Текст книги "Мысль, вооруженная рифмами"

Автор книги: Владислав Холшевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Мысль, вооруженная рифмами

Предисловие

Цель этой антологии – показать на образцах русской поэзии особенности русского стиха. История стиха – существенная часть истории поэзии, поэтому книга в значительной мере отражает и ее историю. Однако стихотворные произведения подбирались здесь прежде всего для показа истории развития русского стиха, его метрики, ритмики, строфики, интонации.

В каждый исторический период были излюбленные жанры, стихотворные размеры, строфы и т. п., ими писались и пишутся сотни и тысячи стихотворений. Но лучшие поэты постоянно искали новые выразительные средства, и нередко единичные в свое время формы становились впоследствии широко распространенными. Поэтому в антологии наряду с популярными формами представлены и более редкие. В результате количественное соотношение популярных и более редких размеров и строф здесь нарушено; зато ярче рисуется картина поэтических поисков каждой поры.

Составитель стремился помещать в антологию целые стихотворения, но это не всегда было возможно. Длинные произведения пришлось приводить в отрывках. Многие шедевры не попали в книгу. Так, например, драматический 5-стопный ямб представлен отрывком из «Орлеанской девы» Жуковского, а написанные этим размером драматические произведения Пушкина, А. К. Толстого, А. Н. Островского остались за пределами антологии; помещены вольные ямбы басен и элегий, а «Горе от ума» и «Маскарад» лишь названы.

В конце книги дан указатель употребленных стиховедческих терминов, совмещенный со списком сокращений, и краткий указатель литературы по стиховедению. Примечания к стихотворениям имеют стиховедческий характер. Реальный комментарий дается только в том случае, если стихотворение без него непонятно.

В каждом разделе все стихотворения обозначены порядковыми номерами. Отсылки на стихи даются в круглых скобках: римской цифрой указывается раздел, арабской – порядковый номер стихотворения; при ссылках на стиховедческие работы в тексте в квадратных скобках приводятся фамилия автора и номер страницы.[1]1
  В электронной книге – в фигурных скобках (Прим. верст.).


[Закрыть]

Большинство стихотворений печатается по 2-му изданию большой серии «Библиотеки поэта». Перепечатки из других изданий оговорены в примечаниях.

Составитель благодарит рецензентов К. Д. Вишневского и М. Л. Гаспарова за ценные советы и замечания.

Настоящая антология по истории русского стиха – первый опыт книги такого рода, поэтому просчеты и недостатки в ней неизбежны. Составитель просит все замечания и пожелания направлять по адресу: 199164, Ленинград, Университетская набережная, 7/9, Издательство ЛГУ.

Что такое русский стих

   Почему мысль из головы поэта выходит уже вооруженная четырьмя рифмами, размеренная стройными однообразными стопами?

А. С. Пушкин. Египетские ночи

   …У вас ересь. Говорят, что в стихах – стихи не главное. Что же главное? проза? должно заранее истребить это гонением, кнутом, кольями…

А. С. Пушкин. Письмо к брату Льву

14 марта 1825 г.

Салтыков-Щедрин, убежденный прозаик, шутил, что писать стихи – все равно, что ходить по разостланной по полу веревочке, да еще на каждом шагу приседая. Однако нет на свете народа, у которого не было бы стихотворной речи; на ранних стадиях культурного развития она слита с напевом, потом стих отделяется от породившей его песни, сохраняя некоторые ее черты: ритмичность и выделенность звуков слова.

Некоторые полагают, что содержание стихов то же, что и прозы, что поэзия отличается от нее лишь «красивой формой». Это глубокое заблуждение. Проделаем простой опыт – попробуем выразить прозой, изменив лишь порядок слов, содержание одного знаменитого стихотворения: Я вас любил, может быть, в моей душе любовь не совсем угасла, но пусть она больше вас не тревожит. Я не хочу ничем вас печалить.

Слова те же, что и у Пушкина, но содержание их очень обеднено. Исчезли деление на стихотворные строчки, ритмическое движение фразы, рифма – и потускнели нежность, любовь, доброта, деликатность, уважение, возвышенное благородство чувств; вместо выражения переживаний остался сухой их перечень.

Вот почему неверно старинное сравнение содержания художественного произведения с вином, а формы – со стаканом.

Форма органически связана с содержанием и, более того, форма содержательна.

I. Метрика

Чем же отличается стихотворная речь от прозы? Очень удачно это определил Б. В. Томашевский: «1) стихотворная речь дробится на сопоставимые между собой единицы (стихи), а проза есть сплошная речь; 2) стих обладает внутренней мерой (метром), а проза ею не обладает… Для современного восприятия первый пункт значительнее второго» {Томашевский, 10}.

Оба признака придают речи ритмичность. Первый интернационален. На языках всех народов принято теперь каждый стих печатать отдельной строкой, выделяя его тем самым как основную единицу стихотворной речи. Второй признак сугубо национален и зависит от фонетического строя данного языка, прежде всего от характера слогообразующих гласных.

Следует предостеречь читателя от появляющихся время от времени «музыкальных» («тактометрических») теорий стихотворного ритма. Суть их сводится к тому, что речевой ритм отождествляется с музыкальным, а стих – с музыкальным тактом, равным по длительности произношения другому такту (стиху).

Несостоятельность «музыкальных» теорий стиха давно доказана и теоретически {Жирмунский, 14, 16–18; Томашевский, 29, 33–38}, и методами экспериментальной фонетики {Теория стиха, 211–217}.

Ритм стихов – не музыкальный, а речевой: «В стихе нет ничего, кроме того, что есть в языке» {Тимофеев, 14}. В разговоре, на вывесках, в газетных заголовках постоянно встречаются словосочетания, которые в стихотворном контексте звучали бы как стихи: «Ремонт велосипедов» – 3-стопный ямб, «Овощи и фрукты» – 3-стопный хорей и т. д. Но то, что случайно и незаметно в прозе, организовано и ясно слышно в стихах.

Какова же «внутренняя мера» русского стиха? В русском стихе ударение в слове подвижно, т. е. может стоять на любом слоге слова: в начале, в середине, в конце (в отличие, например, от польского, в котором ударение падает на предпоследний слог). Изменение места ударения может менять значение слова (мука́ – му́ка) или его грамматическую форму (ру́ки – руки́). Поэтому ударный гласный звук произносится энергично, а безударный редуцируется (т. е. сокращается) и менее отчетлив. Основа ритмичности русского стиха – более или менее урегулированное чередование качественно неравноправных ударных и безударных слогов, при этом главенствующее значение принадлежит ударным. Это общий родовой признак русского стиха; такой стих называют тоническим. Тонический стих имеет ряд по-разному звучащих видов. Самая строгая его форма – так называемый силлабо-тонический стих, в котором чередование ударных и безударных слогов урегулировано наиболее отчетливо. Он господствовал в русской поэзии с конца 30-х годов XVIII в. до XX в., затем потерял свое монопольное положение, но живет и развивается и в наши дни.

Его противоположность, самая свободная форма – акцентный, или чисто тонический, стих, в котором урегулировано, и то не всегда строго, только расположение ударных слогов, а количество безударных между ними произвольно. Между силлабо-тоникой и акцентным стихом расположен ряд переходных форм. Рассмотрим все эти формы в порядке постепенного убывания урегулированности, что в основном будет соответствовать историческому развитию русского стиха.

Тредиаковский и Ломоносов, внедрившие силлабо-тонику в нашу поэзию, делили каждый стих на единообразные стопы – 2-сложные, в которых на каждый ударный слог приходится один безударный, и 3-сложные с одним ударным и двумя безударными. Названия стоп и их обозначения были заимствованы из античной метрики (учения о стихотворных размерах), но в древнегреческом языке и латыни ударение было признаком второстепенным. Слоги сопоставлялись по относительной длительности произношения: долгие (графически обозначались –) и краткие (ᴗ). Долгий считался равным двум кратким. В русском стихе знаком – обозначался ударный слог, знаком ᴗ безударный.

2-сложных размеров два: хорей –ᴗ («Бу́ря мгло́ю не́бо кро́ет» –ᴗ–ᴗ–ᴗ–ᴗ, 4-стопный хорей) и ямб ᴗ– («Пора́, пора́, рога́ трубя́т» ᴗ–ᴗ–ᴗ–ᴗ–, 4-стопный ямб). 3-сложных размеров три: дактиль –ᴗᴗ («Вы́рыта за́ступом я́ма глубо́кая» –ᴗᴗ–ᴗᴗ–ᴗᴗ, 4-стопный дактиль), амфибрахий ᴗ–ᴗ («В глубо́кой тесни́не Дарья́ла» ᴗ–ᴗᴗ–ᴗᴗ–ᴗ, 3-стопный амфибрахий) и анапест ᴗᴗ– («Разъезжа́ются го́сти домо́й» ᴗᴗ–ᴗᴗ–ᴗᴗ–, 3-стопный анапест).

В приведенных примерах метрическая схема выдержана идеально, но она нередко нарушается, особенно в 2-сложных размерах – хорее и ямбе. Рассмотрим первые четыре стиха «Евгения Онегина»:

Только в первом стихе схема строго выдержана (полноударный 4-стопный ямб). В остальных по три ударения, одно пропущено. Тредиаковский и Ломоносов считали, что в случае пропуска метрического ударения появляется особая вспомогательная стопа из двух безударных слогов – пиррихий (ᴗᴗ), способная замещать стопу как ямба, так и хорея.

Стихов с пиррихиями больше, чем полноударных, например, в 4-стопном ямбе полноударных в среднем только около четверти. Это объясняется тем, что в русском языке одно ударение приходится в среднем приблизительно на 3 слога.[2]2
  Только в среднем. Во-первых, в небольшом произведении могут быть значительные отклонения от средних цифр. Во-вторых, у разных поэтов и даже литературных школ могут быть свои ритмические вкусы.


[Закрыть] В стопе ямба и хорея два слога. Если пытаться писать сплошь полноударными ямбами или хореями, придется употреблять только короткие слова. Такая речь будет искусственной и сильно ограничит словарь поэта.

Ломоносов в первые годы творчества стремился писать только полноударными ямбами (I, 5), но под влиянием критики Сумарокова и Тредиаковского отказался от этого и стал свободно пользоваться длинными словами, как и все последующие поэты до наших дней.

Кроме пиррихиев встречаются и другие, менее частые нарушения единообразия стоп – сверхсхемные (внеметрические) ударения:

 
Шве́д, ру́сский, ко́лет, ру́бит, ре́жет.
 

По аналогии с античной стопой из двух долгих гласных такую стопу называли спондеем –.

Сверхсхемные ударения, не ломая размера, создают некоторый перебой ритма, выделяя стих из ряда обычных. Они чаще стоят в начале стиха, когда ритмическое движение только начинается, а в середине стиха – обычно после паузы или цезуры. Например: «…Раз он спал || У невской пристани. Дни́ лета || Клонились к осени…».[3]3
  В схемах и стихотворных цитатах употребляются следующие условные знаки: одна вертикальная черта | – цезура (а в стихотворениях поэтов XX в., дробящих стих на «подстрочия», границы между ними); две черты || – конец стиха; три черты ||| – конец строфы.


[Закрыть] Образуются сверхсхемные ударения всегда только односложными словами. Стих «Брат упросил награду дать» возможен, но стих типа «Брату просил награду дать» поэты не употребляли, так как размер потребовал бы сдвинуть ударение: «Брату́ просил…».

Но если среди стоп ямба и хорея попадаются пиррихии и спондеи, то стопы перестают быть «однообразными». А ведь ритмичность – это повторение подобных величин: следовательно, стопная теория Тредиаковского – Ломоносова, справедливая в первом приближении, нуждается в уточнении. Оно было произведено в XX в. трудами Андрея Белого (не только поэта, но также теоретика стиха), Б. В. Томашевского, В. М. Жирмунского и других. Современные представления о стихе, принятые большинством стиховедов, таковы.

Деление стиха на стопы искусственно. Мы их слышим только при скандировании, или скандовке, т. е. при таком мерном чтении, когда на каждый четный слог в ямбе или нечетный в хорее мы ставим сильное ударение, независимо от того, есть оно в слове или нет. Например: «Тяже́-лозво́н-кое́-скака́нье || По по́-трясе́н-ной мо́стово́й». Скандовка – лучший способ определения размера, но для нормального чтения, конечно, не годится. Теперь принято делить стихи на икты, т. е. на сильные места, или сильные слоги, и слабые места (слабые слоги). Ударения стоят на сильных слогах, но не обязательно на всех; только последний икт всегда ударен. Это граница стиха, ударная константа. Слабые слоги за редкими исключениями (сверхсхемными ударениями) безударны. Усовершенствовалась и схема обозначения. Например, стих «Нет, не черкешенка она» обозначали схемой –ᴗ|ᴗ–|ᴗᴗ|ᴗ–. Неопытному глазу трудно уловить здесь 4-стопный ямб. Теперь в общей схеме размера слабый слог обычно обозначают ᴗ, сильный –, знаком ′ обозначают ударение: –́ на сильном слоге, ᴗ́ на слабом слоге. Общая схема 4-стопного ямба получает вид ᴗ–ᴗ–ᴗ–ᴗ–́, а конкретный стих «Нет, не черкешенка она» ᴗ́–ᴗ–́ᴗ–ᴗ–́. Здесь видна и схема размера, и реальное распределение ударений.

Однако нет нужды усложнять и менять традиционные термины. Поэтому мы и теперь говорим: 4-стопный ямб, пиррихий, спондей и пр., помня, что эти термины условны.

Пиррихии, сочетаясь в различных комбинациях с ударными иктами, разнообразят ритм 2-сложников. Например, в 4-стопном ямбе теоретически возможны 8 ритмических форм, из которых практически употребляются только 6. Сравним их звучание:

Те же формы встречаются в 4-стопном хорее.

Но в каждой форме словоразделы могут располагаться различно: ударение может падать на последний слог слова, предпоследний и т. д. – и это тоже изменяет звучание стиха. Сравним два стиха VII формы: «И па́л коленопреклоне́н» и «Иссле́дователями та́йн». Словораздельных вариаций 4-стопного ямба и хорея насчитывается 38. А в 5-стопном ямбе употребительны уже 10 форм и 124 их вариации.

В 3-сложниках на 1 сильный слог приходится 2 слабых (соотношение такое же, как и в прозе), поэтому пропуски метрических ударений (в стопной терминологии трибрахии ᴗᴗᴗ) очень редки. В классической поэзии они встречались только в 1-й стопе дактиля:

Трибрахиев в середине стиха классическая поэзия практически не знала. Даже у такого смелого новатора, как Некрасов, их всего 15, например: «Имя ей Тарбагатай» –́ᴗᴗ–ᴗᴗ–́. У современных поэтов они встречаются чаще, но все же относительно редки, и каждая такая строка – своеобразный ритмический курсив: «За стака́нчиками купоро́са» и даже «Расска́льзывающаяся артилле́рия» (Б. Л. Пастернак).

Зато сверхсхемные ударения в 3-сложных размерах встречаются чаще, чем в 2-сложных, как в начале, так и в середине стиха. Особенно часто – на первом слоге анапеста (ударный слог в этом случае отделен от другого ударного слогом безударным). При этом сверхсхемное ударение может быть образовано как односложными, так и двусложными словами.

Однако, если стопа – понятие условное, то возникает вопрос, чем же отличаются друг от друга стихотворные размеры? Рассмотрим следующий остроумный пример {Томашевский, 59}. Исследователь берет 4-стишие из стихотворения Фета «Венера Милосская», написанного 4-стопным ямбом:

и отбрасывает первые слоги (все первые слова здесь односложны):

Ямб превратился в хорей. Отсюда вывод: при одинаковой внутренней структуре 2-сложные размеры, ямб и хорей, отличаются друг от друга ритмическим зачином – анакрузой (анакрусой); она определяется количеством слабых слогов перед первым сильным: нулевая в хорее, односложная в ямбе.

Хорей, дактиль и другие стопы именовали раньше то метром, то размером. Это были синонимы. Мы же, чтобы избежать путаницы, условимся называть метром стопу, т.е. вид 2-сложника или 3-сложника: ямб, анапест и т. д., а размером – стих с известным количеством иктов: 4-стопный ямб, 3-стопный анапест и т. д.

Стихи одного метра, но разных размеров, звучат различно. Сравним ямбы: «Не знай печали» (2-стопный); «Подруга думы праздной» (3-стопный); «Мой дядя самых честных правил» (4-стопный); «Минувшее меня объемлет живо» (5-стопный); «Дохнул осенний хлад, дорога промерзает» (6-стопный).

Своеобразно звучат разностопные (неравностопные) стихи с урегулированным чередованием стихов разной длины (II, 11, 41, 45, 68, 69, 80, 82, 88).

Особая категория – так называемые вольные стихи (в классической традиции чаще всего – вольные ямбы), в которых стихи разной длины чередуются неупорядоченно. Такие несимметричные стихи очень удобны для передачи живой разговорной речи. Вольными ямбами с чередованием стопностей от 6 до 1 обычно писали басни (I, 20; II, 1, 2, 3; V, 1, 2), иногда комедии («Горе от ума») и драмы («Маскарад»). В лирических вольных ямбах колебание стопностей не столь контрастно, обычно от 6 до 4 (II, 33 и др.). В поэзии конца XIX – начала XX в. нередки вольные стихи других метров (IV, 21, 39, 58, 66, 67, 69, 89, 94 и др.). Реже встречаются строфические вольные стихи (III, 17; IV, 21). У Саши Черного, Маяковского и Пастернака встречаются вольные ямбы и хореи с 7-, 8– и даже 10-стопными стихами (IV, 84; V, 15, 42).

Кроме отличия в размерах разнообразие звучания придают стиху ритмические окончания, или кла́узулы; они различаются по месту ударения от конца стиха. Прислушаемся к следующим строчкам 3-стопного ямба: «Прости мне, милый дру́г» – мужская клаузула; «Подруга думы пра́здной» – женская; «Кипел чудесной си́лою» – дактилическая; «Идет Балда, покря́кивает» – гипердактилическая клаузула.

На звучание стиха влияет также цезура – постоянный словораздел, делящий стихи на полустишия. В коротких размерах она обычно не употреблялась – их ритмический строй легко улавливается слухом. Но в длинных стихах без цезуры слух уже с напряжением улавливает ритмическую инерцию. Цезура – ритмическая опора для слуха. В классическом 6-стопном ямбе она всегда стояла на 3-й стопе (т. е. после 6-го слога): «Унылая пора! | очей очарованье! || Приятна мне твоя | прощальная краса – || Люблю я пышное | природы увяданье, || В багрец и в золото | одетые леса…» (см. также I, 10, 13, 18; II, 5, 35, 46). Бесцезурные 6-стопные ямбы звучат менее ритмично, это «хромой» размер; в нем обычно преобладают стихи цезурованные, а бесцезурные звучат перебоем (IV, 17; V, 130).

5-стопный ямб встречается в двух формах: с цезурой на 2-й стопе и бесцезурный. Пример 5-стопного ямба с цезурой: «Роняет лес | багряный свой убор, || Сребрит мороз | увянувшее поле, || Проглянет день | как будто поневоле || И скроется | за край окружных гор» (см. также II, 66, 74; III, 1, 12); бесцезурного: «Уж десять лет ушло с тех пор, и много || Переменилось в жизни для меня» (см. также II, 19, 23, 50, 43, 87; III, 53; V, 35). Ломоносов перевел знаменитую оду Горация 5-стопным ямбом с цезурой на 3-й стопе: «Я знак бессмертия | себе воздвигнул» (I, 8), но этот размер не привился. Ясно, что цезура слышна только в ряде стихов, когда один из словоразделов на протяжении всего произведения стоит на одном и том же месте. 5-стопный ямб с цезурой звучит более мерно, зато бесцезурный – свободнее.

Таким образом, ритмическое звучание силлабо-тонического стиха зависит от метра, длины стиха или чередования стихов разной длины, характера клаузул, наличия и расположения пиррихиев и сверхсхемных ударений, видов словоразделов, наличия или отсутствия цезур. Из этих элементов возможно огромное количество сочетаний, чем и объясняется ритмическое разнообразие русских стихов.

Особое положение среди силлабо-тонических размеров занимают пеоны. В античной поэзии пеонами называли 4-сложную стопу с одним долгим и тремя краткими слогами. По месту долгого слога различали: пеон I –ᴗᴗᴗ–, пеон II ᴗ–ᴗᴗ, пеон III ᴗᴗ–ᴗ и пеон IV ᴗᴗᴗ–. В тоническом стихе, как обычно, место долгого занимает сильный слог.

Пеоны редки, относительно часто встречается 3-стопный пеон III. Крайне редки, единичны остальные пеоны. Пеон I впервые, кажется, применил любитель необычных размеров и длинных строк К. Д. Бальмонт: «Спи́те, полумёртвые, увя́дшие цветы» (IV, 8). Из пеонов II известность получило стихотворение И. П. Мятлева «Фонарики» (II, 95): «Фона́рики, суда́рики, || Скажи́те-ка вы мне…», с которым перекликаются «Фонарики» В. Я. Брюсова (IV, 34). Пеон IV впервые встречается у Бальмонта, однажды – у М. А. Кузмина (Ау, Сергу́нька! серый ски́т осироте́л. || Ау, Сергу́нька, тихий а́нгел пролете́л…»); в наши дни – у А. С. Кушнера (V, 129).

Особняком от других силлабо-тонических метров стоит 5-сложник. Из 5 теоретически возможных вариантов этого метра встречается лишь один – с постоянным сильным ударением на среднем, 3-м, слоге ᴗᴗ–́ᴗᴗ. Употреблялся он только в жанре народных песен. 5-сложник изредка встречался начиная с XVIII в., но разработал его и часто им пользовался А. В. Кольцов, поэтому его часто именуют кольцовским 5-сложником. В нем, что естественно при такой длине, часто встречаются сверхсхемные ударения, чаще всего на 1-м и 5-м слогах, редко на 2-м и не бывает на 4-м. На 5-м они могут стоять потому, что 5-сложник – почти всегда белый стих, т. е. безрифменный: «Что́, дрему́чий ле́с, || Призаду́мался…» Главное отличие 5-сложника от других метров в том, что он – всегда законченное слово или группа слов. Кольцов писал 5-сложник в одну короткую строку, другие поэты иногда его удваивают, утраивают, даже учетверяют, но и в этом случае после каждой 5-сложной группы стоит сильная цезура. Вот пример учетверенного 5-сложника у Бальмонта: «О, страдатели, насаждатели, о, садовники сих садов…» (IV, 13).

Благодаря такой структуре и песенному характеру постоянное среднее ударение звучит в нем обычно сильнее сверхсхемных. Формально 5-сложник можно было бы рассматривать как 1-стопный анапест или 2-стопный хорей с дактилическим окончанием – тем более, что Кольцов пользуется им как в чистом виде (II, 97), так и в урегулированном чередовании с анапестом (II, 96) и с 2-стопным хореем (II, 101). Но и звучание, и стихотворная композиция его настолько своеобразны, что его выделяют в особый размер; может быть, его следовало бы назвать стихом (т. е. стихотворной строчкой) особой структуры.

Перейдем теперь к формам стиха, отклоняющимся от строгой урегулированности силлабо-тоники. Прислушаемся к звучанию следующего 4-стишия Лермонтова: «Страшна в настоящем бывает душе || Грядущего темная даль; || Мы блаженство желали б вкусить в небесах, || Но с миром расстаться нам жаль». Проскандировав, мы обнаружим, что здесь три стиха – амфибрахии, один – анапест. Всего в стихотворении «Земля и небо» (II, 79) по 8 стихов обоих размеров, но расположены они без всякого порядка; между тем наш слух воспринимает не нарушение размера, а только его вариации. Внутренняя структура всех стихов одинакова – 3-сложники. Различаются они лишь анакрузой. Такой размер называют 3-сложником с вариациями анакруз, или с переменной анакрузой (см. также I, 31; IV, 39, 73, 89).

Если мы вслушаемся в стихотворение того же поэта «Желание» (II, 77), то заметим, что 1-сложные и 2-сложные анакрузы чередуются в нем урегулированно, через стих. В этом случае первая пара стихов в 4-стишии ритмически тождественна второй паре. Поэтому мы различаем 3-сложники с урегулированным и неурегулированным чередованием анакруз. Этот метр в поэзии XIX в. встречался редко (III, 35). 2-сложники с переменной анакрузой в классической поэзии не употреблялись. Изредка встречаются они в поэзии XX в. (V, 24, 65, 127).

В истории русского стиха – классического и, в особенности, XX в., значительно бо́льшую роль сыграло нарушение внутренней урегулированности 3-сложников. Впервые их применил Тредиаковский в своеобразном размере – русском гекзаметре, или гексаметре. В античном гекзаметре, т. е. 6-мерном, 6-стопном стихе, стопа дактиля –ᴗᴗ могла заменяться спондеем –, долгий был равен двум кратким. Это придавало стиху ритмическое разнообразие, очень нужное для эпического стиха, которым были сложены такие крупные произведения, как «Илиада» и «Одиссея». В русском языке спондеи –́–́ требовали бы скопления 1-сложных слов –́–́|–́ᴗᴗ, стих стал бы рубленым. В гекзаметре Тредиаковского обычные в 3-сложниках 2-сложные интервалы между ударными слогами иногда заменялись 1-сложными: «Слог „Одиссеи” веди | стопой в Фенелоновом слоге» –́ᴗᴗ–́ᴗᴗ–́|ᴗ–́ᴗᴗ–́ᴗᴗ–́ᴗ. Тредиаковский назвал свой гекзаметр «дактило-хореическим» (замена стопы дактиля хореем, в современной терминологии – стяжение междуударных промежутков). Цезура в гекзаметре подвижна, находится в пределах 3-й стопы, чаще – сразу после ударного слога.

В небольших лирических произведениях гекзаметр употреблялся в чередовании с пентаметром – «пятимерным». Это элегический дистих, или элегическое двустишие.

(II, 42; см. также III, 67).

Античный пентаметр действительно пятимерен: каждое полустишие состоит из двух с половиной стоп –ᴗᴗ–ᴗᴗ–|–ᴗᴗ–ᴗᴗ–.

Русский пентаметр – это 6-стопный дактиль с двойным стяжением на цезуре и мужским окончанием. Подобно античным стихам, русский гекзаметр и пентаметр – стих безрифменный.

Начиная с XVIII в. стяжения изредка применялись не только в гекзаметре, но и в других 3-сложниках, например, в стихотворении Державина «Снигирь»: «Что ты заводишь песню военну, || Флейте подобно, милый снигирь» (I, 32). Ритмическая схема первых трех стихов 4-стишия такова: –ᴗᴗ–ᴗ–ᴗᴗ–ᴗ; между 2-м и 3-м иктом – стяжение. Во всем стихотворении стяжения стоят на тех же местах (см. также II, 18).

В античной поэзии небольшие стихотворения писались часто особыми размерами, логаэ́дами, в которых один стих состоял из различных стоп, но все последующие стихи (а в более сложных случаях – комбинации стихов в строфе) были построены точно так же. Античные логаэды в русском стихе не привились, употребляются обычно лишь в переводах античных авторов и стилизациях (I, 14; V, 121). Попытки применять их в оригинальных стихотворениях остались единичными экспериментами. Приведенное стихотворение Державина можно назвать русским логаэдом.

Из русских логаэдов и по примеру немецкой поэзии развились дольники, единичные в XIX в. и чрезвычайно популярные от начала XX в. до наших дней.

(IV, 102).

Здесь тоже встречаются стяжения, но располагаются они, в отличие от логаэдов, неупорядоченно, что дает возможность ритмического разнообразия. Основной признак дольников: интервалы между иктами переменны, то два слога, то один, обычно с преобладанием 2-сложных, что создает ощутимую инерцию 3-сложников. Встречаются дольники как с постоянной анакрузой, так и с переменной. Наиболее часты 3-дольники (IV, 49), затем 4-дольники сплошные (V, 76) или чередующиеся с 3-дольниками (IV, 101); 2-дольники или дольники вольные (IV, 63) редки.

Для схем дольников и других еще более свободных размеров обозначение черточками и дужками неудобно. Теперь принято обозначать сильные слоги, как и ранее, черточками, а количество слабых в интервале между ними – цифрами. Общая схема дольников будет выглядеть так: (2/0) – 2/1 – 2/1 –́ (2/0). Цифрой в скобках обозначены анакрузы и клаузулы, колеблющиеся, как и в силлабо-тонике, от 2 до 0. Дробные цифры между иктами показывают, что интервалы между ними могут быть то 2-сложными, то 1-сложными. Так как анакрузы и клаузулы у дольников такие же, как в классических размерах, то самая общая схема дольников, показывающая только их специфику, будет – 2/1 – 2/1 –́. Заметим, что знак ударения стоит только на последнем икте; это значит, что, как и в силлабо-тонике, ударения на всех сильных слогах, кроме последнего, могут пропускаться.

У 3-дольников может быть 5 основных ритмических форм, звучащих различно:

Форма I – исходная форма дольника, чистый 3-сложник. Форма IV в изолированном виде – хорей или ямб, но в контексте дольников звучит иначе, подчиняясь общей ритмической инерции дольника. Формы II, III и V встречаются только в дольнике. Весьма своеобразна форма V: в ней пропущен («стянут») не безударный, а ударный слог. Получается интервал в четыре безударных. Эта форма похожа на трибрахий в 3-сложниках (интервал еще длиннее – 5 слогов). Поэты XX в., часто пользующиеся и V формой дольника, и трибрахием, нередко и в 3-сложниках, и в дольниках употребляют их на равных правах (V, 38, 79). Если добавить, что на сильных местах дольника встречаются пропуски ударений, а на слабых – сверхсхемные ударения, то легко понять, как разнообразно звучание дольников (ср., например, IV, 30, 49, 94, 99, 114; V, 16, 62, 74, 76, 101). Исследовавший их М. Л. Гаспаров различает следующие основные типы 3-дольников: «есенинский», в котором преобладает I форма, затем III, остальные реже (V, 62); акмеистский – III и II (V, 95) и «цветаевский» – III и V (V, 51). Это формы урегулированного дольника, в которых отступления отсутствуют или немногочисленны. К ним следует добавить дольник неурегулированный, в котором не столь редки межударные интервалы в 3 или 0 слогов. Такие дольники встречаются у Блока (IV, 52), иногда у Есенина (V, 61), часто у Маяковского (V, 9). Это переходная форма от дольника к тактовику.

Тактови́к – более свободный стих с амплитудой колебаний междуударных интервалов не в один, а в два слога.

(V, 80; см. также V, 82, 84).

Общая формула этого тактовика: … – 3/1 – 3/1 –́.

Реже встречается другой тип:

(V, 8).

Его общая формула … – 2/0 – 2/0 –́.

Наконец, встречаются тактовики с расшатанной основой, в которых попадаются строки и с 3-сложными, и с нулевыми интервалами, а изредка и 4-сложными – это уже переходная форма к самой свободной форме – акцентному стиху. В нем ритмичность определяется только счетом ударных слогов, количество безударных между ними неопределенно: –х– х – х–… Чаще всего встречаются интервалы от 0 до 4 слогов, реже – 5–6, совсем редко – 7–8. Общая формула акцентного стиха –́ 8/0 –́ 8/0 – …

(IV, 86).

В этом стихотворении в каждом стихе по 4 ударения. Такой акцентный стих можно назвать урегулированным. Нередко встречается еще более свободная форма: количество ударений в стихе варьируется. Обычно ритмичность поддерживается тем, что какая-то форма, например, 4-ударник, преобладает, а даже незначительного преобладания достаточно, чтобы наш слух уловил ритмическую инерцию. Другие же стихи чаще всего близки к преобладающей форме, например, 5– и 3-ударники (V, 18). Такова бо́льшая часть «Облака в штанах» Маяковского {Гаспаров, 398–468}.

Если в силлабо-тонике и дольниках ритмичность создается чередованием групп слогов независимо от смысла (когда́-невшу́т-ку-за́-немо́г), то в акцентном стихе элементарной единицей ритма является слово, что делает его одновременно и смысловой, и ритмической единицей, тем самым сильно его выделяя. Недаром Р. О. Якобсон называл стихи Маяковского поэзией «выделенных слов по преимуществу».[4]4
  Якобсон Р. О чешском стихе преимущественно в сопоставлении с русским. Берлин, 1923, с. 107.


[Закрыть]

Чем упорядоченнее расположение безударных слогов между ударными в стихе (а иногда и в целой строфе) дольника и тактовика, тем более они приближаются к логаэдам. Интересные примеры индивидуальных размеров можно встретить у Н. Н. Асеева. Например, в «Синих гусарах» почти все стихи строятся по формуле –́3–́2–́1–́ или –́2–́2–́1–́ («Ра́неным медве́дем моро́з дерёт» или «Чьи́ это та́м голоса́ и сме́х» – V, 27). В «Черном принце» почти все строфы – только двух сходных типов (V, 25). Если все строки стихотворения – это только одна форма дольника (см. у Цветаевой V, 49, 57) или тактовика, то такой «застывший» дольник или тактовик уже превратился в логаэд – новый, не такой, как у Державина. Едва ли не первый пример такого логаэда встречаем у Жуковского (II, 18), но развился он уже в XX в.