Текст книги "Хождение за три неба"

Автор книги: Вн. Аверкиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 38 страниц)

– А что это, Лом?

Старший помощник протянул руку, и шар вдруг выскочил из своего трека и оказался возле нас. Он был сантиметров тридцать в диаметре, светился не очень ярко, глаз не слепил. Как мне показалось, шар вращался вокруг оси. Но могу и ошибаться.

– Знакомься, Афанасий! Это – «Скаф»!

Глава 16

Я с сомнением посмотрел на шарик. Хм-м… маленький какой… А вот интересно, что он может делать?

– «Скаф» – это скафандр, что ли, Лом? А что он вообще может делать? Уж больно он маленький… Несерьёзно он выглядит – мячик мячиком.

– Ты уж мне поверь, Афанасий, что делать он может о-очень многое! Избыточно много для тебя… Поэтому большинство функций я заблокирую. И в первую очередь – оружие, понял?!

Я надул губы и прищурил глаза.

– Больно мне надо твоё оружие! У меня гранатомёт будет, понял?! – Теперь уже я с превосходством уставился на жмота-старпома. Да нет, он не старпом! Жадная боцманюга – вот он кто!

– А что ты там надумал заблокировать? – всё-таки жаба меня душила. – И что оставляешь?

– Вот ты сказал – скафандр… Это и так, и не так одновременно. «Скаф» – это полевой комплекс для полевых исследований. То есть, не исследований поля, а для исследований в поле… Я имею в виду, что термин «полевой» тут надо…

– Да понял я, понял… Цицерон ты наш. Совсем заболтался, бедняга… Я уловил, что это полевой комплекс. Видимо – повышенной защиты, для пребывания исследователей на поверхности планеты в самых сложных условиях…

– Да! – облегчённо выдохнул Лом. – Главное ты понял правильно! Именно так – в самых сложных условиях, да ещё с возможной угрозой для жизни исследователя.

– А как же ваши научники тогда погибли? Ну, в годы войны?

– А вот этого мы и сами установить не смогли… – нахмурился Лом. – Связь они отключили, скорее всего… Чтобы им не приказали вернуться. А тел мы не нашли. Тут одно на ум приходит – самоликвидация… Есть такая функция в «Скафе»… Предусмотрена для самых крайних случаев. Как я думаю, они попали в такую ситуацию, что и уйти не смогли, и выжить не сумели… Короче – они приняли бой и все погибли. Вот и всё, что я знаю.

– Вечная память мужикам… А ты говоришь – земляне агрессивны. А они вон жизнь свою на кон поставили, Лом.

– Не будем об этом… Так вот, «Скаф» – это не транспортный шар. У него гораздо больше возможностей. Он может перемещаться по планете, защищает своего носителя, следит за его состоянием и здоровьем, держит связь, ведёт видео и аудиозапись, хранит базы данных и служит архивистом и научным консультантом. Кроме того, он является целым комплексом инструментов. У него достаточно мощный интеллект…

– А оружие какое? – перебил я Лома.

– Опять ты про оружие! Да нет у него ни пулемётов, ни пушек! Гравитацию он использует! Чтобы разбросать завалы, пробить ход, разметать или обездвижить живые объекты… Желательно – не убивая…

– Ясно всё с вами… пацифисты херовы. У тех немцев, видать, другие установки были. И что же ты мне заглушишь?

– Связь – это раз. Со мной ты с поверхности планеты не сможешь связаться, а в ином случае у тебя твой транспортник есть. Гравитационный пробойник отключу обязательно. Тебе его в руки давать нельзя, себе же хуже сделаешь. Аптечку либо отключу, либо придётся её серьёзно под тебя переделывать… Посмотрим, может и успею. А вот на перемещаемый груз я тебе другое устройство поставлю, более мощное. В походе пригодится. Большую часть научных устройств я сниму. Тебе они абсолютно не нужны. Ты ими и пользоваться не умеешь. А вот защитный купол дам более крупный, так ведь?

– Ага! Минимум на трёх человек!

– Достаточно крупный! – Лом предпочёл меня не услышать и намёка не то, чтобы не уловил, а просто отсёк. – Оставлю анализаторы агрессивных и ядовитых сред, пищевые анализаторы на местные продукты, аппаратуру локации биологических объектов. Что ещё… Ну, будешь примерять – побегаешь в лесу, полазаешь по пещерам. Там вопросы и уточнения сами и вылезут. А пока – коснись-ка его рукой!

Я смело протянул руку к шарику и тронул его холодную поверхность. И он исчез!

– Э-э… Лом, я нечаянно! Я не хотел!

– Да подожди ты… Никуда он не делся. Он на тебе. Вот, смотри! – Лом махнул рукой на возникший сбоку виртуальный мониторчик. Там появилась контурная фигурка человека, мужчины, одетого… в обтягивающее женское бельё! Боди, что ли, они его называют? Или – нет! Старинные мужские купальные костюмы представляете? Ну, полосатые такие, как у каторжников, с коротким рукавом и панталоны до колена? Джентльмены на пляже в таких красовались. Году этак в 1902–1904. Вот такая штука и светилась на фигурке.

– Этта что за кальсоны такие ты на меня напялил? Я что? В этой хрени ходить обязан? А если приспичит по-маленькому, а? Как я его снимать буду?

– Не трещи, Афанасий… Экий ты капризный мужик. Подожди, «Скаф» снимает твои характеристики… А пи-пи он сможет и утилизировать в случае необходимости…

– Нет! Не пойдёт так! Я так не хочу!

– Ну, всё. Снимаем… – шар вновь замерцал перед моими глазами в воздухе. – А ты, Афанасий, если привык ногу на столбик задирать – так и задирай себе на здоровье! «Скаф» тебе мешать не будет. Всё, давай иди к себе! У меня работы выше крыши с твоим оборудованием сейчас будет. Да! Теперь, после твоего знакомства со «Скафом», посмотри руководство по шарам. Тебе будет доступна закрытая часть – «Управление „Скафом“».

К себе в норку я вернулся в три часа ночи. Спать оставалось всего ничего.

На следующий день я провожал высоких гостей. На прощание я попросил Петровича забежать к родителям и шепнуть им, что у меня всё хорошо. Лечение идёт и уже дало свои определённые положительные результаты. Это и на самом деле было так. Я всё увереннее стоял на ногах. Даже начал самые простые, детские упражнения и тренировки. Я ведь почти на два года их забросил. Закостенело тело, надо приводить его в порядок.

Петрович обещал забежать к моим сразу по возвращению. Потом помялся и намекнул, что мне, пожалуй, надо заскочить в Город и пройти процедуру увольнения. А то эта пауза уже начинает вызывать нездоровый интерес у кадровиков. Месяц-то отгулов уже закончился. Я легко пообещал заглянуть в Город через несколько дней. Однако я соврал. Внезапно обрушившиеся на меня события вынудили меня поступить совершенно иначе…

В середине следующего дня блямкнул мой телефон. Я по нему переговоров не вёл, включал только на пару минут, чтобы просмотреть входящие сообщения. Вот и просмотрел. На экранчике светилось: «Срочно позвони мне. Мама». Мама мне так никогда не писала. Не знаю почему, но у меня сразу заледенело сердце… Я взглянул на солнце в зените и понял, что пришёл мой час. Мои вакации закончились… Через пару минут, сидя в Шарике, я уже искал крышу дачи деда. Дед был единственным в мире человеком, с кем мне надо было немедленно посоветоваться.

Дед… Дед у меня тот ещё перец. Он убийца. Нет, не так. Он убийца на государственной службе. Впрочем, если будет такой приказ, он никого не будет убивать. А скрутит и притащит на территорию СССР. Или на другую какую территорию. Или документы принесёт. Или блок управления какой-нибудь новой натовской ракеты. Вот поэтому его никогда и не приглашали в школы 9 Мая. Что он мог рассказать пионерам? Да ничего, сплошные подписки о неразглашении… Да и как его могли найти пионервожатые и прочее школьное руководство? Он даже в военкомате на учёте не состоял. У нас в Управлении он был на учёте. По очень секретному списку. Из двух-трёх человек. И фамилия у него другая. Он их столько поменял, что и сам запутался, наверное. А так, внешне, – чисто божий одуванчик. Маленький (мне по плечо), сухонький, как подросток, совершенно седой. И вечно улыбается. Ну, никак не Скорцени. Я уж не говорю про Шварценеггера в фильме «Коммандос». Хотя, и того, и другого дед бы заломал просто так, походя… Убил бы на хер, проще говоря.

Он никогда не говорил мне, где он служил. Я часто его пытал, играя его боевыми орденами в детстве. Один раз, уже работая в Конторе, я попробовал поднять по номеру на «Боевом Красном Знамени» наградное дело. Куда там! Нет никакого дела, и ордена нет. Но, я думаю, он служил там же, где и отец Кости. В каком-то страшно секретном боевом подразделении МГБ СССР. Точнее – там он начинал. А дело было так.

Летом 1952 года, когда шла Корейская война, дед, тогда ещё очень молодой и резвый оперуполномоченный особого отдела истребительного авиаполка, получил приказ во главе группы из одного инженера и двух авиатехников выехать за тридцать километров от аэродрома в район города Синыйджу, на место вынужденной посадки нашего МиГа, подбитого в воздушном бою. Нашу группу сопровождал северокорейский солдат с автоматом, немного говоривший по-русски. Ну, выехали, доехали. Технари начали копаться в самолёте, решая, стоит ли его тащить на аэродром, или проще будет снять кое-какие агрегаты и взорвать истребитель к чёртовой матери. Кореец с интересом разглядывал побитый при посадке самолёт, а дед мучился от безделья и любовался окрестностями.

Он-то и заметил первым маленькую точку в небе, вокруг которой вились светящиеся трассы крупнокалиберных зенитных пулемётов. Точка шла прямо к ним. Это был вертолёт. Совершенно справедливо рассудив, что у Корейской народной армии вертолётов нет, дед стал шустро готовиться к встрече с американцами. Отобрав у корейца автомат, дед погнал солдатика искать подмогу, чуть ли не пинками загнал техников в машину и приказал отъехать не менее чем на несколько километров и не отсвечивать, а сам, приглядев наиболее удобную площадку для посадки вертолёта, залёг в засаду.

Как оказалось, это и в самом деле были американцы. Они уже давно пытались либо захватить наш сбитый истребитель, либо хотя бы поковыряться в нём. Дело в том, что американцам было прекрасно известно, что на советских МиГ-15 были установлены английские двигатели фирмы «Роллс-Ройс». Отлично зная технические характеристики этого двигателя, американцы были сильно удивлены возросшей тяговооружённостью МиГа, его скоростью и высотностью. Они не знали, что с апреля 1951 года в наш 64-й авиакорпус, противодействующий американцам в Северной Корее, поступили новые истребители Миг-15 бис с уже нашими, советскими двигателями ВК-1. Вот тогда перед американской разведкой и была поставлена задача добыть двигатель с МиГ-15. Но как? Ведь МиГи действовали только над КНДР и, если их сбивали, падали только на территории Северной Кореи. Была нужна специальная операция.

А тут самолёт-разведчик сфотографировал лежащий на земле истребитель. На следующий день была произведена доразведка, анализ фотографий показал, что побитый истребитель представляет значительный интерес. И к нему была послана группа специалистов с охраной на вертолёте «Н-19». Всего семь человек. Вертолёт, несмотря на обстрел с земли, точно вышел на цель и приземлился. Всё же у американцев была создана прекрасно работающая спасательная служба.

Дед понаблюдал, как тараканами высыпавшие из брюха вертолёта американцы облепили наш истребитель, подождал, пока они его начали с упоением фотографировать, курочить и таскать в вертолёт части стабилизатора, лопатки турбины и выпускной патрубок двигателя, камеру сгорания и образцы боеприпасов 37-мм и 23-мм пушек, вырезанные листы алюминиевой обшивки фюзеляжа и крыла. А потом начал действовать сам. Подкравшись к кабине шелестящего лопастями винтов вертолёта, дед ножом убил пулемётчика, прикрывавшего всю эту мародёрку. Затем застрелил пилотов. А уж потом дал несколько очередей по ногам суетившихся американцев.

Так их и нашла прибывшая подмога – несколько живых, но стонущих американцев, с окровавленными бинтами на ногах, и матерящийся дед над ними. А вертолёт с мёртвым экипажем так и шумел своим двигателем, так и гнал волны по густой траве. Но вот улететь обратно, ему было уже не суждено.

/В реальном мире эта операция американцам полностью удалась/.

Неожиданным был результат всего этого побоища. На северокорейских солдат, прибывших на помощь к деду, просыпался дождь наград. Армии Северной Кореи нужны были национальные герои. А тут такой случай!

А вот деду дали по шапке за самоуправство и излишнюю лихость, и тут же, моментально и тихо, вывезли в Союз. И посадили… В особую школу, за парту. А после выпускного бала дед и начал шастать туда-сюда по всему миру, развлекаясь сам, веселя вероятного противника и получая ордена и ранения. Как там пелось в песне? «…И носило меня как осенний листок. Я менял города, я менял имена. Надышался я пылью заморских дорог…» – ну, и так далее. Дед часто эту песню напевал. Но безрадостно как-то.

А потом прошли годы, подрос его сын – мой отец. Дед, к удивлению коллег, сумел не только выжить в многочисленных и рискованных операциях, но и успел жениться и заделать наследника. Правда, он с ним сблизился толком лишь в конце шестидесятых, когда перевалил за сороковник и немного отошёл от активных дел. По крайней мере, годичных командировок уже как бы и не было… Так что с маленьким сыном он, можно сказать, опоздал повозиться. Мальчик уже вырос. Поэтому дед всю свою любовь обратил на меня. Как говорится: «Первые дети – это последние куклы. А вот внук – это первый ребёнок!»

Этому способствовало и то, что родители были ещё молодые, старательно учились, делали карьеру. А деду было забавно и интересно возиться с болванкой человека. Со мной, то есть. Он с самого детства учил меня бегать, плавать, ходить по кромке крыши сарая. Знакомил меня с оружием, учил стрелять, таскал на охоту. Заставлял делать какие-то непонятные физические упражнения, показывал приёмы рукопашного боя. Причём, не стиль «Пьяной обезьяны», а несколько совершенно конкретных приёмов. Как избавиться от захвата за горло, за руки-ноги, от захвата сзади и всё такое. А когда я подрос немного, стал более ответственным и поумнел, дед показал мне несколько связок и ударов, нацеленных на одно. На мгновенную и безусловную смерть противника. Без излишней жестокости, но и без всякой жалости. Тот, кто вздумает мне угрожать, должен умереть.

– Вот и вся философия рукопашного боя, внука! Рукопашка – дело опасное, и кончать с противником нужно одним ударом. А всё это рукомашество и дрыгоножество, да ещё сдобренное и украшенное уханьем и воплями, – это всё для синематографа. Чтобы у толстяков и хиляков разных инфаркт микарда и энурез вызвать. А вообще-то – учись метко стрелять! Я с автоматом в руках взвод каратистов разгоню запросто!

Ну, теперь понятно, почему я не пошёл в аспирантуру, а сразу согласился на скромное предложение офицера, курирующего наш ВУЗ, продолжить учёбу в одном очень специальном учебном заведении? Мне хотелось, чтобы полковники из Управления так же подтягивали животы при разговоре со мной, как они делали это при редких визитах моего деда к нам в Контору в особо значимые праздничные даты.

Ну, хватит об этом, пожалуй. А то я вам много чего наболтать успел. Вот возьмут и годиков на пять вам выезд-то и закроют! Будете отдыхать там же, где и наш президент. В Сочи на горных лыжах будете кататься. Прямо по пляжу…

А вон и дед. Копается себе в крыжовнике и горя не знает. Сейчас я его обрадую. Дверь на дачу была приоткрыта, и я сиганул в прохладный сумрак прямо из Шарика. Навряд ли за дедом наблюдали, но – бережёного бог бережёт. Пройдя к окну во двор, я постучал по стеклу, поймал спокойный взгляд деда и приготовился ждать. Он подошёл через пару минут, вытирая вымытые руки вафельным полотенцем.

– Здорово, внука! Ну, и что с тобой происходит? Что случилось? Докладывай! – задавая мне вопросы, дед неспешно, но споро выставил на стол маленький графинчик его любимой наливки, крупные жёлтые абрикосы и груши на большой керамической тарелке и начал расставлять чайные чашки.

– Со мной пока ничего, дед… А вот с мамой что-то случилось… Где отец?

– А отец в Москву уехал на пару дней. Вызвал его какой-то знакомец. Археолог, что ли. А с мамой что? Вчера только по телефону разговаривали, всё вроде нормально было.

– Вот оно что… В Москву, значит, вызвали неожиданно… Дед, я думаю, что маму похитили.

Дед медленно закрыл графин только что снятой стеклянной пробкой и отставил его на край стола. Он ещё улыбался, но глаза стали строгими. Присев на скрипнувший венский стул, он спокойно сказал: «Давай, рассказывай всё»! И я начал говорить.

Уложился я довольно быстро, рассказал всё сжато, но точно, без купюр. В таких делах умолчаний быть не должно. Дед молча слушал, не перебивал меня вопросами. Потом вышел в комнату и пару раз кому-то позвонил по городскому телефону.

– Разведку заслал, – увидев мой вопрошающий взгляд, объяснил дед. – В вашем доме один старикан знакомый живёт. Вот я и попросил его пошуршать там возле дома. И ещё одному деду. У него внук у Лиды учится.

Он помолчал.

– Значит, с инопланетянами связался? Шар-то покажешь?

Я кивнул. Мы прошли в большую комнату, и я вызвал Шарика. Дед спокойно обошёл его, а потом также спокойно залез в шар за мной. Пару раз подпрыгнув на прозрачном сиденье, дед осмотрел шар изнутри и потянул меня наружу.

– А мы один раз в Сибири за тарелкой целый месяц гонялись. Не поймали тогда. Не ваша будет? Нет? Ну, ладно… Теперь о деле… Если все эти дела твой генерал-майор крутит… ну, Слизень твой, то вреда Лиде они не причинят. Им ты нужен. Причём, не озлобленный, потенциально готовый к сотрудничеству… И местные кадры они привлекать никак не смогут. Если и будут здесь опираться на кого, ну – охрана там, силовая поддержка, – то только на прикормленный криминал. Это ясно. И людей Слизня тут не взвод. Скорее всего – это тот его порученец-майор. Первым делом надо найти место, где они держат Лиду. Есть предложения?

– Да, деда, есть. Я оставлю над городом шары-клоны, чтобы они засекли мамин телефон, а сам мотнусь в Южную Осетию. И оттуда позвоню на её номер. Скажу, что приеду завтра вечером…

– А брать мы их будем сразу после установления места их схрона! – жёстко сказал дед. – Дадим полчасика, чтобы они доложили начальству, расслабились от успеха, бдительность потеряли, и будем брать. Причём – миндальничать не станем. Этих гадов нужно вырывать с корнем. Ты как? Готов их… класть в холодную?

Я молча кивнул. Я был готов на всё. Слизень начал войну – войну он и получит. А на войне все средства хороши.

Тут зазвонил городской телефон. Дед поднял трубку, похмыкал, задал два вопроса и повернулся ко мне.

– Лида должна была поехать во второй корпус университета, на лекцию. Не доехала. Институтские не знают где она. Вот так вот, внука… Готов? Действуй! Я тут пока соберусь немножко, поскребу по сусекам…

Я вернулся к Шарику, поставил ему задачу по отслеживанию телефона мамы и перелетел на Кавказ. Собственно, где мне выходить на связь – для меня было безразлично. Поэтому я мотнулся к Цхинвалу. Уж там сеть связи наверняка должна быть. Глядя на город с высоты горы, я набрал знакомый номер. На третьем гудке мне ответили.

– Добрый день, Афанасий Кириллович! Мы с вами встречались однажды. Вечером, в степи…

– Я узнал тебя, майор…

– А вот имён не надо! И что же вы так невежливо – на «ты», пренебрежительно так, а? Всё же я старше вас годами, да и званием. Называйте меня…

– Амбал я буду тебя называть. Так у нас в Городе называли грузчиков-персов и азербайджанцев. А насчёт твоей фамилии – ты прав. Не буду я её пачкать. Как говорится, в семье не без урода.

В ответ раздался лишь жизнерадостный смех. Майора Амбарцумова сегодня ничего не брало! Он чувствовал себя победителем, заставившим маленькую хромую ящерку по имени Афанасий выползти из-под скал Южной Осетии на солнышко. А скоро он ей оборвёт хвост… Интересно, засекли они уже, откуда я говорю? Нужно потянуть время. Хотя, возможности у Слизня огромные…

– Что с мамой, Амбал?

– Ваша мама жива и здорова…

– Дай ей трубку!

– Не могу! – голос майора сочился радостью. – Она спит. Очень перенервничала, расстроилась, кричала даже. Пришлось ввести ей успокоительное…

У меня аж багровая пелена заклубилась перед глазами. Всё, майор! Ты не жилец… Ты первый поднял руку на моих близких. На мою маму поднял! Такое не прощается.

– Запомни, Амбал, я тебя найду. Ты предал всё. Ты нарушил Присягу, кодекс офицерской чести. Ты нарушил все законы, писанные и не писанные. Я объявляю тебя вне закона, майор. Ты знаешь, что это значит?

Майор вновь захохотал. Он знал, что это значит. Но он правильно оценивал свои возможности, видел инвалида Никитина и нисколечко его не боялся.

– А когда вы меня найдёте, Афанасий Кириллович? Нам бы действительно нужно быстренько встретиться. И кое-что обсудить бы, а? Да и маме вашей дома будет лучше. Когда вас ждать в Городе, Афанасий Кириллович?

– Я выезжаю прямо сейчас… В Городе буду завтра вечером. И если с мамой…

– Погодите, Афанасий Кириллович! У вас есть доступ к интернету по телефону?

Доступ у меня был. Но под рукой был ещё и Шарик.

– Есть.

– Зайдите на «You Tube», взгляните на чудесный ролик «Мама устала». Только что специально для вас выложил. Оцените моё режиссёрское и операторское мастерство. Будете подъезжать к Городу – звоните! Я скажу куда подъехать. До новых встреч!

И майор прервал связь. Значит, моё местонахождение уже установлено. Сейчас они будут просчитывать – а не обманул ли я их со сроком возвращения. Будут считать, сколько времени мне нужно на самолёт, поезд, автомашину. Про скорость Шарика они не знают.

Я залез в шарик и вызвал монитор. Быстро вызвал «You Tube», нашёл ролик. В большом кресле у открытого окна спала моя мама. Объектив специально показал дышащую грудь. На коленях у мамы лежала и мурлыкала кошка. Чуть колыхалась лёгкая занавеска, на подоконнике стояли цветы. Картинка была мирной и спокойной. Индикатор времени показывал, что запись сделана чуть более пяти минут назад.

Я вздохнул. Мама… Потом вылез и снова просмотрел ролик на экранчике телефона. Нужно было показать приглядывающим за мной людям, что я ещё здесь, в Южной Осетии. Ну, а теперь – пора! Я взглянул на часы. Было 14.53.

Поехали.