Текст книги "Наши танки дойдут до Ла-Манша!"

Автор книги: Владислав Морозов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Разумеется, теперь всем кубинцам, от Фиделя до последнего крестьянина, стало понятно, что в этот раз всё пошло более чем всерьёз.

А вот пилоты 1-го корабельного штурмового авиаполка ВВС СФ и сопровождавшие их инженеры и техники во время ядерного удара ВВС США по Кубе оказались в роли пассивных зрителей.

Семь модернизированных сине-зелёных «Як-38М» и один двухместный «Як-39У» мирно стояли под маскировочными сетями на участке шоссе в районе юго-западнее Артемиса. В окружённых плантациями сахарного тростника тропических зарослях возле развилки дорог кубинскими сапёрами были заранее насыпаны земляные обваловки и выложены из металлических пластин и полос площадки временных стоянок.

Теоретически «Яки» могли взлетать вертикально и прямо с этих стоянок, но приданные эскадрилье спецы тонко намекнули, что при этаком окаянстве металлического покрытия хватит, от силы, на пяток взлётов-посадок и лучше всё-таки взлетать с шоссе, покрытие которого более надёжно.

Кроме собственно «Яков» среди пальм, кустов и окружающего шоссе сахарного тростника были замаскированы пара бортовых «ЗИЛ-131», КУНГ и АПА на том же шасси и два ТЗ на базе Уралов. Чуть дальше по всей округе были рассредоточены обширные запасы авиационного керосина в бочках и кое-какой боезапас.

Расставленные по импровизированным капонирам «Яки-38» были передислоцированы в это, весьма тихое, место из Сан-Антонио позавчера. Командиром стихийно организованной эскадрильи 1-го КШАП был назначен майор Булкин, в подчинении у которого находились капитан Сухорябов, старшие лейтенанты Касаткин, Кобцев, Горохов, Осипов, Чадак и Плетюхин. Кроме них здесь находились десять советских техников во главе с капитаном Шимориным, пятеро связистов, переводчик с испанского и на испанский лейтенант Пеледуй и два инженера (лётчики до сих пор так толком и не поняли заводские были эти инженеры, или, к примеру, из НИИ ВВС или ЛИИ имени Громова) – Шaпиро и Коромыслов. Инженеры, даже переодетые, как и все здесь, в оливковую форму РВС Кубы, всё равно выглядели насквозь гражданскими людьми, чем дополнительно раздражали Булкина. Он и его лётчики даже толком не отличали инженеров друг от друга. Несколько упрощал задачу лишь тот факт, что инженер Шапиро носил очки, а Коромыслов – нет.

Не считая советских спецов, здесь находилось несколько сносно понимавших по-русски кубинских техников, несколько шоферов и взвод автоматчиков при двух БРДМ-2, бдительно охранявших импровизированный аэродром.

Баки «Яков» были заполнены под пробки, а на пилонах всех восьми самолётов (включая «Як-38У») было подвешено по две УР ближнего действия Р-60 и по два пушечных контейнера УПК-23-250. Но ни майор Булкин, ни его лётчики до этого ни разу не участвовали в настоящих боевых действиях. Нет, то есть они, конечно, считались опытными пилотами и где-то даже «морскими волками», поскольку уже успели по одному-два раза сходить на так называемые «Боевые Службы» в составе бортовых авиагрупп ТАВКР «Киев» и «Минск», в подтверждение чего летуны гордо носили на парадных кителях значки «За дальний поход». Однако Булкин не был дурачком и понимал, что любые полёты с корабельной палубы (пусть даже с облётом кораблей вероятного противника или с учебным перехватом разведывательных самолётов и вертолётов супостата) в мирное время и настоящая война – это вовсе не одно и то же.

Тем более, что в 1-м КШАП СФ вне боевых служб (т.е. когда пилоты находились на базе) боевое применение вообще привыкли отрабатывать на «Миг-21», сберегая ресурс крайне капризных «СВВП». Вообще-то эти «Як-38М» попали на Кубу для испытания новых двигателей в условиях тропиков. На предсерийных «Як-38», во время самых первых боевых служб у берегов Анголы или в Индийском океане, двигатели вообще категорически отказывались запускаться, из-за чего конструкторам и инженерам приходилось напрягать весь свой интеллект и изобретать всяческие «комбинации из трёх пальцев». Потом несколько «Як-38» вроде бы обкатали в Афганистане (до лётчиков сведения об этом доходили в основном в виде слухов о том, что и в тамошних горах «Як-38» проявил себя как полное г.…), после чего двигатели и сам самолёт слегка доработали.

Булкин со своими орлами первыми облетали новинку и констатировали – да, двигатель «Як-38М» стал значительно лучше запускаться и работать в условиях тропической жары, но в остальном назвать его боевым самолётом язык по-прежнему не поворачивался. Сей аппарат по-прежнему имел минимальный набор вооружения и прицельного оборудования, а прожорливость двигателей и, соответственно, продолжительность его полёта остались на уровне предшественника. В стиле – взлетел с палубы гордо пенящего океанскую волну авианесущего крейсера, сделал пару-тройку кругов далеко не самого максимального радиуса над эскадрой, глядь на приборы – а остаток керосина в баках минимальный, и уже пора идти на посадку.

Штурмовиком «Як-38» был хреновым (а истребителем – вообще никаким), по всем статьям, кроме, разумеется, своего палубного базирования уступая древним «Миг-17». Но, как постоянно вдалбливали пилотам 1-го КШАП, да и не только им: – Товарищи, вам оказано высокое доверие, это первый советский СВВП и вдобавок это единственное, что сейчас есть у палубной авиации нашего флота, кроме вертолётов!

Первыми быть, конечно, почётно, но коли уж ты считаешься боевым морским лётчиком, то и самолёт у тебя должен быть соответствующий, а не «Як– 38». Солидные седовласые адмиралы это вполне осознавали и неизменно успокаивали лётчиков – дескать, через годик-другой-третий, ребятушки, наша авиапромышленность выдаст-таки для нужд флота новый СВВП, надёжный, мощный и, что самое главное – сверхзвуковой.

В эти обещания Булкин и его подчинённые верили слабо, особенно близко ознакомившись с модернизированным «Як-38М». Майор Булкин здраво предполагал, что во времена товарища Сталина усатый генералиссимус просто собрал бы в Кремле или на ближней даче конструкторов, ткнул пальцем в чертёж «Харриера» и приказал – сделайте такой же! И ведь сделали бы, как было с тем же «Ту-4».

Но сейчас кроме флота существовали ещё такие заказчики, как ВВС с ПВО, работа на нужды которых полностью загружала и промышленность, и все КБ. Тем более что при прямом воспроизведении того же «Харриера» надо было неизбежно копировать и его мощный и сложный двигатель «Роллс-Ройс» «Пегасус», а делать это в авиапромышленности СССР никто не хотел (и так перспективных тем в Двигателестроении выше крыши на десять лет вперёд, дураков нет). К тому же сами представители Яковлевского ОКБ неизменно утверждали, что они дали советскому флоту «лучший в мире» СВВП, а при упоминании «Харриера» плевались, обзывая английский самолёт нехорошими словами, вроде «недоразумения» или «тупиковой ветви». Имели ли под собой хоть какую-то реальную основу эти утверждения, Булкин не знал, но зато он регулярно почитывал популярную авиационную литературу и знал, что англичане уже поставили на «Харриер» бортовую РЛС, превратив его в «Си Харриер», способный худо-бедно вести воздушный бой (к тому же «Харриеры» и «Си Харриеры» англичан вот только что воевали на Фолклендах).

А вот как он сам и его подчинённые будут вести воздушный бой на «Як-38М», майор Булкин представлял крайне слабо. Ведь все они в лучшем случае тренировались в стрельбе по наземным целям или буксируемым бурунным мишеням. Конечно, в руководствах по тактике писали, что «Як-38» теоретически способен перехватывать базовые патрульные самолёты, самолёты ДРЛО и палубные вертолёты «вероятного противника», но сейчас им предстояло противостоять совершенно другому противнику...

В общем, вчера вечером, после окончательного доклада о завершении передислокации эскадрильи на «полевой аэродром» и принятии боевой готовности, командование ГСВК категорически приказало Булкину ждать.

И они сидели здесь уже вторые сутки, матеря последними словами эту самую передислокацию на «полевую площадку», где приходилось спать в наскоро поставленных палатках, отгоняя крупную местную мошкару и москитов, какать и писать в свежеотрытую яму, умываться у прицепа-автоцистерны и жрать консервы из сухпайков. На этом фоне Сан-Антонио, как авиабаза, хоть и построенная в далёкие 1950-е годы, но всё-таки американцами, казалась лётчикам прямо-таки раем. Поскольку элементарные удобства, вроде «нумеров» с койками, душа и столовой, там имелись. Правда, если в палатках лётчикам не давали спать песчаные блохи и москиты, то в Сан-Антонио тем же самым занимались неистребимые постельные клопы....

В эту ночь лётчики пытались в очередной раз нормально заснуть в этих клятых палаточно-полевых условиях, ровно до того момента, пока на рассвете их не разбудили первые, очень далёкие взрывы, сначала от зенитных ракет и «Томагавков», а потом и от авиабомб. Непосредственно над ними никто пока не летал, но в стороне, ближе к авиабазе Сан-Антонио, в небе вытягивались десятки бледных инверсионных следов, а потом там начали вспучиваться крупные сизые облака и яркие вспышки разрывов, явно от выпущенных по воздушным целям ЗРК. Наблюдалось минимум два попадания по самолётам, но на таком расстоянии не было толку даже от полевого бинокля, и рассмотреть подробности Булкину не удалось.

Разбуженные стрельбой пилоты «Яков» сноровисто повыскакивали из палаток и поспешили умыться и экипироваться. После этого, по логике, следовало начинать подготовку к возможным боевым вылетам. Однако на запрос Булкина «Первый», то есть штаб ГСВК, ответил по рации привычным: «Ждать! Соблюдать радиомолчание! Не включать радиооборудование без крайней необходимости! Возможны ядерные удары!»

И они ждали, с невесёлыми думами слушая гул отдалённой пальбы. Прислушиваясь к далёким взрывам, гулу самолётов и суматошной пальбе автоматических зениток, летуны помаленьку потели в своих полётных комбинезонах и всё больше раздражались и нервничали, поскольку нет ничего хуже, чем ждать, пока вражеская авиабомба или ракета попадёт тебе в голову или в зад. Сохранял спокойствие только командир авиатехников капитан Шиморин, которого звали как одного лермонтовского героя – Максим Максимыч. Он был человеком бывалым и явно понимал толк в стрельбе, поскольку был при вертолёте «Ка-25» на борту БПК «Удалой» летом 1977-го, когда большие десантные корабли «Крымский комсомолец» и «50 лет шефства ВЛКСМ» эвакуировали из Могадишо и Берберы полторы тысячи советских специалистов вместе с семьями. А уж там-то худо-бедно да постреляли...

Сейчас Шиморин, в отличие от остальных, особо не психовал, а никуда не торопясь, ставил на примусе чайник, время от времени поглядывая на горизонт.

– Командир, – спросил Булкина старлей Горохов, который, похоже, нервничал больше всех и мерял шагами обочину шоссе, словно невидимое шило в пятой точке не давало ему сидеть и сохранять видимость спокойствия, как и остальным. – Как вы полагаете, можно ли вот эту ситуацию, когда невдалеке летает чужая авиация и идёт сплошная пальба, считать за боевую обстановку?

– В той же мере, в какой гражданином Непала можно считать того, кто был зачат непальцем и непалкой, товарищ старший лейтенант, – в тон ему ответил Булкин и добавил: – Витя, ради бога сядьте и не маячьте у меня перед глазами! Без вас тошно! Откуда я знаю, что у нас тут сегодня считается войной, а что нет?

Внутренние ощущения у Булкина были самые поганые, и чувствовал он себя сейчас примерно, как пилоты «Ишаков» и «Чаек» ВВС РККА ранним утром 22 июня 1941 года при виде надвигающихся воздушных армад Геринга. Поразительно, но его подчинённые в этот момент думали о том же самом. Усугублял подавленное настроение окружающий пейзаж.

Как всякий русский человек, Василий Булкин любил сахар разве что в виде песка или рафинада, ну, или, в крайнем случае, колотого кускового. А среди зарослей этих окружающих дорогу и самолётные капониры зарослей вытянутых в два человеческих роста, чем-то похожих на бамбук, палок, увенчанных длиннющими, напоминающими осоку листьями, ему, как городскому (да к тому же прожившему несколько последних лет не где-нибудь, а в стольном городе Североморске) жителю было несколько неуютно, поскольку уже в двадцати шагах было ни хрена не видно. Маскировку сахарный тростник, конечно, давал хорошую, возможно, даже слишком. Но по этим зарослям к ним вполне могли добраться какие-нибудь диверсанты, имеющие задачу уничтожить самолёты. Ведь если имеют место авианалёты, может случиться и вражеский воздушный десант, от которого имеющееся кубинское пехотное прикрытие может и не отбиться....

В общем, где-то вдалеке продолжали рваться бомбы и ракеты и, видимо, погибали люди, а здесь, на шоссе, по-прежнему царила атмосфера нервного ничегонеделания.

От тягостных раздумий Булкина оторвал голос высунувшегося из открытой двери КУНГа радиста, сержанта со странной фамилией Тлерат, который что есть мочи заорал:

– Товарищ майор, вас на связь! Срочно!

Булкин кинулся к зелёному фургону радиостанции, а через минуту выскочил из КУНГа как ошпаренный, с воплем:

– Всем укрыться! Выключить всё электрооборудование! Атом! Атом, мать вашу так!

Лётчики и надевавшие на бегу покрытые камуфляжными чехлами стальные каски техники немедленно метнулись по свежеотрытым щелям. Прежде чем укрыться самому, Булкин приказал переводчику Пеледую передать эту команду кубинцам. Через минуту переводчик вернулся и укрылся в окопе, а вот среди кубинцев особой суеты почему-то не наблюдалось. Похоже, они в подобные предупреждения не очень-то верили...

Лёжа в окопчике, Булкин как-то, между прочим, вспомнил, что в одном из грузовиков вообще-то лежат выданные загодя на всю его команду, но так и не распакованные ОЗК и противогазы. Но распечатывать их сейчас было уже поздно. К тому же «Первый» не уточнил, куда именно будут сбрасывать ядерные бомбы (в штабе ГСВК этого в тот момент и сами не знали), и Булкину оставалось понимать это предупреждение, как угодно, поскольку атомный боеприпас мог упасть и прямо им на голову, и на Гавану, и вообще куда-нибудь вне прямой видимости, на другом конце острова.

В общем, мыслей в голове у майора Булкина было предостаточно, но додумать ни одну из них он не успел, поскольку минут через десять где-то за горизонтом глухо гахнуло. Земля вместе с росшим на ней сахарным тростником и полотном шоссе, мелко затряслась, над зарослями заметались и заорали, словно от нестерпимого ужаса, поднятые взрывом с мест мелкие птицы. И без того солнечное летнее утро озарилось яркой вспышкой, словно над Карибским морем вдруг встало второе солнце. Потом с лёгким гулом и шелестом над тростниковыми полями, пальмами и замаскированными самолётными стоянками прошла волна горячего воздуха, словно очень сильный ветер подул ни с того ни с сего.

Все лежали, зарывшись носами в землю, справедливо ожидая чего-то страшного – сплошной стены огня, которая докатится до них следом за ударной волной, вырывающей деревья с корнем пылевой бури и прочих пакостей. Но ничего подобного почему-то не было.

Полежав ещё минут пять, Булкин, а следом за ним и все его подчинённые разом вскочили на ноги.

Единственное, что они сразу же увидели невооружённым глазом – оседающие у самой линии горизонта, не менее чем километрах в сорока от них и совсем нестрашные с такого расстояния светло-серые до полупрозрачности атомные грибы. Две штуки.

Повисла закономерная тягостная пауза, которую нарушил технический капитан Шиморин.

– Никак Сан-Антонио накрылась?! – констатировал он, ткнув пальцем в сторону ближнего атомного гриба. Было видно, как там, у горизонта, быстро разгорается большой пожар – столбы дыма поднимались до неба.

– Ну ни фига ж себе... – сказал капитан Сухорябов и тут же замолчал. Видимо, он думал о том же, о чём и все остальные лётчики и техники. А они помнили, что Сан-Антонио – это большая авиабаза. Была... И там было немало народу и много разнообразной авиатехники, а кроме того, у всех перебазированных сюда военнослужащих 1-го КШАП там остались чемоданы, большинство носильных вещей и ещё много чего. И верить в то, что авиабаза разом испарилась или сгорела дотла, никому упорно не хотелось. Не вмещалось осознание этого Факта в человеческие мозги...

– Командир, что делаем? – спросил Шиморин.

– Ясный перец – ждём, – ответил Булкин и добавил, вроде бы ни к кому, специально не обращаясь: – Хорошо, что хоть предупредили заранее...

И в этот момент он словно что-то вспомнил и заорал радистам:

– А ну все по местам! И давайте мне связь с «Первым»! Немедленно!

После чего сам кинулся к КУНГу, опережая связистов.

Через минуту он уже был в эфире, и пока связисты регулировали настройку, он отчётливо слышал в наушниках сквозь треск помех истерические команды и крики о помощи на испанском (в котором он, естественно, понимал через пень-колоду), перемежаемые, похоже, сообщениями местной гражданской обороны. А потом радисты наконец нашли нужную волну и вызвали штаб ГСВК.

– «Пятьдесят седьмой», – обратился «Первый» к Булкину очень деловым тоном. – Как там у вас обстановка? Потери есть? Применение оружия массового поражения действительно имело место! Пострадала авиабаза Сан-Антонио!

– Да мы сами всё видели, товарищ «Первый». У нас потерь нет. Какие будут дальнейшие приказания?

– Немедленно подготовиться к боевому вылету всем наличным составом эскадрильи и ждать в режиме дежурства, в кабинах! Задача будет поставлена непосредственно перед взлётом! И помните, что это уже не учения!

– Спасибо, это я уже понял, – ответил Булкин и добавил: – Есть, товарищ «Первый»! Выполняю!

Это был тот самый момент, когда к Кубе, сразу после двух ядерных взрывов, уже подходила вторая волна атакующих американских самолётов. Пока самолёты первой волны перезаряжали оружие, подвешивали новые бомбы и заправлялись, американское командование подняло в воздух полтораста самолётов корпуса Морской Пехоты, ВМС и Нацгвардии, которые имели главную задачу – добить оставшуюся кубинскую ПВО и военные объекты на западном побережье острова, в частности стоянки немногих ещё уцелевших ракетных катеров и сторожевых кораблей кубинского ВМФ в районе Матансаса, Карденаса, Кэвитаса и Пуэрто-Манати. На эту миссию были отправлены не самые современные и мощные самолёты – А-4, АѴ-8А и А-7. Поскольку сильного сопротивления не ожидалось, истребительный эскорт был минимальным и состоял в основном из «Фантомов». В данном случае американские штабисты верно угадали главный момент – поднимать на перехват кубинцам в этот момент действительно было почти некого, за исключением нескольких отдельных пар и звеньев «Миг-23МФ», «Миг-21» и «Миг-17», а также восьмёрки «Як-38».

А на стоянках «Яков» 1-го КШАП сразу же пошла работа. С «Як-38» снимали маскировочные сетки, цепляли их с помощью водила к двум «ЗИЛ-131» и по два выволакивали из импровизированных капониров на шоссе. Пилоты надевали шлемы и занимали свои места в кабинах.

Майор Булкин разместился в передней кабине двухместного «Як-38У» с жёлтым бортовым номером «57». Этот борт был закреплён за ним, как за командиром. К тому же вертикально взлетающий «Як» относился к числу самолётов, «спарки» которых несли абсолютно такое же вооружение, как и одноместные машины. Тем более, что лишних самолётов у них сегодня не было.

Когда все летуны наконец разместились по самолётам, Булкин приказал связистам вывести канал связи с «Первым» непосредственно на его самолёт.

– «Первый», я «Пятьдесят Седьмой», – передал Булкин в эфир. – Мы в полной боевой готовности! Как слышите?

В наушниках с минуту хекало и трещало, а потом далёкий голос «Первого» сказал наконец:

– «Пятьдесят Седьмой», вас слышу! Приказываю немедленно взлетать. С северо-запада на высоте полторы-две тысячи метров в вашем направлении со стороны Флоридского пролива подходит около двадцати воздушных целей. Перехватить и уничтожить максимально возможное число целей! Как поняли?

– Так точно! Вас понял! Взлетаю! – передал начальству Булкин.

После этого он переключил волну и повторил боевую задачу своим орлам, добавив:

– Первыми взлетают Сухорябов, Касаткин, Кобцев и Чадак. За ними я, Горохов, Осипов и Плетюхин. Первое звено атакует, мы прикрываем! Далее действуем по обстановке!

И добавил, уже закрывая крышку фонаря:

– Запуск!

Техники привычными движениями закрывали колпаки кабин «Яков» и убирали стремянки. Потом один за другим заревели подъёмные РД-38.

В облаках поднявшейся пыли и летевших в разные стороны тростниковых листьев оба звена сине-зелёных «Як-38М» с советскими военно-морскими флагами на бортах почти вертикально поднялись над шоссе и тропической зеленью.

Включились подъёмно-маршевые двигатели Р-28-300, и «Яки» перешли в режим горизонтального полёта, убрали шасси и, набирая скорость, пошли на северо-запад, как раз в ту сторону, где над местами недавних ядерных взрывов всё больше расползались по земле пожары и прибавлялось поднимавшегося к небу дыма.

В голове у Булкина почему-то звучала мелодия старой песни про то, как в последний раз на смертный бой летит стальная эскадрилья. Обещал ли быть предстоящий бой последним, лётчики ещё не знали, хотя и понимали, что вооружение и прицелы на их «Яках» весьма не ахти, но что есть, то есть. В конце концов, на войне и простое везение много значит...

Под самолётами мелькали знакомые ещё по довоенным испытательным полётам тростниковые поля и пальмовые рощи, в одном месте на шоссе Булкин даже разглядел ехавший куда-то оранжевый колёсный трактор с открытой кабиной и прицепом, чей водила в широкополой соломенной шляпе удивлённо пялился на пролетающие над его головой самолёты, но даже и не подумал остановиться. Похоже, ещё не до всех кубинцев дошёл глубокий и страшный смысл происходящего.

– «Пятьдесят седьмой», я «Ноль шестой»! – передал в эфир, возглавлявший первое звено (радио-позывные пилотов эскадрильи соответствовали бортовым номерам самолётов) Сухорябов минут через десять полёта. – Вижу противника!

И точно, буквально через пару минут что-то мелькнуло на фоне дымов впереди, на встречно-пересекающихся курсах.

Вслед за этим первое звено выпустило по противнику сразу четыре ракеты «Р-60». И, прежде чем Булкин успел открыть рот и что-либо скомандовать, две красно-чёрные, вспухшие в небе вспышки возвестили о том, что боеприпасы были потрачены недаром и счёт воздушных побед советских СВВП сегодня наконец-то открыт впервые в истории.

Далее Булкин увидел, как сближающийся с ними противник расходится в стороны, уходя на виражи. В ответ майор, а за ним и всё второе звено тоже легло в разворот, намереваясь тактически грамотно выйти врагу в хвост.

По иронии судьбы противниками «Як-38М» сегодня оказались «Харриеры» AV-8A эскадрильи VMFA-542 корпуса Морской Пехоты США. Эта эскадрилья вообще-то относилась к Тихоокеанскому флоту США, но, поскольку, по состоянию на начало войны, большинство её людей и техники ещё оставалось на берегу, часть перебросили из калифорнийского Бьюфорта во флоридский Джексонвилл, специально для операции против Кубы, как и многие другие, подвернувшиеся под руку части. В первом за всю историю мировой авиации бою между СВВП участвовало восемнадцать «Харриеров», но, за вычетом двух сбитых, теперь их осталось шестнадцать.

Кроме двух 30-мм пушек и пары ПТБ все AV-8A несли на пилонах по две кассетные бомбы, а их главной целью были зенитные позиции и казармы РВС Кубы, а также общественные здания в Гуира-де-Мелена, городке, который до этого ещё не подвергался воздушным атакам. Только два «Харриера», выполнявших функции прикрытия, несли вместо бомб по две УР AIM-9 «Сайдвиндер», но, по иронии судьбы, один из них оказался в числе двух сбитых первыми машин. Сейчас ракеты «воздух-воздух» оставались только на машине комеска, майора Дона Тэппи.

Едва обнаружив воздушного противника, американский майор приказал своим пилотам срочно избавиться от бомб и уходить на базу. Всем, кроме двух звеньев. Тэппи уже успел заметить, что самолётов противника мало (примерно вдвое меньше, чем их), и имел горячее желание сквитать счёт. Правда, запаса горючего для воздушного боя, даже с учётом ПТБ, хватало от силы на пятнадцать минут. По окончании этого времени морпехам следовало убираться отсюда, поскольку при ином раскладе дотянуть до Флориды было уже проблематично.

Советские лётчики заметили, как все «Харриеры» сбрасывают бомбы куда попало (среди мелькавшей внизу тропической зелени ни к селу ни к городу вспухали облака многочисленных разрывов), после чего половина американских машин развернулась и стала уходить на северо-запад. По идее, после осознания этого факта главную боевую задачу можно было считать выполненной, но реально всё только начиналось.

При этом воздушный бой и взаимодействие в составе пар и звеньев пилотами «Як-38М» совершенно не были отработаны на предвоенных учениях, ибо считалось, что штурмовикам, да ещё и морским, это на войне совсем не понадобится.

И уже минуты через три майор Булкин с ужасом увидел, как их вполне стройное в начале боя построение, вопреки отданному перед взлётом приказу, непоправимо рассыпается на отдельные машины и пары, начавшие «гонки с преследованием». Только его собственный ведомый, «Девятка» – старлей Осипов, продолжал послушно прикрывать хвост командира.

– Куда, мать вашу так?!! – только и успел сказать в эфир Булкин, не обращаясь ни к кому в отдельности. Ответом ему был только мат и скрежет зубов – его подчинённых обуял неизбежный в любом воздушном бою охотничий азарт.

Справа от пары Булкина сразу два тонких, синих «Як-38М» (судя по номерам, это были Сухорябов и Чадак) погнались за одним камуфлированным серо-зелёным AV-8A. Не прошло и минуты, как они влепили в противника сразу три ракеты P-60. Одна из них ушла «в молоко», вторая взорвалась слишком далеко за хвостом энергично маневрирующего американца, но и оставшейся третьей вполне хватило. Высота была небольшая, и поражённая УР американская машина рухнула на землю целым облаком обломков (пилот просто не успел катапультироваться), но в ту же секунду на хвосте у пары Сухорябова возник ещё один широкий, серо-зелёный «Харриер» с нарисованной на киле жёлтой «зубчаткой» (это был отличительный знак эскадрильи VMFA-542), прошивший из двух своих 30-мм пушек «Як» с жёлтым бортовым номером «11» старлея Чадака. Энергично доворачивавший в ту сторону Булкин увидел, как «Як» потерял левое крыло, загорелся и, завалившись носом вниз, начал падать. Система принудительного катапультирования СК-3М немедленно выбросила старшего лейтенанта из кабины, но что с ним было дальше, Булкин уже не видел, поскольку устремился в атаку сам. А настырный AV-8A, только что сбивший машину Чадака, теперь атаковал «Шестёрку» капитана Сухорябова, словно не замечая двух висящих на хвосте «Яков».

– «Ноль девятый», атакуем! – скомандовал Булкин ведомому Осипову и, прибавив скорость, сблизился с противником, после чего выпустил в хвост «Харриеру» обе Р-60 разом. А через секунду увидел, что то же самое проделал и ведомый, автоматически повторивший действия ведущего. Боевая часть четырёх ракет, три из которых точно попали в цель, буквально разнесла AV-8A на атомы (за секунду до взрывов американский лётчик катапультировался, но высота была маловата для безопасного спуска на парашюте).

Однако, проскочив над упавшим «Харриером», Булкин увидел, что «Як-38М» с бортовым номером «06» (в который американец, видимо, успел-таки влепить несколько 30-мм снарядов), волоча за собой хвост быстро чернеющего дыма, пытается хоть немного набрать высоту. А потом Сухорябову не осталось иных вариантов, кроме принудительного катапультирования, что и произошло через несколько секунд.

Мимо кабины засмотревшегося на падение «Шестёрки» Булкина вдруг замелькали бледно-жёлтые росчерки пушечных трасс. Последовал какой-то странный сильный удар по самолёту, но поведение машины при этом не изменилось, а значит, фатальных повреждений не было. Но повторная невнимательность в бою могла обойтись очень дорого. Булкин резко ушёл вправо и вниз.

Мимо него пронеслась серо-зелёная тушка «Харриера». Булкин даже рассмотрел в его кабине пилота в кислородной маске и расписном бело-красном шлеме.

Осипов попытался довернуть за американцем, выпустив ему вслед пару длинных очередей из обеих УПК-23-250. Но американец энергично сманеврировал, и снаряды ушли в белый свет, как в копейку. А точнее – в совсем недалёкую землю.

– «Ноль девятый»! – заорал Булкин в радиоэфир. – Отставить!!

– Есть, товарищ командир!

– Ты цел?

– Так точно!

– Тогда держись за мной, как понял?

– Понял вас, «Пятьдесят седьмой»!

Булкин перевёл свой «Як-38У» в набор высоты, то же сделал и ведомый.

Через пару минут они вышли к какой-то пальмовой роще, над которой на малой высоте четыре Яка неумело вертели «карусель» с семью «Харриерами», у которых это получалось ничуть не лучше.

Остальные AV-8A к этому моменту, похоже, ушли. И первое, что увидел Булкин как «Як-38М» с бортовым номером «10» старлея Плетюхина несётся в лобовую на «Харриер» (похоже, это был тот самый американец, который только что атаковал «Як-38У» комэска).

– Мишка! Стой!! Дурак!!! – крикнул Булкин в рацию.

Но времени было слишком мало, и его, естественно, никто не услышал.

Оба пилота не отвернули, и через пару секунд Як столкнулся с AV-8A. Яркая вспышка взрыва разбросала оба самолёта в мелкие брызги, и Булкин даже не успел рассмотреть, сработали ли их катапульты...

Между тем бой продолжался, и всё больше не в пользу советских лётчиков.

Один из «Харриеров» (это был самолёт комэска Тэппи) выпустил две AIM-9.

Оба «Сайдвиндера» поразили «Тройку» старшего лейтенанта Горохова.

Прежде чем сбитый «Як» рассыпался на части, пилот катапультировался. Над местом падения повис белый купол парашюта....

– Товарищ командир, я «Ноль пятый»!! – заорал в эфире голос старлея Касаткина. Я пустой!! Снаряды кончились!!! Повторяю!!! Боеприпасов нет!!!

– А что я сделаю?! – ответил Булкин и добавил: – «Ноль пятый», «Двенадцатый»! Выходите из боя и оттягивайтесь к нашей точке старта!!!

– Вас понял! – ответил Касаткин.

– «Ноль девятый»! передал Булкин Осипову. –  Держись за мной! Атакуем!

Видно было, как два «Як-38М» уходят, пытаясь оторваться от тройки обстреливающих их «Харриеров». А вторая американская тройка энергично разворачивалась в сторону пары Булкина. В общем, и сейчас бой был не равным четыре Яка против шести «Харриеров».

Правда, у американцев уже истекал лимит времени по запасу топлива, но азарт – страшное дело.

– «Первый»! – вызвал Булкин далёкое начальство. – Я «Пятьдесят седьмой»! Задание выполнено! Сбито пять самолётов противника!! Заканчиваются боеприпасы!! Остаток горючего минимальный!! Нас атакуют!! Отходим к точке взлёта!! Прошу помощи!