Текст книги "Исторические портреты: Афанасий Никитин, Семён Дежнев, Фердинанд Врангель..."

Автор книги: Вячеслав Маркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

Покинув Нижнеколымск, 22 ноября Врангель прибыл в Верхоянск, который якуты звали Боронук. Город состоял всего из пяти деревянных домов и церкви. Термометр показывал 40 ниже нуля, но, невзирая на это, на второй день после Рождества Врангель и его спутники пустились в путь.

«При таком холоде всякая поездка, даже и в санях, затруднительна, а верхом на лошади – несносна», – писал Врангель. Предстояло преодолеть Верхоянский хребет. 10 января Врангель прибыл в Якутск, где произошла счастливая встреча с давним его другом Петром Анжу.

Русской Америки правитель

Через семь месяцев, 15 августа 1824 года, Врангель въехал в столичный город Санкт-Петербург, так далёкий от всего, что увидел и пережил путешественник на востоке и севере огромной страны. Он составил проект новой экспедиции для поисков «Северной земли», но В.М. Головнин дал Врангелю другое задание.

Прошло немногим больше полгода, и Фердинанд Петрович отправился во второе кругосветное плавание. Он повёл военный транспорт корвет «Кроткий» с грузом для Камчатки и Аляски. Вместе с Врангелем плыли спутники по ледовым походам – Матюшкин, Козьмин и Кибер.

Корвет вышел в плавание 25 марта 1825 года, а вернулся в Кронштадт через два с половиной года, 14 сентября 1827 года. «Кроткий» пересёк Атлантический океан и обогнул с юга Южную Америку. Он заходил в порты Бразилии и Чили, на Маркизские острова. Во время плавания Врангель проводил регулярные научные исследования: метеорологические наблюдения, измерения температуры поверхности моря.

По возвращении Фердинанд Петрович Врангель женился на ревельской красавице Елизавете Россильон. Он служил на флоте, командовал фрегатом «Елизавета», а уже через год, в конце 1828 года, его назначили главным правителем Российско-Американской компании. Вместе с семьёй в ноябре 1829 года Врангель прибыл в Ново-Архангельск (Ситху), где провёл пять лет. Они пролетели в постоянных путешествиях по русским поселениям на побережьях Аляски, Калифорнии и Алеутских островов. Врангель обошёл на судах компании всё тихоокеанское побережье Америки – от Берингова пролива до Южной Калифорнии. Во внутренние районы Аляски им были отправлены экспедиции Ивана Васильева, Алексея Кашеварова, Лаврентия Загоскина, Андрея Глазунова. Был построен редут в заливе Нортон. Врангель организовал поход П. Колмакова в 1838– 1839 годах в бассейн реки Квихпак (Юкон), в результате которого создана была карта значительной части территории Аляски.

В годы правления Врангеля русские колонии в Северо-Западной Америке достигли наивысшего расцвета. Там он написал научное исследование «Народы Северо-Западной Америки». До продажи этих земель вместе с их населением Соединённым Штатам оставалось 27 лет.

В Петербург через Мексику

Возвратился Врангель в Петербург спустя 7 лет после того, как с женой и ребёнком покинул его через Московскую заставу. В Ново-Архангельске умер его первый ребёнок и родился второй. Врангель выехал из Ситхи с женой и малолетней дочерью 24 ноября 1835 года. От Адмиралтейства он получил задание посетить Мексику и провести там переговоры от имени российского правительства.

Из Ново-Архангельска корабль Российско-Американской компании взял курс к главному городу испанской Калифорнии Монтерею. Всего три недели занял путь, несмотря на сильный шторм. Следующая стоянка – прямо в день Нового года в мексиканском порту Сан-Блосе, расположенном совсем недалеко от линии тропика Рака. Русские сошли на берег и направились в глубь мексиканской земли: плантации, сады, окружённые стенами, вдали за широкой равниной сверкающие снегами горы...

Проехали через вулканический район: «земля была покрыта чёрными шлаками и кусками лавы... чёрная, взрытая, обширная равнина простиралась под ногами нашими до краёв горизонта...» Врангель вспомнил арктические пейзажи, куда как более привлекательные.

«В тундрах Северной Сибири, которые зимой покрываются как бы саваном, и в ледяной равнине полярного моря, думал я, некогда видишь символ смерти, но игра солнечных лучей, преломляющихся об лёд и снежные кристаллы, имеет свою прелесть; белая равнина блестит тысячами алмазов, смарагдов, рубинов; а когда солнце скроется в густом снежном вихре, движение падающих хлопьев, чистая белизна их снова напоминают о жизни. Здесь же, на месте необъятного горного пожарища... глаз, куда бы ни обратился, видишь только чёрное, поистине, едва ли воображение может создать что-либо ужаснее этого зрелища».

Но вот была пройдена зона разгула подземного огня, и снова пошли бескрайние светло-зелёные маисовые поля, тёмно-синие агавы, по краям их – плантации сахарного тростника, кипарисы, апельсиновые деревья, банановые...

В городе Гвадалахара пришлось задержаться на две недели из-за болезни ребёнка. Когда разрешил врач, поехали дальше: вулкан Попакатепетль, озеро Тескуко, город Мехико, унаследовавший столицу легендарного вождя ацтеков Монтесумы. И наконец – порт, уже на Тихом океане – Веракрус.

От океана до океана, всю Мексику путешественники проехали за 88 дней, и снова – на корабль, доставивший их в гигантский порт Нью-Йорка, где на рейде стояли сотни парусных кораблей со всего света. Только сутки они провели в этом городе, который уже тогда называли гигантом, и на пакетботе (почтовом судне) «Утик» Врангель с семьёй отправился через Атлантический океан. Спустя месяц судно причалило в Гавре. Затем с пересадками в Гамбурге и Любеке на пароходе «Николай I» Врангель прибыл в Кронштадт, завершив через семь лет своё кругосветное путешествие.

По возвращении он сразу же издал «Очерки путешествия из Ситхи в Санкт-Петербург». Эта книга вышла на пять лет раньше описания походов во льдах Северного Ледовитого океана.

После возвращения в 1847 году в Петербург Фердинанд Петрович Врангель оставшуюся жизнь (23 года) посвятил в основном государственной службе. Он был привлечён к системе управления: три года возглавлял Департамент корабельных лесов, а потом – Гидрографический департамент России. Врангель – один из учредителей Русского географического общества, почётный член Императорской Академии наук. С 1855 по 1857 год он был морским министром России и членом Государственного Совета. В 1860 году Врангель уходит в отставку и поселяется на хуторе близ Таллина. Там он и умер в 1870 году от разрыва сердца.

Как был открыт остров Врангеля

Среди многих кораблей, искавших исчезнувшую у северных берегов Америки экспедицию Дж. Франклина, были снаряженные британским Адмиралтейством парусные суда «Геральд» и «Пловер». В 1849 году они обследовали северные берега Аляски, потом одно – «Геральд» под командой капитана Г. Келлета – забралось, следуя за кромкой льдов, в северную часть Чукотского моря, где 17 августа была обнаружена земля – сравнительно небольшой остров и обширная гористая страна. Остров, на который моряки высадились, был назван именем судна – Геральд. До большой земли, принятой Келлетом за южную оконечность северного полярного материка, вера в него ещё оставалась, дойти не удалось из-за тяжёлых льдов, да и не так уж близко было – миль шестьдесят. Келлет назвал землю именем второго судна – Землёй Пловер. На самом деле английские моряки видели нынешний остров Врангеля.

Открытой Келлетом сушей в Чукотском море заинтересовалось правительство Соединённых Штатов и отправило в 1855 году парусное военное гидрографическое судно «Винсенс» под командой Джона Роджерса. Был достигнут остров Геральд, но остров Врангеля не был виден с борта судна, поэтому высказано было сомнение в его существовании. Прошло ещё 12 лет, и остров был случайно открыт человеком, занятым исключительно охотой на китов – капитаном американского китобойного судна «Найл» Томасом Лонгом. Гоняясь за китами, которых в те времена в Чукотском море было очень много, он в середине августа 1867 года увидел на расстоянии около 18 миль остров. Лонг нанёс его контур на карту, назвав западный высокий мыс именем матроса Томаса, первым заметившего землю. Низменный восточный мыс был назван Гавайи, потому что судно китобоя Лонга базировалось на Гавайских островах.

Островом Врангеля Томас Лонг предложил именовать открытую землю. Он слышал о русском адмирале, долго и безуспешно искавшем остров, который ему, американцу, посчастливилось открыть. На пути домой Лонг пересёк водное пространство, отделяющее остров Врангеля от Чукотского берега, впоследствии названное проливом Лонга.

Нога человека впервые ступила на остров Врангеля в августе 1881 года, когда к нему подошло американское таможенное судно «Корвин» капитана Хупера. Американцы попытались переименовать остров в Новую Колумбию, но это название не прижилось, осталось то, которое справедливо дал первооткрыватель Томас Лонг. В 1911 году на острове Врангеля высаживались моряки с русского ледокольного парохода «Вайгач», впервые обогнувшие остров с севера и водрузившие на нём национальный флаг России. Но настоящее исследование и освоение острова было ещё впереди.

Выдающийся канадский исследователь Вильялмур Стефансон в 20-х годах XX века попытался организовать на острове Врангеля базу для китобойных и зверобойных промыслов. Чтобы предотвратить захват острова Канадой, в июле 1924 года из Владивостока была направлена канонерская лодка «Красный Октябрь» под командой гидрографа Бориса Давыдова.

В августе 1926 года на пароходе «Ставрополь» прибыла группа переселенцев с материка: 60 чукчей и эскимосов. Первым начальником острова стал Георгий Ушаков. Он был и первым исследователем острова, занимающего более семи тысяч квадратных километров, территорию, соизмеримую с архипелагом Канарские острова.

Иван Крузенштерн и Юрий Лисянский

ти два имени в истории географических открытий обычно упоминаются рядом. Да и в жизни два выдающихся русских мореплавателя были тесно связаны друг с другом. Почти ровесники, они родились в разных регионах России, но встретились ещё подростками в Морском кадетском корпусе, и судьба их соединила надолго. Глядя на бронзовую фигуру Ивана Фёдоровича Крузенштерна, установленную ещё в 1869 году на набережной Невы перед зданием Морского корпуса на Васильевском острове в Санкт-Петербурге, невольно вспоминаешь и его друга, соратника и спутника в океанских путешествиях Юрия Фёдоровича Лисянского.

«Птенцы гнезда Петрова...»

В 1701 году Пётр I, поставивший своей целью сделать Россию морской державой, основал в Москве Навигацкую школу для выращивания отечественных моряков, прежде всего, конечно, военных. Полное название звучит витиевато: «Школа математических и навигацких, то есть мореходных хитростно наук учению». В 1715 году в Петербурге была создана Морская академия. Объединённая с переведённой из Москвы Навигацкой школой в 1752 году она стала называться Морским шляхетским кадетским корпусом. И из стен этого, основанного Петром I, заведения, которое по праву может быть названо пушкинскими словами – «гнездо Петрово», вышли очень многие русские морские офицеры, среди которых были путешественники, первооткрыватели и исследователи.

Иван Крузенштерн родился в 1770 году на севере Эстонии. При рождении он получил двойное имя Иоганн-Антон. Род был достаточно известным: прапрадед Филипп Крузенштерн был послан в 1633 году герцогом Гольштейн-Готторпским (Фридрихом II) в Персию для торговых переговоров. Филипп Крузенштерн впервые тогда проехал через Москву. Второй раз он оказался в Москве спустя два года как участник шведского посольства к царю Алексею Михайловичу. Царь арестовал это посольство и задержал на три года. Потом Крузенштерн увёз протоколы посольства и составленное им описание Московского государства в Стокгольм. Эти материалы легли в основу записок о Московии немецкого путешественника Адама Олеария, который был секретарём Филиппа Крузенштерна. Так что «гены путешественника» у Ивана Крузенштерна были.

Юрий Лисянский на три года моложе Крузенштерна, и родился он в украинском городе Нежине. В Морской корпус, однако, поступил раньше Ивана, когда ему было всего 9 лет. В возрасте 13 лет произведён был в гардемарины, а по окончании корпуса Юрий и Иван стали мичманами. Весь выпуск 1788 года был досрочным, потому что начиналась война со Швецией. Крузенштерн назначен на военный корабль «Мстислав», командир которого – Григорий Иванович Муловский. Лисянский, которому не было ещё и пятнадцати лет, определён на другой фрегат – «Подражислав», крейсировавший в Балтийском море.

Оба мичмана участвовали в сражении при Готланде 6 июля 1788 года в составе эскадры адмирала Грейга. Там получили они боевое крещение. Мичманы участвовали в других морских баталиях, завершивших в 1790 году войну, – Выборгском и Ревельском сражениях... Они получили награды и произведены были в лейтенанты флота. Крузенштерну доверили доставить в Кронштадт захваченный при Готланде шведский корабль «София Магдалена» с пленным шведским адмиралом Лейонанкером.

Когда в 1793 году Екатерина II решила послать в Англию, именовавшуюся «владычицей морей», для повышения квалификации 16 лучших флотских офицеров, то в эту группу попали Крузенштерн, Лисянский и внук Витуса Беринга Яков. Эти три друга поклялись однажды продолжить славные дела Великой Северной экспедиции. У Крузенштерна, правда, была своя мечта, перешедшая к нему от безвременно погибшего капитана Муловского, – совершить первое кругосветное путешествие. Пока же все служили на английских кораблях.

Крузенштерн плавал в Индию, Индонезию, бывал у Бермудских островов, на острове Барбадос. Лисянский ходил в Ост-Индию, обогнул мыс Доброй Надежды, потом оказался в Северной Америке, долго жил в Филадельфии и как доброволец английского флота участвовал в военных операциях против французов, с которыми англичане соперничали. В 1797 году, получив в одном из сражений контузию, Лисянский вернулся на родину, где принял в звании капитан-лейтенанта фрегат под своё командование. За военные заслуги (участие в 18 морских кампаниях) Лисянский был награждён орденом Св. Георгия 4-го класса. Он занялся военно-морской наукой, перевёл большой труд англичанина Клерка по тактике морских операций «Движение флотов». Но тут неожиданно пришло предложение от старого друга Ивана Крузенштерна, от которого отказаться было невозможно...

Десять лет миновало после гибели в бою первого русского мореплавателя, задумавшего кругосветное путешествие, Григория Муловского. Но в памяти его ученика, ставшего за десятилетие бывалым моряком, мечта о плавании вокруг света сохранилась. У него уже был опыт, он повидал многие далёкие страны. Решил Иван Крузенштерн, что настало время действовать. Императору Павлу I были отправлены две записки. Первая – «О развитии колониальной торговли и выгоднейшем снабжении Российско-Американских колоний всем для них необходимым», вторая – «О возвышении российского флота посредством дальнего плавания».

На «Надежде» и «Неве»

Свои два шлюпа Крузенштерн и Лисянский провели в Кронштадт. Шлюпам дали имена – «Надежда» (командир Крузенштерн) и «Нева» (во главе стал Лисянский).

Крузенштерн прекрасно понимал международное значение «кругосветки»: «Экспедиция наша, казалось мне, возбудила внимание Екатерины. Удача в первом своего рода опыте была необходима: ибо в противном случае соотечественники мои были бы, может быть, ещё на долгое время от такого предприятия отвращены...»

У плавания была и дипломатическая цель – доставить в Японию русского посла Николая Петровича Резанова, который должен был разведать возможности установления отношений с Японией, тогда закрытой для европейцев. Кое-что везли на кораблях для Китая. Но главная цель – доставка грузов в Русскую Америку.

Лисянского Крузенштерн характеризовал как «усердного к общей пользе» и имевшего «о морях, по коим нам плыть надлежало, так и о морской астрономии... достаточно познания». Лисянский о своём старшем друге отозвался как о «человеке отличных дарований», под началом которого «с великой охотою согласился совершить столь отдалённое путешествие».

Когда морское ведомство предписало Крузенштерну взять на борт судов «для надёжности» несколько иностранных матросов, тот возразил: «зная преимущественные свойства российских, коих даже и английским предпочитаю, совету сему последовать не согласился».

Возразил он и против того, чтобы экипаж составили матросы из крепостных, как тогда было принято. В команды судов, отправляющихся вокруг света, объявили вольный набор «охотников», и добровольцев оказалось на удивление много.

На «Неве» отправились в плавание лейтенанты Павел Арбузов, Пётр Повалишин, мичманы Фёдор Коведяев, Василий Вер, штурман Данило Калинин. В экипаже «Надежды» был старший лейтенант Макар Ратманов, участник многих морских сражений. Столь же опытный военный моряк лейтенант Пётр Головачёв. А вот мичман Фаддей Беллинсгаузен впервые проходил серьёзное испытание морем. Ему исполнилось всего 24 года, и своё кругосветное путешествие, ознаменовавшееся открытием шестого материка Земли, было у него ещё впереди. Столь же молодым был и ещё один будущий кругосветный путешественник Отто Коцебу. Вместе с ним плыл и его брат Мориц. Большие надежды возлагались на естествоиспытателя Григория Ивановича Лангсдорфа, он впоследствии станет известен как первый русский исследователь Южной Америки.

Перед выходом кораблей из Кронштадта их посетил сам император, походил и, оставшись доволен снаряжением судов, «с удовольствием смотрел несколько времени на работу, которая тогда на кораблях производилась». Александр I прекрасно понимал, что два корабля под командой Крузенштерна впервые выводят Россию на просторы Мирового океана и русский флаг увидят жители тех далёких стран, где никогда ещё его не было.

После «августейшего посещения» можно было отчаливать. «Августа 4-го по новому стилю, везде мною употребляемому, настал ветер восточный. Немедленно сделал я сигнал сниматься с якоря; но не прошло и двух часов, как ветер опять переменился из восточного в западный, свежий, продолжавшийся до 7-го августа, в день, в который нам предоставлено было оставить Кронштадт».

Так описал этот торжественный момент тот, кому довелось исполнить историческую миссию – быть во главе первой русской кругосветной экспедиции.

Начало было неудачным. Через неделю плавания подошли к острову Гогланд, но как-то утром произошло несчастье – с мачты «Невы» упал в море матрос. Тотчас же на воду спустили шлюпку, но спасти матроса не удалось.

Вынужденно долгое стояние на копенгагенском рейде Крузенштерн использовал для знакомства с обсерваторией, основанной в 1656 году Христианом Лонгомантаном, учеником знаменитого астронома Тихо Браге. Эта обсерватория была на 20 лет моложе Парижской и Гринвичской. Директор обсерватории Буге проверил корабельные хронометры по солнцу и звёздам.

В начале сентября шлюпы пошли дальше, но в проливе Скагеррак попали в сильнейший шторм, их разлучивший. Только в английской гавани Фальмут вновь встретились – «Нева» пришла на два дня раньше.

Здесь простились с Европой, взяв курс на Канарские острова. С каждым градусом широты становилось теплее. А вечером 10 октября необычное явление привлекло всеобщее внимание.

На юго-западе вдруг возник огненный шар, «с таким блеском, что весь корабль освещён был с полминуты». Шар медленно двигался в северо-западном направлении и там исчез, будто бы растворившись в воздухе. «Но обилие огненной материи произвело такую полосу, которая, следуя в ту же сторону, видна была целый час ещё после...» – свидетельствовал Крузенштерн. «Такие воздушные явления, хотя и видают часто, но чтобы светлая полоса могла быть видима так долго, оное, уповательно, случается реже». А видна была эта полоса, как записал в дневнике Лисянский, не менее 10 минут. Сейчас мы назвали бы это явление «неопознанным летающим объектом» (НЛО)... Хотя, возможно, это была шаровая молния, также весьма загадочная.

На следующий день наступило гибельное для парусников полное безветрие. У горизонта мрачнели грозовые облака, сверкали частые зарницы.

Шторм пронёсся стороной, лишь слегка задев «Надежду» и «Неву», омочив их сильным, но непродолжительным дождём. Затем опять настало безветрие, несколько дней качала корабли «великая зыбь».

19 октября появился среди моря остров Тенерифе со знаменитым пиком, вонзившимся в облака. Вскоре он сбросил с себя облачный покров и во всём величии предстала гора, покрытая сверкающим под лучами солнца снегом. Её окружали другие горы, но, как замечал Крузенштерн, «посредственное в соединении с великим кажется малым, и сии побочные горы не возбуждают внимание наблюдателя».

Несколько дней шлюпы простояли на рейде города Санта-Крус, обменялись визитами вежливости с местными испанскими властями. Русские были здесь впервые. «При тёмных понятиях, каковые в отдалённых землях и поныне имеют о России и россиянах, немало там удивились, увидя, что и сии гиперборейцы равняются во всём с живейшими жителями Южной Европы и не уступают им ни в воспитании, ни в образе жизни». На Крузенштерна тяжёлое впечатление произвело господство инквизиции и «неограниченное самовластие губернатора... Здешний гражданин не имеет ни малейшей свободы».

При отъезде на берег посетившего «Надежду» с толпой чиновников губернатора Канар дан был салют из девяти пушечных выстрелов. Пушки крепости ответили «числом равномерным». (Крепость Сан-Кристобал была знаменита тем, что именно у её стен меткое ядро лишило руки самого адмирала Нельсона).

Острова Зелёного Мыса прошли стороной, заметив из них только остров Святого Антония. 26 ноября, на тридцатый день плавания от Санта-Круса, перешли через экватор. Один только Крузенштерн уже пересекал великую линию, опоясывающую земной шар. Для всех остальных это было впервые.

Был выполнен традиционный ритуал в честь бога морей Нептуна. В полдень 26 ноября, когда корабли перешли на 10 минут в южное полушарие, подняли флаги, встав на вантах, троекратно прокричали «Ура!»

Ближайшим участком суши в южном полушарии был остров Святой Екатерины, принадлежащий Португалии. Но крепость здесь носила то же имя, что и на испанских Канарах – Санта-Крус. Взаимный салют был дан из 13 выстрелов. Губернатор острова был очень любезен, он разрешил своим людям нарубить дров для русских мореплавателей. На одном маленьком островке позволено было учредить обсерваторию для проверки хода хронометров и наблюдений звёзд неба южного полушария. «К чему европейские астрономы редко имеют случай», – записал Крузенштерн.

2 февраля уже 1804 года шлюпы направились от острова Святой Екатерины, не заходя в Рио-де-Жанейро, прямо к мысу Горн. Нужно было спешить, потому что обход южной оконечности южноамериканского материка почти всегда, особенно в это время года, сопровождался сильнейшими штормами, погубившими немало судов. Крузенштерн заранее договорился с Лисянским встретиться в бухте Анна-Мария у острова Нукагива в Вашингтоновом архипелаге.

Как и ожидалось, лишь только шлюпы приблизились к широте мыса Горн, с юго-запада задул ветер, обернувшийся вскоре жестоким шквалом с градом. Корабли с убранными парусами понесло по высоким, как горы, волнам.

Когда выглянуло солнце и можно было определиться, Крузенштерн установил, что за шесть дней шторма корабль отнесло на 25 миль к северу и на 42 мили к востоку, и он совершенно не продвинулся к западу. Когда миновали мыс Горн и вошли в лоно Великого океана, установилась спокойная погода.

Было 3 марта, с острова Св. Екатерины шлюпы ушли ровно месяц назад... Они не могли встретиться – так далеко друг от друга их разметал шторм. Не встретившись с кораблём Крузенштерна, Лисянский принял решение плыть к находившемуся прямо в центре Тихого океана острову Святой Пасхи, открытому в 1722 году голландским мореплавателем Рогевеном. В 11 часов 16 апреля остров увидели с «Невы» прямо по курсу, а через шесть часов корабль приблизился к восточному его берегу. Но шквалистый ветер с севера и накрывший остров густой мрак помешали стать на якорь. На следующий день подошли к острову с юга.

Моряки сразу же заметили среди банановых насаждений две высокие чёрные статуи. Обходя остров, Лисянский видел «якорное место» у западного берега, на котором среди деревьев стояли ещё четыре каменных изваяния. Описания их сделаны были посетившим остров Пасхи в 1785 году Франсуа де Лаперузом.

Остров, если верить Лаперузу, был исключительно интересен. И Крузенштерн вполне мог, обогнув южноамериканский материк, тоже направиться к нему. Лисянский решил подождать несколько дней, занимаясь описанием берегов, и ближе познакомиться «с этим местом, достойным любопытства». Группа моряков на шлюпке поплыла к берегу. Островитяне её заметили, они собрались кучками на почтительном расстоянии. Но погода заставила шлюпку вернуться, а ветер от берега не позволил кораблю стать на якорь. Обойдя остров кругом и нанеся его на карту, Лисянский повёл «Неву» к Маркизским островам. Но чтобы оставить какой-то след своего пребывания на острове, если вдруг подойдёт «Надежда», он отправил лодку (ялик) и лейтенанта Повалишина с подарками для островитян.

Увидев ялик, в воду бросились человек тридцать. Повалишин показал знаками, чтобы приближались не все сразу, а по одному. Первому подплывшему он передал бутылку с запиской для Крузенштерна. Потом одарил каждого из подплывших островитян пятаками на цепочках, ножами и маленькими бутылочками, в которых помещены были палочки с надписью «Нева».