Текст книги "Туманная река (СИ)"

Автор книги: Владислав Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

10

На следующий день после тренировки по баскетболу, кстати, городские соревнования так же были не за горами, а именно в субботу игры в группах, а в воскресенье полфиналы и финалы, я пересекся с Иринкой.

– Привет, – я первым завел разговор.

– Привет, – испугано ответила она.

– Завтра будет худсовет перед отчетным концертом, наш ансамбль принимает участие.

– Поздравляю, – Ирина улыбнулась, – мама спрашивала, когда ты еще раз придешь в гости и расскажешь продолжение «Мастера и Маргариты»?

– Если ты меня выручишь, я буду у вас в понедельник, – пошел я на небольшой шантаж.

– Чем? – удивилась девчонка.

– Нам в ансамбль нужен музыкант, который сыграет на синтезаторе, на таком маленьком электрическом пианино, – пояснил я свою просьбу, сопроводив ее демонстрацией игры пальцами на предполагаемом инструменте.

– Вы хотите, чтобы я с вами выступила? – Иринка очень сильно удивилась.

– Очень, – я улыбнулся, и подумал, все-таки она красивая девчонка.

– Нет, я очень боюсь сцены, извини это не мое.

Тут ураганом подскочила Наташка, она, молча очень многозначительно посмотрела на Иринку, и та немедленно ушла в класс. Потом моя ревнивая подруга показала мне кулак, и тоже проследовала на урок. Я же показав учителю записку от физрука, что у нас на носу городские соревнования, поехал в Москву. Если без клавишника мы все же справимся, то ударник нам нужен был просто позарез. Первое что пришло мне в голову, это фильм «Стиляги» Петра Тодоровского, который я смотрел в той жизни. Мне нужен был «Коктейль-холл» на улице Горького 6. Там гарантированно играл джаз оркестр, если конечно верить фильму. А значит, там можно было найти сессионного барабанщика для нашего ВАИ.

Сначала после школы я заскочил в детский дом, скинул хламиду, эти ужасные мешковатые брюки и школьную гимнастерку. Единственный предмет школьной формы, которые мне пригодился – это был широкий ремень из кожзаменителя. Далее я надел свои новые джинсы-паруса, и такую же джинсовую рубашку. Даже по меркам двухтысячных годов я выглядел очень стильно. Но на улице в таком наряде я чувствовал себя как голый. Меня все разглядывали, девушки же пялились как на новое свадебное платье. Если бы сейчас здесь появился космонавт в скафандре, то не известно кто был бы популярней. Постепенно я привык к такой реакции окружающих, и задумался о том, чем заинтересовать нужного нам музыканта. Идей подходящих на горизонте не наблюдалось. Перед дверью в «Коктейль-холл» я решил действовать по наитию, то есть импровизировать. Как говорил великий комбинатор, побольше цинизма – людям это нравиться.

Я распахнул тяжелые створки и мой путь тут же преградил бдительный швейцар.

– Куда! – пробасил пожилой мужчина.

– Спокойно отец, свои, я к Лехе от Петра Петровича, – сделав морду кирпичом я прошел в заведение.

– Так его еще нет! – крикнул мне вслед обескураженный хранитель стильного заведения столицы.

– Ничего, я подожду, – успокоил я швейцара.

Кто такой Леха, кто такой Петр Петрович, я не знал, это первые имена, которые пришли мне в голову. В двухэтажном зале «Коктейль-холла» было многолюдно. У длинной барной стойки сидели парочки, и лениво потягивали через трубочку алкогольные напитки. И даже в таком элитном заведение, где тусовались самые стильные люди города на меня обращали внимание. Я подошел к бармену и спросил, – где могу найти музыкантов, мне Леха нужен, я от Петра Петровича, – добавил я шепотом. Бармен объяснил, где найти коморку музыкантов на втором этаже. И я побыстрее двинулся в нужном мне направлении. А то от всевозможных взглядов на мне могли протереть дыру. На втором этаже играла радиола, и танцевало несколько пар. Я два раза стукнул в дверь гримерки музыкантов и, не дожидаясь приглашения, вошел внутрь. В маленьком помещении можно было повесить топор, так сильно там было накурено.

– Хелло мужики, – поздоровался я с музыкантами, – хеви-метал рок брейк-данс! – к своей словесной тарабарщине я добавил жест рокерской козы, – кто из вас барабанщик?

Джазмены растерянно переглянулись.

– Ну, я, – пробасил рыжий с веснушками парень лет двадцати пяти.

– Будем знакомы, Богдан Титомир, – я протянул парню руку.

– Пятак, – парень пожал мою ладонь, – то есть Петя.

– Петр, – уточнил я.

– Да, – согласился барабанщик.

– Как тебе мои траузеры? – я шлепнул себя по своим джинсам.

– Фирма? – спросил парень.

– Ес оф кос, маде ин Раша, – ответил я, – хочешь такие?

– Спрашиваешь!

– Сегодня репетиция, завтра худсовет, послезавтра концерт, – я решил ошеломить Петра информацией, чтобы он меньше думал, – отыграешь с нашей группой, будут твои.

– Э! Парень! – в наш разговор вмешался, судя по всему, лидер джаз-бэнда, – притормози коней. У нас программа каждый день.

– Мое дело предложить, ваше дело отказаться, – сказал я, – барабанщиков в Москве много.

Я медленно двинулся к двери, и вышел в холл. Через десять секунд меня догнал Петр, расчет мой оказался верным. Вот что значит побольше цинизма. Мы договорились, что три дня он в моем распоряжении, а в джаз-бэнде поиграет замена. Ведь барабанщиков в Москве много, а настоящих джинсов мало, тем более, таких как мои, которые круче штатовских.

11

Вторая репетиция в коридоре производственного корпуса детского дома была намного более качественной, чем первая. Во-первых, Петр принес настоящие части ударной установки, бочку, рабочий барабан и хет, такое устройство с педалью из двух металлических тарелок. Петр сказал, что такого набора вполне достаточно. Во-вторых, стучал он очень прилично. Правда, сначала он не мог понять, что мы играем.

– Это называется диско-бит, – объяснил я парню наш стиль, – такая специальная музыка для танцев и занятий спортом. Играть нужно примерно так, сначала хет звучит: це-це-це-це, бочка каждый первый удар, рабочий барабан третий. Все вместе получается так: бум-це-пач-це, бум-це-пач-це. Можно так же использовать бочку на первый и третий удар.

Петр без труда задал нужный ритм. Ого, как на дискотеке, усмехнулся я. Летящая походка с такой работой настоящей ударной установки зазвучала просто отлично.

– Крутяк вещица! – удивился песне барабанщик Петр, – а кто сочинил?

Юрий Антонов, подумал я, а вслух ответил, – что само как-то сочинилось. Да, и еще Петр, попробуй усложнить бит.

– Как?

– Четыре такта играешь просто, следующие четыре такта выбиваешь по хету дробь: цики-цики-цики.

Петр быстро ухватил суть того, что я требовал от его игры. И когда он задал нужный ритм, я взял свою гитару и заиграл проигрыш из Шизгары.

– Опа-на, а это что такое? – первым перевозбудился Толик Маэстро.

– Да вот, есть идея новой песни, – ответил я, – что-то примерно так:

 
Гитары, синие запели,
Снег растаял, больше нет метели.
 

– Подожди! Это надо срочно все записать, – Толик бросился в другой корпус за совей ценной тетрадкой.

И пока он бегал, за работу принялась наша модельер, Тонечка. Она уже со знанием дела сняла мерки с нашего ударника, Петра. При этом девчонка не забывала стрелять глазками и нахваливать фигуру молодого человека. А что, а вдруг. И спустя десять минут мы вновь принялись сочинять русский текс шизгары. Кстати говоря, голландская группа «Shocking Blue», сама в свою очередь стырила эту музыку из песни 19 века, не помню кого, но называлась она «Ох, Сусанна».

На проигрыш шизгары я от болды накидывал первые попавшиеся слова, – Если ты сидишь один…

– То сходи ка в магазин, – придумал рифму Зёма.

– Да подожди ты с магазином! – не вытерпел Толик Маэстро, – давай Богдан еще строчку!

– Если ты сидишь один, На душе твоей темно, – я снова подвис.

– То сходи как в магазин, И купи себе вино! – снова выдал ценную рифму Санька Зёма.

– Да подожди ты с вином! – завелся обычно невозмутимый Вадька.

– И тоскуешь без друзей, – предложила нормальную строчку Наташка.

– Стоп! – крикнул я, -

 
Если ты сидишь один,
На душе твоей темно,
И тоскуешь без друзей,
Просто выгляни в окно!
 
 
Гитары, синие запели,
Снег растаял,
Больше нет метели.
Гитары, синие запели,
Танцы, песни, смех вокруг…
 

– И прошли метели! – добавил за меня Толик.

Конечно, я немного исковеркал припев шизгары, но так было точнее. На волне успеха мы быстро досочинили и второй куплет, -

 
Если ты устала ждать,
Друга милого письмо,
То не стоит унывать,
Просто посмотри в окно!
Гитары, синие запели…
 

– Это просто улет вещица! – заорал как оголтелый Зёма, – улетище! Но про магазин и вино вы зря отказались петь.

– Да подожди ты с вином! – не выдержал наш ударник Петя, – вы парни нереально крутые, впервые в жизни вижу, как нам моих глазах за полчаса родилась крутая песня!

Мы ее для закрепления погоняли еще четыре раза. После чего перешли на лирику. Запели про розовый вечер, и про майский вечер. Исполняла ее своим ангельским голоском Наташка. Это реально звучало лучше, чем блеяние молодого козлика Юры Шатунова. Мы немножко изменили слова, и смысл песен стал таким, как будто молоденькая девушка страдает от своих неразделённых чувств. И как только мы решили пропеть еще раз все четыре вещи, в дверь кто-то сильно постучал.

– Атас! Легавые! – крикнул Петр и побросав палочку ломанулся на чердак.

– Лови барабанщика! – крикнул я и пошел открывать предполагаемым служителям закона, чего-нибудь навру с три короба, решил я.

К моему облегчению и изумлению, на пороге стояла наша заведующая Лариса Алексеевна.

– Мальчики, пустите малышей послушать вашу музыку, – мирно попросила заведующая, – а то они тут на улице толкутся, холодно ведь еще.

– Лариса Алексеевна, – я улыбнулся во весь рот, – да без проблем. Малышня! Забегай!

Вот так вот и состоялся наш первый концерт. А как ребятишки слушали песни «Ласкового мая» в исполнении Наташки, даже я, черствый взрослый человек, расчувствовался. Мелкие девчонки плакали.

– Завтра в школе в 17.00, – напомнил я нашему кипишному ударнику, Петру, – худсовет, просьба не опаздывать. Ну а штаны, паруса, будут готовы к пятнице, к праздничному концерту.

– Заметано, – пожал он мне руку, – не ожидал, что вы такие крутые. Играете, конечно, пока не очень, но музыка и материал ваш отпад, это что-то новое.

– И еще, Петр, сможешь достать микрофон с динамиком для худсовета и концерта. Очень уж сильно мы забиваем вокал.

– Смогу, – просто ответил ударник, – только бабки нужны будут.

– Благодарность моя не будет иметь границ, – обнадежил я его, – но в пределах разумного.

Петр хохотнул, и мы попрощались до завтра.

Перед сном с Наташкой мы устроил небольшой целовальный марафон, в своем укромном уголке, за корпусами детского дома. Она много мечтала о будущем, о том, как станет знаменитой певицей, я обещал, что ей помогу. А сам думал о том, что жизнь необычайно хороша, когда впереди еще много счастливых дней. И хотелось верит именно в это.

Ночью же меня разбудил Зёма.

– Богдан, надо бы о концертах задуматься, за башли, – зашептал он.

– Да, да, – сонно пробубнил я, – юбилеи, похороны, дни рождения…

– Нет, – смутился он, – для похорон мы еще не годимся. Песни нужны, новые!

– Флаг тебе в руки, барабан на шею, – сказал я, засыпая, – ветер в спину, три пера в задницу и поезд навстречу…

12

В четверг с самого утра пока мы шли в школу нашей большой компанией, меня терзали смутные сомнения, и предчувствия чего-то нехорошего. Свои концертные костюмы я предложил пока на всякий случай не показывать всем. И надеть их только перед прослушиванием. Друзья немного побурчали, но согласились. Я-то уже знал, какова может быть реакция окружающих на джинсовый костюм. Кстати веселости начались прямо в школьном холле.

– Привет, Богдан, – поздоровалась со мной и нашей компанией Иринка, – ты говорил, что вам нужна пианистка.

– Парни идите, я вас догоню, – я решил поговорить с девчонкой с глазу на глаз.

Друзья мои меня поняли отлично, и пошли в класс, но Наташка осталась рядом. И ее горящий взгляд говорил, чего тебе надобно сучка!

– Не пианистка, а клавишник на синтезатор. Такое небольшое электронное пианино, всего две октавы, – ответил я Иринке, игнорирую взгляд своей ревнивой подруги.

– Я согласна вам помочь и сыграть сегодня на худсовете, и завтра на концерте, – совсем тихим голосом произнесла Ирина.

– Обойдемся, – прошипела Наташа.

– А кто-то хотел стать знаменитой певицей, и обещал во всем меня слушаться, – намекнул я Наташе на наши же мечты и разговоры.

– Подумаешь, – сказала моя подруга и важно пошла в класс.

– Инструменты мы принесем в школу где-то к часам трем, прослушивание состоится в пять, порепетируем пару часов, и у тебя будет время, освоится, – сказал я девчонке.

Иринка заулыбалась, и стрельнула невинными глазками. Ох, девочка, такие приемы на прожженного циника давным-давно не действуют.

– Ты где пропадал! – на меня вдруг тут же накинулась Инна, самая красивая девочка среди десятых классов, подруга Дениса, нашего центрового.

На крик из класса выскочила Наташка.

– Спокойно барышня, на вас женится, я никогда не обещал, – подколол я старшеклассницу, чем сбил ее с толку и смутил.

У меня даже сложилось впечатление, что в ее хорошенькой головке, сейчас что-то коротнуло, и она на самом деле прикинула, не гожусь ли я в ее спутники жизни? А Наташа и Ирина вперились в меня своими глазищами.

– С чувством, толком и расстановкой, что случилось? – вернул я Инну к безжалостной реальности.

– Срочно беги в спортзал, – уже менее эмоционально сказала десятиклассница.

Я тяжело вздохнул, передал свою сумку Наташе, и побежал туда, где от нас требовали быть быстрее, выше и сильнее. Кстати, в оригинале этот олимпийский девиз звучит так: «Citius, Altius, Fortius!» И слово fortius, можно трактовать, как храбрее, а не сильнее. В спортзале была практически вся наша баскетбольная сборная. Лица ребят были растеряны.

– Богдан, что делать? – на Денисе не было лица.

– Пока нет Константиныча, можно потренировать постановку заслонов и броски со средней дистанции, – удивленно ответил я.

– Пошли, – сказал центровой и повел меня в тренерскую комнату.

Там перед моими глазами предстала картина Репина «Приплыли». На самом деле эту картину написал Лев Соловьев, и называлась она «Монахи. Не туда заехали». Но сути дела сейчас это не меняло. В луже даже страшно подумать чего, храпел бывший игрок сборной СССР, наш тренер Анатолий Константинович Конев.

– До соревнований еще полтора дня, придёт он в себя и все будет нормально, – сказал я Денису, зажав нос пальцами, и закрыл дверь в тренерскую.

– Ты не понимаешь! – Денис схватил себя за волосы, – он запойный, теперь неделю не просохнет!

– Ну, так в чем проблема, – я уже спрашивал всех, – чего вы так убиваетесь? Не сыграем на городских соревнованиях, делов то? К экзаменам нужно готовиться, а не мячом в пол стучать.

– Ты что, с дубу рухнул, что ли? – удивился второй центровой команды, Коля, – если мы будем в призёрах, да нас в любой институт почти без экзаменов возьмут.

Я-то думал, чего они так на тренировках впахивают, причем директор и завуч школы всю эту спортивную одержимость поддерживают. Даже мне освобождения от уроков дали.

– Ладно, мужики, – я тяжело вздохнул, – как вы смотрите на то, если я стану играющим тренером в команде? Я конечно не бывший игрок сборной СССР, но кое-что в баскетболе смыслю.

– Вот это мужской разговор, – Дениска протянул мне руку, – мы с парнями как раз это обсуждали.

– Только давайте договоримся, – поставил я им свое условие, – сейчас вы Константиныча уносите домой, и прибираете за ним. Не хочу, чтобы его из школы поперли, иначе мужик вообще по наклонной покатится. Тем более если мы здорово выступим на городе, то тренер может вернуться в большой баскетбол. Может и с пьянкой тогда завяжет.

– Как мы его унесем? – удивился Денис.

– Вон две жерди, – показал я, – скатерть возьмете в тренерской. Обмотаете его, как раненого и через задний ход вынесете. Считайте что сегодня тренировка у нас на выносливость, бег с утяжелением.

Ребята немного побухтели, но согласились, что только не сделаешь, чтобы попасть в институт почти без экзаменов.

Сразу после уроков я подошел к старшей пионервожатой нашей школы, Тине Соколовой. Она была девушкой двадцати лет, и совмещала школьные обязанности с учебой в педагогическом институте.

– Здравствуй, Тина, я из восьмого «А», меня зовут Богдан, – представился я, – мы сегодня силами воспитанников детского дома будем выступать на прослушивании.

– Привет, – веселая девчонка среднего роста, немного склонная к полноте, курносенькая, подала мне руку для рукопожатия, – знаю, песни петь будете. Мне девчонки говорили.

– Нам бы инструменты где-то сложить, и порепетировать еще немного, где это можно устроить?

– Что за инструменты? – удивилась Тина.

– Сами специально для концерта сделали, – начал объяснять я.

– А, ложки, балалайки, трещотки, – перебила она меня, – молодцы, так держать! Вот тебе ключ от пионерской комнаты, располагайтесь здесь и репетируйте. Но на прослушивание не опаздывать, наши шефы приедут с текстильной фабрики. В общем, у меня дел полно.

Не дав мне больше сказать ни слова, Тина сунула мне ключ и улетела по своим делам. В пионерской было тесновато, но мы уместились. И пока не приехал ударник, Петр, он должен был появиться за полчаса до смотра, мы начали репетицию с новым клавишником.

– Смотри, Ирина, проигрыш в розовом вечере примерно такой, та тара та та-а та та та та-а, – я как мог напел нужную партию.

Ирина немного помучилась с нашим синтезатором, но быстро освоившись, и наиграла мелодию.

– Только нужно чтобы наши партии не совпадали, – стал вредничать Толик Маэстро, – это не красиво и не профессионально.

– Хорошо, – я пошел на попятную, – сами разбирайтесь кто, что будет играть.

И пока Толик с Ириной увлеченно сыпали терминами нажимая клавиши и дергая струны, я сел рядом Вадькой басистом, и мы вместе еще раз повторили партии баса и ритм гитары.

– Мы сегодня будем репетировать? Или как? – обиженно спросила обойдённая вниманием Наташа.

– Давайте розовый вечер, – предложил Толик и скомандовал на счет четыре, – раз, два, три, четыре.

– Закат окончил летний теплый вечер, Остановился на краю земли, – запела вдохновенно Наташка.

Когда мы перешли к припеву, в пионерскую комнату вошла потрясенная Тина Соколова.

– Это у вас что? – показала она рукой на инструменты.

– Тина, – ответил я, – я же тебе объяснял это инструменты, которые мы сделали своими руками.

– А где ложки, балалайки, трещотки? И что за песню вы сейчас пели? – стала допытываться старшая пионер вожатая.

– Ложек нет, – я вновь отвечал за всех, – вместо балалаек, электрические гитары, но вот корпуса у них точно такие же, как у твоих балалаек.

Я продемонстрировал творения рук Вадьки Буры. Тина, увидев знакомые очертания немного успокоилась.

– Тогда я сейчас вас немного послушаю, – заявила крайне удивленная девушка.

– Давайте с припева, – опять скомандовал Толик Маэстро.

 
Пусть в твои окна смотрит беспечный розовый вечер,
 

– запела Наташа, -

 
Пусть провожает розовым взглядом, смотрит нам в след…
 

Когда песня закончилась, Тина Соколова, платочком протерла свои заплаканные глазки, – ребята вы не представляете, какие вы молодцы, и сами сделали инструменты и песню написали сами, про вас обязательно нужно написать в газету. Все, больше вам мешать не буду, репетируйте, у меня еще море дел. Ваш выход через час!

Тина убежала по своим делам.

– Теперь давайте прогоним летящую походку, – снова скомандовал Толик.

– Летящей походкой, ты вышла из мая, и скрылась из глаз в пелене января, – мы с Толиком пели эту вещь вместе, а Наташа подпевала нам на бэк-вокале.

И в дверь снова затарабанили. Я матюгнулся про себя и открыл пионерскую комнату. Передо мной стояла группа малышни.

– Ой, какая у вас интересная музыка, – загомонили они, – что это такое?

Хотелось, конечно, им надавать подзатыльников, но я сдержался, – через час в актовом зале вы все узнаете, а теперь чтобы я вас не видел, – я хлопнул дверью.

Мы продолжили исполнять летящую походку и немного запнулись на проигрыше, Ирине требовалась помощь Толика, чтобы соло партии гармонично вплетались в единую мелодию. После чего мы еще немного поиграли ту часть песни, в которой не было слов. И в дверь опять забарабанили.

– Я сейчас кого-нибудь изуродую! – крикнул я нарочито громко, и открыл дверь.

На пороге стояла Инна, и наш баскетбольный центровой Дениска.

– Чего изволите, голуби сизые? – как можно более миролюбиво спросил я.

– Это вы сейчас играли? – спросила, краснея Инна.

– Радио Коминтерна слушаем, – попытался отвязаться я, – есть еще вопросы?

– Мы это, – замялся Дениска, – сделали все, так как ты сказал.

– Молодцы! – я начал закрывать дверь.

– Можно мы с вами здесь посидим, музыку послушаем, – затараторила Инна.

– В актовом зале через час, – я захлопнул дверь.

Далее мы исполнили композицию «Майский вечер», и опять в бедную дверь пионерской кто-то начал ломится.

– Если так дело пойдет, до прослушивания в школе появятся трупы! – крикнул я и пошел открывать дверь.

На пороге стояла наша модельер Тоня. Мои угрозы она проигнорировала, так как знала, что я вспыльчивый, но отходчивый, и проскользнула мимом меня в наш репетиционный центр.

– У нас новый участник в группе? На нее нужно тоже делать костюм? – спросила Тоня.

– Тонечка обязательно и как можно раньше, – я подмигнул нашему костюмеру и модельеру, как же я забыл, склеротик, – и я знаю, ты справишься на отлично!

– Я один костюм шила для себя, но он мне немного мал, – вздохнув, сказала Тоня, – держи Ирина. Тебе должно подойти.

– В самом деле, давайте переодеваться, – предложил я.

За час до выступления слух, что детдомовские будут петь, что-то необычное успел трижды облететь всю школу. Из боковой кулисы я посмотрел в зал. В худсовете заседали, завуч Маргарита Сергеевна, старшая пионер вожатая Тина Соколова, учительница пения, которую я не помнил, как зовут, какая-то женщина, скорее всего представитель текстильной фабрики, и молодые преподаватели, математик Николай Андреевич и учительница литературы Юлия Николаевна. Какого лешего сюда принесло математика, скривился я, наверное, за литераторшей молоденькой ухлестывает, гад. На сцене ребята пятых классов танцевали под русскую народную песню «Во поле берёзка стояла», девочки ходил как лебедушки, и разводили ручки туда-сюда. Каждое движение им с места подсказывала учительница пения. А зал постепенно наполнялся учащимися. Вон и мои баскетболисты уселись. О, вон и Санька Зёма всю нашу детдомовскую малышню привел. Это здорово, будет поддержка.

– Следующий номер нашей программы, – сказала Тина Соколова уважаемой комиссии, – вокально-инструментальная группа детского дома имени Григория Россолимо.

Мы вынесли на сцену колонки, ударную установку, из трех предметов, бочка, хет и рабочий барабан, микрофон, который, как и обещал, принес Петр. И естественно наш самодельный синтезатор. В комиссии стали тихонько перешёптываться. Народу в зал набилось еще больше. Представитель текстильной фабрики надела на нос очки, и стала во все глаза рассматривать наши костюмы. Все члены нашей группы были одеты в джинсы и джинсовые рубашки, точнее в паруса, кроме барабанщика. Еще пару минут мы проверили звучание инструментов.

– Ну че, – зашептал Толик, – летящую походку?

– Давай, – согласился я.

Петр отсчитал – раз, два, три, четыре, и выдал отличный диско-бит. И спустя один квадрат вступили мы все, зазвучало гитарное соло, которое вплеталось в красивую клавишную мелодию. Толик со своей сестрой Наташкой подошли ближе к микрофону и запели:

 
В январских снегах замерзают рассветы,
На белых дорогах колдует пурга…
 

Услышав четкий, жесткий, качевый бит у всей художественной комиссии вытянулись лица. Тина Соколова конечно уже слышала одну нашу вещь, но она была без полноценной ритм секции. С ударной установкой это было совсем другое звучание. Санька помахал нам из зрительного зала, и вся наша детдомовская малышня стала дружно прихлопывать в ритм песни.

 
Летящей походкой, ты вышла из мая,
 

– я тоже третьим пристроился к микрофонной стойке и подпевал на бэк-вокале, -

 
И скрылась из глаз в пелене января…
 

После первой же музыкальной композиции зал взорвался дружными аплодисментами.

– Молодцы! Молодцы! – стала скандировать наша детдомовская группа поддержки.

Далее мы исполнили две мелодичные песни группы «Ласковый май», «Розовый вечер» и «Майский вечер». Девчонки в зрительном зале расчувствовались, и даже наша молодая преподавательница русского языка и литературы, как бы невзначай промокнула глазки своим платочком.

– Ну что народ, – сказал я шепотом, – давай бахнем на прощание «Гитары»!

– Мало мы их репетировали, – засомневался Толик.

– Ничего, – усмехнулся я, – Петро давай «Гитары»!

Ударник из «Коктейль-холла» снова выдал суперский бит. Чувствовалось что паренек репетировал сегодня уже самостоятельно, поэтому я услышал несколько оригинальных переходов. Я подхватил ударные своей ритм гитарой. Вадьке на басах было все равно, что играть, и он забубункял на толстенных контрабасных струнах. И тут вступила Наташка:

 
Если ты сидишь один,
На душе твоей темно,
И тоскуешь без друзей,
Просто посмотри в окно!
 
 
Гитары, синие запели,
Снег растаял,
Больше нет метели!
 

Санька Зёма не выдержал, выскочил в проход и начал отплясывать, как индийский танцор диско. Наша малышня тоже выскочила следом и стала приплясывать. Я же, видя такой дискач, чуть от смеха не выронил медиатор из пальцев.

 
Гитары, синие запели,
Танцы, песни, смех вокруг
И прошли метели!
 

– выдала Наташа не хуже чем солистка голландской группы, Маришка Вереш, из начала семидесятых, которые к слову еще не наступили.

Конец выступление нашего ВИА потонул в овациях переполненного зала. Однако, судя по лицам, члены художественного совета были другого мнения о нашем творчестве. После минутного молчания, слово взяла завуч нашей школы Маргарита Сергеевна, – я крайне сомневаюсь, что такая музыка близка нашей молодежи, я против выступления детдомовской группы на завтрашнем концерте.

– Тлетворное влияние запада! – вставил свои пять копеек математик.

– Послушайте, – кинулась нас защищать старшая пионервожатая, – ребята сделали своим руками инструменты, они подают хороший пример, чтобы оторвать ребят от улицы!

– Мне не понятно, – вступила в полемику представитель текстильной фабрики, – во что вы одеты? Что означают ваши костюмы? Почему девочки в брюках? Вы позорите нашу советскую молодежь!

– Это не наша музыка! – неприятным визгливым голосом выдала свое резюме учительница пения.

– А мне песни понравились, – тихо сказала учительница литературы и русского языка Юлия Николаевна, – конечно тексты немного слабые, но в целом хорошие.

– Какую ахинею вы лепите! – не выдержал я, спрыгнул со сцены, и подошел ближе, – вы сами себя послушайте, это не наша музыка? А чья? Одежда вам не понравилась, – надавил я на представительницу фабрики, – это же самая настоящая одежда пролетариата! Она просто качественная и красивая. И в каком месте вы видите влияние запада? – я посмотрел прямо в глаза математику, – назовите, кого мы парадируем с запада? Кто на западе сейчас играет диско? Это просто музыка для спорта и танцев. И больше ничего!

– Крутов, как ты смеешь так с нами разговаривать! – заверещала завуч первая, пришедшая в себя.

– А как с вами по-другому говорить! – меня разбирала злость, – посмотрите на костюмы, на гитары, это все выстрадано и сделано своими руками! С каких пор честный труд стал олицетворением тлетворного влияния запада?

– Крутов, я сейчас вызову милицию! Если ты не уймешься! – загундосил математик.

– Вот из-за таких как вы СССР и… и… – у меня потемнело в глазах, сбилось дыхание.

Я пытался удержать свое тело в вертикальном положении, но тщетно, ноги подкосились и я упал на пол. В следующее мгновение пред глазами вновь появился туман и бесконечная река.

– Из-за вас развалилась огромная богатая страна, наш СССР! – выкрикнул я в пустоту.

Ответом мне была тишина. Лодка мягко покачивалась на волнах, туман стелился густой пеленой. На меня тут же напала апатия, я обессилено лег на дно лодки. Не было никакого желания, куда бы то ни было грести.