Текст книги "Ищу комиссара"
Автор книги: Владимир Двоеглазов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
12
Прилетевший вечерним рейсом довольно молодой, подтянутый, рано облысевший майор – начальник отделения УУР областного управления Ветров, курировавший округ в целом и район в частности, не сообщил Волохину ничего утешительного.
Ветрова Волохин знал давно, вместе служили в Центральном РОВД областного города: Волохин – дежурным помощником начальника, а Ветров – заместителем по оперативной работе.
Ветров закончил факультет журналистики и недолго работал в газете; в органы же пришел после неудачного очерка о некоем «следователе угрозыска». Журналистам, в отличие от писателей, подобных ляпов не прощают; правда, в отношении Ветрова никаких санкций, кроме неприятного замечания на редакционной летучке, не последовало: он не простил себе сам. Теперь же, за давностью времени, трудно установить, какую конечную цель имел в виду журналист Ветров, меняя профессию: собирался ли «просто» изучить милицейское дело, написать ли книгу очерков или повесть; достоверно известно лишь то, что за все десять лет службы в органах Ветров не опубликовал ни одной строчки, если не считать двух выступлений в стенной газете «На страже правопорядка». С другой стороны, за эти же десять лет, начав с рядового оперативника, Ветров дослужился до майора и до своей нынешней должности.
Осталось ли в нем что-либо репортерское, сказать трудно; во всяком случае, давно уже отошли в прошлое времена, когда ему напоминали: «Товарищ Ветров, что это у вас заявления по всем столам раскиданы? Тут вам что – редакция?» или: «Нет, товарищ Ветров, на это убийство вы не поедете, занимайтесь угоном мотоцикла, тут вам не редакция– выбирать что нравится…» Конечно, и в редакции выбирать приходилось не часто, и за волокиту с письмами (по сути, порой теми же заявлениями, иногда и по форме мало чем отличающимися от заявлений в милицию) в газете по головке не гладили; но была и существенная разница. Если ошибку газетчика, как она ни досадна, можно все-таки исправить, то ошибка работника милиции может быть роковой, как у сапера. Если журналист, расследуя то или иное явление, воздействует на него все-таки опосредствованно, через печать, привлекая к нему внимание соответствующих органов, в том числе и органов внутренних дел, то работник милиции действует прямо, непосредственно вторгаясь в судьбы людей…
И все же что-то репортерское в нем оставалось. Курируя огромную зону – автономный округ в полмиллиона квадратных километров, Ветров не упускал возможности поработать по конкретному преступлению, выехать на место происшествия (хотя бы и по остывшим следам), а в просмотренных им розыскных делах или в делах административного надзора можно было встретить следующие пометки: «т. Комаров! В вашем формальном плане не хватает еще одного пункта: прочесать окрестности планеты Сатурн!» или: «т. Омельченко! Если вы и дальше будете так наблюдать за поднадзорным, то он в недалеком будущем обчистит вашу собственную квартиру, и правильно сделает!»
* * *
И в этот раз, едва сойдя с трапа и пожав Волохину руку, он начал в своей обычной манере:
– Полковник рвет и мечет! Говорит, что ты его обнадежил насчет мехов, доложил, что они у тебя почти в кармане. А у тебя арестованные разбегаются в разные стороны. Да еще под Новый год! От твоих районных будней всю область трясет!
Волохин пожал плечами. Будь на месте Ветрова другой, можно было бы ответить, что никого он, Волохин, не обнадеживал, и полковник этого сказать не мог; но, зная Ветрова, начальник РОВД понял, что тот балагурит не от хорошей жизни.
– Тут у вас погодка, – продолжал меж тем Ветров, поднимая воротник пальто, когда они шли от самолета к машине, – крепкая, как водка. Как сказал наш местный поэт.
Прямо с аэродрома, не заезжая в отдел, они объехали на УАЗе несколько постов, на минутку заскочили в ЛОМ, где, несмотря на поздний час, одиноко скучал в кабинете начальника Желтов. Буквально при них позвонили со скрещения– с линейного поста: задержанный по сигналу проводницы подозрительный гражданин оказался на поверку просто безбилетником. Личность установлена.
– Информации поступает много, – положив трубку, вздохнул Желтов, – да все не та, что нужна… Да и сомневаюсь я, чтобы они пошли на железную дорогу. Тут Краснухина все знают, он не рискнет…
Когда они добрались, наконец, до отдела, была уже половина третьего ночи.
Не пожелав идти ночевать ни в гостиницу, ни домой к Волохину, заявив, что на этих передвижениях он потеряет лишние полчаса для сна, то есть больше прогадает, чем выгадает, Ветров не без комфорта устроился в кабинете начальника РОВД на скрипучей «Ладоге» и проспал до половины восьмого…
13
Разбудили его пришедшие одновременно Супонин и Чиладзе. Спустившись в комнату отдыха дежурного наряда, майор побрился и умылся – сержант полил из ковша над тазом (лопнул от мороза водопровод), а когда вернулся в кабинет, там был уже и Волохин, принесший с собой несколько бутербродов и термос с какао.
– От жены выговор, – заметил он Ветрову, – что пренебрегаешь гостеприимством старых сослуживцев. Высказывает мнение, что зазнался.
– Ладно, – торопливо глотая бутерброды и обжигаясь какао, ответил тот, – перед твоей женой я отчитаюсь. Я даже перед своей готов отчитаться: уж не помню, когда Новый год дома встречал. А вот перед полковником как мы все отчитываться будем?..
– Да, – подтвердил Супонин, – что верно, то верно. Неприятность не только для округа, но и для области. Сегодня уже тридцать первое декабря. Побег и хищение в особо крупных размерах переходят на следующий год… У меня во Львове была однажды подобная обстановка в райотделе. Одновременно побег и… правда, там было хищение по линии БХСС.
– И чем кончилось? – поинтересовался Ветров.
Супонин усмехнулся:
– Начальник КПЗ, лейтенант, мне тогда сказал: «Ну что ж, товарищ подполковник, звездочку мне задержали, но я утешаюсь, что получил такой же строгий выговор, как и вы…».
– О-о, здравствуйте, Леонид Петрович! – Ветров встал навстречу входившему без стука штабисту окружного управления с дымящейся сигаретой в зубах. – Ну что, начнем, товарищи? – обратился он к остальным, будто только и ждал появления младшего лейтенанта. – Где Довлетшин?
– Довлетшин и Костик будут через час, – сообщил Чиладзе. – Да, товарищи, сегодня ночью из бытовки шпалозавода похищены две ватные леспромхозовские куртки. А Бубенчиков и Краснухин одеты довольно легко. Возможно, что куртки – их рук дело…
– Да, это реально, – согласился Ветров. – Внесите эти данные в ориентировку, как предположительные. Но, я думаю, вопрос о побеге отложим до приезда Довлетшина?
Супонин кивнул:
– Давайте сразу с мехов, Владимир Афанасьевич.
Волохин отложил в сторону несколько листов и помолчал, собираясь с мыслями.
– С делом присутствующие знакомы, – несколько угрюмо начал он, взглянув на майора; тот кивнул, – с планом работы на сегодняшний день также все ознакомлены, мы передали его вчера вечером в оба управления, замечаний и уточнений пока нет. Я хотел бы обратить внимание лишь на следующее обстоятельство, касающееся версии с автомобилем.
Волохин придвинул к себе один из томов дела, но не раскрыл его, а, положив сверху ладонь, продолжал:
– Передвижная ремонтная мастерская на базе ГАЗ-66 – машина специальная, используется для ремонта лесозаготовительной техники и подвижного состава в полевых условиях. Нами установлены все случаи выезда дежурного автомобиля в ночь кражи мехов, причем характерно, что четверо водителей лесовозов, навстречу которым несомненно прошла мастерская, не могут этого вспомнить. Очевидно, ПРМ не является чем-то необычным на лесовозной дороге, воспринимается водителями как ее принадлежность, и потому не запоминается, как, допустим, запомнилась бы «Волга» или другая машина, не характерная для этой магистрали. Кстати, в тот вечер главный инженер леспромхоза ездил на своих «Жигулях» на Новую Технику. Так вот эти «Жигули» назвали все шофера, которым автомобиль попался навстречу. Вместе с тем водитель Фаликов показал… – Волохин раскрыл дело, полистал, нашел нужную копию протокола (подлинник находился в прокуратуре, в следственном деле), – Фаликов показал, что мастерская встретилась ему на двадцать первом километре в половине второго ночи, где, судя по записям в журнале ремонтной службы и показаниям дежурных слесарей, мастерской в —.о время не было и быть не могло: она находилась на лесосеке его четвертой бригады на ремонте челюстного погрузчика. Оператор погрузчика также допрошен, протокол в деле имеется. Таким образом, либо Фаликов добросовестно заблуждается, либо… ему встретилась резервная машина, а согласно нашей версии именно эта машина и была использована преступниками.
– Заблуждается… либо встретилась резервная машина… – повторил Ветров. – Какова вероятность второго варианта?
– Наибольшая, – ответил Волохин. – Фаликов пояснил, что буквально через несколько минут после встречи с ПРМ… – Волохин посмотрел в дело, – «…в двигателе появились стуки, сопровождающиеся падением давления масла, которые указывали на износ коренных и шатунных подшипников. Поэтому-то я, видимо, и запомнил, что несколько минут назад навстречу мне прошел ремонтный автомобиль…».
– Диагноз неисправности в гараже подтвердился? – спросил Ветров.
– Да.
– Кто проверял? Нуждин?
– Проверял Редозубов, – сказал Чиладзе. Ветров посмотрел на него. – Стажер уголовного розыска, – пояснил заместитель по оперативной работе. – Классный автомобильный специалист. До службы работал шофером, потом контрольным механиком… да вы его видели, Новомир Борисович, когда осенью были у нас, он только поступил тогда…
– Ах, да-да! – вспомнил Ветров. – Ну, как он?
– После Нового года отправим на курсы, – сказал Волохин.
– Так-так… значит, есть уверенность, что Фаликов действительно видел резервный автомобиль?
– Да, – подтвердил начальник РОВД. – Мало того. Между восемнадцатым и девятнадцатым километрами Фаликов оставил воз хлыстов – у него двухкомплектный поезд– и до гаража добирался с одним. Вот он показывает: «…с уменьшением нагрузки стуки в двигателе прекратились, и можно было ехать…» От этого воза мы и плясали, когда устанавливали место, где встретился резервный автомобиль. – Волохин захлопнул папку и закурил. Затем встал и подошел к карте района. – Вот здесь, – указал он пальцем, – Фаликов оставил воз.
Ветров тоже встал и подошел к карте.
– Тогда что же получается? – сказал он. – Меха находятся в площади лесоразработок? Вот в этом мешке?
– Да, – твердо ответил Волохин. – В этих пределах.
Ветров обернулся к подполковнику.
– Да, – сказал тот. – Владимир Афанасьевич изложил нашу общую точку зрения.
– Так-так… – пробормотал Ветров, разглядывая карту. – Собственно говоря, ничего не говоря, все это есть не что иное, как совершенно буквальное… Какова площадь именно… вот этого мешка? – Площадь, на которую он указывал, действительно напоминала очертаниями мешок.
– Общая площадь лесов более ста двадцати тысяч гектаров, – ответил Волохин, считая не на квадратные километры, а так, как принято считать в леспромхозах. – Однако нас интересует не вся площадь, а только эксплуатационная, куда мог добраться автомобиль ГАЗ-66. Это составит около сорока трех тысяч гектаров…
– Так-так… – вновь пробормотал Ветров. – Пятачок… У тебя пятачок, у меня пятачок, сложим их в одну монету, купим общую конфету…
– Но и здесь, – продолжал начальник РОВД, – нас интересуют в первую очередь действующие лесосеки, верхние склады вахтовых летних заготовок, участки, где ведется подсочка… то есть площади, непосредственно примыкающие к зимним дорогам: к магистрали, веткам, усам. Сложность состоит в следующем. Эксплуатационная площадь не представляет собой мешка с выходом лишь в поселок. На северо-востоке она почти вплотную приближается к газотрассе, вдоль которой идет весьма оживленный грузовой зимник, а на западе граничит с площадью Нюриньского леспромхоза. Вот здесь, – указал он, – пересекаются даже магистрали.
Отработку, полагаю, необходимо начать одновременно с трех точек: от газотрассы, от пересечения магистралей и из поселка…
Ветров согласно кивал, по-прежнему вглядываясь в карту, но едва начальник РОВД произнес слово «отработка», насторожился. Собственно, теперь уже было совершенно ясно, к чему подводил Волохин. Между тем, начальник УУР предупредил строго-настрого: ни под каким видом не трогать и не рассчитывать на сотрудников смежных горрайорганов, у тех и самих под Новый год дел по горло: отчеты, последние усилия по нераскрытым преступлениям, последние подчистки… Этого не мог не понимать и Волохин, потому и не завел сразу по приезде Ветрова разговора о помощи. Не завел, быть может, еще и потому, что надеялся поймать за ночь беглецов: тогда бы помощи не потребовалось.
– Кто-нибудь работает сейчас в кварталах лесозаготовок? – спросил Ветров.
– Работают Довлетшин и Костик с двумя группами, – ответил Волохин. – Но, полагаю, этого явно недостаточно.
– Еще одна группа работает в Малой Кунде, – неожиданно подал голос младший лейтенант, до сих пор не проронивший ни слова и лишь заволакивающий по обыкновению кабинет табачным дымом. – Вот где квадратики на карте, Новомир Борисович…
Волохин резко обернулся к штабисту.
– Да что вы уцепились за эту Кунду! – не в силах сдержать раздражения, пророкотал он густым басом. – Что вам дались эти «квадратики»? Никакой группы там нет! Там находятся замполит и стажер! И не работают, а сидят без дела! – Он повернулся опять к Ветрову и твердо закончил – Для отработки площади нам нужны пятьдесят человек. Вопрос состоит в том, где их взять.
Ветров вздохнул, бросил последний взгляд на карту и, сев снова за стол, громко застучал костяшками пальцев по блестящей поверхности.
– Вот когда была возможность – сказал он, – полковник предлагал тебе помощь. Ты же, ничтоже сумняшеся, отказался. Конечно, мы и сами виноваты в некоторой степени. Надо было в демократию не играть и этих вопросов с тобой не обсуждать, а вмешаться без разговоров.
– Но вы же знаете, товарищ майор, – перешел на официальный тон начальник РОВД, – тогда была другая обстановка. Я бы и сейчас не просил помощи, отработал бы площадь своими силами, но люди работают по побегу, нет ни одного свободного человека…
– Если бы не побег… – поддержал начальника Чиладзе.
– Если бы у бабушки кое-что было, – грубо прервал Ветров, – то она была бы дедушкой! Короче: что вы предлагаете? Реально!
– Просить полковника…
– Об этом не может быть и речи! – вновь прервал Ветров. – У нас не один ваш район! И даже не один округ! – повернулся он к подполковнику. – Нам отчитываться за всю область! Вы своим побегом и этой кражей и так потянули на: вниз!..
Наступило молчание. Волохин подошел к окну и, покопавшись, с трудом распахнул примерзшую форточку. Морозный воздух, выталкивая дым, хлынул в кабинет.
– Все это верно, – медленно произнес, наконец, Супонин, вышагивая из угла, где стоял сейф, к противоположной стене, на которой висела карта, и обратно. – Однако… ничего другого не остается. Теперь, когда мы убеждены в том, что меха находятся здесь, – задержавшись на секунду у карты, он обвел сложенными очками контур «мешка», – было бы недопустимым, на мой взгляд, сидеть и обсуждать вопрос, можно ли просить людей у полковника. Какими бы соображениями мы при этом ни прикрывались. В конечном итоге не столь уж и важно, раскрыта ли кража тридцать первого декабря или спустя несколько часов первого января…
– В конечном итоге, Юрий Эдуардович, – язвительно заметил Ветров, – все мы придем к коммунизму. Тогда мы все снимем погоны и, вместо того чтобы искать этих лисиц, будем их разводить. Но пока с нас спрашивают состояние преступности и процент раскрываемости за истекший год, и давайте отсюда будем и исходить! Извините, Юрий Эдуардович, но ваша позиция как заместителя начальника окружного управления мне непонятна!
Супонин вздохнул.
– Что ж, – сказал он, – постараюсь вам разъяснить. Я десять лет был начальником райотдела, знаю, какая штурмовщина предпринимается порой под Новый год, чтобы хоть на долю процента повысить раскрываемость, каюсь– и сам организовывал такую штурмовщину. Хоть и знаем, что перед смертью не надышишься, а все еще пытаемся надышаться. Хоть и знаем, что это не выход из положения, а все еще пытаемся выйти именно таким путем. Сейчас, быть может, не время и не место углубляться в эту проблему, но результат такого подхода к делу в нашей нынешней обстановке может завести нас слишком далеко! Прекратить работу по побегу мы не можем ни на минуту. Отложить отработку площади, будучи убежденными в том, что это необходимо, мы также не имеем права. Следовательно, мы обязаны изложить наше мнение руководству и просить разрешения взять необходимое количество людей из соседних органов. Я думаю, пошлем телефонограмму.
– Я под этой телефонограммой подписи не поставлю, – предупредил Ветров. – Более того, я сейчас же позвоню полковнику и изложу ему свое личное мнение.
– Что ж, – сказал Супонин, – подпишем я и Волохин.
– А если подпишешь ты, – повернулся Ветров к Волохину, – это может быть твоя последняя подпись в качестве начальника отдела.
Волохин тяжко вздохнул.
– Чисто практически дело обстоит так, – сказал Супонин. – Я ночью разговаривал с Картаевым, он дает десять человек… Еще десять… пятнадцать наскребем сами. В засадах и на постах придется оставить не более чем по два человека. Обстоятельства вынуждают.
– Можно привлечь надежных дружинников, – добавил Чиладзе.
– Нет, – возразил Супонин. – В такой мороз посылать в лес дружинников мы не можем. Да еще, быть может, против вооруженных преступников. Мы имеем право рисковать только нашими сотрудниками. Единственное… да, пожалуй… придется привлечь спецдружину ГАИ на машинах. Только в качестве водителей автотранспорта! Кроме того, понадобятся два автобуса. Прикажите Нуждину, пусть обеспечит, – обратился он к Волохину. – Итак, будем просить двадцать пять человек. Леонид Петрович, составьте текст телефонограммы.
Штабист сунул в пепельницу дымящийся окурок, раскрыл свой блокнот и спросил:
– На имя полковника?
– На имя генерала, – сказал вдруг Ветров. – И-и… поставьте и мою подпись.
Младший лейтенант невозмутимо кивнул и принялся строчить авторучкой.
В это время зазвонил внутренний телефон. Волохин рассеянно снял трубку:
– Слушаю… Что?.. – все так же рассеянно переспросил он. – Титов с переезда?.. Ну, и что он?.. Задержал обоих?.. Что?! Задержал обоих?! Бубенчикова и Краснухина?! Минуту! Не клади трубку! Машину отправил?.. Жди!.. – Он опустил трубку на стол и, будто все еще не веря, произнес – Всё… Ну, Титов! Ну, молодец!.. Завтра же выговор сниму…
Ветров подошел к младшему лейтенанту, молча забрал у него блокнот, прочел последние слова: «…основании изложенного прошу вашего разрешения…», вырвал лист из блокнота, скомкал в кулак и с чувством сказал:
– Все же есть бог, черт побери…
– Немедленно оповестить все посты и засады! – громко приказывал между тем в микрофон Волохин. – В Малую Кунду отправить машину за комиссаром!.. Что?.. Обоих, обоих забрать, и стажера!.. Засады снимаются, ты что, не понимаешь, что ли?.. От радости в зобу дыханье сперло? Радоваться нечему, работы еще невпроворот!
* * *
После того, как забрали Редозубова и Титов остался один, в особенности же после того, как вечером уехал и «зеленый патруль» школьного лесничества, старший инспектор нехотя проверил еще две-три машины, а затем окончательно обосновался в будке дежурной по переезду, где и распивал чаи с черничным вареньем, размышляя о превратностях милицейской службы и рассказывая анекдоты из жизни алкоголиков с таким блеском, что дежурная хохотала, как сумасшедшая.
Свою прямую работу по линии БХСС Титов знал и исполнял неплохо, но в таких делах, как дежурство, патрулирование, рейд, воскресник, лейтенант любил потянуть волынку, пофилонить, а то и вообще уклониться под каким-либо предлогом. Неоднократно беседовали с ним и замполит, и начальник, и товарищи на комсомольских собраниях, и Титов заверял, что он понял, осознал, подобного с ним больше не повторится, он готов хоть сейчас взвалить на себя любую общественную работу, а в будущем отпатрулировать по улицам поселка не пятьдесят часов, как записано в обязательствах, а все сто. Самое удивительное заключалось в том, что ему каждый раз верили – через силу, но верили; не хотелось как-то не верить этому высокому, статному, на редкость обаятельному парню с васильково-чистыми глазами, тем более, что начальник отделения БХСС капитан Ряжских стоял за него горой, хотя и сам беспощадно не раз отчитывал.
Редкое обаяние Титова не только помогало ему в борьбе с хищениями социалистической собственности (он обслуживал крупнейшие торговые организации района, в частности, богатые ОРСы лесорубов и газотранспортников, где работали, в основном, женщины), но и спасало его от многих бед; капитан Ряжских, однако, предупреждал, что ему просто везет до поры до времени.
Был, наверное, и элемент везения. Во всяком случае, никакое обаяние не спасло бы его от крупной неприятности, когда около часу ночи к переезду неожиданно подкатил УАЗ вневедомственной охраны, в котором, помимо хмурого, заспанного Албогачиева за рулем, сидели капитан Волохин и майор Ветров; но именно в этот момент, словно по наитию свыше, Титов вышел из будки и, едва Волохин приоткрыл дверцу, бодро доложил, что ни одна машина без проверки не прошла, ничего подозрительного пока не обнаружено. Говорил он так убедительно и с таким усердием стучал валенком о валенок, что Волохин не без сочувствия спросил, не холодно ли тут, на переезде, а Ветров даже посоветовал время от времени заходить в будку погреться, на что Титов ответил, что успеет отогреться, когда возьмут беглецов.
К трем часам ночи его сменили. Тот же Албогачиев привез старшего сержанта Слепухина, а Титова доставил в отдел, где он и расположился на раскладушке в комнате отдыха дежурного наряда и мгновенно уснул. В семь утра его разбудили и приказали вновь отправляться на переезд, а старшего сержанта Слепухина, не спавшего уже сутки, отпустить отдыхать до обеда. Титов, чертыхаясь, натянул свои самокатанные, подшитые кожей пимы, похлебал из кастрюли супа, принесенного из дому Юлей Георгиевной Филатовой, надел тулуп и, хватив напоследок кружку теплого чаю, сообщил, что готов. Ему ответили, что раз готов, то пусть идет: машины ни одной свободной нет.
Пока он ловил попутную машину, пока добрался, наконец, до переезда и отпустил Слепухина, добросовестно вышагивающего взад-вперед вдоль полотна, – рассвело. Прежняя хохотушка-дежурная сменилась, теперь тут распоряжалась толстая пожилая женщина, замотанная до глаз пуховой шалью. Титов представился и попросил разрешения воспользоваться ее резиденцией (будкой); дежурная, пожав плечами, ответила, что пусть сидит, места не просидит. Немного погодя явился полувзвод мальчишек из школьного лесничества; они потолкались на переезде минут сорок и ушли: елок больше никто не вез.
Титов, скучая, курил в будке, когда на улице послы-шалить чьи-то громкие голоса, вроде ругались. Титов, заинтересовавшись, вышел.
Дежурная, перекрыв шлагбаум со стороны леса, на чем свет стоит ругала водителя груженого лесовоза, указывая на потерянный кем-то хлыст, валявшийся на дороге метрах в пяти от железнодорожного полотна. Водитель доказывал, что хлыст потерял не он, и требовал, чтобы его пропустили; дежурная отвечала, что если и не он, то кто-нибудь из ихней же шоферской братии, и она, дежурная, не пропустит ни одного лесовоза, покамест не уберут это «бревно». Между тем, за лесовозом нетерпеливо сигналил портовский автобус, за ним чей-то «газик», а со стороны поселка подходили два порожних грузовика.
– Тихо! – вмешался Титов. Ругань смолкла. – А ну вылазь из машины! – потребовал инспектор от водителя лесовоза.
– А ты кто такой?.. – огрызнулся было тот, но, увидев в руке Титова красные корочки, торопливо спрыгнул с подножки.
– Так, – продолжал распоряжаться Титов. – Ты тоже иди сюда! – поманил он подбегавшего узнать, в чем дело, шофера портовского автобуса. – Эй, парни! – окликнул двух молодых людей в ватных леспромхозовских куртках, показавшихся из-за прицепа лесовоза и пытавшихся было улизнуть (Титов вовремя пресек их попытку). – Кого не люблю, так это лодырей и филонов! – заявил он громогласно. – А ну, берись дружно!.. – Титов ухватился за вершину хлыста; парни в леспромхозовских куртках и шофер автобуса взялись с комля, водитель лесовоза подхватил посередине, и впятером они легко оттащили хлыст с дороги, сбросив подальше за обочину. – Ну вот, – сказал Титов, отряхивая рукавицы, – больше базарили, чем… – Он осекся: один из парней, из тех, что пытались улизнуть, усмехаясь и глядя исподлобья на Титова, тер грязной варежкой побелевшую от мороза щеку. Это был не кто иной… как бежавший прошлой ночью из КПЗ арестованный Бубенчиков. Титов перевел взгляд на второго… Краснухин!..
– Ладно уж, – все так же усмехаясь, произнес Бубенчиков, – веди домой. Еще бы побегали, да некогда…
…Спустя три минуты Титов звонил из будки в дежурную часть:
– Федяев, ты?.. Скажи там Алябе, пусть подскочит на своей телеге к переезду. Обоих задержал… Что значит разыгрываю?! – взорвался он. – Это вы там играетесь, а я тут работаю! – Он бросил трубку и повернулся к сидевшим в углу беглецам. – Эх вы, кретины! Ну и кому вы хуже сделали?.. Три нос, остолоп, побелел же весь!..
