Текст книги "Исторические портреты: Афанасий Никитин, Семён Дежнев, Фердинанд Врангель..."

Автор книги: Вячеслав Маркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

В тропиках

Прежде чем направиться к Камчатке, Коцебу решил посетить в Тихом океане несколько тропических архипелагов. Первый был Туамоту, целиком состоящий из колоний кораллов. Коцебу уточнил географическое положение архипелага, некоторые острова которого были открыты ещё во время плавания на «Надежде».

Печальное происшествие произошло на подходе к архипелагу. Когда стояла прекрасная погода и море было спокойно, матрос, нёсший вахту на фок-мачте, стал жертвой своей неосторожности – упал с большой высоты в море и утонул.

На рейде аванпорта Талькауан не сразу разобрались в национальной принадлежности пришедшего корабля: в порт никогда ещё не заходили русские суда. Между тем о России кое-что было известно. Комендант города, например, произнёс такую речь: «С тех пор, как стоит свет, никогда российский флаг не развевался в этой гавани, вы первые её посетили! Мы рады приветствовать у себя народ, который в царствование великого Александра, жертвуя собой, доставил Европе победу» (имелась в виду война с Наполеоном, завершившаяся всего два года назад).

Комендант портового города оставался на корабле вплоть до его отплытия и со слезами простился с новыми русскими друзьями. Коцебу пометил: «Чили весьма приятная страна, в которой царствует почти беспрерывная весна». Он торопился, имея задание обследовать на пути к Камчатке южную часть Тихого океана, где, как он был уверен, осталось ещё немало неоткрытых островов.

«Я искренне радовался, когда мы опять были под парусами, мне казалось, что только теперь началась важнейшая часть путешествия, всё предшествующее можно считать только введением».

«Мы видели множество птиц и рыб, небо было чисто; однако матрос, безотлучно находившийся на салинге, не мог усмотреть никакой земли... Вскоре подлетело весьма близко к кораблю множество пеликанов и фрегатов: поэтому мы более не сомневались в близости земли. И действительно, матрос с салинга обрадовал нас известием, что видит берег».

Берег, действительно, был, но это оказался известный уже остров Салес, очень небольшой: два утёса, соединённые низменным перешейком. Длина – не более мили. Не найдя больше никаких островов вокруг, Коцебу направил корабль к острову Пасхи, открытому голландцем Якобом Рогговеном и описанному Жаном Франсуа Лаперузом. Французский мореплаватель тепло отзывался о жителях острова, встретивших его очень приветливо. Но на сей раз всё было по-другому.

Продвигаясь к удобной гавани – заливу Кука, русские моряки заметили две лодки, плывущие навстречу. Однако сидевшие в них четверо туземцев не хотели приближаться, несмотря на подаваемые им знаки.

Тогда Коцебу решил высадиться на острове. На двух шлюпках семнадцать человек с «Рюрика» скоро подплыли к берегу, где собралась большая толпа островитян. Они вели себя очень буйно: кричали, махали руками, не давая шлюпкам пристать к берегу. Пришлось отплыть в бухту. Тогда многие островитяне бросились к шлюпкам, окружили их и стали менять бананы и сахарный тростник на куски железных полос. Но те, кто остался на берегу, кидали камни в моряков и вообще вели себя явно недружелюбно. Они не пустили пришельцев вглубь острова, где высились знаменитые, описанные ещё Куком, статуи с удлинёнными ушами. Коцебу так и не удалось их увидеть.

Позже Коцебу узнал причину такого отношения. В 1805 году на остров Пасхи зашла американская шхуна «Нанси», экипаж которой попытался захватить в плен островитян, чтобы перевезти на необитаемый остров и основать там базу для охоты на морских котиков. После кровавой схватки на берегу залива Кука 12 мужчин и 10 женщин были посажены на корабль в кандалах. Когда через три дня их расковали, все мужчины, как один, бросились в воду. Вернуть их было невозможно. Память об учинённом белыми людьми с большого корабля породила в пасхальцах недоверие.

Далее по плану следовало посетить остров Питкерн. Однако если бы Коцебу побывал на нём, то узнал бы ещё более мрачную историю, связанную с захватническими устремлениями белых – историю шхуны «Баунти». Но он узнает о ней в следующем своём кругосветном путешествии.

Сейчас «Рюрик» прошёл мимо Питкерна: слишком долгим оказалось плавание от Кронштадта до Чили, и для второй половины путешествия времени оставалось уже немного. Следовало торопиться на Камчатку, пока там не закончилось лето. Путь был избран через неизвестную часть Тихого океана, оставалась надежда на открытие новых земель, поэтому вахтенный матрос на салинге постоянно всматривался в горизонт.

Наконец раздался крик: «Берег!» На судне поднялся переполох, все схватились за подзорные трубы, но вдруг «мнимая земля поднялась в виде густого облака, потянулась над горизонтом и унесла с собой приятную надежду».

Через неделю, 16 апреля, снова прозвучало: «Берег!» Было три часа дня. «Это слово поразило меня как молния; я колебался между надеждой и страхом быть вновь обманутым, но это состояние было непродолжительно, ибо вскоре имел непередаваемое удовольствие увидеть собственными глазами, что самое пламенное желание моё исполнилось».

На сей раз это действительно оказался новый остров, которого не было на карте: невелик и невысок, лес, покрывавший его, казалось, вставал прямо из моря. Когда обошли остров кругом, увидели характерную для коралловых островов лагуну. Но не удалось найти на берегу удобного места для подхода. Да и возникло сомнение, не открытый ли это ещё в 1616 году остров Собачий (хотя координаты сильно отличались). Поэтому острову дали имя Сумнительный. Потом выяснилось, что сомнения были не напрасны: действительно – Собачий. Теперь остров называется по-полинезийски – Пука-Пука.

Через четыре дня опять видели берег, на юго-востоке. Снова небольшой остров, длиной в три мили; в отличие от Сумнительного, здесь не было лагуны. Могучие кокосовые пальмы покрывали весь остров. Два матроса, вплавь добравшиеся до берега, нашли кокосовую скорлупу и плетёный шнурок, привязанный к шесту. По-видимому, остров был обитаем. Тем интереснее было бы на него высадиться. Но коралловые рифы представляли серьёзную трудность. Судно приблизилось к грозному буруну на полмили. Из всех имевшихся досок и шестов был сколочен плот для одного человека. Спустили на воду две шлюпки с плотом. За вёсла сел сам Коцебу, лейтенант Шишмарёв и двое натуралистов. Два матроса, уже побывавшие на острове, взяли с собой конец толстой верёвки, привязанной к шлюпке. Затем по одному человеку, стоя на плоту и держась за верёвку, все переправились на берег. «Каждый из нас был более или менее ушиблен, потому что мы могли достичь берега, только когда волны перекидывали нас через острую коралловую косу. Весьма естественно, что мы все насквозь промокли, но между тропиками это отнюдь не вредно».

На острове почти на каждом шагу виднелись следы человека: утоптанная тропинка, небольшая лодка, развешенные на шестах рыбацкие сети. Но людей не было. Ждать их появления моряки не стали, а, насладившись кокосовым молоком (впервые за всё путешествие) и распив бутылку вина за здоровье графа Румянцева, именем которого решено было назвать остров, вернулись на корабль.

На следующий день обнаружили ещё один остров, его Коцебу назвал именем своего флотского начальника, адмирала Спиридова. У этого острова задерживаться не стали, направившись к открытым Куком Пализеровым островам. Совсем недалеко от них, севернее, показался микроархипелаг – множество коралловых островов, поросших лесом и соединённых друг с другом коралловыми рифами. Цепью Рюрика назвали этот архипелаг. К западу от него подобная цепь коралловых островов протянулась с северо-северо-востока на юго-юго-запад на 13 миль. Образовался замкнутый круг, внутри которого была лагуна с лесистым островом посередине.

«Поскольку группа эта, без сомнения, новое открытие, то я назвал её по имени капитана Крузенштерна, под начальством которого совершил новое путешествие вокруг света».

Следующая цель – Бауманновы острова. Но на пространстве, где они должны были располагаться по карте, никакой суши не оказалось. Коцебу пришёл к выводу, что островов нет. Пришлось «закрыть» их, как и Землю Дейвиса.

30 апреля судно вернулось к Пеприновым островам, утопающим в кокосовых рощах. Множество людей толпилось на берегу. К «Рюрику» направилось больше тридцати лодок, в которых сидело не меньше трёхсот человек. Они подняли такой гвалт и так настойчиво требовали подарков, стараясь даже выдёргивать гвозди из обшивки корабля, что Коцебу приказал ставить все паруса. Резко двинувшееся судно опрокинуло несколько лодок, многие пустились вслед, но постепенно отстали...

«Рюрик» пошёл на север и пересёк экватор по 180-му меридиану, ведущему прямо к Берингову проливу. Никто ещё не проходил Тихий океан этим путём, и Коцебу надеялся на новые открытия. Множество птиц наводило на мысль о близкой суше. И она, действительно, была, но «Рюрик» миновал её ночью, не заметив неизвестный мореплавателям остров Феникс.

Но через несколько дней была замечена (на 9-м градусе северной широты) земля, не нанесённая на карту: цепочка островов, подобных Цепи Рюрика. Множество людей на берегу первого из островов смотрело на парусник. Достаточно крупное судно под большим парусом из циновки направилось к «Рюрику», но на почтительном расстоянии остановилось. Приплывшие на нём с любопытством рассматривали корабль, приглашали высадиться на берег и удивились, увидев опущенную на воду шлюпку. Но, когда та приблизилась, островитяне поспешно удалились, бросив в шлюпку несколько плодов и циновку. Островами Кутузова-Смоленского назвал Коцебу этот архипелаг, а расположившуюся неподалёку от него вторую группу островов – Суворова-Рымникского. Теперь архипелаги именуются по-полинезийски – соответственно Така и Утирик.

Берингов пролив и залив Коцебу

Приближалась Камчатка. На 47° с. ш. в начале лета, 13 июня, на судно обрушился жестокий шторм, продолжавшийся двенадцать часов. Он дохнул севером, холодом, а после себя оставил густой туман, покрывший снасти гололёдом. С парусов на палубу падали куски льда. Камчатка предстала в ослепительно белом наряде: здесь ещё царила зима.

В ясный солнечный полдень 19 июня «Рюрик» вошёл в Авачинскую бухту, увенчанную сопкой-вулканом, а в полночь присланный из порта баркас отбуксировал судно к причалу Петропавловска.

Надо было провести текущий ремонт корабля, прошедшего два океана. Для замены повреждений медной обшивки пригодилась листовая медь от шлюпа «Диана» В.М. Головнина. Такая преемственность понравилась Коцебу: «Диана» совсем обветшала, но медный лист мог ещё послужить.

Довольный тем, что с ремонтом управились быстро, Коцебу вышел из порта 15 июля. Остались больной лейтенант Захаркин и натуралист Варискиольд, решивший заняться исследованием Камчатки. К экипажу «Рюрика» добавились шестеро матросов камчатской команды. Зато офицер остался только один, и капитану Коцебу пришлось стоять на вахте, сменяя лейтенанта Шишмарёва.

Пять дней ходу – и по курсу возник покрытый снегом остров Беринга, где был похоронен знаменитый командор. Определив координаты северного и западного мысов острова, «Рюрик» пошёл к острову Св. Лаврентия. Там корабль погрузился в густой туман, из которого не удавалось выбраться целую неделю. Когда терпение было уже на исходе, Коцебу решил попытаться пробиться сквозь туманную завесу, решив, что над сушей тумана может и не быть. Расчёт оказался верным: над берегом гористой американской земли сияло солнце, туман остался в море.

«Рюрик» вошёл в небольшую бухту, на берегу которой стояли конические жилища алеутов (Коцебу назвал их шалашами), на китовые рёбра были натянуты моржовые шкуры. Рядом находились люди. Но это были не жители вечно летних тропических островов, с которыми мореходы расстались два месяца назад. Люди были одеты в звериные меха и, направившись в своих байдарах к спущенной на воду шлюпке, размахивали не связками кокосовых орехов, а лисьими шкурками. Первое слово, произнесённое ими, было «табако!», что свидетельствовало о том, что к курению они уже приобщились.

Как и полинезийцы, алеуты опасались большого судна с пушками, но у них уже были такие «образцы» европейской культуры, как длинные ножи, медная и железная посуда, разноцветный бисер. Впрочем, как вскоре выяснилось, алеуты получили это всё от чукчей, а европейцев пока не видели. Проявления дружбы к прибывшим были у них весьма своеобразны. Когда Коцебу зашёл в один шалаш и сел на почётное место, алеуты один за другим подходили, обнимали гостя, тёрлись носом о нос, а затем плевали в руку и тёрли ею лицо гостя. Терпеливо перенеся всё это, Коцебу дарил табачные листья, «надеясь, что они, занявшись этим подарком, перестанут проявлять свою нежность». Ножи, ножницы и бисер алеуты приняли с удовольствием, потом они угощали гостей китовым жиром, показали им танец, исполнявшийся на месте, и спели им песню под удары бубна.

Нахлынувший туман не позволил осмотреть остров, который его жители называли «Чибоко». Коцебу заметил только: «Виденная нами часть острова выглядит весьма печально... нет ни одного дерева, даже мелкого кустарника, изредка между мхом пробивается мелкая трава, и немногие тощие растения поднимаются из земли».

Восточнее острова вздымались высокие заснеженные горы. Это была Аляска, которую островитяне называли «Каллилак».

Пока Коцебу общался с островитянами, Шамиссо и живописец Логгин Хорис побывали на экскурсии, собрав гербарий и сделав зарисовки аборигенов.

«Рюрик» уже пошёл на север вдоль западного берега острова Св. Лаврентия, когда его догнали три байдары. В каждой находились по 8—10 человек: это были те самые туземцы, у которых только что побывал Коцебу. Они захотели осмотреть большой корабль, на котором всё вызывало изумление и восторг. Потом пошёл обмен: на всякую мелочь матросы выменяли две сотни камлаек – так назывались на Камчатке непромокаемые рубашки, сшитые из оленьих, тюленьих и моржовых кишок, незаменимые в сырую погоду. Обменяв всё, что можно, гости покинули судно, которое вскоре достигло северной оконечности острова Св. Лаврентия, где снова нырнуло в туман. Когда туман рассеялся, впереди возникли остров Кинг, острова Гвоздева, потом – мыс Принца Уэльского на американской стороне Берингова пролива.

В группе островов Гвоздева, обнаруженной ещё в 1732 году первооткрывателями Америки с запада Гвоздевым и Фёдоровым, Кук нанёс на свою карту три острова. Но Коцебу показалось, что он открыл четвёртый остров. Ему он дал имя лейтенанта Ратманова, который во время плавания Крузенштерна был вахтенным начальником молодого юнги Оттона (так Коцебу называли матросы). Когда выяснилось, что за остров был принят мыс Дежнёва, имя Ратманова всё же оставили за самым маленьким островом группы (другое его название – Малый Диомид).

От мыса Принца Уэльского «Рюрик» двинулся на северо-северо-восток, вдоль берега, уходящего вдаль. Дерзкая мысль овладела Коцебу: а не тот ли это северо-западный проход из Тихого океана в Атлантический, о котором сотни лет мечтали мореходы?

В береговой линии появился вырез – бухта, на берегу которой виднелось множество юрт, около них мелькали аборигены в мехах с луками и стрелами. Вход в небольшой залив перегородил узкий остров, названный именем адмирала Сарычева, плававшего у американских берегов ранее других мореходов. Бухту назвали заливом Шишмарёва, единственного офицера на корабле.

Берег тянулся к востоку и терялся из виду, на севере поднимался высокий горный хребет. «Я не могу описать чувства, охватившего меня при мысли, что я, может быть, нахожусь перед входом в северо-западный проход, бывший предметом столь многих поисков, и что судьба избрала меня для открытия его.

У меня появились крайняя нетерпеливость и беспокойство, ещё увеличившиеся от наступившего совершенного безветрия», – писал Коцебу.

На воду спустили две шлюпки, чтобы можно было сойти на землю и с какой-нибудь высокой точки посмотреть вдаль. С холма видны были невысокие горы, похожие на острова, закругления берега скрадывались на фоне расстилавшегося впереди открытого моря.

Но вот два горных хребта вдали стали сближаться, глубина уменьшалась. И всё же впереди был пролив, хотя и постепенно сужающийся. На якорь встали около острова, которому дали имя натуралиста Шамиссо. Открытие ознаменовали чаепитием на острове, где отыскали уютный уголок в густой траве. Было тепло – 12° по Цельсию.

Снова две шлюпки с Коцебу и Шишмарёвым пошли вперёд для поиска выхода в открытое море. Прошли 14 миль, и вдруг с вершины небольшой горы моряки заметили, что северный берег пролива соединяется с восточным. Это значило, прохода нет – впереди закругление большого и широкого залива.

«Это нечаянное открытие сильно нас опечалило... я должен был оставить надежду найти здесь проход. Земля не доставляла нам большого удовольствия: она поднимается сразу у самого берега на 120 футов в виде плоской возвышенности, покрытой мохом, а простирается, насколько взором охватить можно».

Всё! Прохода не было. Но был открыт большой залив Аляски. И он станет называться заливом Коцебу. Это произошло 6 августа 1816 года. А через два дня состоялось ещё одно открытие, иного рода. Дождь лил всю ночь. Научная группа переночевала на берегу, а утром на баркасе направилась к кораблю. Внезапно усилился ветер, поднялась волна. Начался шторм, в баркасе вдруг открылась течь, пришлось возвращаться на берег. К счастью, можно было найти много плавника и разжечь костёр, у которого моряки обсушились и приготовили пищу. Но именно благодаря шторму, заставившему вернуться на берег, и было сделано открытие. Доктор Эшшольц случайно обнаружил в береговом обрыве лёд, оказалось, что весь берег был изо льда.

Возвышаясь над морем на 100 футов (30 метров), ледяной обрыв уходил вдаль. Сверху его прикрывал слой грунта толщиной 10—45 сантиметров, изо льда тут и там вытаивали китовые кости и моржовые клыки. Коцебу и Эшшольц правильно заключили, что под действием солнечных лучей и тёплого воздуха лёд когда-нибудь растает и на месте высокого, гористого берега возникнет низина, заболоченная талой водой (а может быть, её полностью зальёт вода залива).

Почти одновременно с Коцебу подобный ископаемый лёд встретил на Новосибирских островах первый их исследователь Матвей Геденштром. Потом много будут говорить об исчезающих землях из-за таяния слагающего их льда. Ископаемый лёд найдут ещё в Якутии и на Таймыре. Но первооткрывателями этого явления были Эшшольц и Коцебу.

Поиск прохода на восток всё-таки продолжался. Особенно обнадёжил достигнутый 12 августа широкий рукав, в который втекала вода из моря. Один из американцев (так вполне справедливо называл Коцебу эскимосов), старый человек, уверял, что по этому рукаву можно дойти до моря. Он показал это в живых картинах: сел на землю, делая вид, что гребёт, потом остановился, закрыл глаза и лёг головой на руку. Эскимос повторил это девять раз, из чего можно было понять, что плыть надо до открытого моря 9 дней.

Ширина и глубина рукава была достаточна для гребных судов, да и вода была солоновата, похожа на морскую. На двух байдарах Коцебу и Шишмарёв с матросами попытались проникнуть по каналу как можно дальше, нащупывая фарватер. Но мели стали попадаться так часто, что дальнейшее продвижение стало затруднительным. Коцебу решил отложить поиск до будущего года. Байдары повернули назад к стоящему на якоре «Рюрику».

«Наступивший жестокий ветер увеличивал опасность нашего положения, в шлюпке открылась сильная течь; беспрестанно отливая воду, мы до крайности истощили свои силы... хотя мы ясно видели корабль, но до него оставалось две мили. Утомлённые матросы с крайним трудом могли грести против жестокого ветра... и при невероятных усилиях достигли «Рюрика» 13 августа утром. Нашим спасением мы обязаны только мужеству матросов, и я с большим удовольствием торжественно свидетельствую здесь, что в продолжение всего путешествия я был совершенно доволен поведением всего экипажа. Неустрашимое мужество и, твёрдость духа матросов всегда меня радовали...» Так писал О.Е. Коцебу в своей книге «Путешествие в Южный океан и в Берингов пролив», которая вышла в свет в 1821—1823 годах. «Самое затруднительное предприятие, совершаемое с русскими матросами, обращается в удовольствие», – заключил он.

Такое отношение к простым людям было характерно для большей части русских морских офицеров. Их обращение с туземным населением также отличалось гуманностью и терпимостью. В то же время Коцебу не идеализировал эскимосов, отмечая разнообразие их поведения. Были случаи агрессивного отношения к вторгшимся в их владения белым людям, были случаи откровенного обмана, попыток обмена заведомо негодного товара, причём эскимосы искренне радовались, если это им удавалось.

Был случай, когда аборигены панически бежали, опасаясь контакта с чужестранцами. Обычно эскимосы не соглашались подниматься на палубу «Рюрика», но если попадали туда, то, осматривая незнакомые предметы, выражали великое удивление. Для них русский корабль и его экипаж были первыми посланцами европейской цивилизации. Впрочем, с некоторыми её атрибутами аборигены уже познакомились через своих сородичей – чукчей. Из-за Берингова пролива попали к эскимосам выточенные из камня курительные трубочки, табак, железные копья, в одном из них Коцебу узнал изделие сибирского завода…

К чукчам, к их азиатскому берегу, отправился Отто Коцебу, покинув залив, по единодушному желанию его спутников названный заливом Коцебу. Но мысу, ограждающему северный вход в пролив, он дал имя Крузенштерна, взявшего Отто, ещё недоросля, в первое российское кругосветное путешествие.

«Рюрик» медленно двигался на юг, к Берингову проливу, преодолевая сильный ветер и густой туман. По мере приближения к Азии, постепенно увеличивались глубины и резко понижалась температура. Казалось, что произошла быстрая «переброска» из тёплого климата в холодный. За три часа температура упала с десяти градусов до пяти. Множество китов и моржей появилось в проливе.

19 августа, проблуждав всю ночь в штормовом море, «Рюрик» приблизился к заливу Св. Лаврентия. Берег был закрыт туманом, только в полдень проявилась вдали высокая гора. Это и был мыс Восточный (теперь – мыс Дежнёва). Он заканчивался низменным берегом, на самом краю которого вздымался остроконечный пик и вокруг него чернели несколько хаотически разбросанных утёсов. Среди них выделялась чёрная скала удивительно правильной формы – геометрически совершенная пирамида. Вид северо-восточного окончания азиатского материка навёл Коцебу на мысль, что Азия некогда была соединена с Америкой, и мыс Восточный с мысом Принца Уэльского соединяла суша. Остатками этого «моста» были острова Гвоздева посреди Берингова пролива.

«Рюрик» стал на якорь в бухте. К нему сразу же подплыла байдара с чукчами. В отличие от своих американских сородичей они были вооружены одним ружьём. Несколько раз чукчи обошли вокруг корабля, так и не решившись подняться на борт, куда их настойчиво приглашали. Сами же знаками звали на берег, показывая пушнину.

На берегу чукчи дружелюбно, но с большой осторожностью встретили людей из другого мира. Их не пустили к жилищам, охраняющимся отрядом, вооружённым длинными ножами, но после беседы на берегу на разостланных шкурах аборигены согласились посетить корабль, где особенно большое впечатление на них произвело большое зеркало в каюте капитана. У зеркала чукчи стояли как зачарованные, но, увидев отражение своего движения, в страхе убегали. Коцебу вспомнил, что островитяне тропиков такого страха не испытывали, а с удовольствием любовались своим отражением.

На пути к заливу Св. Лаврентия корабль окружило стадо из нескольких тысяч моржей. Всё море было заполнено их головами с загнутыми вниз клыками. Иногда в стадо моржей вторгались киты, поднимавшие высоко в воздух фонтаны воды. На берегу залива жили «оленные чукчи», впервые со времени отплытия из Чили русские моряки смогли вдоволь поесть свежего мяса.

В начале сентября «Рюрик» взял курс на Алеутские острова и, миновав острова Прибылова, достиг Уналашки. «Редко встречает мореплаватель такое безотрадное зрелище, какое представляет этот остров, особенно с N0 стороны. Чёрные берега, покрытые лавой, отвесно поднимаются из моря. Весь остров состоит, как кажется, из одних остроконечных гор, стоящих близко одна около другой; некоторые из них так высоки, что достигают облаков», – таким увидел Уналашку Коцебу б сентября 1816 года. Поселение Российско-Американской компании Иллюлюк находилось в восточной части Капитанской гавани.

Правитель конторы компании Крюков специально для команды «Рюрика» истопил баню. Она, как записал Коцебу, «необходима всякому русскому после долговременного путешествия».