Текст книги "Колымский тоннель"

Автор книги: Владимир Шкаликов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Прямо здесь, – ответил Такэси. Он повел Скидана за ширму и там легко сдвинул шкаф, с виду

большой и тяжелый. Оказалось, что задняя его стенка – обыкновенная дверь из толстых досок,

некрашеная, с какой-то коряжиной вместо ручки, прибитой гвоздями прямо к шкафу. Эта деревяшка

притворялась вешалкой для одежды. За дверью угадывалось тѐмное пространство, и Скидану сразу

стало не по себе. Он вспомнил такую же грубую дверь, за которой в хибарке Коеркова скрывался

тоннель.

– Зачем же этот наряд? – спросил он еще раз. – Капюшоны... Там что, течет?

– Во-первых, – Такэси прикрыл дверь, – капюшон надо обязательно надеть. А во-вторых,

больше разговаривать нельзя.

– Почему?

– Призраков спугнешь. – Такэси всмотрелся ему в лицо. – Не боишься призраков?

Скидан не ожидал призраков. Он готов был увидеть в закромах книги прошлых столетий. Он

ожидал прочитать на обложках неведомые названия исторических романов, запрещенные имена

авторов. Он представлял Библию, которую видел всего раз, при обыске у одного процессора

биологии. Он мог представить какие-нибудь пергаменты, берестяные грамоты, глиняные таблички,

наконец. Он готов был увидеть портреты каких-нибудь князей или шаманов, их одежду и снаряжение.

Он даже не удивился бы какому-нибудь неандертальцу верхом на обглоданном скелете мамонта. Но

– реальному. Что же до призраков, то в них Скидан не верил, как не верил и в то, что в них вообще

можно верить, особенно в этом мире, где есть только настоящее и прогнозы на завтра. С призраками

для него связывались только ночные страхи раннего детства, с которыми он и его братья-

детдомовцы засыпали после жутких сказок кого-нибудь из старших. Какие были ночи!..

– Не боишься? – повторил Такэси шепотом.

– Да просто не верится, – Скидан улыбнулся. – Там без веры, поди, никак нельзя?

– Можно! В них верить не надо, они объективны. Им только нельзя мешать. Сами не шумят и

постороннего ничего не любят

– Как кино, что ли?

– Кино? А, ну да, как визор. Только... Может, пойдем да посмотрим?

Скидан кивнул.

– Только во всем слушайся меня, – Такэси снова открыл тайную дверь и кивком позвал Скидана.

Они вошли очень быстро и закрыли дверь.

Вопреки ожиданиям Скидана, за дверью оказался не темный тоннель, а очень высокий и

обширный грот, полный слабо мерцающего света. И ничего там не было, только неровные, с нишами

и выступами, голые стены. Дикий гранит. А может, базальт какой-нибудь, черт его знает. Стены

расходились и терялись в мерцающем пространстве. Это, похоже, не было и гротом. Ни потолка, ни

противоположной стены не было видно в этом странном воздухе, похожем на морскую дымку, на

марево пустыни, на ночную мглу, проявленную прожектором. Здесь было необъятно и – тесно.

Такэси увлек Скидана за ближайший выступ стены, где они укрылись в небольшой естественной

нише. Окраска плащей позволяла совершенно слиться с камнем. Лица терялись в тени капюшонов.

Такэси обвел рукой пространство, приглашая наблюдать, спрятал кисти рук в рукава и замер,

приглашая окаменеть. Скидан послушно окаменел и вскоре стал что-то различать.

Это напоминало засыпание. Голова слегка кружилась, из дымки проступали какие-то фигуры, тут

же рассеивались, опять густели, неопределенно двигались – и все беззвучно. Скидан, проверяя,

царапал ногтѐм правой руки своѐ левое запястье. Нет, он не во сне и не в гипнозе. Но и не в кино.

Предметы были объѐмны, к ним можно было подойти, они возникали из самого пространства и в нѐм

же исчезали. Скидан начал всматриваться. Предметы, как бы в ответ на его внимание, стали

различимее.

...Это снасти какого-то парусного корабля. Натянуты потрепанные кливера. Килевая качка:

бушприт машет, как по отвесу, достает до серых сырых облаков, рассекает гряду близких сопок и

песчаную отмель, тесно зажатую скалами, касается пены на верхушке волны и уносит ее к

моросящему небу, уже не отвернешь, но паруса не убраны и надуты, кто-то нарочно гонит судно в

тесноту, чтобы выброситься на берег. Бросок без возврата. Кораблю здесь конец...

...Скалистый берег пуст во все стороны, без намеков на посещение. Резко, прямо на Скидана

пикирует зубастая тварь, похожая на огромную летучую мышь. Резким броском уходит в сторону

скала. Земля и вода, грубо качаясь, начинают удаляться. Их заслоняет что-то черное и

многоострое...

...Смотрит на небо женщина. Волосы растрепаны, руки черны от работы, широкие плечи укутаны

шкурой, глаза безумны. Она оборачивается к Такэси и Скидану, долго смотрит в упор, потом садится,

заворачивается в свою грубую шкуру еще плотнее, с головой, и замирает. Рядом с ней на подстилке

из сухой травы беззвучно плачет голенький младенец, тоже накрытый шкурой... Скидан повернулся к

Такэси, вопросительно качнул головой. Кампай отрицательным жестом вернул его к миражу, который

опять сменился.38

...Винты разорвали нижнюю кромку облаков, и Скидану явилась вода. Скалистая бухта

охватывает самолет с боков, навстречу несутся белые гребни волн, боковой ветер срывает с них

пену. Прикрываясь от ветра левым крылом, машина мчится навстречу песчаной отмели. Винты уже

трогают пену. Толчок, брызги, песок, остановка...

...Звери, похожие на волков, спокойной рысью трусят прямо к Такэси и Скидану. Они худы и

голодны, их намерения понятны. Из воздуха навстречу им вдруг протягивается рука с пистолетом,

напоминающим "парабеллум". Вспышка. Один зверь от удара пули резко вскидывается и прыгает

назад. Остальные бросаются в стороны и продолжают атаку цепью. Еще несколько раз им навстречу

дергается в руке пистолет. Еще два из них попадают под пули. Но – прыжок сразу нескольких тел,

вращение земли и неба, затем – тьма...

...Костер на высоком месте, под прикрытием скалы. Вокруг – белые сопки. Легкая метель. Трое

мужчин в мехах что-то едят металлическими ложками из плоских котелков, не снимая с колен

карабинов. Какой системы карабины? Закончили есть, облизали ложки, легли в обнимку с оружием,

положив головы на рюкзаки. Костер горел, невидимая рука время от времени подбрасывала в него

обломки веток. В темном воздухе над огнем возникали и пропадали два лица – женское и детское.

Мираж в мираже...

Минут через десять Такэси тронул Скидана за плечо и указал на выход. Они шагнули к двери.

Картина "Спящие у костра" метнулась вбок, ее сменила темнота, пропитанная светом, готовая родить

новые миражи.

– Разденься за ширмой, – сказал Кампай, когда они вернулись в мастерскую, а сам, едва откинув

капюшон, сел на вертящийся стул перед терминалом, включил там что-то и начал диктовать, глядя

на зеленую дежурную лампочку: – Такэси Кампай. Посещение сто второе. Участник – Василий

Скидан. Время наблюдения – пятьдесят три минуты. На контакт опять не решился. Объяснить это до

сих пор не могу. Чувствую, что нельзя – вот и все... Наблюдения. Новое – одно: появилась женщина.

Сразу после нападения зубастой птицы. Она явно с того же корабля. Долго смотрела на нас в упор,

будто разглядывала. Показалось, что она чувствует биотоки. Почему бы и нет, если здесь такая

память? Если это память, конечно... Не чувствую себя готовым к контакту. Первая фраза должна

быть безотказной, но при этом – проблема языка: ничего расслышать не удается... Остальные

наблюдения – повторы: полет с посадкой на воду, нападение волков, трое с оружием у костра. Опять

не хватило терпения дождаться событий, уходом встревожили транслятора-караульного. Новых

мыслей по этому поводу нет. Может быть, свежее впечатление Скидана... Василий!

Скидан уже стоял рядом, без плаща и бахил. Он спросил:

– Что?

– Как ты все это понял? – Такэси подтащил ему второй стул.

– А черт его знает, – Скидан сел, не зная, куда глядеть, и потому предпочел обращаться не к

лампочке, а к Кампаю. – Похоже на чьи-то сны.

– Или воспоминания? – подсказал Кампай.

– А сны и есть воспоминания.

– Не скажи, – Кампай покачал головой. – Сны могут быть... ну, скажем, композицией каких-то

идей. Или вообще образов... А впрочем...

– Ты-то знаешь, что это было? – спросил Скидан.

– Сейчас, минуту, – Такэси выключил зеленую лампочку, ненадолго включил красную, потом на

пульте загорелась синяя, а на экране появился он сам. Поговорил о сто втором посещении, посадил

рядом Скидана, поговорил с ним, и экран опустел.

– Записано, – сказал Такэси. Выключил аппарат и извлек из него круглую пластинку, вроде

патефонной, только поменьше. – Сегодня не густо.

Скидан был немного ошеломлен, потому что впервые видел себя в кино. Однако к подобным

чудесам он за полгода привык достаточно, чтобы не показать удивления. Повторил вопрос:

– Так что же это там было?

– Не знаю, – Кампай спрятал пластинку в стол и встал. – Думай ты тоже. Может, поймешь. По-

моему, это чьи-то воспоминания.

– Там такая же аппаратура? – Скидан кивнул на терминал.

– Если бы, – Такэси вздохнул. – Ничего там нет. Один туман.

– А ты везде смотрел?

– Там везде не посмотришь. Там нет дна.

– Как? – Скидан вспомнил, что в момент нападения волков ему очень хотелось вынуть пистолет

и помочь тому парню, чья рука... Он представил, как бросается навстречу призракам и тут же летит в

бездну... Рубаха прилипла к холодной спине.39

– Пассивное наблюдение себя почти исчерпало, – Такэси прятал в шкаф пещерные одежды, – а

действовать активно – боюсь. Хотел однажды проверить глубину, бросил туда болтик...

– Ну? И что?

– Чуть не сгорел. Хорошо, что у двери стоял.

– А на пластинку ты все это записал?

– Оно не дается, – Такэси грустно улыбнулся. – Только включаю запись, туман начинает

дрожать, от этого кружится голова и тошнит. Не запишешь.

– А что ребята об этом думают? – Скидан встал.

– Садись. Я тебе расскажу.

Вот что узнал Скидан.

Третий год существует в Лабирии староверство, но только год назад начался его бурный

расцвет. Год назад Такэси Кампай случайно обнаружил потайную дверь в заброшенной мастерской и

впервые увидел призраков. Поначалу он пугался их, а они – его. Когда же стало ясно, что, если друг

другу не мешать, то жить вполне можно, он начал приглашать в пещеру других староверов. Никакой

рекламы, разумеется, потому что староверством здесь пахло отчетливо, а староверство, как

известно, для общества вредно, наравне с сочинением выдуманных литературных приключений.

– Кстати, – перебил Скидан, – давно хочу спросить: почему художественная литература

запрещена? Она может приносить хороший доход.

– Какой доход? То, что ты называешь – деньги? – Такэси вдруг обнаружил явную симпатию к

запрету. – Из денег шубу не сошьешь. А то, что ты называешь художественной литературой,

обязательно пропагандирует насилие. Ведь как ни поворачивай, а самое захватывающее в этих

выдумках обязательно связано с насилием. Это портит детей. И даже взрослых. Ведь хорошо

описанное злодейство хочется попробовать, согласись...

И Такэси продолжил рассказ.

С появлением пещеры староверство начало приобретать основы для существования. Василий

помнит тот нелепый летательный аппарат с винтами на крыльях? За несколько посещений Кампаю

удалось разглядеть и понять его устройство. Это позволило изобрести приспособление в виде крыла,

которое можно прикреплять к днищу скоростных водоходов. Разумеется, для парусников это не

подходит, а транспортеры с водородным двигателем во много раз эффективнее и безопаснее на

воздушном экране, однако в спортивных целях подводное крыло представляет несомненный

интерес... Или, например, одному из староверов привиделся квадратный кусок тонкой ткани, на

котором человек может спускаться с большой высоты, держись за пучок шнуров, пришитых по краям.

Ну, чтобы Василий легче представил, это напоминает носовой платок с дырочкой посередине.

Дырочка нужна для плавности спуска, чтоб не качало. Оказалось, этим устройством даже можно

управлять, и одно время любители развлечений увлекались повально, прыгая с неподвижных

городских каров. Но затем это баловство пришлось запретить, потому что начали прыгать уже с

загородных машин да еще на ходу и, разумеется, разбивались.

– Парашют, – сказал Скидан.

– Что-что?

– Они изобрели парашют, – Скидан рассмеялся. – Я однажды прыгал. С вышки.

– С вышки? – Такэси обрадовался пониманию. – Мы тоже с вышки начинали. Сразу на

раскрытом. А потом научились его сворачивать. Парашют, значит? А мы называем – купол.

Кампай спросил, зачем изобрели парашют в мире Скидана. Тот рассказал. Кампай подумал и

согласился, что для спасения с так называемых самолетов купол действительно может быть

полезен. Но для лабирийских машин это теряет смысл. Во-первых, на больших высотах не летают.

Разве что осмотреться в незнакомом месте, если откажет связь. А почему она должна отказывать?

Там нечему отказывать. И двигатель водородный не откажет. По той же причине. Разве что воздух

вокруг кончится... Тут Такэси посмеялся собственной шутке и стал рассказывать дальше о пещере с

призраками. Видения являлись почему-то каждому свои. Если приходили вдвоем или больше, тогда

всем приходилось смотреть призраков кого-нибудь одного. Чаще всего – Такэси. Эту особенность

все дружно связали с силой характера. А сам факт появления видений до сих пор вызывает споры.

Все сходятся на том, что, если к каждому приходят только ЕГО призраки, значит, это заложено в

каких-то его личных особенностях. Но в каких именно? В памяти? Но никто ни разу не вспомнил в

своей жизни ни одного факта, хоть сколько-нибудь связанного с ЕГО призраками. В воображении? Но

каждому легко вспомнить, ЧТО он когда-либо воображал в жизни. И тут – ни одного совпадения,

даже намека. Совершенно фантастическое допущение, что там, в пещере, для каждого заранее

приготовлен ЕГО фильм, вызвало резкий протест даже у Ганса Христана, к которому эта нелепая

мысль пришла. Рассудительный Ваня Лапонька ошеломил всех предположением, что здесь может

быть замешана память далеких и сверхдалеких предков. Эту идею не стали огульно отрицать, но все

же, с необходимым почтением, отложили до каких-нибудь более просвещенных времен. И теперь, с

появлением в их кругу Светланы и Василия, у Вани новая идея: в пещеру проникают события

параллельного мира, которого, как считает Кампай, на свете нет и в принципе быть не может.40

– А откуда же мы со Светкой тогда пришли? – Скидан вдруг легко и ясно представил себе, что

параллельных миров может быть сколько угодно и их события, существа и предметы способны

проходить сквозь остальных, не мешая друг другу, даже не замечая их. Он без усилий вдруг

представил, что кроме длины, ширины и высоты возможно множество измерений ВНУТРЬ, плюс еще

сколько угодно отклонений во времени, в молекулярном состоянии, внутри атомов и так далее, до

бесконечности во все стороны. Пустой прежде, мир для него вдруг насытился сферами, потоками,

вихрями различных пространств и состояний, из которых естественно вытекало бессмертие души, и

бренная жизнь сразу получила облегчение и наполнилась многими потаенными смыслами. Чтобы

поверить в призраки, дилетанту оказалось достаточно хоть как-то их обосновать.

– Эта вера у тебя – от чистоты разума, – мягко сказал Такэси. Его слова показались Скидану

неуловимо обидными, он с недоверием спросил: – Как тебя понять?

– Все очень просто, – ответил Такэси еще мягче. – Хронический дефицит информации по

проблемам темпорально-пространственного континуума вызывают у тебя адекватную реакцию как на

стохастические, так и на детерминированные реминисценции. Согласен? Вот и все. Это естественно,

можешь быть спокоен.

Скажи такое старший лейтенант Давыдов, капитан Краснов без труда нашел бы, куда его

послать. А то и подальше. С Такэси это бесполезно: он просто не поймет. Пришлось Скидану кивнуть

и утереться. Ничего, японская морда, подумал он безосновательно и беззлобно, посмотрел бы я на

твои реминисценции в МОЕМ пространственном КОНТИНГЕНУУМЕ.

Такэси между тем вернулся к делам призрачным.

– Знаешь, Василий, есть одна идея. Что, если тебе сходить в пещеру одному? Проверить вашу

гипотезу о параллельных мирах... Во всяком случае, э-э-э, посмотреть кино.

Такэси глядел ожидающе, но и с каким-то подвохом: возможно, рассчитывал на испуг. А ничего,

решил Скидан, не привыкать.

– Да хоть сейчас, – ответил он быстро. – Только скажи, можно там записывать, рисовать?

– Там нельзя шевелиться, – сказал Кампай, – нельзя отвлекаться. Всегда входишь в пустое

пространство, это проверено и говорит явно за то, что видения зависят полностью от тебя самого.

Если начнешь двигаться, это весь строй нарушит, начнется мелькание, головокружение и тошнота.

Поэтому смотри, если и возьмешь опять пистолет, лучше его не заряжай. От выстрела может

произойти все что угодно.

Вот почему он так смотрел! Знал про пистолет... И не побоялся. Значит, настолько был уверен,

что успеет... Силен!

– Хорошо, – сказал Скидан, – давай снаряжение.

– Нет-нет, сегодня уже нельзя. Второе подряд посещение обычно вообще ничего не дает. В

лучшем случае – слабые тени. А если через несколько дней, то иногда даже пробиваются звуки.

– Хорошо, – повторил Скидан. – Когда угодно.

"У-год-но", – пропел Такэси. – Какое изящное слово!

3. Свои – чужие.

Скидан впервые узнал, как ноги несут сами. Он, конечно, не хотел идти в лечебню к Краснову, он

не желал его видеть и тем более – разговаривать. Но, пока размышлял над миражами Такэси, тело

вышло из Минспроса, заняло свободную машину и само же выбр алось из нее у входа в стеклянный

куб с красными горящими буквами над входом, куда осенью внесли носилки с телом в зековской

робе. Почти полгода сопротивлялся, но вот – пришел-таки.

Скидан осмотрелся среди белых машин с красными полосами, прочел еще раз красные буквы, а

ноги уже вносили его в широкую стеклянную дверь, на которой значилось: "Войди больным, выйди

здоровым".

– Больного, значит, не выпустят, – Скидан усмехнулся чему-то знакомому в этом тексте. Чем-то

слегка напоминала такая категоричность ту систему, в которой он работал, когда был Красновым.

В вестибюле, сразу у входа, он увидел экран терминала. Но вместо пульта – всего одна красная

кнопка. Скидан нажал ее, и на экране появилась темная женская головка, склоненная к какой-то

работе. Она тут же вскинулась, якутские глаза тревожно уставились на Скидана:

– Что случилось?

– Привет! – сказал Скидан спокойно.

– Привет! – сказал облегченно улыбнулась. – Никто не болен?

– Ищу человека, – объяснил Скидан. – Осенью видел, как его привезли на носилках.

– Было несколько осенью. Один сорвался с дерева, повредил позвоночник. Еще одного медведь

помял. Одного порвали волки за городом, уже по снегу. Одного смыло за борт, переохладился...

– Этот мог быть без карточки, – сказал Скидан осторожно. – И одежда не наша.

– А-а-а! – она сразу вспомнила. – С севера привезли. Истощение и перелом голени.

– Так точно! – вырвалось у Скидана.

Якуточка засмеялась, но тут же грустно сообщила, что этот красивый человек, Александр

Краснов, до сих пор не восстановлен психически, что надежд мало, что он живет в санаторном 41

отделении и повидать его, пожалуй, можно. Она сейчас свяжется с ведущим лекарем, пусть хозяин...

Скидан не отходит от терминала. Экран опустел.

– Ишь, красивый, – пробормотал Скидан. – Только с чего же он тронулся?..

Через пару минут дежурная появилась, сообщила: "К тебе идут" и погасила экран. Еще через

минуту к Скидану вышел молодой атлет с проникающим в душу взглядом и, назвавшись Виктором

Первым, повел к эскалатору.

Стеклянный куб лечебни был огромен и имел внутри обширный двор с прозрачной крышей,

именуемый садиком. Обозрев сверху беседки, клумбы и фруктовые деревья, они спустились туда

неспешным шагом, беседуя о странном пациенте Виктора.

– Выраженная мания преследования, – рассказывал Виктор. – Все время опасается, что за ним

придут и заберут в какой-то лагерь, в какую-то зону. Масса неизвестных слов. Я записывал. Вот,

пойми-ка, – Виктор выхватил блокнотик. – "Энкэвэдэшник", "попка", "кумовья", "фашисты", "баланда" /

кстати, это какая-то еда / , "капитан"... А вот совершенно странное сочетание слов: "враг народа".

Явная паранойя! Ведь это относится не к болезни, не к насекомому кровососущему – к человеку!

Один раз было такое вот странное понятие: "Заградотряд с оптикой". Что за дикие требования к

точности при строительстве заборов?! Словом, у человека явное раздвоение личности, он живет в

каком-то другом мире, образно выражаясь... Страшно и удивительно – об этом выдуманном мире он

знает все, знания эти даже ужасают, а вот о своем, реальном мире он не помнит почти ничего.

Адекватно реагировал только на слова "Магадан" и "Колыма". Даже "Лабирия" не говорит ему ничего!

Вместо "хозяин" он говорит"товарищ" или, – Виктор заглянул в блокнот, – "мужик", "браток",

"старина". Еще – "славянин". Меня называет – "доктор". Мне это, кстати, нравится. Звучно.

Скидан слушал знакомые слова и без приязни думал, что вот шел человек сюда – просто узнать

о здоровье другого человека, ну, может быть, справиться, где он сейчас; ну, притворился психиатром;

шел, не сомневался в могуществе лабирийской медицины, а теперь приходится думать, как

отвертеться от встречи. Хуже того, уже ясно, что не отвертишься. С тобой разговаривают как с

коллегой, от тебя ждут участия. И это естественно: сам пришел, значит что-то можешь и чего-то

хочешь... Тогда – вот и выход. Надо проявить профессиональный интерес. Только так, чтобы не

вызвать подозрений.

– Знакомые слова, – Скидан чуть не добавил: "коллега", но передумал. – Последнее время я

изучал систему изоляции и психической ... адаптации на Острове Скорби, так там кое-что из этого – в

ходу.

– Ну и как там вообще? – Виктор оживился. – Трудно? Интересно? Перспективно?

Ход сработал, можно развивать, только понаучнее.

– В аспекте лингво-психиатрическом, – начал Скидан задумчиво, – можно уверенно

констатировать, что и интересно, и перспективно. А с социально-психологической точки зрения

разнообразия практически нет. Думаю, это естественно; замкнутость системы...

– Особенности контингента, – поддакнул Виктор сочувственно.

– Ну, а насчет трудностей, – Скидан сделал значительную паузу, – там и на наш с тобой век

хватит, и потомкам останется. Как ты верно заметил, особенности контингента.

– Так ты думаешь, коллега, – у лекаря загорелись глаза, – у Краснова это может быть и не

связано с раздвоением личности?

– Мне пока думать нечего, – сказал Скидан веско. – Надо посмотреть. Где он?

– Раз не гуляет в садике, то, конечно, сидит у себя и читает. Очень много читает.

– Тематика? – быстро спросил Скидан.

– Все подряд. Но настольная книга – "Свод законов". Восхищается вслух, будто никогда в учебне

не был. Да еще иногда со скепсисом. Это все же в пользу моего диагноза.

Последние слова молодой лекарь произнес с ноткой ревности.

– Посмотрим, – повторил Скидан. И, ловя момент, сказал главное: – Коллега, я хотел бы

провести первую беседу с ним наедине. Ты, конечно, меня понимаешь...

Было заметно, что коллега не понял, однако, будучи профессионалом, сумел вдохновиться

чужой идеей:

– Конечно, конечно! Вот его дверь.

– Его не запирают? – Скидан вспомнил, что психических больных полагается запирать в

палатах.

– Он сам запирается, – сообщил Виктор. – Он ведь боится, что за ним придут... – Виктор

заглянул в блокнот, – "фашистские энкэвэдэшники". Поэтому потребовал, чтобы на двери была

задвижка. Даже сам ее ковал... Кстати, открывает только на мой голос. И одной молодой коллеги...

Виктор постучал. Из-за двери раздалось: "Кто?" Это был низкий и бесцветный голос капитана

Краснова, фронтового разведчика. Только что Скидан еще имел слабый след надежды на ошибку,

теперь осталась полная уверенность: будет второе свидание двух Красновых,только теперь

начальник лагеря войдет в комнату зека. Встреча в избушке Коерковых была односторонней и в счет

не шла.42

– Доктор пришел! – громко сказал Виктор и тихо пояснил Скидану: – Это наша пароль, то есть

условная тайная фраза. Мне нравится.

Солидно звякнула задвижка, дверь открылась. Легко одетый, спортивно накачанный, гладко

выбритый и причесанный, Александр Краснов только прицельным взглядом напоминал того

изнуренного зека, которого Василий Краснов отправил на медленную смерть полгода назад.

Хозяин комнаты отшагнул назад и замер в свободной позе, из которой можно естественно

протянуть руку для пожатия или сделать боевое движение.

– Здорово, Сашок! – доктор откровенно щегольнул чужой лексикой. – Как живешь-можешь?

– Помаленьку, – был ответ, – данке зер... Ты кого привел, Витя?

В тоне разведчика Скидан уловил упрек и безнадежную решимость умереть, но не сдаться.

– Это коллега Скидан, – представил доктор. – Любезно согласился помочь нам с тобой...

– Сколько их? – перебил Краснов. Его тон уже не был бесцветен, этим тоном он командовал на

передовой, только ни Виктор, ни Скидан не знают, что такое передовая.

– Он один, – успокоил доктор мягко и весело. – Вы запритесь и побеседуйте, а я, – он

повернулся к Скидану, – коллега, я буду у себя, в конце вон того коридора, на двери красный крест...

Сашок, ты прости, у меня дел – амбар и маленькая тележка.

– Вагон, – поправил разведчик и усмехнулся. – Ладно, если он один да еще запереться, это

можно. Входи, борода, если не боишься.

И Скидану стало страшно. Его узнали. Его не боятся. С ним постараются свести счеты.

Впрочем, у него есть пистолет.

Краснов пропустил гостя в комнату, щелкнул задвижкой и, не отходя от двери, предложил:

"Садись". Когда же Скидан присел на вертящееся кресло, разведчик поднял руку к узкой полочке над

дверью и, не глядя, вооружился коротким тяжелым ножом.

– Руки на голову, начальник! До десяти метров не промахиваюсь!

Капитан Краснов начинал свой последний бой. Он был красив и страшен. Он не желал просить

пощады и не намеревался ее давать. Через секунду он метнет нож и не промахнется, потому что

между ними нет и пяти метров.

– До двух считаю. Раз!

Скидан сцепил пальцы на затылке.

– Встать. К стене. Ладони на стену. Выше. Ноги шире. Дальше от стены.

Краснов командовал тихо и бесцветно, а сам уже шел к распятому врагу.

– Ты, начальник, конечно, вооружен... Ага, ТТ... А знаешь, "парабеллум" лучше. Только где ты его

достанешь... – Одной рукой он обхлопал одежду Скидана. – Так, больше ничего. Ну, молодец.

Краснов отошел к дивану, щелкнул металлом и приказал:

– Руки за голову, садись туда же.

Пока Скидан садился в кресло, пистолетная дырка голодным взглядом буравила ему живот. В

животе засосало, и Скидан не к месту вспомнил, что давно пора обедать. Одно резкое движение – и

тебя накормят...

Он сел.

– Расслабься, начальник. Руки – на колени, за подлокотники не браться. Ножку на ножку положи.

Вот так и сиди. Удобно?

– Хозяин, – сказал Скидан, – а за кого ты меня принимаешь?

Краснов улыбнулся мрачно и презрительно. Не опуская ствола, он сел на диван и положил

рядом нож.

– Думал, не узнаю в бороде? Напрасно. Кончай темнить, давай напрямую. Почему один, что за

игра? Учти, я вам ни в чем не помощник.

– А почему? – Скидану вдруг захотелось поддержать его фантазии.

Краснов заговорил медленно и убежденно.

– Потому что я все понял. Вы не красные, вы серые. Вы еще до войны начали уничтожать тех,

кто лучше вас хоть немного. Белые всех нас называли хамами, но они ошибались. Хамы были и

среди них. Потому что хам – это не общественное положение, это не слабая образованность, это...

Словом, хамство – это порода людей. У них грубая душа... Нет, слаба моя речь, не поймешь... Хамы -

– это не люди, но и не животные. Это третье состояние. Между. Природа этого не предусмотрела.

Наверно, хамы – родственники крысам. У вас постоянно растут и чешутся зубы, вам надо грызть, и

вы можете сожрать всех, вам только позволь. А потом вы жрете друг друга... Вы неистребимы. Вы

живете по чердакам и подвалам. А мы – всегда посередине, в окружении. Обидно. То голову

втягивай, то ноги поджимай... Ишь, до чего дошли! Пока мы по лагерям, они уже объявили себе

Лабирию, насочиняли законов... Красивые законы! Куда ни пойди – все можно. В одном

промахнулись: история-то запрещена! Вот вы на чем попались! Думали, отмоетесь от нашей крови...

Не отмоетесь! Вы не всех загрызли! Кто-то все равно спрятал документы, вещи... Все это всплывает,

и память о вас будет вечной, но все будут плевать на ваши могилы! И на твою, палач Краснов! Я

таких, как ты, видел на фронте. В заградотрядах. Приказ 227, "ни шагу назад!" А шагнешь – такой, как

ты, пулю в спину...43

– Что ты говоришь... – начал Скидан.

– Молчать! Ванюшка Торкин – на моих глазах!.. Сходил за водичкой! Мы видели, кто стрелял...

Вот я думаю: может, есть бог, может, он где-то в другом мире встречает вашего брата... Ох, я бы

поработал на этой должности... Знаешь, я населил бы вашими душами травинки. Они безобидные. И

пользу приносят. Вас бы щипали коровки и давали молочко. Детишкам. Нашим...

Он скрежетнул зубами и замолчал. Три глаза буравили Скидана, но видел его только черный

глаз пистолета. Разведчик Краснов смотрел куда-то в другое, оно было где-то далеко и давно.

Кажется, Скидан понял, о чем он думает. Скидан спросил:

– Ты женат?

Краснов быстро очнулся.

– Об этом не будем, начальник. Это вы мне поломали. За это я бы вас в навозных червей

переселил.

Ствол пистолета приподнялся и заглянул Скидану в самые глаза. Это было что-то предсмертное,

ужас ударил в лицо, следом готовилась пуля – тупоносая, свинцовая, в медной рубашке.

– Стреляй, что ли, – Скидан с отвращением обнаружил, что страх убил в нем мужской голос.

Краснея от стыда, он сипло добавил: – Ну!

– Не запрягай, – сказал Краснов, – не поедешь. – Он опустил руку с пистолетом на колено и

мрачно сообщил: – Чтоб ты знал, я тут психом записан. Застрелю – и ничего не сделают. Ножик у

меня легальный, а пушку ты принес.

– И увезут тебя на Остров Скорби, – Скидан попытался повернуть разговор от себя.

– Это что за лагерь?

– Они там содержат убийц. Но это не лагерь. Я там был.

Торопливо, чтобы не перебили, Скидан начал рассказывать о своих приключениях среди

лабирийских преступников. Не скрыл ни одной подробности своего проваленного эксперимента.

Говорил и говорил, продлевая свою жизнь и надеясь, что ему поверят. И уже не стыдился, что

распинается перед этим фронтовиком точно так же, как перед ним самим когда-то и где-то

распинались блатные зеки и 58-я, стараясь вызвать у гражданина начальника симпатию или хоть

сочувствие.

***(По 58-й статье УК РСФСР судили за т.н. антисоветскую деятельность.)

– Как же это так, – перебил Краснов, – ТЫ не смог стрелять в зеков?

– Представь себе, не смог, – ответил Скидан, очень себя в этот миг уважая. – И, похоже, больше

не смогу.

– Что ж это с тобой случилось? – Краснов спрашивал с легкой насмешкой, но Скидан не захотел