Текст книги "Туманная река (СИ)"

Автор книги: Владислав Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Ты чего, с дуба рухнул? – он усмехнулся.

– Нет, я с Луны.

– С Луны, – передразнил меня он, – это же из Марьиной Рощи школа, там одни бандиты живут. Ничего, ничего, – успокоил он не то меня, не то себя.

На нашу лавку в перерыве вернулся тренер, Анатолий Константинович Конев. Что удивительно он был абсолютно трезв. Вся команда немного напряглась, но так как идиотских ценных указаний не последовало, все тут же сосредоточились на игре. Второй тайм в корне отличался от первого. Перво-наперво нас перестали бить, и игра пошла в сто раз корректней. Больше всего такой игры не ожидал судья на площадке. Однако он быстро сориентировался, и стал свистеть любое безобидное касание. 606 школа чуть ли не каждую атаку становилась пробивать штрафные броски. Мне же приходилось чуть ли не в одиночку держать нас в игре. Я попадал и в проходе, бросал со средних дистанций и даже с дальних. Все партнеры как, сговорившись, играли на меня. Я взял тайм-аут.

– Веревкин, Саша, почему не бросил после моей скидки? – спросил я партнёра по команде.

– Страшно, каждое очко на вес золота, ты давай уж сам, у тебя лучше выходит.

– Дениска, я тебя на кольцо вывел, ты то чего обратно отпасовал? – раздражался я еще больше.

– Руки что-то трясутся, – тихо пробурчал он.

– Вперед орлы, а я за вами, я смело постою за вашими спинами! Так что ли? – наехал я на ребят, – результат конечно важен, я сам хочу победить, но смысл то будет от такой победы? Когда вы как были трусами, так ими и останетесь.

– Богдан прав, – вступился за меня Рудик Валиев, – мы должны стать сильнее это главное!

– Давайте вспомним наш боевой клич, все вместе, – скомандовал я.

– Полундра! – заорали мы.

Последние две минуты вся команда носилась как угорелая, 606 продолжала бросать штрафные, судья усадил на скамейку Дениску, Вовку и Рудика, один я и Сашка Веревкин остались из основной обоймы. Хорошо, что игроки соперника с низким процентом реализовывали штрафные. И за тридцать секунд до конца счет был 33:32 в нашу пользу. Я заметил, как тренер сборной СССР Степан Суренович Спандарян подошел к судейскому столику и что-то агрессивно им высказывал. 606 пошла в последнюю атаку. Они передавали мяч по периметру, не планируя идти в проход к кольцу, и не спешили атаковать издали. Все понятно, хотят одновременно с финальным свистком пробить, чтобы не было у нас времени отыграться.

– Веревкин, – я подскочил к партнеру, – как только они совершат бросок, сразу, что есть мочи, беги к кольцу соперника, кивни, если понял.

Сашка кивнул головой. Краем глаза я уловил команду тренера 606 школы, что дескать пора. Кто-то из тяжелых форвардов противоборствующей команды резко с краю ворвался в краску и от щита положил два очка, 33:34. 606 школа вся победно закричала, – ура! Я же пока не утихла радость, подхватил мяч, сделал шаг за лицевую линию и через всю площадку послал баскетбольный снаряд в руки Саши Веревкина. Давай родной за брата, мысленно благословил я паренька. Веревкин невозмутимо поймал мяч и отправил его в цель, 35:34. И я заметил, как на шахматных часах упала стрелка.

– Время вышло! – тут же взвыли игроки и тренер 606 школы.

За судейским столиком, главный судья соревнований, жалобно посмотрел на тренера сборной СССР Степана Спандаряна и признал нашу победу законной. 606 школа категорически отказалась пожимать нам руки, и в полном составе удалилась из зала.

12

– У вас пять минут на отдых, – предупредил меня судья в поле.

– Почему не десять по регламенту? – спросил я.

– Из-за задержек в вашей игре, – отфутболил меня продажный человек со свистком.

Мы всей командой повалились на свою скамейку запасных. Не было смысла идти в раздевалку. Мне хотелось просто немного отдышаться и расслабить мышцы. Ничего, зло подумал я, вы у меня сейчас попляшете как тараканы на сковородке. Перерыв пролетел мгновенно и в зале сделали объявление, что на финальную встречу по баскетболу на первенство Москвы среди школьников приглашаются команды 57 и 447 школы. Две наши сборные выстроились друг против друга.

– Команды, приветствие, – потребовал судья в поле.

– Сборной школы номер 447, наш физкульт привет! – крикнули игроки 57 школы.

– Товарищ судья! – выкрикнул я как можно громче, – непорядок, почему на финальной игре не звучит гимн Советского союза? Это что за неуважение к родному государству!

– Это не записано в регламенте, – ответил посеревший в лице судья.

– Если вы настаиваете на том, что исполнения гимна неприлично в общественных местах то, что я могу сказать? Странно, что вас вообще допустили до обслуживания матчей чемпионата города! – продолжал я гнуть свою линию.

– Объявляется пятнадцати минутный перерыв, – раздалось объявление главного судьи соревнований.

И мы с удовольствием вновь повалились на свою скамейку запасных, пока весь судейский корпус бегал, как ошпаренный. Было потешно наблюдать, когда тренер 57 школы, что-то пытался объяснить судьям, показывая на часы. Видя, что это бесполезно он зло уставился на меня. Я с самыми добрыми намерениями помахал ему ручкой.

Через пятнадцать минут, мы вновь построились для начала матча.

– Товарищ судья, – вновь я решил немного позлить продажного дурака, – нам в школе рассказывали, что символами государства являются, кроме гимна, герб и флаг. Почему на флагштоке нет нашего родного красного знамени с гербом?

И сколько-бы не метал взглядом громы и молнии судья, как итог мы еще отдохнули пятнадцать минут. В конце концов, был поднят флаг и сыграл гимн. Причем гимн запускали дважды. Сначала басовитый голос запел, что союз нерушимый республик свободных связала на веки великая Русь. Но когда зазвучал третий куплет:

 
Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,
И Ленин великий нам путь озарил;
Нас вырастил Сталин – на верность народу,
На труд и на подвиги нас вдохновил!
 

Гимн резко оборвался, судьи забегали еще быстрее, чем в первый раз, и спустя еще пять минут музыку включили без слов.

После гимна, перед стартовым спорным броском, я подошёл к судье в поле и в полголоса сказал, – вон там, на трибуне, – я показал на семью Симоновых, – сидит главный инженер оборонного завода, член партии, не последний человек в Московском правительстве, если будете судить не честно, подумайте, чем это вам может обернуться в будщем.

– Как ты смеешь щенок, – хотел было заорать он, но одумался и сказал, – играй, начинаем.

Старт игры, не смотря на наши потери, Колька не мог бегать, Андрюша Веревкин не мог видеть правым глазом, потому что синяк взбух как небольшое яблоко, удался нам на славу. Мы несколько раз удачно применили комбинацию двойной заслон, когда на первой линии мне помог освободиться от опекуна Вовка Соколов, а ближе к кольцу гиганта Гиви заблокировал Дениска, я же юркой мышкой выскакивал под самое кольцо и забивал легкие мячи. Степан Срандарян в это время что-то писал в записной книжке и аплодировал громче всех в зале. Не считая конечно моих друзей. Отыграли две минуты, а счет уже 10:4 в нашу пользу. Тренер был прав, пару ребят, которые заметно хэкали, неплохо вели игру, еще одно тайное оружие 57 школы, отметил я про себя.

– Пока Гиви на площадке играем быстро, – не уставал я повторять своим партнерам, – пусть мальчик с пятьдесят вторым размером ноги попотеет.

Но постепенно начались неприятности. Если Вовка успешно играл вместо Кольки, в роли тяжелого форварда, хоть он и был ростом пониже, но по массе тела вполне сопоставим. То на правый фланг, вместо Андрюши Веревкина, пришлось поставить Рудика. Беда в том, что у него был очень слабый средний бросок. И когда противник это понял, они стали смещать еще одного игрока ближе к кольцу. Про комбинацию двойной заслон сразу пришлось забыть. Я трижды попадал под блок-шот.

– Тайм-аут! – выкрикнул я, когда счет стал уже 14:10.

– Ты чего не бьешь с дистанции? – тут же спросил меня Дениска.

– Руки еще после полуфинала болят, – я показал ему синяки, – мяч плохо чувствую. Значит так, играем комбинацию заслон с открыванием назад.

– Чего? – не понял Дениска.

– Я смещаюсь немного влево. Саша Веревкин, ты ставишь мне заслон, я прорываюсь вперед, увожу за собой двоих, а ты в это время отскакиваешь назад, потом я скидываю на тебя мяч. Атакуй смело с дистанции, никто тебе не помешает.

– Эх, говорила мне мама, лучше бы к экзаменам готовился, – под смех товарищей пролепетал Саша.

После тайм-аута игра вновь пошла под нашу диктовку. Комбинация заслон с открыванием назад под бросок, работала неплохо. И за три минуты до конца первого тайма счет был 23:15 в нашу пользу. Плохо было то, что Гиви регулярно давил Дениску под нашим щитом. И за минуту до перерыва, при счете 26:18, наш центровой получил пятый фол. По-другому играть против юноши с ростом два двадцать пять было нереально. Гиви Кипиани пробил два штрафных броска и оба промазал. Я высоко выпрыгнул, подобрал отскок, после второго неудачного броска, и со злости, прошел всю площадку, накрутил двоих в поле и бросил с метров семи, мяч точно вошел в корзину команды 57 школы. Наконец-то дальний бросок прорезался, подумал я. 25:15 так закончился первый тайм. Во втором против Гиви у нас оружия просто не было. Дениска вне игры из-за перебора фолов, Колька не игрок из-за травмы. В перерыве ко мне подсел наш тренер Анатолий Конев.

– Как думаешь, играть в защите? – спросил он.

– Не знаю, Анатолий Константинович, – честно признался я.

– А ты сам сыграй против Кипиани, – огорошил меня он.

– Да я для него муха, я ему в пуп дышу, – непроизвольно улыбнулся я, – ну и шуточки у вас.

– Я не шучу, – стоял на своем Конев, – прыжок у тебя очень хороший. Тебе главное занять позицию перед этим гигантом, ему ведь мяч передают навесом, вот ты его и перехватывай. Он тебя конечно корпусом будет отталкивать. Но он медленный, а ты быстрый, вертись, крутись, главное займи позицию перед ним.

– Ну не знаю, – я пожал плечами, – рискнем, что еще остается делать.

– Парни, – я подозвал всю команду, – играем таким составом, я, Рудик, Вовка, и близнецы.

– Я? – удивился Андрюша, – у меня же глаз правый не видит.

– А ты играй одним левым, – под хохот пацанов высказался его брат близнец.

– Мне опекать Гиви? – спросил меня Вовка.

– Анатолий Константинович предложил, мне сыграть центрового, – показал я на тренера, который сидел на лавке запасных.

– Да ты гонишь, – влез в разговор Дениска, – ты же перед ним как клоп.

– Ничего, мал клоп, да вонюч, – ответил я, повеселив команду, – давайте гаркнем наш боевой клич. Анатолий Константинович идите к нам, – я обратился к тренеру.

Конев медленно подошел к команде, мы все взялись за руки и дружно выкрикнули, – полундра!

Я вышел на спорный мяч в центральный круг. Гиви, у которого во всю уже пробивались усы и борода, посмотрел на меня сверху вниз и пробасил с сильным кавказским акцентом, – тэбэ чэво малыш?

– Подари мне машину дедушка Мороз, – ответил я под смех товарищей.

Судья тоже заулыбался и подбросил мяч вверх. Я как из катапульты вылетел следом, и пока Гиви пытался, встав на цыпочки загрести мяч своей лопатой, я уже отпасовал его на Рудика. Рудик передал мяч обратно мне, и мы пошли в атаку. После непродолжительного позиционного нападения, я ворвался в краску, стянул на себя оборону 57 школы и скинул мяч на «одноглазого» Андрюшу. Тот точно пробил со средней дистанции, 27:15. Однако дальше на две удачные атаки противника, Гиви, не замечая моей опеки, оба раза забил из-под кольца, мы совершили две потери, 27:19. Зато на третий раз сработал план нашего тренера, я в защите резко выпрыгнул и перехватил пас на гигантского центрового. На трибунах раздались смех, вздохи и аплодисменты. И мы в быстрой атаке сделали счет 29:19.

– Спасибо тренер! – крикнул я Коневу, пробегая мимо нашей скамейки запасных.

К середине второго тайма Гиви уже еле ползал по полю. Укатали сивку крутые горки, подумал я. Тренер 57 школы от злости бросил свою тетрадку на пол, и заменил уставшего богатыря с кавказских гор. Но вместо ожидаемого облегчения в игре, настал перелом. Сборная 57 школы ведомая двумя парням из Киева, заиграла быстрее и разнообразнее, а главное очень сильно устали мы. И времени на отдых у нас было меньше, и школьники из Марьиной Рощи нас сильно потрепали. За минуту до конца от нашего преимущества ничего не осталось, 38:36 в нашу пользу. Мы взяли тайм-аут.

– Тянем время, – тяжело дыша, сказал я, – стучим всю минуту в пол, пуст фолят.

Немного переведя дух, мы разыграли мяч с лицевой линии. Рудик отпасовал Саше Веревкину, тот передал мяч мне. На меня сразу выдвинулись двое опекунов из 57 школы. Я перевел мяч под ногой, потом пробежал вперед и резко развернулся, но толи от усталости, толи я наступил на что-то скользкое, нога моя поехала, и я потерял мяч. Защитник соперника подхватил его и быстро отпасовал вперед. Сил бежать в защиту уже не было, 57 легко сравняла счет 38:38.

– Ничего, ничего, – утешил меня Рудик, – давай я поразыгрываю мяч.

Я молча согласился и отдал ему пас. Но его так же очень плотно прихватили, и он, пытаясь скинуть мяч мне, сделал это не удачно. Еще один перехват, и на меня выскочили двое атакующих игроков. Единственное что оставалось делать мне это фолить. Что я и сделал от всей души, бил как говорят на поражение. Судья сначала хотел дать технический фол, но посмотрев на трибуны передумал.

– Пятьдесят седьмая два штрафных, – показал он два пальца.

На наше счастье защитник той школы промахнулся первый раз. Но его подбодрили товарищи, и второй бросок оказался точен, 38:39. Очень было обидно упустить преимущество в десять очков. Проиграть выигрывая всю игру.

– Да! – заорал тренер 57 школы.

И большинство в зале поддержало любимую команду аплодисментами. Мы молча разыграли мяч из-за лицевой линии. На сей раз, я решил, будь что будет, и пронесся с дриблингом на другую половину баскетбольной площадки. И вдруг почувствовал, что стал спокоен как удав, и время вокруг меня замедлилось, а руки на мгновения перестали болеть, и я легко бросил с восьми метров точно в цель, 40:39.

– Красавцы! – заорал теперь наш тренер.

– Богдан! Богдан! – услышал я поддержку друзей.

Оставалось играть еще десять секунд, но силы уже оставили игроков и 57 школы. Последний штурм им организовать не удалось. Более того я перехватил мяч на ведении у разыгрывающего защитника соперников и победно подбросил его высоко вверх. Раздался финальный свисток. Полностью обессиленные мы поздравляли друг друга с победой.

– Молодцы, мальчики, – обнимал нас Анатолий Константинович.

Затем мы поздравили команду соперников с хорошей игрой и пожали им руки.

– Хороший матч, – пожал мне руку Гиви Кипиани, – ти отлычный ыгрок.

– Спасибо за игру Гиви, – ответил я.

Дальше прозвучал гимн СССР, и кубок за первое место нам вручил, почетный гость турнира, тренер сборной Степан Спандарян.

– Подрастай, – похлопал он меня по плечу, – возьму тебя в сборную.

– Жизнь покажет, – уклончиво ответил я.

– Эй, парень, – одернул меня толстый мужичок, – в какой институт поступать будешь?

– Я только восьмой заканчиваю, дядя, – улыбнулся я.

– Чего же я тогда за тобой весь турнир наблюдал? – растерялся тот.

– А мне почем знать? – я увидел своих друзей и двинулся к ним на встречу.

– Ты у меня самый лучший, – прошептала Наташка, обняв меня.

– Может за самогонкой сгонять? – хитро улыбнулся Зёма, – отметим сегодня победу.

Вадька Бура отвесил ему подзатыльник, – нужно пирожных купить побольше, – сказал наш здоровяк, – сами отпразднуем и малышей угостим.

– Это дело, – я пожал его крепкую руку.

При этом Тоня посмотрела на Вадьку с очень большим уважением. От семейства Симоновых меня персонально поздравили сестрички, старшая Иринка и младшая Ленка.

– В следующую субботу у нас будет еще одна дискотека, – напомнил я Иринке, – всю неделю после уроков будем примерно по часу репетировать в школе. Директор разрешил.

Ирина смущенно заулыбалась.

– Репетиции это отлично, – вклинился в разговор Толик Маэстро, – нам бы еще пару песен написать. Не дело это одну и ту же программу играть дважды за вечер.

– Кто про что, а вшивый о бане, – засмеялся я, – напишем Толик, все будет хорошо.

Уже ночью мне приснился странный сон. Я стоял на берегу туманной реки и видел, как в моем направлении с другого берега плывет лодка, в которой кто-то сидит. И чем ближе она становилась, мне казалось, что этого кого-то я очень хорошо знаю. Наконец, незнакомец в лодке развернулся ко мне лицом, и я онемел. Это был я сам, точнее это был Виктор Михайлович Тетерин, которым я когда-то был.

– Как дела, Богдан? – спросил меня Виктор, – как устроился в этой жизни?

– Ничего, – ответил себе я, – вчера выиграли чемпионат по баскетболу.

– А дальше чем займешься? – не унимался другой я.

– Экзамены сдам, – пожал я плечами, – а дальше что делать, время покажет. Но в школу больше не пойду. Пустая трата времени.

– Понимаю, – грустно улыбнулся Виктор, – ну мне пора, удачи тебе Богдан.

И лодка сама без помощи гребца стал удаляться на тот берег. А я стоял и смотрел ей в след, тот я удаляясь махал мне рукой. Я почувствовал, что, что-то неуловимое умерло во мне навсегда. Наконец туман скрыл загадочную лодку из вида.

Часть третья

1

Под монотонный голос математика, всеми уважаемого, но не мной, Николая Андреевича, под скрежет школьных перьев, которые к тому же нужно было периодически макать в чернильницу, жутко хотелось спать. Еще говорят понедельник день тяжелый. Вранье, понедельник день каторжный. Вот представь, лежал ты на море, загорал, купался, питался по системе все включено. И тут хлобысь, вот тебе лопата, вот тебе кайло, вот в той стороне находится светлое будущее, или в другой. Потому что никто наверняка не знает, где. В общем, бери больше, бросай дальше, пока летит, отдыхай. Вот это самое хлобысь – и есть понедельник. Ну, закончил я школу в той жизни, и университет политехнический, почему я должен в этой еще раз слушать про формулы, задачи и теоремы? Хорошо было на прошлой неделе, когда с помощью записки физрука я освобождался от занятий, из-за подготовки к первенству города по баскетболу. Но первенство закончилось. Концерт, дискотеку мы отыграли. Дальше то что?

– Крутов! – услышал я чей-то голос сквозь пелену своих невеселых размышлений.

Потом меня кто-то ткнул локтем в бок. Что ж такое не дают спокойно помечтать.

– Крутов! – крикнул еще раз Николай Андреевич, учитель царицы всех наук.

И я еще раз получил в бок от своей подружки красавицы Наташки Марковой. Вот так, был холостой, сидел на «камчатке» со своим корешем Вадькой Бураковым, проще говоря, Бурой. А теперь все, кончилась свобода, сижу на второй парте с конца с Наташей. А Вадька с Тоней, у него тоже, по всей видимости, закончилась лафа.

– Слушаю вас внимательно, Николай Андреевич, – наконец ответил я преподавателю.

– Я вам случайно не мешаю? – раздраженно посмотрел на меня математик.

– Вот пока вы ко мне не обратились было очень хорошо, а теперь немного мешаете, – с абсолютно серьезным видом ответил я.

Весь класс грохнул от смеха. Бедный математик, подумал я, мучается со мной и меня мучает.

– Повторите, что я только что вам сказал, – настоятельно потребовал Николай Андреевич.

– Это элементарно, профессор, – улыбнулся я, – повторите, что я только что вам сказал.

Народ по новой загоготал, а Санька Зёма от смеха даже прослезился.

– Я вам не профессор, – математик покраснел как помидор, – покиньте немедленно класс! Запомните, вы у меня экзамены никогда не сдадите!

– Плох тот аспирант, который не мечтает стать доцентом, – я встал из-за парты и стал собирать свои вещи, – и тот доцент, который не стремится получить профессора. Кстати, почему вы не пошли в аспирантуру? – спросил я опешившего учителя, выходя из класса.

– Это не ваше собачье дело, – взвизгнул Николай Андреевич.

– Вот в чем ваша проблема, – я остановился в дверях, – вы по жизни не ставили себе больших целей.

Я вышел из класса, и побрел по пустынным школьным коридорам в пионерскую комнату. Кстати я сам себе тоже не ставил больших целей, или я про них забыл. Потому что мечты имеют свойство забываться. Дверь в пионерскую была открыта. Я постучал в нее и вошел. В комнате одиноко сидела Тина Соколова и что-то писала.

– Ты чего не на уроке? – подняла она голову.

– Не сошелся с математиком во взглядах на способ доказательства теоремы Ферма, – я налил себе из стеклянного граненого графина воды.

– Как же ты так? – удивилась девушка, – перед экзаменами доказательство Фермы нужно знать обязательно.

Она подняла глаза к потолку, что выдало в ней мечтательную личность, и попыталась вспомнить суть этой, пока еще никем не доказанной теоремы.

– Что пишешь? – спас я ее из затруднительного положения.

– Отчет за месяц, – Тина смешно накрутила свой локон на черенок перьевой ручки.

– Значит так, – стал перечислять я, – собрано две тонны макулатуры, тем самым школа спасла от вырубания двадцать деревьев. Далее провели смотр строя и песни, отчетный концерт самодеятельности. И последнее, в качестве шефской помощи ветеранам войны вымыто тридцать четыре окна.

– Что ты врешь, – заулыбалась старшая пионер вожатая, – какие окна, какие тонны? Кстати это идея! Нужно помыть окна инвалидам войны, у меня сосед такой, без руки. Молодец! – обрадовалась она.

И пока Тина с увлечением выполняла бюрократические обязательства, я протиснулся к нашим музыкальным инструментам. Так как после уроков репетиция, то временно храним гитары и синтезатор в пионерской комнате. Нужно нам срочно расширять репертуар. Сейчас мы имеем следующие творчески переработанные произведения человеческого гения: «Розовый вечер», «Капризный май», «Летящей походкой», «Гитары», «Звезды над Москвой», «20 лет спустя» и вокализ на тему песни Глории Гейнор «I Will Survive». До субботы нужно еще три вещицы вынуть из ближайшего будущего. Хватит ли таланта, вот в чем вопрос? Я взял свою ритм гитару, и провел пальцем по обесточенным струнам и тихо напел тему «I Will Survive».

– Я буду жить, тебя любить и может быть…, – замычал я про себя.

– Мало! – вывела меня из задумчивости старшая пионервожатая, – нет какой-то изюминки, – ткнула она пальцем в отчет.

– Да, – я согласно кивнул, – изюм сегодня в дефиците.

– Я не в этом смысле, – усмехнулась девушка.

– Записывай, – я постучал по треугольному балалаечному корпусу своей гитары, – нужно на этой неделе, провести шахматный турнир, в честь, – я посмотрел по сторонам, в поисках чести, и мои глаза наткнулись на книжку Александра Фадеева «Молодая гвардия», – в честь героев молодогвардейцев!

– А что? – обрадовалась Тина Соколова, – это мысль! Шахматы – это же игра умных и эрудированных. А комсомол – это ум, честь и совесть нашей эпохи!

А партия – это минус ум, честь и совесть, подумал я, но от комментария вслух воздержался.

– Значит в эту пятницу, проведем комсомольский шахматный турнир, – девушка взяла в руки книгу Фадеева, – в честь героев молодогвардейцев. Этот турнир будет иметь большое воспитательное значение.

– Тина, – я поднял руку, как в классе, – а не комсомольцам можно в нем принять участие, например мне?

– Ты же на следующий год собираешься вступать в нашу молодежную ленинскую организацию? – старшая пионер вожатая посмотрела на меня, как на японского шпиона.

– Как только на завод устроюсь, так сразу вступлю, – ответил я, однако уточнять, что работа у станка не входит в мои планы не стал.

– Молодец! – Тина пожала мою мозолистую руку, – сегодня же пройдусь по классам и сделаю объявление. А завтра… Нет, сегодня к вечеру вывешу соответствующий призыв в школьной стенгазете.