Текст книги "Колымский тоннель"

Автор книги: Владимир Шкаликов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– презрение к суете. Никто ничего не тащил, никто не занимал очередь. Кто-то в спешке толкнул

Краснова, но успел приобнять на бегу: "Прости, хозяин!". Кому-то он наступил на ногу, и его

опередили извиняющей улыбкой. У кого-то он спросил, который нынче день, и ему со смехом

ответили: "Осенний!" Из этого Краснов вывел, что о понедельниках и вторниках у них какое-то другое

представление. Но о том, что день выходной, догадался по праздному виду детей, которых, впрочем,

было совсем немного.

После стычки со Светкой он чувствовал себя так, будто получил сапогом по морде. По небритой

морде, ярко начищенным сапогом.

Однако некоторое утешение доставляло как раз отсутствие сапог в реальности. Его собственные

сапоги не гремели подковами по здешним дорожкам, а валялись в прозрачном мешке где-то под

терминалом в 137-й квартире, то есть блоке. И было Краснову без сапог непривычно. И без галифе –

тоже. Но было ему удобно и легко, будто он на физкультурном параде 7 ноября в Москве, в

молодежной колонне общества "Динамо".

Кстати, о здешних дорожках. Все они были проложены как попало, ни одного прямого угла.

Непривычно, но удобно. Краснов, задумавшись, побрел по одной, где не было ни людей, ни

асфальта, и скоро уперся в небольшую машину. Сооружение на толстеньких колесиках ползло ему

навстречу и дымилось. Дымил кузов, а из кабины махал паренек: отойди, мол, на травку. Краснов

сошел на травку и увидел, что за машиной тянется узкий дымящийся слой свежего асфальта. До него

дошло: дорожки здесь не планируют заранее, а просто дожидаются, пока народ протопчет, где ему

удобно, и там защищают землю асфальтом. Он понял это сразу, потому что в детдоме злился на

соседского дворника, который постоянно перекапывал народную тропинку через газон. И опять у него

возникло чувство сапога на небритой морде, потому что у себя в лагере он уже сам заставлял зеков

перекапывать такую же тропинку и ругался перед строем: "Порядка не понимаете".

Они здесь были, наверно, правы с их дорожками, их улыбками, с их подчеркнутым отвращением

к форменной одежде, но Краснову хотелось курить, а стрельнуть было не у кого. Может быть, у них

запрещено курить на улице? Он присел на край скамьи и заглянул в урну. Ни одного окурка. Краснов

понял, что их спортивная одежда – не мода, а образ жизни. У них запрещено курить! Вот это да... Вот

это закрутили гайки... Не вздохнешь... Он зло сощурился, откинулся на спинку скамьи, разбросал

руки, вытянул ноги на дорожку и, для полной уверенности, пощупал сквозь куртку свой ТТ. Будь в

кармане "Беломор", он не задумываясь закурил бы сейчас, он показал бы им, как ограничивать права

свободной личности.

Парк, посреди которого сидел на лавке капитан Краснов, был частью весьма уютной зеленой

зоны, которая ветвилась между "грибами", "кубами" и "пирамидами". Не слишком просторно, однако и

не тесно. Из-за группы ближайших березок слышались возгласы и удары по мячу. Две девицы в

очень легкой одежде пробежали по дорожке, прыгнули через вытянутые ноги Краснова и успели

хихикнуть его новорожденной бороде. "Вот так будем бегать со Светкой по выходным, –

неприязненно пробормотал Краснов. И добавил, чуть подумав: – Благость хренова".

Посидев еще, он встал и двинулся в сторону ближайшего стеклянного куба, намереваясь

разыскать продуктовый магазин и раздражаясь этим светлым будущим, которое только что

превозносил перед Светкой. Он понимал, конечно, что это сосет его та самая железа, которая

должна вырабатывать необходимую организму никотиновую кислоту. Должна, но разучилась. Вот и

сосет. Это из давнишней лекции о вреде курения. Еще до войны. Он тогда почти поддался: с трубки

перешел на папиросы. А теперь – хоть заварку закуривай.

Он нарочно замаячил перед пожилым бегуном, будто неудачно уступая ему дорогу. Тот схватил

его за плечи, улыбнулся: "Прости, хозяин!" – и потрусил дальше. Бодряк чертов!

Перед стеклянным кубом стояло на площадке несколько одинаковых белых машин с красными

полосами крест-накрест, будто обвязанные ленточкой, чтобы дарить. По виду они были гораздо

мощнее той, на которой вчера катали Краснова. Он подумал: "Что-то похожее на "скорую помощь". И

тут же увидел на фасаде куба красные горящие буквы: "Лечебня". Молодец, угадал. Но здесь,

конечно, куревом не разживешься, и он пошел было дальше, но остановился как раз напротив входа,

едва успев отскочить от падающей с неба красно-белой машины.31

– Что, хозяин, к нам захотел? – Из машины выскочили четверо в белом, откинули заднюю стенку

и потащили наружу носилки.

Из куба выбежали еще двое, один крикнул: – Можно было на крышу, там уже починили. – Ему

ответили: – Дверь подержи. Скорее. Очень плох. – И носилки помчали к "лечебне".

Краснов стоял в ошеломлении и смотрел на дверь, за которой все это исчезло.

– Если и это не сон... – Капитан присел на каменную ступеньку и не почувствовал холода. Он

своими глазами только что видел зековскую робу и небритое лицо с закрытыми глазами. Такое же

небритое, как у Краснова. И знакомое...

– Хозяин! – Его тронули за плечи. – Тебе помочь?

Краснов сильно вздрогнул, но мигом пришел в себя.

– Нормально. Благодарю.

Он мельком взглянул на заботливого в белом и поспешил прочь. Отойдя на несколько шагов, он

вспомнил, что сказал не так, не по-ихнему. Оглянулся и увидел вопрос на лице. Но хитрое чужое

слово забылось, и он просто улыбнулся кое-как и помахал рукой. Белый тоже помахал и неуверенно

улыбнулся. Краснов выругался про себя и решил, что на сегодня хватит. Даже курить перехотелось.

Напролом через березняк он двинулся к своей пирамиде. Пришлось огибать площадку, на

которой полтора десятка пожилых молодцов гоняли небольшой мяч ногами и деревянными

лопатками. Зрителей не было. Несколько голосов с площадки позвали его принять участие, но он

развел руками и заспешил прочь. Прочь, прочь!

Говорить ли Светке об этой встрече?

Возможна ли ошибка?

Что делать, если это действительно ОН?

У самой пирамиды Краснов сел на скамейку и просидел, глядя перед собой, пока не вспыхнула

над ним стеклянная труба на услужливо изогнутом столбе. Равнодушно сравнил с торшером, встал,

оглядел исполосованные светом непривычные дома и медленно двинулся в свою пирамиду.

– Забегал Такэси, – сообщила Светлана. – Хлеба мягкого принес. Помидоры... Сметана...

Поешь?

Краснов, кивая, сбросил ботинки и куртку, сел и уставился на нее.

– Что с тобой, Вась?

– Ничего.

– Какая там погода?

Краснов подумал и ответил:

– Откуда я знаю?

Часть II

СТРОЙ БЕЗ СТРОЯ

1.Староверы воинствуют.

Остатки потемневшего припая топорщились и быстро таяли на берегу бухты. Первые водоходы

ошвартовались у стенки Магаданского порта и заслонили белыми корпусами призыв, заметный

только с моря: "Уходите и возвращайтесь". Уцелевшие кое-где пласты спрессованного снега,

насмерть пронизанные сокровенным теплом вулканических недр и солнечной радиацией, страшно

проваливались под ногами, к восторженному ужасу удалой малышни.

Такую картину увидел футурограф Скидан, когда вернулся в город с Острова Скорби.

– Как у вас выражаются, докладывай, – улыбнулся Такэси Кампай.

– Сначала угостите кофеем.

– Ты, как всегда, вовремя, – Светлана осторожно наполнила чашку. – Гансик только что сварил.

"Гансик!" – это Скидан сразу же отметил. Стерва была, стерва и осталась. Вот уж тут как тут:

подсела, горячим бедром притиснула, заглядывает в глаза:

– Вас-с-ся... Ну, как там твои дела?

– Глухо, ребята, – ответил Скидан и оглядел всех. – Моя система там не сработает.

– Расскажи, – попросил Иван. – Я ведь там ни разу не был.

– И не бывай, – Скидан усмехнулся с горькой гримасой профессионала. – Ни в каком виде тебе

это не надо... Короче, теоретически вы знаете, как там живут. Одиночные камеры и полный комфорт.

Но – пожизненно. Концепция примитивная: убил однажды –будет убивать и дальше. Но ведь с ума

сходят...

– Все сходят?

– Не все, но случаи бывают. В этом и проблема. Я предложил вот что. Психиатры выявляют

таких, у кого склонность к помешательству, и применить к ним систему трудового исправления.

– Что такое "нары"? – спросил Ганс.

– Полки из досок, – опередила Светлана. – Спят на них.

– Уборная во дворе, – продолжал Скидан, – охрана, вышка, колючая проволока...

– Кроме охраны, – сказал Такэси, – ничего не понял.

Скидан объяснил. Кое-что пришлось нарисовать.

– Ого! – Ганс не скрыл удивления. – Где же вы взяли колючую проволоку?

– Они ее сами сделали, – Скидан оживился. – Там же все в миниатюре, на 32 человека. Шесть

километров колючей проволоки – не бог весть какой труд.

– Вручную?

– Ну да. В этом весь смысл. Полностью ручной труд. Чем тяжелее, тем лучше. Чтобы человек

оценил свободу и возненавидел заключение. А будет бояться заключения, будет себя впредь

сдерживать. От семи до десяти лет строгого режима и – на свободу с чистой совестью.

– Каким же трудом ты их исправлял? – Такэси уже все понял и усмехался.

– Не исправлял. Только собирался. Хотел организовать сначала строительство дороги вокруг

острова...

– Зачем?

– Для их же прогулок. А потом – постепенное выравнивание острова.

– Скальную породу – руками? – Иван выглядел ошеломленно. Ганс задумался. Глаза Такэси

холодно улыбались. Светлана рвала салфетку на мелкие клочки.

– Зачем руками? – Скидан говорил научно-ровным голосом. – Отковали кирки, ломы, совковые

лопаты...

– Это как – "совковые"?

– Вот так, – Скидан стал рисовать на салфетке. – Экскаватор ББКД – бери больше, кидай

дальше.

Никто не улыбнулся.

– Ну и что же? – поторопил Такэси.

– Пока все готовили, – продолжал Скидан, – крутили, ковали, рубили, мотали, барак и вышку

строили, нары сколачивали – они вкалывали и ни о чем не спрашивали. А когда их туда загнали и

поставили часовых...

– С автоматами? – уточнила Светлана.

– А-а-а, – Скидан засмеялся. – Это, между прочим, целая эпопея...

– Что-что? – Такэси всегда чутко реагировал на новые слова.

– Эпопея? М-м-м... Светк...

– Удивительное приключение, – объяснила Светлана и глазами извинилась перед Скиданом за

неточность перевода. Он ей кивнул и продолжал:

– Пришлось съездить туда... Где мы встретились. К тоннелю едва пролез на лыжах... Автомат

сохранился нормально... Пришлось присвоить его конструкцию... Короче, изготовили вручную десяток

штук. Зекам эта работа особенно понравилась... Больше всего возни, между прочим, – с патронами.

– Ну и дальше? – Такэси смотрел на него с жалостью.

– А дальше – все. После первой же ночевки, когда их вывели из барака, они заявили протест и

потребовали, чтобы им вернули человеческие условия. Им было велено построиться и отправляться

на работу. Они оживились, построились и пошли – интересно же, в первый раз... А когда им

объяснили на месте, что надо делать и зачем, они бросили инструменты и стали совещаться. Потом

объявили, что у них восстание...

– Староверческое словечко, – сказал Такэси.

– ...и взялись за кирки, – продолжал Скидан. – Когда я дал над головами очередь из автомата,

они бросились на охрану. Стрелять в них никто не смог...

– И ты? – Светлана вскинула на него глаза.

– И я... Ну, подрались маленько. Их было больше, разоружили они нас. Автоматы поломали,

потом пошли лагерь ломать. Потом разошлись по камерам... Вот, собственно, и все.

Скидан выглядел печально и обескураженно.

Все переглянулись, не зная, как реагировать на его рассказ. Это длилось не более шести секунд,

после чего Светлана захохотала, взмахнула рыжей гривой и навзничь повалилась на ковер.

– Вас-с-ся! Бедный! Футурограф ты наш! Это прекрасно!

Они хохотали все, а Скидан не мог: мешала свежесть воспоминаний. Но и обижаться он тоже не

мог: этого здесь никто бы не понял. Хохотали ведь не над ним, а над ситуацией. Вероятно, это и в

самом деле смешно для лабирийца: тридцать два головореза кирками выбивают автоматы у десятка

охранников, но никого при этом не убивают и даже не калечат, хотя могли бы: к пожизненному

заключению что прибавят?.. И после победоносного восстания, сломав орудия принуждения, мирно

расходятся по одиночным камерам...

– А ведь они сначала обрадовались бараку? – спросил Такэси сквозь смех.

– Еще бы, – Скидан усмехнулся. – Общение! Они приняли это за поблажку.

– А смысл бессмысленного труда не дошел до них! – Ганс вытирал слезы. – Отупели в

одиночках!

– Итак, – Такэси отсмеялся раньше всех, – ты напрасно мне не поверил. От профессионала

ничего принципиально интересного ждать не приходится. Концепцию: "Дилетант – водитель

прогресса" поколебать не смог даже капитан Краснов. – Такэси понял взгляд Скидана и пояснил: – Я 33

имею в виду не тебя лично, а идеи капитана Краснова, не обижайся... Что будет дальше? Или еще не

решил?

– Давно решил, – ответил Скидан. – Еще в тюремной лечебне.

– Ну и?.. – Светлана села рядом и опять прижалась, еще теснее. – Никуда больше не поедешь?

– А тебе хочется?

Она помотала головой.

– Здесь буду, – утешил Скидан. – На Остров – только наездами.

– Все же Остров? – Такэси нахмурился.

– Психиатрия, – сказал Скидан. – Надо же их спасать от помешательства. Поизучаю психов

здесь, поищу сравнения там. Я не специалист, может, что и взбредет.

– Отлично, – быстро одобрил Такэси. – Смежная область – лучше не придумаешь.

– А много таких? – спросила Светлана.

– На мой век хватит, – ответил Скидан хмуро. И резко сменил тему. – Как у тебя?

– Потом, Вася. У меня хорошо, но об этом долго рассказывать. Сейчас – вече.

Она встала и включила терминал:

– Вечевать все будете?

– Без меня, – сказал Иван.

– Почему? – Светлана удивилась. – Дети...

– Дети растут сами, – возразил Иван. – Их растить – напрасный труд.

– Вот и вечуй минусом, – сказала обиженно Светлана.

– Ну да! – Иван засмеялся. – Ты ставишь тему на вече, а я – минус? Я себе не враг.

– Я не обижусь, – Светлана поджала губы. – Мне нужны не только плюсы, мне статистика

интересна.

– Ты меня просто так приминусуй, – сказал Иван.

– Твоя тема? – Скидан вышел из задумчивости. – Растешь.

– Стараемся, – она улыбнулась не без гордости.

На экране терминала возникло лицо Светланы и – рядом – текст: "Светлана Корко. Футурограф -

– педагог. Минспрос. Магадан. Тема: "Создание библиотеки сказок улучшит воспитание детей".

– Ах, вон в чем дело! – Иван подошел к терминалу. – Я-то думал, просто об играх что-нибудь, а

ты пытаешься создать прецедент. Тогда и я вечую. Плюсом. Только заминусуют, вот удивишь.

– Дело не в этом, – Такэси улыбнулся. – Мы по числу плюсов узнаем, как растет староверство.

– Так и Совет узнает, – сказал Скидан.

– Пусть узнает, – отрезала Светлана. – Пусть поймет.

Над текстом замигало красное слово: "Вечуйте".

Иван нажал голубую кнопку и быстро сказал: "Иван Лапонька. Плюс". То же сделали по очереди

остальные.

Ниже текста появились красные значки "+" и "-". Под ними побежали на одном месте цифры,

потом числа. Под минусом они бежали гораздо быстрее, и через несколько минут, к концу вечевания,

их количество было шестизначным, тогда как число под плюсом остановилось на первой тысяче.

– Светлана! – Такэси потер от удовольствия руки. – Вот это работа! За какие-то полгода –

вдвое! Что значит – свежий подход!

– Поражение с намеком на продолжение, – Светлана совсем не радовалась.

– А ты бы хотела сразу? – Такэси, как всегда, излучал терпение.

– Так воспитана.

– Бросьте, ребята! – Ганс принес чайник. – Спрыснем это дело! Чифир готов!

Скидан маленькими глоточками, чтобы не выделяться, пил с ними обыкновенный крепкий чай и

посмеивался их новому жаргону: "спрыснем", "ребята", "чифир"... Да, люди в этом "ином мире" таковы

же, как и там, откуда он явился: столь же легко поддаются необычным пустякам, особенно жаргону.

На Острове Скорби с его легкой руки вошло в обиход слово "зек", его самого звали не по имени, а

"начальником", с одного показа привилось хождение с руками за спиной, сам же Остров к его

отбытию был окончательно переименован в "зону" – неофициально, конечно. Посмеивался он,

правда, без особого веселья: с некоторых пор сам себе стал казаться чем-то вроде вшивого зека, с

которого вредные насекомые переползают на окружающих. "Вот, – думал Скидан, – даже мыслю

грубо. Они бы не сказали "вшивый зек", они бы сказали "инфекционный больной". Но почему зараза

более живуча, чем здоровье? Стоит только прекратить усилия к чистоте, к порядку, и всякая короста

и трахома – тут как тут, безо всяких усилий. Сама приходит, только позволь. Ей-богу, что-то в этом

есть чисто человеческое, психологическое. Может быть, таким способом природа борется против

человека? Тогда зачем создавала? По недосмотру? Впрочем, как смотреть. Там, где нет человека,

она как-то ухитряется избегать беспорядка, хотя человеку это порядком не кажется. Феномен!..

– Вас-ся, – Светлана жалась к нему, – чего-нибудь покрепче бы сейчас, да?

– Градусов хоть на сорок, – поддержал Скидан.

Их загадочный разговор, конечно, начали обсуждать.

– Не пить же одну заварку, – Ганс пожал плечами. – А температура крепости едва ли прибавит...34

– А если сахару побольше? – Иван – любитель сладкого.

– Сахаром терпкость не понизишь, – мнение Такэси.

– Гм, побольше сахару, – Скидан таинственно улыбнулся, – это неплохо. Надо бы только еще...

– Вася, не порть мальчиков! – Светлана забеспокоилась. – Можешь погубить целое общество.

– Да что это за общество, – сказал Скидан. – Кто во что горазд. Неразбериха.

Собственно, он не хотел это говорить. Сорвалось. Ну пусть бы себе и жили, как получается.

Просто с Острова Скорби он вернулся изрядно взвинченный, хотелось покоя и Светки, а тут – полон

дом мужиков, все это в порядке вещей, она – как рыба в воде, будто всегда так жила, но ему-то не

легче... У них все – самотеком. Каждый делает что хочет. Просто удивительно, как все это еще не

развалилось. Благосостояние – да, тут слов нет. Но порядочки... Не порядок, а именно порядочки. Не

государство, сброд! Единого мнения за полгода ни разу не встретил. Совет Лабирии – это пародия

какая-то, а не Совет. Туда собираются все, кому не лень, без всяких выборов. Председатель каждый

раз новый. Да и занят он не руководством, а так, предоставляет слово и не дает перебивать, если

спорят. Это не власть Совета, не советская власть и вообще не власть, а жалкая видимость. Что за

власть без службы правопорядка? Ни милиции, ни полиции, ни чего-нибудь подобного. "Скорая

помощь"! Только не медицинская, как у людей, а какая-то смешанная. Что пожар, что авария, что

драка – им все едино. Примчались, потушили, починили, разняли – и будь здоров. Белая машина с

красными полосами крест-накрест, как нянька... Дорожное движение – не регулируется, судебный

процесс – такая же фикция, как голосование, то есть, по-ихнему, вечевание: толпе предъявляется

тема, толпа нажимает голубую кнопку и – "плюс" – "минус". Толпа, сидящая в своих квартирах! Люди

разобщены и безразличны друг другу! Даже армии нет. Просто некому напасть и поработить. А

законы у них...

– В чем ты не разобрался? – услышал он голос Такэси.

Ну, вот. Сразу вопросы. И не затем, чтобы поспорить, доказать, что их общество – лучшее в

мире. Нет и нет. Добрый малый Такэси Кампай искренне хочет помочь доброму малому Ваське

Скидану разобраться в непонятном. Если же добрый малый Васька предъявит Такэсиному обществу

обоснованные претензии, тогда немедленно начнутся умные разговоры: каковы корни и истоки, где

выход... И если выход, не дай бог, забрезжит, его тут же сформулируют "в корректной форме" и

предложат Высшему Совету, то есть всей толпе, сидящей в этот день и в это время перед своими

экранами специально ради так называемого Вече, о котором у порядочных людей только вспоминают

как о курьезе. Совет по данной теме, если будет нужно, они еще создадут из специалистов и

желающих футурографов, а пока что все они – Вече, они внимают и размышляют. Раз в десять дней.

У них все раздражающе десятичное...

"Ни в чем я не разобрался! – заорал бы сейчас капитан Краснов. – Какого хрена от меня надо? Я

хочу делать свое дело, слушать патефон и ходить на охоту!" Но тогда ему ответили бы, что

пожалуйста, делай свое дело и слушай любую музыку с терминала, только на охоту, хозяин, ходить

не надо, это не ПРИРОДОСООБРАЗНО. Зверю можно, а человеку нельзя, ибо зверь охотится только

на слабых, а человек – на лучших, тем самым подрывая эволюцию, и так далее. Поэтому

футурографу Скидану лучше всего в корректной форме ответить, что, мол, формулировка еще не

сложилась, что, мол, сейчас у него просто эмоциональный срыв и тому подобное, то есть правду

ответить. Что Скидан и сделал. И добавил, что, посмотрите, какая занятная идея замельтешила на

экране. И все уставились на экран, где пожилая дама по имени Ольга Селянина, оленевод из

Оротукана, предлагала микробиологам активизировать поиски защиты оленьих стад от бурно

расплодившихся в последнее лето оводов, чьи личинки под шкурой животных доставляют рогатым

страдания, а кожевенников приводят в отчаяние, превращая шкуры в решето. Не пора ли вводить в

кровь животных... И так далее.

– Смотри, Светлана, – сказал Иван, – она до сих пор носит твою куртку.

– Еще бы, – Скидан осклабился. – Богатая вещь. Теплая, легкая и движений не стесняет.

– Уже пол-Магадана в этом ходит, – сказала Светлана. – И хоть бы кто спасибо сказал.

– Спасибо, – сказал Такэси. – Присоединимся к просьбе твоей подружки?

Он подошел к терминалу и провечевал плюсом.

– Лень вставать, – отозвалась Светлана и попросила: – Ваня, провечуй за меня.

– Ну Света, – Иван даже обиделся, – Ну нельзя же. Ну я же не подделаю твой голос.

– Ах, Ваня, опять ты шуток не понимаешь, – Светлана отлипла от Скидана и сама нажала

голубую клавишу: – Светлана Корко, плюс. – Отпустила кнопку и добавила: – Вашу мать...

Совет по спасению оленей был создан, и на экране появилась Роза Крис.

– Не слишком ли много знакомых?

– Что ты, Вася, – Светлана стащила его с низкой табуреточки на ковер, чтобы теснее подсесть. –

Это Ольга – "слишком", а Роза – в самый раз. Мы с Розочкой теперь коллеги. Она – футурограф-

социолог, перешла в группу Кампая...

Такэси потупился.

– ... и в его 137-й блок.

– Моногамы! – рявкнул Ганс. – Две моногамных пары сразу! Куда катимся?35

– Ты им просто завидуешь, – сказал Иван. – Как и я.

– А чего мне завидовать? Мне и так хорошо.

– Неправда, – возразил Иван. – У всех староверов склонность к моногамии. Если бы я был в

Совете по рамкам досуга, я бы по этому признаку вас и отлавливал.

– А зачем нас отлавливать? – Ганс стал похож на петуха перед боем. – Мы не скрываемся.

– За вами бы слежку установить, – мечтал Иван. – Узнать бы, где вы откапываете ваши

сведения...

– Да вы – на экран, на экран, – прервал Такэси.

Роза Крис требовала передать проблему староверства из Совета по досугу в Совет по

староверству, который предлагала создать.

– Открытым текстом! – Скидан восхитился. – Ничего не боится!

– Кампаю своему хочет соответствовать, – шепнула Светлана и пошла вечевать.

На экране почти с одинаковой скоростью побежали плюсы и минусы.

– Решительная драчка пошла, – оценил Ганс, азартно выстрелив своим плюсом.

– А что ж, – даже Такэси выглядел возбужденно, – пришла пора открытых боев. В общем, Роза

молодец. Постановка темы грамотна и ничем ей не грозит. К ее анализу не подкопаешься. Рост

популярности только что выявила Светлана, а Роза – добивает...

– Твоя разработка, признайся? – Скидан специально дотянулся, чтобы хлопнуть по плечу, хотя

Такэси и был чужд фамильярности.

– Ну, не без того, – скромно потупился польщенный Кампай. – Это ведь и есть задача ведущего

группы. – И совсем уж скромно добавил: – Суета.

С перевесом всего в несколько минусов идею Розы отклонили.

– Ах ты! – Ганс упал на ковер. – Ну ведь капля!..

– Потерпи еще год, – Кампай был необычайно возбужден. – Не больше года! Мы предложим это

через проблему психиатрии, и все капли будут наши! – Он пересел на ковер к Скидану. – Василий!..

– Ладно, – Скидан кивнул. – Только ты покажи мне, наконец, свои закрома.

– "Закрома"! – Такэси радостно захохотал – совершенная для него редкость. – Какое все же

емкое слово, просто не могу привыкнуть! Закрома! А? Завтра же пойдем. Мои закрома – твои

закрома!

– Кстати, Такэси, – вмешалась Светлана, совершенно уже бесстыдно расстегивая на Скидане

ворот рубахи, – как у вас с Розой сегодня?

Такэси покраснел и опять засмеялся:

– Глуп же я, однако! Прости. Ну-ка, вы, староверы! Не оставить ли нам усталого героя-

футурографа наедине с его усталостью? Вече кончилось...

Все поднялись на ноги, обменялись староверскими рукопожатиями, введенными в моду

Светланой.

Скидан запер за гостями дверь. Светлана отключила связь, переключила терминал на музыку и,

расстегивая халат, пошла к нему:

– Вас-с-ся... Побеседуем... Скорее... Но подольше...

2. Миражи Кампая.

– А ты там не потерял форму, – похвалил Такэси, помогая Скидану подняться с ковра.

– Какая там форма, – Скидан массировал плечо. – Говорю тебе, так заехали обухом – неделю в

лечебне валялся.

– Во-первых, не подставляйся. А во-вторых, учти, здесь тоже надо быть в форме: вчера медведя

видели на свалке.

– Откуда там еда?

– Ну, люди ведь не механизмы. Кто-нибудь всегда перепутает окна мусоропровода. До полной

переработки отходов мы с тобой не доживем, это точно. И дикий зверь на свалке – пока что норма. А

росомаха может за собачкой и в город прийти, особенно к весне... Но главное – в ненаших краях тебе

тренированность может очень даже потребоваться.

Они молча ополоснулись под душем, проплыли по одной норме в бассейне и стали одеваться.

– Надеюсь, ты не очень занят? – Такэси, как всегда, был предупредителен.

– Есть одно дело, – Скидан мельком похмурился, – но до вечера терпит.

Гигантский комплекс Министерства Спроса у Скидана хватало образованности сравнить лишь с

пасекой, где между ульями устроены переходы, крытые сады и спортивные сооружения. Только, в

отличие от пчел, все здесь не копошились, а мчались бегом по эскалаторам и движущимся

дорожкам, хотя ни на чьем лице нельзя было увидеть признаков спешки. Бежали все, кто не сидел

или не стоял.

Это был стиль Минспроса, нигде в Лабирии больше не привившийся – из-за резкой разницы в

длине коридоров. Скидан теперь и сам пользовался поговоркой, которая родилась, вероятно, вне

этих стен: "Бежит, как в Минспросе".36

Можно было, конечно, и не бежать. Такэси во время оно сразу предупредил, что это не показуха,

будто все страшно заняты, а простая спортивность и нежелание застоя в мышцах. Но Скидан сразу

же побежал вместе со всеми. Только не из спортивности, а из нежелания выделяться.

Они взбежали на второй этаж по быстро ползущему вверх эскалатору, забежали в Совет по

досугу и у строгих друзей Такэси узнали, что готовится демонстрация староверов: в поддержку

проекта Розы Крис. Невозмутимые молодцы приглашали Такэси и уважаемого Скидана завтра

вечером принять участие в митинге.

– Твоего АСа будет не хватать, – мрачно пошутил со Скиданом один из них.

– Хватит с меня, – был ответ, столь же выразительный. – Автомат Скидана больше не

существует.

– С Розой Крис – нормально? – спросил Такэси.

– Не беспокойся, – утешили молодцы. – После вчерашнего вечевания рамочки досуга сильно

захрустели. В таких условиях надо не о Розе думать, а о ее проекте. Наверно, после митинга – еще

одно вечевание и...

– А вы не думали, – спросил Такэси, – какая судьба ждет рамки досуга вообще, в принципе?

– О-о, – молодцы переглянулись, – похоже, наш уважаемый Кампай затосковал по одиночному

безделью. Месяца на три. Чтобы испытать на себе, крепки ли рамки досуга.

– Ладно, – Такэси увлек Скидана к двери, – послушаем, что скажут на митинге.

– Там тебя и загребут, – сказал Скидан уже на бегу.

– Выступающий на митинге преследованию не подлежит, – сообщил Такэси. – Равно как и

выступающий с проектом. Участие в законотворчестве всегда похвально. Закон прогресса.

Они сбежали на нижний, подвальный этаж и довольно не скоро достигли конца длинного

коридора, пробитого в скальной породе и потому наполненного душистым ветерком от усиленного

кондиционирования. Последняя дверь направо задвинулась за ними.

– Осмотрись пока, – предложил Такэси и удалился куда-то за ширму.

Скидан прилежно огляделся и увидел себя в обстановке прочной старинности, старинной

учености и ученой непостижимости. Самым новым здесь казался потрепанный, многократно

разбиравшийся серийный терминал, который скромно блестел в дальнем углу над огромным столом

ручной работы. Две тяжелые темные тумбы стола украшала виртуозная резьба в виде человеческих

фигурок в растительном орнаменте. Все прочее, кроме исполинского книжного шкафа, представляло

собой набор прессов, зажимов, струбцин, резаков и другого оборудования, потребного для

загадочных операций с ветхими книгами и иной бумажной продукцией, которая изобиловала на

обширном стеллаже у дальней стены и прикрывала собою следы какого-то электронного пиратства –

кляксы олова и канифоли, ожоги от паяльника, огрызки проводов, какие-то приборы.

– Между прочим, – Такэси появился из-за ширмы, обнимая ворох тряпья, – этот антураж мне

стоил нервов. "Хозяин Кампай, в вашей мастерской пахнет староверством!" Однако по поводу

технических справочников им, как ты выражаешься, нечем крыть. В технике, видишь ли, уже не

староверство, а преемственность. Когда дело касается законов природы, всякие социальные страхи

отступают. Природа – превыше всего!.. Я тут ещѐ терминал совершенствую. А с какой целью – наше

дело.

Он рассуждал и раскладывал на столе тряпье. Это были два широких темных плаща с

капюшонами и несколько узких мешков, одни из которых имели завязки, другие – нет. Такэси отобрал

четыре мешка с завязками, остальные бросил за ширму.

– Это – на ноги... Обрывают завязки иногда. Когда нервы не выдерживают. А пришивать – лень.

Он запер входную дверь на задвижку, отключил связь и стал натягивать на ногу один из мешков.

Скидан наблюдал и хмурился.

– Давай-давай, не бойся!

– Я не боюсь.

– Так одевайся.

– А зачем этот маскарад?

– Маскарад? Что такое – "маскарад"? Маскам рад? Превосходное слово! Именно так!..

– Зачем, я тебя спрашиваю?

– Ты в закрома уже не хочешь? Я бы советовал.

Такэси завязал второй мешок и взялся за плащ. Осмотрел, отложил, взял другой. Отложил и его,

ушел за ширму.

– Я не люблю делать, чего не понимаю, – сказал Скидан.

– И давно? – прозвучало из-за ширмы.

Скидан не ответил. Взял мешки и начал облачаться. Такэси вышел к нему с еще одним плащом,

надел и был удовлетворен. Хлопнул Скидана по плечу / это было невероятно! / и заявил, что не

сомневался в его решительности.

– Да что там такого? – Скидан застегнул последнюю пуговицу отвыкшими от этого

приспособления пальцами. – Кстати, где это? Далеко?37