Текст книги "Исторические портреты: Афанасий Никитин, Семён Дежнев, Фердинанд Врангель..."

Автор книги: Вячеслав Маркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

Во главе российской науки

Благосклонный к Литке император дал разрешение на организацию Общества под своим личным покровительством и председательством сына Константина и согласился его финансировать из расчёта 10 тысяч рублей серебром в год. Вице-председателем, то есть фактически руководителем, Общества стал Фёдор Петрович. 6 октября 1845 года состоялось торжественное открытие Императорского Русского географического общества, на котором к членам Общества (их было учреждено 51) и гостям обратился его основатель. Он говорил о том, что Географическое общество должно сделать то, чего не смогла «охватить» Академия российская.

«...С учёной точки зрения, – заключил Литке, – Географическое общество, впрочем, совершенно самостоятельное есть как бы распространение Академии для некоторой специальной цели». Цель эту устав Общества определял так: «Собрание и распространение как в России, так и за пределами оной, возможно полных и достоверных сведений о нашем отечестве».

И вот, в 1845 году Географическое общество в России заработало. Были организованы первые экспедиции – на Северный Урал под начальством действительного члена Общества Э.К. Гофмана; по Средней России с астрономическими наблюдениями – во главе М.П. Вронченко; во Владимирскую губернию для хронометрических (временных) измерений – под руководством А.Н. Драшусова. Первая зарубежная экспедиция отправилась в Южный Египет для географического описания Нила. Сам же Литке, всё ещё состоящий на почётной «царской службе», вынужден был сопровождать великого князя Константина на смотрины его невесты, германской принцессы Александрины. Три корабля обогнули Европу с севера, вошли в Средиземное море, посетили Италию. На обратном пути – Алжир, Португалия, Англия, Дания. Литке побывал в нескольких городах Европы, в Лондоне встретился с президентом Королевского географического общества геологом Родериком Импи Мурчисоном, избранным почётным членом Академии наук в Петербурге. (Через 15 лет он совершит большое путешествие по северо-востоку Европейской России, проведёт там полевые геологические исследования).

По возвращении в Россию Литке неожиданно оказался отставлен с поста главы Географического общества: на выборах вице-председателя он получил на один голос меньше, чем сенатор М.Н. Муравьёв. Впрочем, через семь лет, в 1857 году, Литке снова избрали главой Общества.

Это семилетие Фёдор Петрович отдал дань военной службе – исполнял должности главного командира Ревельского порта, военного губернатора города Ревеля, где организовал Морской клуб и Морскую библиотеку, а во время войны с Англией и Францией 1854—1855 годов, известной как Крымская, организовывал оборону Свеаборга и Ревеля. 27 марта 1855 года он произведён в адмиралы, а через семь месяцев стал почётным членом Императорской Академии наук.

Так параллельно развивались две ветви карьеры – военная и научная. К концу 50-х годов к ним добавилась и государственная – в Государственном Совете Литке назначили «к присутствию в департаменте законов», он активно участвовал в работе комиссии по подготовке отмены крепостного права. В 1866 году ему был присвоен титул графа Российской империи, а двумя годами раньше, 24 февраля 1864 года, Литке стал президентом Академии наук. Но, даже находясь на этом посту, он не оставлял свою деятельность в Русском географическом обществе, хотя в начале 1873 года уступил руководство Петру Петровичу Семёнову (получившему впоследствии дополнение к фамилии – Тян-Шанский).

Пройдя необычайно богатый событиями долгий жизненный путь, Фёдор Петрович Литке скончался 8 августа 1882 года. Могила его – в Санкт-Петербурге, на Волковом кладбище.

Тринадцать морских путешествий было в его жизни. Среди них вошедшие в историю науки как выдающиеся – четыре экспедиции к арктическим островам Новой Земли и два кругосветных путешествия.

Пётр Пахтусов

ознакомившись с книгой Ф. Литке о его плаваниях к Новой Земле, молодой выпускник Кронштадтского штурманского училища, прапорщик Пётр Пахтусов не согласился с выводами о том, что восточный берег Новой Земли недоступен. Он знал, что поморы проходили в Карское море. Значит, можно завернуть и на восточный берег, по крайней мере, Южного острова. Ведь ещё в середине XVIII века олонецкий помор Савва Лошкин, по местным преданиям, обошёл вокруг всей Новой Земли, проведя две зимовки на восточном (Карском) его побережье. Лошкин не знал, по-видимому, ничего о проливе Маточкин Шар. А как раз по нему-то и можно проникнуть в Карское море, минуя всегда забитые льдами Карские Ворота, – думал Пахтусов.

Но у молодого прапорщика не было средств для организации экспедиции. И он начал переписку с властями: в 1821 году подал докладную записку в Управление генерал-гидрографа, доказывая, что в Карское море вполне возможно пройти, нужно построить карбас по поморскому образцу и назначить на него команду человек десять. А там за несколько лет, время от времени зимуя на востоке острова, удастся завершить работу, начатую Розмысловым и Литке.

Правительство медлило с ответом. Тем временем к проекту Пахтусова присоединился архангельский учёный-лесовод, смотритель корабельных лесов Пётр Клоков, один из энтузиастов идеи плавания к устьям сибирских рек. Он предложил Пахтусову включить в свою программу ещё одну задачу – достичь устья Енисея.

Для такой экспедиции нашлись и средства – Клоков заключил договор с архангельским купцом и судостроителем Брандтом, поверившим в то, что он станет первооткрывателем морского торгового пути на Енисей.

Было решено построить три судна. Помимо карбаса, которому предстояло плыть вдоль восточного берега Новой Земли, строилась шхуна для плавания к Енисею. Третьему судну, грузовой лодье, предстоял путь в Маточкином Шаре, Карской губе, между соседними с Новой Землёй островами для устройства фактории и промысловых становищ. Таков был проект.

Карбас «Новая Земля» и шхуна «Енисей» были построены на архангельских верфях и спущены на воду. Первого августа 1832 года они покинули архангельский порт.

До мыса Канин Нос корабли шли вместе. Затем «Енисей» под командой капитана Кротова вошёл в Маточкин Шар, направившись в Карское море, а «Новая Земля» во главе с Пахтусовым пошла к южному новоземельскому берегу. Выдержав сильный шторм и преодолев по разводьям полосу ледяных полей, окутанный туманом карбас бросил якорь в губе Ширичихе. От острова Бритвина Пахтусов начал опись южных берегов, им открытых и нанесённых впервые на карту.

Это была неимоверно трудная работа. Требовалось очень точно засекать теодолитом все извивы береговой линии. Находясь на корабле, который качался даже на слабой волне, постоянно сбиваясь с курса, у берега промеряли глубины. Этим занимался боцман Федотов, опускавший и поднимавший с матросами линь с лотом вручную.

Время от времени Пахтусов с помощниками высаживался на берег для точного определения координат астрономических пунктов: в полдень он измерял секстантом высоту солнца, ночью – высоту луны или время прохождения через меридиан звёзд, а заодно и магнитное склонение. Возвращаясь на карбас, Пахтусов продолжал съёмку и опись берегов. Погода не благоприятствовала работе: туман, ветер, дождь, мокрый снег, наступление льдов, угрожавших раздавить судно, – всё это делало работу крайне тяжёлой. В своём дневнике Пахтусов записал:

«Частые неудачи в описи от туманов и дождей и большей частью от льдов делали положение наше для меня несносным. Мысль, что, несмотря на раннее время, придётся нам зимовать, не увидев восточного берега, меня крайне беспокоила. Только примеры предшествующих экспедиций в полярные страны несколько ободряли меня».

Для зимовки моряки избрали крошечную ветхую избу, площадью четыре на четыре метра, случайно обнаруженную в бухте Каменка. Там, согласно надписи на кресте, зимовал в 1759 году промышленник Иванов. Избу отремонтировали, достроили из плавника, а карбас вытащили на берег. Зимой Пахтусов проводил (тоже впервые) регулярные, через каждые два часа, метеорологические наблюдения. А когда появилось солнце и стало немного теплее, возобновил топографические работы. Сделаны были открытия неведомых прежде заливов, проливов, островов.

Особенно много новых географических названий легло на карту Пахтусова во время весеннего похода на север вдоль восточного побережья южного острова, возвращение из которого по растаявшему снегу было и опасным, и тяжёлым. В июле, когда вскрылось море, зимовщики погрузились на карбас и продолжили съёмку берегов, двигаясь на север.

Вот и вход в Маточкин Шар, а справа по курсу – Карское море, свободное ото льда. Был открыт путь к Енисею! Туда отправилась ещё год назад шхуна, названная именем великой реки. Возможно, шхуна уже там. Велик соблазн устремиться вослед. Но почти вся команда карбаса была больна цингой, и Пахтусов отказался даже от продолжения съёмки берегов, пришлось бы наверняка ещё раз зимовать, а это означало бы гибель большей части команды. Пахтусов принял решение возвращаться – через Маточкин Шар – в Архангельск, обозначив на своей карте обрывистый мыс, высившийся над входом в пролив. Он назвал его мыс Рок, имея в виду судьбу, не позволившую завершить начатую работу. Беспокойство у Пахтусова вызвало отсутствие каких-либо следов пребывания шхуны «Енисей» в Маточкином Шаре, но не было времени их искать. И где? Ведь шхуна могла пройти в Карское море, обогнув, как Савва Лошкин, острова с севера.

Карбас Пахтусова был так потрёпан двумя штормами в Баренцевом море, что возвращаться пришлось не в Архангельск, а в Пустозерск, в Печорскую губу. Там очередным штормом корабль был выброшен на мель и совсем разбит волнами. Пришлось его бросить. Пахтусов, взяв с собой записи, карты и инструменты, выехал в Архангельск на оленях. Путь через заснеженную тундру занял два месяца.

В самом конце 1833 года Пахтусов прибыл в Архангельск, где узнал, что от капитана «Енисея» Кротова нет никаких известий.

Следующей весной экспедиция снова пошла к Новой Земле и снова на шхуне с карбасом. На борту шхуны, которую вёл Пахтусов, было выведено имя, по-видимому, погибшего капитана Кротова. Карбасом командовал кондуктор Август Циволько, с которым Пахтусов познакомился в Петербурге.

На этот раз Пахтусов начал со съёмки западных берегов. В конце августа он вошёл в Маточкин Шар, но пролив, свободный в прошлом году ото льда, теперь был непроходим. Опять – зимовка. Избу срубили из плавника на берегу небольшой бухточки при впадении в неё реки Чиракиной. За зиму умерли четыре матроса. Не удалось на этот раз избежать цинги и самому Пахтусову. Но он продолжал работать, несмотря на болезнь. Как только потеплело, Циволько отправился снимать восточный берег, ему даже удалось заснять значительную часть Северного острова (дошёл до мыса Выходного и островов, впоследствии названных островами Пахтусова).

У западного же побережья появился на карте мыс Крушения, названный так не случайно. Здесь карбас Пахтусова был раздавлен льдами и затонул. Люди едва успели перебраться на лёд. На двух маленьких шлюпках они высадились на острове Верха, поставили палатку и приготовились к «робинзонаде». Неизвестно, сколько времени она бы продлилась, но тут случилось невероятное – в пустынном море возник парус! Промысловая лодья случайно появилась именно в этих местах.

В Архангельск Пахтусов прибыл 7 октября 1835 года, а ровно через месяц он скончался, успев лишь составить краткий отчёт об экспедиции. Здоровье моряка было подорвано нечеловеческими условиями, в которых выполнял он свой долг первооткрывателя.

Его дело продолжил Август Циволько, работавший на Новой Земле в 1837 и 1838 годах. Но последняя зимовка оказалась исключительно тяжёлой – цинга унесла жизни девяти человек, в том числе и Циволько.

После его гибели почти на 40 лет было прекращено обследование берегов Новой Земли. В центральную же область двух новоземельских островов проникли лишь в XX веке. Известно только было, что Северный остров покрыт ледяной шапкой. Первое её пересечение сделал в 1908 году геолог Владимир Русанов.

Два острова на карте Арктики носят имя Пахтусова: один у восточного берега Новой Земли в Карском море, площадью 21 кв. км.; другой – в архипелаге Норденшельда у берегов Таймыра (30 кв. км). Он открыт Арктической экспедицией Эдуарда Толля в 1901 году. А на одной из площадей Архангельска стоит памятник отважному мореплавателю – Петру Пахтусову.

Отто Коцебу

рофиль морского офицера Отто Коцебу рисовал Пушкин на полях рукописи, когда читал вышедшую в 1823 году книгу о кругосветном путешествии на бриге «Рюрик». Это было второе кругосветное путешествие Отто Евстафьевича Коцебу.

«В весьма молодых, правда, летах сопутствовал он мне, будучи кадетом, на корабле «Надежда», – писал о Коцебу адмирал И.Ф. Крузенштерн, первый русский кругосветный путешественник, – и в сём путешествии положил весьма хорошее основание к познаниям по той службе, которой решился себя посвятить».

Самый юный на «Надежде»

Как и многие другие, прославившие Россию мореплаватели (Врангель, Крузенштерн, Беллинсгаузен), Коцебу родился в Эстонии, но не на хуторе, а в самом портовом городе Ревеле (Таллине) в 1788 году. Его отец – популярный в те времена немецкий романист и драматург Август Фридрих фон Коцебу, служил России и был убит в 1819 году в Германии (возможно, потому, что был агентом Священного союза европейских империй и врагом либерализма). Мать умерла, когда Отто не было ещё и двух лет. Отец, редко бывавший дома, да и вообще в России, «пристроил» обоих сыновей в Петербургский кадетский корпус.

Отто зачислили в корпус в восьмилетием возрасте. Когда ему исполнилось 15 лет, брат мачехи Иван Фёдорович Крузенштерн взял его в кругосветное плавание на шлюпе «Надежда». Не закончив кадетский корпус и не получив специального морского образования, Отто освоил «науку моря» за три года плавания вокруг света. Зачисленный в экипаж судна в качестве «волонтёра», он был всё время среди матросов. У них Отто учился практике управления парусным судном при любом направлении ветра, в любую погоду. В своём юном возрасте он познакомился и с коварными ветрами в узких проливах Балтики, и с неистовством штормов у мыса Горн, и с изнурительными штилями в экваториальной полосе. Он видел роскошные леса Бразилии, морскую пустыню южной части Тихого океана, берега Японских и Курильских островов, сахалинский залив Терпения и вулканы Камчатки, участвовал в астрономических измерениях и съёмках береговой полосы Камчатки и Сахалина. По возвращении из плавания Коцебу получил первый офицерский чин – мичмана и стал служить на военных кораблях в Балтийском и Белом морях. Перед самой войной с Наполеоном он был произведён в лейтенанты и командовал небольшими судами на Балтике. А как только завершилась Отечественная война 1812 г., И. Ф. Крузенштерн, пожертвовавший треть своего состояния на народное ополчение, вернулся к своему плану новой экспедиции к американским берегам, главной целью которой стал бы поиск прохода через Берингов пролив из Тихого океана в Северный Ледовитый. Экспедицию финансировал граф Николай Петрович Румянцев: сын генерал-фельдмаршала Румянцева-Задунайского был крупным государственным деятелем и дипломатом. Он занимался сбором русских исторических документов и памятников культуры Древней Руси. Именно он основал Румянцевский музей, собрание которого легло в основу Российской государственной библиотеки (бывшей имени Ленина).

На средства графа Румянцева был построен небольшой и слабо вооружённый (всего 8 пушек) бриг «Рюрик». Командиром его Крузенштерн рекомендовал 26-летнего Отто Коцебу.

Вторая «кругосветка»

22 января 1815 года Отто Коцебу, служивший в Ревеле, получил приказ явиться со своей командой в финский порт Або, где строился корабль, имевший уже своё имя – «Рюрик». Это имя первого князя на Руси, основателя династии, последними царями которой были Иван Грозный и его сын Фёдор.

Отто Коцебу, сын немца, но воспитанный русским, горд был тем, что ему доверялось второе русское кругосветное плавание на таком корабле. Он был небольшим, водоизмещением всего 180 тонн, и вооружён был всего восемью пушками.

Эти размеры делали судно манёвренным, способным близко подходить к берегам, которые нужно было точно описывать, измерять расстояния и углы, наносить их на карту. Именно такую задачу – научные исследования – поставил перед экспедицией на «Рюрике» организатор и финансист проекта граф Николай Петрович Румянцев, министр иностранных дел России.

В мае «Рюрик» был спущен на воду, над ним взвился военно-морской флаг. Когда корабль сошёл со стапелей, Коцебу поднялся на его борт. «Восхищался я мыслью, что могу считаться его хозяином», – записывает 26-летний командир «Рюрика» и начальник морской экспедиции 29 июля, когда корабль уже стоял на якоре на кронштадтском рейде. Коцебу лично отбирал экипаж. В него были включены врач, студент Дерптского университета Иван Эшшольц и живописец Логгин Хорис, всего год проучившийся в Академии художеств, но имевший опыт рисования растений в экспедиции на Кавказе. В Копенгагене на борт «Рюрика» взойдут ещё два естествоиспытателя. Первый – Адальберг де Шимиссо, сын французского роялиста, эмигрировавшего во время революции в Германию, литератор, который прославится повестью «Человек, потерявший свою тень». Второй натуралист – швед Варискиолд. На корабле два офицера – лейтенанты Глеб Шишмарёв и Иван Захарьин, три штурманских ученика, подшкипер, квартирмейстер, канонир, плотник, кузнец и 20 матросов. Всего 31 человек.

Небольшая экспедиция, но значение ей придавалось большое. Перед отплытием «Рюрика» его посетили граф Румянцев и капитан Крузенштерн, первый русский кругосветный путешественник, составивший научную программу плавания.

...Кронштадтский рейд покинули 30 июля 1815 года в 5 часов утра. Уже через три часа прошли мимо хорошо известного по морским сражениям со шведами острова Гогланд. Через неделю миновали крупный балтийский остров Борнхольм и скалистый остров-крепость Кристиансё. 9 августа стали на якорь на рейде Копенгагена. Семь раз выстрелили восемь пушек «Рюрика», ответный салют дала крепость датской столицы. Кроме двух натуралистов, на борт корабля поднялся повар, уроженец Вест-Индии.

Уже наступил сентябрь, когда парусник, подойдя к берегам Британии, вошёл в бухту Катватер, на берегу которой на полуострове Корнуолл расположился старинный порт Плимут. Здесь моряки проверили хронометры, подняли на борт предоставленный правительством Британии спасательный бот. Состоялись полезные встречи с английскими мореходами, среди которых был приятель Крузенштерна Видбой, когда-то плававший штурманом у самого Джорджа Ванкувера. Участник последнего плавания Джеймса Кука, он завершил его после гибели великого мореплавателя и в 1795 году осмотрел Тихоокеанское побережье Америки от Калифорнии до Аляски. Спустя 20 лет в те же самые места направлялся Отто Коцебу.

На выходе из Плимутской гавани в Ла-Манш парусник встретил шторм, погнавший судно обратно к берегу. В абсолютной темноте сопротивление свирепому ветру было бесполезно. К счастью, удалось вернуться в гавань без помощи лоцмана, все удивлялись, как удалось избежать кораблекрушения.

Шторм не позволил выйти в море и на следующий день, пришлось возвращаться в гавань Плимута. И только 5 октября началось пересечение Атлантического океана: «Рюрик» миновал мыс Лизард, у мыса Финистер встретил качающуюся на волнах мачту, которую, видно, шторм сорвал с какого-то затонувшего корабля. Миновав Пиренейский полуостров, вступили в полосу абсолютного штиля. Спокойное море вдруг закрыла огромная стая красноватой саранчи. Её принесло штормовым ветром от берегов Африки, хотя до них было не меньше 600 миль.

Свежий северный ветер подгонял «Рюрик». Вскоре величественный Пик де Тейде на острове Тенерифе появился над равниной океана, хотя до него оставалось ещё сто миль. Уже на следующий день русский корабль вышел на рейд города Санта-Крус, и его приветствовал капитан порта Карлос Адан, встречавший 12 лет назад «Неву» и «Надежду» Крузенштерна и Лисянского. Среди русских моряков, впервые пришедших на Канарские острова, тогда был и совсем юный Отто Коцебу. Сейчас его ласково принял губернатор острова, долгое время служивший на российских гребных судах во время войны со шведами, за участие в одном из сражений он был награждён Екатериной II орденом Св. Георгия 4-го класса. Императрица лично вручила орден испанскому полковнику с Канарских островов.

Тенерифские официальные лица всё сделали для того, чтобы «Рюрик» быстрее загрузился всем необходимым, не задерживаясь в своём далёком пути. Задержка была очень нежелательна. Следовало прибыть к грозному мысу Горн до того, как начнутся знаменитые шторма, погубившие немало судов.

За два дня было закуплено вино, погружены на борт пресная вода и продукты. Естествоиспытатели успели совершить экскурсию по острову. 30 октября «Рюрик» поднял паруса, но всего лишь 10 миль было пройдено под попутным северным ветром, как настал штиль. Кое-как добрались до островов Зелёного Мыса, там корабль вошёл в струю постоянного ветра – пассата, того самого, что вынес каравеллы Колумба к островам Вест-Индии. Это событие ознаменовало падение на палубу 25 летучих рыб – прямо к обеду.

Последний из островов Зелёного Мыса – Брова – был пройден 10 ноября на расстоянии 20 миль от него. Точно были определены его координаты. Пассатный ветер вёл корабль дальше, поливая его буквально «дождём» из летучих рыб. Они обычно залетают на малые корабли, палуба которых поднимается над морем как раз на уровне их полёта.

13 ноября произошла новая перемена. «Рюрик» вышел из пассата и был атакован сильным ветром от зюйд-веста. Несколько дней подряд погода была переменчивой – шквалы сменялись безветрием или грозами с дождями. Дней через пять вернулись в пассат, потом его снова потеряли, попав в полосу дождей и шквалов. Но это уже было в южном полушарии. Экватор судно пересекло 25 ноября в 8 часов вечера. В этот момент, которого все ждали, в торжественном молчании над «Рюриком» взвился флаг и прогремели восемь пушечных выстрелов. Всех членов экипажа «окрестил Нептун». Лишь Коцебу не подвергся традиционному обряду как уже пересёкший экватор на «Надежде» 12 лет назад.

Очередной шторм встретил корабль близ острова Святой Екатерины, хотя к берегу подошли в прекрасную погоду. Якорь бросили у острова Санта-Крус, там, где останавливалась в своё время «Надежда» Крузенштерна.

Коцебу запомнился обед с Шамиссо на мысе Санта-Пинто: «Стол был накрыт в саду под померанцевыми деревьями, вокруг цветов которых порхали колибри и другие неизвестные нам птицы. Наше наслаждение этой райской природой усиливалось тем, что в продолжение долгого времени мы имели перед глазами одни волны бурного океана...» В столь же благоприятной обстановке были проведены и астрономические наблюдения – под пальмовыми и банановыми деревьями, рядом с заросшими лесом горами.

Коцебу обратил внимание на бесправное положение привезённых из Африки чернокожих. «Негры чрезвычайно несчастны, – писал он, – они употребляются подобно рабочей скотине на самые тягостнейшие работы... когда силы их истощаются, их принуждают к работе плетью... Такое бесчеловечное обращение унизило этих несчастных до степени бессловесных животных...»

Новый год моряки встретили на пути к мысу Горн, и это не предвещало ничего хорошего. Жестокие штормы продолжались почти неделю. 10 января шторм был самый свирепый: «Он вздымал чрезвычайно высокие волны и жестоко кидал наш корабль во все стороны. Одна волна, ударившая корабль с кормы, причинила много вреда и едва не лишила меня жизни... волна сбросила меня за борт. Я вцепился в пук верёвок и таким образом спасся».

Повреждения, вызванные штормом, были значительны: раздроблены перила на палубе, одна пушка перелетела на другой борт, по счастью, никого не задев. Сорваны были крыши с кают, залит водой запас сухарей и почти весь порох.

В один из просветов в штормовой мгле возник остров Эстадос (Земля Штатов). Коцебу направил корабль в обход острова, стараясь держаться ближе к берегу, а не забираясь далеко к югу. Это было правильное решение: здесь шторм не так яростно трепал судно. В конце января стихли западные ветры, и лунной ночью 11 февраля показалась первая земля в Тихом океане – остров Санта-Мария, к югу от эстуария (затопленного устья) реки Био-Био. В полдень при южном ветре «Рюрик» вошёл в чилийскую бухту Консепсьон, одну из лучших гаваней мира. Путь от Рио-де-Жанейро занял ровно 50 дней.