Текст книги "Туманная река (СИ)"

Автор книги: Владислав Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

6

Наутро я был усталый и разбитый. Поэтому поход по домам культуры Москвы я решил отложить на четверг. Сегодня попытаюсь разыскать нашего барабанщика Петра, а так же засяду в библиотеку, нужно будет полистать, что в законодательстве пишут про авторские права, а так же шахматную литературу. Что-то на старость лет не хочется позориться на турнире по шахматам.

На поиски барабанщика Петра, я потратил несколько часов, сначала в «Коктейль-холле» выспрашивал, где тот живет, потом долго плутал по старым московским улочкам, и наконец, вот она коммуналка не далеко от центра города. Квартира мне напомнила чем-то студенческую общагу коридорного типа, только всего на шесть комнат. Я постучал в обшарпанную дверь.

– Кто? – донесся голос из-за двери.

– Свои! – крикнул я.

– Свои в это время дома сидят! – гаркнули мне в ответ.

– Открывай Петро, я деньги принес! – зашел я с козырей.

За дверью что-то упало, послышался женский смех, и мужской матерок, затем наружу высунулась помятая физиономия нашего барабанщика.

– Бохдан, ты? О-о-о, проходи, – одетый в семейники и в майку алкоголичку Петро пропустил меня в свою берлогу.

Из-за занавешенных штор в комнату проникал слабый солнечный свет. Но и без него было понятно, что гульба шла уже несколько дней. Повсюду стояли бутылки, кое-где лежала редкая закуска. Что характерно, барабаны, хозяин предусмотрительно сложил на шкаф.

– Привет, я Кэт, – поздоровалась со мной круглолицая деваха, голова которой выглядывала из-под одеяла.

– Привет, – ответил я.

– Какой сегодня день? – поинтересовался Петр, жадно припав губами к носику чайника.

Живительная влага большими глотками устремилась в ненасытную утробу гуляки.

– С утра был вторник, – ответил я.

– Значит мы уже три дня гуливаним, – улыбнулся барабанщик, – а, когда новая дискотека?

– Я хочу танцевать! – взвизгнула с кровати Кэт.

– В субботу в 19.00 там же, – я выложил пятьсот рублей на стол, – только уговор, ты в четверг дай мне знать, что в форме. Договорились?

– О чем речь, завтра беру себя в руки! – обрадовался Петр новым финансовым пополнениям, – Катюха, живем!

7

Со смешенными чувствами я ехал на репетицию, с вероятностью до 90 % барабанщика мы потеряли. Даже если в эту субботу мы нормально выступим, то в дальнейшем связываться с Петром, мне не хотелось. Еще в той жизни я знал, что такое работать с запойными партнерами. В любой момент может организоваться очередной форс-мажор.

Книжку по законодательству в сфере авторских прав мне удалось найти в школьной библиотеке, оказалось, что на 1960 год, в СССР никакие права на исполнение чужих песен были не нужны. Единственное что можно было сделать, чтобы застолбить за собой наши музыкальные произведения – это записать их на пластинку. Когда же должны были произойти изменения в авторском праве, я не помнил. Значит, задача номер один – устроиться работать в ДК, задача номер два – запись пластинки, задача номер три – новый музыкальный материал.

Перед репетицией я забежал к директору школы.

– Владисеменыч, требуется ваше резюме на объявлении, – я протянул Мамонтову листок форматом А4, на котором моим неровным подчерком было написано: «Кто будет мешать проведению репетиций ВИА „Синие гитары“, комсомольский билет положит на стол!».

– А не слишком ли круто это, Крутов? – скаламбурил директор.

– Самое то, – я улыбнулся, – это в переносном смысле положить билет на стол, означает его изъятие. А в прямом, это всего лишь, просто положить билет на стол. Главное припугнуть, чтобы не мешали. Ведь в субботу нужно сыграть лучше, чем в прошлую пятницу. Я прав?

– Лихо, – директор подписал мою бумаженцую, и выпроводил меня прочь, – все, у меня и без тебя хлопот полон рот.

У секретарши я потребовал, чтобы на подпись директора была поставлена наша школьная печать.

– Ну и наглец ты, Крутов, – хмыкнула секретарша, дыхнула на печать и шлепнула ей по моему объявлению.

– Наглость второе счастье, – подмигнул я ей.

– А первое? – усмехнулась девушка.

– А первое – это само по себе и есть счастье. Приходите в субботу на дискотеку! – крикнул я, выбегая из приемной директора.

Когда же я подбежал к закрытой двери актового зала, перед ней уже столпилось несколько учеников старших классов.

– Запускай! – потребовал от меня, какой-то широкий в плечах, и с недостатками интеллекта на лице десятиклассник.

– Кто хотит на Колыму – выходи по одному! Там у вас в момент наступит просветление в уму! – прочитал я гениальные строчки Леонида Филатова, правда которые он еще не написал, и под смех девчонок наклеил свое грозное объявление.

– А может я не комсомолец! – проревел тот же недовольный парень, читая предостерегающее указание сверху.

– Тогда, добро пожаловать, – улыбнулся я, – вход за просмотр репетиции десть рублей.

– Еще чего, – скандалист угрожающе попер на меня.

Однако откуда-то из-за спин вынырнул игрок нашей баскетбольной команды Вовка Соколов, он схватил бузотёра за плечо, и что-то ему прошептал.

– Подумаешь, уже и музыку послушать нельзя, – презрительно глянув на меня, процедил этот субъект и двинулся прочь.

Я за руку поздоровался с Вовкой, – извини, тебя тоже пустить не могу, у нас своя кухня, которой чужие уши ни к чему.

– Да ладно, понимаю, – помялся он, – а на этого не обращай внимания, – кивнул он в сторону бузотёра, – это Боря, у него с головой проблемы. Если б не его родители из районной администрации, то давно бы из школы выперли.

– Можешь мне не рассказывать, я на таких типчиков в своей жизни насмотрелся во! – я провел рукой под своим подбородком.

На репетицию, пока решал все организационные вопросы, я естественно опоздал. Вся наша музыкальная группировка за исключением барабанщика была в сборе. Само собой Толик посмотрел на меня как на предателя Родины, но ничего не сказал.

– Богдан, посмотри, что я сочинил, – Толик на своей соляге наиграл неплохой мотивчик, который мне что-то очень сильно напомнил.

– Неплохо, – я взял ритм гитару, и мы отыграли пару квадратов.

Что же это за композиция, задумался я на несколько минут.

– Тише, Богдан песню сочиняет, – влез со своей версией моей задумчивости Санька, который посещал наши репетиции просто от любви к искусству.

Вадька ему тут же отвесил легкую плюху.

– Толик, проиграй еще раз вот это место, та-та-тада, тада-тада, – я напел мотив.

Маэстро несколько раз исполнил этот фрагмент, и, вторя ему, Иринка на синтезаторе подхватила мелодию.

– Сто балерин! – вспомнил я.

– Чего сто? – оживился Зёма.

– Давай наливай, поговорим, – запел я, – будущей день покажется светлым, как сто балерин, ту-ту-ту-ту…

Остальные слова этой быдлятской песни, которую в том времени любили крутить на свадьбах, я не знал, поэтому просто остальной куплет оттутукал. В принципе у этой песни «Stumblin' in» Криса Нормана никогда и не было припева.

– Давай наливай! Поговорим! – завыл мартовским котом Санька, когда мы заиграли куплет по второму кругу.

– Ничего, симпатичная мелодия, – сказала Наташа приобняв меня за плечо.

– И если не лень! – продолжал изгаляться над песней Санька, – бухай каждый день! Бутылки сдавай и снова себе давай наливай!

– Да заткнись ты! – не вынеся бездарных куплетов друга, закричал Толик.

Он со злости шлепнул по всем струнам разом, снял с себя гитару и присев на деревянный корпус усилителя зарыдал.

– Толенька, ты что? – бросилась его успокаивать сестра.

– Первый раз в жизни сочинил что-то стоящее, а вы своим давай наливай, все опошлили! – давясь слезами, ответил Маэстро.

– А давайте так споем, – мне вдруг пришла в голову интересная строчка:

 
Давай не зевай, на танцпол выходи,
Пусть разгорится от улыбок пожар в груди…
 

– А дальше? – Толик вмиг забыл, что еще секунду назад его короткая жизнь была «кончена».

– Дальше… – я почесал свой волшебный затылок, у меня родилась еще одна строка:

 
Гони свою грусть, гони свою лень,
И проживешь самый волшебный на свете день…
 

– Все ради любви, – вдруг тихим голосом подсказала мне продолжение песни Иринка.

– Точно! – я еще раз спел первое четверостишие и добавил новые слова:

 
Все ради любви, на танцпол выходи,
Хмурое утро, солнечный день все ради любви…
 

– О, какие вы хитренькие, новую песню себе сочиняете, – теперь уже Наташка готова была пустить слезу, – а, я что буду петь?

Я хотел было успокоить подругу, что эту вещицу в свое время исполняли Крис Норман и Сюзи Кватро, но вспомнил, что это только еще произойдет.

– Почему себе? – я приобнял подругу, – песня будет исполняться на два голоса, строка для Толика, строчка для тебя.

Я выразительно посмотрел на создателя музыки будущего хита, или лучше сказать хита из будущего, Маэстро, конечно, был не доволен, но вынужден был одобрительно кивнуть в ответ. Всю оставшуюся репетицию, мы буквально наскоком досочинили еще один куплет и небольшой припев, который можно было исполнить несколько раз в конце песни.

 
Давай не зевай, нужно в жизни успеть,
 

– запели Толик и Ниташка, -

 
Сделать сотни открытий, сотни песен допеть.
Полсвета объехать, полмира пройти,
Невзгоды осилить и исполнить свои мечты.
Все ради любви, полмира пройти,
Солнечный день и звезды в ночи, все ради любви.
 

– Все ради любви, все ради любви, – этот припев мы уже пели на три голоса:

 
Хмурое утро, солнечный день и звезды в ночи,
Все ради любви, все ради любви,
Хмурое утро, солнечный день и звезды в ночи.
 

На выходе из школы нашу компанию встретила грустная и понурая фигура Виталика, человека, который сделал нам всю электронику.

– Виталя! Привет! – я пожал руку товарищу, – ты чего на репетицию не заглянул?

– Там было закрыто, – промычал паренек, – и еще объявление висело.

– Не для тебя же объявление! – вмешался в разговор Санька, – дубина! Ты же из нашей команды!

– Я микрофоны сделал и еще один усилитель под них, – Виталик приподнял авоську, в которой звякнули какие то железки свернутые в газетку.

– Вадька, прими, – попросил я друга, – сегодня нужно будет сделать корпуса к микрофонам и усилку. Эх, еще решить проблему с барабанами. Ладно, что-нибудь сочиним. Пойдемте все к нам в детский дом пить чай с мармеладом!

– Я не могу, – виновато призналась Иринка, – мне заниматься надо, скоро экзамены.

– Хорошо, – быстро согласился я, хоть кто из группы нормально закончит восьмилетку, – Толик, проводи, пожалуйста, Ирину, вдруг кто ее обидит по дороге. А мы в обиду своих не даем.

Вадька и Санька с трудом сдержали свое конское ржание, а Толик и Иринка стали красными, как помидорки. Маэстро что-то невнятное буркнул, взял портфель самой красивой девочки среди всех жгучих брюнеток школы. И парочка медленно двинулась в другую сторону.

– Подумать только, – Наташка положила руки себе на бедра, – я ведь ее терпеть не могу, а тут глядишь и породнимся.

Тут мы с парнями не выдержали и попадали от хохота. Самая красивая девочка среди всех блондинок школы сунула мне свой портфель в руки, и мы пошли своей дорогой.

В двухэтажном корпусе детского дома, где размещались мастерские, мы на деревянных ящиках попили чай, и принялись за изготовление корпусов к микрофонам. Наташка и Тоня пообещали сегодня представить нам наши новые концертные костюмы и перебрались в кабинет со швейным оборудованием. Я сделал набросок, как примерно должен выглядеть микрофон. А дальше Бура рубанком стал вытачивать заготовки. Толик, который уже успел проводить Иринку, пытался руководить работой Вадьки Буракова, чем скорее ему мешал, нежели помогал. Санька куда-то загадочно исчез. Вот он только что лопал мармелад, и вот его нет.

– Третий вечер где-то пропадает, – заметил Маэстро.

– Последний остался без подружки, – пихнул я Толика в плечо, – может, где нашел зазнобу.

– Аха, бабка Настя, что самогоном промышляет, ему лучшая подружка, – заржал Вадька.

– Понятно, – засмеялся и я, – пятьсот рублей ему в руки попало, пока он их своим коммерческим гением на ноль не помножит, не успокоится.

– Ребята мне домой пора, – так же тихо посмеиваясь, сказал Виталик.

– Сколько мы тебе должны за электронику? – спросил я его.

– Триста рублей, – совсем тихо проговорил одноклассник.

– Небось, все деньги отец изымет? – спросил я, отсчитывая требуемую сумму.

Виталик грустно кивнул.

– Вот тебе пятьсот рублей, – я протянул ему пачку из десятирублевок, – двести оставь себе. Не забывай, в субботу должен прийти на дискотеку с подружкой. Хватит быть таким мямлей. Не позволяй никому испортить свою жизнь.

И пока шмыгая носом, Виталик прятал деньги, я хлопнул себя по голове.

– Блин! Сколько время? – вспомнил я свое обещание повесить полку учительнице русского и литературы.

– На моих соломенных, корова стрелку съела, – хохотнул Толик, намекая на то, что такого добра, как личные часы, еще не имеет.

Я же под недовольный взгляд Вадьки захватил ручную дрель и несколько, деревянных пробок и саморезов.

– Не скучайте я быстро! – крикнул я ребятам, выбегая.

8

Комната, которую предоставила школа нашей литераторше Юлии Николаевне Семеновой, располагалась в трехкомнатной квартире. В небольшой прихожей висели тазики и сушились пеленки.

– Две комнаты занимает семья с детьми, – на мой вопросительный взгляд ответила Юлия Николаевна.

– Наверное, шуму много? – спросил я, проходя в комнату.

Обстановка в ней была ближе к спартанской. Кровать полуторка, круглый стол, шкаф и комод с зеркалом. В углу лежали две настенные полки, которые уже были забиты книгами, и так же книги столбиками стояли поверх полок. Подоконник был заставлен баночками с крупами, солью и сахаром.

– Я уже привыкла, – ответила учительница, поправляя прическу, – кстати, думала, что ты не придешь. Ведь ты пропускаешь уроки, и мне сказали, что ты изучаешь труды Карла Маркса и Фридриха Энгельса, и параллельно готовишься к шахматному турниру.

Я молча стал освобождать заваленную литературой мебель, не хотелось врать, что это так и есть, и не хотелось раскрывать и правду. Молчание золото подумал я, и спросил, – Юлия Николаевна, куда планируете поместить свою библиотеку?

Учительница пару раз крутанулась в поисках свободного места на стене, тем самым продемонстрировав мне свое в виде песочных часов платье в клетку. И это называется, нас не ждали, подумал я, платье, прическа, туфли на каблуке.

– Над кроватью, вот тут, – указала литераторша.

– Давайте лучше, на эту свободную от всего стену, – я прошел и провел примерную черту, – а то полки имеют свойство падать, если в них складывать больше книг, чем они вмещают.

– Ой, я и не подумала, – улыбнулась Юлия Николаевна.

Почему женщина, которая хочет во чтобы то ни стало понравиться, разыгрывает из себя дурочку? Ну, ничего, я калач тертый, в той жизни до сорока шести лет дожил, сейчас тоже дурака включу.

– А вы, между прочим, нарвитесь нашему математику Николаю Андреевичу, – я взял линейку и стал измерять освобожденные от книг полки, – он вас еще в кино не приглашал?

– Приглашал, – немного покраснев, ответила литераторша.

– Что? – я отметил крестиком, где будет висеть первая полка, где вторая, – не той державы принц?

– В каком смысле? – не поняла учительница.

– Все девушки ждут своих принцев, – я просверлил первое отверстие, и забил в него деревянную пробку, – если мужчина не подходит, то он либо не принц, либо принц, но не той страны.

– А ты с Наташей встречаешься, красивая девочка, – не то спросила, не то озвучила факт Юлия Николаевна.

– Считаете, что я ей не пара? – я вкрутил первый саморез, – налейте в чашку воды, мне она пригодится для уровня…

Так мы за абсолютно пустыми разговорами за десять минут повесили обе полки, и я даже не заметил, как мы перешли на ты.

– Как мне тебя отблагодарить? – Юлия Николаевна подошла ко мне на расстояние вытянутой руки.

– Я думаю, целоваться не стоит, может быть чаю?

Однако литераторша сделал еще один маленький шажок, я стоял, не шелохнувшись, и тут в дверь позвонили. Учительница вылетела, как пуля в прихожую. Судя по голосам, это появились ее подруги.

– Мы принесли торт! – первой в комнату ввалилась самая высокая из девушек Надя, командирша, решил я.

– И гитару, – следом внесла инструмент Вера, – сыграй нам что-нибудь, если тебя не затруднит.

– Отнюдь, – я обрадовался, что не пришлось целовать учительницу литературы, она конечно красавица, но у меня уже одна есть, а я в той жизни был однолюб, и в этой мне изменять себе не хотелось. Был бы свободен, то другое дело.

И пока подруги по пединституту резали торт и кипятили чайник, я с большим трудом настроил эту многострадальную шестиструнку. Лишь просунув под гриф карандаш, мне удалось добиться от нее сносного звучания.

– Мы к субботней дискотеке сочинили новую песню, – сказал я, когда все расселись за небольшим круглым столом, – могу ее продемонстрировать.

Я сделал маленький глоток чая, и смочив горло, запел, – Давай не зевай, на танцпол выходи, Пусть разгорится от улыбок пожар в груди…

В конце песни девчонки от души мне похлопали.

– Я почти всем друзьям рассказала про вашу дискотеку, – сказала Надя, – и все говорят, не может быть. Что за диско такое? Это новая песня Элвиса Пресли? Да нет, я рассказываю, это целый музыкальный стиль, веселые ритмичные песни. А они, как твист или рок-энд-ролл? Да нет, говорю совсем другая музыка. Никто не верит.

– Вот и отлично, в субботу в 19.00 будет новая дискотека, – сказал я, и краем глаза посмотрел на Юлию Николаевну, которая сидела заметно посмурнев, – добро пожаловать! Полки я повесил, песню спел, мне пора бежать.

– Мы целый час ехали, – запротестовала Надя, – спой еще что-нибудь.

– Пожалуйста, – попросило тихо Юлия Николаевна.

Я поперебирал струны, чтобы такое спеть, чтобы литераторшу как-нибудь успокоить, и грамотно отправить во френдзону.

– Хорошо, песня, которую лучше всего петь около костра, в походе, на крайний случай за столом.

Я заиграл в темпе вальса:

 
Ты у меня одна, словно в ночи луна,
Словно в степи сосна, словно в году весна.
Нету другой такой, ни за какой рекой,
Нет за туманами, дальними странами…
 

Эту песня Юрия Визбора я в первый раз исполнил на свадьбе двоюродного брата, для своей будущей жены, она была подругой невесты в той жизни. Какими большими глазами она на меня смотрела, пронзила, можно сказать, прямо в сердце. Десять лет мы прожили душа в душу, а потом все пошло наперекосяк:

 
Вот поворот какой делается с рекой.
Можешь отнять покой, можешь махнуть рукой,
Можешь отдать долги, можешь любить других,
Можешь совсем уйти, только свети, свети!
 

Вторые аплодисменты были более бурными и продолжительными. Что говорило о том, что есть песни для танцев, а есть для застолий и небольших компаний.

– Отличная песня! – заголосила Надя, – кто автор?

– Как кто? – смутился я, – Юрий Визбор, вы, что ли не слышали?

– Визбор! – вскрикнула Вера и махнула рукой, как дирижер.

– Если я заболею, – запели девчонки хором, – к врачам обращаться не стану. Обращусь я к друзьям, не сочтите, что это в бреду…

Странно, подумал я, неужели Визбор эту песню еще не написал? В общем, пора делать ноги. Тем более Юлия Николаевна заулыбалась, значит, все правильно поняла.

В детском доме меня ожидало сразу два знаменательных события. Первое, Тоня и Наташа сделали отличные новые концертные костюмы. Брюки клеш, с умеренной шириной штанины в низу, без фанатизма. Приталенные цветастые рубашки, перешитые из магазинных мешкоподобных аналогов. И самое главное джипсовые куртки выглядели отпадно. Когда я надел на себя новый концертный костюм, то сразу почувствовал, что я звезда зарубежной эстрады конца 70-х годов. Даже приталенная в яркую клетку рубашка смотрелась современно. То есть мы опередили моду лет на пятнадцать, прикинул я. А как выглядела Наташка не передать словами. Мы с парнями минут пять смотрели на нее открыв рты.

– Глаза протрете, – сказала она, смущенно отворачиваясь.

Второе событие, храпело на кровати Саньки Земаковича, в состоянии полного не стояния.

– Может тазик принести? – задумчиво произнес Вадька.

– Лучше ведро, – сказал я, пощупав пульс, – жить будет, но не долго, если так продолжит. Либо сам упьется, либо я его придушу.

– Ты лучше под кровать загляни, – удивленно показал рукой Толик.

– Неужели уже успел устроить день военно-морского флота? – под хохот всей комнаты мальчиков спросил я.

– Мы му, – промычал что-то Зёма.

– Сейчас поплывет, – перевел я мычательные звуки друга.

И пока вся палата каталась от смеха, я заглянул под кровать, и достал оттуда два барабана и хэт. Один барабан бас, бочка, а второй малый или рабочий барабан. И тут бесчувственное тело Зёмы содрогнулось, и красная как арбуз голова приподнялась с подушки и стала перевешиваться в сторону пола.

– Вадька давай ведро! – крикнул я, вынимая из-под обстрела остатки ударной установки.

Установка была спасена, но пол, после пятиминутной бомбардировки недопереваренной закуской, пришлось долго оттирать. Потом мы вынесли тело Саньки в душевую кабинку, и как следует, полили его холодненькой водичкой.

– У меня все под контролем, – выдавил из себя Зёма, и снова отрубился.