Текст книги "Хождение за три неба"

Автор книги: Вн. Аверкиев

Глава 10

Мужик сказал – мужик сделал! Сказал сам себе, что двое суток не полезу в подвал, и не полезу… Тогда что я тут делаю? В шестой раз ведь подхожу к погребу. А, может, только одним глазком, а? Только гляну – и сразу наверх? Да и время уже за двенадцать перевалило… Сутки-то уж в любом случае прошли, какая-то информация на ноутбуке уже есть… Я вспомнил замечательный девиз: «Если нельзя, но очень хочется, то можно!», плюнул на все сомнения и полез под землю.

Так, темно… Значит, всё тихо и спокойно. Раскрытый ноутбук спокойно стоит себе на ящике с песком, по чёрному экрану прыгает логотип винды. Я подкрался к нему и тронул клавишу пробела. Та-а-к, посмотрим, посмотрим… Компьютер ожил, засветился дисплей. Ого! Пять записей! Хотя, первая запись это, наверное, огонёк моей зажигалки… Значит, четыре визита было. Так, пуск, пошло.

Экран вновь залила чернота. Вдруг, на самом краю монитора стало формироваться еле заметное светлое пятнышко. Оно двигалось, росло и понемногу набирало интенсивность свечения. Ещё… ещё… Вот чёрт! Чем ближе это пятно подходило к камере, тем ярче оно разгоралось! И полностью залепило объектив ярким светом. Экран залило светом, и всякое подобие изображения исчезло. Только свет и ничего больше! Постепенно он стал уходить вправо, гаснуть, уменьшаться и, наконец, превратившись в светлую точку, исчез.

Я быстренько просмотрел три другие файла. То же самое! То есть – ни хрена не видно! Вот досада! Это я проморгал, это я недотумкал… Что же делать? Что делать, что делать… Трясти надо! Надо менять настройки записи. Сделать их минимальными, тогда, может быть, камера что-то и возьмёт…

Значит, это я правильно зашёл, а то лишь потерял бы ещё сутки… Я перенастроил параметры камеры, скачал полученные файлы на флешку, вздохнул и пошёл обратно, в мир живых. Теперь надо более внимательно рассмотреть, что же мне удалось получить в результате шпионской видеосессии. Я полез в трансформаторную будку, к стоявшим там ноутбукам в титановой броне. Два компьютера работали одновременно. Один был основным, другой его страховал. Вот на нём и можно крутить кино.

Целый час я пытался рассмотреть запись подробнее и выжать из неё хоть какую-то информацию. Менял яркость и контрастность, скорость просмотра. Вотще! Хотя, нет, не так. Кое-какую информацию всё же можно было выжать. По крайней мере, точно установлено время и периодичность возникновения непонятного явления. Свет в тире появлялся четыре раза за сутки. В 11.08, в 16.38, потом в 22.58 и последний раз в 06.18. Продолжительность явления – две минуты.

Начертил на листе бумаги линию, разбил её на 24 отрезка, обозначил полученное время. Ну, и что это нам даёт? А ничего! Никакой системы нет, и не просматривается. Логику в этом световом шоу я не вижу. Появляется точка света, растёт, забивает глаз телекамеры слепящим светом, потом постепенно затухает. И всё! Да! Ещё и трещит немного. Звук есть – слабый треск, как от электроразряда. Я огорчённо бросил ручку на стол и откинулся на спинку стула. Ни-че-го! Одно расстройство… Не получилось с первого раза… Что же. Этого следовало ожидать. Следует ожидать и дальше. Завтра я буду иметь новые записи. Вот тогда и посмотрим.

Расстроенный, надув губы, я вернулся к своим обычным делам. Но дела не шли. Всё валилось из рук. Загадочное явление не хотело покидать перегретые мозги. Световой шар, набирая яркость и плавно затухая, так и крутился у меня в голове. Ага, по единственной извилине… Я плюнул на всё, позвал кота и отправился на рыбалку. Ничто так не успокаивает мужика, как вид бегущей воды и мельтешение стрекоз над рекой. Ну, разве ещё, наблюдение за тем, как женщина за рулём пытается припарковаться у магазина, сдавая задним ходом…

Ловля рыбы, её обработка и копчение в конечном итоге принесли мне душевный покой и вкусный ужин. Для лучшего сна я позволил себе пятьдесят грамм снотворного. «Ночной колпак», как говорят англичане.

На следующий день, ровно в 11.15, я снова сунул нос в темноту. Зелёный огонёк питания ноутбука стал для меня светофором. Теперь я не стал просматривать запись прямо там, в подвале. Скачал файлы и побежал в свой командный пункт под трансформаторной будкой. Ноут и камеру я оставил на боевом посту – пусть пока пишут и дальше, вдруг толк из этого будет.

Та-а-к, что тут у нас? Тятя, тятя, наши сети притащили… Есть! Хорошо зацепили сети! Есть картинка! Так-так… и что там?

Теперь на записи хоть можно было рассмотреть чёртово явление более подробно. Сцена первая, занавес раскрывается, раскрывается… пошла точка! Появилось слабое световое пятно. Оно растёт, приближается, видно хорошо… Что же оно мне напоминает? Да, точно! Если вы когда-нибудь играли в «Сталкера», то наверняка видели такую дрянь в подземельях. Бюреры, что ли, летают, укрывшись этаким электрическим шаром. Сиреневый такой шар с бегающими разрядами. Только на него засмотрелся – а тебе тут же по башке прилетело каким-нибудь летучим ящиком или обрезком трубы. Ещё игрушка такая есть, плазменный шар Теслы называется, вроде. Шар, а в нём бегают такие сиреневые электрические нити. Где-то валяется у меня дома…

Между тем, огненный шар неспешно накатывался на меня на экране ноутбука. «Рыбий глаз» камеры немного искажал его форму, но это точно был шар. Да большой какой! Метра полтора в диаметре. В тире стало светло, я увидел проявившиеся из темноты столы, стулья. По стене поползли тени от расставленных штативов. Вот шар подошёл к камере… Всё же слепит он её… А достаточно медленно идёт. Как пешеход, примерно. Шар стал уходить, свечение понемногу гасло, диаметр его уменьшается, уменьшается… Потом, внезапно, темнота. Как-то резко больно. Похоже, шар наткнулся на стенку и исчез в ней. Какое-то несоответствие царапнуло мозг.

Остальные файлы ничего нового не прибавили. Всё было один в один. Из записи больше ничего не выжать. Нужно лезть вниз… Я закрыл программу, вытащил флешку, затёр кое-какие следы в ноутбуке и пошёл тащить службу дальше. Мне предстояло всё хорошенько обдумать.

Ночью, лёжа под пологом, я чесал за ухом довольно мурлыкающего кота и думал, думал… Вдруг Кошак напрягся, замер, уставившись злыми глазищами в темноту. Я обмер – кот смотрел прямо в сторону жутких подземелий. Медленно-медленно я протянул руку к тряпкам, укрывающим лежащий сбоку «Винторез». Ну, да… держу я его тут с недавнего времени. Так, на всякий пожарный. Включив ночной прицел, я выпустил мгновенно канувшего во тьму кота, а сам, пригнувшись, метнулся за яблоню.

В зеленоватом кольце прицела прошли грядки, доски какие-то, столб с колючкой… Ничего. Вдруг раздался дикий кошачий вопль. Я заледенел. Снайперка дёрнулась, и я ухитрился что-то засечь в прицеле. Немного назад, вот!

У мусорной ямы, вытянув к верху задницу со стоящим колом хвостом и опустив башку с раззявленной в угрожающем крике пастью, замер кошак. Судя по его позе, он явно собирался кого-то убить. Кого? Я мягко щёлкнул предохранителем и чуть повёл прицелом. Твою ма-а-ть! Тьфу! Напротив кота, за колючкой, подпрыгивал и шипел что-то злобное и явно матерное, давешний любопытный любитель пожрать на дармовщинку. Енот. Точнее – енотовидная собака. Вот, собака страшная, и заснуть не дал, и перебаламутил тут всех.

Плюнув на эту встречу в верхах – пусть сами разбираются – я поставил винтовку на предохранитель, выключил прицел и снова залез под полог. Сбили меня, гады, ведь крутилась какая-то мыслишка. О чём это я думал? Так и не вспомнил. Потому что заснул…

Проснулся хмурый и злой. Время шло, а подвижек в раскрытии тайны подземелий не было и не предвиделось. Что же делать? Вопрос, конечно, интересный… А что тут сделаешь? Я тяжело вздохнул. Я же военный. Правда, не прапорщик, но всё равно… Менталитет-то тот же. Трясти надо! Точнее – лезть в подвал.

Так, в 11.00, я там и оказался. Кота я с собой, естественно, не взял. Кот боялся этого гостя, хрен знает откуда, до отпадения хвоста. Я тоже боялся… Но я же не кот. Я даже не стал брать пистолет, во как!

В тир я, однако, не полез. Пока постою за камерой, и этого хватит. Время шло к началу представления, сердце стало частить. В тире я свет включать не стал, а в отсеке всё же включил. Страшно в полной темноте-то.

Есть! Вон она, точка, появилась! Да будет свет! Тёмных очков у меня не было, пришлось вырезать кусок пластика из пустой полторашки из-под пива. Приложив фильтр к глазам, я приготовился познавать тайны вселенной.

Точка уже привычно приближалась, росла в диаметре, набирала яркость. Послышался слабый треск. В тире стало совсем светло. Жара от огня не было. Ну, да… Столы-то и стулья никаких следов высокой температуры не имели. А красиво, чёрт побери! Шар, полыхая огнём, шевеля бегающими щупальцами-разрядами, и потрескивая, докатился до моей засады. Я замер… Прошёл, фф-у-у… прошёл, уходит! Я просунул голову в помещение, провожая его глазами. Затухает, темнеет… раз! И исчез. Вот оно – что-то тут не так! Уж больно резко он потух. Выждав буквально пять секунд, уже без страха, страх прошёл, я потрусил к правой торцевой стенке тира. Туда, где внезапно исчез шарик света.

Есть! Нашёл. Вот почему он так резко потух. Места ему не хватило, чтобы растаять в воздухе! На стенку он наткнулся. В свете фонаря на стене чернела дыра с чистыми, точно очерченными краями. Шар выжег себе путь на свободу.

И ушёл. Чёрт его знает куда…

Глава 11

На следующем сеансе в тире я уже сидел за столом. Нервишки, конечно, вибрировали немного, чего уж там… Но страха особого не было. А вот интерес был! Я и Кошака тащил на просмотр, но трусливая скотина затрясся, заорал и пулей покинул зал ещё до начала представления. А я просмотрел всё действо вновь.

И ещё раз.

И ещё раз. А потом пошёл спать. Вроде бы опять над объектом неслись ночные вопли Кошака, но просыпаться было лень. Чего уж там – опять он с енотом проводит встречу без галстуков. Пускай поговорят, потешатся. А у меня были новые заботы. Я планировал поставить ряд смелых, новаторских экспериментов.

Для начала мне следовало определить опасную зону при прохождении этого шара. Чтобы не попасть под его смертельное воздействие. А такое, я уверен, было. Погибли же люди…

В чуланчике, где стояли лысые мётлы, лопата для снега, висели старые халаты, и валялась прочая ветошь, я видел рулон толстой, жёсткой плёнки. Как для парников. Вот она-то мне и была нужна. Нарезал штук пятнадцать кусков два на два метра, закрепил по верху на сухом камыше для жёсткости и, намучавшись, правда, развесил эти экраны в тире. Естественно, перпендикулярно той самой опасной оси. Получилось забавно – почему-то тир стал напоминать мне госпитальную палату. Расстояние между плёночными экранами я точно не выверял, но висели они примерно через метр-метр двадцать. Или тридцать, не мерил, говорю я вам. Наконец управился, всё подготовил, перенастроил параметры видеозаписи и уселся за столом, ждать представления.

Оно прошло, как и ожидалось. Как включилась световая точка, я не видел – плёнка мешала, но потом услышал еле слышные хлопки, в воздухе почувствовался противный запах горелого пластика. Вот и ещё раз – «хлоп!» Теперь и я засёк, как вспыхнув, чуть качнулся экран из плёнки, появилось облачко дыма. Хлоп – ещё раз, хлоп, хлоп… Шар, выросший в диаметре почти до своего максимума, прожёг очередную дырку, а потом… а потом просто просочился через плёнку… и ещё раз, и ещё.

Я бросил один штатив на пол, туда, где шар впервые прошёл, не повредив экран, а сам выхватил из-под ног пустую нарзанную бутылку и засеменил за ним, прижимаясь, всё же, поближе к стене. Шар скользил через висящие плёночные экраны, не причиняя им никакого вреда. Я шёл чуть позади него, удивлённо хлопая глазами. Как ни странно, я не отставал. Но вот послышался новый хлопок, висящая плёнка украсилась здоровенной дырой с оплавленными краями, в нос полез гадкий запах сгоревшего пластика.

Я моментально поставил на пол бутылку, а сам так и шёл за постепенно уменьшающимся в диаметре шаром к торцевой стене тира. Вот шар мигнул и исчез в дыре. Я внимательно посмотрел в неё, осторожно тронул пальцем землю. Земля как земля… Холодная, влажная… Никакой выжженной дырки в ней нет. Это что же получается? На землю шар не реагирует?

Весь день, занимаясь текущими делами, перекусывая, готовя, я вновь и вновь возвращался к увиденному. Что же мне удалось установить? Думай, Афоня, думай! А пока пошли вниз, надо отметить тот участок подвала, где шар не прожигал пластиковые занавеси.

Развёл побелку, сыпанул в него розового пигмента и кистью из мочала нанёс широкие полосы параллельно оси движения шара. Что же у нас получается? Вот ось, лежит как рельс. Вот две ещё влажные полосы побелки. Они почти в центре тира, тянутся метров на семь. На что это всё похоже, а? Если ось – это рельсы, то этот семиметровый отрезок, это… платформа, а? Посадочная платформа? Смело, Афанасий, смело! Если ось принять за рельс, то идея имеет смысл. А если это не рельс – то это бред! Хотя, интересно… А что мне мешает проверить? Да ничего!

Я изучил свои простыни, замерил диаметр отверстий. Последние, самые крупные дырки, были около полутора метров. Это что же получается? Шар появляется, растёт в диаметре. В это время он смертельно опасен. Он прожигает всё на своём пути. Потом он выходит на заданные кем-то или чем-то параметры, набирает в диаметре где-то полтора метра или даже чуть больше, и теряет свою способность всё сжигать, так? Так! Вот он идёт, идёт… метров семь там будет, что ли? Примерно так… Прошёл эти семь метров – и снова становится смертельно опасен! Та-а-к… Картинка самопроизвольно сложилась в моей голове. И я увидел -

– … слабый свет маломощных лампочек, суета, стуки, смутные голоса, запах сырого бетона, заляпанные раствором сабанчики.

Молодые ребята в грязной, запачканной побелкой подменке, посмеиваясь друг над другом, затирают стены, кто-то курит, пряча бычок в кулаке. В центре, под лампочкой, трое людей в синих халатах спорят друг с другом над расстеленными на дощатом столе кальками чертежей. Обычная картинка – сдача строительного объекта к красному дню календаря. Вот он и наступает, красный день…

Внезапный крик – идущий в глубине длинного подземного помещения молодой солдат роняет ведро с раствором и, схватившись за грудь, кулём оседает на цементный пол. Ещё крик – появившийся откуда-то светящийся шар, размером с волейбольный мяч, отрывает чью-то руку. Ещё крик, ещё вопль, грохот падающих вёдер, топот ног. Паника! А шар, всё увеличиваясь и увеличиваясь в размере, продолжает сжигать попадающих ему на пути людей… Вот он накатывает на стоящих с открытыми ртами людей в халатах, проходит их – и никого там больше нет… Стройбатовцы, давясь, ломятся из помещения наружу. Стоит дикий ор и матюги. А шар всё идёт и идёт. Пока не исчезает в слабой вспышке у дальней стены…

Картинка была такой яркой и страшной, что мне стало не по себе. Я что-то засвистел, отбивая пальцами ритм по столу. Что это? А-а-а, – «Chattanooga Choo Choo», «Поезд на Чаттанугу» из старого фильма «Серенада Солнечной долины»… Поезд, значит… Или трамвай? Какой же это поезд – шар-то один. Один вагон это не поезд. Скорее трамвай. Трамвай «Желание». Слышал я что-то про этот фильм. А может и смотрел, не помню…

Хм-м… Трамвай… Значит, эта дурацкая идея насчёт посадочной платформы или остановки имеет какой-то смысл? Да или нет? А вот это и надо проверить. И я даже знаю как.

Глава 12

Перед тем как приступить к дальнейшим исследованиям, требовалось как следует обдумать полученные данные и возникшие у меня мыслишки. Но мои думы вновь вильнули куда-то не туда. Назойливо и постоянно, перескакивая из одного полушария в другое, прыгал и гремел горошиной в погремушке один единственный вопрос, на который я, как ни старался, так и не мог ни дать ответа, ни прогнать его из стриженой головы. А мысль эта была весьма простой: как это так получилось, что никто до сих пор не нашёл это помещение за пожарным щитом, а? Ведь шестьдесят лет тут охрана сидит, лазили, небось, по всем укромным местечкам, землю рыли. И никто ни сном, ни духом? А тут раз-з-з – и нате вам! Только подошёл к пожарному щиту такой вот весь из себя простой парень с котом, и вот оно – как солнце из-за туч! Не верю я что-то…

Шар этот огненный опять же… Ведь видели его, много кто видел. И те стройбатовцы, и следаки из МГБ, и учёные. Стояли же в тире штативы под кино и фотоаппаратуру, снимали, видать, изучали, так или иначе. Видеть-то всё они видели, изучали, но определить, что это такое, не получилось? Не верю! Не такие это люди были. Это были ещё те ухорезы, въедливые, упорные, умеющие мыслить и предлагать варианты. Да и учёных они, судя по всему, напрягли конкретно. Не может такого быть, что на постоянные ласковые вопросы Лаврентий Палыча: «Ну, что там у вас, товарищи? Как идёт расследование? Когда будут результаты?», эти ребята только хмыкали и пожимали плечами. Берии так не отвечали, нельзя так тогда было себя вести… А то, глядишь, и тебе самому будут всякие разные вопросы задавать. Типа – на кого ты работаешь и по чьему заданию волокитишь важнейшее государственное дело… Это ясно.

Ясно что? Ясно, что какие-то подвижки у них всё же были. И это так заинтересовало «лучшего менеджера столетия», что он быстренько порубил все тянувшиеся к этому делу и от него концы, а оставшиеся нити завязал только и исключительно на себя. И ждал… Ждал как паук в сотканной из этих нитей паутине. Ждал результата, конечного итога. А дождался пули в бункере штаба МВО… Опять бункер, просто тайны подземелий какие-то! Да-а, быстро армейцы его там на ноль помножили… Как там частушка-то звучала? «Лаврентий Палыч Берия не оправдал доверия. Осталися от Берия лишь только пух да перия». Это народ придумал. А наша замечательная творческая интеллигенция создала в своё время «Песню о маршале Берия»:

 
– Суровой чести верный рыцарь,
Народом Берия любим.
Отчизна славная гордится
Бесстрашным маршалом своим.
 
 
Припев:
 
 
Овеян славою народного доверия,
От юных лет мечтой прекрасною горя,
Хранит родной товарищ Берия
Завоеванья Октября.
 
 
Вождя заветам предан свято,
Он счастье Родины хранит.
В руке чекиста и солдата
Надёжен меч, надёжен щит.
 

Вот так-то, дорогие друзья! Как говорится – почувствуйте разницу. Да, умела эта самая творческая интеллигенция витиевато выражаться. И вылизывать определённые места у вышестоящих товарищей. За которые потом и кусала, но – тайно, шёпотом… точнее – с шипением! А народ-то гораздо проще всё сформулировал… и точнее. Ну да бог с ним, с Лаврентием Павловичем. Не о нём сейчас речь. Главное – что было тут?

А здесь, кто-то очень умный и обладающий достаточной властью, кто-то из лично преданных ему людей, тихонечко всё прикрыл, свернул и присыпал землицей. Как жёлудь, скажем так. А он возьми, да и прорости на свет! С помощью одного очень любопытного, но не очень умного человека. И кота… Да, верно! Лазили-то по этим подвалам многие, но кота вот у них, скорее всего, под рукой не было… А кот – это, скажу я вам, важнейший научный прибор и индикатор непознанного!

А вот интересно, посмотреть бы подшивки газет за тот период… Не было ли в них некрологов типа: «…внезапная смерть вырвала из наших рядов выдающегося учёного, академика, члена-корреспондента АН СССР такого-то…», а? Или не стали их всех зачищать, думали продолжить? Интересно, но не ко времени, да и интернета у меня нет.

Так, ладно! Хватит толочь воду в ступе – трясти надо! Что там у нас по плану научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ? Ага, изучение возможностей объекта (кодовое наименование «Трамвай „Желание“» – это чтобы никто не догадался!) по переносу незнамо куда предметов материальной культуры? Так чего сидим, кого ждём? Берём эти самые предметы – и вперёд!

Я набрал в пакет пустых водочных бутылок. Потом почесал затылок и выгрузил их обратно. Не дело это! Чёрт его знает, куда этот пузырь попадёт? И в чьи руки? Да ещё – пустой! Оскандалишься на весь мир такой вот посылкой! Да что мир – на всю Вселенную! Потом, лет через двадцать-тридцать, исследователи первого контакта будут врать, изворачиваться и писать, что первым в неведомые дали ушёл платиновый шар с изображением медведя и надписью: «Голосуйте за Путина!»

Окинув орлиным взором окрестности, я увидел лишь терпеливо ждавшего меня в тенёчке возле летней кухни Кошака. А может?.. Кошак насторожился, почуяв мой взгляд, вот ведь интуит рыжий, и боком-боком начал отползать в сторону огорода. Нет, посылать разумные биологические объекты пока рано… Хотя, и до них дело дойдёт. А пока – вот, яблоки вполне сгодятся. Мозгов у них нет, но – живые, ведь. И сладкие притом.

Рассовав с десяток яблок по карманам, я полез в тир. Здесь всё ещё стоял штатив с камерой и тихо дремлющий ноутбук. Пусть стоят, фиксируют ход эксперимента. Не вести же мне журнал опытов!

Я выгрузил яблоки на стол и задумался. Как поступить? Как их подать-то в этот шарик? С потолка, закреплённые за электропроводку, всё ещё свисали куски лески, на которые я крепил плёночные мишени. Взял, да привязал несколько яблок в опасной зоне, пару на посадочной площадке, а ещё штуки три – на конечном этапе прохождения шара. Развешенные таким образом, они обязательно попадут в зону действия шара. Может, и не точно по его центру, но попадут. Привязал, уселся за стол и с хрустом откусил от оставшегося красно-жёлтого яблока добрый кусман. Большому куску и рот радуется.

Ждать пришлось минут десять. Наконец, ожидаемо и знакомо, вспыхнула точка зарождающегося шарика. Я привычно поднял к глазам свой светофильтр.

Вспышка! Вторая. Шар пожирал мои яблоки, наливаясь светом и увеличиваясь в размере. Ещё бы… На таких-то кормах! А вот что бы было, если бы я этому проглоту банку тушёнки подвесил? Под потолком, освободившись от своего груза, раскачивалась и свивалась удерживающая яблоки леска. Запахло мгновенно вскипевшим сладким яблочным соком. Эксперимент шёл вперёд семимильными шагами. Докторская, считай, была у меня в кармане. Оставалось лишь запустить в неведомое Кошака, и можно покупать фрак и двигать поближе к нобелевскому комитету… Я откусил ещё один шмат яблока.

Шар, безразлично уничтоживший дары колхозных полей, набрал свой максимальный размер и въехал на платформу. Я замер. Вот шар неспешно подплыл к первому, висящему в безопасной зоне, яблоку и поглотил его. Леска напряглась и стала отклоняться вверх, к потолку. Было немного похоже на то, как водит леску судак… Леска легла без малого параллельно потолку и…

…яблоко выскочило из шара и бешеным маятником закачалось под потолком. А потом и второе… А три последних яблока шар сжёг. Вот вам и весь эксперимент, ребята! А я-то раздул жабры…

Ну что ты будешь делать! Ничего не поделаешь, это, брат, наука. Тебе наука и напоминание, что без труда… – и т. д., и т. п. Через тернии – к звёздам! И опыт, сын ошибок трудных, и гений – парадоксов друг… Так, что ли?

Вроде бы так… Пора шабашить, – больше здесь и сейчас я ничего сделать не смогу. Пора обедать. А думать будем потом.

Грустно откусив ещё один кусок от практически съеденного в ходе научных изысканий предмета материальной культуры планеты Земля, я вздохнул, утёрся и пошаркал на дневную поверхность.

За новыми яблоками.

Да! Я выпил. Ну и что? Выпил, потому что мой первый научный эксперимент с треском провалился. Каждый имеет право на маленькую слабость. Грамм примерно в пятьдесят. Но это не провал – это начало нового этапа научных экспериментов. Вот потому-то я опять сижу в этом чёртовом подполе. Сейчас я буду пробовать подавать яблоки прямо в эту шарообразную СВЧ-печку. Руками. Страшно, аж жуть. А что делать? Надо, Афоня, надо!

В общем, в 16.38, шар снова появился в тире. И я его ждал. Ждал, потея от страха и сжимая в руке пару яблок. Ждал и думал – ну как мне эти яблоки в этот самый шар засунуть? Вроде, на платформе, он мне руки не сожжёт. Это хорошо, это душу греет. А вот как всё это будет? Удержатся ли яблоки в шаре? Не вывалятся ли? Ответа не было. Ответ должен был получить я, здесь и сейчас. Поэтому я пыхтел, потел и раздувал грудь. Ибо – было просто страшно.

Однако ничего ужасного не произошло. Я выжил. И даже смог подняться наверх на трясущихся ногах. Дополз до беседки, плеснул себе холодной водки и, игнорируя вопли голодного кота, закурил.

Как это было-то? Я затянулся и прикрыл глаза, вспоминая всё в мельчайших деталях.

Вот шар оттрещал своё, успокоился и подошёл к началу платформы. Ровный, спокойный свет, неспешное, на скорости пешехода, движение. Жара, как я уже говорил, нет никакого. Но страшновато… почему-то сразу вспоминается табличка: «Не влезай! Убьёт!»

Вот я – с испариной на лбу, в руке яблоко, в прищуренных глазах отражение Александра Матросова, падающего грудью на амбразуру дота… В смысле: «А ептись оно всё конём! За Родину, за Сталина! А-а-а…» Дальше это самое «А-а-а!» тянуть было бессмысленно, надо было что-то делать. А именно – совершать поступок настоящего мужчины и офицера. И я, ничтоже сумняшився, вразвалочку подскрёбся к шару и, протянув к нему дрожащую руку, плавно и аккуратно перекатил в него своё яблоко… Яблоко не испытывало никакого страха и опасений. Оно и не знало, что участвует в таком важном, можно сказать, эпохальном, эксперименте. Оно просто кануло в светящемся шаре и уехало! Кто бы мне сказал – куда, зачем и чем сердце успокоится?

Фф-фу-у-у! Сделано! Я, как мне показалось, даже коснулся этой самой гадости, из которой сделан этот самый шар. А ничего так, не жжётся. Наоборот – прохладно и свежо, даже морозно. Ну, это мне знакомо – прыгал как-то после сауны в ледяной бассейн. Полное впечатление, что окунаешься в кипяток. Обман зрения получается. И всех остальных чуйств. Тут надо на мошонку смотреть. Если сжалась до размера горошины, значит – жидкий азот. Если наоборот, отвисла ананасом, – то ты окунулся в крутой кипяток. И никак иначе.

Наконец, я смог вдохнуть спёртый подвальный воздух полной грудью. Ф-у-у… Весь мокрый… Наверх, скорее наверх! Пляж ещё работает, пять часов вечера, самый цимес будет. Быстро-быстро, сбросить все шмотки, и в воду! Вода всё смоет… всё скроет… всё успокоит.

А волноваться будем через 24 часа. Когда на мою остановку вновь прибудет этот самый вагон трамвая «Желание».

Только вот, что он привезёт обратно, желал бы я знать?

Вопрос, однако… промблема…