Текст книги "Королей убивают неудачники"

Автор книги: Владислав Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Мая вздохнула:

– Не стоит о нем, на ночь глядя... Страшный он человек, градоначальник Айши, безумный. Правда! Ходят слухи, что он ихи, но вряд ли это так.

Огоньки свечей качнулись, бросая колеблющиеся тени на лицо комедиантки. В их неверном свете все преобразилось; Мая перестала быть сильной и решительной дамой и превратилась в испуганную девчонку, рассказывающую подругам истории о Черной Руке и Зеленых Пальцах. Скажи она, что Айши вампир и что это правда, Денис поверил бы, не колеблясь. Очень уж располагала к тому обстановка: тишина, таинственность, запах горячего свечного воска...

– Днем, возможно, у меня не будет времени.

– Хорошо. – Она поднялась и решительным шагом направилась к моховому ковру на стене. – Я совершу вечернее омовение и впущу ночь в покои, а потом расскажу тебе историю Айши.

Девушка отвела в сторону серо-зеленые моховые пряди. За ковром оказалась маленькая клетушка с курящимися горячим паром чанами. Мая повозилась немного, зажигая свечи; что-то стукнуло, и арка потайной комнаты осветилась золотисто-зеленым светом. Намеренно или нет, но девушка стала так, чтобы тень ее падала на ковер – словно в театре теней. Сняла платье, расправила плечи. Денис усмехнулся. Красивое зрелище, ничего не скажешь.

– Да, Дениска, – проворчал он себе под нос. – Вот она, инопланетная принцесса... Ну, ладно, ладно, хватит на голых девчонок пялиться. Пора заняться делом.

Не отрывая взгляда от освещенного ковра, он взялся за рюкзак. В отличие от господина посла, Завацкий прибыл в замок без оружия; надеяться он мог лишь на самого себя.

Прежде всего следовало защитить комнату. Среди камней-амулетов, что лежали на дне рюкзака, теир выбрал тигровый глаз. Погрел в руке, устанавливая связь. Амулеты умели создавать все теиры, но лишь единицы делали это хорошо, не абы как. Сам Завацкий звезд с неба не хватал, но по крайней мере его помощники понимали, что от них требуется.

Защитник пространства, которого он держал в руке, мог отследить чужака и даже атаковать. Вряд ли защитнику удастся перепугать тшиина (все-таки разница культур велика), но предупредить хозяина он успеет.

Теплая волна толкнулась в ладонь: защитник включился. Денис ощущал его беспокойство: рядом была Мая, которую амулет не понимал. На всякий случай следовало включить тшиинку в круг охраняемых.

Сознание камня раскрылось, принимая образ комедиантки. На всякий случай теир приказал будить его всякий раз, как проснется Мая. Если циклы сна у тшииное такие же, как у людей, ночка выдастся беспокойной... Но ради безопасности придется смиряться с неудобствами.

– Я уже умылась! – донеслось из-за ковра. – Сейчас приду, это правда.

Завацкий вздрогнул, быстро донастроил защитника и спрятал в рюкзак.

Моховые плети качнулись, и появилась Мая. После омовения она переоделась в шелковый халат, расшитый сосновыми ветвями. Мокрые волосы свисали свободно; теперь, когда они не были уложены в прическу-клетку, лицо комедиантки выглядело симпатичным и даже в чем-то красивым.

– Можешь тоже смыть грязь, говорю тебе. Слуги Бавана расторопны; горячей воды хватит на пятерых. Это неправда, конечно, но близко к правде.

Мая показала, где лежит огниво, объяснила, как пользоваться мыльным песком, и оставила детектива одного в клетушке. Денис передвинул светильник поближе к ковру и осмотрелся.

Изнутри каморка выглядела просторней, чем снаружи. Чаны с горячей и холодной водой, огромная бадья для принятия ванн, у стены – скамья с чистым бельем и полотенцами. Для Средневековья – весьма и весьма неплохо! Вода в чанах парила; не кипяток, конечно, но руку окунуть нельзя – обожжешься. В углу каморки чернела дыра – сток, а по совместительству нужник.

Орудуя ведрами, Денис наполнил бадью. Разделся, крякнул с наслаждением, погружаясь в горячую воду. Волна плеснула через край, и ручеек побежал к стоку, увлекая за собой мыльную пену, очески женских волос.

Вот и все. Тело расслабленно обмякло, глаза закрылись.

Хорошо как... Вот и закончился первый день в чужом мире. Из-за ковра звучит негромкая мелодия. Мая играет – легко, умиротворяюще. Для тьмы за окном, для белого тумана и пятен фонарей... «Впускает ночь в покои», – мелькнуло в голове Правежника.

Амулет-защитник тревожно запульсировал, требуя внимания. Денис пригладил его, успокоил, и тот принялся за привычную работу: следить за проходящими мимо, искать злоумышленников. Сущность, заключенная в тигровом глазе, жадно постигала новую реальность.

...В стене, метрах в двадцати отсюда – подземный ход...

...У входа в коридор меняется гвардейский караул...

...Этажом ниже звучит музыка – знатный князь пирует в обществе друзей. Им весело, сознания затуманены...

...В комнате напротив занимаются любовью. Женщина испугана, тоскует; мужчина исполнен звериной похоти и торжества. Царедворец затащил в постель служаночку. Может, такую же лицедейку, как Мая...

...Человек прошел за дверью. Тяжкие думы гнетут его, не дают жить спокойно...

Стоп!

Денис непроизвольно дернулся. Вода плеснула на пол.

За дверью прошел человек. Не тшиин – человек!.. Но единственный землянин, который может свободно разгуливать по замку, – Алексей Мокош! Значит, он уже прибыл?

Завацкий набрал пригоршню мыльного песка, растер в ладонях.

Защитник пространства не сумел по-настоящему прикоснуться к сознаниям тшиинов. Лишь верхушка, лишь самые грубые эмоции. А это означает, что аборигены неподвластны псионике. Вероятно, теировские методы работы с сознанием чересчур грубы и технологичны для тонкой души тшиинов...

А из этого следует, что в предстоящем расследовании Денису нельзя полагаться на псионику. Никакого гипноза, никаких «подслушанных» мыслей...

Только логика.

* * *

Когда Денис вышел из-за ковра – распаренный, чистый, умиротворенный, – Мая оглядела его и одобрительно кивнула:

– Садись, чудеснейший из рыцарей. Я расскажу тебе о твоем противнике. Да.

Завацкий поддернул халат, уселся. Мая зажгла ароматическую палочку и помахала в воздухе, гася крохотный огонек; комнату наполнил аромат сандала.

– Прочь, прочь злые ихи-духи. Вам нет места под этой крышей, и это правда! Правда, ага, да.

После этого начался рассказ. О самых чудесных вещах Мая повествовала нарочито будничным голосом, и это действовало на Дениса гипнотически.

– Имя Айши на языке чужинцев значит «Коршун». Родился Айши в городе Тайлиль, в семье градоправителя. С детства мальчик рос замкнутым и нелюдимым. Больше всего на свете он обожал прятаться в подвалах отцовского дома и охотиться на крыс.

Мать Айши держала домочадцев в страхе. Чтобы реже встречаться с ней, старый градоправитель подолгу пропадал в странствиях, и честолюбивая женщина правила от его имени. Говорят, народ ее ненавидел.

Время шло, мальчик подрастал. Мать стала задумываться о том, чтобы найти ему хорошую жену – в своем понимании хорошую, это правда. У Айши была возлюбленная, но старая градоправительница постаралась извести бедняжку. Вечный затворник, рассуждала она, мальчишка – откуда бы взяться настоящей любви? Разве он понимает женщин?..

По ее просьбе Баван выдал за Айши свою племянницу. Принцесса Деваль-Иту не любила молодого Коршуна. История повторялась. Как и отец, Айши стал подолгу пропадать в походах. Городом правили две женщины – неуемные, жадные, жестокие...

Через несколько лет старый градоправитель умер, и Айши занял его место. Рассказывали, что в наследство от отца Коршун-Айши получил две вещи: меч-макуаль по имени Белое Крыло и макурта-проводника...

– Кого-кого?

– Макурта. Это мертвец, оживленный злой магией. Обычно их делают посланниками: передать вызов или дурную весть, которую живому нести страшно.

– A-а... понятно.

...Мертвец знал путь в волшебную страну, в которой реки текут гранатовой алой, а тростник фарширован сыром, бараньей печенью и достатком. Так это или нет – неизвестно, однако Айши тяготился своим городом. Ему приходилось править Тайлилем – разбирать тяжбы, назначать и смещать чиновников, строить дороги, – а он-то мечтал о большем.

Червь жрал сердце Айши. Макурт, запертый в ледяном подземелье, манил, звал... Не однажды Айши просил Бавана, чтобы тот дал войск для завоевания волшебной страны. Увы! Всякий раз король отвечал отказом; причины менялись, а суть оставалась неизменной. То нужно было поддержать притязания одного из любимых вассалов, то вдруг начался бунт Тсиифара.

Айши подурнел, почернел лицом. Богатства волшебной страны уходили все дальше и дальше... Меч Белое Крыло не покидал ременной петли; сталь потускнела.

Кончилось дело большой кровью, говорю тебе, а чем еще могло кончиться? Однажды Айши застал мать в постели со своим оруженосцем. Ярость застила глаза. Обнаженной, как и была, он вытащил мать на городскую стену и удавил пращой. Затем приказал своим ихи превратить ее в макурта и отправил в загородный дом, где веселилась Деваль-Иту...

Мая остановилась, чтобы перевести дух.

– Ты мне не веришь? – встревоженно спросила она.

– Да нет, не в том дело... – Денис поморщился.

Деваль-Иту, Деваль-Иту... Где он слышал это имя?.. И ведь вертится же в памяти, никак не может выплыть...

Внезапно все стало на свои места. Завацкий вздохнул с облегчением. Это ведь та самая женщина, которую убила колдовством Верочка Тенокки! Из-за которой и началось расследование.

– Продолжай, прошу тебя. Просто у меня возникают разные мысли... твоя история очень интересна.

– Хорошо. Я продолжу, хоть и не знаю, что ложь, а что – истина. Итак, изуродованный мертвец-макурт прибыл в дом, где отдыхала принцесса. Ужас наполнил сердце Деваль-Иту.

Она заметалась, бросилась искать защиты и покровительства. Дикость души не дала ей обзавестись нужными знакомствами; кроме Айши и Бавана, не нашлось никого, к кому она могла обратиться. Поэтому она, не колеблясь, выбрала правителя всех земель.

Баван принял ее хорошо, и это неудивительно: родственники, как-никак. Принцесса с ходу потребовала наказать мерзавца и выродка Айши. Затеяли Правеж, и Баван выступил на стороне племянницы. Айши прислал королю просяного зимородка, – такой уж у него был обычай, и это правда...

– Странный обычай. Знаешь, Мая, ведь меня сегодня тоже целый день преследует зимородок.

– Это птица Айши, да. Что он говорит?..

– Понятия не имею, я ведь не знаю вашего языка. Лучше расскажи, что было дальше. Айши и Баван сразились в поединке?

– Да. Начальником стражи и хранителем оружия в то время был советник Хавир. Он взял меч Айши – Белое Крыло – и поднес к перевертышу. Господень Чижик сменил облик – и так восторжествовала справедливость. Правежники вступили в бой. Долгое время никто не мог взять верх, хоть оба и получили по нескольку ран. Затем Айши изловчился и разрубил Бавана от плеча до паха. Удар оказался смертельным.

Мая выдержала мелодраматическую паузу.

– Так-так, – нахмурился детектив. – И чем все закончилось?..

– О! Тут начинается самое интересное, и это все правда, клянусь! В приступе раскаяния Айши рухнул на колени. Он закричал, что готов все отдать – лишь бы властитель жил. Эти слова остались бы пустым бахвальством, да в замке гостил целитель с севера. Он забрал у Айши Белое Крыло и намазал мазью из чешуек семидесяти рыб. Рана затянулась. Хоть правитель и потерял много крови, но жизнь его оказалась вне опасности. Мазь лекарь смывать запретил, и Белое Крыло перенесли в арсенал, чтобы хранить там веки вечные. Лучшие мастера королевства сотворили алмазный ковчег для проклятого оружия. Меч и по сей день хранится в замке – в ведении моего брата. И это истина. Что скажешь, добрый рыцарь?

Завацкий молчал. История потрясла его.

Казалось бы, что такого?.. Он сам теир, а значит – маг в понимании соотечественников. Теиры умеют проникать в суть вещей. Гипноз, внушение... да что там!.. Тренированный теир в состоянии сбить с ног взрослого мужчину, просто прищелкнув пальцами. И чем сильнее окажется противник, тем легче заставить его потерять равновесие. В том нет никакого чуда.

И вот – магия истинная. Та, что стала обыденностью в мире тшиинов.

– Когда... когда это произошло? – хрипло спросил Денис.

– Месяц назад. Правда.

Всего месяц... Месяц, как произошло чудо, которому нет названия. Unguentum armarium, или как там было в «Маятнике Фуко»? Мазь, способная исцелять, если ею смазать не рану, а клинок, нанесший удар. Бельбо, Бельбо[9]9
  Персонаж книги Умберто Эко «Маятник Фуко».


[Закрыть], слышишь меня?! Это не наука, это способ жить!

Денис почувствовал себя бесконечно усталым.

Что, какое расследование может он вести? Как он докажет, что ведовство дочери посла – мнимое, что обвинение беспочвенно?..

Как переубедить толпу варваров, что основа их мировоззрения порочна, когда они с легкостью поднимают мертвецов, а смертельные раны исцеляют, смазав оружие волшебным снадобьем?..

– Что с тобой, Дена?

– Ничего, – резко ответил детектив. – Нет, ничего, сейчас все пройдет... – Он потер лоб.

– Ты весь горишь, рыцарь!.. И это правда. Дай я уложу тебя спать.

Денис покорно побрел к тюфяку за деревянной перегородкой. Каким он самоуверенным был, когда ехал сюда...

Логика против дремучего суеверия! Знания против веры!

Глупец, глупец, глупец!

* * *

Сон не приходил.

В голове Дениса царил форменный кавардак. Мысли метались, сталкивались друг с другом, играли в салочки. Самые надоедливые из них вопили во весь голос: «Вставай! Беги! Зачем тебя хотели поселить в разрушенной комнате посла? Что это – халатность? преступный расчет?» Им отвечали другие: «А для чего обвинять девчонку в колдовстве? Кто-то хочет навести порчу на Бавана! Убить Бавана!»

Денис ворочался, тер виски. Наконец ночь смилостивилась над ним, и он провалился в сон.

Над головой – бескрайнее небо. Денис стоит на дороге, ведущей в старый, словно присыпанный пылью город. Перед ним хрупкий темноволосый юноша в белом кафтане с пепельно-серыми разрезными рукавами. За спиной юноши – меч с белой рукоятью, на плече – просяной зимородок. Рядом застыла обнаженная женщина лет сорока. Кожу ее покрывают кровавые разводы в засохшей пыли, глаза – пустые и тусклые, щеку пересекает цепочка кукурузных бусинок. Айши и его мать-макурт.

Значит, не лгут легенды...

Вот юноша взмахивает рукой, и мертвая женщина бредет по дороге – все дальше, дальше. При каждом шаге голова макурта беспомощно болтается; на коже багровеет след от удавки. Трупные пчелы гудят, ждут не дождутся, когда можно будет собрать меда.

Айши смотрит матери вслед, затем поворачивается и уходит прочь. Денис следует за ним.

Свет! Удар!

В сознание ворвался тревожный шепоток амулета-защитника: «Мая не спит, смотрит!» Сил, чтобы подняться, не было. Денис вертелся на тюфяке, скрипел зубами; пот стекал по лицу крупными каплями.

Высокое помещение со стрельчатыми арками; проникая сквозь окна, свет расцвечивает пол цветными пятнами. По стенам – мечи, мечи, мечи... тусклые синеватые лезвия, каменные грани. Замковый арсенал, дом макуалей. Здесь хранится перевертыш – Господень Чижик.

Настало время справедливости.

У окна – человек в кремовом камзоле, советник Хавир. Вот он достает из ларца меч, похожий на стилизованную елочку – такую, как ее рисуют дети. Спускается по лестнице в зал Правежа; там ждут Айши и Баван. Денис жадно всматривается в лицо Бавана, но ничего не видит – облик правителя расплывчат, неясен.

Два меча – Белое Крыло и Господень Чижик – соприкасаются. Остаются два Белых Крыла, и Хавир меж ними – как ангел божий. К Правежу! К Правежу!

Руки тянутся к мечам; старческая в белом шелке – Бавана, тонкая юношеская – Айши. Правежники расходятся; меж ними – тусклые пятна факелов, колонны и застывшее в воздухе ожидание.

– Я слышал, вы дока в расследованиях, – говорит Хавир, – кроме того, знакомы с учением теиров не понаслышке. Так как, примете вызов?..

Рыдающий голос гонга разносится над залом. Хавир уже не Хавир, а продавец игрушек из рижского парка. Разноцветные шарики над его зонтом вьются, отталкивают друг друга, как щенята у миски с овсянкой. Мечи сверкают, ветка кедра склоняется к лицу Айши.

– Понятия не имею, кто мог испортить афишу, – пожимает плечами Хавир. – Ни малейшего понятия...

Зал Правежа тает, плывет маревом. Вот уж не зал перед Денисом – храмовый павильон. Огромные стены-витражи раздвигают пространство, создавая иллюзию сада под открытым небом. Апельсиновые деревца, растущие в кадках, лишь усиливают обман. В нише над алтарем прячется закутанная в кожу и парчу статуя. Откуда-тo Денис знает, что это Жарран – первый Правежник Тшиина.

Но не статуя привлекает его внимание. На полу лежит человек: шелковая одежда коробится от крови, руки беспомощно раскинуты. Человек мертв, и с этим ничего не сделать. Остается лишь звать охрану: тшиины остались без короля.

Неведомый злоумышленник навел на Бавана порчу, и кровь властителя вытекла из тела. Точно так же, как это произошло с Деваль-Иту.

Мертвый старик на полу исчезает, вместо него появляется женщина. В окровавленном платье, завернутая в заскорузлые простыни. И лицо ее – лицо Веры Тенокки.

Дочь посла вздрагивает, запрокидывает голову. И смеется – взахлеб, радостно...

– Аа-а-а-а-а-а-а!

Завацкий рванулся из теплых сухих пут сна – истово, отчаянно. Сердце билось отчаянно, словно дрель с перекосившимся сверлом, застрявшим в стене.

– Не-е-е-е-ет! Живи, ты-ы-ы-ы-ы!..

Мая вскочила мгновенно, будто и не спала:

– Дена! Что?.. Что случилось?! – бросилась к нему.

Денис вцепился в виски:

– Сон... Это просто сон...

– Не держи его, расскажи! Иначе кошмар и тебя погубит, и других. Правда!

– Хорошо. Я попробую.

Глава 3
ГОСПОДЕНЬ ЧИЖИК

Вымотанный ночными видениями, Денис проспал до зеленого часа. Мая не стала его будить. Когда детектив поднялся, она уже успела умыться, одеться и репетировала причудливый бесшумный танец с веером.

Вышли в сад они к самому концу трапезы. Этому никто не удивился: в обычаях знати было спать подолгу, восстанавливая силы после ночных безумств, так что завтраком тшиины обычно пренебрегали. Слуги, разносящие еду, выглядели изможденными; полуденная жара валила их с ног. К сожалению, до небесного времени об отдыхе лучше было не думать.

Цветочными часами Дениса научила пользоваться Мая. Устройство их было просто: всюду, где только можно, росли кустики бивон – они-то и показывали время.

Ранним утром, когда растения еще спали, их листья поворачивались наружу темно-синей, бархатистой на ощупь нижней стороной. К полудню бивона просыпалась. Листочки обращались к свету глянцевито-зеленой кожицей, и бутоны загорались алыми огоньками. Полностью цветок распускался часам к четырем. После седьмого часа лепестки меняли цвет – от ярко-алого выгорали до блеклой голубизны. В десять цветы закрывались. Бивона засыпала, чтобы утром вновь расцвести.

Полдень – зеленый час, четыре – алый. Семь – час небесный.

Десять – безымянный.

С десяти вечера до двенадцати утра наступало безвременье. Тшиины путались в ночных часах и не различали их. Существовало два ложных времени: черная полночь – когда листья бивоны темнели, съеживаясь от недостатка света, и час синий – рассвет.

Все, что творилось после десяти часов, по определению хорошим быть не могло и за серьезные дела не считалось. Для синего часа – восхода – делалось любезное исключение, но все равно время это считалось позорным. Простолюдинским.

Бивоны покачивали зелеными свежими кистями. Легкий ветерок проносился по террасе, овевая лицо Правежника. В животе урчало. Поесть толком не удалось: едва они с Маей уселись за стол, появился толстый сановник с красной конфузливой физиономией.

Он долго и велеречиво извинялся, рассказывал о своей шестнадцатилетней дочери, что впервые прибыла ко двору. «Вы же понимаете... – бормотал он, выпучивая глаза, – торжественный момент... Ах, ах! моя девочка, Матрататалиссия-кеоки... правда... в долгу не останусь...» Кажется, речь шла о том, чтобы комедиантка участвовала в обрядовом посвящении. То ли Мая должна была представить ко двору новую фрейлину, то ли дальновидный отец собирался заручиться поддержкой артистки во время будущего конкурса наложниц.

Мая бросила на землянина беспомощный взгляд, шепнула: «Я скоро вернусь» – и поспешила вслед за сановником. Денис вздохнул. При всей видимой самостоятельности комедиантки, она была рабой в замке. Такой же рабой, как слуги, разносящие блюда.

Денис остался один. Тшиины словно не замечали его; казалось, они намеренно отворачиваются, едва их взгляд приближается к чужинцу. Что ж... Это хорошо.

Детективу хотелось одиночества. Ему следовало поразмыслить над многими вещами. Например, о нынешней ночи. В том, что ему приснился вещий сон, Денис не сомневался.

Итак, он видел Бавана мертвым. Но после поединка с Айши правитель Тшиина остался жив. Он получил смертельную рану, которую исцелил неведомый лекарь... Вряд ли сон лгал. Скорее он указывал на будущие события или же говорил иносказательно.

Тшиинке не удалось узнать место, что описывал Завацкий. Да, говорила она, храм, в котором стоит статуя Жаррана, существует, но витражи там другие. Дым, огонь и кровь – вот их основной сюжет. Картины битв и грабежей, войн и походов. Убийца Великанов пустяками не занимался и садов не разбивал.

Значит, правителю угрожает опасность в другом месте. Этот храм стоило бы найти...

– Прошу прощения, господин Дена.

Размышления детектива прервало деликатное покашливание. Из зарослей плюща вышел высокий худой тшиин с отвислыми, как у сенбернара, щеками и тоскливым взглядом. Как и Дон Ткни Ай, он носил цвета замка – белый с золотом, – но одет был попроще, не с такой вызывающей роскошью.

Минуту, а то и дольше Правежник смотрел на него, пытаясь вспомнить, где они могли встречаться, но так и не смог.

– Что вам надо, любезнейший?..

– Я распорядитель кроватей. – Тшиин переступил с ноги на ногу. – Мы вчера разговаривали, правда.

– Разве? Да, помню. И что?..

Худой замялся. Ему было неловко.

– Прощения я прошу, господин Дена Зарай. – Он откашлялся и интимно понизил голос: – Это ведь я вам вчера покои посла сосватал. Погорелые. Не подумавши-то... Это правда все, ага.

Денис с интересом уставился на распорядителя:

– И что?

– Так ведь, – тшиин шмыгнул носом, – убийц там вчера нашли!

– Правда?..

– Истинная правдычка. Побратим ваш, Дон Ткни Ай, собственноручно их казнил. Даже допрашивать не стал. Истинное слово, ага!

Денис нахмурился. К скоропалительным казням он всегда относился с подозрением.

– Зря не стал. И что дальше?

– Ну... – Распорядитель заозирался, глазки его заблестели: – Это... причитается с вас, да!.. Правда. Если бы не я, порезали бы вас супостаты ни за грошик медный, правда это, господин!..

Родным, русским духом повеяло на Правежника. Ай, молодчина распорядитель! Сделал подляну ближнему своему, чудом тот спасся – выставляйся, ближний!..

– А ты... – Теир хотел было послать наглеца к черту, но в голову пришла другая мысль. – А скажи-ка, милейший, – начал он, невольно копируя манеру распорядителя, – сам ли догадался меня в посольские комнаты отправить, или надоумил кто? Правду говори!

– Дон Ткни Ай, побратим ваш, надоумил. Говорит, предоставь Правежнику достойные покои.

– Ну. А дальше?..

– Дальше... А советник Хавир: «Лучшие, какие видел чужинец в нашем дворце». И это правда тоже, все правда! Я и подумал: чужинцы, – уж не обижайтесь, господин Дена, что я вас так кличу, привык, знаете ли...

– Ближе к делу, болван!

Вырвалось это совершенно непроизвольно. Денис тут же пожалел о своей несдержанности.

Распорядитель на болвана не обиделся:

– Вы вот лаетесь, господин хороший, – заметил он, – а чужинцы у нас все больше по конурам разным жили, по бедным клетушкам. Один посол, господин Тенокки, пристойно устроился да дочурка его Варай-Иту. Это правда все, ага. Приказы господина советника выполнять надо, он, когда злой – совершеннейший ихи становится...

– Спасибо, я понял, – нетерпеливо перебил Денис. – Скажите, а в каком состоянии у вас находятся дороги?..

– Не понял? – заморгал распорядитель.

– Да нет, нет, ничего... Поговорка вспомнилась... О двух бедах, преследующих великие государства. К сожалению, господин распорядитель, у меня нет ничего, чем я мог бы отблагодарить вас.

– Совсем, господин Дена?

– Совсем.

– Вам ведь и сегодня где-то ночевать надо, господин Дена, – с укоризной прогудел распорядитель. На лице его появилось хитрое выражение: – Знаете что? Истолкуйте на чужинский манер мое имя. Как это сделал господин Тенокки с Дон Ткни Аем. Баван назначил вам аудиенцию на завтра. Вот вы могли бы упомянуть: смотрите, господин Баван, какой казус, хе-хе-хе!.. Понимаете? И тут вворачиваете мое имечко, а оно толкуется как-нибудь презабавно. Возвышенно и благородно. Правда?

– Интересно. И как же вас зовут?

– П шал ван.

Денис улыбнулся:

– Бавана ваше имя, несомненно, позабавит. И это правда. Оставьте меня, прошу вас. Кстати, ваше имя так и толкуется.

Пшалван убрался, что-то ворча себе под нос; Завацкий вздохнул с облегчением. По большому счету он был рад поболтать с хитрованом. Его шутовство развеяло чувство обреченности, нависшее над Правежником.

Надо приступать к расследованию дела. Стоит порасспросить девушку-прислужницу, что нашла под кроватью Веры череп. А также ихи, обвинившего дочь посла в колдовстве. Выяснить, кто мог ненавидеть Айши или его жену. Кому выгодна смерть Бавана. Кто больше всех заинтересован в сварах между землянами и тшиинами. Чьим матримониальным планам могли помешать беседы Тенокки с Баваном....

Уф-ф!..

Еще надо выспросить у Дона все, что можно, о ночных убийцах. Неужели он так просто расправился с ними?.. Досада берет, что за варварская страна!

Детектив допил воду из кружки, вытер губы и встал из-за стола. Тшиины за соседними столами дружно отвернулись.

– Где я могу найти советника Хавира? – спросил Денис у бритоголового здоровяка в полосатом кафтане. На лице громилы дрожали радужные капли; он тоже принадлежал к дворцовым щеголям. Денис отметил, что у Хавира, по крайней мере, есть вкус: узоры советника выглядели изящно и утонченно. Не то что у бритоголового.

– Хавир – вольный ветер, – пробурчал тот. – Ищи его в южном крыле замка. И это правда, чужинец.

Завацкий поблагодарил и отправился в путь. Долго искать не пришлось: как оказалось, Хавир сам горел желанием поболтать с Правежником.

Первым делом он осведомился, хорошо ли спалось бездомному землянину. Сначала Денис решил, что советник издевается, но потом понял. Хавир пытался выяснить, где же на самом деле ночевал Правежник. Пробормотав что-то о теплых ночах на лоне природы, Завацкий поспешил перевести разговор в деловое русло. Узнал, где можно найти девушку-прислужницу и предсказателя. Хотел поспрашивать о Веронике, может быть, даже договориться о встрече с ней, но получил вежливый отказ.

Что ж... И это хлеб. С этим вполне можно работать. При мысли о хлебе в животе забурчало. Завацкий подтянул брючный ремень и отправился в крыло замка, где обитала прислуга.

* * *

В комнатах слуг Завацкому выяснить ничего не удалось. Фортуна посмеялась над детективом. Казалось, все случайности, что обитали в замке, задались целью помешать ему. Само по себе это было очень подозрительно.

Не раз и не два Денис поражался, сколь безыскусно тшиины обстряпывали свои интриги. Девушку-прислужницу он нашел быстро, но никаких показаний взять не удалось, хоть у него и было кольцо Хавира, удостоверявшее право задавать вопросы. Дело в том, что минут за десять до прихода детектива бедняжка выпила отвар побратим-травы. Сделала это совершенно случайно, по рассеянности – спутав с яблочным вином.

Завацкий только руками развел: перепутать бурую, пахнущую болотом жижу и вино – это что-то странное. Для чего и кому понадобилось варить зелье, также осталось непонятным. Целебными свойствами трава обладала лишь в свежем виде, в пищу ее не добавляли из-за дурного запаха. От этого варева распухали голосовые связки, так что человек долгое время не мог произнести ни звука. Правда (как пояснила словоохотливая повариха), чтобы онеметь, надо выпить очень много отвара. Целый кувшин, не меньше.

По удивительному стечению обстоятельств несчастная служанка так и поступила. И теперь мычала, размахивая руками и разевая рот, словно голодный совенок в дупле. Теир смотрел на ее круглое глуповатое лицо с жалостью. Все-таки на Тшиине преступники – добрые отзывчивые люди... У побратим-травы острая кромка, девушка вполне могла перерезать себе горло.

Ненароком. Невзначай.

– А почему у нее синяки под глазами? – спросил Завацкий. – Пить не хотела?

– Ах, господин, выдумаете тоже! – хихикнула повариха, прикрывая рот ладошкой. – У дурехи Акату жених драчлив. Притиснет ее в углу да и давай в бок подсаживать. Мерзавец тот еще, и это ага-правда.

Завацкий кивнул. Женщина ушла от ответа; сказав правду, ни словом не обмолвилась об истинной причине происходящего. Впрочем, в ее показаниях не было нужды: он и так понимал, что за всеми случайностями стоит Хавир. Допрашивать повариху дальше – значило ставить под угрозу ее жизнь.

Без особой надежды детектив отправился в башню Предсказателей. Там выяснилось, что ихи, о котором он хотел узнать, ночью получил откровение небес. Откровение туманное; чтобы проникнуть в его смысл, требовалось провести несколько недель в медитации. Поскольку ихи отличался ревностностью в магических делах, он выбрал самый сложный вид транса. А именно: попросил, чтобы его завернули в мешковину и закопали на пять дней под священным камнем Баахва, дающим мудрость и понимание. Теиру оставалось лишь раскланяться и покинуть башню.

Ниточки рвались одна за другой. Завацкому вежливо давали понять, чтобы он не совал нос куда не следует.

Информации накопилось много, однако ничто не давало ключа к загадке. Стоило бы сходить в беседку зеленого камня, посидеть, привести мысли в порядок... Денис почти решил так и сделать, как над головой промелькнул неясный силуэт. Захлопали крылья; старый знакомец, просяной зимородок, спрыгнул на гаревую дорожку и залился радостной песней:

– Айши тиу! Айши лиу! Айши лау макуаль!

Что ж, вполне к месту. Денис сбросил с плеча лямку рюкзака, достал записную книжку и Абу. Дикция просяного зимородка оставляла желать лучшего, но все же, по сравнению с земными попугаями, он мог служить образцом ораторского искусства. Пока детектив записывал, посланник Айши смотрел на него любопытным круглым глазом.

– Что ж ты, птица, смотришь строго? – пробормотал Денис, пряча Абу в рюкзак. – Далеко ль твоя берлога?

Зимородок наклонил голову, будто прислушиваясь, и неуверенно сообщил:

– Айши фиуридалла.

– Брысь.

Завацкий едва удержался, чтобы не добавить «и это правда». Все-таки тшиинские привычки заразны. Своим рижским друзьям он доставит немало забавных минут, когда вернется. Если вернется, конечно...