Текст книги "Исторические портреты: Афанасий Никитин, Семён Дежнев, Фердинанд Врангель..."

Автор книги: Вячеслав Маркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Конец Амурской экспедиции

В первые месяцы 1855 года Невельской занимался укреплением береговой обороны Амурского лимана, в котором укрылись все корабли дальневосточного флота. В Николаевске был главный штаб обороны. Невельской постоянно перемещался между постами, он был «душой» амурской обороны. После второго сплава по Амуру во главе с Муравьёвым, в котором участвовало 113 барж, в Приамурье сосредоточилась военная группировка из семи тысяч человек. Прибыли и первые переселенцы из Сибири, основавшие русские сёла Иркутское, Михайловское, Сергеевское, Богородское...

В конце мая 1855 года Невельской, находившийся в Николаевске, получил от генерал-губернатора Муравьёва предписание, первый пункт которого гласил: «Амурская экспедиция заменяется Управлением Камчатского губернатора контр-адмирала Завойко, местонахождением которого назначается Николаевское». Это означало отставку Невельского. Впрочем, она была почётной. Об этом Муравьёв писал Корсакову в частном письме: «... Для успокоения Невельского я полагаю назначить его при себе начальником штаба... Таким образом, Невельской с громким названием не будет никому мешать и кончит своё там поприще спокойно».

Ещё раньше, в январе 1855 года, когда получили почту, Невельской узнал о том, что полгода назад он был произведён в контр-адмиралы. Пришло признание того, что он сделал для России, но тут же его «удалили» с вершины, на которой он находился: отстранили от дел, связанных с освоением Амурского края и Сахалина.

В июле 1856 года Г.И. Невельской с женой и двумя детьми по Аянскому тракту отправился с вьючным караваном в Якутск, затем по Лене – в Иркутск, и по Сибирскому тракту – в Петербург. Он снял квартиру на Сергиевской улице. Получив отпуск на полгода, съездил в Москву и Кинешму, там умерла его мать, и у него было имение в трёх вёрстах от города.

С октября 1857 года Невельской работал в Морском учёном комитете, занимаясь в основном рецензированием статей, приходящих в журнал «Морской сборник». Он принимал участие в работе Русского географического общества, консультировал учёных и капитанов судов, отправляющихся на Дальний Восток. Так, к нему обращался за советом молодой офицер Михаил Венюков, назначенный на службу в Восточную Сибирь. С ним Невельской провёл несколько вечеров, рассказывая об Амуре и Уссурийском крае, где Венюков, в будущем – выдающийся географ, собирался провести исследования. В своих воспоминаниях М.И. Венюков так характеризует Невельского: «Более честного человека мне не случалось встречать, и хотя его резкость, угловатость могли иногда не нравиться, тёплая, глубоко симпатичная натура скрывалась за его непредставительной наружностью».

В последние годы жизни Невельской часто болел, выезжая для лечения за границу – в Швейцарию, Италию. Однако продолжал работать и в Морском учёном комитете, и в Географическом обществе, и в Обществе для содействия русскому торговому пароходству. В этом обществе он как-то устроил большой приём в честь английского капитана Виггинса, первым прошедшего в 1874 году на судне «Диана» из Европы в Обскую губу. В следующем году принимал Адольфа Эрика Норденшельда, решившего совершить плавание вдоль берегов Сибири – из Атлантики в Тихий океан.

В 1874 году, через 42 года после получения первого офицерского звания мичмана, Геннадий Иванович Невельской стал полным адмиралом. Уже в этом качестве он подписал 1 апреля 1876 года письмо об определении сына Николая в Морской кадетский корпус. Уведомление о принятии сына адмирала в кадеты было отправлено 15 апреля, а через три дня Геннадий Иванович скончался. Ему было 63 года. До последних дней жизни Невельской работал над книгой «Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России». Она была завершена и издана его женой; Екатерина Ивановна Невельская умерла в марте 1879 года на 48-м году жизни, вскоре после того, как вышла книга мужа. Она пережила его всего на три года. Их могилы – рядом, на кладбище Воскресенского женского монастыря в Петербурге.

Пожалуй, никому из русских путешественников не поставлено столько памятников, сколько Невельскому. Их можно увидеть во Владивостоке, Южно-Сахалинске, Николаевске-на-Амуре, Солигаличе; барельефы – в Петербурге, Хабаровске. Его именем названо восемь географических объектов, город на Сахалине, улицы во многих городах и посёлках.

Судьба Николая Бошняка

Ближайший помощник Невельского родился 3 сентября 1830 года в Костроме в семье отставного майора, участника Отечественной войны 1812 года. Учился в Морском кадетском корпусе, гардемарином плавал в Финском заливе, в 18 лет произведён в мичманы, а по окончании офицерского класса – в лейтенанты. И сразу же, в марте 1851 года, назначен был на службу в Амурскую экспедицию...

В Кронштадт с Дальнего Востока Бошняк вернулся 16 сентября 1857 года. Ему исполнилось всего 27 лет, но здоровье его было уже сильно подорвано. Бошняк продолжал служить на судах Балтийского флота. Во время плавания на фрегате «Илья Муромец» в феврале 1860 года он попал в госпиталь порта Киль, пролежал в нём почти полгода, а когда вернулся в Кронштадт, был уволен в отпуск «для излечения болезни» на 11 месяцев. Болезнь оказалась серьёзной – туберкулёз.

Бошняк вернулся в Костромскую губернию, где был избран уездным мировым посредником и одновременно произведён в капитан-лейтенанты. В 1865 году ушёл в отставку с чином капитана 2-го ранга, продолжал работать в земстве. Вскоре у него, предельно честного человека, возник конфликт с губернатором, в результате чего Бошняк был арестован и помещён в Костроме на гарнизонную гауптвахту. В апреле 1870 года его выслали под полицейский надзор в Астрахань с запрещением возвращаться в Кострому, хотя никакого суда не было.

С большим трудом с помощью Невельского Бошняку удалось выхлопотать разрешение выехать на лечение за границу. Он жил в Италии, близ озера Комо. Как результат несправедливых обвинений в России у него появилась мания преследования. Он провёл 28 лет в психиатрической больнице в Монце, близ Милана, где и скончался 15 декабря 1899 года. В 1916 году могила была за истечением времени ликвидирована. Родственники не успели поставить памятник. Но памятник Бошняку был воздвигнут в городе Советская Гавань на берегу залива, открытого им и названного Императорским.

Пётр Семёнов-Тян-Шанский

а известной картине И.Е. Репина «Заседание Государственного совета» знаменитый путешественник изображён в парадном мундире со звёздами и лентами. Лицо, обрамленное седыми бакенбардами, выражает строгость и значительность. Полвека назад этот человек совершил одно из выдающихся путешествий в истории географических открытий, за что и позволено ему было добавить к фамилии Семёнов приставку Тян-Шанский.

Рождённый на Рязанской земле

Пётр Петрович Семёнов появился на свет 2 января 1827 года в усадьбе Рязанке, близ села Урусово Рязанской губернии. Отец – капитан в отставке, участвовавший во время войны с Наполеоном в сражениях при Бородине и Кульме, был известным драматургом, его пьесы ставились в театрах. Дед участвовал в Суворовском походе через Альпы. Детство Петра Семёнова не было счастливым в помещичьей усадьбе. Когда отец умер, а у матери от горя помутился рассудок, мальчик в 12 лет стал владельцем имений, разбросанных по трём губерниям. Ему пришлось заняться хозяйством, которое вскоре оказалось на грани разорения. Положение спас дядя Михаил Николаевич, взявший дела в свои руки.

Пётр вместе с матерью отправился в Петербург, где сдал экзамены за третий класс в Школе гвардейских прапорщиков и кавалерийских юнкеров. Он успешно окончил это престижное военное учебное заведение, но на военную службу не пошёл, а поступил вольным слушателем на естественное отделение Петербургского университета.

Первые походы

В детстве Пётр Семёнов был окружён великолепным собранием книг. Он перечитал почти всё в большой семейной библиотеке. «...Развитие моё происходило не в душной атмосфере городской жизни... а на вольном воздухе в деревенской жизни, посреди моей родной лесостепи, за полкою книг и в диком саду» – так вспоминал о своём детстве Семёнов-Тян-Шанский.

Учась в школе прапорщиков, он мечтал не о военной карьере, а об университете, поступив в который смог погрузиться в океан знаний. Его интересовало все: он ходил на лекции физика Ленца, математика Чебышева, геолога Гофмана, астронома Савича, зоолога Куторги, химика Воскресенского, ботаника Чепковского и даже юриста Неволина. Преимущественно интересовали естественные науки, но и гуманитарные занимали не меньше.

Пётр Семёнов окончил Петербургский университет в 1848 году и со своим другом Н.Я. Данилевским, позднее ставшим известным общественным и научным деятелем, отправился в первое своё путешествие – пешком из Петербурга в Москву.

Летом следующего года друзья организовали самостоятельную экспедицию в черноземные степи трёх губерний – Рязанской, Тульской и Орловской. Когда они дошли до реки Красивая Меча, притока Дона, описанного И.С. Тургеневым в «Рассказах охотника», жандармы арестовали Николая Данилевского как активного участника кружка петрашевцев. Семёнов тоже иногда приходил на собрания этого кружка (в нём состоял и Ф.М. Достоевский), но Пётр не разделял революционных идей и к суду привлечён не был. Оставшись один, он продолжил исследования, дойдя до Манычской степи. Он собрал богатый гербарий придонской флоры, использовав его в магистерской диссертации, защищённой в 1851 году.

К тому времени Семёнов уже был принят в действительные члены недавно организованного Русского географического общества, которое должно было стать, по мысли его учредителей, главным научным центром в России. В Обществе молодому естественнику поручили перевести с немецкого, существенно дополнив, книгу немецкого географа Карла Риттера «Землеведение Азии» (в 18 томах). Он сосредоточился на этой работе в фамильном имении, в Урусове, и посвятил ей два года целиком.

Петру было 23 года, когда он женился. Но жена, Вера Чулкова, внезапно заболела скоротечной чахоткой и вскоре умерла. Эта смерть потрясла юношу, и он сам заболел тифозной горячкой, осложнившейся воспалением мозга. Болезнь была настолько тяжёлой, что врачи Петербурга сочли состояние безнадёжным. Пётр был уже на грани смерти, когда один старый врач, друг семьи, попробовал свой, очень простой способ лечения. И Семёнов встал с постели.

Закрепить выздоровление он решил путешествием в Европу.

Семёнов проехал по Германии и Франции, посещал не только города, но и глухие деревни на реках и в горах. Первым делом он посмотрел Рейн, прорезающий Сланцевые горы, а затем – гранитный массив Гарц со знаменитым Брокеном, который назвал «самой поучительной миниатюрной горной страной», побывал в Бернских Альпах Швейцарии, познакомился с озёрами, включая Леман (Женевское), по горным перевалам Сен-Готард, Сен-Бернар, Гримзель прошёл в Италию, к озёрам Лаго-Маджоре и Комо. Потом также через горы вернулся во Францию.

В одной из долин горного массива Вогезы на северо-востоке Франции дошло до Семёнова известие о начале войны Англии и Франции с Россией, которая вошла в историю под названием Крымской. Тогда он вернулся в Германию и поступил в Берлинский университет, главным «светилом» которого был профессор Александр фон Гумбольдт. (Почти в 90 лет он ещё читал лекции, наряду со своим учеником Карлом Риттером, чей труд Семёнов переводил на русский язык).

С заданием Гумбольдта

Прошедший всю Европу и Америку и только «прикоснувшийся» к Азии, проехав по России в 1829 году, Гумбольдт предложил русскому магистру ботаники совершить путешествие в Тянь-Шань.

Семёнов так вспоминал об этой встрече, предопределившей его судьбу: «Проникнуть вглубь Азии, на снежные вершины этого недосягаемого хребта, который великий Гумбольдт на основе... скудных китайских сведений считал вулканическим, и привезти ему несколько образцов из обломков этого хребта, а домой – богатый сбор флоры и фауны новооткрытой для наук страны – вот что казалось самым заманчивым для меня подвигом».

Для того чтобы познакомиться с природой вулканических образований, Пётр Семёнов отправился к высящемуся над Неаполем Везувию, совершил семнадцать восхождений на вершину знаменитого вулкана, заглянул в его кратер. Когда он узнал о начавшемся извержении Везувия, сразу же снова приехал в Неаполь и поднялся по склону горы, пока позволяли вырывавшиеся из кратера удушливые газы...

Вернувшись в Россию, Пётр Петрович начал готовиться к Тянь-Шаньской экспедиции. Весной 1856 года он покинул Петербург, через Москву и Нижний Новгород попал на Великий Сибирский тракт и поехал дальше. Незаметно достиг Урала. Впервые в жизни встретившись с великим хребтом, отгородившим европейскую Россию от Сибири, Семёнов замечал: «Колоссальный по своему протяжению с севера на юг... он не служит к разъединению двух частей света, между которыми проходит. Ни для климатических особенностей, ни для флоры и фауны Урал не составляет резкой границы». Молодой географ обратил внимание на то, что общий облик растительности сохранился европейским вплоть до Енисея.

Через Ишимскую лесостепь, берёзовые перелески на берегах озёр и бесконечные болота Семёнов подъехал к Омску, первому большому сибирскому городу. Он был невелик тогда – всего 16 тысяч жителей, но в нём уже сформировался своего рода культурный центр. Здесь Семёнов познакомился с двумя будущими исследователями природы России. Два друга – потомственный казак Григорий Потанин и внук властителя казахских степей хана Аблая Чокан Валиханов – учились в кадетском корпусе. Оба уже мечтали о далёких путешествиях. Два этих молодых человека произвели сильное впечатление на Семёнова своей любознательностью и готовностью посвятить жизнь изучению природы родной страны. (Через много лет, возглавив Географическое общество России, Семёнов не раз окажет им обоим свою помощь). В Семипалатинске произошла его встреча с отбывавшим там ссылку после омского «мёртвого дома» Фёдором Михайловичем Достоевским.

Из Семипалатинска к Тянь-Шаню вёл недавно устроенный почтовый тракт с отстоявшими друг от друга на 25—35 км станциями, где меняли лошадей, отлавливая их прямо в табунах, пасшихся в неоглядной степи.

Первым было селение Копал у подножья Джунгарского Алатау, за ним – основанное всего два года назад селение Верное, над которым вставал белоснежной стеной хребет Заилийский Алатау. В Верном снарядил Семёнов свой отряд и пошёл в горы в сопровождении казачьей сотни. Дорог уже не было – приходилось пробираться сквозь дикие заросли можжевельника (арчи), любимые места обитания тигров. Один из них напал на казака и перегрыз ему руку. Тигра застрелили, а шкуру подарили Семёнову. Она стала первым экспонатом его тянь-шаньской коллекции.

Перевалив через хребет, отряд спустился к сверкавшей голубизной глади озера, как в раму заключённому среди заснеженных хребтов, «подпирающих» небо. Иссык-Куль – называли его киргизы, Же-Хай – китайцы, посетившие удивительное озеро ещё за двести лет до н. э. Оба названия переводятся как «тёплое озеро» (или море). Хотя есть и другое толкование слова «иссык» – священное...

Семёнов вышел на Иссык-Куль со стороны Заилийского Алатау, по долине реки Иссык, пересёк три реки с одинаковым именем Мерке, по плато Табульгаты перебрался из бассейна Или в бассейн озеpa – к нему устремлялись стекавшие с хребта Кунгей-Алатау речки. Следуя их течению, отряд и достиг Иссык-Куля, вид которого напомнил альпийские озёра, но размеры, яркая голубизна и окружение заснеженными гигантами, отражавшимися в воде, делали озеро ни на что не похожим. За ним высился «...весь величественный Тян-Шанский хребет, состоящий из непрерывного ряда снежных вершин, всё западное звено которых казалось выходящим непосредственно из синих вод Иссык-Куля».

Император У Ди (из династии Хань) в 138 году до н. э. решил заключить союз с правителем юэчжей против нападавших на Китай с севера кочевников-гуннов. Народ юэчжи жил за Небесными горами, и туда по перевалам Тянь-Шаня отправилось посольство – сто человек во главе с опытным дипломатом Чжан-Цянем. Уже на подходе к горной системе посольство было атаковано гуннами и захвачено в плен. Долгие десять лет провёл в плену Чжан-Цянь, прежде чем ему удалось бежать. Случай представился тогда, когда гунны расположились в одной из долин огромного горного хребта, встававшего белой стеной, закрывавшей полнеба.

С Чжан-Цянем бежал гунн Ганьфу, сопровождавший его все десять лет скитаний по пустыням и горам. Казалось невозможным подняться на гребень этих гор, но стремление к свободе сделало беглецов сильными. Они поднялись на перевал, карабкаясь по леднику, и оказались на высокогорной равнине. Затем, пройдя по ней, нашли спуск по ущелью, заросшему высокими стройными елями.

Внезапно сверкнула широкая водная гладь: большое озеро лежало впереди. В ярко-голубом его зеркале отражались белоснежные громады гор, окружавшие его со всех сторон. Там, где горы отступали от озера, на прибрежной равнине стояли юрты кочевников. Но это были не гунны, а мирные скотоводы. Чжан-Цянь назвал их «усунями», они когда-то подчинялись гуннам, но, собрав многочисленное войско, смогли отстоять свою свободу. Это были рослые, рыжебородые, голубоглазые люди, совсем не похожие на китайцев. А когда китайцы впервые встретили русских, они отождествили их с усунями...

Семёнов был не первым русским на озере. В 1721 году посол Петра I к калмыкам капитан Иван Унковский побывал на Иссык-Куле. А совсем незадолго до Семёнова отряд топографа полковника Хоментовского заснял подход к восточному берегу озера, находившемуся на 1600 метров выше уровня моря и разлившемуся между двумя хребтами почти на двести вёрст.

В отряде Хоментовского был молодой казах Чокан Валиханов. На него легла вся научная работа отряда, главной задачей которого было проведение топографической съёмки. Ею был охвачен северный берег Иссык-Куля. За пять месяцев заснята горная территория площадью 19 тысяч квадратных вёрст. Поручик Яновский с топографом Анемподистом Вараксиным (уроженцем Тобольской губернии) составил карту озера и его окрестностей в масштабе 25 вёрст в дюйме.

Пока топографический отряд проводил съёмку, Чокан Валиханов изучал географию Прииссыккулья и этнографические особенности его жителей – киргизов двух кочующих родов. Он провёл много дней в аиле племени богу, в живописном урочище Тулпартан у Манапа Боромбая, который первым из предводителей киргизских племён обратился к русскому царю с просьбой о покровительстве.

Разъезжая по аилам вокруг Иссык-Куля, Валиханов записывал строки грандиозного киргизского народного эпоса «Манас»... Он был первым, кто начал эту работу. Сейчас ею занимается научный институт «Манаса» – уже получено от устных сказителей более миллиона строк. Первые записал Валиханов.

Истоки легендарного Яксарта

В середине июня 1857 года из Верного к возвышающимся на юге горам вышел караван Семёнова: 58 человек с двенадцатью верблюдами. Через две недели пути по склону Заилийского Алатау он поднялся на плоскогорье Санташ и по долине Заука – на Заукинский перевал, через который в древности проходили в Кашгарию, расположившуюся у южного подножия Тянь-Шаня.

Здесь заканчивался лес, полосой тянувшийся по склонам речной долины. Прекращался крутой подъём – плоская равнина расстилалась за гребнем горного хребта. Равнина поднималась на четыре километра над уровнем моря, и высящиеся над ней горы с ледниками казались совсем невысокими.

Это выровненное пространство за гребнем киргизы называли «сырт» («спина»). Они использовали высокогорные равнины как летние пастбища: здесь нет изнуряющей жары, ветра и кровососущих насекомых, а есть простор, вода в многочисленных озёрах и прекрасный травостой. Река, стремительно низвергавшаяся в долине, по сыртам течёт медленно, лениво, теряясь в болоте.

По заболоченной поверхности сыртов Центрального Тянь-Шаня проходит водораздел: на восток текут реки, впадающие в Иссык-Куль, на запад – истоки большой реки Нарын, которая, спустившись с гор, становится Сырдарьей, одной из великих рек Средней Азии, называвшейся древними Яксартом. Семёнов был первым европейцем у истоков Яксарта, легендарной реки, которой достиг в своих походах Александр Македонский.

«Таким образом, – писал географ, – первая попытка проникнуть в заветный Тянь-Шань увенчалась полным успехом. Получился прекрасный геологический разрез от Иссык-Куля до истоков Нарына».

В то же лето состоялось ещё одно восхождение на Тянь-Шань через горный массив, отражавшийся в водах Иссык-Куля на востоке, где рождаются реки, текущие в пустыни Северного Китая.

После первого путешествия к восточной оконечности Иссык-Куля Семёнов вернулся в середине сентября в Верное и через несколько дней отправился снова, на сей раз к западному берегу Иссык-Куля. Отряд в 90 человек перешёл через перевал Каштек и оказался в Боомском ущелье, выводящем к озеру. Здесь Семёнов был гостем манапа киргизского племени сарыбагыш Уметалы.

Два киргизских рода кочевали вокруг Иссык-Куля со своими стадами – сарыбагыш, подчинявшегося кокандскому хану, и богу, – подданные Китая. В то самое время, когда Валиханов путешествовал среди юрт племени богу, Семёнов познакомился с сарыбагышами. Потом Семёнов встретится и с Боромбаем. И поможет двум родам преодолеть вражду, принимавшую порой характер кровопролитных стычек.

Пройдя Боомское ущелье, Семёнов вышел к Иссык-Кулю по долине реки Чу, прорезавшей это ущелье. Река текла от озера, и естественно было предположить, что она вытекает из него. На самом же деле, как установил Семёнов, Чу стекала с горного хребта на юг и, обходя выступы твёрдых пород, поворачивала на запад. Она не впадала в озеро и не вытекала из него. А немецкие географы Гумбольдт и Риттер, никогда не бывавшие на Тянь-Шане, были уверены: через Чу происходит сток из Иссык-Куля. Семёнов установил, что стока нет. Высокогорное озеро – бессточное. Сделав это важнейшее для географии открытие, Семёнов возвратился в Верное, решив продолжить исследования в будущем году.

Зиму он провёл в Петербурге, обрабатывая полученные материалы, а уже 14 мая 1857 года прибыл в Верное вместе с художником П.М. Кошаровым, учителем рисования Томской гимназии. За две недели был собран отряд из 58 человек (включая казачий конвой), который отправился в самую высокогорную область Тянь-Шаня, к востоку от озера Иссык-Куль.

Семь веков назад прошёл через горы Средней Азии Марко Поло. В книге о своём путешествии он писал: «Много тут больших диких баранов, рога у них в шесть ладоней... Из тех рогов пастухи выделывают чаши, из них и едят». Однако никто не верил ни этим рассказам, ни даже рисунку огромных, завитых спирально рогов, который Поло поместил в своей книге.

Только через шестьсот лет, когда англичанин Вуд нашёл на Памире огромный череп с тяжёлыми, спиральными рогами и выставил его для всеобщего обозрения в Британском музее, учёные поверили в реальность барана, открытого Марко Поло. Ему дали имя – Ovis Polii. Однако Вуду не встретились животные с такими рогами, и поэтому их признали вымершими.

Прошло ещё несколько десятилетий, и от Петра Семёнова с заоблачных высот Тянь-Шаня поступило новое сообщение о загадочном баране. Когда караван русского путешественника проходил по Сарыджазским сыртам, направляясь к Хан-Тенгри, стадо гигантских баранов, подняв целое облако пыли, пронеслось мимо. «Кочкар» – так называли киргизы животное, голова которого была украшена тяжёлыми закрученными рогами. Это как раз «баран Поло»! – решил Семёнов. Его открытие подтвердил Н.А. Северцов, оказавшийся примерно в тех же местах через одиннадцать лет. Ему удалось добыть экземпляр настоящего Ovis Polii, взвесить, измерить, зарисовать. Длина рогов оказалась близкой к двум метрам, а вес – около сорока килограммов.

По долине реки Каркара, притока Или, отряд Семёнова поднялся на гребень горного хребта. С перевала открылась величественная панорама гигантских гор, закованных льдами. Настоящие «небесные горы», «сердце Тянь-Шаня»: больше тридцати вершин, каждая из которых выше Монблана, вонзались в небо. Больше всего поразила Семёнова одна гора, вдвое превышавшая все остальные: белая пирамида Хан-Тенгри, «Властелина Неба». Это название в отличие от китайского «Тянь-Шань» – тюркское, и оно вполне соответствует облику колосса, поднимающегося над всеми Тянь-Шаньскими горами. Его высота над уровнем моря – почти семь километров (без пяти метров).

(Во время Отечественной войны, в 1943 году, советские топографы определили, что есть пик ещё выше, чем Хан-Тенгри, хотя всего лишь на 400 метров. Его назвали пиком Победы).

У подножия великана расположилась равнина сырта, по которой протекала река Сары-Джаз («Жёлтая весна»). Она несла свои воды на восток в загадочную реку Тарим. О ней Семёнову ничего не было известно, потому что европейцы там ещё не бывали. Первым побывает через четверть века Пржевальский, но открыл истоки Тарима Семёнов.

А ещё он стал первооткрывателем грандиозного оледенения Тянь-Шаня. Пять ледников были обнаружены в бассейне реки Сары-Джаз. Один из них, на который удалось подняться, был впоследствии назван ледником Семёнова.

Результаты путешествия Семёнова в Тянь-Шань оказались значительны. Пройдено было 23 горных перевала, собрано 300 образцов горных пород, определена высота местности в 50 точках. Изучены климат, реки, растительность и животный мир большой горной области. Семёнов установил, что Иссык-Куль не имеет стока, открыл истоки Тарима и Сырдарьи (древнего Яксарта). И, кстати, разочаровал Гумбольдта, не найдя на Тянь-Шане вулканов. А тот, по словам Семёнова, верил в них так же, как Колумб в существование Нового Света.