.

– Спасибо, – тихо сказал он. – Спасибо, что познакомила меня с дочерью. Она... она замечательная.

В его голосе звучало нечто большее, чем просто вежливость. Аля услышала признание того, что он стал частью их жизни.