Текст книги "Нижние Земли (СИ)"

Автор книги: Владислав Чупрасов

Соавторы: Римма Храбрых
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Марк, – позвал его Густаф.

– Ммм, – многозначительно протянул обер.

– Два вопроса, после чего можешь лечь лицом в кофе и продолжить анализировать ситуацию.

Марк кивнул.

– Первый вопрос: ты не знаешь, Тео собирался прийти ко мне на выпускной?

Марк мрачно на него покосился.

– Нет. Он написал мне, что будет через неделю, – Густаф стремительно погрустнел, поэтому Марк зевнул, клацнув зубами, и поспешно добавил: – Наверняка он бы очень хотел присутствовать, но его нет в городе, да и ты понимаешь, в какой ситуации он оказался...

– Марк, – максимально строго нахмурившись, перебил его Густаф, – мне ведь не десять лет, я все отлично понимаю. Не придет – и не придет, ничего страшного. Просто я на днях видел его в городе, вот и подумал, что он приехал пораньше специально, чтобы прийти на мой выпускной...

Марк повернулся к нему всем телом, отмахнулся от Агнешки, пытающейся затереть салфетками кофейные следы у него на коленях и уточнил:

– Кто?

– Тео, – пояснил Густаф, решив, что Марк еще не до конца проснулся. – Я видел Тео в городе, вот и подумал, что он...

– Ты уверен? – перебил его Марк.

– Конечно! Что я, Тео не узнаю? Кажется, это было вчера...

Марк нахмурился. Агнешка, стоящая над ним с ворохом салфеток, выглядела скорее недоумевающей.

– Так, – Марк засобирался, схватил со спинки стула рюкзак и закинул на плечо – видимо, после посещения столовой он намеревался уйти домой.

– А второй вопрос какой?

– Второй вопрос, – Густаф тоже заспешил, понимая, что Марк сейчас сорвется с места и убежит – он уже хлопал по плечам сержантов, призывая следовать за собой. – Второй вопрос! Вы придете завтра ко мне на выпускной?

– Господи, Густаф... – выдохнул Марк. – Ничего не обещаю. Вообще ничего. Видишь, какая херня происходит...

Херцландские оборотни тоже поднялись со своих мест. Они еще не понимали, что происходит, но суетливость Марка не оставили без внимания.

– Ну да, херня какая-то... – согласился Густаф, немного ошарашенно наблюдая за тем, как оборотни уходят прочь из столовой.

Элеонора ткнула его краем подноса в плечо.

– Пойдем, пересядем, этот стол нужно протереть.

Густаф кивнул, поднимаясь со стула. Подошвы ботинок уже начинали прилипать к полу.

Элис не испытывала никакой ностальгии при виде учебных заведений. Ей была непонятна тоска по прошлому в принципе, а уж по тому прошлому, когда она зависела не только от себя – тем более.

Элис назвала свою фамилию на входе – Густаф не мог ее встретить, но пообещал внести имя в списки. Элис не обиделась: она видела, с какими глазами Густаф носился по квартире, собираясь. Он то надевал разные носки, то бросался по четвертому разу намывать и натирать ботинки, то экспериментировал с узлами галстука. Элис, сидящая с планшетом на разобранной кровати, его хоть и не понимала, но не винила и не вмешивалась. Она еще даже не покидала кровати: ей дали законный выходной.

На часах было около восьми утра – в это время Элис или еще не ложилась спать, или уже была на работе.

– Я уже опаздываю! – Густаф поцеловал Элис в лоб – точнее, попытался, а вышло, куда придется, – влез в ботинки и умчался.

Так что ничего странного в том, что он ее не встретил, не было. Если Густафу нужно было так долго готовиться к этому ответственному мероприятию, то Элис считала его полностью в своем праве. В конце концов, зато ей не пришлось мчаться вместе с ним в университет к девяти утра, и можно было спокойно прийти к двум.

Элис даже – она не была готова ни с кем делиться этой информацией – зашла в салон, где юркая девушка с легким налетом нечеловеческих черт быстро вымыла ей голову и уложила волосы в простую, но аккуратную прическу, подняв и закрепив на затылке невидимками. Девушка много разговаривала, особенно сильно заинтересовалась, когда увидела на шее под волосами татуировку. Элис ничего не ответила на расспросы, быстро расплатилась и ушла.

День и так был полон стрессов, чтобы объяснять очевидно не очень умной девице, что это не «ой, какой узорчик», а микросхема. А в дни получше Элис шутила, что это – путь к золотому запасу Чикаго.

Густаф заранее объяснил ей, как пройти в зал – в обычные дни там занималась театральная студия, а в праздничные – выступал глава факультета. Да и без инструкций Элис наверняка бы справилась: по университету сновали бледные и счастливые существа с фейерверками в глазах, облаченные в мешковатые мантии. Направления их движения были разными, но основная масса выпускников скапливалась в стайки и текла в одну сторону.

Элис вошла в зал, стараясь ступать максимально тихо: ей не нравилось, что на каждого пришедшего оборачиваются все присутствующие. Ей вообще много что не нравилось: невидимки кололись, шелковый топ топорщился на груди, балетки немного натирали, выпускники и их родственники заинтересованно пялились на незнакомое лицо без сопровождения.

Густафа нигде не было видно, поэтому Элис выбрала себе место и села у самого окна, которое было приоткрыто. В зале было душно и сквозь смесь духов чувствовался неприятный аромат, происхождение которого Элис никак не могла установить.

Элис задумчиво вертела в руках телефон, не зная, стоит ли звонить Густафу и пытаться узнать, где он. От внутренних переживаний ее спасло сообщение от ван Телгена. Быстро втянувшись в рабочую переписку, Элис совсем потеряла счет времени, прислушиваясь одновременно к шуму летней улицы и к торжественной речи декана, выделяющегося своим бледным лицом на фоне густо-бордового занавеса сцены. Если бы кто-нибудь вдруг попросил ее повторить только что сказанное, она бы ответила дословно, не задумываясь. Но пересказать своими словами уже бы не смогла.

Декан заканчивал свою речь практически одновременно с перепиской Элис и компьютерного духа двоек. Элис убрала телефон в карман брюк и подняла голову как раз в тот момент, как декан спускался со сцены, а восторженные родители благосклонно ему аплодировали.

Плотный бордовый занавес конвульсивно дернулся и поехал в разные стороны...

В одно мгновение раздались истеричные крики, неприятный запах волной накрыл весь зал, декан споткнулся и растянулся на ступенях, а Элис вскочила на ноги. Телефон, которым она промахнулась мимо кармана, упал на пол, но ей было все равно – в первый раз ее не волновала пострадавшая техника.

Куда больше ее волновало – и до ужаса пугало – то, что происходит на сцене.

Точнее, то, что там произошло.

Родители и выпускники с криками и паникой рванули на выход. Стулья с грохотом падали, увеличивая и без того истеричное столпотворение. А Элис, не обращая внимание на создавшуюся суматоху, стояла и смотрела на сцену, забывая дышать.

На сцене неспешно покачивались четверо висельников. Трое из них были выпотрошены: внутренности болтались до самой сцены, залитой густой, сильно пахнущей кровью. Именно этот запах почувствовала Элис, но занавес будто бы сдерживал его до самого последнего момента. Чтобы это представление – честное слово, сказать иначе было невозможно – возымело больший успех.

Четвертый висельник – в аккуратной рубашке, пиджаке с подвернутыми рукавами, в носках разных цветов, без ботинок – был обескровлен. Из длинных порезов вдоль запястий капали последние капли крови.

Элис вырвало.

Это она не уследила за носками нервничающего Густафа – один из них точно был ее, черный с зелеными математическими формулами, подаренный ей на один из праздников коллегами. Второй носок был просто черным.

Густаф чуть покачивался на отсутствующем ветру, грустно опустив обескровленное лицо.

Элис с трудом наклонилась, подняла телефон, поводила пальцем по треснувшему экрану. В ушах гудела кровь, во рту было кисло. Медленно, с трудом переставляя ноги и не замечая никого, она добрела до выхода из зала. В коридоре кто-то глухо рыдал, кто-то звонил врачам, кто-то блевал в заботливо подставленный пакет.

Элис сползла по стене коридора, обняла колени и уткнулась в них носом. Некоторое время – полминуты или полчаса – в голове не было никаких мыслей. В горле стоял ком, болела грудь. Очень хотелось заплакать, но никак не получалось. Трясущимися пальцами Элис нашла контакт в телефоне и набрала его.

Марк ответил почти сразу.

– Элис? – хрипло спросил он. – Мы уже едем.

– Ладно, – Элис уронила телефон и только после этого смогла заплакать.

Кто-то опустился перед ней на колени, обнял, прижал к себе. Элис трясло, и ей было все равно, кто это. Голоса приближались и удалялись. Марк над ее головой что-то бормотал, пытаясь гладить по спине.

Его слова с трудом прорывались сквозь пелену, которой было укрыто сознание Элис.

Один вопрос повторялся уже несколько раз.

– Можешь встать?

Элис неопределенно качнула головой. Марк помог ей подняться.

– Тебе нужно поехать в больницу. Я заберу тебя оттуда. Хорошо? – Марк поцеловал ее в макушку.

Элис не знала, что ответить. Кроме того, что ненавидит его. Что ненавидит этот спокойный голос, теплые ладони и другие две руки, что придерживают ее за плечи и помогают идти по коридору. Марк остался далеко позади, под ногами появлялись ступени («ступеньки, фрау Бердников»), порог («поднимите ногу»), карета скорой помощи («осторожно, наклоните голову»). Больше – ничего.

Марк долго собирался с мыслями, прежде чем войти в зал. Даже в коридоре запах крови забивал все органы чувств, даже те, что чисто физически не могли воспринимать запахи. Марк глубоко вдохнул через нос и, вместо того, чтобы войти, набрал номер Ружи. Она появилась в коридоре через несколько секунд – всклокоченная, бледная, с покрасневшими глазами.

– Пойдем, у нас там ссора.

Марк помялся, не зная, как объяснить. Неопределенно покрутил рукой:

– Кровь.

Ружа похлопала себя по бокам.

– Волки, волки, – проворчала она, стаскивая с пальца кольцо. – А ведете себя, как мышата.

Марк недовольно оскалился, сжимая в ладони обжигающе горячее кольцо Ружи – латунь, два камня разного размера – один похожий на осколок светлого мрамора в оправе, другой – смутно напоминающий опал. Кольцо истаяло в ладони, оставив красный след на коже.

– Так ты еще и духи цветочные используешь, какой ужас, – заметил Марк.

Ружа пожала плечами.

– Хорошо быть магом, да? – неопределенно сказала она. – Поговори с ними, может, у тебя получится.

Они – это комиссары двоек, прибывших практически полным составом. Даже их гениальный криминалист присутствовал. И нюхач, наверняка бесполезный, как и всегда.

Тела сняли, уложили на сцену, внутренности собрали и упаковали – и внутрь тел, и в отдельные пакеты то, что почему-то не поместилось. Ван Бек с лицом неожиданно воодушевленным занимался этим лично.

Комиссары двоек стояли у сцены, тихо переговариваясь. Они повернулись к коллегам одновременно, как будто долго репетировали. Только выражения лиц у них отличались: Кристенсен выглядел растерянным и озадаченным, а ван Тассен был мрачен, впрочем, как и всегда.

– Это наше дело, – сказал ван Тассен, вложив в короткие три слова все, что можно было и что нельзя.

Марк помолчал некоторое время, шаря взглядом по залу. Все отлично понимали, что он тянет время, разведывая обстановку. Пытается отделить знакомые запахи от незнакомых, кровь от рвоты, людей от магов.

– Послушай, Абель, – осторожно начал Марк, прекрасно зная, что Ружа уже перебрала все возможные и невозможные аргументы. – Один из них – наш человек.

– Знаю, – ван Тассен кивнул, хмуря брови.

Вроде бы он все понимал, и все знал, и был таким же человеком, как и другие, но на лице у него было большими буквами написано: ПРАВИЛА. И на хую он вертел все остальное.

Наверное, сначала стоило подступиться к Кристенсену. Но тот стоял за плечом напарника и ничего не говорил, неловко подняв уголок губы – не улыбался, а строил виноватую гримасу, показывая, что помочь здесь ничем не может.

– Если ваш айтишник закроет доступ к документам по этому делу, – как бы между прочим заметил Марк, – Элис сотрет его к херам собачьим.

Ван Тассен кивнул.

– Он не закроет. Но я советую вам держаться подальше.

– Хорошо. Пойдем.

Марк ухватил за локоть Ружу и потянул к выходу. В голове у него было месиво из мыслей и запахов. Слишком много информации – ему нужно было поделиться, но он не мог.

Марк выкурил три сигареты подряд на пороге университета, прежде чем смог собраться с мыслями и сесть за руль. Ружа его не торопила, переминаясь с ноги на ногу. Ситуация, на ее взгляд, была не просто плоха – ужасающа. Она еще после убийства в библиотеке перечитала кучу книг о заклинаниях крови. И ничего хорошего не узнала.

И тут еще мальчишка, стажер... Плевок в лицо Третьему децернату. Лишний повод сцепиться с двойками.

Слишком сложно, чтобы быть чем-то очень простым.

Марк взял в руку стаканчик, оставленный им самим в машине. Отпил холодный кофе, поморщился.

– Заедем за Элис, поедем в децернат, – механически отчитался он комиссару.

Ружа кивнула.

– Что думаешь? – спросила она. – По запахам? Ну, и вообще...

Это было глупо, она знала. Марк выглядел слишком задумчивым, чтобы дать внятный ответ. Он и не дал.

– Тео, – неопределенно сказал он, хмурясь и комкая в руке полупустой стаканчик.

– Да, – вынуждена была согласиться Ружа. – Он нам очень нужен.

– Нужен... – пробормотал Марк, выезжая с университетской парковки.

Часть 6. Дежавю

В свои двадцать три года рядовой Второго децерната Маттиас Холкем считал себя практически бесполезным для службы человеком и до сих пор не понимал, за что его держат. Свою способность – нет, даже не способность, а умение – он использовал всего один раз, на вступительных испытаниях при поступлении на работу. Тогда впечатленный комиссар ван Кельц пробормотал что-то вроде «да-да, очень занятно, это нам пригодится» – и все. Великое знание о том, как можно было использовать умение Маттиаса, основанное далеко не на магии, с пользой для децерната, ушло в историю вместе с отставкой комиссара.

Хорошо хоть, к тому моменту Маттиас уже был знаком с Виллемом Имке, штатным нюхачом, и мог убедиться, что является не самым бесполезным членом коллектива.

В целом Второй децернат напоминал Маттиасу приют для сирых, убогих и бесполезных. Но только – во времена очень плохого настроения. Вот, например, как в этот день.

Маттиас пил кофе, от которого его уже тошнило, напротив сидел Виллем и курил, заполняя все пространство маленького помещения дымом. Кроме них и нескольких техников, на этой прокуренной кухоньке обычно никто не обитал – Абель, например, предпочитал курить на улице, Даан обзавелся чайником в кабинете, а Себастьян питался либо своими экспонатами, либо неземными космическими вибрациями. В общем, никто, за исключением, может быть, Абеля, никогда не видел, чтобы Себастьян что-то (кого-то?) ел.

– Взяли бы, – ворчал Маттиас, – и отправили бы кого-нибудь из троек. У них магов – хоть жопой жуй. Нет, давайте пошлем Маттиаса, который не знает куда идти, поэтому должен шариться по всем подряд забегаловкам Маардама. А еще – ну, это-то вообще не важно! – он вообще не маг, поэтому понятно, почему никакой маньяк на него не клюнет. Посмотри мне в глаза – видишь что-нибудь?

Виллем покачал головой. В глазах Маттиаса не было ни единой искорки, отличающей магов от обычных людей. Именно поэтому маньяк не был для него опасен: иллюзии, которые создавал Маттиас, были настолько натуралистичными, что никто, кроме, пожалуй, комиссаров, не смог бы его расколоть. Даже магию – ощущение, видимость магии – Маттиас мог виртуозно подделать. И все же это не было магией, это был – гипноз? Или что? Виллем этого не знал, а нынешние комиссары были слишком заняты творящимся в городе беспределом, чтобы обращать пристальное внимание на своих подчиненных.

– Да ладно тебе, – не очень активно поддержал коллегу Виллем. – Комиссары знают, что делают. Ты тоже знаешь. К тому же, ты сам вызвался.

– Да знаю, – мрачно ответил Маттиас. – Но я хочу, нет, я мечтаю выспаться. Я всю ночь шлялся по городу, а сейчас притащился сюда, чтобы... что? Зачем я сюда притащился?

– Абель хотел тебя видеть, – напомнил Виллем.

– Блин, да, – Маттиас нехотя поднялся из ставшего неожиданно уютным кресла, сунул кружку в раковину и еще немного потоптался на месте. – Что-то плохое скажет?

– А он когда-то говорит что-то хорошее? – риторически поинтересовался Виллем.

Маттиас кивнул и обреченно направился к кабинету комиссаров. Настроение, и без того не сказочное, стало еще хуже. Не в малой степени из-за того, что именно Абеля Маттиас разочаровывать никак не хотел.

В кабинете, то ли к счастью, то ли нет, обнаружился один Даан. Он сидел за своим столом, положив на него ноги и, воткнув в уши наушники, разговаривал с кем-то. Увидев Маттиаса, высунувшего нос из-за двери, Даан замахал рукой, приглашая войти.

– Да, менеер Реннинг, я вас снова услышал. Государственной важности дело. Да. В следующий раз звоните ван Тассену, ладно? А лучше шлите телеграмму.

– Хамите гостям из Херцланда, комиссар? – поинтересовался Маттиас, дождавшись, пока Даан свернет свой далеко не любезный разговор.

Даан закатил глаза.

– Задолбали они меня. Нет, он. Этот их главный у меня уже вот где, – комиссар изобразил что-то глубоко метафорическое, недоступное простому смертному. – В общем, хорошо, что ты пришел.

– Это как-то связано? – уточнил Маттиас.

Отсутствие Абеля, как оказалось, не было гарантом его спокойствия.

– Мне сказали, Абель меня хотел видеть.

– Да ну, Абель, – как-то слишком безответственно отмахнулся Даан. – Что он может нового тебе сказать? Давай, я тебе просто расскажу, что он ворчит из-за того, что ты тратишь казенное бабло на походы по барам. Типа, ты мог бы тратить меньше установленной суммы, желательно, раза в три. А мог бы вообще не тратить – тогда он был бы просто счастлив. А уж если бы ты еще и деньги сюда приносил...

Маттиас помрачнел.

– Как будто мне сильно этого хочется.

– Ладно, не бери в голову! Тем более что, возможно, сегодня твой последний поход.

– Сегодня? – тоскливо протянул Маттиас. – Я вообще-то не спал больше суток, и я очень-очень-очень хочу пойти домой.

– Очень-очень-очень, – задумчиво повторил за ним Даан, запуская пальцы в свои и без того не очень расчесанные волосы, – очень пойди, раз очень хочешь. Я имею в виду, сейчас идешь домой, поспишь часов до четырех, а к шести поедешь... знаешь, куда? Угадай!

– Да как я угадаю-то? – возмутился Маттиас.

Зная Даана, можно было предположить совершенно любую локацию на какой угодно удаленности от децерната. Детская игра «угадай, что» была любимой у их комиссара.

– Ладно, – смилостивился Даан. – В общем, Бени с девочкой-тройкой подбили кое-какую статистику, видеозаписи с камер, вот эту вот вся ерунду – и у них кое-что вышло! Все наши жертвы посещали спортбар «Золотой тайм». А что это значит?

– Что я иду туда, – предположил Маттиас.

– Да! Нет! Да, но нет, – запутался в своих собственных словах Даан. – В этом баре работала одна из ведьм, которые, ну, помнишь же, да?..

Забыть ведьм было сложно. Маттиас не видел того, что видели тройки, но и по рассказанным историям ему порой снились сюжеты – так себе сюжеты, если честно.

– Видишь связь? Понимаешь, к чему я клоню?

– Связь вижу, понимаю смутно, – отчитался Маттиас. – Сегодня иду в «Золотой тайм», тусуюсь там под видом мага, как только почувствую, что кто-то лезет в мое биополе, а не лапает за коленку – даю знать. И еду с ним. Или с ней. Так?

– Вроде того, – согласился Даан. – И ничего не бойся – у тебя нет магии, тебе ничего не будет.

– Угу, – неохотно согласился Маттиас.

Он не стал говорить о том, что при желании маньяк просто огреет его стулом или шмальнет каким-нибудь заклинанием, особенно если поймет, что перед ним не маг – и все, нет больше Маттиаса. Стоит думать, о такой мелочи комиссар просто не задумывался – ой, напишет в рапорте, а наша подсадная утка того, скончалась. Звание, повышение, почести – посмертно. Лучше бы в кабинете сейчас оказался Абель – да, ругал бы, но зато и внушил какую-никакую, а уверенность.

– Ладно. Я поехал домой.

– Давай-давай, – согласился Даан. – Если увидишь Абеля, скажи, что я рвал и метал, и ругал тебя, и даже грозил кинуть стулом. И пусть тащится сюда скорее, нужно придумать, как не дать гостям влезть в это дело.

Маттиас кивнул и, старательно минуя все оживленные участки децерната, не прощаясь ни с кем, поскорее выбрался на улицу. Мельком заметил макушку Абеля и тут же ускорил шаг по направлению к автобусной остановке.

Маттиас благополучно проспал время, обозначенное начальством, за что был удостоен личного звонка от одного из комиссаров. Каким местом Абель чувствовал, когда его подчиненные просыпают или куда-то опаздывают, было загадкой для всех двоек. Но он позвонил ровно в 16.30, поставив смачную точку в только обретающем краски дневном сне Маттиаса.

Абель что-то говорил на протяжении пяти минут, Маттиас что-то мямлил в гарнитуру, одновременно умываясь, чистя зубы, переодеваясь из привычных рубашки и брюк в джинсы с футболкой. Единственные кеды, оставшиеся еще со времен студенчества, его и напоминали: дешевые и отчаянно нуждающиеся в уходе. Вплоть до грязи, засохшей крупными шматами на подошве. Еще три минуты из тех, что комиссар жужжал в трубке, Маттиас потратил на отмывание кед. Оттер грязь с резиновой подошвы, а по светло-желтой ткани и шнуркам только размазал. Очень хотелось жрать, но Маттиас с мелочным удовольствием решил, что перекусит в спорт-баре за счет децерната. И пусть Абель потом ворчит сколько угодно, Даан за него вступится (если, конечно, успеет).

– Я буду на месте через полчаса, – клятвенно заверил начальство Маттиас, закрывая квартиру.

Уже повернув ключ в замке, он понял, что не просто обманул начальство, а сильно его обманул. Учитывая то, что его не было дома сутки, а затем он спал, было бы просто преступлением и в этот раз не покормить Дебби. Вообще, конечно, стоило бы отдать ее на это время родителям, но времени было уже в обрез.

Абель и так, кажется, догадался, что Маттиас не совсем правдив, но отключился.

Маттиас вернулся в квартиру, не разуваясь, прошел в комнату, взял со стола рядом с клеткой пакет с гранулированным кормом и от души сыпанул его в миску. Дебби смотрела на него с материнским упреком.

– Ну, детка, пока твои щеки торчат из-за спины, тебе не в чем меня упрекнуть, – попытался оправдаться Маттиас, запуская руку в клетку, чтобы потрепать крольчиху между торчащих черных ушей.

Ее черные щеки на фоне белого тела и вправду смотрелись внушительно.

Проигнорировав безалаберного хозяина, Дебби поплелась к миске.

Маттиас еще немного понаблюдал за ней и начал совсем уже неприлично опаздывать.

Пришлось брать такси. Естественно, тоже за счет децерната. Подумав, что Абель обязательно проклянет его, когда узнает, Маттиас тут же весело ответил сам себе, что так и было бы, если бы комиссар мог наколдовать хоть что-то.

В «Золотом тайме» уже образовался небольшой человеческий и нечеловеческий коллапс. Нынешним вечером, судя по всему, транслировался какой-то достаточно важный футбольный матч, что, видимо, добавляло несколько градусов к недовольству Абеля. Впрочем, в ожидании звонка от Маттиаса комиссары вполне могли собрать желающих и отправиться в компьютерный зал смотреть футбол с Бенедиктом в качестве комментатора – с Бени никакие видеоповторы не были нужны.

А кому-то за них отдуваться, думал Маттиас, пробираясь между уже поддатых посетителей в ярких шарфах. Свободное место нашлось только за барной стойкой, где Маттиас и сел. Бармен, очевидно крашеный блондин, принял у него заказ на пиво, а встрепанная официантка, которую пришлось ухватить за локоть – на моцареллу фри и крылышки баффало.

В ожидании калорийного ужина Маттиас изучал окружающих фанатов и скучающих любителей недорогой выпивки в приятной компании. Кто из них мог оказаться преступником (не маньяком – хоть каждый второй, а вот маньяком...)? И с чего вообще комиссары решили, что он будет здесь этим вечером? Может быть, все снова зря.

Дебби ему точно этого не простит.

В самом баре Маттиас с его огоньками в глазах никому не был нужен. У каждого пришедшего была своя компания, один-два-три знакомых, готовых найти место за своим столом. Маттиас мрачно жевал палочку моцареллы, ковырялся в панировке крылышек. Старался ни на что особенно не отвлекаться, чтобы не потерять концентрацию. Держать иллюзию было несложно, но контроль все же требовался: особенно за глазами.

Бармен, принесший ему второе пиво, поинтересовался с сочувствием:

– Ждешь кого-то?

Маттиас перестал изучать содержимое собственной тарелки и поднял глаза. Поразмыслил над тем, что ответить и, убедившись, что заминка вышла довольно достоверной, неуверенно сказал:

– Уже нет, наверное.

Бармен мог стать как его союзником, так и врагом. Хотя бы потому, что мог знать – а мог и не знать – их маньяка. А что, если он хорошо его знает?

Маттиасу очень сильно хотелось закончить все сегодня.

– Смотреть футбол одному – плохая примета, – не унимался чрезвычайно общительный бармен. – За кого болеешь?

Маттиас перевел взгляд на телевизор, где две команды уже выстроились на поле и внимали неофициальному гимну Фламандии. Те, что еще и подпевали, были одеты в красное.

– За наших, – ответил Маттиас и, не удержавшись, все-таки спросил: – А вратарь-оборотень – это не против правил?

– Не, – отозвался бармен, профессиональным жестом натирая пивную кружку изнутри. – Это модная тенденция. А кто ей не следует – тот дурак, можно было бы хотя бы уравнять шансы.

– А кто не следует?

– Наши, – ответил бармен, подозрительно посмотрев на Маттиаса.

Маттиас неопределенно пожал плечами. Во времена всяческих чемпионатов количество фанатов, не знающих не то что вратаря, но и центрального нападающего, увеличивалось в разы.

На экране телевизора появился вращающееся мультяшное изображение Кубка Нижних Земель, после чего красные и синие маленькие фигурки слились для Маттиаса в единое целое. В Кубке Нижних Земель, насколько он знал, принимали участие четыре сборные, представляющие разные регионы страны – даже маленькие герцогские территории выставляли свою команду. Только одна нижнеземельная сборная (в некоторых странах две или даже три, в зависимости от набранных очков) выходила в следующий этап – Кубок Европы. И лишь пять лучших сборных Европы уже отправлялись покорять Кубок Мира.

Маттиас иногда смотрел матчи Кубков, когда работы не было, а комиссары с Бенедиктом занимали все компьютеры, чтобы насладиться игрой. Виллем тоже был заядлым болельщиком – вот и Маттиасу приходилось.

Бармен же наоборот, внимательно следил за происходящим, иногда цокал языком и качал головой.

– Вообще-то, – в какой-то момент заметил он, – мне понятнее херцландский футбол. Ваш футбол – вещь довольно, ну, специфическая. Слишком много людей, слишком мало дела.

Маттиас недовольно покосился на бармена. Даже не являясь фанатом футбола, он не был готов позволить кому-либо негативно отзываться о сборных своей страны. Бармен, кажется, и не собирался наезжать, а Маттиас уже недовольно насупился.

Вдруг по рукам побежали мурашки, светлые волоски встали дыбом.

Маттиас решительно ненавидел, когда в его сторону направляют магию. У него, можно сказать, была аллергия на такие штучки.

Почесывая локоть, Маттиас медленно обернулся на стуле, пытаясь выловить в толпе хоть чей-то взгляд. Перед глазами плясали разноцветные блики – так он видел то, что сам показывал другим.

Маттиас буквально чувствовал на себе чужую магию и чужой интерес. Стараясь успокоить участившееся сердцебиение, дышал глубоко и размеренно.

– У меня через десять минут закончится смена, – неожиданно сказал бармен, улыбаясь ему. – Я могу присоединиться к тебе, посмотрим вместе.

Маттиас подумал немного и все-таки кивнул. Бармен улыбнулся и отвернулся.

Липкий интерес на какое-то время пропал, дав Маттиасу вздохнуть спокойно. Кое-как в голове улеглись и мысли: если это не ненавязчивая попытка флирта, что вряд ли, то кто-то только что проверял его на наличие магии. Маттиас сделал все мог, создал лучшую иллюзию из тех, что когда-либо делал. Самую сложную – потому что не знал, на кого ее направить и потому что делал невозможное. Демонстрировал то, чего в нем совершенно не было – магии.

Как-то незаметно подошел и остановился рядом бармен, облокачиваясь на стойку.

– Конрад, – он протянул руку, увешанную браслетами из кожи и серебра.

Маттиас пожал протянутую руку:

– Мэтт.

Конрад взобрался на высокий стул, и заступивший бармен из новой смены принес ему что-то мутно-голубое в высоком стакане.

– Ого, уже забили, – прокомментировал Конрад волну эмоций.

– Ага, – неопределенно отозвался Маттиас, прекрасно понимая, что если сейчас Конрад спросит, кому забили – это будет провал.

А уж если спросит, как фамилия игрока, забившего гол...

Но Конрад ничего не спросил. Он потягивал свой напиток, отрывая взгляд от телевизора только для того, чтобы с интересом покоситься на Маттиаса. Маттиас ворочал тяжелыми мыслями в голове: он много раз читал дело о ведьмах, которое он так бездарно пропустил за допросами несговорчивых упырей. Очень много: даже некоторые имена въелись в память. Каков был шанс, что это – простое совпадение? Что парнишка, которого едва не арестовали, и есть их загадочный маньяк? Что ведьмы и жертвы как-то связаны между собой?

Маттиас отказывался верить в такие совпадения.

В конце концов, даже если он ошибется – то что ему будет? Да, будет стыдно, да, будет выговор от Абеля... на этом, пожалуй, все.

Маттиас подтолкнул Конрада локтем.

– Долго они там еще играть будут?

– Ну да, еще первый тайм не закончился, – ответил Конрад, понимающе улыбаясь.

Маттиас жестом фокусника извлек из кармана телефон, поднялся со стула и поманил Конрада за собой. Тот быстро допил коктейль и нагнал его уже на улице.

Маттиас набрал номер Абеля и, дождавшись сдержанного «алло», выпалил:

– Мама! Я сегодня ночевать дома не буду, останусь у Джесса, мы будем готовить лабораторные по физической магии. Да, хорошо, тебе от него тоже. Целую!

Маттиас сбросил вызов, наслаждаясь одной фантазией о том, как выглядело лицо Абеля, когда он слушал все, что ему говорит подчиненный, и помахал мобильным в воздухе.

– Ну что, кажется, я сегодня свободен.

– По физической магии, говоришь? – задумчиво спросил Конрад, кутаясь в кожаную куртку.

– Ага, – ответил Маттиас. – А ты маг?

– Я не практикую. Но из физической магии могу что-нибудь вспомнить.

Маттиаса передернуло от улыбки бармена. Мало того, что к вечеру сильно похолодало, так еще и по телу прошла мерзкая дрожь. Кажется, Конрад снова проверял его, но в этот раз Маттиас знал, куда направить свою иллюзию.

– Мама, – проворчал Абель.

Даан не отреагировал, слишком занятый разговором с дежурным техником – тот явно не очень хорошо понимал, чего хочет от него комиссар и что значит «собирай опер-группу, ловим маньяка». То ли маньяков развелось слишком много в Маардаме, то ли Даану в очередной раз повезло, и именно сегодня на дежурство заступил самый неопытный из подчиненных Себаса.