Текст книги "Сыновья полков (Сборник рассказов)"

Автор книги: Войцех Козлович

Соавторы: Михаил Воевудзский,Теофил Урняж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Теофил Урняж
ЧЕТВЕРО ОРЛОВСКИХ С УЛИЦЫ ДОБРОЙ

Возможно, кто-то когда-нибудь напишет сагу о роде Орловских, так как история этой варшавской рабочей семьи имеет поистине много прекрасных страниц и в сжатом виде представляет собой как бы в миниатюре историю Польши на протяжении последнего полувека. Есть в этой семье Игнаций Орловский, фамилия которого фигурирует в списке поляков – участников Великой Октябрьской социалистической революции. Есть Людвик Орловский, деятель коммунистической партии, который в межвоенные годы, пожалуй, больше отсидел в политических тюрьмах и под предварительным следствием, чем находился на свободе, и который сумел привить свои идеи детям. Есть и военное поколение Орловских, которое выросло в революционной, патриотической атмосфере своего дома и окружения и которое в годы оккупации присоединилось к освободительной борьбе, некоторые представители его – еще совсем в детском возрасте, но с полным пониманием того, где их место в этой борьбе и за какую Польшу они сражаются.

Из пятерых Орловских именно этого военного поколения четверо носят знак «Сын полка». Трое братьев и сестра: Станислав, Ежи, Хелена и Рышард.

Когда Станислав и Ежи вступали в ряды Союза борьбы молодых и начинали свою деятельность в Гвардии Людовой, первому из них было семнадцать лет, второму – пятнадцать. Хеленка пошла по их пути только годом позднее, когда ей было тринадцать лет. Самый молодой, Рысек, уже в девять лет носил в своем школьном ранце газеты и оружие, позднее был связным на баррикадах Варшавского восстания. Это осознание целей разгоревшейся борьбы и своего места в ней были у Орловских в крови.

Только самая старшая в семье – Мария, которая в годы оккупации была уже замужем (ее муж, Витольд Курковский, по кличке Стах, тоже солдат Гвардии Людовой, геройски погиб в борьбе с оккупантами), родилась еще в нормальном, человеческом жилище – в комнате, снимаемой на улице Сенной. Станислав и Ежи Орловские родились в бараках для безработных на улице Лешно. Хеленка и Рысек уже с колыбели росли в другом большом бараке для безработных на улице Любельской в правобережном районе Варшавы – Праге. Весь этот огромный «комбинат» располагался в строениях ликвидированной фабрики, известной под названием «Полюс». До начала войны в необычайно трудных условиях ютились там свыше семисот человек – самая крайняя беднота этого района города.

Но бедность и нужда часто закаляют людей, объединяют их в совместной борьбе.

Именно с территории «Полюса» в каждый праздник Первомая отправлялись колонны безработных с красными знаменами и революционными песнями. Именно оттуда наряду с лозунгами, требующими хлеба и работы, настойчиво раздавались и политические требования: социалистической Польши, рабоче-крестьянского правительства, союза с Советской Россией, а в первых рядах демонстрантов всегда шла вся семья Орловских: отец, мать, дети, даже самые младшие. До сегодняшнего дня они помнят, с какими переживаниями это было связано, когда всюду вокруг можно было видеть поднятые над головами сжатые в кулаки рабочие руки, трепещущие на ветру красные знамена; и каждый шаг рабочего марша казался шагом к новой Польше.

Именно на территории «Полюса» у отца было самое большое число верных друзей, а у ребят – больше всего сердечных приятелей.

Ведь именно в их двери, когда они жили на территории «Полюса», не раз стучались совершенно незнакомые люди: предупреждали об обыске, приносили тайные записки от отца, находящегося под арестом либо в тюрьме…

Вот почему в школе родительский комитет, в котором верховодили местные святоши и ханжи, обходил детей Орловских и при раздаче молока, и при организации летних лагерей для наиболее бедных, а некоторые учителя стремились унизить их, так как они принадлежали к организации Красного харцерства, а не к организации, например, Молодежи миссионерской. До сих пор они помнят случай, когда во время урока в класс вошел инспектор-куратор и сказал:

– Ничего удивительного, что в классе падает дисциплина, если некоторые отцы наших учеников сидят в тюрьмах за преступную коммунистическую деятельность.

И хотя он тогда не назвал фамилий, все и так знали, что разговор идет об Орловских, так как именно за день до этого варшавская печать сообщила об аресте коммуниста Людвика Орловского.

Такова была школа жизни – грубая и жестокая. Сколько раз они старались не замечать, как некоторые их одноклассники во время большой перемены вытаскивали из портфелей вкусные булки с толстыми кусками ветчины или колбасы, аппетитные апельсины и бананы, в то время когда их мать не могла порой дать им в школу даже куска черствого хлеба! Однако дома, когда она впадала в безысходное отчаяние, когда, причитая над своей и их судьбой, от жалости и раздражения иногда пыталась обвинить во всем мужа: что только «из-за этой своей политики» он имеет волчий билет и никогда не получит работу, – дети становились на сторону отца. Они верили ему. Верили, что он борется за лучшую, рабочую Польшу, за счастье для них – своей жены и детей.

Хеленка и Рысек уже не помнят «Полюса». Их сознание формировалось под влиянием событий в оккупированной Варшаве.

«Полюс» сгорел в сентябре 1939 года от зажигательных бомб. Разбежались все его жители. Орловские пережили штурм Варшавы в закоулках одного из коридоров известной Галереи Люксембурга на Сенаторской улице. Снаряды гитлеровской артиллерии несли разрушения и смерть. Орловским удалось как-то уцелеть. В памяти Станислава и Ежи сохранился эпизод тех дней: пылающие склады боеприпасов на улице Нецалой и солдаты, самоотверженно выносящие из огня снаряды, передаваемые затем из рук в руки к стоящим в Саксонском парке батареям зенитных орудий. Группа гражданских лиц помогала солдатам в этой небезопасной работе, а в этой группе они – два маленьких пролетария «Полюса», которых родители отправили на поиски воды или какой-нибудь провизии. Запомнилось и то, как они вырезали куски мяса из убитых осколками снарядов армейских лошадей. В те дни не только их семья спасалась таким образом от голода.

Капитуляция Варшавы. Поиски какого-нибудь угла, где бы можно было поселиться, заканчиваются неожиданным успехом. Отцу, который перед самой войной благодаря своим различным знакомым получил, наконец, постоянную работу – должность надсмотрщика, а правильнее сказать – помощника сборщика налогов на Мариенштатском рынке, удалось вымолить в магистратуре разрешение на занятие пустующей большой квартиры в районе Повисле на улице Доброй, 53.

Именно там начинается новая страница в истории семьи Орловских. Страница, главным действующим лицом которой по-прежнему будет отец – последовательный и верный своим убеждениям и идеям. Он первый установит утраченные связи с товарищами, организует в своей квартире конспиративную явку, вовлечет в работу сначала старших сыновей, а затем даже младших детей. Однако героями этой новой страницы будет уже военное поколение Орловских: Сташек, Ежи, Хеленка, а также маленький Рысек.

Здесь, на Доброй, они взрослели pi мужали. Когда создавалась Польская рабочая партия (ППР), в их присутствии происходили «ночные земляков беседы». Здесь рождались их стремления к активному участию в развернувшейся борьбе с врагом. Здесь они начинали работать в рядах Союза борьбы молодых, отсюда отправлялись на все более опасные задания и боевые операции. В этом доме прятали подпольные газеты. В их квартире был пункт, где хранилось оружие и прятались люди – товарищи по борьбе, которых они затем провожали в партизанские отряды. Отсюда они вышли в последний раз, чтобы бороться на баррикадах Варшавского восстания и затем обрести уже освобожденную Родину.

Первые годы оккупации. Еще нет Польской рабочей партии и Союза борьбы молодых. Нет еще и Гвардии Людовой. Что делают в это время Орловские?

Станислав учится в вечерней технической гимназии и одновременно работает учеником слесаря на Жолибоже, на территории бывшего химического института, переоборудованного немцами в большую базу по снабжению подразделений СС. Заработки там грошовые, но работа в таком учреждении дает ему прежде всего аусвайс – документ с гитлеровским орлом и свастикой. Хороший аусвайс часто охранял в тот период от принудительного вывоза на работы в Германию, помогал во время уличных облав.

Почти каждый варшавянин старался иметь именно такой документ. Особенно он был удобен для подпольщиков. Были люди, которые занимались даже подделкой такого рода документов тем же способом, как подделывались в то время кеннкарты и арбайтскарты. Первые из них были оккупационными паспортами, вторые – ведомственными удостоверениями немецкого управления по труду, которые подтверждали, что такой-то поляк имеет определенную профессию и в настоящее время работает на фабрике либо в учреждении.

Этот добрый аусвайс не раз пригодится Станиславу Орловскому, особенно тогда, когда он будет уже в Гвардии Людовой, а затем в Армии Людовой.

Ежи кончает в это время общеобразовательную школу на улице Древняной, но одновременно по вечерам вместе со старшим братом спешит в техническую гимназию, которая тогда называлась «Обязательная профессиональная школа». Ежи боготворит старшего брата. Старается во всем брать с него пример, даже избирает ту же самую профессию, что и брат. Они всегда неразлучны, и, хотя Ежи моложе Станислава на целых два года, он догоняет брата в науке: днем штудирует программу начальной школы, а вечером вникает в технические проблемы.

Затем они оба переходят в другую профессиональную школу, в которой есть так называемые «спецклассы», что соответствует уровню лицея. Ежи начинает работать слесарем в частном предприятии «Пионир» на улице Крохмальной.

Хеленка ходит в общеобразовательную школу на улице Древняной, куда Рысек начнет ходить только в 1941 году.

А годы были тяжелые, месяц от месяца становилось все труднее. В Варшаве все более усиливался террор гитлеровцев. Не проходило дня, чтобы не было облав и арестов. Тюрьма Павяк переполнена. Вся Варшава говорит о пытках в гестапо, которое расположилось на аллее Шуха. Доходят уже первые слухи о газовых камерах в Освенциме. В дома поляков все более настойчиво стучатся голод и нужда. Скромные пайки глинистого хлеба, получаемые по карточкам, слишком малы, чтобы прожить, а на черном рынке свирепствует дороговизна.

Для семьи Орловских беда не является чем-то новым, ведь они прошли закалку в бараках для безработных, прежде чем переехали на улицу Добрую.

Но новая квартира не улучшила условий их быта. Мебель, которую они застали в этом доме, немцы конфисковали как «еврейское имущество». Станиславу удалось припрятать пару лыж и лыжных ботинок, и теперь он чувствует себя богачом. Ребята с улицы завидуют ему, когда зимой он катается на этих лыжах. А дома положение очень тяжелое. Заработков отца хватает только на неделю, а иногда на несколько дней. Стах, как ученик слесаря, зарабатывает еще меньше.

В других семьях, чтобы раздобыть деньги на жизнь, люди начинают продавать вещи. В доме же Орловских продавать нечего. Все, даже дети, стараются подрабатывать, кто как может и как удастся. Станислав и Ежи торгуют сигаретами – это очень популярное в то время занятие для молодых ребят. Выкрикивают на углах улиц названия сигарет, вскакивают в трамваи, продают их поштучно и пачками. Необходимость заставляет их заниматься торговлей сигаретами почти до начала восстания. Подрабатывали на жизнь также Хеленка и Рысек. Самое раннее, что помнит Рышард Орловский из периода оккупации, – это, видимо, то жаркое лето, когда ежедневно с утра мать отправляла его с корзинкой на железнодорожную насыпь собирать мать-и-мачеху. Она сушила растения и продавала их торговцу зеленью. И еще одно воспоминание: когда вместе с отцом торговали хлебом и за ними потом гнались жандармы.

Отцу удалось достать немного фальшивых продовольственных карточек. Он купил на них хлеба и вместе с Рысеком продавал на Новом Зъязде, а затем на Старувке. Неожиданно как из-под земли выросли жандармы. Люди стали разбегаться. Убегал и он, девятилетний мальчуган, постоянно помня о необходимости как можно крепче прижимать к себе мешок с хлебом, несмотря на то что жандармы стреляли по убегающим…

Террор усиливался с каждым месяцем. Все чаще слышался на варшавских улицах прерывистый вой полицейских машин. На стенах домов появлялось все больше красных плакатов с фамилиями расстрелянных поляков. И все большие масштабы приобретала всеобщая ненависть к врагу, желание мести, вооруженной борьбы.

В такой обстановке наступил 1942 год.

В квартире на улице Доброй в это время все чаще скрывается друг отца, Миколай Кузьмич, худощавый, с черными волосами, тронутыми серебряными нитями, хотя лицо еще молодо и энергично. Ему тогда было лет тридцать пять. У Кузьмича была своя личная тревога: его молодая жена, Тереска, была еврейкой, и ей грозила смертельная опасность. В довершение всего у них недавно родился ребенок. Молодые Орловские часто видели Тереску на улице с коляской. Но Кузьмич, однако, приходил на улицу Добрую не с личными заботами, точно так же как и Казимеж Климашевский, который привел сюда Кузьмича.

Миколай Кузьмич был офицером при штабе Гвардии Людовой и носил в то время подпольные клички Сикорка и Владек. Именно Кузьмич посвятил молодых Орловских в тайну, что уже создана Польская рабочая партия, что по всей стране формируются и вступают в борьбу с врагом вооруженные отряды – Гвардия Людова, что патриотическая молодежь объединяется в Союз борьбы молодых (ЗВМ).

Это Кузьмич принес в их дом воззвание Польской рабочей партии, в котором они с волнением читали:

«Польская молодежь!

Будь достойна наших славных предков, великих патриотов нашей Родины!.. Все на борьбу против нашего смертельного врага!.. В бой! На борьбу за свободную и независимую Польшу! Мы победим!..»

Отец уже в рядах ППР и проводит конкретную работу, в которой ему очень помогает должность помощника сборщика налогов на рынке. Рынок был прекрасным местом для конспиративных встреч. Почти ежедневно отец приносил домой подпольные газеты. Как долго будут ждать молодые Орловские? Они чувствуют, что уже готовы к участию в борьбе.

Благодаря Сикорке они уже члены ЗВМ. Но ведь партия призывает всю патриотическую молодежь в ряды Гвардии Людовой. Рекомендует создавать новые отряды. Они готовы хоть сегодня вступить в Гвардию Людову и сформировать отряд. Присоединиться к борьбе. Но как это сделать?

Миколай Кузьмич советует им внимательно присматриваться к своим ближайшим друзьям и знакомым, определить, кого из них можно привлечь на свою сторону. Это должны быть люди храбрые, на которых можно положиться. Что касается связей, то он, Кузьмич, им поможет.

Наконец на квартире Орловских состоялась первая встреча с капитаном Эдвардом Лянотой (подпольная кличка Эдвард) – членом Главного штаба Гвардии Людовой, а затем начальником варшавского штаба Армии Людовой. Капитан Эдвард говорил о необходимости создания специальной секции Гвардии Людовой, которая будет временно работать на нужды штаба. Беседа была продолжительной и сердечной. Проверена и детально обсуждена каждая кандидатура. Окончательное решение, принятое ими, сводилось к тому, что секция будет состоять из пяти человек: двух братьев Орловских – Станислава и Ежи, двух братьев Архициньских – Яцека и Веслава. Пятым был Антоний Покрывка.

Капитан Эдвард напомнил принципы конспирации. Затем – принятие присяги, каждый из пятерых должен выбрать себе подпольную кличку, и с этого времени во всякого рода контактах можно пользоваться только условленными паролями и кличками.

Время стерло в памяти многие события. Этот же день запечатлелся в сердце на всю жизнь. День присяги.

Все происходит на улице Доброй, 53. Но даже их квартира в этот день кажется им какой-то другой: торжественной, праздничной. Собрались уже все, ждут – взволнованные, в приподнятом настроении. Волнуется также и отец, который отдает двух сыновей на службу партии. Условились, что с этого дня Станислав будет выступать под кличкой Стек, а Ежи – Ендрек. Яцек Архициньский останется Яцеком, а его брат, Веслав, будет называться Хуго. Антонию Покрывке дали кличку Козёлек…

Раздался условный стук в дверь. Сходятся товарищи из штаба Гвардии Людовой. Присутствуют организатор секции капитан Эдвард, а также майор Сенк (Сенк-Малецкий), которого Станислав и Ежи немного знали, так как он дважды приходил к отцу. Здесь же несколько новых лиц: капитан Носек (Пашковский), подпоручник Сыр. Акт принятия присяги должны засвидетельствовать заслуженные люди.

Все встают. Лица ребят слегка побледнели. Майор Сенк начинает медленно читать слова присяги, а они повторяют слово за словом, предложение за предложением; от волнения в горле появляются спазмы.

«Я, сын польского народа, антифашист, клянусь, что буду мужественно и до последних сил бороться за независимость Родины и свободу народа!

Клянусь, что, находясь под командованием Гвардии Людовой, я буду беспрекословно выполнять приказы и порученные мне боевые задания и не отступлю ни перед какой опасностью.

Клянусь, что буду сохранять военную тайну, никогда не изменю даже под самыми страшными пытками и буду безжалостно разоблачать тех, кто встал на путь измены!

В борьбе за освобождение Родины и народа я буду преданным всегда, вплоть до полной нашей победы!..»

Каждое слово той присяги глубоко западает в молодые сердца. Они присягали Родине и народу, и эта присяга запомнится им навсегда, они будут помнить о ней в самые трудные минуты, будут верны ей до последней капли крови. Из их сегодняшней пятерки во время Варшавского восстания в Старом Мясте героической смертью погибнет младший из братьев Архициньских – Хуго вместе с организатором их секции товарищем Эдвардом Лянотой. Это произойдет в тот момент, когда немецкая бомба попадет прямо в здание на улице Фрета и под его развалинами будет погребен весь варшавский штаб Армии Людовой. Станислав Орловский во время восстания получит две тяжелые раны. Ранен будет также Ежи Орловский. Каждый из этой пятерки не раз будет рисковать свой жизнью в различных боевых операциях.

Сейчас они все стоят в молчании, зачарованные величием минуты. Чувство энтузиазма и восторга переполняет их.

– Садитесь, товарищи, – приглашает майор Сенк, который берет на себя роль хозяина, – мы должны немножечко поговорить.

Беседа получилась сердечная и дружеская, но одновременно и серьезная. Никто из старших не считает здесь молодых недозрелыми, малолетками, а относятся к ним как к младшим коллегам и товарищам по совместной борьбе. И ребята чувствуют это и благодарны им.

Капитан Эдвард начал с организационных вопросов.

Специальная секция Гвардии Людовой, члены которой только что приняли присягу, будет подчиняться непосредственно ему. Секцией будет руководить Стек – Станислав Орловский. Какие будут задания?

– Начнем, товарищи, с вещей, на первый взгляд, мелких, но таких же важных, как и борьба с оружием в руках. Мы начнем с пропагандистской деятельности. Это очень трудное задание, и мы докажем, что сумеем сдать этот экзамен. Одни товарищи печатают подпольные издания, другие забирают их из типографии. Вы, в частности, будете получать эти материалы в установленных пунктах, а к вам будут, в свою очередь, обращаться распространители. К задачам секции будет относиться также пропаганда идей и лозунгов нашей партии в рабочих коллективах и в широких слоях общественности. Делать это необходимо различными способами. Мы будем также, товарищи, собирать сведения о противнике… Потом будут, несомненно, еще более важные задания: организация и обучение военному делу…

Секция будет постоянно расширяться. Присматривайтесь к людям из вашего окружения, товарищи. Привлекайте их в ряды Гвардии Людовой… И помните, никаких самостоятельных действий! Товарищ Стек будет передавать вам все мои распоряжения…

Надолго в их памяти останется то, о чем говорил им в тот вечер майор Сенк-Малецкий: они приступают к выполнению трудных и опасных заданий, и опасность им будет грозить не только со стороны гитлеровцев. Нельзя забывать о враждебном отношении к ППР некоторых польских правых кругов. Правые стараются очернить ППР в глазах всего общества. Их деятельность в этом направлении проводится на страницах подпольных газет, издаваемых силами, связанными с польским буржуазным эмигрантским правительством в Лондоне. Следует иметь в виду, что правые уже давно организованы, а левые – только теперь собирают и мобилизуют свои силы.

Из того, что сказал майор Сенк-Малецкий, молодые ребята начинают лучше понимать смысл задания, поставленного перед ними капитаном Эдвардом.

Так, в довольно простой и одновременно торжественной обстановке они стали солдатами Гвардии Людовой.

Адреса самые различные, главным образом ворота домов в Старом Мясте, иногда рынок Нового Мяста, иногда Тамка или улица Броня. Стек получает распоряжения от капитана Эдварда, а затем они идут и получают в условленных пунктах пачки газет «Гвардиста», «Глос Варшавы» либо бюллетени с последними радиосводками. Со временем появятся новые названия: «Трибуна Вольности», «Армия Людова». Местом назначения, куда они доставляют пакеты, является их квартира на улице Доброй. Только туда по условленному паролю приходят распространители, которые забирают эти газеты и разносят их по местам назначения.

Будут проходить месяцы и годы, ребята будут получать новые, все более трудные и сложные задания, но никто не освободит их от доставки печати. В 1943 году начнет носить ее в своей школьной сумке Хеленка. Маленький Рысек Орловский будет в течение дня делать несколько рейсов с газетами в своем ранце. Сегодня часто говорят, разводя руками: «Чего там, девятилетний ребенок! Что он понимает!» А ведь хотя Рысеку Орловскому было тогда девять лет, он знал и понимал, что к чему.

Однажды ему пришлось разносить газеты в своем ранце с обеда до позднего вечера. На следующий день он заснул на уроке, на котором они должны были разбирать какой-то материал из детского журнала под названием «Стер». В этот же день должен был состояться осмотр класса. Учительница разбудила разоспавшегося мальчика, который никак не мог понять, чего от него хотят.

– Где твой «Стер», положи его на парту перед собой, как и другие дети!

Но до Рысека все же не доходил смысл ее требования, и тогда учительница открыла его ранец и вместе с детским журналом вытащила, к своему удивлению, самый последний номер «Глоса Варшавы». Не зная что делать, она быстро сунула газету за отопительную батарею, так как дверь в класс открылась и началась проверка. Рысек тоже не знал, что у него в ранце была эта газета: он их разносил в предыдущий день, и, видимо, одна из них каким-то образом осталась.

Группа Стека получала все новые и новые задания: например, завтра расклеивание плакатов на таких и таких улицах. Они выходят на задания как минимум по двое, разбрасывают листовки с лозунгами и воззванием ППР, расклеивают газеты, пишут мелом лозунги и призывы к населению на стенах домов, на лестницах, на асфальте улиц. Главным районом их действий является Повисле, но бывают они и на Жолибоже, где работает Стах, и на Воле, где работает Ежи.

Любое задание, выполняемое в условиях гитлеровской оккупации, было опасным. Во время переноса прессы можно попасть в облаву или наскочить на жандармский патруль – а жандармы все чаще проводят проверку прямо на улицах, – можно нарваться на шпика, который пойдет по следу. Расклеивание плакатов при хорошей подготовке кажется наиболее безопасным, разве только какой-нибудь фольксдойче – местный житель немецкого происхождения – увидит их из окна своей квартиры и запомнит лица. Наибольшего нервного напряжения требовало разбрасывание листовок и газет в общественных местах.

Вот, например, Стек получает от капитана Эдварда задание: в пятницу, ровно в семнадцать часов, когда по радио передаются сообщения, члены секции разбрасывают листовки и газеты на Мариенштатской рыночной площади под радиорепродуктором, который люди прозвали «гавкалкой».

Операция была разработана до мельчайших деталей. Каждый получает свою порцию газет или листовок, которые он должен держать заткнутыми за поясной ремень, под рубашкой или пальто. Все обязаны распределиться в толпе, которая начинает в это время собираться под репродуктором. Когда начнется передача, кто-нибудь из их группы подаст сигнал – громкий свист. Все к этому времени уже держат руки под полами одежды и крепко сжимают листовки. По сигналу они выбросят листовки высоко вверх. И когда люди начнут собирать листовки, члены секции покинут место операции…

Казалось бы, ничего необычного, но каждый из мальчиков уже начинает испытывать какое-то внутреннее беспокойство. Однако все, кажется, должно пройти хорошо.

И вот наконец семнадцать часов. Толпа под «гавкалкой» увеличивается. Из репродуктора доносятся первые слова диктора. И тут же раздается громкий свист. Ежи оттренированным движением вытаскивает листовки из-под пиджака и высоко бросает их вверх. С левой и правой сторон летят целые пачки газет и листовок, которые привлекают внимание стоящих людей, и именно в этот момент кто-то, видимо опоздавший, бросает в воздух еще одну пачку. Отчетливо видна его поднятая вверх рука и раскрасневшееся от волнения лицо. Кто это? Пораженный Ежи видит, что это Стах! По всей вероятности, он зацепился рукой за ремень. Теперь его видели все. Вокруг него падали на землю брошенные им несколько секунд назад листовки. И тут Ежи заметил, что в направлении брата сквозь толпу пробирается рослый полицейский, на ходу расстегивая кобуру пистолета.

Сташек пробует скрыться в толпе, убежать, но полицейский уже рядом с ним, хватает его за руку. В эту же минуту по бокам полицейского как из-под земли вырастают фигуры двух молодых людей в длинных пальто. Они держат руки в карманах, но Ежи отчетливо видит, что карман одного из них подозрительно раздут и касается уже спины полицейского. Второй что-то шепчет ему на ухо: лицо полицейского бледнеет, рука оставляет кобуру в покое, и теперь уже он старается затеряться в толпе.

Капитан Эдвард все же обеспечил прикрытие группы.

Подобных операций под «гавкалками» проводилось довольно много. В памяти Станислава и Ежи Орловских отчетливо запечатлелась эта первая и еще одна, которая была осуществлена в районе улиц Хлодной и Вроней. Бросили, как обычно, листовки, и люди начали собирать их (еще никогда так не случалось, чтобы какая-нибудь из них оставалась на мостовой), и вдруг из боковой улицы с характерным прерывистым воем сирены выскочил грузовик, битком набитый вооруженными до зубов жандармами. Все бросились бежать. Жандармы были так близко, что не могли не видеть лежащие на мостовой газеты. Но грузовик только прибавил газу и быстро проехал дальше.

Разбрасывание листовок и газет частично совмещалось с мероприятиями, целью которых было то, чтобы люди не посещали кинотеатры.

Население оккупированной и погруженной в траур по ежедневным жертвам террора Варшавы бойкотировало кинотеатры и варьете. Немецкие фильмы, которые демонстрировались в них, были одной из форм геббельсовской пропаганды, преследовавшей цель ослабить дух сопротивления в народе. Они прославляли превосходство немецкой расы господ над другими порабощенными народами, пытаясь убедить польскую общественность в непобедимости немецкого оружия, сломить волю к борьбе и веру в победу. Находились, однако, люди, которых манили неоновые огни кинотеатров и названия фильмов. Часть из них была представлена варшавскими люмпен-пролетариями, была среди них различные мошенники, но были также люди политически несориентированные, идейно отсталые. Первых из них надо было припугнуть, вторым открыть глаза, убедить в лживости пропаганды фашистов. Стены домов в то время были покрыты надписями типа: «Только свиньи сидят в кино». Наряду с этим время от времени предпринимались акции, с тем чтобы создать переполох среди зрителей в кинотеатрах.

Стек и его ребята неоднократно разбрасывали листовки и газеты в тот момент, когда люди расходились после просмотра фильмов, порою проводилось «газирование» кинозалов. Любимыми объектами их операций были кинотеатры «Атлантик» и «Полония», несколько раз они проводились в кинотеатрах на Новом Святе. Брошенная в зрительный зал дымовая шашка вызывала неслыханную панику среди зрителей. Однажды от такой шашки в «Атлантике» загорелись шторы на дверях, что привело к закрытию этого кинотеатра на долгое время.

В постоянные обязанности секции входил также сбор сведений о противнике: о дислокации в Варшаве немецких войсковых частей и военных учреждений, передвижении войск, настроениях среди немецких солдат. Эти же задания по сбору сведений о противнике выполняли и другие секции Гвардии Людовой. В штабе эта информация тщательно анализировалась.

Для молодых гвардистов секции Стека эти задания были далеко не легкими и не безопасными. Ведь ни один из них не имел свободного времени, чтобы, например, усевшись где-нибудь около виадука, подсчитывать количество военных эшелонов, направляющихся на восток. Необходимо было расспрашивать людей, вести записи, а шифровать никто из них не умел. Уже сами разговоры с людьми могли вызвать подозрение. А что было бы, если во время жандармского обыска у кого-нибудь были бы обнаружены записи с подобными данными?

Возможно, не всегда лучшим образом, но они старательно выполняли свои первые разведывательные задания: например, добывали сведения о прибытии раненых в три больших немецких госпиталя на Повисле, сообщали данные о некоторых замеченных военных перевозках.

Станислав благодаря знакомству с охранниками на своем предприятии и работавшими там поляками, которых он регулярно снабжал газетами, лучше разбирался в настроениях немецких солдат. Оказалось, что большинство кладовщиков, учетчиков и различных интендантов в мундирах, в прошлом фронтовые солдаты, были негодны к несению строевой службы.

Многие из них рассказывали теперь об ужасах восточного фронта и о том, что получают от своих родных и близких письма, полные отчаяния, ибо и в тылу стало далеко не безопасно в результате налетов авиации противника.

Все более четкими становятся донесения, вручаемые капитану Эдварду.

Первоначально для молодых Орловских и для руководимой Стеком секции сбор сведений о противнике являлся своеобразной подготовительной школой – очень важной и необходимой. Однако во время неожиданно начавшегося восстания в варшавском еврейском гетто партия наряду с другими политическими группами и организациями начала мобилизовывать силы для оказания помощи товарищам еврейской национальности. И тогда капитан Эдвард ставит перед Станиславом Орловским конкретную задачу: добыть сведения о силах гитлеровцев за восточной стеной гетто, вооружении, расположении пулеметных гнезд и орудий, наименее укрепленных гитлеровцами пунктах. Секция своими силами должна была представить данные о входах в канализационные туннели, идущие в направлении гетто, составить их схему, узнать, какие входы в подземные каналы охраняются немцами…