Текст книги "Бездушный (СИ)"

Автор книги: Владимир Тимофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 19

В себя я пришёл секунд через тридцать. Кое-как оклемался, сел, помотал головой. Мимо сновали матросы, что-то кричали. Их голоса доносились до меня, как сквозь вату. Где-то на самом краю сознания слышались глухие разрывы, как будто кто-то что-то рубил...

– Командор! Вы в порядке?

В поле моего зрения появилась физиономия Дайруса.

– Нормально... Со мной всё... нормально.

Я сделал несколько характерных движений челюстью. Прижал ладони к ушам. Трижды сглотнул. Встряхнулся...

Невидимые «пробки» вылетели из слуховых проходов, как... пробки.

Мир вокруг снова наполнился звуками.

– Как обстановка? – взглянул я на капитана баталии.

– Сдаются, монсьор. На всех «галеатах» и всех торговцах. Ну, те, кто выжил, короче.

– Сдаются? А маги?

– Подохли, – довольно осклабился Дайрус. – Как вы порешили их главного, на «галеатах» все сразу лапки подняли. И магов своих прикончили.

– И те им позволили?

– А их только двое всего и осталось, – засмеялся пират. – Да и как не позволить-то, если им в спину свои же бьют, прощенье себе зарабатывают?

Я кивнул и поднялся на ноги.

– Что с сестрой?

Капитан помрачнел.

– Надеюсь, что всё нормально. Ей вон... ваш друг занимается.

– Друг? – проследил я за взглядом.

– Да. Господин Аршаф сказал мне, что сделает всё, что возможно...

Трита и Хруст, как и другие тяжелораненые, лежали на палубе около трапа на кормовую надстройку. Их, по всей видимости, перенесли туда, пока я приходил в себя после «удара» о снасти.

Пошатываясь, словно пьяный, я подошёл к раненым.

– Как идёт? – поинтересовался у колдующего над дамой Аршафа.

– Тяжело, – отозвался приятель.

Он водил над Тритой пластиной с записью «исцели себя сам», пытаясь найти нужную для исцеления точку.

– Болт сперва выдерни. Проще пойдёт, – дал я совет.

– Так больно же будет.

– Больно, зато надёжно.

– Ладно. Попробую, – выдохнул «вор».

Он занёс руку над торчащим из ключицы арбалетным болтом, но взяться за него так и не смог.

Похоже, что он и вправду боялся сделать женщине больно больше, чем не суметь излечить.

– Подвинься! – устал я ждать «у моря погоды».

Напарник безропотно отодвинулся. Честно сказать, таким я его видел впервые. Ну, да и ладно. Даже с матерыми уголовниками бывает нечто подобное. Котёнка там какого-нибудь себе заведут или хомяка, а потом носятся с ним, как с писаной торбой, пока сами же его не прикончат. Случайно, конечно. Или в состоянии аффекта. Как Стенька Разин – княжну...

Болт вышел довольно легко, но Трита всё-таки простонала, пусть и в беспамятстве.

– Прикладывай! К ране, а не к груди! – рявкнул я на Аршафа, заметив, что он опять затупил.

Приложенная к нужному месту пластинка подействовала практически сразу. Кровь в ране быстро свернулась, лицо женщины порозовело, дыхание мало-помалу выровнялось. А затем она открыла глаза...

– Сп-пасибо... господин маг, – хрипло пробормотала бывшая подавальщица, увидев перед собой моего приятеля... затем скосила взгляд вправо... – Это... он, да?

– Что он? – не понял Аршаф.

– Он меня... заслонил?

– Он, – нехотя признался напарник.

– Он... умер, да?

– Не знаю. Возможно, – пожал «вор» плечами.

– Но вы ведь... спасёте его, да? Спасёте? Вылечите, как и меня, да?

В голосе женщины звучало столько мольбы, что я не выдержал и отвернулся. Не потому, что мне было неприятно смотреть на неё, а потому что мне стало жалко Аршафа. Да-да, его, а отнюдь не несчастного Хруста. Хотя, если хорошенько подумать, не такой уж он и несчастный, этот скромняга-молотобоец...

– Я... попробую, – дёрнул щекой Аршаф, поворачиваясь к лежащему рядом бывшему вольнонаёмному.

С этим больным он вёл себя не в пример профессиональнее, нежели с Тритой. Без лишних раздумий отодрал присохшую к коже одежду, отогнул окровавленные края и плотно прижал к открывшейся ране пластинку с рунами.

Процесс исцеления длился достаточно долго, гораздо дольше, чем предыдущий.

Оно и понятно. «Призрачное копьё», если било, то било наверняка. Настоящее чудо, что молотобоец до сих пор оставался жив... А, может, и не оставался, а находился в состоянии клинической смерти, когда сердце уже не работает, но мозг ещё не угас и из последних сил пытается сохранить себя и живущую в нём личность.

Напарник натужно сопел, пыхтел, обливался потом...

Лечение шло тяжело.

Я с этой фигнёй уже сталкивался, когда вытягивал с того света Рушпуна. Мой друг ещё нет. Наверное, это всё-таки из-за того, что руна «исцели себя сам» максимально эффективно действовала лишь на хозяина. Для выздоровления кого-то другого энергии требовалось на пару порядков больше.

– Фух... вроде бы всё, – устало пробормотал Аршаф, отняв пластинку от затянувшейся раны и утерев пот со лба. – Спасибо можешь не говорить, – бросил он затаившей дыхание Трите.

Та несколько долгих секунд неверяще смотрела на «вора», затем наклонилась к Хрусту, приложилась ухом к его груди...

– Спасибо, господин маг! Спасибо! Вы настоящий кудесник! – выпалила она, выпрямляясь.

Её глаза были полны слёз, но в то же время светились от счастья.

– Не за что, – буркнул мой друг, после чего поднялся и, не оглядываясь, направился к «баку», где находились Дайрус с помощниками.

Он остановился возле фок-маты. Прикрылся ладонью от Солнца, прищурился, сделал вид, что всматривается в горизонт.

– Ты маг, – сказал я ему. – Сильный маг. Очень сильный.

Приятель кивнул.

– А она обычная женщина.

Друг промолчал.

– А Хруст... обычный мужчина.

– Да, – разлепил губы приятель. – Они оба обычные люди... – затем убрал руку со лба и указал на «бак». – Надо поторопить Дайруса. Кто знает, чего там наши разбойнички наворотили...

Прежде, чем двинуться следом, я оглянулся.

Очнувшийся Хруст сидел, привалившись к фальшборту. Трита держала его за руку и что-то рассказывала. Вид у молотобойца был немного пришибленный, но, сто процентов, счастливый.

Честно сказать, когда я наносил последнюю руну на спину бывшей мошеннице, то думал о своём друге. Кто же, блин, знал, что эта волшебная запись подействует «немного» иначе?

Хотя, вероятней всего, это просто судьба, а я только подтолкнул её, сам того не подозревая, в нужную сторону.

Тот иероглиф в традиционной транскрипции читался как «а-ай», состоял из тринадцати чёрточек и напоминал человечка, сидящего под широким навесом. В переводе на русский эта рунная запись обозначала «любовь»...

* * *

Первым встречающим меня у причала оказался Рушпун.

– Великий! Я виноват! Я оставил вас в самый опасный момент, – заверещал он, бухнувшись на колени прямо у сходней.

Вообще говоря, никакой вины за ним я не видел. Во-первых, из-за того, что не требовал от него находиться рядом. Фиг знает, какой из него боец, а доверять свою спину пусть преданному, но неумехе, ни один вменяемый командир конечно не стал бы. А во-вторых, и это наверно важнее, его сшибли с палубы уже на третьей минуте боя, и я полагал, что он утонул. Но, как теперь выяснилось, нифига – выплыл курилка...

– Не страшно. Мне твоя помощь не требовалась. Где говорят сталь и магия, не место не проливающим кровь проповедникам... А, кстати, – кивнул я на палку в его руках, – что там за пятна? Ужели кровь?

Рушпу́н смутился, но выход из неловкого положения отыскал достаточно быстро.

– О, да, великий! Это действительно кровь. Но это кровь нечестивцев, и я её не проливал. Её вкусил Святой Дрын. Вы его передали мне, когда взяли на службу. Он сам крушил тех, кто не соглашался верить в благочестивого и святого Краума из Пустограда. Моя рука была просто проводником его воли.

Я мысленно хмыкнул. Выкрутился, собака. Религиозный фанатизм, он такой – всему, что угодно, найдёт объяснение.

– Так как же ты всё-таки выжил?

– Святой Дрын спас меня. Сначала он не дал утонуть, а потом меня вытянули за него на ваш «галеат», о, великий. И после этого я окончательно понял, куда же ведёт меня стезя служения Великому Исцелителю Мира.

– Исцелитель – это ты про меня? – уточнил я на всякий случай.

– Да, о, великий!

Вообще говоря, все эти «о, великий» начали мне изрядно надоедать.

– Давай-ка мы сделаем так. Ты, – ткнул я пальцем в адепта, – больше не будешь следовать за мной, словно хвост.

– Вы меня прогоняете, о, великий? – обиду в голосе бывшего стражника не заметил бы только глухой.

– Нет. Я не собираюсь ничего запрещать и никого прогонять. Просто, если ты действительно хочешь нести в этот мир слово истины, тебе не стоит творить для себя кумиров. Не надо пытаться найти в других то, чего у них может не быть. Судить человека надо не по словам, не по своим о нём представлениям, а по делам его. Тому, что он делает. Тому, что останется после него, после того, что он сделал... Вот, где-то примерно так. Надеюсь, ты меня понял.

– Спасибо, великий, за откровение, – склонился в поклоне Рушпу́н. – Я буду думать над ним.

* * *

За время морского боя ничего особенно страшного наши разбойнички натворить ни в городе, ни в порту не успели. Ну, да, пограбили малость, сожгли кое-что, в местном борделе отметились. Нормальные такие завоеватели-победители. А когда к ним присоединились высадившиеся на берег пираты, то стало совсем хорошо. По меркам имперских традиций, вполне себе благостно и, в определённом смысле, законно.

Дайрус с компанией заняли ближайшее к пирсам здание имперского торгового представительства. Я (так же как в Пустограде) – здание магсовета. В него всё равно никто кроме меня невозбранно не вошёл бы (магическая зашита на домишке стояла крутейшая).

А потом мы стали делить трофеи.

Все сохранившиеся имперские корабли перешли в собственность баталии Краум. Это не обсуждалось. Сам город и порт мы с Дайрусом и четвёркой примкнувших к набегу независимых батальеров постановили считать отныне вассальным владением Драарана и Совета командоров, а управление им передать лично мне и тем, кого я назначу бургомистром посёлка и комендантом порта.

В миг, когда выносилось это решение, я полагаю, многим из драаранцев, кто не рискнул и не присоединился к задуманной мной авантюре, довольно сильно икалось. Такой куш, как мне кажется, в истории берегового братства не выпадал ещё никому. Поэтому, сто процентов, все, кто участвовал в деле, поднимутся во флибустьерской табели о рангах на недосягаемую для других высоту. Причём, не только в моральном плане, но и в сугубо материальном.

Пять из семи взятых на абордаж «торговцев» мы распотрошили дочиста. Товары сюда, как обычно, везли не самые тяжёлые и объёмные, зато офигительно ценные. Контрабанда, она такая, никто в накладе, как правило, не остаётся. Ну, за исключением тех, у кого её отобрали.

Два «купца», к огромному сожалению многих, оказались условно своими. После дотошной проверки, устроенной лично Дайрусом, выяснилось, что их владельцы – аффилированные с драаранским советом торговые дома с западной части Закатного моря.

С этими поступили по-божески. Условно по-божески. Убивать никого не стали и даже выдали компенсацию за «случайно утерянный» груз – часть изъятого у других, менее удачливых контрабандистов-торговцев.

Самая же большая добыча ждала нас в доме начальника порта, а, по совместительству, первого помощника главы местного магсовета. Именно его, оказалось, я грохнул, когда захватывал «галеат», на котором и отправился после в морское сражение.

Одних только магических артефактов в его кабинете изъяли более сотни, и каждый в пределах Империи по силе превышал десять стандартных рунных... Кроме моих пластинок, конечно. Ведь их я творил тоже в пределах Империи, поэтому по магической мощи и удобству использования они не уступали «обычным», используемым «обычными» магами.

Хотя господам батальерам, как и господам каторжникам, гораздо больше каких-то там артефактов понравилась найденная казна: четыре больших сундука с монетами и три шкатулки с расписками от самых известных торговцев с запада, юга и севера.

Казну поделили по-честному: сундук – пиратам, сундук – братве, шкатулки и два оставшихся сундука – в «общак», то есть, на развитие порта и города.

На то, что я обнаружил в доме господина Пара́уса, накладывать лапу никто не посмел: слишком опасным выглядел маг-экзекутор во время боя, смертельно опасным представлялось его наследство. Навряд ли хоть кто-нибудь кроме иммунного сумеет с ним совладать, так что пускай он сам с этой хренью и разбирается.

Посыльный из спецзоны для магов появился как раз в тот момент, когда я читал один любопытнейший документ, найденный у Пара́уса в кабинете. В здание гонца не впустили – опасно. Ждал у крыльца. Мне о нём доложили через специальный магический «оповещатель», чем-то напоминающий домофон: трубка-раструб около входа, всё сказанное в которую услышит хозяин. Если захочет, конечно. Может ведь и отмахнуться, как от назойливой мухи, и тогда горе тому, кто побеспокоил его не по делу, а по какой-нибудь ерунде...

– Господин командор, там такое, такое нашли, – зачастил сходу посланец, когда я вышел наружу. – Бур сказал, беги скорей к главному, пускай, говорит, сам посмотрит.

Буром звали одного из десятников, с которыми мы брали спецзону в посёлке. Не думаю, что он отправил ко мне этого парня из-за каких-нибудь пустяков. Видимо, в самом деле, нашли что-то интересное, не для обычных людей...

– Пошли, – кивнул я гонцу. – И господина Аршафа предупредите, пусть тоже подходит, – приказал я охране: двум батальерам, приставленным ко мне Дайрусом. Типа, командору большой баталии это по статусу полагается. Невместно, мол, ходить ему одному по только что захваченной территории. Ну, невместно, значит, невместно. Всё равно ведь, если понадобится, скроюсь от всех без проблем, шапку-невидимку надену и оревуар, только меня и видели...

Один из охранников бросился предупреждать «вора», второй взялся сопровождать меня и гонца. До кучи нам не хватало только Рушпу́на, но он, по всей видимости, отнёсся к моим словам максимально серьёзно и сейчас, надо думать, бродил по городу, набирал себе в секту адептов-сподвижников...

Десятник Бур встречал меня прямо у входа в спецзону.

– Господин командор! Мы всё оцепили, никого не пускаем, вам надо самому посмотреть.

– Раз надо, посмотрим, – не стал я спорить.

Бывший бугор проводил меня к дальнему домику, за которым возвышалась труба.

– Говорит, истопник, – указал Бур на изрядно побитого, скрючившегося возле заборчика мужичка.

– И что же он здесь истапливал?

– Трупы, господин командор.

Я мысленно хмыкнул. Вечер явно переставал быть томным.

Впрочем, как только я спустился в подвал, ёрническое настроение слетело с меня в один миг.

– Всем выйти! – приказал я десятнику и двум дежурящим возле дверей душегубцам. – Появится мастер Аршаф, пусть тоже спускается. А кроме него никто чтобы и носу сюда не казал. Понятно?

– Да, господин командор. Понятно...

Приятель появился в подвале минут через пять.

За это время я успел обойти все помещения и всё тщательно осмотреть.

Судя по внутренним размерам, подвал располагался не под одним, а, минимум, под шестью домами. В нём было четыре комнаты: две большие, маленькая и средняя. В средней находилась «котельная». Или, скорей, крематорий, если предположить, что «истопник» не соврал.

Вход в малую комнату перекрывался защитой. Такой же, как и на здании магсовета. Внутри я нашёл лишь прикрученный к полу стол, а на нём что-то вроде «ковчега» – инкрустированный серебром ящик с ручками, от которого буквально фонило магией. Настолько злой и жестокой, что мне даже пластина «познание» не потребовалась, чтобы понять: если этот «ящик Пандоры» раскрыть, его мощи достанет испепелить целую армию. Правда, с условием, что в этой армии не окажется ни одного чародея, сравнимого по силам с владельцем ковчега.

Однако самое страшное, самое отвратительное, что поразило даже закоренелых убийц, я обнаружил в двух больших помещениях, разделённых полупрозрачной плёнкой из маг-энергии...

Глава 20

– Если истопник не соврал... – начал было приятель, как только спустился в подвал, но тут же осёкся. – М-мать... – выдавил он из себя, обведя взглядом оба больших помещения.

В правом лежали женщины.

В левом – младенцы. Возраст... наверно, не больше двух месяцев. Или трёх. Если судить по размерам. Он не кричали, не плакали... не издавали ни единого звука... только иногда шевелились с гримасой даже не боли, а какой-то космической безучастности... Их лица были похожи на маски из древнегреческого театра. Те, что изображали горе и безысходность. Ручки и ножки напоминали перекрученные верёвочки, глаза не имели радужки, сквозь сморщенную и желтушную, как у древних старух, кожу проступали тонкие кости...

Я мог бы пересчитать их все, если бы захотел...

Но мне не хотелось...

– Двадцать два, – глухо пробормотал Аршаф.

– Что двадцать два?

– Их тут двадцать два... И девять женщин. Беременные...

Да. Женщины были на самом деле беременные. Хотя характерные животы просматривались не у всех. То, что они в положении, я видел сквозь руну «познание».

– Не реагируют, – сообщил «вор», дотронувшись до пары ближайших.

Я молча кивнул. Успел проверить реакции ещё до его появления.

Женщины выглядели, словно мумии, но плод внутри каждой развивался, в общем и целом, нормально. Пластина «познание» работала на всю катушку. Будущие роженицы являлись, как сказали бы в технологическом мире, реакторами-инкубаторами. И в этих реакторах выращивались источники маг-энергии. По силе не меньшие, чем поставляемые из Урочища «слёзы» и «зубы».

Что это было? Чудовищный эксперимент свихнувшегося одиночки? Целенаправленные исследования местных магов, санкционированные Конклавом? Попытка искусственно заменить то, чего с каждым годом становится всё меньше и меньше?

– Жалко, живьём никого не взяли, – процедил сквозь зубы Аршаф, явно имея в виду членов здешнего магсовета.

– А что говорит истопник? – указал я пальцем наверх.

– Говорит, что сюда ходил только Пара́ус. Но что он здесь делал, истопнику неизвестно.

– А что ему известно?

– Якобы экзекутор завязывал придурку глаза и развязывал только в котельной. Перед печкой уже лежали несколько трупов в мешках, истопник их сжигал, а пепел закапывал.

– Где именно?

– Именно что?

– Где закапывал?

– Говорит, что возле забора.

– Проверили?

– Да. Я проверил. По остаточным аурам. Там сотен пять отпечатков.

– Все дети и женщины?

– Нет. Есть и мужчины, но мало.

Я помолчал секунд двадцать. Подумал.

– Что-то ещё за этим... истопником есть?

Друг помотал головой:

– Нет. Ничего.

– Прирежьте его. Хотя нет! Лучше на кол.

– Сделаем, – кивнул «вор»...

Дверь в подвал хлопнула. Я остался один.

Мне было тошно. Так тошно, как никогда в жизни. Даже когда увидел, что стало с хутором Алмы, не чувствовал чего-то подобного. А впрочем, нет. Чувствовал. Но тогда это касалось только меня.

Я ошибался, когда считал, что жителям этого мира плевать на тех, кто слабее. Что обычные люди не видят чего-то зазорного в убийстве детей и женщин. Что если маг приказал, то это нормально и даже полезно для общества. Нет. Просто люди и маги в здешней Империи – это не просто две расы, не просто два вида одного и того же народа, отличающиеся друг от друга только умением использовать разлитую вокруг силу. Это, скорее, два вида живых существ – люди и нелюди. И первые, как считают вторые, служат вторым просто стадом, игрушками, кормом, объектами для экспериментов, расходным материалом для движения к главной цели – покорению пищевой пирамиды, на вершине которой может остаться только один. Самый безжалостный, самый подлый, самый циничный...

Но, как у всякого общества, даже среди упивающихся своей исключительностью эгоистов встречались «досадные» исключения, совершенно не вписывающиеся в законы их мерзкого социума. Такие как, например, мои нынешние соратники – Тур, Лика, Рейна, Аршаф. Как пустоградские маги, которые всегда, как я понял, были себе на уме. Как Алма, в конце концов. Которые, даже будучи «нелюдями», оставались по сути «людьми». И именно это внушало мне сдержанный, но оптимизм. Что этот мир ещё может исправиться. Что он не умрёт, когда сдохнут Империя и те, кто являются для остальных её воплощением – маги Конклава и их вечно живой император...

– Посадили, – буднично доложил напарник, когда вернулся. – Надеюсь, что сутки ещё проживёт. Кстати, нашли ещё одного. В борделе служил вышибалой. Выяснили, что всех тех девиц оттуда, что беременели, сперва к экзекутору отводили. Он, типа, пособие им выдавал, расспрашивал про разные пустяки, а уже потом отправлял восвояси... Да только, видать, отпускал он не всех. Кое-кто оставался здесь навсегда... – мрачно добавил «вор», кивнув на застывших в магическом стазисе женщин.

Я мысленно вздрогнул. Недаром, выходит, подозревал, что что-то с местным борделем не так. Да только толку, блин, с подозрений... Умерших всё равно не вернуть и сотворённое зло не исправить... Или всё же удастся? Хотя бы этих... которые всё ещё живы, пусть и условно...

Энергии в руне «исцели себя сам» оставалось около четверти от первоначального уровня. Восполнится она или нет, когда выдохнется, неизвестно. Сам я вдохнуть в свои руны энергию, в отличие от чужих, почему-то не мог. Пробовал – не получалось, и хоть ты тресни. Одна из загадок здешнего мира и его магической составляющей. Научил бы кто, объяснил, что да как, в ножки бы ему поклонился и до конца жизни славил. А может, даже и культ создал, как тот же Рушпун – секту моего имени...

– Сколько там, проверял? – спросил я напарника, заметив, что он тоже достал пластинку.

– Около трети. Надеюсь, что хватит.

– Понял. Займись тогда женщинами. На них, как мне кажется, энергии надо больше.

– Договорились...

Спустя два часа я выяснил, что ошибся. Чтобы реанимировать будущих рожениц, силы потребовалось в два раза меньше, чем на младенцев. Правда, на времени реанимации это ничуть не сказалось. Пока Аршаф занимался одной беременной, я успевал очистить от скверны и вернуть к относительно нормальному состоянию трёх детей. Скверну я «выжигал» иммунностью, жизнь и здоровье восстанавливал рунами.

Мало-помалу подвал наполнялся истерическим плачем с одной половины и сдавленными рыданиями с другой. Но меня это, к слову, ничуть не расстраивало. А когда всё закончилось, я просто отправил напарника за «подмогой».

Через минуту дрожащих от страха и сбившихся в кучу пленниц вывели наружу «буровские» убивцы. Следом вынесли и младенцев.

– Сколько осталось? – повторил я предыдущий вопрос, когда дверь в подвал снова закрылась.

– Десятая часть, – устало ответил напарник.

В ответ я только вздохнул.

– Счастливчик...

В моей рунной записи энергии оставалось меньше процента.

Передохнув пять минут и сжевав по паре сухариков, мы занялись маленькой комнаткой и хранящимся там «ковчегом».

Приятель, как только увидел его, сразу покрылся холодным потом.

– Он... он тянет к себе... требует, чтоб открыли...

– Попробуй поставить защиту.

– Сейчас... Да... Фух!.. Вроде полегче, – выдохнул с облегчением «вор».

– Что лучше других экранирует магию?

– Серебро.

Я удовлетворённо кивнул. Мои подозрения и соображения подтвердились на двести процентов. Мастер Пара́ус не зря никого сюда не пускал. И «ящик Пандоры» инкрустировал серебром тоже не просто так.

– Хватит нам в сундуках монет, чтобы сделать из них... коробку побольше?

Аршаф вытер лоб.

– Хватит. Только коробку делать не надо. Нам надо просто взять ящик побольше и покрыть его серебром... тонким слоем. Примерно на четверть «пала»...

«Три миллиметра, – прикинул я в мыслях. – Годится».

– ...и ещё руны бы на него наложить.

– Наложим. Не беспокойся...

* * *

Ящик нужных размеров нам доставили к вечеру. Тогда же покрыли его серебром. Монет на это ушло примерно треть сундука, около пяти тысяч лартов. Сумма, по местным меркам, астрономическая. Однако оно того стоило. Теперь, к спрятанному в ящик «ковчегу» можно было подходить и магам, и людям.

На крышку мы, от греха, навесили специальный замок, открывающийся заклинанием. Плюс ещё руны я на ящик нанёс, как обещал. На традиционном китайском они читались как «внутри ничего интересного». Запись проверили: действует. По крайней мере, никто из входящих в мою штаб-квартиру на серебряный ящик внимания не обращал. Даже с учётом стоимости покрытия.

По окончании этой истории я озаботился другим своим обещанием, данным ещё в Урочище.

– Слушай, будь другом, – попросил я Аршафа. – Скажи своим знакомым буграм, пусть собирают всех бывших сидельцев и двигают к нам во двор.

– Зачем? – не понял напарник.

– Метки им будем снимать...

Бывшие каторжники собрались во дворе через полчаса. Снаружи уже смеркалось, и я приказал поставить около входа несколько факелов-фонарей, а между ним стол с креслом и стулом. Кресло для меня, стул для «клиентов».

– Ну что? Кто самый смелый? Давай подходи...

Первым к столу подошёл Бур. Уселся.

– Руку.

Десятник засучил рукав и положил руку на стол.

Зоновские номера я решил сводить с помощью новых рун. Хотя изначально хотел приспособить для этого дела пластину «исцели себя сам». Увы, но энергии в ней на всех бы наверняка не хватило, поэтому, хочешь не хочешь, пришлось перейти на альтернативные варианты.

Запись «убрать чужеродное» я нанёс на десятилартовую монету, самую крупную из всех, что нашлись в местной казне. Серебро оказалось металлом универсальным. С одной стороны, оно могло защищать от магии, а с другой, усиливать её действие.

Как объяснил мне Аршаф, всё зависело от способа применения и умений владельца. Руны, по его мнению, на серебре допускались. Вот только мало кому приходило в голову использовать для таких записей дорогие монеты. По критерию «эффективность-цена» лучше всех в рунной магии показывали себя бронза, медь и латунь. Если же говорить только об «эффективности», ничто не могло сравниться с кристаллами тилландского хрусталя с числом граней «два в степени эн»...

– Ух ты! И вправду сошло, – восхитился десятник, когда мои пальцы убрали монету с его запястья.

– Фирма веников не вяжет, – усмехнулся я, обводя взглядом двор. – Ну что, господа арестанты, становимся в очередь или как?..

Желающие снять тюремные метки закончились в районе полуночи. Две сотни рыл, и на каждого уходило не меньше, чем по минуте. Вымотался, короче, как терапевт на приёме. Некоторые норовили ещё и руку мне облобызать и деньги всучить, типа, как в благодарность. Плюс кое-кто из пиратской братии подтянулся на «процедуры». Оказалось, что среди них тоже имелись бывшие зэки с неснятыми номерами.

Я никому не отказывал. Старое правило: мужик обещал, мужик сделал. Народ это ценит, причём, в любом из миров.

– Ну, ты и монстр, – покачал головой Аршаф, когда все разошлись.

– Монстр, не монстр, а завтра посмотрим, кто из этих двухсот останется, а с кем из них наши дорожки расходятся, – устало махнул я рукой...

Утро показало, что остаться решили сто тридцать шесть бывших зэков. Двадцать девять решили уйти. Сорок погибших во время вчерашнего боя похоронили около пристани, вместе с убитыми батальерами и местными стражниками-гвардейцами. Смерть, она, как известно, всех примиряет – даже самых заклятых...

Ближе к обеду в мою штаб-квартиру явился Дайрус. Вместе с Аршафом мы часов пять обсуждали, что дальше, и строили планы новой кампании. В итоге решили половину стоящих в гавани кораблей оставить пока что в Горках, а из их экипажей сформировать гарнизон посёлка и порта. По полтора-два десятка бойцов с каждой из дракалер. На первое время для обороны хоть с моря, хоть с суши этого хватало с лихвой.

Магическую защиту стен мы сумели восстановить. Управляющие артефакты нашлись в кабинете у покойного экзекутора, ими мог пользоваться кто угодно, главное, знать пароль. Пароль мы, ясное дело, не знали, но это не стало проблемой. Я просто «включил» иммунность и уничтожил все кодовые заклятья, после чего мы навесили на артефакты новые коды.

– Живём! – с воодушевлением заявил по этому поводу Дайрус.

Комендантом порта назначили капитана одного из судов нашей баталии. Бургомистром посёлка – Бура, бывшего бригадира барака номер четыре, а после десятника, бравшего вместе со мной здешнюю спецзону для магов.

Сам Дайрус сперва должен был смотаться с частью добычи в Драаран и передать долю Совету, а после вернуться и действовать согласно плану кампании. Вместе с Дайрусом, как мы резонно предположили, в Горки из Драарана прибудет куча желающих поучаствовать в очередном рискованном предприятии. Ну а чего? То, что сначала выглядело авантюрой, по результатам оказалось неимоверно выгодным дельцем. Поэтому мы были уверены на все сто: желающие среди батальеров найдутся. Даже если Совет Командоров сделает вид, что он в стороне и, вообще, подобные выпады против Империи ни разу не одобряет.

А пока суть да дело, мы приступили к формированию отряда из бывших зэков и добровольцев-корсаров, чтобы двинуться к Пустограду, обходя Урочище с юга. Грабить встречающиеся по пути городки и селения не планировали. Поскольку некогда. Грабежом пускай занимаются те, кто пойдут за нами. Если, конечно, необходимость возникнет. Ну, в смысле, что если кто-то из «номерных» Горок откажется переходить под руку новых хозяев, то основательно пощипать таких и не менее основательно позадирать юбки местным бабёнкам ни один нормальный пират не откажется.

Одним из первых в отряд попросился Хруст.

Я сказал: «Да». Дайрус не возражал. Аршаф чуть поморщился, но промолчал. Это он зря. Негоже переносить на общее дело личные трудности и проблемы. Тем более что и проблем-то, по большому счёту, никаких нет. Мы это ещё после боя на вражеском «галеате» определили.

В целом, набрать команду охотников оказалось нетрудно. Три с половиной сотни за два часа – результат впечатляющий. Неувязка возникла, только когда пришла Тара (она же Трита, никак не могу решить, какое имя ей больше к лицу) и притащила с собой уже принятого в отряд Хруста.

– Раз он идёт, я тоже пойду, – заявила она с порога.

– Нет, не пойдёшь, – охолонил её брат.

– Почему? – упёрла руки в бока бывшая подавальщица.

– Потому что набор уже завершён, – пришёл я на помощь Дайрусу. – И это не обсуждается.

Женщина жалобно посмотрела на брата, затем на Аршафа...

Аршаф отвернулся.

– Но, если хочешь, можешь остаться в Горках, – подсластил я пилюлю.

– Всё будет нормально, – успокоил подругу бывший молотобоец. – Господин командор и удача в один день родились. С таким, я скажу тебе, не пропадёшь. С монсьором и все остальные фарто́вые. Даже и не заметишь, как мы вернёмся с добычей.

– Хотелось бы верить, – буркнула Тара-Трита, потом вдруг стрельнула в меня глазами и покраснела.

А у меня внутри неожиданно ёкнуло. Вспомнилось, блин, как мы с ней... М-да...

Ночка у нас была, конечно, зачётная, но об этом лучше забыть. Причём, не только мне, но и ей...

Нынешняя ночь прошла не в пример спокойнее той, что случилась со мною в Больших Лисавах. Никто меня опоить не пытался, прикончить не пробовал. Никого в карты я не обыгрывал, никакую красотку не трахал, никакого жулика-мага не убивал. Ну, и отлично. Крепкий здоровый сон, как уверяет большинство эскулапов, полезнее любого распутства.