Текст книги "Время героев"

Автор книги: Владимир Соболь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

II

Зейнаб не приходила несколько дней, и всё это время Новицкий провалялся на топчане, то вглядываясь в чёрные перекрестия стропил, то, устроившись на боку, отколупывал тонкие щепочки от деревянной обшивки стены. И вдруг его посетил неожиданный гость.

Ближе к вечеру, солнце уже ушло от порога дома, в дверь заглянул Зелимхан. Шавкат сидел в углу, так, чтобы хорошо видеть пленника, и строгал палочку – одно из любимых занятий мужчин в ауле: подобранный невесть где кусок дерева уходил постепенно весь в стружку. После чего Шавкат находил новый обрезок и принимался скоблить и его. «Занятие, – думал Новицкий, – бессмысленное, как и сама жизнь. Сначала даётся нам твёрдый отрезок времени бытия, но мы лениво снимаем с него годы стружка за стружкой, пока в руках наших не остаётся одна пустота...»

Увидев старшего, Шавкат вскочил на ноги и вышел за ним во двор. Сергей напрягся, готовясь с достоинством принять любую перемену в существовании: от освобождения до спуска в зловонную яму. Он вслушивался в голоса, сжимая кулаки так, что длинные ногти впивались в ладони. Скоро новая тень легла на порог, и в помещение вошёл незнакомец.

Он был высок, выше, пожалуй, Новицкого, худощав, двигался порывисто, выглядел человеком крепким, устремлённым к своей, ему одному видимой цели. На нём было обычное платье горцев, не богатое, не чистое, но и не слишком засаленное. Зайдя в помещение, он шумно втянул воздух и заметно передёрнул плечами. Следом вбежал Шавкат, поставил низенький табурет, после чего, поклонившись, исчез. Незнакомец опустился на сиденье и заговорил. По первым же звукам голоса Новицкий вспомнил его.

– Bonsoir, monsieur![65]65
  Добрый вечер! (Фр.).


[Закрыть]

Новицкий сел и откашлялся, прежде чем ответить на приветствие гостя. Это был тот самый европеец, которого он встретил в кунацкой разбойничьего аула.

– Меня зовут Ричард Кемпбелл. Как я понимаю, вы по-английски не говорите. Следовательно, воспользуемся чужим, но одинаково знакомым нам языком.

– Я читаю английские книги, – признался зачем-то Новицкий, – но говорить мне здесь не с кем.

– Здесь, – Кемпбелл оглядел помещение, в котором содержали Сергея, – говорить не с кем ни на каком цивилизованном языке. Тем не менее у вас есть определённое преимущество: я знаю только несколько русских слов и, даже вооружившись словарём, вряд ли разберу простейший газетный текст.

– Кто вы? – спросил Сергей, тщетно пытаясь сообразить, с какого небесного тела свалился в Кавказские горы этот британец.

– Имя – Ричард, фамилия – Кемпбелл. Занятие – литератор. Корреспондент газеты «Morning chronicle»[66]66
  «Утренняя хроника» (Англ.).


[Закрыть].

Новицкий ответил, стараясь попасть в тон, взятый пришельцем:

– Сергей. Новицкий. Корреспондент. Газета «Санкт-Петербургские ведомости».

Сказал и усмехнулся, вспомнив, что на самом деле посылал в столичное издание два письма. Одно, с описанием ермоловского похода в Акушу, напечатали, правда, без подписи. Другое – с некоторыми соображениями о возможном усилении русского присутствия на Кавказе, до сих пор лежало в редакции.

– О! Коллега! – завопил радостно Кемпбелл и приподнялся, чтобы дотянуться до Сергея, обменяться рукопожатием. Ладонь у него была сухая и твёрдая. Новицкий решил, что эти руки привычны и к инструментам иного рода, чем очищенное перо.

– Так что же делает англичанин на окраине Российской империи? – осведомился Новицкий.

Он развернулся на топчане лицом к гостю и привалился к стене. С утра чувствовал себя ещё более нездоровым и слабым, а потому искал дополнительную опору.

– Прежде всего, я – шотландец, – как бы между прочим заметил Кемпбелл. – Но работаю для лондонской прессы. Мои читатели хотят знать, что происходит в самых отдалённых уголках нашей планеты. Да мне, признаюсь, это и самому любопытно.

– Вы приехали из Санкт-Петербурга? – спросил Сергей, впрочем, уже заранее зная ответ.

Кемпбелл хмыкнул:

– Ну что вы, мистер Новицкий. Если бы я поехал обычным, официальным путём, я бы до сих пор сидел в петербургских приёмных. Нет, признаюсь вам, я пробрался сюда из Турции. Стамбул – Синоп – Трабзон и – на север, через самое море. Честно говоря, не самые лучшие часы моей жизни. Шторм, ночная высадка, бешеная скачка к предгорьям – и вот я уже более года брожу от одного селения до другого.

– То есть вы здесь как лицо совершенно случайное. Более того – нарушившее законы Российской империи.

– Помилуйте, коллега! – захохотал Кемпбелл. – Вы же не собираетесь схватить меня и выдать вашим властям.

– Конечно же нет, коллега, – ответил Новицкий, попадая шотландцу в тон. – Да если бы и захотел, то не смог бы.

Кемпбелл сделался очень серьёзен.

– Поверьте, Серж... Разрешите уж называть вас по имени. А меня друзья зовут Дик... Поверьте, мне крайне неприятно видеть европейца, собрата, коллегу, в таком положении. Если я могу быть чем-нибудь вам полезен, с удовольствием окажу такую услугу.

– Вряд ли вы сможете предпринять нечто существенное, – Новицкий старался, чтобы голос его звучал беззаботно. – Выкрасть меня не сумеете? Выкупить? Тогда я стану вашим рабом, а зачем же мне менять виды неволи?

– Кто говорит здесь о рабстве? Никогда англичанин не будет рабом и не захочет обратить в рабство другого. Но вы правы – выкупить вас я не смогу. Подобные суммы не входят в смету моих расходов.

– А вы не предполагаете, Ричард, что сами можете оказаться в плену? Или же вас застрелит какой-нибудь русский солдат? Стоит ли подобный риск нескольких строчек на полосе?

– Издержки профессии, Серж, – отозвался Кемпбелл с той же беззаботной весёлостью. – Новости не прилетают сами на стол. Мы собираем их, клюём по крошкам, словно куры на птичьем дворе. Каждая работа имеет свои издержки. А наша с вами, коллега, несёт двойные...

Сергей усмехнулся. Он, собственно, и не сомневался в действительном роде занятий Кемпбелла, но ему было приятно, что британец решил открыться[67]67
  Разведчики и в XIX столетии работали под «прикрытием» журналистской профессии. См., например, книгу В. Дегоева «Кавказ и великие державы», М., 2009.


[Закрыть].

– Что же интересует читателей британской газеты в дальнем и диком уголке нашего мира?

– Они вас боятся, – немедленно ответил шотландец и поправился тут же: – Мы вас боимся.

Его мальчишеская улыбка, казалось, не могла вовсе исчезнуть с его худого, загорелого, подвижного лица. Сергей почувствовал, что перед ним человек сильный, отважный до отчаянности, человек, который может подняться на любую вершину, спуститься в любую пропасть и потому, что этого требует служба, и потому, что к этому призывает его душа. Ему вдруг сделалось стыдно за своё тесное, тёмное, пропахшее потом и экскрементами жилище, за себя самого, грязного, всклокоченного, закутанного в засаленные лохмотья, прикованного за шею, точно собака, к стене гадкой тюрьмы небольшого селения, затерянного в Кавказских горах. «Интересно, – подумал он, – на каком судне этот Кемпбелл пересекал Чёрное море? Чего он страшился больше – волн, морской болезни, предательства провожатых или же русской пули, что может вдруг вылететь из темноты?..» Но по своему опыту Сергей знал, что самый главный страх в предприятиях подобного рода – препятствия силы неодолимой, те, из-за которых человеку приходится поворачивать вспять. Такие опасения были ему хорошо известны, и говорить о них вслух он посчитал излишним.

– Неужели лев может кого-нибудь опасаться?

– О! – воскликнул Кемпбелл. – Вы попали в самую точку, Серж! Лев – силён, яростен, гневен, но и ему приходится уступать дорогу зверю более сильному. Слону или буйволу.

– Слоны не водятся на Кавказе, – заметил Новицкий.

– Зато буйволов – сколько угодно. Нет, конечно, Россия – не родина для слонов. Может быть, гуляли здесь особи, поросшие длинной шерстью, но это случалось тысячи и тысячи лет назад. Я имею в виду совершенно другого зверя – медведя.

Он наклонился, и его узкое лицо заострилось ещё больше, приобретя сходство с заточенным лезвием. Новицкий подумал, что этот человек, Ричард Кемпбелл, несмотря на свою постоянную улыбку, может быть очень и очень опасен.

– Разве львам пристало опасаться медведей? – выпалил Сергей первое, что пришло ему на язык.

– Львы никогда не встречали этих зверей и не знают их действительной силы.

– Они могут ходить разными тропами. Лев, как мне известно, живёт в саванне. Медведь предпочитает леса.

– Лев опасается, что медведь вдруг может нагрянуть к нему в логово с не совсем добрыми намерениями.

– Что же из того, чем владеет лев, может привлечь медведя?

– Индия, – просто и коротко ответил Кемпбелл, видимо, решив отбросить надоевшие уже иносказания и увёртки.

– Вы предполагаете, что Россия может потянуться к столь далёкой стране?

Британец засмеялся, искренне, но не без горечи.

– Что же мне предполагать, Серж? Разве ваш великий император не открыл ворота Дербента? Разве ваша не менее великая императрица не отправила своего фаворита...

– Брата своего фаворита[68]68
  Персидским походом во времена Екатерины Великой командовал князь Валериан Зубов, брат графа Платона Зубова, последнего фаворита императрицы.


[Закрыть], – поправил Сергей собеседника, решив и себе записать хотя бы немного очков.

– Виноват, – Кемпбелл поклонился с утрированной церемонностью. – Но в её постели толкалось столько народу, что иностранцу и немудрено перепутать.

Новицкий с улыбкой развёл руки, показав, что принимает извинения, но всё-таки настаивает на поправке.

– Её сын, ваш император посылает своих казаков уже с определённым намерением – взять у нас Индию и сделать тем самым подарок Бонни.

Покойного Наполеона он назвал презрительной кличкой, прилипшей к нему в британских войсках и газетах.

– И, наконец, при нынешнем самодержце вы устремляетесь на Кавказ. Помилуйте, дорогой коллега, какой вывод должны из этого сделать мои... гм... читатели?

– Что Российское государство – живое существо, которое растёт и развивается подобно всем прочим, – спокойно парировал атаку Новицкий.

– Ради всех святых, Серж! Мы не против! Развивайтесь – туда, на север, к Архангельску. Растите – туда, на восток в пределы самой Поднебесной[69]69
  Поднебесная империя – Китай.


[Закрыть]. Но юг вам очень опасен. Понимаете, друг мой, Индия – жемчужина британской короны. Мы намерены уберечь наше сокровище.

Он умолк и, склонив голову набок движением немного кокетливым, посмотрел на Новицкого, ожидая его ответа.

– Из этого я... так же как и мои читатели... могу заключить с уверенностью, что если бы Россия помедлила перед Кавказским хребтом ещё хотя бы пятнадцать лет, до окончания Наполеоновских войн, то Запад не разрешил бы ей перешагнуть эти горы.

Сергей спокойно произнёс эту длинную и несколько витиеватую фразу и почувствовал себя совершенно уверенно. Во всяком случае французским языком, единственным сейчас его средством защиты и нападения, он владел не хуже соперника.

– Безусловно, – откликнулся Кемпбелл. – Так же, как во время похода Петра, Европа пригрозила бы вам... лишними неудобствами.

Новицкий рассмеялся и переменил позу, цепь натянулась и звякнула.

– Какие уж тут лишние неудобства, дорогой Ричард, в таком положении. Мне сейчас неприятно и неудобно решительно всё.

Кемпбелл нахмурился и сочувственно покачал головой.

– Милый мой, ну почему вы не остались на Тереке? Я имею в виду и вас, и вашу державу. Поверьте, мне крайне неприятно видеть европейца в таком положении. Ну что привело вас в эти дикие горы?

Новицкий взял паузу, подумал и ответил совершенно чистосердечно:

– Сумма всех обстоятельств, дорогой Ричард. Такое бывает и в обыденной жизни. Вам кажется, что вы вольны в своих поступках, что перед вами открыты любые дороги. Но только вы делаете первый шаг, как выбираете определённое направление. Далее следует второе движение, третье, четвёртое... И вот, сделав несколько сотен шагов, вы неожиданно для себя попадаете в место, куда не собирались заходить поначалу и вовсе.

– Скажем, у края пропасти, – сентенциозно заметил Кемпбелл. – Или у отвесной скалы. Но что же вообще потянуло вас в эту сторону?

– Как ни странно это может звучать – самые благородные побуждения. Мы хотели охранить Грузию.

– Ах, да – защита единоверцев. Что же – для дипломатической ноты ход очень сильный. Но мои читатели – люди весьма прагматичные.

Сергей поморщился.

– Перестаньте, Кемпбелл. Речь идёт о судьбе, о жизнях сотен тысяч людей. Кстати, когда Европа заставила Петра прервать персидский поход и вернуться в Россию, в Закавказье ворвались турецкие полчища и залили эти страны кровью. Всё очень серьёзно, а вы рассуждаете в понятиях какой-то игры – карт...

– Или же шахмат. Играете в шахматы, Серж?.. Плохо?.. Я так и думал. Не надо относиться к жизни с такой серьёзной трагичностью. Она в конце концов тоже всего лишь игра. Только большая. Иногда мы соблюдаем правила, но чаще плутуем. Здесь не бывает игроков честных или бесчестных. Но – сильные или слабые. Те, кто умеют находить верные варианты движения, и те, кто путаются в собственных комбинациях. Но принципиально я с вами согласен – промедли Россия ещё немного, и Тифлис говорил бы сейчас на фарси или турецком.

– Если бы мне пришлось выбирать сейчас, – начал Сергей, стараясь заставить голос звучать небрежно, весело, беззаботно, под стать собеседнику. – Я бы не перешёл Кавказ. Я бы даже не подходил к Большому хребту. Остался у Терека, у Кубани и построил бы там границу наподобие стены, что стоит у китайцев.

– Точно! – развеселившийся Кемпбелл хлопнул себя по бёдрам. – И тогда бы уже мы были вынуждены занимать эти горы и получили бы ваши проблемы.

– Почему вы убеждены, что вам пришлось бы подниматься в Дагестан, в Чечню, в Черкесию?

– Дорогой Серж, философы учат нас, что природа не терпит пустоты. А природа политической жизни – тем более.

– Но эти горы, коллега, совсем не пусты. Здесь уже живут люди, что считают эти места своими.

Кемпбелл усмехнулся и одним жестом перечеркнул всё окружающее их пространство.

– На доске политических шахмат они только пешки. Истинные игроки – как мы с вами – находятся по краям. Хотя, вы знаете, мне нравятся эти люди. Они дики, они сильны, необузданны, коварны и кровожадны, но – они похожи на нас, шотландцев. Понимаете, Серж, мои предки тоже ютились в высоких горах, в каменных хижинах. Ходили полуголыми и резали друг друга ржавыми железяками. А потом явилась цивилизация... – Он умолк, и Сергей не решился вставить хотя бы слово в молчание, затопившее комнату. – Последний раз герцог Камберлендский[70]70
  Речь идёт о последнем мятеже якобитов, сторонников династии Стюартов. Шотландцы поддержали Чарльза Эдуарда Стюарта, но проиграли битву при Куллодене (1746 год). Английская армия, которой командовал герцог Камберлендский, сын короля Георга II, жестоко расправилась с мятежными кланами.


[Закрыть] привёл своих негодяев на наши земли. Правда, сначала мои хайлендеры[71]71
  Жители «высоких земель» – горцы.


[Закрыть] едва не добежали до Лондона. И случилось это не так давно, не больше века назад... Да, в сравнении с тем, что творили в Шотландии войска королевского сына, ваши солдаты проявляют чудеса благородства и дисциплины... Но после этой резни шотландские кланы оставили саму мысль о будущих возмущениях. И вот я, потомок вольных и воинственных Мак-Грегоров[72]72
  Автор кланяется сэру Вальтеру Скотту.


[Закрыть], служу английской короне. Та же судьба, уверен, суждена и племенам этой земли. Кто здесь будет – русские, британцы, турки, персы?.. Или вдруг ещё незнакомое племя воспрянет по слову неизвестного нам пророка. Мне ясно одно – самостоятельно они не продержатся.

– Разумеется, – согласился Новицкий. – И я тоже уверен, что их сопротивление безнадёжно. Но почему бы вам и вашим... читателям... не примириться с русским флагом на Кавказском хребте?

– Да потому, что вы не удержитесь в этих пределах. Вы покатитесь дальше, на юг, на восток. Силу может остановить только сила. Пока мы видим одно направление – Персия, Афганистан. Надир-шах и Бабур с сыновьями приходили в Дели с запада. Но есть ещё один путь – с севера, из Центральной Азии, через Небесные горы. Один из ваших офицеров уже пробрался через пески.

Сергей понял, что Кемпбелл говорит об экспедиции Муравьёва[73]73
  Николай Николаевич Муравьёв-Карский (1794—1866) – генерал от инфантерии. Боевой офицер, разведчик, писатель. В 1819 году отправился в Туркмению и Хиву по поручению А. П. Ермолова.


[Закрыть].

– Вы хорошо осведомлены, Ричард.

– Знаете, друг мой, журналистика – профессия очень странная. Приходится узнавать о вещах, которые вроде бы тебя сейчас не касаются, но могут быть полезными в будущем.

– Нашим читателям, – съязвил Новицкий.

– И читателям тоже.

Сергей почувствовал, что продолжать пикировку более не имеет смысла. Он решился стать на минуту серьёзным.

– В сущности, Ричард, разница между обеими империями – вашей и нашей – в том, что вы играете, а мы – выживаем. Вы охраняете бриллианты, а мы – самую возможность существования нации. Турки могут сколько угодно негодовать, что Крым сделался русским. Но – последний раз крымские татары сожгли Москву уже при Иване Грозном. Времена вашей Елизаветы.

– Тогда мы ждали прихода Непобедимой Армады[74]74
  Огромный испанский флот, который Филипп II отправил завоевать Англию. Поход окончился поражением испанцев.


[Закрыть].

– Тогда вы можете нас понять. Посмотрите на карту, Ричард. От самого Кавказа до Дона, до Волги – только равнина. Самое раздолье для конницы. Мы валили деревья в своих лесах, чтобы остановить орды кочевников. Засеки шли от Воронежа до Саранска, то есть почти до самой столицы. Вы можете вообразить себе, как существуют люди в государстве с такими границами?! Кабардинцы и черкесы приходили на самый Дон. Если бы мы не поспешили к Астрахани[75]75
  Астраханское ханство было взято русской армией в 1556 году.


[Закрыть], Турция стала бы от Азовского моря до Каспия. А может быть, и Персия прорвалась через ворота Дербента. Дальше же перед ними была бы одна Дикая Степь, где защититься никак невозможно. Так что наше продвижение на Кавказ – не богатырская игра от избытка сил. Это постоянная, напряжённая борьба за самое существование. Мы всего лишь пытаемся выжить. И непременное условие – граница по Кавказскому хребту. Рубеж, уготованный России самой природой.

Кемпбелл сделался тоже серьёзен.

– Почти, Серж. Вы почти меня убедили. Или лучше сказать – поколебали в моих убеждениях. Но позвольте заметить...

В помещении потемнело. Огромная фигура Зелимхана заслонила дверной проем.

– Надо идти, – бросил одноглазый и снова исчез. Новицкому казалось странным, что, сколько он ни напрягал слух, никогда не мог расслышать шагов столь тяжёлого человека.

Кемпбелл выждал секунд десять, очевидно, следил, куда направится одноглазый, и снова заговорил:

– К сожалению, коллега, мне приходится уезжать. Я бы ещё с удовольствием побеседовал, но – не всё в этом мире отвечает нашим желаниям. Поверьте, мне очень тягостно оставлять вас в таком положении. Что я могу для вас сделать?

– Заберите меня отсюда, – беззаботно отозвался Новицкий и улыбнулся, давая понять Кемпбеллу шуточность этой просьбы.

Но тот, к удивлению Сергея, воспринял его слова очень серьёзно:

– Увы, Серж, я не могу вас выкупить, я не могу вас украсть. Кроме того, из того, что я слышал, вам безопаснее оставаться сейчас даже в этом вонючем прибежище. Ваш Полифем следит за гостями своим единственным глазом очень внимательно, и страж он надёжный. А между тем у вас есть враги, весьма опасные. Вы знаете Абдул-бека?

– Слышал о нём, как и каждый в этих горах.

– К сожалению, мои рекомендации от турецких друзей относились к нему, и я вынужден терпеть его покровительство. Это не лев, не медведь и даже не тигр. Он волк, который будет резать, даже насытившись. Ему стало известно, что вы в плену, что вы – друг известного генерала. Ма-да-то-ва, так, кажется, произносится это имя.

Новицкий переменил позу, и цепь снова звякнула.

– Друг – сказано чересчур сильно. Сослуживец, знакомец – никак не больше.

– Для этого дикаря сила связи не имеет значения. Он в кровной вражде с вашим Мадатовым и думает, что, убив вас, нанесёт своему врагу рану.

– Он ошибается, – возразил Новицкий с наружным спокойствием.

– Он уверен. Может быть, я смогу передать записку вашим... нет, не читателям. Непосредственному начальнику. Генерал-плижер, Алексей Вельяминов.

– Во-первых, он не мой начальник. Во-вторых, не думаю, чтобы он был слишком озабочен моей судьбой. Вы же знаете – о людях наших занятий помнят, пока мы работаем. И тут же забывают, как только...

– Как только перестаём писать, – подхватил Кемпбелл. – Но попробуйте начертать ещё хотя бы несколько строчек. Клянусь честью, я доставлю ваше послание адресату. У меня есть надёжные связи.

Он настаивал, протягивал Сергею карандаш и крохотную тетрадку ин-октаво, похожую на его собственную. Новицкий поразмыслил и решил уступить. В быстро наползающей из-за двери темноте он набросал десяток фраз, не особенно заботясь о красоте почерка или слога. Прежде всего, он хотел быть правильно понятым. Закончив, вернул тетрадку и карандаш.

– Вы разрешите? – осведомился Ричард, уже, впрочем, переворачивая листочки.

Новицкий только пожал плечами. В такой ситуации наивно было настаивать на сохранении тайны переписки, тем более что она уже не могла оставаться личной. Он же и писал для того, чтобы его прочитали.

Кемпбелл читал вслух французские фразы, проверяя, правильно ли понял накорябанное на плохой бумаге тупым карандашом в неверном свете рукой, отвыкшей уже писать.

– Выкуп считаю невозможным. Чем более будете предлагать, тем более будут требовать. Не хочу показаться вам малодушным, но при здоровье совершенно расстроенном, уже ни к чему более не пригоден. Незачем тратить деньги, лучше накажите обманщиков.

Прямо называть Брянского по имени Сергей не решился. Прямых доказательств у него не было, да и не хотел он посвящать англичанина в сложные отношения внутри самого русского стана.

– А знаете, – тихо и убеждённо сказал Кемпбелл, убирая тетрадку в карман. – Вы – герой. Что-то гомеровское проступает за этими словами и даже в ваших чертах. Я не ожидал встретить подобные примеры здесь, на Кавказе.

– Прометей был прикован в этих горах, – заметил Новицкий.

– Ах, да, разумеется, – спохватился Кемпбелл. – Ну, тогда многое проясняется. Может быть, и я смогу пропитаться этим же воздухом. Прощайте.

Он протянул Новицкому руку. Сергей принял ладонь шотландца и вдруг ощутил в своей что-то твёрдое, острое, холодящее кожу. Он ловко поднял предплечье, и предмет скользнул дальше, в рукав бешмета.

– Это всё, что я смогу для вас сделать. И – самое малое из того, что мне бы хотелось, – тихо сказал Кемпбелл.

Он уже повернул к двери, когда Новицкого вдруг осенила странная мысль.

– Вы знаете Атарщикова, Ричард?

– Нет, никогда не встречался. Хотя кое-что слышал.

– Да нет же, вы виделись. В первую нашу встречу, в кунацкой.

– О! – радостно закричал Кемпбелл. – Тот великан! Какая фигура! Какая колоритная внешность! Как жаль, что я никогда не был особенно дружен с красками!.. Но более я никогда его не встречал. Однако... однако мы можем найти некоторых общих знакомых.

– Пусть они передадут ему от меня здравствуй. И – скажут, где меня держат.

– Я передам через него ваше послание, – обещал твёрдо Кемпбелл; и, уже собираясь шагнуть через порог, обернулся и жёстко напомнил: – Помните Абдул-бека...