Текст книги "Собрание сочинений Яна Ларри. Том второй"

Автор книги: Ян Ларри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава одиннадцатая

Необыкновенный воздух. – Профессор угощает ребят яичницей. – Иван Гермогенович открывает фабрику одежды. – Пчела Андреевна. – Профессор и Карик исчезают.

Над холодной землей густыми волнами перекатывался белый туман. Он точно молоком залил притихший темный лес, заполнил глубокие лога и овраги.

Вершины деревьев то погружались в туман, то появлялись снова.

Утренний холод и сырость ползли в пещеру сквозь щели баррикады, и скоро здесь стало также прохладно, как под открытым небом.

Ребята беспокойно ворочались во сне, поджимали колени к самому подбородку, но от этого теплее не становилось.

Наконец Карик не выдержал, вскочил, протер сонные глаза, зябко поежился и с недоумением посмотрел на покатые степы. Они были серебристо-белые, точно покрытые инеем. Карик прикоснулся к ним.

– Нет, это не иней. Это – ковры. Серебристые ковры.

– Б-р-р, хо-о-лодно!

На полу, на ковре, лежала, свернувшись в комочек, Валя. Она подтянула колени к закрытым глазам, а голову прикрыла руками. Во сне она тихонько стонала и всхлипывала.

Карик запрыгал на одном месте, стараясь согреться, потом побежал вдоль стены в конец коридора.

Ему стало как будто немного теплее.

Он повернул обратно и с разбегу перекувыркнулся через голову – одни раз, другой, третий и вдруг шлепнулся прямо на Валины ноги.

– Что? Что такое? – закричала Валя, вскакивая. – Уже нападают?

Она, дрожа и ежась, смотрела на Карика заспанными, испуганными глазами.

– Чего ты? – удивился Карик. – Это ж я. Очнись… Ты совсем замерзла… Синяя вся… Ну-ка, давай бороться. Сразу согреешься. Начали!

Он подскочил к Вале и, прыгая вокруг сестры, принялся тормошить ее.

– Отстань! – оттолкнула Карика Валя. Но, падая на пол, он вцепился в сестру, и они покатились по мягкому, пушистому полу.

Валя захныкала:

– Уйди! К тебе не лезут, и ты не лезь.

– Эх, ты, улитка-недотрога! Я ж согреть хочу тебя.

– А я спать хочу! – пробурчала Валя и опять улеглась.

– Ну и спи, – рассердился Карик.

За стенами кто-то возился, стучал, кашлял и вдруг громко и весело запел:

 
– Где обедал, воробей?
– В зоопарке у зверей.
Пообедал у лисицы,
У моржа попил водицы.
 

Это был ужасный голос профессора.

– Вот видишь, – сказал Карик – все уже встали, поют, а ты валяешься…

Он подбежал к выходу из ковровой пещеры и крикнул:

– Иван Гермогенович, где вы?

– Здесь! Здесь! Вставайте, друзья мои. Завтрак уже готов.

– А что на завтрак?

– Прекрасная яичница.

– Яичница?

О, это было интереснее, чем мерзнуть, а поэтому Валя быстро вскочила на ноги и взяла Карика за руку.

– Пошли!

Ребята откинули ветки и сучья, которыми был завален вход в дом ручейника, и выбрались на свежий воздух. Но лишь только Валя ступила на землю, как тотчас же испуганно попятилась назад.

– Что это, Карик? Где мы? – зашептала она, крепко сжимая руку брата.

Ни земли, ни неба, ни леса не было видно.

В воздухе плавали тучи блестящих пузырьков. Пузырьки кружились, сталкивались, медленно опускались вниз и снова взлетали вверх.

Вокруг мела и кружила пурга светящихся пузырьков.

– Иван Гермогенович! – крикнул Карик. – Что такое? Что это кружится?

– Туман! – услышали ребята голос профессора.

Иван Гермогенович был тут же, где-то поблизости, совсем рядом, но ребята не видели его.

– Разве туман такой бывает? – недоверчиво спросила Валя.

– Да, Валек, это туман. Такой он бывает под микроскопом.

Голос профессора звучал глухо, как будто доносился из глубокой ямы.

Ребята протянули руки, пытаясь поймать пузырьки, но они лопались, растекались холодной водой по пальцам.

– Ну где вы там застряли? – крикнул из гущи тумана Иван Гермогенович. – Бегите скорее!.. Тут есть у меня кое-что поинтереснее тумана.

Карик и Валя, осторожно ступая, двинулись на голос профессора.

– А много яичницы у вас? – крикнула Валя.

– Если ты поторопишься, – может быть, и тебе удастся попробовать ее, – отозвался Иван Гермогенович. – Иди скорее, пока я не съел всю яичницу.

Вдали в тумане заблестел синий огонек.

– Огонь! – крикнул Карик.

Неужели профессор развел костер? Но где он взял спички? Валя во весь дух помчалась к огню.

– Костер, костер! У нас костер! – кричала она.

Впереди, разбрасывая тучи пузырьков тумана, плясало пламя костра.

Высокий столб зеленого огня поднимался до самых вершин черного, мокрого леса. У костра на корточках сидел профессор. Толстой палкой он ворошил корчившийся на огне с веселым потрескиванием хворост.

– Ура! – закричали ребята.

Они подбежали к огню и, взявшись за руки, принялись отплясывать какой-то дикий танец.

– Гоп-ля! – кричала, прыгая, Валя.

– Гоп-ля-ля-ля! – скакал раскрасневшийся Карик.

– Тише, тише! – останавливал ребят профессор. – Так вы тут всю посуду перебьете. Садитесь-ка лучше да поешьте.

От костра валил такой жар, что невозможно было стоять даже далеко от него. А между тем сучьев в костре было не так уж много. Валя схватила охапку сухого хвороста и хотела подкинуть в костер, но Иван Гермогенович остановил ее.

– Не надо! Яичница уже готова.

– А костер?.. Он же потухнет.

– Нет, он не потухнет… Садитесь, друзья мои, завтракать, – сказал Иван Гермогенович и поставил перед Кариком и Валей прямо на землю огромную белую посудину с неровными краями; она была доверху наполнена дымящейся яичницей.

Не ожидая повторного приглашения, ребята с жадностью набросились на еду.

Обжигаясь и дуя изо всех сил на пальцы, они глотали кусок за куском.

Валя раскраснелась. У Карика нос покрылся потом. И только Иван Гермогенович ел не спеша, орудуя, точно ложкой, куском сложенного вдвое лепестка.

Ребята не съели еще и половины яичницы, как почувствовали, что сыты по горло.

– Ну, – сказал профессор, вытирая клочком лепестка бороду, – надеюсь, вы теперь сыты!

– Еще как! – засмеялся Карик. – У меня даже живот перекосился набок.

– И у меня перекосился, – сказала Валя.

– Прекрасно! Замечательно! – улыбнулся профессор. – Я очень рад, что яичница так понравилась вам.

– А из чего вы ее состряпали? – спросила Валя.

– Ясно, из чего делают яичницу, – из яиц, – перебил ее Карик. – Это-то просто. А вот как вы костер разожгли? Где спички достали? И потом – почему огонь столбом стоит, почему он зеленый и почему костер горит без сучьев?

– Тебе не нравится костер без сучьев? Ну, что ж, тогда подбросим в огонь вот эту охапку.

Иван Гермогенович подбросил в костер сухих сучьев и, поправив их палкой, весело подмигнул ребятам.

– Вы думаете, я бездельничал ночью. Ничего подобного. Я всю ночь ел поджаренную ветчину с зеленым горошком, горячие пироги, бифштексы, борщи, фрукты, торты. Но, к сожалению, все эти кушанья подавали мне во сне… Проснулся я голодный, как волк. Ну, вскочил и побежал искать чего-нибудь съедобного. Однако отойти далеко от нашей роскошной квартиры я побоялся… Видите, какой туман стоит… За два шага ничего не видно. Заблудишься, чего доброго, или свалишься в какую-нибудь пропасть… Что делать? Ждать рассвета?.. Идти на авось?.. Подумал я, подумал и решил развести костер. К счастью, еще вчера вечером я нашел в лесу два кремешка. Они-то и выручили меня… Набрал я сухих веток, сложил их в кучу и принялся работать…

– Как доисторический человек! – прошептала Валя.

– Вот именно, – улыбнулся профессор. – Ну, скажу я вам, это была нелегкая работа, и помучился же я, пока мне удалось превратить искру в огонь… Теперь только я понял, что нашим допотопным предкам жилось совсем не весело.

– А почему все-таки огонь зеленый? – спросил Карик.

– Почему? Да потому, что это горит газ. Обыкновенный торфяной газ – метан, который во многих местах выбивается из-под земли… Мне повезло… Я случайно развел костер в таком месте, где под землей скопилось много этого газа… Ну, а яичница сама пришла на костер.

Валя так и ахнула.

– Сама пришла?

Иван Гермогенович посмотрел на Валю, важно погладил бороду и сказал:

– Как только костер разгорелся, рядом со мной кто-то начал шуметь, возиться, и вдруг сильный ветер свалил меня с ног. Вокруг все так загудело, будто я нечаянно выпустил из-под земли ураган. Это была птица. А ураган поднимали ее крылья. Должно быть, огонь спугнул ее с гнезда.

– Она не сгорела?

– Нет, она улетела, – сказал Иван Гермогенович, – а я начал искать ее гнездо. Ведь не зря же она сидела так тихо.

– Нашли?

– Конечно… Из этого гнезда я и добыл яйцо.

– Оно не воронье?

– Нет. По всем признакам, это – яйцо малиновки, белое с крапинками. Вы когда-нибудь видели яйца малиновки?.. Они чуть побольше крупной горошины. Но мне пришлось изрядно повозиться с ним. Я катил его перед собой, как бочку, и по дороге, наверно, раз десять отдыхал. Но еще труднее было разбить скорлупу. Целый час, кажется, я долбил ее камнем. Наконец разбил все-таки и чуть было не утонул в белке… Хорошо еще, что успел отскочить в сторону.

Профессор, посмеиваясь, поглядел на ребят.

– Ну, все остальное просто. Белок вылился сам, а желток я поджарил на скорлупе, как на сковородке.

Карик наклонился к Вале и сказал ей что-то на ухо. Валя одобрительно кивнула головой.

– Обязательно скажи.

Карик встал, одернул незабудковую рубашку и, вытянув руки по швам, отрапортовал с торжественным видом:

– От имени двух пионеров Фрунзенского отряда благодарю за вкусную яичницу и за костер!

Профессор поклонился.

– Надеюсь быть полезным и в будущем! – шутливо ответил он.

И, подкинув в костер новую охапку сучьев, сказал:

– А в сущности, друзья мои, и здесь, в этом мире лилипуте, можно неплохо прожить! Вот подождите, привыкнем немного и устроимся поуютнее.

– Как? – с тревогой в голосе спросил Карик. – Разве вы думаете, что мы уже не вернемся домой и останемся такими, как сейчас?

– Этого я не думаю, – ответил профессор, – однако мы должны быть готовы к самому худшему… Наш маяк может повалить буря; наконец, какой-нибудь любопытный паренек может забрать фанерный ящик домой для исследования… Мало ли что на свете бывает…

– И что же тогда?

– Да ничего особенного, – пожал плечами Иван Гермогенович. – Будем жить травяными Робинзонами… Кстати, друзья мои, наше положение куда лучше, чем у настоящего Робинзона. Ему нужно было целое хозяйство завести, а у нас все под рукой. Молоко, яйца, мед, душистый нектар, ягоды, мясо. Лето мы проживем без особых забот. А на зиму насушим черники, земляники, грибов; запасемся медом, вареньем, хлебом…

– Хлебом?

– Ну да. Мы посадим одно только зерно, и нам хватит урожая на всю зиму…

– Но откуда же мы мясо возьмем?

– А будем есть насекомых.

– Насекомых? Разве их едят?

– Представьте себе, – сказал Иван Гермогенович. – Даже в большом мире и там едят очень многих насекомых… Вот саранча, например. Ее едят и жареную, и копченую, и сушеную, и соленую, и маринованную.

Профессор, вспомнив что-то, улыбнулся и сказал:

– Когда спросили арабского калифа Омар Бен-эль-Коталя, что он думает о саранче, калиф ответил: «Я желал бы иметь полную корзину этого добра, уж я бы поработал зубами…» В старые времена, когда саранча налетала целыми тучами на арабские земли, в Багдаде падали цены на мясо… Между прочим, из саранчи приготовляют муку и пекут на масле превосходные лепешки.

– Фу, гадость! – с отвращением плюнула Валя.

– Ну вот уж и гадость! – засмеялся Иван Гермогенович. – Просто непривычная для тебя пища – и только… Едим же мы омаров, креветок, крабов и даже раков, которые питаются падалью… Едим, да еще похваливаем… А вот арабы смотрят на тех, кто ест крабов и раков, с отвращением… Кроме саранчи, люди едят и других насекомых. В Мексике, например, многие туземцы собирают яйца полосатого плавунчика клопа, называют они их «готль» и считают самым лакомым блюдом… Неплоха, по мнению знатоков, и цикада. Та самая цикада, которую воспел в своей оде поэт древней Греции Анакреон.

Иван Гермогенович откашлялся и, подняв руку над головой, прочитал нараспев:

 
Сколь блаженна ты, цикада.
Ты – почти богам подобна.
 

Профессор задумчиво погладил бороду.

– А простые греки – прозаики – жарили эту богоподобную цикаду в масле и с аппетитом ели… Даже таким насекомым, как муравьи, и тем случалось попадать в руки поваров. Когда-то во Франции из муравьев делали соус к мясным и рыбным кушаньям… Индейцам, между прочим, очень нравятся зонтичные муравьи. Они жарят их, чуть подсолив, на сковородке, но, бывает, едят и сырыми.

– А жуков едят? – спросила Валя. – Они самые противные, по-моему.

– В Египте, – ответил Иван Гермогенович, – из жука-медляка бороздчатого приготовляют особое кушанье. Это кушанье едят женщины, желающие потолстеть.

– Вот это здорово, – сказал Карик. – Теперь я вижу, что у нас дело пойдет на лад… Мы закоптим окорока кузнечиков, наготовим колбасы из бабочек, засолим бочку стрекоз… Прямо целый амбар придется строить. Под потолком мы повесим окорока и колбасы, а вдоль стен поставим бочки с маринованными тлями.

– А муравьи? – спросила Валя. – Они кисленькие!

– Из муравьев приготовим пикули… Нет, лучше сделаем из них разные приправы к блюдам.

– Замечательно! – поглаживал бороду Иван Гермогенович. – Просто замечательно!.. Как видите, друзья мои, ваше будущее прекрасно. И если случится что-нибудь и мы не сумеем попасть домой, то проживем здесь лучше всех робинзонов мира.

– Все это хорошо, – сказала Валя, – но ведь мы замерзнем зимой, и все эти окорока и маринады пропадут зря.

– Ничего, – успокоил Валю Иван Гермогенович, – мы найдем пещеры с газовым отоплением. Наконец, можем провести по камышовым и по тростниковым трубам этот газ куда угодно.

– Конечно, – сказал Карик. – Торфяной газ даст нам тепло и свет и… Скажите, Иван Гермогенович, мы ведь сможем построить тут целые фабрики и заводы…

– О, нет, мой друг, – улыбнулся Иван Гермогенович. – Но мы могли бы заняться приручением насекомых…

– Ура! – крикнул Карик. – Мы будем на них летать, переплывать озера…

– Мы, – подхватила Валя, – заставим их рыть туннели, прокладывать каналы, и… и вообще – пусть они работают.

– Правильно! – сказал Карик. – На гусеницах можно пахать, жуков поставим на заготовку леса, а на стрекозах будем летать на свои фактории.

– А чтобы нас не съели, – вздохнув, сказала Валя, – хорошо бы придумать такие дома, как у ручейника, чтобы их можно было таскать на себе.

– Тоже выдумала! – махнул рукою Карик. – Я же говорил, что ты улитка. Улитка и есть.

– Но как же нам защищаться? – спросила Валя.

– Иван Гермогенович выдумает порох, – ответил Карик и повернулся к профессору. – Вы ведь выдумаете порох, Иван Гермогенович?

– Ой, нет… Пороха я, пожалуй, не выдумаю, – засмеялся Иван Гермогенович, – но все-таки я надеюсь, что мы и так не пропадем. Без пороху. Я ведь, друзья мои, биолог. Неплохо знаю жизнь окружающего нас мира, а эти знания сильнее всех взрывчатых веществ… А теперь, Карик, подбрось в костер хворосту. Приятнее сидеть, когда потрескивают в огне сучья.

Карик принес охапку хворосту, бросил его в зеленый огонь и растянулся на земле, поглядывая задумчиво на костер.

Все замолчали.

Весело трещали сучья и ветки. Дым столбом поднимался в небо.

Путешественники сидели у огня и думали каждый о своем.

Торопиться было некуда.

Пока туман не рассеется, двигаться вперед было невозможно. Да и куда, в какую сторону идти? Где теперь маяк?

Спереди?

Сзади?

– Ну, – сказал профессор, – пока нам нечего делать, предлагаю спеть песню.

Ребята испуганно переглянулись.

«Что угодно, только не это», – можно было прочитать на лицах Карика и Вали. Слушать спокойно, как поет Иван Гермогенович, могли бы только мертвые. На всех живых голос профессора действовал, как удар дубиной по голове.

Жмурясь от дыма и закрывая лицо руками, Карик повернулся боком к дымящемуся костру и поспешно спросил профессора, который откашливался и готов был запеть:

– А скажите, Иван Гермогенович, как вы догадались, что с нами случилось, и как это вы нас разыскали?

– Очень просто, – сказал профессор. – Ведь вы же выпили у меня почти пол стакана жидкости… И это я, конечно, заметил сразу.

– Но…

– И у меня было «но», – засмеялся Иван Гермогенович. – Выпить-то вы выпили, а вот куда вы после этого исчезли?.. Я ведь целый час ползал по полу с лупой в руках, но… ничего… Понимаете? Никаких следов. Значит…

– Значит, мы улетели! – сказала Валя.

– Это слишком поспешный вывод, – остановил ее Иван Гермогенович.

– Но мы же в самом деле улетели, – сказала Валя.

– Тем не менее я не имел основания предположить это, пока собака уважаемого фотографа Шмидта не разыскала ваши трусики и не бросилась на подоконник… Вот тут-то я и вспомнил, что, когда вошел в кабинет, на подоконнике сидела стрекоза. И я готов был ручаться, что слышал комариные голоса, которые кричали: «К нам! Сюда!»

– Да, да… Это мы кричали.

– Сначала я подумал, что ослышался, но потом, сопоставляя одно с другим, я понял: шалунов утащила стрекоза, и, если я хочу спасти их, я должен бежать в Дубки, к пруду, который зовут «Гнилое болото».

– Но почему вы пошли сюда? – спросил Карик. – Ведь стрекоза могла утащить нас в лес, в поле…

– Нет, этого не могло быть, – снисходительно улыбнулся Иван Гермогенович. – Стрекозы живут около воды. В воду они кладут яйца, в воде родятся, в воде живут и растут стрекозьи личинки, над водой стрекозы обычно и охотятся. Но иногда, в погоне за добычей, стрекоза улетает от места постоянной охоты.

– И далеко как, – сказала Валя. – Ведь от нас до Дубков больше пятнадцати километров.

– Для стрекозы это пустяки. Она пролетает семьдесят-девяносто километров в час, а поэтому пятнадцать километров это только небольшая прогулка.

– Значит, вы пошли к Гнилому болоту…

– Да, – погладил бороду Иван Гермогенович. – Зная, что рано или поздно, а стрекоза вернется к месту постоянной охоты, я решил идти к Гнилому болоту. К счастью для нас всех, это единственный пруд около нашего города. Есть, правда, еще один в трехстах километрах от нас, поэтому я уже твердо знал, где искать вас… Ну вот и все. А теперь, – кашлянул профессор, – споем, друзья мои.

– Стойте! – крикнула Валя.

– Что, что такое? – испуганно взглянул на Валю Иван Гермогенович.

– А разве вы не хотите послушать, что с нами случилось? – спросила Валя.

– Ах да… Конечно… Я очень рад буду услышать ваши рассказы, – забормотал Иван Гермогенович. – Ну, ну, рассказывайте. Это должно быть очень интересно.

Он обнял ребят за плечи и протянул пятки к огню. Карте и Валя стали наперебой рассказывать ему, что с ними было после того, как они выпили чудесную жидкость.

Слушая ребят, профессор понимающе кивал головой и без устали приговаривал:

– Совершенно верно… Все понятно…

– И мне все понятно, – сказал наконец Карик. – Но вот я одного не понимаю…

– Да? Чего же именно?

– Почему в гнезде у подводного паука мы сначала дышали легко, а потом чуть было не задохлись?

– Очень просто, – ответил Иван Гермогенович. – Судя по твоему рассказу, мой друг, я думаю, что вы попали в лапы к пауку-аргиронету… Так называется этот подводный паук. Аргиронет – это значит «серебряная пряжа». Зовут его также паук-серебрянка… Он строит свое гнездо под водой… Это гнездо похоже на водолазный колокол. В таких колоколах водолазы опускались когда-то под воду. Но этот колокол не больше грецкого ореха… Он держится, не всплывая, только потому, что с боков его удерживает паутина, прикрепленная к подводным растениям…

– Ого! – сказал Карик. – Мы еле пробрались сквозь эту паутину.

– А воздух? – спросила Валя. – Как попадает туда воздух?

– Воздух паук приносит в свой колокол с поверхности пруда. Он поднимается наверх и выставляет наружу брюшко, покрытое очень тонкими волосками. Эти-то волоски и хватают воздух. Когда пространство между волосками наполнится воздухом, паук натягивает на брюшко паутину и несет свой воздушный баллон, точно под полой, к себе в домик. Кстати, со своим воздухом в чемоданах путешествуют под водой многие водяные жуки.

– А надолго ему хватает воздуха?

– Нет, – ответил Иван Гермогенович, – этого запаса не надолго хватает. В домике становится душно… Помните, как вы задыхались?

– Да, да.

– Обыкновенно подводный хищник-аргиронет по нескольку раз поднимается на поверхность пруда за свежим воздухом… Вот если тихо и терпеливо сидеть на берегу пруда, можно очень часто видеть, как аргиронет – серебряная пряжа – пополняет запасы воздуха.

– А как же их узнать? – спросила Валя.

– Эти пауки-серебрянки, – ответил Иван Гермогенович, – похожи на шарики ртути с черными точками… Всплывают аргиронеты чаще всего около водяных зарослей… Они поднимаются брюшком вверх, головой вниз. Несколько секунд остаются на поверхности, а затем медленно опускаются под воду… С первого взгляда кажется, что эти паучки – самые безобидные существа. А на самом деле аргиронет – свирепый хищник… Он никому не дает спуску ни на дне, ни на поверхности воды.

– Почему же он не сожрал нас, а подвесил к потолку? – спросила Валя.

– Да, да. Это меня тоже интересует, – сказал Карик.

– На ваше счастье, аргиронет был сыт, – ответил Иван Гермогенович. – Поэтому он подвесил вас про черный день… Также, впрочем, поступают лисы, белки, человек, многие птицы, и в этом нет ничего удивительного… Он сожрал бы вас в тот день, когда холод или сильная жара разогнали бы всю его добычу.

– Ага! Понимаю, – сказала Валя. – Наш паук был сыт, а который рядом с ним жил, у того было плохо с продовольствием, поэтому он и залез, чтобы сожрать нас.

– О, нет! – сказал Иван Гермогенович. – К вашему пауку явился… Знаете кто?..

– Знаю! – закричал Карик. – Его враг.

– Нет, – улыбнулся Иван Гермогенович. – Пришел к нему… жених.

– Жених? Откуда вы знаете? – удивились ребята.

– Эти пауки, – сказал профессор, – всегда строят свои подводные домики рядом; к дому паучихи прикрепляет свой дом паук. Потом этот паук прогрызает стенку и является с визитом…

– Который, – подхватил Карик, – называется дракой.

– Да, иногда рассерженная чем-нибудь невеста бросается на жениха и пожирает его, а иногда, осилив невесту, пожирает ее жених, но чаще всего невеста встречает своего жениха благосклонно, и они начинают жить очень дружно.

Профессор встал.

– Кажется, – сказал он, – нам пора уже собираться в путь-дорогу. Ну-ка, соберем все наши пожитки.

Он пошарил в кустах и вытащил оттуда великолепный кожаный рюкзак.

– Ой! – Валя открыла широко глаза. – Где это вы купили?

– Не купил, – улыбнулся Иван Гермогенович, – а получил в виде подарка от одной знакомой тихоходки… Пока вы спали, я кое-что отрезал от этого мешка, и, как видите, рюкзак получился отличный.

– Ага, – кивнул головой Карик, – на вас напала какая-то тихоходка. Вы убили ее и сняли шкуру.

– Ничего подобного, – сказал Иван Гермогенович. – Тихоходка никак не могла напасть на меня. Это же очень крошечное существо, не более миллиметра. Не нападал и я на тихоходку.

– А мешок из шкуры?

– А мешок… Видите ли, друзья мои, тихоходка размножается яйцами, а для того, чтобы яйца эти не сожрал кто-нибудь, она снимает с себя шкуру и складывает их в нее, как в чемодан.

– А сама помирает? – спросила Валя.

– Нет.

– Как змеи! – сказал Карик. – Они тоже меняют шкуру.

– Да, – кивнул головой Иван Гермогенович. – Но только змеи бросают свою старую шкуру, а вот тихоход нашел для нее прекрасное применение…

– Яйца вы, конечно, выбросили?

– Ну, конечно: они, к сожалению, не съедобны.

Профессор открыл тихоходкин мешок и положил в него посуду из яичной скорлупы и остатки яичницы, которые он бережно завернул в розовый лепесток какого-то цветка.

* * *

Подул свежий ветер.

Туман стал редеть.

Ветер нес его, точно дым, над полями и сметал вниз, в лога и овраги.

Профессор завалил костер землей.

– Ну, – сказал он, – кажется, мы можем идти. Собирайтесь, друзья мои.

– А мы уже готовы, – вскочила Валя.

– Гм, – хмыкнул Иван Гермогенович, взглянув сначала на Валю, потом на Карика, и, подумав немного, сказал:

– Вам надо переодеться.

– Во что переодеться? – спросила Валя, оглядывая свое незабудковое платье, которое за ночь помялось, разорвалось и теперь висело клочьями.

– А вот в такой же костюм, как у меня, – сказал Иван Гермогенович. Он сбросил с плеч свой измятый голубой плащ и остался в серебристом костюме из паутины.

Ребята только теперь вспомнили, что Иван Гермогенович явился к ним вчера одетый в странный серебристый костюм, но тогда они не обратили на это внимания. Сейчас же они рассматривали костюм профессора так, как будто увидели его впервые.

– Ой, красиво как! Из чего он? – спросила Валя.

– Из паутины.

– И я хочу такой, – сказал Карик.

– И я! – закричала Валя.

– Идемте, – сказал Карик. – Я еще вчера видел тут недалеко паутину.

– Ну, нет, – засмеялся Иван Гермогенович. – Отбирать паутину у паука я, пожалуй, не стану, да и вам не советую… Ваши костюмы мы приобретем в другом магазине… Идите за мной.

И профессор быстро зашагал к дому ручейника.

Ребята побежали следом.

Слабый утренний свет еле освещал домик ручейника, но теперь уже можно было разглядеть, что и стены, и пол, и потолок были покрыты густой и плотной паутиной.

– Вот где ваши костюмы, – сказал Иван Гермогенович.

Он подошел к одной стене и вцепился в нее руками.

– Эй, ухнем! – крикнул профессор и рванул паутину к себе.

Стена затрещала.

– Эх, взяли! – еще громче крикнул Иван Гермогенович.

Паутина отставала кусками, точно отсыревшие обои.

Профессор бросил несколько кусков Карику и Вале.

– Разматывайте, друзья мои, паутинные пакеты, очищайте их от клея.

Ребята принялись мять паутину руками. Высохший клей крошился и падал комками. Карик нашел конец и начал разматывать.

Шелковые шнуры паутины ложились ровными витками, и скоро у ног Карика и Вали выросла серебристая груда распутанной паутины.

– Ну и длинная! – сказал Карик, разматывая бесконечную нить.

– Бывает и подлиннее, – усмехнулся Иван Гермогенович. – Паутину шелковичного червя, например, можно вытянуть на целых три километра.

Профессор нагнулся, взял конец серебристого шнура и протянул его Вале.

– Одевайся.

– В нитку… Как же я в нее оденусь?

– А вот как…

Иван Гермогенович сделал из шнура петлю, накинул ее на Валю, точно аркан, а потом, схватив девочку за плечи, принялся вертеть ее в одну сторону.

Нить в куче дрогнула и быстро побежала, наматываясь на Валю, как на катушку.

– Замечательно!.. Прекрасно! – сказал Иван Гермогенович, оглядев Валю. – Прочно, тепло и удобно. Ну, а теперь ты, Карик.

Но Карик уже сам обвязал конец паутины вокруг пояса и быстро-быстро завертелся волчком.

Не прошло и пяти минут, как ребята были уже одеты в длинные серебряные фуфайки.

– Ну вот и все, – сказал Иван Гермогенович. – Теперь прогуляйтесь вокруг домика, а я тем временем тоже переоденусь.

Ребята вышли.

Туман совсем рассеялся.

Вокруг стоял мокрый лес. Огромные капли воды лежали на травяных деревьях, точно хрустальные шары.

Лишь только Валя и Карик переступили порог дома, по вершинам скользнули первые лучи утреннего солнца.

И вдруг все вспыхнуло, засверкало, загорелось тысячами разноцветных огней.

Это было так неожиданно, что ребята зажмурили глаза и невольно отступили назад.

Несколько минут они стояли молча и, прищурившись, разглядывали странный лес, обвешанный сверкающими шарами.

– Вот бы нашей маме показать! – сказала наконец Валя.

Карик вздохнул.

– Мама кофе варит сейчас! – сказал он.

– И молочница, наверное, уже пришла, – грустно сказала Валя.

– Нет, – покачал головой Карик. – Рано еще. Молочница в семь приходит.

– А сейчас сколько?

– Не знаю.

– Ну, все равно… Знаешь, Карик, давай полезем на это дерево, посмотрим, нет ли тут зеленых коров.

– Полезем.

Ребята подбежали к дереву, похожему на баобаб, и начали было карабкаться вверх, но в это время Иван Гермогенович высунул из пещеры голову и крикнул:

– Напрасный труд, друзья мои.

– Почему?

– Сегодня вы днем с огнем не найдете зеленых коров.

– А где же они? – удивился Карик. – Ведь вы говорили вчера, что тли пасутся на каждом дереве.

– Так это было вчера, – ответил Иван Гермогенович. – Вчера днем, а вечером пошел дождь, и, конечно, он смыл всех тлей дочиста… Ну вот я и готов. Идемте!

Ребята повернулись к профессору и вдруг, взглянув на него, дружно захохотали.

– В чем дело? – смущенно осмотрел себя Иван Гермогенович.

– Ой!.. Как вы…

– Как вы оделись… – хохотали ребята.

Иван Гермогенович стоял, обмотанный шелковистым шнуром от горла до пяток. Всю паутину, которая была в домике ручейника, он намотал себе на живот, на плечи, на шею.

– Вы похожи на кокон! – сказала Валя, давясь от смеха.

Профессор улыбнулся:

– А ты сама, думаешь, на бабочку похожа? И ты, и Карик похожи сейчас на маленьких гусениц… Идемте, друзья мои.

– А куда идти? – спросил Карик, оглядываясь.

За ночь вода залила все кругом.

Идти можно было только в одну сторону. От домика ручейника тянулась узкая полоска земли, покрытая густым зеленым кустарником.

Профессор вскинул мешок на плечо и сказал:

– Очевидно, придется сначала выйти из этого болота, а там уж мы увидим, что делать. Вперед!

И, махнув рукой, профессор затянул:

 
Марш вперед, – труба зовет, —
Бравые ребята!
Выше голову держать,
Славные орлята!
 

* * *

Густые заросли травяного леса были безмолвны. Тяжелые водяные шары висели над головами путешественников, – приходилось идти очень осторожно, чтобы падающие капли не сбили с ног.

В пустом и гулком лесу падение водяных шаров производило такой шум, как взрывы бомб. Одна капля упала прямо на путешественников.

– Ай! – взвизгнула Валя, падая.

– У-ух! – крикнул Карик, отброшенный в сторону.

– Ничего, ничего! Утренний душ полезен! – смеялся Иван Гермогенович, поднимаясь с земли.

Но вот солнце поднялось высоко над лесом. Горячие лучи точно подожгли землю. Она задымилась. Пар окутал травяные джунгли. Стало душно, как в бане.

К полудню путешественники вышли на опушку леса.

Впереди сквозь редкие просветы деревьев мелькнули желтые холмы.

Один холм поднимался над землей острой вершиной, точно сахарная голова, которую позолотили.

– Ну вот, – сказал Иван Гермогенович, – с этой высоты мы посмотрим, где наш маяк.

– Бежим! – крикнула Валя и помчалась вперед. – Я назову этот пик «Золотой Везувий».

Профессор и Карик побежали за Валей.

Однако до пика Золотой Везувий было не так близко, как это казалось. Путешественники подбежали к пику сильно запыхавшиеся, вытирая ладонями потные лица.

– Ну и Везувий! – фыркнул Карик.

Это была обыкновенная гора из желтых камней. А странные камни, которые блестели, как золотые, были самым простым песком.

Хватаясь руками за камни-песчинки, путешественники начали подниматься на вершину пика Золотой Везувий.

Солнце стояло уже высоко.

Горячие волны зноя струились над землей, точно прозрачные воздушные реки.

Раскаленные желтые камни обжигали ноги и с шумом неслись вниз.

Подниматься было трудно. Иван Гермогенович спотыкался почти на каждом шагу. Гора под его ногами ползла, превращаясь в гудящий поток раскаленных камней. Карабкаться следом за профессором было опасно. Карик и Валя догнали Ивана Гермогеновича пошли с ним рядом.