Текст книги "Развод. Испеку себе любовь (СИ)"

Автор книги: Яна Марс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

30. Бабочка-дочка

Выступление для родителей было ярким пятном в серой череде дней. Аля вырвалась на два часа, купила и примчалась в зал, украшенный бумажными гирляндами.

Соня, увидев её, просияла и побежала к ней, обнимая её за колени в пышном пачке.

– Мама, ты пришла!

Аля присела, чтобы обнять её крепче, вдыхая знакомый запах детских волос. В этот момент она почувствовала себя просто мамой. Не директором, не должником, не бойцом. Счастье было настолько всепоглощающим, что аля была готова расплакаться.

Оно длилось ровно до того момента, пока она не увидела Илью. Он стоял в другом конце зала, с видеокамерой в руках, снимая выступление дочери. Его взгляд скользнул по Але, и он едва заметно кивнул – холодно, без эмоций. Рядом с ним стояла та самая Марина Станиславовна из опеки. Они о чём-то тихо беседовали, и женщина что-то записывала в свой блокнот.

Лёд пробежал по спине Али. Он привёл её сюда. Намеренно. Чтобы продемонстрировать: он – образцовый отец, присутствующий на жизни ребёнка. А она – мать, которая примчалась на час, с помятым лицом и в рабочей одежде.

Когда Соня вышла на сцену, Аля поймала на себе оценивающий взгляд Марины Станиславовны. Она видела, как взгляд сотрудницы опеки скользнул по её простым джинсам и куртке, а затем перешёл на дорогой костюм Ильи. Это была безмолвная, но унизительная оценка.

После выступления Илья подошёл к Соне, пока девочка бегала с друзьями.

– Костюм неплохой, – сказал он, – но, кажется, маловат. Рукава короткие. Надо было померить.

– Я купила его сегодня утром, – сквозь зубы ответила Аля.

– Вижу, – он кивнул с притворным сочувствием. – Спешила, как всегда. Как и с тем заказом для кафе. Как и со всем в последнее время.

Он не повышал голос, но каждое слово било точно в цель.

– Марина Станиславовна впечатлена нашими условиями, – продолжил он. – Отдельная комната для Сони, развивающий центр рядом, регулярное медицинское наблюдение. Всё, что нужно для гармоничного развития.

– У меня тоже всё будет, – прошептала Аля, сжимая кулаки. – Скоро.

– Скоро? – он мягко усмехнулся. – Аля, посмотри на себя. Ты на взводе. Ты не справляешься. Дай мне возможность дать дочери стабильность сейчас. Пока ты… приводишь дела в порядок.

Это было предложение капитуляции. Красиво упакованное, но капитуляции. Сдаться сейчас – значит, признать его правоту навсегда.

В этот момент к ним подбежала Соня.

– Папа, мама! Вы видели, как я танцевала?

– Конечно, солнышко, – Илья подхватил её на руки. – Ты была самой лучшей бабочкой. Поехали домой? Я купил тот торт, который ты хотела.

Соня посмотрела на Алю.

– Мама, ты поедешь с нами?

– Мама не может, родная, – мягко, но твёрдо сказал Илья, не давая Але вставить слово. – У мамы очень важная работа. Но мы с тобой её очень ждём в гости. Правда?

Девочка кивнула, но в её глазах мелькнуло разочарование. Илья понёс её к выходу, даже не оглянувшись. Марина Станиславовна последовала за ними, бросив на Алю последний, ничего не обещающий взгляд.

Аля осталась стоять посреди опустевшего зала, в котором теперь пахло конфетти и детским потеющим телом. Она смотрела на блёстки от костюма дочери, прилипшие к полу. Они блестели, как слёзы.

Она проиграла это сражение. Без единого выстрела. Просто потому, что у него было время, деньги и возможность быть "идеальным отцом" здесь и сейчас. А у неё была лишь надежда на счастливое будущее, которое всё отдалялось.

Вернувшись в цех, она не пошла в офис. Сняв с крючка тяжёлый фартук, она прошла прямо к печи, и надела его. Денис смотрел на неё с вопросом в глазах.

– Алёна Игоревна? У нас сегодня планы по тесту для пиццы…

– Отменяем, – коротко бросила она. – Будем печь ржаной. По бабушкиному рецепту. Тот, что с тмином.

Она подошла к мешку с мукой, с силой дёрнула за верёвку и начала замерять муку в огромную чашу. Движения её были резкими, почти яростными. Она не замешивала тесто. Она вымешивала свою злость, своё унижение, свою боль.

Она не могла позволить себе слабость. Не могла позволить себе быть просто мамой. Потому что мир жесток, и в нём побеждает тот, у кого длиннее руки и толще кошелё. Но она не сдастся. Она будет бороться. Даже если для этого придётся забыть, что такое нежность. Даже если её единственным ответом на удар будет – новый каравай хлеба. Тёмного, горьковатого, как её жизнь. Но своего.

31. Точка кипения

Тёплый, душистый ржаной хлеб с тмином вышел идеальным. С толстой, хрустящей корочкой, с мякишем, упругим и пористым, от которого по цеху разносился терпкий, почти хмельной аромат. Но для Али он был безвкусным: она пробовала хлеб и не чувствовала ничего, кроме кома горечи в горле.

События в лагере отдавались в ней глухим эхом унижения. Воспоминание о взгляде Марины Станиславовны – том самом, холодном, оценивающем – жгло сильнее, чем жар раскалённой печи. Она видела, как Денис украдкой поглядывает на неё, чувствуя напряжение, но боясь нарушить его вопросами. Галина Ивановна работала молча, не обращая на Алю внимание. И она была ей благодарна.

Тишину разорвал звонок. Аля вздрогнула, словно её поймали на чём-то запретном. Звонил незнакомый номер.

– Алло , – произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Алёна Игоревна? Говорит секретарь суда по делам семьи и опеки. Уведомляем вас, что предварительное слушание по вашему делу назначено на пятницу, ровно через две недели. Начало в 10:00. Явка обязательна. Рекомендуем подготовить все документы, подтверждающие вашу платёжеспособность и стабильность жилищных условий.

Голос на том конце провода был безжизненным, как голос автоответчика. Каждое слово падало на Алю свинцовой гирькой. Три недели. Двадцать один день.

– Спасибо, я… я поняла, – выдавила она и положила трубку, не дослушав стандартных пожеланий «хорошего дня».

Аля медленно прошла в офис и опустилась на стул перед ноутбуком. Экран был открыт на таблице с финансовыми прогнозами. Цифры, которые ещё вчера казались обнадёживающими, теперь выглядели жалкой пародией на успех. Чистая прибыль за месяц едва переваливала за сто тысяч. Даже если бы она вся уходила на погашение долга, до двух миллионов нужно было копить полтора года. А у неё оставалось чуть больше месяца. И теперь ещё суд, который может в любой момент лишить её главного мотива – дочери.

Отчаяние, холодное и липкое, поползло изнутри. Она схватилась за край стола, чтобы не упасть. Всё было напрасно. Все эти ночи без сна, горы муки, сломанные печи, унизительные переговоры… Всё это не имело никакого смысла. Она проиграла. Илья с самого начала был прав. Она – авантюристка, не способная на настоящий успех.

Из кармана джинс снова раздался звонок. На этот раз Илья. Она почти машинально ответила.

– Аля, – его голос звучал мягко, почти ласково. Неожиданно. – Я только что разговаривал с нашим общим знакомым из опеки. Слушай, я могу отозвать иск.

Аля замерла.

– При каком условии? – спросила она, уже зная ответ.

– Вернись. Хотя бы попробуй. Поживи здесь, в доме. Мы не будем сразу как раньше. Просто… начнём заново. Для Сони. Она скучает по тебе ужасно. Вчера плакала, что мама ни разу не ночевала в её новой комнате.

Его слова были отточенным кинжалом, который вошёл точно в самое больное место. Он не давил на деньги, на бизнес. Он снова давил на материнство, на её самое слабое место.

– Илья… – её голос сорвался. – Я не могу.

– Не можешь или не хочешь? – его тон оставался спокойным, но в нём послышалась сталь. – Аля, оглянись! Ты по уши в долгах, твой бизнес висит на волоске, а суд может оставить Соню со мной. На каком основании? На основании того, что у неё есть своя комната, а у тебя – диван в маминой хрущёвке! Ты действительно готова ради своего упрямства потерять дочь?

Она молчала. Слезы текли по её щекам сами собой, оставляя солёные дорожки на пыльной от муки коже.

– Я пришлю за тобой машину в семь, – сказал он, уже командным тоном. – Собери вещи. Ненадолго. Просто на пробу.

Он положил трубку. Аля сидела неподвижно, глядя в тёмный экран ноутбука, в котором отражалось её искажённое болью лицо. Он предлагал лёгкий выход. Тот самый, о котором она иногда думала глубокой ночью. Сдаться. Вернуться. Перестать бороться.

Она спустилась в цех. Денис и Галина Ивановна смотрели на неё с тревогой.

– Всё в порядке? – осторожно спросил Денис.

– Нет, – честно ответила Аля. – Совсем не в порядке. Я… мне нужно уйти пораньше сегодня.

Она не стала ничего объяснять, быстро собралась и вышла на улицу. Свежий воздух ударил в лицо, но не принёс облегчения. Аля пошла не к маме, а к дому. Она подошла к калитке, открыла ее и медленно прошла во двор. Перевела взгляд на окно комнаты Сони, где горел свет. Она представила, как дочь играет там, в своей новой комнате, которую обустроил Илья. Комнате, в которой не было ни одной её, Алиной, вещи.

И тут её взгляд упал на старую яблоню в углу сада. Ту самую, под которой они с отцом когда-то закопали «клад» – стеклянную банку с её детскими рисунками и запиской «мои сокровища». Отец тогда смеялся и говорил: «Вот вырастешь, откопаешь, посмеёшься».

Аля подошла к дереву. Земля у корней была мягкой после дождя. Она упала на колени и начала рыть руками. Ногти забились землёй, но она не останавливалась, рыла с какой-то отчаянной яростью, пока пальцы не наткнулись на что-то твёрдое и холодное.

Это была мутная стеклянная банка. Аля с трудом открыла крышку, которая плохо поддавалась – руки, испачканные в земле, постоянно скользили по стеклу. Внутри лежал свёрток, обёрнутый в промасленную бумагу. Она вытащила его дрожащими руками и развернула. Там были её детские каракули. И записка отца, написанная его твёрдым почерком: «Алёнушка, помни: самый главный клад – это вера в себя. Даже если всё рушится, не сдавайся. Ты сильнее, чем думаешь. Твой папа».

Аля сжала пожелтевший листок в руке и прижала его к груди. Рыдания вырвались наружу – громкие, неуправляемые, очищающие. Она плакала за всё: за развод, за потерянную карьеру, за унижение, за страх потерять дочь. Она плакала, сидя на земле у яблони, в своём украденном саду.

Но когда слёзы закончились, на смену отчаянию пришло странное, ледяное спокойствие. Она поднялась, отряхнула колени. Листок с отцовскими словами она аккуратно сложила и спрятала в самый надёжный карман.

Аля посмотрела на освещённое окно комнаты дочери. Нет, она не вернётся к Илье. Не сдастся. Она будет бороться до конца.

Аля достала телефон и послала Илье короткое сообщение: «Нет. Я не приеду. И забудь о моём согласии на «пробу». Мы встретимся в суде».

Ответ пришёл почти мгновенно: «Твоя ошибка. Жаль».

Аля выключила телефон. Она повернулась и твёрдым шагом пошла прочь от дома. Не к маме. Она шла обратно на завод. К своей печи, к своему тесту. К своей войне.

У неё было две недели. Не чтобы подготовить документы для опеки. А чтобы совершить невозможное. И теперь она знала, что сделает это не ради мести Илье. И даже не ради денег. А ради той маленькой девочки, которая когда-то закопала здесь свои сокровища и верила, что всё обязательно будет хорошо. Ради себя самой.

Она зашла в цех. Денис и Галина Ивановна всё ещё были там.

– Всё, – громко сказала Аля, и её голос прозвучал непривычно твёрдо. – С сегодняшнего дня работаем в новом режиме. Круглосуточно. Я знаю, как нам нужно действовать. Они смотрели на неё, и в их глазах читался вопрос. Но теперь в Алином взгляде была такая уверенность, такая неукротимая воля, что они просто молча кивнули.

Битва за дочь только что перешла в свою самую ожесточённую фазу. И Аля была готова к ней, как никогда.

32. Ночная смена

Тишину цеха нарушал лишь ровный гул печей. Аля стояла у большого стола, заваленного чертежами, сметами и распечатками из интернета. В углу стола на самом видном месте, как талисман, лежал тот самый пожелтевший листок с отцовским напутствием, словно напоминание о том, что кто-то верил в неё всегда.

Аля позвала в офис Дениса и Галину Ивановну и пригласила их присесть. Она так же позвонила Артему и тот обещал подъехать попозже.

– Итак, – голос Али был тихим, но чётким, будто стальной струной пронизывая ночную тишину. – У нас две недели. Четырнадцать день. За это время нам нужно не просто выйти на стабильную прибыль. Нам нужно совершить чудо.

– На этой неделе у нас операция «Штурм». Мы запускаем то, о чём я давно думала, но боялась. «Хлебная подписка» для всего города.

– Подписка? – переспросил Денис, скептически хмыкнув. – Алёна, люди тут с трудом на разовый батон решаются. Какая подписка?

– Именно та, что нужна сейчас, – парировала Аля, её глаза горели. – Не на год, не на месяц. Всего на две недели. Ежедневная доставка свежего хлеба к порогу. Стоимость – как три батона, но мы даём пять разных видов в неделю по графику. Плюс, бонус – баночка моего фирменного варенья из райских яблочек в конце срока.

Галина Ивановна задумчиво покачала головой.

– Дитятко, это ж сколько работать надо? Мы и так на износе.

– Мы будем работать в три смены, – твёрдо заявила Аля. – Я договорюсь с Викой. Она организует онлайн-запись и продвижение. Я знаю, её аудитория откликнется. А вы, Галина Ивановна, возьмёте на себя дневные смены и контроль закладки. Денис – ночные замесы и выпечку. Я – утреннюю доставку, закупки и… второй фронт.

– Второй фронт? – Денис насторожился.

– Параллельно я буду заниматься документами для опеки, – объяснила Аля, перебирая бумаги.

Она говорила с сильной уверенностью и верой, что все получится.

– Аля, у тебя что-то еще случилось? – осторожно спросила Галина Ивановна.

Аля усмехнулась, и в её улыбке не было ни капли веселья.

– Проблемы с бывшим мужем. Но скоро все решится. Камеры, которые Артём поставил, работают круглосуточно. Так что у нас на производстве не должно быть никаких неприятностей.

Планерка близилась к концу, когда дверь цеха тихо открылась, впуская ночную прохладу и Артёма. Он молча прислонился к косяку, наблюдая, как Аля, с лихорадочным блеском в глазах, раздает последние указания. Она раздала им распечатанные графики и списки задач.

И тут сзади раздался спокойный, уверенный голос Артёма.

– Напрягаться в три смены не придется.

Все взгляды устремились на него. Он сделал несколько шагов вперед, его руки были засунуты в карманы брюк.

– Я нашел нам хорошего пекаря.

Аля уставилась на него, не веря своим ушам.

– Василий Юрьевич. Вчера вернулся в город, бывшая коллега, моя знакомая, узнала, что мы ищем человека, и сегодня связала нас. – Артём достал из кармана пиджака телефон, пролистал несколько сообщений и протянул его Але.

Аля с надеждой взглянула на резюме взрослого, крепкого мужчины с умными глазами. В графе «Опыт» стояла внушительная цифра – 35 лет.

– Он звонил мне час назад, – продолжил Артём. – Говорит, что ночные смены для него – привычное дело. Готов прийти на собеседование завтра в семь утра. Если всё устроит, может выйти в эту же ночь.

Облегчение, острое и всеохватывающее, медленно разлилось по уставшим лицам. Это была не случайность. Это была вовремя подоспевшая помощь.

– Тридцать пять лет опыта... – с почтительным изумлением прошептала Галина Ивановна.

– Да, – твёрдо подтвердил Артём, глядя на Алю. – Так что, капитан, ваша задача – вернуть дочь. А с хлебом нам теперь поможет Сергей Петрович.

– Спасибо, – прошептала она. – Ты спас всех нас.

– У нас все еще не полный штат сотрудников, – продолжил Артем. – Но сейчас будет легче.

Аля медленно подняла глаза на Артёма. Взгляд его был спокоен и сосредоточен, но в глубине глаз она заметила ту самую уверенность, которой ей так не хватало последние недели. Она сделала шаг к нему, забыв о присутствии Дениса и Галины Ивановны.

– Ты…,– начала она, голос дрогнул. – Ты всегда появляешься именно тогда, когда кажется, что выхода уже нет.

Её пальцы сжали край фартука, покрытого мукой. Почему-то Аля всегда забывала, или даже не хотела его снимать – он был ее щитом, символом борьбы. Аля хотела сказать больше – о том, как его поддержка стала для неё якорем в этом хаосе, как его вера в неё порой казалась единственным, что удерживало её на плаву. Но слова застряли в горле.

Вместо этого она протянула руку и коснулась его футболки, оставив на тёмной ткани белый след от муки. И он стал немым свидетельством их общего дела, их борьбы.

Артём не отстранился. Уголки его губ дрогнули в лёгкой улыбке.

– Я же говорил – мы справимся, – тихо произнёс он, и в этих простых словах было всё: понимание, поддержка и обещание, что он не оставит её одну.

Аля кивнула, смахивая предательскую слезу с ресниц.

– Знаю. Просто... спасибо, что нашёл именно его. Спасибо, что веришь в этот безумный план.

– В тебя,– поправил он мягко. – Я верю в тебя.

Вскоре Артему нужно было уезжать. Аля проводила его до двери.

– Еще раз спасибо, – тихо сказала она, касаясь его руки.

Он лишь кивнул, но в его взгляде она прочитала то, что не требовало слов: «Я с тобой».

Дверь закрылась, и Аля, прислонившись к стене, достала телефон. Пальцы сами нашли номер Вики.

– Вик, ты не спишь? – голос у Али был уставшим, но говорила она собранно.

– Для тебя – всегда не сплю, – сразу отозвалась подруга. – Что случилось?

– Слушай, у нас есть шанс, – начала Аля. – Нужно сделать невозможное за три недели. Поможешь?

– Ты что, сомневаешься? – в трубке послышался привычный боевой задор.

– Мы запускаем "Хлебную подписку". Завтра. У нас три недели, чтобы совершить чудо. – Аля кратко изложила план, голос набирал уверенность с каждым словом. – Мне нужна твоя помощь с лендингом, рекламой и всеми этими твоими цифровыми штуками. Справимся?

– Ну ты и выдумщица, класс! – Вика была в восторге. – К утру будет макет. А к полудню – первые заказы. Держись, солнышко, у нас все получится!

______________

Под утро, когда первый замес для утренней выпечки уже подходил в дежах, а Денис дремал, сидя за столом, Аля вышла на крыльцо. Воздух был холодным и чистым. На востоке занималась заря, окрашивая небо в перламутровые тона.

Она достала телефон. Включила его. Пропустив десяток сообщений от Ильи, она нашла нужный номер и набрала его.

– Артём, – сказала она, услышав его хриплый от сна голос. – Извини, что ночью. Мне нужна ещё одна твоя инвестиция. Не денежная.

– Аля? Что случилось? – он тут же проснулся.

– Случилось то, что я готова бороться до конца. И мне нужен твой доступ к юридическому отделу твоей фондовой компании. Всего на пару дней. Чтобы помочь правильно оформить документы для суда.

Она слышала, как он затаил дыхание. Проси́ть о такой помощи – значило открыть ему свою самую уязвимую сторону. Признать, что её материнство под угрозой, а сама она не справляется.

– Конечно, – без колебаний ответил он. – Всё, что нужно. Присылай запрос. Я дам контакты лучшего корпоративного юриста.

– Спасибо, – голос Али дрогнул, выдавая накопившееся напряжение. – И… Артём. Спасибо, что поверил в пекарню.

– Конечно, Аля, – тихо, но очень чётко сказал он. – Я верю в тебя.

Она положила трубку, чувствуя, как по спине разливается странное тепло. Не от стыда или слабости, а от поддержки. Она была не одна.

Вернувшись в цех, она увидела, что Денис испёк небольшую булочку в форме сердца и положил её рядом с её бумагами.

– Подкрепись, шеф, – улыбнулся он. – Впереди длинный день.

Аля взяла булочку. Она была тёплой, почти горячей. И впервые за долгие недели хлеб снова имел вкус. Вкус надежды.

Она отломила кусочек и положила в рот.

– Вторую смену начинаю я, – объявила она. – Иди отдыхать.

Аля осталась в цеху одна. Прибрала стол с бумагами в офисе, заварила крепкий чай в надежде прогнать усталость. Каждая минута ожидания собеседования с новым поваром тянулась мучительно долго. Мысли путались: а вдруг пекарь передумает? А если он окажется не таким уж опытным? А если Илья каким-то образом уже успел до него добраться?

Ровно в семь утра дверь цеха открылась. На пороге стоял тот самый мужчина с фотографии – Сергей Петрович. В его позе читалась спокойная уверенность, а взгляд сразу ощенивающе пробежался по помещению.

– Алёна Игоревна? – осведомился он негромким, но чётким голосом.

– Да, здравствуйте, – Аля встала, смахнув со лба прилипшие прядки волос. – Проходите, пожалуйста.

Они проговорили больше часа. Сергей Петрович задавал точные, профессиональные вопросы, делал пометки в своём потрёпанном блокноте. И когда он, наконец, кивнул и сказал:

– Я готов выйти сегодня в ночную смену. Смену передадите грамотно.

Аля почувствовала облегчение – новый повар ей очень понравился, и она рада, что он согласен работать.

– Спасибо, – сказала она, и в этом слове была вся её надежда. – Вы даже не представляете, как вы нам нужны.

– Всё будет в порядке, – ответил он просто. – Хлеб – дело житейское. Главное – руки и голова на месте. А с этим, я вижу, у вас полный порядок.