Текст книги "Ловчие Удачи - 2 книга"
Автор книги: Вячеслав Седов
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)
«Прошлое, которое не покинуло настоящее»
Окулюс Берс, говоря о Старой Башне
Снадобье, что прислужники некроманта дали Карнажу, явно не располагало к дальним путешествиям, когда большую часть дня проводишь в седле. Но полукровке не приходилось выбирать. Боль в лопатках нарастала и становилась нестерпимой, а эликсир неплохо успокаивал те два незримых безжалостных тупых ножа, которыми словно кто-то ворочал в спине, прогоняя прочь сон и аппетит. «Ловец удачи» с содроганием представлял себе, чтобы с ним сталось если бы не снадобье.
Слова горбуна о забытье, в котором растворялась боль, оказались правдивы и полукровка постоянно пребывал в состоянии полусна. Ночью измученное сознание рисовало в беспокойных снах причудливые картины, перемешивая прошлое и предполагаемое Фениксом будущее, до неузнаваемости искажая и первое и второе. Но с каждым новым рассветом Карнаж поднимался, до хруста сжав зубы выпрямлялся и вскакивал в седло, продолжая путь. По его расчетам в запасе оставалось меньше недели.
«Ловец удачи» решил было вести счет дней по тому, как убывал эликсир в сосуде, однако вскоре обнаружил, что и это бесполезно, так как горбун расщедрился до такой степени, что вручил ему снадобье с изрядным запасом, явно позволявшим угробить еще не одного полукровку ран'дьянца со схожими трудностями. Несомненным оставалось одно: чем раньше он, Карнаж, достигнет руин подземного города вампиров, тем лучше. Оттуда до Старой Башни, находившейся где-то поблизости, было рукой подать.
С некоторых пор Феникса неотступно преследовало ощущение того, что кто-то преследует его. Многие полукровки обладали неплохими задатками сверхъестественного чутья. Так утверждали многие из числа уважаемых магов, которые полагали, что смешение крови иногда выдает на поверхность старые знания и возможности, что были утеряны со временем теми народами, чьими отпрысками являлись полукровки. Правда, дальше теории дело пошло не у всех. Тем не менее, по роду своей деятельности, Карнажу неоднократно приходилось слышать в свой адрес такие предположения от довольных результатом его работы заказчиков, полагавших свои желания в той или иной степени невыполнимыми. Но Феникс, все же, отринул мистическую подоплеку и списал предчувствие на то, что выбрался в безлюдную местность, оставив редкие крестьянские деревушки позади. Дальше по пути следования, насколько он знал феларские карты, поселений более не предвиделось, отчего снадобье, видимо, обострило чувство одиночества до той степени, когда начинает мерещиться всякая чертовщина.
Едва на болота спустились сумерки, Карнаж остановился на ночлег в оказавшемся на его пути небольшом домике посреди трясины. Строение помещалось на островке и было давно покинуто людьми, оставив путникам лишь стены да дырявую крышу. Те, кто ночевали здесь, хоть и трудно было представить, чтобы кого-нибудь занесло в эти дебри феларского королевства, кое-как приладили дверь и снабдили ее засовом, едва ли не более крепким чем она сама. В развалившейся печи имелось немного дров, а на полу валялась куча гнилой соломы. Полукровка постелил плащ и с наслаждением растянулся на ней, постепенно согреваясь от разведенного в печи огня. На Феникса начал наваливаться какой-то тяжелый смутный сон, где мелькали знакомые лица, проносились какие-то события, освобожденные из заточения памяти. Проваливаясь в это забытье, «ловец удачи» подумал, что тот, кто разрабатывал принципы действия заклятий и предметов, наделенных свойствами вскрывать чужие воспоминания, наверняка страдал от жуткой бессонницы…
Темные коридоры старого замка. Череда факелов на стенах проносившихся мимо. Торопливые шаги. Громкое дыхание эхом отдавалось в стенах коридора.
Полукровка спешил. Запыхавшийся он вышел в круглый зал, где у нескольких столов, расставленных меж колонн, что поддерживали высокий купол, среди сияния многочисленных свечей стояла фигура в красной мантии старого покроя.
Его консерватизм вызывал усмешки при дворе, а его идеи, излагаемые уверенно и страстно, переводили эти усмешки в широкие улыбки, однако могущество не давало вырваться смеху. Таков был Рэйтц из Красных Башен, последний архимаг стихии Огня, последователя ордена и культа, и всего того, что было связано с прежним владыкой могущественного артефакта, пурпурного кристалла, магистра Огнара.
– Наконец ты прибыл. Принес что требовалось? – прозвучало эхо под куполом.
Взгляд карих глаз навыкате скользнул по «ловцу удачи».
– Да.
– Ты опоздал!
– Я предупреждал вас, что это будет непросто, и выполнить работу в те сроки, которые вы означили, невозможно.
– Грязные дела надо творить быстро, пока не подпалили хвост не так ли? Ты не слишком расторопен для того, кто дорожит своей шкурой.
– Проклятье! Мэтр, больше никто бы не взялся за ту работу, которую вы предлагали за те жалкие гроши, что несоизмеримы с риском.
– Велико ли дело отловить рогатую лошадь и лишить уродства, которым наградила ее природа? Не смеши меня полукровка.
Эхо разнесло под сводами громкий искусственный смех.
После падения ордена Рэйтц любил вот так напоказ осмеять любого, кто не мог тягаться с ним в знаниях и почитал, что оказывает особую честь, если подобное веселье обращено на того, кто и вовсе ничего не смыслил в практике магических наук.
– Смею напомнить вам, что «рогатая лошадь», о которой вы говорите – это единорог. То бишь тварь, втрое сильнее любого самого крепкого скакуна, что сыщется в феларском королевстве. Природа щедро наградила свое творение, и оно способно разбивать любое заклятие в добрых пятидесяти ярдах вокруг себя, а также отражать направленную в него магию своим пресловутым рогом.
– Не стоит набивать себе цену. Ты добыл. Ты опоздал. Получи половину и проваливай! Не испытывай мое терпение, «ловец удачи», в этот раз она тебе изменила. Тем паче ты сделал только половину работы, как я полагаю. Ведь я сообщил о том, что непорочная дева способна приручить это животное. Я снабдил письмом к той, которая мне многим обязана. Она должна была существенно помочь.
– Видимо, единорог посчитал ее недостаточно девственной, отчего пригвоздил к ближайшему дереву, и под истошные вопли этой «непорочной девы» я отсекал рог, попутно стряхивая с него вываливающиеся кишки!
В глазах Рэйтца сверкнула молния. Он не привык чтобы ему перечили. И кто?! Простой головорез-наемник, коих везде было как грязи.
– Наверняка ты показал довольно много прыти, когда удирали с этим рогом?
– Я едва уцелел!
– Поздравляю! Так отдай, наконец, то, что принадлежит мне по праву.
– Надеюсь, вы ответите мне тем же?
– Я же сказал половину!!!
– Тогда у вас нет права на то, что я принес. Сделка есть сделка.
– Вот значит как? – смех архимага снова разнесся под сводами, – Так мы сейчас проверим, стоит ли твоя прыть такой оплаты!
Карнаж не стал ждать и бросился прочь, обратно по коридору. Наивно было полагать, что маг забудет их давнюю встречу в Швигебурге и станет долго терпеть того, кто когда-то нанес ему в плечо удар кинжалом.
Факелы на стенах разрывались у «ловца удачи» за спиной, обливая стены и пол жидким пламенем. Каменная кладка затряслась от нагнетания той магической силы, что клешнями вцепилась в горло полукровки, не давая вздохнуть.
Не в первый раз проклиная чувствительность собственной крови к магии, Феникс добрался до просторного зала, где Рэйтц принимал высокородных гостей. Приготовленные графины с вином и яства разлетались вдребезги, уничтожая великолепие богато накрытых столов. Двери захлопнулись перед самым носом у «ловца удачи» и отбросили того назад охранной печатью. Карнаж едва не лишился чувств, но кое-как поднялся на ноги. Он судорожно искал путь к спасению под оглушительную ругань металлического, искаженного магией голоса Рэйтца, что эхом рвал уши, настигая «ловца удачи» даже здесь.
Скоро архимаг придет за ним и тогда полукровке было несдобровать.
Огромный медный обруч под потолком, на котором помещались свечи, был немного приспущен в ожидании гостей. Феникс подпрыгнул, уцепившись за перекрестье, куда крепилась основная цепь, отходя еще шестью с более мелкими звеньями к краям обруча, и забрался на него, судорожно вцепившись одной рукой в это самое перекрестье, а другой в собственное горло. Скулы сводило от жуткой боли, в глотке бушевало сущее пламя, не давая сглотнуть.
Рэйтц не заставил себя долго ждать. Он ворвался в зал, разбрасывая столы и в бешенстве выкрикивая что-то бессвязное. Правы были те, кто считали, что, после падения ордена стихии Огня, многие из уцелевших адептов выжили из ума. Архимаг метался, рвал волосы на голове и продолжал наращивать мощь, которая просто своим присутствием грозила прикончить полукровку. Карнаж сдавленно стонал, жалея о том, что не дождался, пока маг спалит его до сапог. Подобная смерть была куда лучше чем та, что теперь грозила ему, будучи во сто крат мучительнее сожжения заживо. Вряд ли тут был расчет архимага. Да и о каком расчете можно было говорить? Стоило лишь краем уха услышать в тот момент «уважаемого и могущественного» и все становилось предельно ясно.
Полукровка пытался вспомнить хоть что-то из системы защитных оберегов, которую пытался до него донести его покойный учитель. Островитяне не углублялись в саму магию, а изучали противодействие ей с помощью энергетических ресурсов собственного организма, не прибегая к амулетам, а лишь к начертанию простых формул на обрывках бумаги, либо же создавая внутренний психический барьер, когда под рукой не оказывалась ничего другого. Но срок обучения Феникса у Киракавы оказывался слишком мал для постижения этой техники. К тому же сейчас многое не давало сосредоточиться, и «ловцу удачи» стоило немалых усилий собрать воедино свой дух, в то время как металлический обруч зашатался и закрутился волчком подобно огромному колесу, а свечи сгорали, полыхая как факелы…
Рэйтц вышел в центр зала. На свое счастье Карнаж за долгие годы подавил боязнь огня, осмыслив и скомкав в памяти часть того, что он видел на горе, где погибла его мать, объятая пламенем дракона. Руки сами выхватили длинную тонкую цепь с мелкими звеньями. Уцепившись ногами за перекрестье вращающегося огромного обруча, полукровка свесился вниз и накинул цепь на шею архимагу. Пламя метнулось по ней к кистям, но Феникс не ослабил хватку и с криком от разрывающей его боли вертелся вместе с обручем, стягивая цепью горло Рэйтца. Металлический рев чародея оглушал. В ушах гремело, словно кто-то рядом дубасил в огромный набат.
Собрав остаток сил, Карнаж резко рванул цепь вверх и на себя, изогнувшись всем телом. Ступни архимага оторвались от пола и хруст сломанной шеи оборвал весь тот ад из боли и хаоса пламени, что царил вокруг.
Расплавленные свечи мерцали в темноте под потолком зала. В тусклом сиянии длинная фигура плюхнулась на пол возле бездыханного тела Рэйтца посреди обломков мебели и осколков посуды, и растворилась в темноте.
Двери распахнулись. В сводах лаборатории архимага заскрежетали вываливающиеся из стен крепежи опор мудреных конструкций для алхимических сосудов. На пол один за другим выпадали камни из кладки стен. Вот и в коридоре… Постепенно звук приближался. По мере того как шум падающих камней становился ближе и ближе он утихал, вырываясь из забытья сна стуком в дверь…
Карнаж резко вскочил схватившись за меч. Кто-то настойчиво продолжал барабанить в дверь, явно собираясь добудиться спящего. Полукровка прижался к стене и, пытаясь стряхнуть путы отступающего сна, выглянул в разбитое окно.
Луна как медный начищенный грош ярко блистала на черном небосклоне, пойманная в старую паутину, что раскинулась на доброй четверти окна и тихо колыхалась от потоков холодного воздуха.
Озаренная лунным светом фигура незнакомца чернела возле двери. Он был высок ростом и стоял, гордо вскинув голову, словно настойчиво ломился не в развалившуюся хижину где-то у черта на рогах, а в роскошное поместье на званый обед. Феникс, тем не менее, открыл дверь и, прислонившись плечом к косяку посмотрел в мутные глаза, которые уставились на него с бледного, чисто выбритого лица.
– Доброй ночи, сударь, – пожелал незваный гость, – Я заплутал в болотах и весь продрог, не будете ли вы любезны пустить меня к вам на постой?
– И вам доброй ночи, – любезно ответил Карнаж, – А какая нелегкая занесла вас в эти дебри позвольте узнать? И вы что же, пробирались сюда пешком? Я не вижу вашей лошади.
– Моя лошадь пала в дороге. У меня есть неотложное дело в одном местечке, на восточном побережье. Я очень спешил, и мой верный конь не выдержал. Так что? Пустите меня погреться?
– Да я уж вижу, вас всего трясет от холода, – протянул Феникс и опустил глаза вниз, делая вид, что изучает рассохшийся от времени деревянный порог.
Странное дело, незнакомец пробирался по таким мокрым местам пешком, в дорогом плаще до пят, и, тем не менее, ткань даже не намокла, а сапоги словно только что были надеты после оплаты заказа у сапожника. Несомненно ночной гость либо свалился сюда с неба, либо умел ходить так, чтобы не касаться ногами земли.
«Ловец удачи» снова поднял глаза и с интересом посмотрел на бледное лицо, которое сводили подавляемые мимические судороги. Язык топорщил губы, поглаживая резцы во рту.
Какой там холод?! Его трясло от жажды.
– Вы больны? – с усмешкой спросил Феникс.
– Черт возьми, в таких местах не мудрено подхватить простуду! – голос незнакомца дрогнул.
Длинный плащ распахнулся, и под ним полукровка увидел последний штрих в набросанном им портрете: длинный меч с богато украшенной рубинами рукоятью. «Ловец удачи» засунул руку за ворот своей рубахи и вытянул из-за него амулет в виде черепа. Два лунных камня в глазницах ярко горели, изливая на руку Феникса мутное сияние.
Незнакомец отшатнулся, потирая левой рукой с длинными холеными ногтями висок. Меж тем правая рука, заключенная в тонкую бархатную перчатку, шмыгнула на рукоять клинка, увенчанную граненым рубином.
– Что это с вами, сударь? – процедил сквозь зубы Карнаж.
Ночной гость зло сверкнул глазами на «ловца удачи» и ощерился, продемонстрировав длинные клыки.
– Выходи, проклятый полукровка! – прорычал вампир вмиг переменившимся голосом, – Приготовься к танцу смерти при яркой Луне!
– Не слишком ли много чести бросать традиционный, промеж вашей братии, вызов мне, простому смертному? – изумился Феникс.
– Становись, без лишних разговоров! Умел убить – умей отвечать за свои поступки!
– Убить? Вы о чем? – округлились глаза полукровки.
– Ты убил моих слуг и лишил меня пищи. Я шел за тобой, чуя кровь на твоих руках. Меня пыталась остановить та жалкая кучка сброда на мануфактуре – я раскидал их, и пусть молятся на того воина с мечом убийц неупокоенных, что не осушил каждого до дна!
– Что ж, – на лице Карнажа не дрогнул ни один мускул, – Зря вы явились ко мне. Я, возможно, храбрец, но не сумасшедший, чтобы лезть под меч голодного и злого как сто чертей вампира. Слухи о вашем искусстве в обращении с этим заурядным оружием особенно в ходу теперь, когда кузнецы озадачены тем, что и как ковать. В наши времена таких искусных фехтовальщиков, как вы, осталось ужасно мало и, преклоняясь перед вашим искусством, сразу признаю победу за вами.
Ночной гость несколько раз переменился в лице, когда полукровка учтиво склонился перед ним, сверкнув исподлобья своими желтыми глазами. В них читалась плохо скрытая насмешка.
– Ты не смеешь мне так просто отказывать! – вампир ринулся на «ловца удачи».
Карнаж спокойно отступил на шаг от двери. Ночной гость словно натолкнулся на какое-то незримое препятствие и застыл у порога, страшно вращая глазами и скалясь под глумливый смех Феникса сквозь сомкнутые губы.
– Вы совсем позабыли, сударь, одну старинную и популярную теорию «Дома ныне живущих». Ее составил какой-то фанатичный экзорцистом лет, эдак, триста назад. Но она и сейчас очень популярна, – сложив руки на груди полукровка сладко зевнул и, поежившись, добавил, – Хотите жить вечно? Скройтесь под плащ смерти. Но в дом человеческий, без приглашения, дорога вам закрыта навсегда. А приглашать вас войти я не имею никакого желания.
Дверь громко хлопнула перед носом вампира, разразившегося громкими проклятиями в адрес «ловца удачи». Потомственный nosferatu заметался вокруг старой хижины. Он и рад был бы чинно уйти, назвав полукровку трусом, но голод лишал рассудка, а уж если рядом чувствовалось присутствие живой твари, то это превращалось в настоящую пытку. Однако, достать «ловца удачи» ему не представлялось возможным.
В своих поисках вампир наткнулся на пугливо уставившегося на него белого коня, привязанного у иссохшего дерева. Сильванийский скакун смотрел на монстра испуганными глазами и не мог сдвинуться с места от страха. На лице вампира появилось мученическое выражение – так низко пасть после молодого и бурлившего свежестью сока, что он вкушал на мануфактуре.
Сперва он брезговал, считая кровь безродных отвратным пойлом для упырей с погостов. Но как же она оказывалась свежа и чиста. Едва попробовав ее, он понял, что, в сравнении с благородством происхождения, чей вкус часто подпорчен старым кровосмешением, эта молодая и горячая в простоте своей черпала тот самый, неповторимый, вкус.
Теперь не было иного выхода. Это сейчас голод дает силы, кровавую ярость и безумие, как лампада, которая вспыхивает ярко в последний раз, прежде чем погаснуть навсегда. Дальше будет слабость, немощь, хуже чем у древнего старца, выпадут клыки и придет жалкая кончина, что довершит дневное светило. Худшая гибель среди nosferatu и самая позорная.
– И дался вам мой сильванийский жеребец, сударь? – окликнул вампира Карнаж.
Ночной гость обернулся навстречу висящему на вытянутой руке медальону и отлетел назад, рухнув в снег.
Полукровка прицепил медальон к ремням на груди радостно заржавшего при его появлении коня.
Вампир резко вскочил на ноги и застыл – в руке «ловца удачи» мерцал густым светом лунного камня немного изогнутый меч. Древний неприятель рода nosferatu, лунный камень, отравлявший любое оружие ядом, был пострашнее всех осиновых кольев, серебряных стрел и распятий из примитивного инструментария изобретенного людьми. Мало кто знал об этом, настолько же эффективном, насколько и дорогом средстве, ведь не достаточно было просто вооружиться этим камнем, требовалась специальная обработка и зачарование, чтобы высвободить его подлинно губительные свойства. Поскольку это было по силам только черным колдовским искусствам, то источник этих творений оказывался очевиден – гильдии некромантов. Их почитали давно сгинувшими в смутах, однако они оказывались куда более жизнеспособными, чем разрозненные междоусобицами семьи вампиров.
Карнаж вынул склянку с эликсиром, что дал ему горбун, и показал противнику, уже готовому броситься в бой. Погибать здесь не входило в планы полукровки, пусть даже вампир отравится его кровью и тоже издохнет часом позже.
– Буду честен с вами, – взяв себя в руки произнес Феникс, с трудом сохраняя невозмутимость, – Эта дрянь бежит по моим жилам и мне приходится пить ее каждый день. Так что, если вы поживитесь мной, то умрете в жутких муках. А коня я вам не отдам, иначе сам погибну, так как не успею добраться до того благодетеля, который призвал меня и дал это снадобье.
– Некроманты… – протянул как-то устало вампир.
Оба стояли друг напротив друга не шевелясь и смотрели сквозь противника.
Похоже, их учили одни и те же мастера, как бы ни забавно это казалось здесь, в глубине заброшенных земель.
– Что ж, знай, полукровка, какая честь выпала тебе по случаю! Все думают, что вампиры есть и живут себе, сокрывшись ото всех после войн. Это не так. Нас почти не осталось… Так что… тебе выпала честь!
Вампир набросился на Карнажа быстро и уверенно. «Ловец удачи» еле успел среагировать хоть и был готов к этому броску. Смешавшись в большую черную тень оба сцепились на мгновение. Послышались два глухих удара и вскрик. Феникс отскочил к стене. В его руке были ножны с мечом вампира. Сделанный из золота, тонкой работы замок от ножен, ведущий к гарде, не был даже открыт. Владелец и не собирался вынимать клинок, так что попытка обезоружить до того, как меч на сближении выходил из ножен, так или иначе увенчалась бы успехом. Полукровка изумленно уставился на припавшего на колени вампира, зажимавшего подрубленной кистью резаную рану на животе.
– Отличный удар, – с насмешкой произнес противник Феникса.
Карнаж хмыкнул, понимая, что на самом деле успел только потому, что так захотел его визави.
– Отнеси мой меч тому некроманту, который призвал тебя на службу… И поклянись мне, что скажешь, что именно ты убил меня. Да, солги, хоть ты и знаешь как было бы дело… Тебе довелось прикончить, возможно, последнего истинного вампира на Материке. Теперь я могу уйти достойно к своим братьям в разрушенный город и там ждать часа, когда, через сто сотен лет, мы вернемся в новый мир, как обещали наши прародители, услышав эту весть в песне Бездны.
– Клянусь, – нехотя ответил Феникс, приложив руку сжимавшую ножны с мечом к сердцу.
– Благодарю, – сказав это, вампир начал растворяться.
Белый туман стелился по земле на том месте, где он припал на колени. Вскоре дымка посерела и поднялась небольшим облачком в воздух, удаляясь в лунном свете на восток, к руинам старинного города.
Мышцы полукровки, насильно выведенные из состояния подаренного эликсиром теплого, липкого расслабления, вздрагивали. Боль отдавалась в спину. Карнаж понял, что больше не сможет уснуть. Пожалев своего коня, на долю которого выпало такое потрясение, он не стал сразу вскакивать в седло, а развел костер под иссушенным остовом дерева, к которому привязал животное, собираясь дождаться утра и остаться при скакуне, коль скоро в округе все же водилось что-то плотоядное.
Эта стычка вытряхнула сознание Феникса из забытья, словно пьянчугу, что в мгновение ока протрезвел, встретившись по дороге домой с привидением покойной тещи. Богато украшенный меч в ножнах с позолотой стоял прислоненный к дереву. На нем играли блики разгоравшегося пламени костра. Скорость решений и рассуждений вампира, навела «ловца удачи» на мысль, что даже nosferatu, при их вечной жизни, иногда случалось поторопиться с выводами.
Боль нарастала, пульсируя под металлическими пластинами на лопатках. Полукровка больше не мог ее подавлять. Как же больно…
Он сжался в комок у костра, обхватив ребра руками, и вцепился зубами в край воротника. Не в первый раз ему приходилось терпеть. Глухая ночная тишина не давала отвлечься. Даже располагавшееся вокруг болото не радовало ни единым звуком.
Полукровка глухо зарычал от слишком сильного приступа. Трясущимися руками он открыл склянку с зельем и капнул себе на кончик языка. Снова приступ боли, да еще замутило от едкого эликсира, не обрадовавшего своим появлением голодный желудок. Но скоро немного полегчало и тошнота отступила. Он схватил в охапку ножны со своим мечом и прислонился плечом к высохшему дереву. Вперив пустой взгляд в пляску языков пламени маленького костра, он так и собираясь просидеть до самого рассвета.
Откуда-то издалека, в темноте, раздался облегченный вздох, проплывший над самыми кончиками острых ушей «ловца удачи». Феникс даже не шевельнулся. Сильванийский скакун задергался и беспокойно фыркнул. Из темноты к ним вылетела стайка светлячков. Пламя костра спряталось где-то среди углей, уступая этим существам право светить и радовать глаз Феникса.
Полукровка изумленно наблюдал за парящими вокруг него огоньками. Нигде, кроме Сильвании и острова Палец Демона, он их не встречал. И вдруг тут, посреди начинавшейся зимы, такое чудо! Он разглядел, что маленькие насекомые на самом деле были иллюзией, настолько слабой, что оказались даже прозрачными. Похоже тот, кто прислал их сюда, знал, где Карнаж всегда хотел оказаться после любой драки в подворотне, погони или схватки в каком-нибудь темном закоулке…
Там, далеко на острове, с учителем, чтобы старик снова был жив и больше не оставил его одного так рано. Еще до того, как Феникс был выброшен на дорогу неизбежного отмщения – самого малого, что мог сделать для заменившего ему отца. Ведь Киракава не отшатнулся от осиротевшего полукровки, словно от прокаженного, не повернулся спиной, как сделала тетка после гибели Аира. Карнажу никогда не забыть, как он протягивал к ней руку, но эльфка как-то грустно посмотрела на него, пришпорила коня и уехала по дороге, растворившись в вечерних сумерках. Тогда глубокое отчаяние впервые захлестнуло его там, посреди острова Палец Демона, когда он подлинно ощутил, что никому больше не нужен в целом свете. До конца своих дней Карнажу не забыть, как старик успокоительно положил ему руку на плечо. На первый взгляд невзрачный, сухой как щепка, низкорослый старичок с глазами щелочками, хитро смотрящими из-под широкополой тростниковой шляпы. Он так смешно выговаривал слова на феларском языке, словно оступался всякий раз на окончаниях…
Героические свершения родителя не согреют ночью у костра, не дадут миску похлебки, не позаботятся и не научат никого и никогда, а лишь дадут пример. Если дадут. Когда Феникс смотрел вслед удалявшейся всадницы, рыдание комом подкатило к горлу мальчишки, которому едва исполнилось одиннадцать лет. Обида глубоко ранила молодое сердце. Что он такого успел совершить? Когда умудрился стать настолько нежеланным для всех?! Все вокруг только и умели, что объяснять ему мудреными фразами о наследии Xenos и прочими сопряженными трудностями. И только старый Киракава промолчал, улыбнулся и протянул ему флягу с водой, помогая запить и проглотить тот ком, что грозил вырваться из горла рыданием. Единственный, кто остался верен клятве, данной его отцу: наставлять и защищать наследие Xenos. В тот вечер они сидели у костра на берегах Саины, что своими водами разделила остров Палец Демона на два берега. И над водой среди камыша летали эти светлячки. Тогда Карнажу было так тепло, как никогда более не грел его ни один костер, и так спокойно, как нигде более под звездным небом у обочин бесчисленных дорог.
Выполнив очередной заказ и сжимая в руке туго набитый кошель Феникс снова и снова ощущал бездушный хлад этого золота. Оно могло накормить и напоить, устроить на ночлег, избавить от трудностей и подкупить недоброжелателя. Но никто не смог бы, даже за все те немалые суммы, что «ловец удачи» получал от магов, вернуть ему ту реку, тот костер и старого учителя, что так смешно выговаривал феларские слова. Хотя бы это… Ведь оно казалось полукровке гораздо проще, чем абсолютно невыполнимое желание обрести то, чем обладали прочие дети – семьей, домом и… детством. Когда в одной старой книге он наткнулся на измышление неизвестного мудреца о судьбе героев и их детей, то лишь грустно улыбнулся. Он был хорошо знаком с этим. Не просто забыли, стерли со страниц жизни прочих. Не пустили в новый мир, который сотворили героические предки.
Светлячки кружили вокруг него, одиноким силуэтом гревшегося у костра в ночи, увлекая взгляд своим мудреным полетом и незаметно поглощая время до рассвета.
Феникс снова был там, на берегу Саины, и грелся с учителем у костра…
Кто же это для него сделал? Кто смог понять?
Взгляд желтых глаз оторвался на мгновение от дивного танца огоньков в воздухе и остановился на слишком ярко светящемся медальоне, прикрепленном к ремням на груди сильванийского коня.
Так вот каким образом столь слабая иллюзия могла добраться сюда.
– Спасибо, Кассар, – прошептал «ловец удачи».
* * *
Затемно Феникс вскочил в седло и двинулся на северо-восток, оставив светлячков и дальше танцевать вокруг потухшего костра. Он намеревался как можно скорее обогнуть руины города вампиров. Силы были не беспредельны и следовало поторапливаться, как бы ни дороги были ему эти, вновь ожившие, воспоминания.
«Ловец удачи» давно принял и смирился с тем, что таковы были особенности его непростого ремесла: оказываться то в бурлящих жизнью городах, то посреди бесплодных земель, всякий раз испытывая тем самым на прочность собственное сознание. Очень часто приходилось искать что-то, что представляло ценность именно трудностями связанными с его добычей.
Когда полукровка только собирался взяться за свое ремесло, его осмеял первый заказчик, потому что Феникс не понимал и половины тех мудреных слов и имен, которые требовалось знать для всего того, что творилось вокруг магических наук. Пришлось изрядно поднатореть не только во всех этих премудростях, но и укрепить свой дух, ведь нужно было черпать откуда-то немалое мужество на, пусть и щедро оплаченные, но, подчас, слишком рискованные предприятия. Рискованные именно неизвестностью и непредсказуемостью, отчего находчивость ценилась больше, чем любое мастерство меча. Однако, пусть и последнее тоже являлось немаловажным, все же самым сложным, как в очередной раз рассудил полукровка, было не сойти с ума посреди той пустоты, что царила по другую сторону городских стен.
Огибая по склону высокого холма то, что некогда было городом вампиров, Карнаж невольно покосился на проломленный купол, ведущий в подземелье, оскалившийся каменными зубьями в небо с края обрыва над водами моря Молчания. «Ловец удачи» задумался над тем, какое именно поручение собирался дать ему некромант? Кассар, что и говорить, с соответствующей помпой предполагаемого Фениксом могущества, обретенного в Бездне, препровождал «ловца удачи» в свою обитель. Пусть и поистрепанную историей, но остающуюся самым выразительным знаком присутствия ордена заклинателей мертвых на Материке. «Ловец удачи» очень надеялся, что проделал весь этот нелегкий путь не за тем, чтобы выслушать предложение об экспедиции в глубины города вампиров, чье близкое соседство со Старой Башней красноречиво демонстрировало своими руинами полное поражение объединившихся столетия назад адептов стихии Смерти.
Однако, с появлением в этих местах нового деятельного хозяина, наподобие Кассара, все могло перемениться и стать символом торжества одной из двух сторон, что испокон веков мерились силами в так и не поделенном могуществе Бездны. Само время, в лице Хроноса, усмехалось этим потугам со страниц многочисленных описаний войн «нерушимого», казалось бы, союза.
Полукровке, помимо прочих, доводилось листать копии этих произведений архимага, когда «ловец удачи», под видом ассистента алхимика, проник в хранилища книг Форпата. Это могло весьма пригодиться сейчас. Меч вампира болтался притороченный к седлу и при вручении этого «сокровища» адресату Карнаж не хотел сболтнуть чего-нибудь лишнего касательно щекотливой темы вражды вампиров и некромантов. Что и говорить, и те, и другие были незаурядны в своих традициях и даже культурах, но там же черпали непредсказуемую жестокость и изощренный цинизм, которые в их кругу были в порядке вещей. Исходя из этого исполненная клятва, данная умирающему, и последующий отказ от предложения некроманта исследовать руины могли возыметь для «ловца удачи» самые дурные последствия.
