Текст книги "Королей убивают неудачники"

Автор книги: Владислав Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Они макурты! – запротестовал Айши. – Заставлять их бродить меж живых – жестоко и святотатственно!

– Совсем недавно вы говорили совершенно иное, господин градоначальник. – Ткни Ай повернулся к предсказателям и объявил: – Лау тсаа иль иха Айши макуртой! Приведите сюда макуртов!

– Слушаемся, господин церемониймейстер! – склонились в поклоне ихи. Скрипнула дверь: кто-то бросился исполнять приказание Дона.

– Вы не посмеете, – тонко выкрикнул Айши. – Моя мать больна! Быть может, она уже мертва!..

– Конечно, Айши! – загоготали рыцари. – Макурты живут годами. Как она могла умереть так быстро? Что ты с ней делал?

– Он собирает гарем из макуртов! – донесся откуда-то глумливый голос. – Возводит их на ложе, поит пустыню жемчужным блеском! Это истина!..

– А ну молчать! – взъярился Дон. Он врезал кулаком по стеллажу с мечами. – Закройте пасти, вы, подворотные псы! Где ваша честь? Оставили у ворот, мышам на прокорм?..

Издевательские крики стихли. Горлопан из задних рядов почел за лучшее промолчать. Царедворцы прятали глаза, стараясь не смотреть друг на друга.

«Дети. Большие дети, – подумал Завацкий. – Кто крикнет громче – тот и прав. У кого меч – тот знает истину... Как они до сих пор не перегрызли глотки один другому?»

Детектив был не прав. Вряд ли тшиины порочнее и глупее людей... Они живут иначе, и это нельзя не принимать во внимание... Впрочем, у Дениса был хороший повод для озлобления: он спал всего несколько часов, да еще и не завтракал. Жизнь виделась ему в черном свете.

Долго раздумывать над несовершенством мира не пришлось: за дверью послышались шаги. Что-то прорычал Знаток Оружия, ему ответил голос ихи. Заскрипели петли, и в зал ворвались предсказатели, ведя за собой уродливую фигуру в багровом платье. Измазанные охрой волосы разметались по плечам; движения казались вымученными и резкими – словно женщина страдала от сильной боли.

За время, что прошло с утренней встречи, Деваль-Иту сильно сдала. Она высохла, кожа на лице растрескалась, а ряд кукурузных бусинок, идущий через щеку, зиял пустотами. Даже походка изменилась: утратила диковатую грацию, став шаркающей, больной.

– Мать господина-Айши мы не смогли привести, – извиняющимся тоном проговорил предсказатель. – Почтенная дама не может ни говорить, ни ходить. Скоро она умрет совсем, да. Это так, Айши.

Градоначальник закрыл лицо руками, по щекам потекли слезы. Сколько в том было искренности, трудно сказать. Человек неопытный, простодушный увиделбы в позе тайлильца лишь глубочайшую сыновнюю скорбь. Кто знает, что творилось в его душе? Быть может, и в самом деле жалел он свою беспутную мать?

Увидев Коршуна, мертвая женщина протянула к нему руки и жалобно закричала. Голос ее эхом отразился от стен, раскатился под сводами зала, ударив неожиданно сильно и звучно. Тшиины вздрогнули, им стало не по себе.

Расталкивая предсказателей и стражников, Айши бросился к жене. Успел он вовремя: мертвая принцесса оступилась и обессиленно рухнула в его объятия. Голова ее упала на плечо рыцаря, глаза закрылись.

Айши нежно прижал к себе принцессу. Губы его коснулись завитков перемазанных в охре волос; казалось, Коршун что-то шепчет жене – ласковое, утешающее. В миг, когда он повернул голову, Денис увидел слезы в глазах рыцаря.

Комок подкатил к горлу. Князья зашептались, зашушукались смущенно. Где-то у двери вскрикнула женщина – та самая служанка, что вчера пила отвар побратим-травы.

– Те масаи у лю, кукулина, – хрипло и нежно прошептал Айши. – Те маса, галаис? Галаис?.. Те ллеу тал ай...

И показалось Денису... нет-нет, наверное, все-таки показалось!.. В речах Правежника он услышал все: и запоздалое признание в любви, и обещание никогда не расставаться. Айши гладил принцессу по сухим ломким волосам, жадно целовал, припадая губами к стянутому кукурузными бусинами шраму, а в глазах его застыла боль.

Мая вцепилась в локоть Дениса. Глаза ее наполнялись влагой.

– Вот оно... – всхлипнула комедиантка. – Вот, значит, как оно бывает... любовь у них, ага...

Где-то далеко, возле поленницы, плакальщица ревела в полный голос.

– Да что же это деется, бабоньки? – доносилось до Завацкого. – Да что же это?! Ведь любит он ее! Любит! Покарай меня Господь, если это неправда!.

Мая принялась вытирать слезы рукавом, размазывая тушь по лицу.

– Бог да пребудет с тобой, Айши... – склонил голову звероподобный рыцарь. – Ты это... ты прости, если что не так. Мы тут, получается, поклеп на тебя возвели... Оболгали... Истинно так, выходит... значит...

– Да ничего... ничего... – Коршун тяжело дышал, стараясь сдержать слезы. – Я это... я сейчас вернусь. Доведу до покоев мою ненаглядную и обратно. Я ж понимаю... раз так, раз злодей, – значит, должен по закону ответить, правда...

Воины расступились. Айши повел принцессу к двери, и драный шелк подола плескал по белым плиткам пола. Женщина шла через силу, так, словно пятки ее жгло раскаленным железом. Несколько секунд Дон стоял, тупо глядя им вслед, а затем бросился за ними.

– Ох!.. Простите!.. Простите меня, господин Айши, дурака этакого. Ради бога, умоляю! Не знаю, смогу ли... загладить... искупить, да!..

Он вцепился в руку макурта с явным желанием помочь. Голова мертвой принцессы болталась, словно у тряпичной куклы, рот уродливо распялился. Правежник и церемониймейстер тянули каждый в свою сторону, не давая ей сделать и шагу.

– Не трогайте мою жену, болван! – зашипел Айши. – Убирайтесь прочь, и это правда!

– Да я ж помочь! – тосковал церемониймейстер. – Я ж от чистого сердца, да!

– Убирайся, мразь!!!

Дон отпрянул, словно его ударили. При этом он будто бы случайно зацепил рукой ленты подола и рванул шелковую ткань вверх. Платье задралось на голову макурта, обнажая ноги. Тшиины ахнули. Бедра принцессы покрывали кровавые разводы; в животе чернела рана, из которой торчал металлический оголовок эфеса.

Тишина повисла в зале. Миг градоначальник затравленно озирался, а затем ухватил рукоять, выдирая Белое Крыло из тела макурта. От крика, разнесшегося под мраморными арками, зазвенело в ушах. Дон бросился на пол и откатился в сторону. Завизжали служанки.

Счастливая звезда хранила церемониймейстера. Трижды счастливая. Когда Айши, раскрутив над головой меч, бросился в атаку, под ноги ему рухнула обессиленная принцесса. Взметнулся клинок, и голова макурта отлетела под ноги дебелой поварихе. Ударилась, перевернулась, покатилась по полу, разметав грязные волосы. Толстуха икнула и завизжала, пятясь задом.

Подняться на ноги Дон не успевал. На четвереньках он перебежал к стене, под защиту волшебных рук. Тшиины с воплями бросились в разные стороны. Началась паника. Словно волк, попавший в овчарню, метался Айши среди беззащитных зевак. Меч в его руках ударял молниеносно, не оставляя ран. Мазь, застывшая каплями на перевертыше, мгновенно исцеляла порезы, не давая раненым истечь кровью.

Затем произошло самое удивительное. Не окажись Завацкий в числе очевидцев, он вряд ли поверил бы случившемуся. Первосвященник вознесся в воздух и перелетел к разъяренному Айши. Бирюзовая ряса мелькнула среди толпы. Патриарх качнулся, удерживая равновесие, а затем топнул по полу.

Зал содрогнулся. Громовой удар пронесся меж стен, сбивая с ног. Из ближнего окна вынесло цветные стекла витражей – водопадом они хлынули на пол. Первосвященник отшвырнул Айши в центр зала, а сам ринулся следом.

Воздух рвался и стонал, не успевая расступиться перед атакующим монахом. Коршун уходил от ударов, уклонялся, парировал. Не два человека сражались среди битых стекол и перевернутых сундуков, но сплеталось цветное пламя – черное с бирюзой.

Мечом Айши владел виртуозно. Удары лились с такой скоростью, что глаз не мог уследить за ними. Фигуры бойцов размазывались в цветном сиянии витражей. Несколько раз первосвященник голыми руками отбивал Белое Крыло, выхватывая смертоносную сталь из воздуха.

Лязгнули волшебные мечи, стремясь достать тайлильца. Старик присел, крутанулся волчком, ударил ладонями по воздуху. Ну же!

Томительно застонал макуаль. Айши покачнулся, и бирюзовый рукав полоснул его по лицу. Завершая пируэт, тайлилец закружился по белым плиткам, но что-то было не так. Левая рука Айши бессильно обвисла.

Монах пошел в атаку.

Удар! В горло! В бедро!

В следующий миг все было кончено. Первосвященник сложил ладони перед грудью и поклонился. Коршун стоял, не в силах пошевелиться. Старый монах не убил его и не ранил – лишь обездвижил.

Щелкнул предохранитель. Мокош торопливо деактивировал фузионер и спрятал за пазуху.

– Ф-фух! – выдохнул он зачарованно. – Черти полосатые, ну как они!.. Похлеще Джеки Чана. Дениска, и ты собрался драться с этим дьяволом?

Монахи из свиты патриарха уже бежали к парализованному градоначальнику. Первосвященник что-то приказал им, а сам вернулся к дознавателям.

– Не расходиться! Не расходиться никому! – проревел Дон. В руках его болотным огнем засветился Жабий Глаз. – Уважаемые, – обратился он к монахам. – Помогите раненым, да. Сила Целительницы с нами.

Двое жрецов остались недвижимы. У них был приказ первосвященника, им следовало охранять Айши от произвола толпы. Третий же – тот, что называл себя личным лекарем Бавана, – последовал за церемониймейстером.

Раненых почти не было. Зачарованный меч Правежника оказался гуманным оружием. Двое или трое зевак клялись, что Айши перерезал им горло и что они умрут, если кто-то вздумает стереть мазь с перевертыша. Этих монах быстро успокоил, раздав талисманы Водной Целительницы и наложив тяжелую епитимью.

По десять тысяч поклонов Целительнице, молитвы и подвижничество – этого вполне хватило, чтобы заткнуть рты паникерам.

К сожалению, совсем без жертв не обошлось... Одного рыцаря Айши убил прямым выпадом в сердце. Маленькая тихая комедиантка, подруга Дона, лишилась кисти руки. Она скорчилась на полу, прижав к груди окровавленный обрубок, и скулила, как раненый котенок. Дон с мученическим лицом бродил вокруг, не решаясь подойти.

Лекарь осмотрел рану и покачал головой: поздно. Чары остановили кровь и сняли болевой шок, но девушке на всю жизнь предстояло остаться калекой... Пальцы священника коснулись висков девушки. Комедиантка обмякла, погрузившись в целительный сон. Церемониймейстер подхватил ее на руки и бегом бросился из зала. Мельком Денис увидел лицо побратима, и ему стало нехорошо.

Кто-то из целителей отобрал у Коршуна меч. Тайлилец мычал, дергался, но сказать ничего не мог: первосвященник скрутил его крепко. Монахи окружили пленника, настороженно оглядывая зал. Судя по лицам тшиинов, сейчас даже особое положение Правежника не могло защитить его.

– Полегче, полегче, господа! – кривил губы Хавир. – Умерьте пыл, поостыньте, да!.. Где были вы, когда Айши бился один против всех? Коршун в своем праве: начальник охраны оскорбил его жену, позорно обнажил перед всеми ее ноги. И это истина.

– Хавир, – одернул его первоисследователь. – Хоть сейчас не паясничайте, пожалуйста! Преступлений Айши хватит на десятерых. А вы ему попустительствовали!

Советник грустно усмехнулся:

– Да. На десятерых, и это правда... Помилуй бог, какой позор для мужчины, скажу я!.. Мне страшно. Да, страшно. Я помогал этому зверю, и я держал его руку. – Хавир расхаживал перед притихшими слушателями, словно камышовый кот в клетке. Слова его звучали все громче и громче: – А знаете, что самое жуткое? Сейчас монахи освободят господина Айши, вернут ему руки, ноги и способность двигаться. И это истина. Он вновь сможет убивать. – Советник нагнулся и, подобрав что-то с пола, благоговейно прижал к губам. Те, кто был в первых рядах, отшатнулись. Хавир поднял страшный предмет над головой. – Узнаете? Да. Это рука Донадоналеа-кеоки, малышки. Я слушал ее песни, наслаждался ее игрой на арфе... а когда ночи становились холодны, она дарила меня своей благосклонностью. Да и не меня одного. Сейчас монахи отпустят Коршуна, он снова будет свободен. Он – Правежник, и это истина. Правежники вне преследований.

Толпа потрясенно молчала. Наконец кто-то неуверенно произнес:

– Айши – сосуд божий. Ага, говорю я вам. И чужинец Дена Зарай – тоже. Это правда.

– Да, господа. – Хавир бережно положил отрубленную кисть на крышку ларца. – Это правда. Закон, идущий от Господа. Чужинец Зарай не раз нарушал приличия, но мы позволили ему жить. Чем хуже тайлилец?

Хавир с демонстративным видом отошел в сторону. Первосвященник Целительницы хлопнул в ладоши и отдал своим спутникам приказ. Те засуетились вокруг Айши, снимая невидимые путы. Миг – и тайлильский градоначальник кулем повалился на пол, что-то неразборчиво мыча. Наконец ему удалось совладать с непослушным телом. Айши привалился спиной к ларцу; отрубленная рука свисала почти над его плечом.

– Правеж... никто не отменял, – задыхаясь, произнес Коршун. Глаза его отыскали Дениса: – Ты, чужинец... хорошо работаешь языком. Я сохраню его... в бутыли маринада... потом, когда Правеж... – Речь давалась ему с трудом, тем не менее он продолжал говорить, выплевывая слова одно за другим: – Чужинка... Варай-Иту... станет макуртом... Истина! Я увлеку ее на ложе... Да!

– Фрейд рыдал бы от счастья, глядя на этого урода, – вполголоса пробормотал Мокош. – Слушайте, а может, я его просто пристрелю?..

Айши рывком поднялся, привстал на коленях. В глазах его читалась мольба:

– Эй, чужинец! Я надеюсь, ты не умрешь до Правежа? Я жду твоей крови. – Хавир хотел что-то сказать, но Айши жестом остановил его: – Баван мертв. Мы построим новое царство – царство Господа и справедливости. Вот за что я убил короля, да!

– Да что ты врешь! – не выдержал потрясенный советник. – Бавана ты убил из ревности, да! Он насиловал твою жену, поил ее персиковым вином, а ты молчал, молчал!.. В надежде, что она выпросит войск для твоего чертова похода. Что скажешь?.. Неправда это?!

Завацкого трясло. Тшиины орали, один за другим включаясь в перепалку; их обвинения становились все более причудливыми и гнусными. «Они не люди, – всплыла в голове давешняя мысль. – Они – другие... Скорее бы домой. Боже, как я хочу домой...» Ком тошноты подкатил к горлу. Изнасилованные мертвецы, ложь, предательство, калеки, инцесты...

Шатаясь, Денис убрел к поленнице. Никто не пытался его остановить. Тшиинам хватало других дел. От тягучего духа акашиевой смолы, застывшей на чурбаках, Дениса вырвало, и он почувствовал себя лучше. Спорящие голоса отодвинулись, стали неважными.

– Что с тобой, Дена? – откуда-то вынырнула Мая, подхватила его под руку. – Тебе плохо?.. Пойдем!

Она отвела его обратно к спорящим рыцарям. И вовремя.

– Правежник Дена Зарай! – обернулся Хавир. – Мы ждем твоего слова, да. Это истина, я так говорю.

Завацкий обвел спорщиков усталым взглядом. Вновь лица, лица, лица... Что-то изменилось в них, что-то неуловимое, но очень важное. Словно исчезла пленка, разделяющая детектива и рыцарей чужого мира.

Странное чувство: вон тот, в сиреневом камзоле с золотым шитьем – вылитый двоюродный брат Дениса.

А бледная девушка, прячущаяся за спиной маленького носатого ихи, как две капли воды похожа на барменшу из «Кофейной республики». Как-то внезапно тшиины утратили свою чуждость, став понятными и близкими.

И все они смотрели на детектива, ожидая его решения. Что ж...

– Жарран, – пробормотал он. Голос звучал хрипло; Денис откашлялся и повторил, но уже громче: – Жарран! Вот ваша проблема.

Едва слышный вздох пронесся над рыцарями. Тшиины внимали Правежнику так, словно каждое слово его было пророческим.

– Справедливости в ваших землях нет и никогда не было. Убийца Великанов принес вам беззаконие под видом права, он учредил власть сильного. Есть среди вас кто-нибудь, кто способен сразиться с Айши?

Ответа не последовало, да Денис его не очень-то и ждал.

– Вот! – он презрительно скривил губы. – Видите? Я бросаю вызов всем вам. Я объявляю новый Правеж. Целью его будет не жизнь светловолосой чужинской девочки, нет!.. На чаше весов жизни ваши и ваших любимых, десятков и сотен девчонок, таких, как Донадоналеа, принцесса, Матрататалиссия. Я хочу, чтобы профессиональные убийцы не чувствовали себя в безопасности. Чтобы звериная сила, умение ломать и калечить перестали быть индульгенцией для черных душ. Пусть вина определяется не Правежом, а расследованием. Пусть карой мерзавцам станет не произвол победителя, но закон – единый для всех. Господь найдет пути, чтобы вывести злодейство на чистую воду. Заставлять его еще и карать негодяя – не много ли мы хотим от Всевышнего?..

– Продолжай, Правежник! – откликнулись тшиины. – Мы говорим тебе – это истина!

Поднялся гам. Речь детектива зажгла рыцарей, словно порох. Кто-то ссылался на древние традиции, иные вспоминали последний Правеж, когда неправедный Айши взял верх.

Последним выпало говорить тайлильцу:

– Что ж... Интересные дела, скажу я вам, – начал он удивленно. – Что слышу я?.. Чужинец поносит богов, порочит наши устои, а вы молчите? Воистину мир перевернулся! Знай же, святотатец, – обратился он к Завацкому, – я не стерплю такого поношения Господа. Я принимаю твой вызов, и это правда!..

– Эй, Коршун! – предупреждающе вскинул руки Хавир. – Не может человек одновременно судиться в двух Правежах, терпение Господа испытывать! Ты отказываешься от своего вызова? Это так?

Тайлилец хмыкнул.

– Да, ага! Ведьма с белыми волосами получается ни при чем. Асаха! Властитель мертв, кровь его вопиет к небу, а она, выходит, чиста и непорочна?! Ложь! Хороши же дела на Тшиине, коль заведомую мерзавку оправдают! Но я отказываюсь от обвинения. На время. Слышишь, Дена? Пусть будет так!..

– Пусть будет так, Айши. Это истина, – глухо подтвердили царедворцы.

А советник добавил:

– Баван мертв. Господень Чижик в неподобающем состоянии, храм Целительницы осквернен... Чтобы привести все в порядок, понадобится время, я правду говорю. Господень Правеж назначаю на послезавтра, на зеленый час. Согласны ли вы, господа рыцари?..

– Мы согласны, ага, да. Ты мудр, Хавир.

Один за другим тшиины покидали оружейный зал. Ушел Айши в сопровождении первосвященника, скрылся за дверью Хавир. Мая и Денис остались в почти полном одиночестве. Я говорю «почти», потому что у стены маячила фигура монаха. Храм решил исключить случайности и сохранить Правежников для решающего боя во что бы то ни стало.

– Твои пути неизменны, Дена, – вздохнула тшиинка. – Идем же, самый безрассудный из рыцарей! Идем, да.

Священник поколебался немного, а потом подошел к влюбленным.

– Храм благодарен тебе, Дена Зарай. Ты вступился за честь Водной Целительницы, воистину, и это хорошо! Хочешь совет, Дена?..

Завацкий кивнул и выжидающе посмотрел на монаха.

– Я видел, как ты ломал ворота храма. Ты не умеешь правильно держать меч, а Коршун – лучший фехтовальщик Тшиина. Нет тебе спасения, истинно говорю.

– Это весь твой совет?..

– Не будь таким нетерпеливым, Дена, – улыбнулся священник. – Когда вы окажетесь в Зале Правежа, Айши поднимет меч над головой и будет стоять. Долго стоять, – это поза вызова. Кто первый опустит меч – тот опозорен. Не пытайся отринуть наши традиции и атаковать его, пока он стоит, – Коршун быстр, он тебя сразит, и это истина. Стой до последнего.

– А смысл?

Монах придвинулся поближе. Глаза его весело сверкнули:

– Патриарх ударил Айши – в яревое поле и охряное. Вряд ли Коршун придет в себя за два дня. Чем дольше он простоит в неподвижности, тем медленнее и неповоротливее будет его тело. – Послышался смешок. – На этом умолкаю. Умному достаточно, а смелый сам за себя постоит. Это знание, дарованное богиней.

Монах поклонился и отошел на почтительное расстояние.

– Все в порядке, да. – Детектив пригладил волосы Маи. – Пойдем. Отныне жизнь Айши – монетка разменная, и цена ее невелика...

Они направились к выходу. Когда они оказались возле двери, монах сказал:

– Твоя жизнь тоже недорого стоит, но Господь на твоей стороне. Ты заронил зерно сомнения, Дена. Уже есть несколько рыцарей, что начнут Правеж твоими словами. Это правда. Время Жаррана подошло к концу, радуйся!

Глава 5
ЖАР-ПТИЦА ФЕНИКС

Суета овладела замком. Суета и растерянность.

К северным князьям направили гонцов. По городам и селам рыскали отряды воинов в янтарной парче: искали бастардов короля. Настали новые времена; менялся девиз правления, и большинство царедворцев сходились на том, что перемены ведут к худшему.

В обеденном зале на возвышении покоилось тело Бавана. Это, впрочем, не помешало рыцарям устроить карнавал. Уж начался черный час, а в замке не умолкало веселье. Музыка играла, вино лилось рекой, плясали комедиантки... Все это напоминало пир во время чумы. Истеричность и бравада царили на празднике, заставляя задуматься: что же хотят скрыть господа рыцари под маской показного ликования?..

Среди веселого шума Денис ощущал себя потерянным. Он бродил по дворцу в сопровождении безмолвного монаха, пытаясь поймать пульс жизни. Получалось плохо.

Еще совсем недавно, когда он был чужинцем – врагом и негодяем, – существование его наполнял смысл. Завацкого ненавидели, строили мелкие козни, шушукались за его спиной. Нынче же, когда тшиины приняли землянина как своего, получалось, что никому он не нужен...

Дон и Хавир заперлись в тронном зале, с головой уйдя в государственные вопросы. Судя по их лицам, дела обстояли ужасно. Настолько ужасно, что это приходилось прятать от царедворцев.

Тшиины ненавидели советника: все помнили, кто провел Айши в оружейный зал прошлой ночью. Кто помог убить Бавана. Будь у Дона хоть малейшая возможность разобраться в делах одному, Хавир и минуты лишней не провел бы на воле.

Комедиантка же исчезла после зеленого часа и с тех пор не появлялась. Денис знал, что она сидит у Дона-доналеа, утешает несчастную подругу. Рана, нанесенная злым мечом, зажила; но как, скажите, шестнадцатилетней девушке примириться с тем, что отныне она – калека? Кто умерит эту боль?

Не раз и не два приходили веселые рыцари к покоям комедианток и отправлялись обратно несолоно хлебавши. Матрататалиссия-кеоки наотрез отказалась выступать в этот вечер.

Брошенный друзьями и врагами, Денис томился в одиночестве. Не считать же обществом безмолвную тень за плечом?.. Или Абу?.. Помня о долге перед вице-магистром, он попытался занести последние впечатления в файл, но скоро сдался. Мысли скакали с одного на другое, слова путались. Поймав себя на том, что вот уже минуты три тупо пялится на фразу: «Айши крадучись крался к ковчежцу, чтобы краденым Белым Крылом сокрушить короля», Денис раздраженно захлопнул крышку ноутбука.

– Господин Правежник? – послышался смутно знакомый голос. Денис поднял глаза: перед ним высилась громадная фигура в лиловом камзоле с разрезными рукавами.

Огромная лобастая голова в шапке курчавых волос, тяжелая челюсть, ноздри бесстыдно торчат наружу. Давешний знакомец, крикун из оружейного зала. Тот самый, звероподобный...

– Вы позволите задать вопрос, господин Правежник? – учтиво склонился в полупоклоне воин.

– Спрашивайте.

От гуляки несло сивухой. Рубашка его сияла всеми оттенками винных пятен, на сапоге белело кольцо лука, но держался рыцарь ровно. И речь, насколько мог судить детектив, звучала вполне связно и осмысленно.

– Мои друзья, – начал звероподобный, – все свободное от войн и пирушек время отдают изучению русского языка.

Завацкий напрягся. Ну вот, начинается... Вполне в духе филологических анекдотов прошлого века: «Русский язык непонятен мне, Вася: вот, говорят, воды в реке по колено, а рыбы – до...»

– Послушайте, э-э...

– Дена. Дена Иту Ай, и это правда, – любезно подсказал собеседник.

Тезка, значит... Завацкий почувствовал себя свободнее.

– Так вот, Дена. Дело в том, что нецензурщина в русском языке уходит своими корнями в...

– Прошу прощения, – перебил рыцарь. – Меня не интересует ваша обсценная лексика. Я лишь хотел спросить о значении некоторых слов, которые мы с товарищами неоднократно слышали от ваших соотечественников. Это правда, ага.

– И что же это за слова такие?

– Духовное развитие, например. Гармония с природой. Прогресс. Патриотизм. Есть еще несколько выражений того же плана, да. Но пока остановимся на этих.

Завацкий скривился. На душе стало тоскливо, беспросветно... Хорошо хоть, орденских особистов поблизости нет, врать не перед кем.

– От кого вы это слышали, господин Дена?

– От посла Тенокки. Хотя нет, это ложь. Главным образом, от его дочери. Да.

– Понятно. Эти слова принадлежат к так называемой «местоименной семантике», – зло ответил Денис. – Они не несут никакой смысловой нагрузки, кроме той, что употребивший их человек хочет выглядеть умнее, чем он есть. Умнее, утонченнее, законопослушнее. Понятно?..

– Да, спасибо, – поклонился рыцарь. – Вы многое прояснили для нас, правда. Благодарю от всей души, – и неожиданно добавил: – Ваш друг, Алсей Ай, хочет вас видеть. Он послал меня за вами, ага.

– Где он?

– Я провожу. Следуйте за мной.

Не дожидаясь отклика, Дена повернулся и принялся подниматься по лестнице. Монах вопросительно глянул на Завацкого; тот кивнул, и они отправились за рыцарем.

«Интересно... – думал детектив, рассматривая кляксу птичьего помета на плече своего провожатого. – По лицу ведь ничего не скажешь... Выглядит тезка так, будто всю жизнь общался исключительно односложными словами. Однако же знает, что такое «обсценная лексика». Увлекается филологией. Чудны дела твои, Господи!»

В который раз Денис пал жертвой своей предвзятости. Ну нельзя, нельзя судить о людях с бухты-барахты!.. Быть может, – чем черт не шутит? – в парке гуляет новый Эйнштейн, объясняя зимородкам теорию относительности. Где-нибудь в потайных кузнях ихи варят уран, стремясь получить атомную бомбу.

А может... Да мало ли что может быть!

Что, собственно, он знает о людях (Денис все чаще ловил себя на том, что вместо слова «тшиины» употребляет «люди»), окружающих его?.. Варвары? Выясняют истину грубой силой?

А в чем проявляется цивилизованность землян? Хороший адвокат способен выиграть процесс, который нормальному человеку покажется анекдотичным. Взять хотя бы историю с вором, который оказался заперт в гараже из-за неисправности двери, а затем отсудил у хозяина дома немалую компенсацию за моральный ущерб... Этот суд чем-то принципиально отличается от Правежа? Да, конечно. Стороны меряются не силой мышц и быстротой реакции, а способностью к крючкотворству, знанием прецедентов, умением найти лазейку в законах...

«Что же я несу бедным тшиинам? – подумал Завацкий. – Не стану ли я вторым Жарраном, который в бормотании дурачка услышал голос бога?»

– А ведь Айши мерзкий человек, – не оборачиваясь, бросил рыцарь. – Ударить комедиантку – низкий поступок, а уж ранить или убить ее... представить себе не могу, как такое возможно!.. Вы хорошее дело затеяли. – Немного помолчав, он добавил: – Злодеев надо карать самим, не дожидаясь решения бога. Да. Я многих людей знаю, которых мне хотелось бы убить не просто так, а по закону. Если вы погибнете, я продолжу Правеж. И Сомор продолжит, и Галад. Рано или поздно кто-нибудь победит Коршуна. Это ага-правда, говорю вам!

Показалось детективу, или идущий рядом монах иронично усмехнулся?.. И ведь прав, прав!.. Ну отчего мы, люди, любую хорошую идею способны извратить до неузнаваемости?

– Долго нам еще? – спросил Денис, чтобы перевести тему.

– Почти пришли. Осталось подняться в башню, где Варай-Иту заключена. Алсей Ай беседует с девушкой, да. Они хотят тебе кое-что поведать.

По спине Завацкого пробежал холодок: уж очень ситуация походила на ловушку. Не окажется ли зверомордый Дена предателем? Завлечь Правежника в темный угол... благо, ночь на дворе, светлых-то углов в замке почти не осталось. А дальше – ему ведь и меча не понадобится, вон громила какой!..

– Успокойте свое сердце, господин Правежник. – Монах из деликатности понизил голос. – Рыцарь Иту Ай славен среди тшиинов своей любовью к справедливости. И это истина. Он посвятил жизнь борьбе с Господином Кедра. Рядом с ним вы в безопасности, да.

Слова священника мало успокоили детектива. Когда Денис проходил мимо окна, на крыше возле флюгера промелькнула неясная тень. Старые подозрения всколыхнулись вновь.

– Что... кто это? – схватил он за руку монаха. Тот лишь пожал плечами:

– Верно, брат Кедра из Айшиной своры. За Варай-Иту охотится, очень она Коршуну по нраву пришлась. Не отставайте, прошу вас!..

Больше детектив ни о чем не спрашивал. Тревога на сердце не улеглась, но стала как-то глуше, отдаленнее. Для дурных мыслей не оставалось ни времени, ни сил: лестница, ведущая на самый верх башни, вилась нескончаемым серпантином, вызывая головокружение. Непривычно высокие ступеньки норовили выскользнуть из-под ног, приходилось постоянно думать о том, как не упасть.

К счастью, все на свете приходит к концу. Завершилось и восхождение. Денис стоял на самом верху башни, переводя дыхание. Спутники его не торопили; рыцарь Дена подошел к окну, тревожным взором впиваясь в ночной туман.

– Чисто, да. Ага, все в порядке, – повернулся он. – Идем.

Башня произвела на Дениса тягостное впечатление. Неуютом сквозило из всех щелей, из каждого угла... впрочем, вру – углов в круглой башне не было. Повсюду валялись горы мусора; изломанные скелеты бочек вырастали из плесени и пыли. К стене привалился проржавевший рыцарский доспех. Денис мог клясться, что разглядел под ветхим забралом сардоническую усмешку черепа.

Спутники Завацкого отнеслись к окружающему безобразию спокойно. Рыцарь Иту Ай подвел их к невзрачной дверце и особым образом постучал. Ему ответили схожим образом. Загремел засов, и дверь распахнулась. Из желтого сияния вынырнула голова Мокоша. Оглядев честну компанию, первоисследователь кивнул и распахнул дверь пошире.

– Заходите, – пригласил он. – Варай-Иту ждет вас.

Один за другим гости ныряли в наполненные светом покои пленницы. Контраст с неустроенностью башни ошеломлял; так, верно, чувствует себя закоренелый холостяк, из своей одинокой берлоги попадая в дивный уют семейного гнездышка. Под ногами – пушистые ковры, разрисованные павлиньими глазками; столик – серебристого дерева, полированный, в тонкой металлической оплетке. На столешнице лаковый поднос с фруктами, корзиночка с растерзанным караваем, безногая курица (на месте ножек торчат обрывки жил). Рядом примостился кувшин вина, и бокалы прилипли к столу в полувысохшей луже.

Горшок с бивонами на окне. Само окно – в белосиних морозных витражах; по контрасту с ним огонь, потрескивающий в камине, кажется чересчур жарким. Воздух в комнате колеблется, дрожит. Тени качаются по стенам. Душно здесь...

Денис заозирался по сторонам, ища взглядом хозяйку. Удалось это не без труда, хоть Вера и не пряталась. У дальней стены, возле шкафа с одеждой и полуразобранных чемоданов, притулилась лежанка. На ней, поджав ноги и горестно сгорбившись, сидела девчонка в короткой джинсовой юбке и грязном розовом топике. На немытом животе застыли потеки пота. Глаза ее были закрыты; в ушах чернели наушники. Девушка поводила плечами и мотала годовой в такт неслышимой музыке.