Текст книги "Ловчие Удачи - 2 книга"

Автор книги: Вячеслав Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

– Мы еще посмотрим. Посмотрим, кто кого «разорвет»! Куда тебе со мной тягаться, сопляк! Со старым-то лисом. Уши себе вон какие отрастил, а мозгов как у куря!

«Старый лис» подскочил к зарешеченному окну, нажал потайную пластину под подоконником и ударом ноги высадил решетку с ослабленных креплений. Веревка скользнула вдоль стены до земли, и через мгновение владелец мануфактуры оказался снаружи.

Заметив тело убитого стража в снегу, он побежал по полю, собираясь выбраться на дорогу и там как-нибудь дойти до городка, ведь в конюшню соваться нечего было и думать – бараки располагались рядом.

Долговязый несколько раз оборачивался в поисках погони и, всякий раз обнаруживая, что сзади никого нет, лишь довольно ухмылялся. Он-то знал, что ждет этого молодого поборника справедливости в бараках. К зиме его маленькие работнички превращались в вечно голодное зверье, которое он заботливо взращивал из них. Слушались они только его хлыста и кнута подручных из воровской гильдии и усердно работали от зари до зари за кормежку.

Владелец мануфактуры, разумеется, только называл себя таковым и делал так, чтобы и другие так считали, на самом же деле он имел очень смутное представление об этом роде занятий. Он по-своему рассудил, как стоит использовать новые идеи и получаемый доход убеждал его в правильности взятого курса. Любопытных отвадил кого угрозами, а кого деньгами, выписал из гильдии трех помощников, за что платил мзду, и дела пошли в гору.

– И в этот раз выйдет по-моему! – бубнил себе под нос старый лис, выбираясь на дорогу, – Ничего, бывало и почище! Как из узилища шаргардского ходу давали во все лопатки, только успевай от стрел пригибаться… Ничего! Полуэльфы наемники и те смекалистее были, уж куда ему до них… Ничего! Многих на тот свет спровадили, тела в реке утопил. Ничего! За прошлую зиму двоих. Этот третий будет, так что ничего! Как говорится, три – число удачи!

Ноги легко несли по дороге. Долговязый даже не останавливался. Он бежал и бежал, поскальзываясь в грязи. Странное возбуждение переполняло его, словно он снова оказался во времена своей бурной молодости из грабежей, поджогов и засад на дорогах. Лихие выдавались тогда деньки.

Наконец, показалась развилка.

По дороге едет всадник. Ну вот и славно!

– Стойте! Помогите! – закричал владелец мануфактуры.

Но всадник его не слышал или делал вид, что не слышал.

Долговязый подскочил к нему и схватил лошадь под уздцы. В седле горбился тот самый молодой истребитель неупокоенных, которого он видел в городском кабаке.

– Помогите, сударь, не пожалеете! – пообещал старый лис.

Но молодой всадник поднял лошадь на дыбы, опрокинув его, и поехал дальше.

– Стой, проклятый!!! – владелец мануфактуры бросился за ним следом.

Всадник обернулся, выхватил из-за спины огромный, сияющий, словно ночная звезда, меч и обрушил на голову долговязого…

Истошный вопль прокатился по коридору в гостиную и сбежал вниз по каменным ступеням лестницы. Старый лис вскочил с кровати весь в холодном поту. Постепенно возвращалось ощущение реальности… Реальности знакомых стен и потолка над головой.

В зарешеченное окно проникал дневной свет.

Жгучая боль пронзила спину.

На покрывале следы крови.

Хлыст валялся под спущенными на пол ногами.

Разряженный самострел лежал у подоконника. В двери засел болт…

Ключи! Где ключи!?

Долговязый осмотрелся – связка висела на спинке кровати. Он облегченно вздохнул.

Голова была как в тумане. Он приложил руку к груди, успокаивая бешено колотившееся сердце. Подобные потрясения тяжело давались в его возрасте. Накинув куртку и шляпу, пошел по коридору в гостиную, по дороге вынув глубоко засаженную меж досок странную металлическую пластину.

«Колокол» в камине был обезврежен.

Чертыхаясь, владелец мануфактуры прошел к конюшням. Там он окликнул своих подручных, но никто не отозвался. Вспомнив о трупе стража в ночном видении, он вывел лошадь, сел в седло и объехал мануфактуру кругом. Обнаружив только двоих убитых, долговязый заскрежетал зубами на третьего, что, очевидно, успел сбежать к реке. Злость клокотала в нем, подогреваемая ноющей спиной от полученных ночью ударов хлыста.

О! Он все сделает, но достанет хоть из-под земли того наглеца, что посетил этой ночью! Раздраженно ударив пятками в бока лошади долговязый дал шпор, занес хлыст…

В голове помутнело, все вокруг закружилось. Он сам не понял, как оказался на снегу, жадно глотая ртом воздух.

Виски сдавило словно в тисках. Рука загребла немного снега вместе с грязью и сунула под рубаху на грудь. Тяжесть и жар перемешались там, под ребрами, с которых хотелось рвануть кожу и затолкать туда побольше холодного снега.

Душно и давит на грудь. Еще снега, еще и еще! Рубаха насквозь мокрая.

Нельзя же так глупо!

С неба снова посыпал снег, как и в прошлое утро, и снежинки, опускаясь на лоб и бледные губы владельца мануфактуры, уже не таяли так быстро…

Истребитель неупокоенных утром возвращался в город.

Дело было сделано. Он не ожидал, что все выйдет так легко. Видимо, гули были голодными и просто жадно бросались на него, чего ему, впрочем, и было нужно. Огромный меч лишь с виду казался неуклюжим и тяжелым оружием. На самом деле, когда клинок демонстрировал свои подлинные возможности, для чудищ, даже не обделенных разумом, было, как правило, слишком поздно и отступить они не успевали. Выучка, не смотря на немалый срок существования клана в горах вдали от людей, по-прежнему оказывалась превосходной. Однако, к сожалению и самого молодого человека, и обитателей вот таких вот городков и деревень, которые можно было увидеть только на столичных огромных картах, удачливое и полезное начинание еще век назад, теперь имело все меньше адептов и готовых поддерживать это правителей. Война, как и предрекал наставник истребителя неупокоенных, объединяет только тогда, когда один в поле не воин, ведь с другой стороны идет армия. Стоило всему этому прекратиться и снова каждый сам за себя и для себя. Правда, старый учитель обещал, что это продлиться недолго, но сейчас особенно, как никогда, были нужны такие, как его ученик. Истребитель неупокоенных полностью соглашался с этим. Более того, он убедился в том, что дела здесь еще не закончены.

Молодой человек был благороден и честен, пусть даже в чем-то и наивен, но тем лучше оказывалось для жителей городка, которые вряд ли знали, что гуль – это осушенный «до дна» вампиром человек. Пусть даже они это и знали, но вряд ли кто-то из прочих наемников сообщил старосте, что гули «свежие», то есть их «выпили» не так давно. Следовательно, где-то поблизости находилось гнездовье тех, кого ученые мужи называли в своих трудах nosferatu.

Хотя для гнездовья количества гулей было недостаточным. Как говаривал один опытный истребитель неупокоенных: «Эти твари, как помет летучих мышей, чем больше этого дерьма вокруг, тем многочисленнее братия его произведшая». Не смотря на грубость изложения теории, здравое зерно в ней все же имелось, поэтому молодого человека не удивило, что наемники вели свою бесхитростную игру столь нагло. Получая деньги, они уничтожали следствие, но не причину, прекрасно зная, что вскоре гули снова появятся и снова можно получить свой куш, приложив немного усилий и ловкости.

Истребитель неупокоенных после схватки в руинах лепрозория оценил противника, который прятался где-то поблизости и питался жителями городка, собирая незаметно своеобразный «урожай». Очевидно, если судить по силе порожденной нежити, это был кто-то из низших вампиров, которого либо прогнали из семьи, либо война лишила его таковой. И вот теперь он укрылся здесь, не торопясь образовать новую, так как иначе дело дойдет до столицы, а у инквизиторов разговор был короче чем осиновый кол, что вгонят кровопийце в сердце.

Кабак встретил молодоо человека радостными криками смотрителя ночных улиц и его племянника, пьяного как сапожник. Посыпались расспросы, но истребитель неупокоенных сохранял значительное молчание и, за кружкой подогретого вина с пряностями, которым его угостил за старания хозяин заведения, терпеливо дожидался старосты. За ним тут же послали, чтобы поднять из кровати спозаранку.

Ждать долго не пришлось. И вот молодой человек уже излагал свои предположения под кивки мало понимающих, но согласных с ним, смотрителя ночных улиц и его помощника. Староста от таких новостей лишь нервно теребил в руках свой кошель, которому грозило в скором времени еще больше похудеть. Но выбор бургомистра был невелик, если он действительно хотел получить это достойное звание, а не слышать только из уст подкупавших его.

– Вы понимаете, надеюсь, что наш городок не сможет себе позволить заплатить за голову вампира? Если только удастся переговорить с владетелем мануфактуры. Но он проигрался в пух и прах, а тот мошенник, что обчистил его карманы, наверняка далеко отсюда, – сказал староста, начинавший жалеть о том, что так дешево отпустил полукровку.

– Боюсь, вам не все известно об этом «благодетеле» городка, – запальчиво возразил молодой человек, усмотрев в этом шанс поделиться тем, что услышал у ворот руин лепрозория, – Знаете ли вы, что этот изверг замучил до смерти нескольких детей у себя на мануфактуре и трупы их за деньги хоронил старик-могильщик в руинах за городом. Как раз там, где я принял этой ночью бой.

– Черт побери! – воскликнул смотритель ночных улиц, грохнув кулаком по столу, и зло посмотрел на старосту.

– Я ничего не знал об этом, клянусь! Те из детей, что бывали с ним в городе в торговые дни выглядели вполне сытыми! – пытался оправдаться староста.

– Неудивительно, ведь сейчас зима и еды им может не хватать! – почти крикнул истребитель неупокоенных, которого поражала подобная доверчиваость.

– Что вы предлагаете делать!? – оттолкнув старосту сел напротив молодого человека смотритель ночных улиц, мгновенно протрезвевший от таких известий.

– Я думаю наведаться на мануфактуру, – ответил истребитель неупокоенных и добавил, – Скорее всего ваш «благодетель» платил дань вампиру, иначе как он уцелел на ночных дорогах. Избавимся от одного «упыря» хотя бы, а второго, того, кто порождает гулей, подсторожим на мануфактуре. Он туда явится, вот увидите. Молодая плоть и кровь для него излюбленное лакомство.

– Собирай мужиков, пусть прихватят топоры, вилы и еще чего потяжелее! – толкнул под локоть племянника смотритель ночных улиц, – Пора кончать со всем этим.

– Кто вам сообщил об этом? Какой еще старик-могильщик? – тихо поинтересовался староста.

– Он назвался Жилем… – начал молодой человек.

– Жиль?! – воскликнули хором окружающие.

– Да.

– Так он же умер в конце этого месяца! – староста побледнел как полотно, – Видать, старуха его не соврала, что он шатается по дорогам, а ночью стучит ей в окно. Я уж подумал, что она тронулась умом от горя.

– Не повезло вашему городу, – мрачно ответил молодой человек, – Отныне по дорогам ходите осторожней. Жиль назначен Анку, глашатаем смерти. До конца следующего месяца он будет бродить по тракту. Избегайте времени тумана. Тем, кто ему встречается, он пророчит скорую гибель.

– А как же вы?! – забеспокоился смотритель ночных улиц.

– Мой медальон хранит от всего того, что несут с собой порождения Бездны. Анку страшен тем, что я не смогу его убить. И никто не сможет его изгнать. Он уйдет сам.

– Он нападает на людей?

– Нет, тогда все было бы гораздо проще. Он – вестник того, что эти места прокляты.

– А когда же он уйдет? – с надеждой спросил смотритель ночных улиц.

– В конце следующего месяца, как я и сказал, – со вздохом ответил молодой человек, – Однако его место займет другой, кто умрет последним в месяце. И так будет продолжаться, пока Бездна не закроет здесь свои врата.

– За что же нам такая кара? – перекрестился староста.

– Это не кара. Это своеобразная «метка», которую оставила на вашем городе Бездна за замученных и не отомщенных, – отрезал истребитель неупокоенных.

Молодой человек встал из-за стола и вышел на улицу, где его ожидали вооруженные кто чем горожане.

* * *

– Да, – протянул Гортт, кутая Нэй в свой теплый плащ, – Ничего себе так утречко выдалось. Почти как в горах у Швигебурга. Видишь, ты вся дрожишь, а еще с нами ехать хочешь. А ведь зима только началась. Это тебе не в сильванийских лесах пережидать. Того и гляди свои острые ушки отморозишь.

Гном как-то слабо улыбнулся, прекрасно зная, что это не довод для эльфки. Однако, он очень надеялся, что, при встрече в Шаргарде, Карнаж сможет ее вразумить, если, конечно, «ловец удачи» был еще жив.

Нэй обиженно надулась на слова гнома. Она сидела на краю повозки и грела мерзнущие ручки, пока Тард и его товарищи собирались в дорогу. Им пришлось невольно задержаться, так как в деревню на восточном берегу Бегуна тоже нагрянул разъезд и также, как и до этого, учинил расспросы и небольшой обыск повозок убийц драконов.

Бритву сильно раздражало то, что королевская канцелярия называла «секретной миссией». Выходила в чем-то забавная ситуация: о будущей экспедиции при подобной организации дела знали те, кому не полагалось этого знать и не знали те, кому это было положено знать изначально. Впрочем, раньше король вынашивал поистине утопический план договориться с лихим людом и скрытно провести обоз убийц драконов по серым дорогам, а не протащить его где так, а где и под охраной, словно перевозилась королевская казна. Но по счастью нашлись мудрые советники, которые объяснили, что серые дороги станут подобны огромному рупору, если по ним отправить такой обоз, и весь Материк за умеренную плату сможет узнать подробности «секретной миссии».

Собственно, Бритве не было особо дела до политического момента и подоплеки, не считая знания того, что все это имело место даже в их деле. Поэтому он чуть ли не с руганью спровадил после проверки патента и быстрого досмотра обоза весь разъезд с пожеланиями удачи дальше по дороге. Злой и раздраженный тем, что всякий служака сует свой нос в его дела в этом королевстве, Тард просто умилился той сцене нежной, почти отеческой заботы его товарища об эльфке.

– Но я хочу с вами, а не оставаться в Шаргарде! – наконец, открыто высказала свое неудовольствие Нэй.

– Черт возьми, – проворчал себе в бороду Тард, – Где этот «ловец удачи» с его умением заговаривать язык, когда он так нужен?!

С конца улицы послышались изумленные возгласы. Бритва насторожился. И без того в последнее время эта экспедиция у него вызывала лишь опасения и недобрые предчувствия.

– Рыцари! Смотрите! Рыцари из ордена! – раздался удивленный возглас.

– Не может быть! – возразил ему другой.

– Да, точно. Вон они! – вторил первому третий.

Тард пошел посмотреть, оставив Гортта и Нэй дальше препираться и спорить друг с другом. По дороге убийцу драконов отвлекали какими-то насущными вопросами его товарищи. Он отвечал что-то несвязное и продолжал идти вперед. Его сердце замирало от ожидания того, кого он очень давно хотел повидать, но всякий раз появляясь в Шаргарде ему не везло со встречей. Он видел рыцарей еще не будучи убийцей драконов, а только простым подмастерьем в Швигебурге, когда приезжало посольство северного Фелара с прошлым, величественным королем и его паладинами. [9]9
  Паладин – (ср. – лат. Palatinus придворный) – рыцарь из свиты короля, позднее – доблестный рыцарь, преданный определенной идее, делу, лицу.


[Закрыть]

Поистине прекрасно было то зрелище развивающихся стягов под торжественный рев труб, когда закованные в доспехи всадники колонной двигались по главной улице фивландской столицы. Он видел их, статных, молодых, благородных ликом, как теперешний государь северного королевства, однако так пристало выглядеть и вести себя рыцарю, а не монарху, как говаривали многие, и Тард с ними нехотя соглашался. В то время гном, хоть и был старше многих из тех паладинов, что проезжали мимо по улице, но впервые проникся глубоким уважением к человеческому роду. Тогда они, эти воины, оказались изначальным порождением большой и чистой идеи, которую позже, как и многое другое, осквернили войны и интересы, бросавшие их в самые безнадежные битвы.

Пусть совет кланов отверг просьбу короля о помощи и союзе против Ларона, назвав посольство сборищем мясников, но никто не посмел осмеять, освистать или бросить камень в кортеж, что возвращался по той же улице, пусть и весь Швигебург негодовал от подобного предложения. Тард тоже был немало озадачен. Неужели такие рыцари могли просить об этом? Но не поддался поспешности разочарования, предпочитая самому все узнать от этих людей. И ему представился случай. Собственное несчастье толкнуло его на ту дорогу, где он снова встретился с этими паладинами по прошествии многих лет.

Они вместе сражались и убивали драконов. Вели долгие беседы у костров, спорили до хрипоты, но то были споры, а не ругань. Тогда, на него и тех, кто пошел вместе с гномом, без роду и племени, без герба и стяга, ради даже простой мести, эти рыцари смотрели по-другому, не как на наемников, а как на товарищей по оружию. Память у фивландцев была долговечна и крепка, как их знаменитая сталь. Бритва не забыл и всегда рассказывал о былых походах тем, кто появлялся в его отряде в новых экспедициях. Потому что гному это казалось важным. Потому что нынче на них смотрели как на наемников и только. И Тарду хотелось, чтобы его товарищи по оружию знали, что так было не всегда.

Убийца драконов достиг того места, откуда виднелся реющий феларский стяг, и замер. По дороге, в лучах то выходящего, то снова скрывающегося за облаками солнца ехала горстка всадников. За собой под уздцы они вели оседланных и снаряженных коней без седоков.

Помятые шлемы приторочены к седлу, в руке у кого-то виднелся обломок копья, которое тот не выкинул прочь лишь оттого, что самого не было в седле, а разум блуждал где-то, предоставив телу долгий и печальный путь, как следовало из пустых глаз. Возглавлял эту процессию старый рыцарь. В руке у него был стяг, а другая сжимала поводья коня товарища, что устало горбился в седле, уронив седую голову на грудь. Перехватившая глаза повязка белой ткани темнела двумя пятнами запекшейся крови.

– Адлер! – позвал Тард и бросился наперерез тому всаднику, что возглавлял процессию.

Едущий впереди рыцарь посмотрел на гнома мутными усталыми глазами и остановил свою лошадь. Следовавшие за ним тоже встали посреди улицы.

– Убийцы! Будьте вы прокляты!!! – разорвал воздух истошный материнский вопль, возвестивший о том, что и здесь была родительница одного из тех молодых воинов, который одел вороненые отцовские доспехи и не так давно уехал в ночь.

Подскочивший к женщине священник выставил перед ней крест и что-то затараторил, но его оттолкнули совместными усилиями два старика. Стоявший подле матери маленький мальчик с мокрыми от слез глазами подхватил с земли камень. Со всех сторон полетели выкрики, которые противоречили друг другу, будто сшибаясь над головами рыцарей в незримой схватке.

– Да как вы смеете!?

– Смеем, там погиб мой сын!

– Он был еретик!

– Разве молодая горячность не бывает простительна?!

– Бывает, когда не берется за оружие!

– Они сражались за нас на войне! Уже забыли!?

– А что же теперь, зачем убивать наших детей?!!

– Пожалейте хоть слепенького! – оборвал весь этот гомон не такой громкий, но отчаянный возглас старухи.

Тард встал подле лошади Адлера и, выхватив свой топор, рявкнул так, что даже старый магистр дрогнул в седле:

– А ну, завались! Кто кинет хоть один камень – убью на месте! Братва, живо все ко мне!

К гному тут же подбежали те из наемников, что стояли поблизости, выхватывая на ходу оружие и еще мало понимая из-за чего весь сыр-бор.

Гортт словно из-под земли вырос возле своего товарища. Поправляя сбившийся от бега чуб, он окинул взглядом тех, кого они брали сейчас под свою протекцию и ком встал у него в горле. Рыцарей-то было всего пятеро. У некоторых доспехи побиты вдрызг, на ком-то вообще одна кираса… И все старики. Растрепанные седые волосы, наспех перевязанные грязными кусками ткани руки, плечи и головы. Те, из них, кто еще понимал, что творится вокруг, растеряно озирались, сотрясаемые мелкой дрожью под порывами холодного ветра.

– Тард, это ты? – подал голос старый магистр.

– Да, я, дружище!

– Где ты? – рыцарь неуверенно протянул руку.

– Здесь, – подавившись собственными словами тихо произнес гном, схватив пальцы Адлера.

Тот рыцарь, что держал за поводья лошадь магистра, выпустил их и отвернулся, устремив взгляд под копыта собственного коня.

С помощью Гортта Бритва помог Адлеру спуститься на землю. Тард обхватил старого рыцаря за плечи своими сильными руками. Тот как-то слабо улыбнулся и спросил:

– Что происходит, друг, почему кричат?

– Ничего, это люди приветствуют вас, – Тард сорвал с плеча свой плащ и накинул на плечи магистра.

Под прикрытием наемников, сопровождаемые поутихшим ропотом собравшейся толпы, рыцари были препровождены в постоялый двор. Один молодой парень из отряда Бритвы предложил возглавлявшему процессию рыцарю, который единственный сам мог идти вместе с ними, поднять стяг над крышей дома, где они остановились. Но тот лишь отрицательно покачал головой и молча указал на привязанных у коновязи многочисленных лошадей, навсегда лишившихся хозяев. Рыцарь собирался свернуть стяг, но молодой наемник, по внешнему виду тоже уроженец северного Фелара, буквально вырвал древко из его рук. Рыцарь схватился за меч, но молодой парень опустил стяг на середину древка и встал, выпрямившись, перед входом на постоялый двор, сжав посильнее зубы и отставив руку в сторону, немного наклонив «знамя» Белых Волков. Рыцарь вытянулся перед наемником и, с душой похлопав того по плечу, повернулся и вошел в двери. Наемник остался стоять недвижимо, словно изваяние, под удивленными взглядами прохожих.

Он окликнул священника, проходившего мимо. Святой отец опасливо подошел к нему:

– Что ты хотел, сын мой?

– Прошу вас, помолитесь за… них… – стуча зубами от холода произнес молодой наемник.

Священник замялся под пронзительным взглядом. Служба стоила денег, ведь их церквушка только отстроилась и там даже не на что было купить свечей, а простая молитва за падших казалась священнику слишком мелкой пред паладинами, которых приютил городок. Простой люд, попроси он на это дело пожертвовать хоть немного, откажет, судя по тем крикам, свидетелем которых он стал.

Проезжавшие мимо двое всадников по знаку одного из них резко остановились, едва увидели приспущенный стяг.

Один тут же соскочил с коня.

– Что же вы, святой отец!? Неужели откажите!? – раздался за спиной священника неприятный голос.

Клочковатая седая бровь незнакомца в широкополой шляпе со срезанной тульей поползла вверх. Морщины пробежали по впалым щекам на сухом лице с высокими скулами, когда он достал и протянул туго набитый кошелек с вышивкой.

– Устройте самую роскошную службу, которую только знал ваш городок.

Незнакомец толкнул священника, сунув кошелек ему в грудь и поторопил в сторону церкви, покуда лысый спутник столь щедрого человека молча громоздился рядом на огромном коне.

– Мугал, у тебя остались деньги? – спросил незнакомец.

Лысый утвердительно кивнул.

– Дай пару серебряников, – сказал не терпящий возражений голос.

Монеты были отданы молодому наемнику, который озадаченно сжал их в руке.

– Хороший ты парень. Помяни тех, кто пал, – ответил на немой вопрос наемника незнакомец и подошел к стоящим у привязи коням.

– Клод, нам пора ехать, – напомнил Мугал.

– Мы задержимся здесь, время еще терпит, – отрезал Клод.

Он медленно проходил мимо боевых коней стоящих особняком, и смотрел гербы на попонах, тяжело вздыхая:

– Прощай, Борс… и ты, сэр Гарет, и ты, Гахерис…

Клод шел и прощался с теми, кого знал и с кем раньше бывал на совете у прежнего короля Фелара. С потомками, взявшими в новое время имена из древних легенд в надежде на исполнение мечты тех далеких времен.

– Покойся с миром и ты… сэр Бедивер…

Вечером того же дня в снятом на ночь доме, Клод сидел возле камина и подбрасывал туда все новые и новые исписанные листы с печатями канцелярии. Мугал сидел подле и с изумлением смотрел на ту «печать», что осталась на лице брата – печать глубокой скорби. Листки дрожали в трясущихся руках, неумолимо отправляясь один за одним в огонь. То были записи об ордене «Белых Волков».

– В канцелярии не одобрят, – заметил Мугал.

– Я не позволю им… Не знаю… Какой смысл? Они добились чего хотели. Всё! Точка на этом! – вскричал Клод.

Паук поражался. Он впервые видел брата в таком состоянии. Сохраняя здравость рассудка, Мугал понимал, насколько опрометчив этот поступок, но не останавливал. В чем-то он был согласен с тем, что необходимо твердо ставить точку в конце, а не тянуть, выжимая какие-то скудные мысли. Ведь время, что его удавка, безжалостно сдавило горло «Белым Волкам» и орден почил, в последний раз сверкнув стершимися клыками.