Текст книги "Бездушный (СИ)"

Автор книги: Владимир Тимофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Отрубленная у плеча длань конклавщика брякнулась вниз вместе с волнистым кинжалом.

Руна «дальнодействие» выключилась, исчерпав себя до самого донышка.

Прогудели распрямившиеся арбалетные дуги. Четыре стальных болта понеслись на меня с четырёх сторон. Словно главный герой голливудской «Матрицы», я распластался над полом, изогнулся в немыслимом для обычного смертного положении.

Время вокруг будто остановилось...

Болты, один за другим, медленно «проползли» мимо моей застывшей в волшебном стазисе тушки...

Руна «координация» отключилась с резким хлопком, как у переходящего на сверхзвук истребителя.

Истошный вопль или, скорее, визг потерявшего руку имперца ударил меня по ушам.

Окружающий мир вернулся в нормальное состояние.

Чтобы, даже не поднимаясь, проскользнуть по гладкому мрамору до магистра и удерживающей Рейну адской конструкции, хватило пары секунд. Ещё полсекунды ушло на то, чтобы располосовать подонка клинком от паха до горла. Действительный член Конклава рухнул на пол изломанной куклой...

Прежде чем снять свою музу-богиню с «креста», я наскоро обшмонал убитого Луха. Артефактов и ценностей у гадёныша было, как у дурака фантиков. Я забрал только один. Уже знакомый мне по Пустограду и Горкам связь-камень.

Рей из конструкции вынимал осторожно. Словно хрупкую вазу. Аккуратно срезал верёвки и цепи, поддерживал обмякшее тело...

Когда я наконец опустил её на пол, глаза у женщины приоткрылись..

– Ты... пришёл, – выдохнула она еле слышно и вновь потеряла сознание...

Глава 25

Первым делом я набросил на нас обоих «иллюзию». Себе взял личину обычного горожанина, Рейне («прости, любимая») – мешка с каким-то имуществом. Ну, а куда деваться? Сама она передвигаться не может, а вопросы, если я её понесу, начнут возникать у каждого встречного.

Нести, впрочем, мою «музу» понадобилось лишь до двора.

Во дворе имелась конюшня. Про неё ещё «поставщик» вспоминал в таверне при разговоре с хозяином.

Конюха в конюшне не обнаружилось. Ну, и прекрасно – не пришлось брать ещё один грех на душу. Зато лошадей оказалось в достатке – целых семнадцать штук, шесть из которых были уже осёдланы. Общаться и обращаться с ними (спасибо Алме) я мог не хуже, чем с большинством двуногих.

Из осёдланных выбрал себе парочку наиболее смирных. На гнедую сел сам, на пегую посадил Рей и, как сумел, привязал-пристегнул её к лошадиной шее. Пегая, слава богу, не кочевряжилась и сбросить с себя «непонятного» седока не пыталась.

На улицу мы выехали через минуту и, не спеша, направились к восточным воротам. Я на своей кобылке двигался впереди, вторую, с «мешком» на спине, вёл в поводу́.

Внимания на нас особо не обращали. Ну, едет мужик с товаром по каким-то своим делам и пусть себе едет. Главное, чтобы копытами чего-нибудь важного не потоптал и другим проходить по улицам не мешал, а остальное – фигня, дело житейское.

Момент истины наступил, когда впереди показались ворота.

Как и пару часов назад, когда проводил рекогносцировку, они были разделены на две неравные части. В левой (которая больше), предназначенной к въезду, орудовали не меньше десятка гвардейцев и четверо магов, облачённых в сине-зелёные (цвета Империи) балахоны. Снаружи к ним тянулась длинная (шагов на сто) очередь из желающих въехать: пешие, конные и тележные. Проверяли всех поголовно и тщательно, невзирая на пол, возраст и социальное положение.

В правой части ворот, на выезд, скучали лишь двое стражников (судя по одежде, из местных) и один чародей. Последний, впрочем, участия в проверках не принимал, а сидел в небольшой сторожке с открытой дверью. Мага я срисовал ещё в прошлый раз. Он тогда выходил из сторожки с весьма недовольным видом из-за того, что один из стражников вдруг начал ругаться с какой-то матроной на ослике. К слову, это был единственный эпизод, когда кого-то из выезжающих решили реально проверить. С остальными, как правило, процедура проверки заключалась в паре-другой простецких вопросов и ленивом взмахе рукой: мол, давай проезжай, не задерживай...

Натянув на физиономию классический покерфейс, я направил гнедую прямо к воротам.

– Что везём, уважаемый? – дежурно поинтересовался страж, когда я с ним поравнялся.

– Ткани, – пробурчал я, дёрнув щекой. – Хотел вот расторговаться, да половину обратно везу. Раньше со свистом всё улетало, а теперь не берут. Даже за полцены.

– Бывает, – пожал плечами второй охранник, видимо, старший по караулу. – Сам-то откуда?

– Из Ашкулука.

– Бывал там, – кивнул стражник. – Фонтаны у вас замечательные.

– Фонтаны у нас два года назад все срыли, – вспомнил я, что рассказывали про этот город Лика и Тур. – По личному указанию мессира Менония.

– Проезжай, – бросил мне караульный начальник и повернулся к следующему нацелившемуся на выезд. – Далеко ль собрали́сь, уважаемый?..

За ворота мы выехали благополучно. Но окончательно я выдохнул лишь минут через двадцать, когда дорога свернула за холм и городские стены скрылись из вида.

Всё-таки наш противник сглупил. Магистр перехитрил сам себя, скрыв свои планы от всех и сделав ставку на то, что сможет взять меня в одиночку. К моему счастью и его невезению, я оказался гораздо сильнее, чем думалось. Но, что ещё важнее, убитый мной Лух вообще не подумал о плане «Б», на тот самый случай, если попавший в ловушку иммунный сумеет не только выбраться из ловушки, но и нейтрализует тех, кто его ловил.

Судя по удивительному спокойствию в городе и возле ворот, даже спустя полчаса после моего визита в сежешский магсовет никто не подозревал о том, что случилось. Стражники бдили, маги ждали приказов сверху, обычные горожане спокойно занимались собой и своими делами. Как будто и не было схватки в закрытом для большинства центре города, не было десятков трёх трупов, не было члена Конклава, распоротого, словно на скотобойне...

Перемудрил, одним словом, господин высший. Развёл, понимаешь, секретность и тайну там, где они никому не нужны.

С дороги в ближайший лесок я свернул ещё минут через двадцать, когда убедился, что ни сзади, ни спереди никого, и рассказать хоть кому-то, куда исчез неизвестный торговец с двумя лошадьми, никто не сумеет.

Удобная лесная прогалина отыскалась в парочке километров от тракта, среди настоящей чащобы. Скинув иллюзию, я осторожно снял Рейну с лошади и уложил под разлапистой елью. Опыта магического целительства у меня не было, если конечно не считать рунную запись «исцели себя сам», но энергии в ней почти не осталось.

Обследовать больную решил с помощью руны «познание».

Никогда этого раньше не делал в отношении Рей... Ну, если не учитывать лёгонькое касание в день, когда она обучала военным премудростям новобранцев. Но тогда я её, действительно, только коснулся и ничего больше. А после у меня даже мысли подобной не возникало. Особенно во время наших ночных забав. Ведь в те мгновения она и без всякой руны принадлежала мне целиком. Как, впрочем, и я ей.

Удивительно, но явных физических ран на её теле не обнаружилось. Зато, что касается ран «магических», то даже я увидел здесь настоящую катастрофу. Сила буквально рвала мою «богиню» на части. Потоки энергии хаотично метались по всему телу, сталкивались, расходились, сплетались в узлы, продирались друг через друга и через спонтанно поставленную организмом защиту... Огонёк жизни пульсировал в Рейне, то почти исчезая, то вдруг разгораясь едва ли не до размеров сверхновой.

Единственным, что хоть как-то пыталось упорядочить плещущийся в женщине хаос, являлось какое-то непонятное пятнышко, расположившееся прямо под горлом. Тянущиеся от него силовые нити старались распутать «узлы», разделить «потоки», передвинуть «защиту» туда, где она нужнее... Однако с каждым мгновением «узлы» становились всё больше запутанными, «потоки» всё менее управляемыми, «защита» слабее...

Рей умирала.

И я ничем не мог ей помочь.

Так же как в своё время не смог помочь Алме.

Две женщины этого мира, такие разные и такие похожие, которых я был готов полюбить... которых я жаждал любить... в которых я, в самом деле, влюбился, но просто трусил признаться в этом даже себе самому... и которые умерли из-за меня. Только из-за того, что были со мной, что не предавали меня в ту минуту, когда легко могли это сделать.

Вот если бы у меня оставался портальный кристалл, если бы он не рассыпался при переходе в Сежеш, если б я мог с его помощью переместиться с Рей в Пустоград, где есть маги-целители... минимум, трое, с уровнем выше третьего...

Уже ни на что не надеясь, я протянул руку к тому пятну на шее моей «богини», которое до сих пор тщилось спасти хозяйку...

Пальцы ощутили металл...

Я помотал головой...

Отключил «познание»...

Перед внезапно прояснившимся взглядом возник амулет. Тот самый, что был и у Тура, у Лики, Аршафа... Круг, разделённый на шесть секторов, со стилизованным дракончиком в центре... Фигурка дракончика горела огнём. Он будто бы призывал меня что-то сделать. Что-то такое, что точно могло бы спасти носительницу...

Рука забралась в карман и выудила оттуда пластинку «исцели себя сам». Энергии в записи было всего два процента... Нет, даже меньше, чем два...

Будто сомнамбула, я соединил пластину и амулет вместе.

Разум кричал: «Не надо! Ты никого не спасёшь! Ты просто погибнешь, и всё!»

Мне было плевать.

Если имелась возможность вытащить Рей с того света... хотя бы один-единственный шанс на тысячу или даже не миллион, я просто не мог его не использовать.

А то, что случится при этом со мной...

Да какое это имеет значение, если в мире не будет Рейны...

Пальцы накрепко сжались. Пластина и амулет слепились друг с другом в единое целое.

Остатки энергии рун перетекли в нарисованного дракончика, и в тот же миг он вдруг потянулся, расправил крылья, открыл зубастую пасть и уставился на меня своими глазами... с вертикальным зрачком и «радужкой» цвета сапфира...

А ещё через миг я неожиданно для себя ощутил, что лечу вверх тормашками в пучины чужого сознания.

Я не чувствовал ног, не чувствовал рук, не чувствовал тела. Мой разум скользил по извивам не моей памяти бесформенным сгустком энергии, который медленно таял на каждой развилке, на каждой возникающей перед глазами картине, будто бы оживляя её, вливая в неё часть себя, малую толику собственной жизненной силы, отдавая её, чтобы цепочка событий выстраивалась в чёткую линию, соединяя между собой, связывая и складывая воедино бушующие вокруг магические потоки.

Словно в замедленной съёмке, мелькали передо мной кадры из жизни, которую я не знал, но переживал заново вместе с носительницей.

Горящие ярким пламенем деревенские избы. Храм с алтарём, на котором, окутанная серебристым сиянием, лежит сучковатая палка. Разрушенные в хлам крепостные стены. Пещера, освещённая сотней чадящих факелов, а посреди неё огромный мёртвый дракон. Женщина с неприятным лицом и откровенно злыми глазами, похожая на грудастую Астию из Шаонара. Презрительно щурящийся мужчина, превращающийся то в прекрасного юношу, то в клыкастого монстра с алым огнём во взгляде. Холм, покрытый пожухлой травой, в окружении чёрного леса, и четыре фигурки, бредущие к виднеющейся на его вершине груде камней, издали напоминающих увенчанные бриллиантами зубцы королевской короны... А под самый конец – смятые, в беспорядке валяющиеся на полу элементы женской одежды... уже знакомого мне альпийского «дирндля»...

Белёсый туман застилал глаза, что-то нашёптывал угасающему сознанию, обволакивал постепенно тускнеющими воспоминаниями... Мне ничего не хотелось... Не хотелось ни есть, ни пить, ни куда-то идти, о чём-нибудь думать, с кем-то сражаться... Я медленно погружался в трясину из умерших чувств и потухших желаний... Вечная мгла и вечный покой в полностью познанном мире... Разве не к этому всегда и везде стремился человеческий разум?..

Возвращение в мир живых, мир слепящего солнца и колющих глаз ярких красок оказалось донельзя болезненным. Я не хотел возвращаться. Мне было хорошо там, в глубине, под илистой гладью болота...

«Дим! Дим! Очнись! Ты не должен...» – кричали мне прямо в лицо. Хлестали по ничего не чувствующим щекам. Плескали водой. Трясли. Орошали слезами.

Женщина. С разного цвета глазами. Красивая. Кажется, я её знал.

По-моему... её звали Рейна... Да. Точно. Рейна...

Зачем она здесь? Что ей от меня нужно?..

Я этого совершенно не понимал, но, похоже, ей было и впрямь что-то нужно. Ну, прямо вынь да положь. Потому что она неожиданно бросила тормошить меня, подхватила под мышки и потащила к стоящим поблизости лошадям.

Мои ноги цеплялись за кочки, с одной свалился сапог, но женщина не стала натягивать его на меня, а лишь подняла и засунула в одну из седельных сумок. А после с невероятным терпением долго пыталась закинуть меня на гнедую кобылу. Удивительно, но, в конце концов, ей это удалось, хотя я три раза падал в траву, а она трижды меня поднимала. Чтобы я вновь не упал, женщина привязала мою безвольную тушку к седлу, заставила обхватить руками лошадиную шею и связала их за запястья.

А потом мы поехали прямо сквозь лес. Моя голова болталась из стороны в сторону, но тело, навалившееся мешком на лошадиную холку, держалось в седле, несмотря ни на что. Мне не хотелось никуда ехать, мне хотелось просто сползти с седла на мягкую землю и забыться в беспамятстве, чтобы ничто не трясло, не дёргало, не раскачивало, чтобы от меня все отстали... Я потерял счёт времени... я ни о чём не думал... я ничего не желал...

Затем мы остановились. Где-то впереди заскрипели ворота. Мы въехали в небольшой дворик, окружённый частоколом из брёвен. Секунд через десять в памяти всплыло воспоминание. Это двор Рейны. Она здесь когда-то жила. Ещё до того, как мы познакомились... Как именно мы познакомились, я не помнил, но помнил, что это случилось здесь, на лесном подворье.

Потом меня отвязали от лошади, стащили на землю и повели в дом. На этот раз та, что звалась в моей памяти Рейной, не стала подхватывать спутника под микитки, а закинула мою руку себе на плечо и заставила передвигать ноги самостоятельно. Я недовольно морщился, но всё-таки шёл, поддерживаемый этой красивой, но странной женщиной с зелёно-фиалковыми глазами...

Мы кое-как поднялись на крыльцо, протиснулись через дверь, пересекли горницу, проникли в какое-то тёмное помещение, пахнущее древесной смолой и березовой сыростью.

Меня осторожно уложили на высокий деревянный приступок (кажется, он назывался поло́к) и принялись раздевать.

Я не сопротивлялся. Мне было всё равно.

Раздев меня, Рейна ушла, но перед этим плеснула воды в стоящую в уголке чашу-купель и бросила туда несколько «горючих камней» (название всплыло в памяти, так же как воспоминания, что я в этом доме уже бывал).

Не знаю, сколько часов и минут я лежал на полке́ раздетый, пялясь на потолок и не думая ни о чём. В помещении постепенно становилось теплее, а потом жарче. Свет едва проникал в обитую душистым деревом комнатку через маленькое окошко под самой притолокой, но, что любопытно, видеть всё, что вокруг, мне это ничуть не мешало.

Пот выступал на лбу, на плечах, на шее, ручьями стекал по животу и груди, но у меня не было ни сил, ни желания его утирать. Я просто лежал и ждал. Ждал, ждал и дождался.

Дверь скрипнула. В помещение тихо скользнула Рейна. Она была одета в тоненькую сорочку, спускающуюся почти до колен, и держала в руках несколько свечек.

Женщина расставила их по углам, а после зажгла. Секунд через десять до меня дошёл запах чего-то резкого, но в целом достаточно ароматного. Помню, что кто-то когда-то называл подобные запахи благовониями.

Хозяйка подворья медленно подошла ко мне. Склонилась. Заглянула в глаза. В её взгляде плескалась тревога. А возможно, и страх. То ли за себя, то ли за меня, то ли за что-то ещё, не знаю...

От жара и скопившейся в помещении влаги её волосы стали мокрыми, а сорочка прилипла к телу, в точности повторяя все изгибы и формы.

Тело у Рейны выглядело идеально. С таких, как мне кажется, надо скульптуры лепить, а потом отливать из бронзы и выставлять в посвящённых ей храмах. Нельзя укрывать от людей божественную красоту. Ей должны восхищаться, ей должны поклоняться, её должны воспевать...

«Прости меня, Дим, но я должна это сделать, – тихо проговорила Рейна. – Ты отдал мне все свои силы. Не пожалел своей сути, своей души. И теперь я должна... я просто обязана провести этот ритуал. Мне надо вернуть тебя. Вернуть тебя к жизни... чего бы мне это ни стоило...»

Она коснулась губами моего лба... Это было приятно... А потом принялась медленно растирать моё тело своими ладонями... Это оказалось ещё приятнее...

От накативших внезапно блаженства и неги мои глаза закатились, и я как будто бы воспарил над самим собой, над полко́м, над склонившейся передо мной красавицей в мокрой сорочке, с откинутыми на спину влажными волосами...

От свечек в углах к растирающим моё тело рукам тянулись дымчатые разноцветные нити: зелёная, красная, жёлтая, фиолетовая... Они сливались в единый переливающийся радугой сгусток и текли от Рейны ко мне. Втекали в мой лоб, в грудь, живот... пах...

А я поднимался всё выше и выше. Выше, чем дом, лес, горы, звёзды. А потом на меня накатила тьма, и я плавал-парил в ней, будто слепой, шаря вокруг руками и натыкаясь на что-то податливое и мягкое. Загоревшийся вдали огонёк показался мне путеводной звездой, и я всеми силами потянулся к нему, стараясь скорее доплыть до него, догрести, долететь, домчаться...

С каждой секундой, с каждым натужным гребком огонёк становился всё ярче и в какой-то момент он неожиданно вспыхнул сверхновой, заполонив на мгновенье всё небо, но практически сразу сошёлся в единую точку. Схлопнулся в ноль, выбив из моего разума всё, что в нём находилось. Однако уже через миг, когда я решил, что я умер, восстановил всё, как было, и даже больше.

На меня буквально обрушился водопад мыслей и образов, своих и чужих, невероятно прекрасных и непередаваемо страшных, светлых и тёмных, обжигающих до кости и замораживающих до ледяной корки... А после я, словно болид, понёсся обратно на землю, в тот дом и то место, откуда меня неожиданно выдернул неведомый «ритуал», разрывающий сознание на куски и собирающий его потом из мельчайших осколков в обновлённое целое...

В себя я пришёл, когда свечи в углах полностью прогорели, воздух остыл, а за окном наступила ночь. Я вновь ощущал своё тело, в память вернулось всё, что было забыто, включая мечты и желания, надежды и страхи...

Рейны в комнате не было. Но я хотел её видеть. Безумно хотел её видеть. А ещё осязать. Чувствовать каждой клеточкой. Каждой частичкой души, которую из меня будто вынули, но вернули обратно, добавив чего-то иного, одновременно близкого и далёкого, того, что когда-то было потеряно, но внезапно вернулось, подарив мне вместе с собой целый мир...

Нашарив во тьме полотенце, я кое-как обмотал им чресла и двинулся к выходу.

В горнице Рейны не обнаружилось, но дверь в её спальню была приоткрыта.

Я вошёл внутрь. На тумбе возле широкой кровати горел светильник.

Рейна стояла в дальнем углу, в той же сорочке, только подсохшей, и смотрела на меня... с надеждой и страхом... Прижатые к груди руки мелко дрожали... Неужели она... боится вошедшего в комнату «гостя»?..

Я молча шагнул в её сторону, сделал ещё шажок... и ещё... Она стояла прямо передо мной и продолжала дрожать. Я медленно протянул руку и погладил её по щеке. Женщина на мгновение замерла. Что-то со стуком упало на пол между нами. Что именно, я не смотрел. Я смотрел лишь на Рей. Только на Рей. Мир вокруг просто исчез...

– Ну, здравствуй, моя хорошая... Я вернулся...

* * *

Утро я встретил в постели. Один. Протёр глаза, приподнял голову.

Рейна стояла возле окна. Всё в той же сорочке, спускающейся почти до колен... Так же, как три недели назад в гостинице в Сежеше, она смотрела во двор, а проникающие в спальню солнечные лучи играли весёлыми зайчиками в её распущенных волосах, «пронзали» тонкую ткань сорочки, делая последнюю полупрозрачной, подчёркивая тем самым всё то, что скрывалось под ней от случайных взоров...

В этом наряде Рей была удивительно похожа на Алму...

А впрочем – я теперь точно знал – не только похожа...

Откинув в сторону одеяло, я опустил ноги на пол, поднялся, подошёл к Рейне, обнял за талию.

Женщина развернулась и обвила мою шею руками...

– Твои глаза... они теперь... одноцветные... – пробормотал я с хрипотцой в голосе.

Рейна кивнула. Бросила взгляд в тот угол, где ждала меня вечером после «ритуала» и возвращения к жизни...

На полу валялся кинжал...

– Ты, правда, готова была защищаться?

– Нет, – качнула она головой. – Я собиралась убить... себя.

– Зачем?!

– Если бы выяснилось, что ты перестал быть собой... что принял в себя злую душу... зачем тогда это всё? – обвела она взглядом спальню. – Какой смысл жить, если тот, кого любишь, превратился в чудовище?

– Ты была не уверена в результате?

Рей снова кивнула.

– Ты когда-нибудь раньше такой ритуал проводила?

– Ни разу, – вздохнула Рейна. – Но я о нём слышала, и... приемлемый результат получался лишь раз из пяти, не чаще.

«Но ты всё равно рискнула», – продолжил я мысленно.

Мысленно, потому что и сам до того сделал практически то же самое...

Любой скажет, это была полная глупость, но это было... настолько по-человечески...

Глаза у моей «богини» светились, как два изумруда. Точь-в-точь как у Алмы. Фиалковый цвет ушёл из них навсегда.

– Жалеешь? – по-своему поняла она мой пристальный взгляд.

Я улыбнулся:

– Нисколько.

После моего «воспарения в горние выси» я уже знал, что скрывалось за «ритуалом», почему Рей пошла на него и чем рисковала. Знал, что, если она хотела спасти меня, другого выхода у неё не было.

Чтобы вернуть Рейну к жизни, я почти полностью сжёг свою душу. Восстановить её можно было лишь с помощью какой-то иной души, готовой отдать себя лишённому мотивации разуму.

«Свободные» души обитали в изнанке миров. Неприкаянные, они плавали в бесконечном ничто, не в силах уйти, исчезнуть или переродиться. Их удерживали на месте оставленные в прошлой жизни дела, которые они не смогли завершить. Чаще всего (в девяти случаях из десяти) это была месть.

Стоит ли говорить, кого мог привлечь мой пока что не умерший разум, моё живущее местью сознание.

Тысячи, сотни тысяч, миллионы одержимых убийствами душ мечтали вернуться в прежнюю жизнь и отомстить своим бывшим врагам, а если те уже умерли, то их потомкам, а затем и всему человечеству. Испепелённые ненавистью, они прошли бы свой путь, оставляя после себя лишь выжженную дотла землю. И я, действительно, мог стать таким же. Ведь именно месть вела меня по этому миру, не давая покинуть его. Именно это я попросил у «погонщика» из-под Пустой горы.

Однако Рейна рискнула. Наверное, потому что верила, что я справлюсь. Что отыщу среди потерявшихся душ ту единственную, что вернёт мне не месть, а надежду.

И я отыскал... Или это меня отыскали...

Женщина. Мирная хуторянка. Безранговый маг. Не выдавшая меня даже под пытками, даже перед лицом неминуемой смерти. Та, что «сподвигла» меня выбрать месть, а не бегство. Спасшая меня дважды. Один раз тогда. А второй сейчас. Причём, не только меня.

Свою душу она разделила надвое, отдав одну половину мне, а другую – Рей, по сути, её же сопернице...

– Такое бывает. Да. Но очень и очень редко. Может быть, раз в сто лет, а возможно, и в тысячу, – сообщила Рейна, и я осознал, что последнюю свою мысль произнёс вслух, а не про себя.

– Не понимаю, зачем она это сделала?

– Сделала что? – уточнила женщина.

– Отдав тебе полдуши, она лишила себя надежды на возвращение, разве нет?

Несколько долгих секунд Рей смотрела на меня с удивлением, а затем не выдержала и рассмеялась:

– Великие боги! Какой же ты всё-таки... дурачок...

– Чего это дурачок-то? – изобразил я обиду.

– Не куксись, тебе это не идёт, – взлохматила она мои жёсткие волосы. – Всё она сделала правильно. Просто она... желала, чтобы её любимый был счастлив. И чтобы в новой избраннице он видел бы и её. Пусть и не целиком, только часть, даже самую малую долю, но, веришь, для той, что действительно любит, достаточно. И, кстати, это ещё не всё. Она подарила мне ещё кое-что. Но об этом тебе пока знать ни к чему. Пусть это будет нашей с ней маленькой тайной, ладно?

– Ладно, – пожал я плечами.

Ну, какие, в конце концов, могут быть тайны у женщин? Наверное, чисто женские... пустяковые...

– Когда мы должны прибыть в Пустоград? – внезапно сменила тему «богиня».

– Аршаф обещал быть там через трое суток. Успеем.

– Расскажешь, что у вас было?

– Конечно. Но только не прямо сейчас, а... – я посмотрел на кровать и многозначительно хмыкнул. – Часа нам, думаю, хватит.

– Часа? Не знаю, не знаю, – протянула с сомнением Рей, взглянув в ту же сторону.

Я засмеялся, потом подхватил её на руки и понёс к разобранному алькову.

Ведь если нам так и так спасать этот мир и шатать Империю, время, чтобы опять ощутить себя единственными на этой земле мужчиной и женщиной, у нас точно найдётся...

Конец второй книги