Текст книги "Летописи Нэпэла (СИ)"

Автор книги: Владимир Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Ты сам её завершишь! – горячо говорил разведчик. – Я куплю тебе целую коробку! С титановым сердечником! Они будут острее прежних!

– Его зовут… – карлик просипел что-то.

Экситон наклонился к иссечённому глубокими полосами лицу, чтобы разобрать самое последнее слово.

– Я знаю, кто сможет дорисовать твою картину, Ре, – произнёс разведчик, поднимаясь с земли и брезгливо проводя ладонями по плащу сверху вниз. – Только он один, и никто другой. Император.

Глава 2

Прагэр стоял у края дымящейся дыры. Тридцать шагов в диаметре, более двух километров в глубину. Когда излучение вывело из строя аппаратуру, создающую хроноплёнки, ударная волна вырвалась на поверхность по шахте, разрушив и расширив её ствол. Ядерное пламя утихло, ведь прошло уже несколько суток. Офицер должен был спуститься вниз, чтобы разобраться, что же произошло на самом деле. Он шёл по следу заговорщиков – хотя теперь они уже не заговорщики… О нет, они вновь влиятельные вельможи, специальные агенты, либо обычные снайперы. Они вновь стали теми, кто стоит у власти, либо приближён к ней. Но ему наплевать, кто они: сановники, простые воины… И те, и другие умирают одинаково, и равны в смерти. Он отомстит им за то, что они отправили в ад его подчинённых. Какого чёрта!.. Друзей! Друзей, вопреки всякой субординации… А теперь ему тоже предстоит спуск в ад – радиационный.

Офицер Прагэр заглянул в дыру. Она обнажила расположенные совсем неглубоко под поверхностью земли помещения с лебёдочными механизмами, некогда опускавшими и поднимавшими лифт. Схватившись за изломы спёкшейся подобно асфальту земли, он спрыгнул в помещение. Зубчатые колёса оплавились, вряд ли удастся завести механизм снова. А вон тот аппарат в углу не пострадал. С него только сорвало кожух.

Прагэр подтащил к краю шахты стальную плиту, вырванную из пола где-то там, на невообразимой глубине, и подброшенную взрывом. Фонит, наверное, чертовски сильно, ну да ладно. На счастье, она отлетела вбок и угодила в разрушенную подсобку – спускать сюда куски рваного металла, в изобилии валявшиеся на поверхности, было бы куда тяжелее. Приставив к углам пластины бронебойную короткостволку, Прагэр проделал аккуратные отверстия. Пропустив через них стальные тросы, он связал их под дном плиты, – накренив, её пришлось приподнять и подпереть плечом на это время, – затем присоединил их к концу каната, вытянутого из лебёдки. Высвободив ещё несколько метров, Прагэр вновь принял стальную тяжесть на плечо, протолкал последние сантиметры до края и сбросил вниз. Плита ухнула в пустоту и повисла – канат со стоном натянулся. Прагэр вернулся к лебёдке и настроил механизм. Когда плита опустится вниз, у него в запасе будет двадцать минут, чтобы осмотреть всё, до того, как подъёмник начнёт вращать барабаны и шестерни в обратную сторону.

Платформа уже опускалась, Прагэр вдогонку соскользнул по канату на руке – затянутой титановыми полосами. Стал на край, держась за один из четырёх тросов, смыкающихся над головой в единый металлический канат.

Ангар, в котором был эпицентр взрыва, располагался на глубине двух километров, но взрыв обрушил все уровни и этажи бункера и под землёй образовалась огромная пустота.

Ствол шахты расширялся по мере спуска, – здесь ударная волна была сильнее, – и вскоре оборвался, приведя в огромную пещеру. Свет поступал сюда через эту шахту и другие. Да если бы их и не было, наверно здесь всё равно было бы светло…

Губительная радиация обволакивала человека, он чувствовал её кожей. Из расчётов офицера получалось, что при таком радиационном фоне нельзя провести более двух часов без вреда для организма. Прагэр полагал, что успеет скорее. Именно потому и настроил подъёмник из рассчёта на куда меньшее время.

Низ пещеры казался глубже, чем рассчитывал Прагэр, – видимо, провалился. Теперь времени на обследование у него было меньше, – часть уйдёт на дополнительный спуск. Хоть бы хватило длины каната…

Платформа остановилась в полуметре над бугристой поверхностью. Прагэр не стал зажигать фонарь, спрыгнул и сделал несколько шагов.

Далеко отходить не пришлось, – самая ожесточённая схватка происходила как раз под шахтой, по которой и выбрались немногие уцелевшие.

Вначале он принял их за статуи…

Трупы… Сотни трупов вокруг… Термоядерный распад должен был разложить вещество на атомы, а с самих атомов сорвать электронные оболочки, но этого по каким-то причинам не произошло. Тела людей видоизменились странным образом: теперь были словно отлиты из чёрного металла.

Офицер опустился на колено возле трупа, наполовину погрузившегося во вскипевший металлический пол. Это лицо, когда-то живое, а теперь будто вылитое из свинца, он видел на фотографии в следственном деле. Сайгейр… В груди огромная дыра. Пальцы погрузились в металлический приклад, рука составляла единое целое с винтовкой…

Один из тех, кому он собирался отомстить, мёртв. Первый…

Прагэр поднялся и перешёл к следующему трупу. Ничего интересного. Обычный солдат. Имперец…

Что-то ударилось в спину офицера, опрокинуло, обхватило за бока. Потащило по оплавленной породе, обламывая его телом торчащие металлические пики. Секунду Прагэр видел лишь взрытую землю и мелькавшие по ней чёрные ноги, – огромные, беспорядочно усеянные кривыми шипами.

Но оправившись от неожиданности, Прагэр извернулся в обнявших лапах, едва не запутавшись в полах своего же плаща. Стал сжимать предплечья твари, выкручивать куски плоти, пряча лицо за воротником от брызжущей из ран жёлтой жидкости. Чудовище завыло от боли, вскинув пасть к потолку, даже замедлило бег, но хватку не ослабляло. Прагэр упёрся спиной в острый уступ, встретившийся на пути, оттолкнул тварь ногами.

Рывком вскочив, офицер выхватил пистолет. Выстрел пропал даром, чудовище оказалось быстрее, нырнуло вниз, уходя от пули, а в броске к человеку выбило оружие из руки. Прыгнув Прагэру на грудь, мутант повалил его на камень, – левая рука оказалась прижата к телу. Прагэр выдернул нож со звоном из чехла на поясе, тварь отбила удар лапой и откинула руку офицера в сторону. С такой силой, что кулак ударился костяшками о натёки металла, сам собой раскрылся, теряя рукоять ножа.

Монстр вцепился в правое плечо воина, пытаясь оторвать руку, остервенело рвал и грыз бронеплащ, за секунду ободрав чёрное пластиковое покрытие, скрывавшее блеск металла от взглядов врагов. Занёс другую лапу над его головой, чтобы ударом размягчить лицевые кости, – алчущая человеческой крови зубастая пасть наготове. Прагэр пытался дотянуться до выбитого ножа, даже не зная, как далеко тот отлетел, неожиданно нащупал рукой где-то сбоку и сзади двуручный эфес, потянул на себя. Лезвие с трудом отрешалось от чего-то, что его сковывало.

В это мгновение видения, – яркие и бешеные в своей стремительности зрелища, – пронеслись перед внутренним взором офицера. Будь обстановка поспокойнее, быть может, он сумел бы вернуть их и проглядеть внимательно. Но на груди сидел монстр, и офицер вытягивал меч чтобы спасти свою жизнь. Такое уже было, но в более спокойной и простой обстановке, подумал Прагэр. Подумал, или вспомнил, ухитрившись подсознательным взором увидеть что-то в промелькнувших картинах.

Когда лапа уже опускалась на лицо Прагэра, клинок повинуясь его руке, – руке нового хозяина, – пронзил сердце монстра.

Тот завалился на бок, жёлтая кровь хлестала из дыры в груди, вымывая наружу ошмётки склизкой плоти. В туловище твари будто вошёл бур, – Прагэр провернул несколько раз меч, размягчив внутренние ткани клинком так, как не смогла бы мясорубка. Столкнув чудовище с себя, Прагэр поднялся, кряхтя от боли в ушибленной о металлический уступ спине. Опираясь на рукоять меча, сделал несколько осторожных шагов, – проверял, целы ли кости. А потом стал с удивлением осматривать своё новое оружие, подняв его к свету, падающему из отверстия в высоком потолке.

Лезвие почти не испачкалось в крови монстра, и не потому, что та не липла, – бронеплащ воина был залит жёлтой тягучей жидкостью. Изумительный металл отталкивал кровь чудовища, она не задерживалась на нём, стекалась в крупные капли, те вскипали и поднимались вверх струйками пара. Прагэр прикоснулся к лезвию щекой, – ведь руки обтянуты перчатками, не снимать же их! – абсолютно холодное.

Огромный обоюдоострый клинок источал ночь, она стекала с него, свисала с конца лезвия паутинками, разворачивалась от гарды щупальцами неведомого океанского монстра, прячущегося в самых потаённых глубинах. В оплавленном, но сохранившем зеркальную гладкость лезвии, клубились, переходя друг в друга, изорванные тени, – лучше не вглядываться слишком долго, Прагэр хоть и смотрел только на поверхность, не вникая в то, что творилось в глубинах лезвия, с трудом оторвался от бешеной пляски призраков. Ветвистая гарда в виде оленьих рогов трансформировалась под действием температуры – или чего-то ещё? – в ещё более сложное переплетение, настолько сложное, что солдат не смог понять, что это, хотя в нём и угадывались знакомые, как будто с детства, очертания. Вопреки всякой логике, – снаружи температура выше, чем внутри, верно? – сердцевина шарика на конце эфеса вытекла, сам он оплыл книзу двумя клыками, три неровных отверстия разорвали его поверхность. Череп… Чей?.. Офицер перевёл взгляд на кристаллизовавшийся труп, из которого вытащил клинок. Наполовину ушедшее в расплав огромное тело, – изломанное предсмертными конвульсиями, что вздули буграми все мускулы и вывернули кости из суставов так, что те прорвали одежду, – оно откинулось на спину, разбросало искривлённые в жуткой судороге руки. Лицо…

Оно было настолько страшно, так перекошено агонией, что взгляд будто резиновый шарик отскакивал от разорванного в диком крике, да так и закаменевшего рта, попадал на выпученные глаза между вывернутых параличем лица век, вновь отпрыгивал, катился по тонким губам, по завалившимся щекам. Вроде бы проглядывал всё, но ни на чём не останавливаясь, отказывался запечатлеть в памяти лик статуи, – так она была гротескна, чудовищна. Прагэр растерялся, замешкался, пытаясь вновь и вновь рассмотреть облик прежнего хозяина меча. Но так и не успел сосредоточиться, чтобы увидеть лицо мертвеца. Просто тварь подобралась сзади.

Удар монстра отбросил Прагэра на десяток метров. Прокатившись по перепаханному грунту, он остановился, вогнав меч в землю. Опираясь на рукоятку двуручника, тяжело поднялся, ещё мгновение приходил в себя, разгоняя силой воли кровавую пелену, застлавшую было глаза.

Организм твари затянул рану плёнкой меньше чем за минуту. Затянул, несмотря на то, что жёлтая кровь и не думала свёртываться, и сейчас напирала на плёнку изнутри, выпячивала её. Но прорвать не грозила, – плёнка утолщалась, ткани наползали на рану со здоровых участков вокруг, надёжно закрывали. Продолжали разрастаться, уже внутрь, восстанавливая измельчённое прокрутом меча сердце.

– Ты меня достал! – прорычал воин. Не разжимая зубов и при этом не смыкая губ. Сделал несколько медленных шагов, вознося меч. Но тут движение над головой зверя привлекло его внимание.

Платформа уходит!..

Платформа уползала вверх. И поднялась уже так, что с земли было не достать. И тогда Прагэр побежал к мутанту, в двух шагах от него подскочил, срубая чудовищу голову, чтобы освободить место на плечах монстра для своих ног. Прокрутил меч в руке так, что в ладони оказалась зажата листовидная оконечность лезвия, подпрыгнул, пытаясь зацепиться за край платформы ветвистой гардой.

Несколько секунд он висел на мече, покачиваясь, и, чтобы не сорваться, боялся глубоко вздохнуть. Забравшись на плиту, Прагэр тяжело дыша, упал на спину. Поглядел вниз, – у мутанта отрастала новая голова, тело даже не упало, так и продолжало стоять, ожидая завершения регенерации. Прохрипев проклятья, офицер прижал рукоять меча к груди, – единственное, кроме новых вопросов, что удалось прихватить во взорванном бункере.

Плита поравнялась с «нулевой» отметкой, и офицер перескочил на землю. Широко размахнувшись, перерубил канат, отправив платформу в недолгий полёт. К сожалению Прагэр не мог видеть, как двухтонная металлическая пластина со смачным всхлипом впечатала мутанта в оплавленную породу. Но зато представил себе это во всех красках.

– Это больше не твоё дело, Прагэр! Слышишь? Дела вообще больше нет! Оно закрыто!

Едва только офицер вошёл в кабинет шефа, тот отставил кружку с горячим бульоном, которым собирался насладиться в ближайшие пять минут, вскочил с кресла, наперёд зная, о чём пойдёт речь.

– Мои сотрудники погибли. Я поклялся отомстить, – чётко проговорил Прагэр. Будто заготовил фразу эту заранее, задолго до всех событий, руководствуясь неким предвидением, и много репетировал. Во всяком случае, эти несколько вполне ожидаемых слов произвели на шефа такое действие, какого зачастую не добиваются от наполняющих партер зрителей актёры, долго отрабатывавшие тонкости каждой сцены перед премьерой.

– Ты не можешь идти против моего приказа! – орал начальник, буравя офицера из-под толстых валиков надбровных дуг взглядом маленьких, глубоко посаженных, глаз. Его лицо и гладко выбритый череп побагровели, покрылись мелкими бисеринками пота, жирные складки на шее тряслись при каждом слове. – Ты не можешь идти против главы Военного Ведомства!

Определённо, шеф был в маленьком шажке от инфаркта. И Прагэр решил снабдить его костылём, чтобы сделать этот шажок:

– Могу. Я могу делать всё, что захочу. Я больше не работаю в Управлении.

Офицер повернулся и пошёл к двери.

– Постой! – начальник по инерции метнулся за Прагэром, но вовремя опомнился, не в тех годах он был, чтобы производить задержания. Против такого молодчика даже превосходство в весовой категории не поможет. – Чёртово отродье!

Шеф вернулся к своему столу, взял кружку с бульоном и промолвил уже тихо, полушёпотом:

– Удачи, сынок!..

«Я отправлюсь туда, где смогу легче всего достать врагов, – думал Прагэр, выходя из Управления Военного Ведомства, – но прежде придётся пройти через ад».

Глава 3

Клауса положила на прижатую к животу руку отобранные припасы, – ветчину и сыр в пластиковых упаковках, пару плиток шоколада, банку солёных хрустящих огурчиков, ещё несколько коробочек без подписей, с понятными лишь для военных символами. С этим она разберётся потом, уже в своей каюте, распробует всё, и оставит для Фрекса только то, что ей не понравится. А что тут такого? Если захочет, пусть сам идёт на бортовую кухню, ест всё, что угодно чреву.

Девушка фыркнула. Фрекс отправил её на самолёте одну, без охраны, вместе с подопытными психопатами. Сказал, в случае чего обращаться к одному из них, по кличке Серп. Но она не доверяла ни этому, ни остальным. Старалась поменьше выходить из своей каюты, разве что при острой необходимости, и то осторожно, не попадаясь им на глаза.

Она знала какие они психи, достаточно насмотрелась на них в клинике, когда приходила к Фрексу. Иногда его надолго занимала работа, и соскучившись, девушка приходила в его заведение, и они уединялись в комнате позади кабинета, на диване, на который Фрекс никому больше не разрешал даже садиться.

В клинике вдоль стен по коридорам бегал на четвереньках, высоко подбрасывая задние ноги, один псих. Некоторые из психов ходили затянутые смирительными рубашками, но большая часть неведомым образом ухитрялась снимать их, и даже отмыкать изнутри камеры, запертые снаружи односторонним замком. Как они это делали – никто не знал, и всем уже надоело бороться с проявлениями шизофренических разумов. Несколько личностей с посиневшей кожей бродили по зданию, широко открыв рты и вывалив языки, теряли комки слюны, оставляя за собой пятна на полу. И хорошо, если не на коврах, возмущённо подумала тогда Клауса. И тут же поправилась, хорошие ковры в клинике лежали только в кабинете и задней комнатке, и туда Фрекс никого кроме неё не пускал, в остальных местах если пол и был устлан, то ненатуральными покрытиями, они не создавали домашнего уюта, и их было не жалко.

Клауса боялась подопытных, а Фрекс говорил что они не опасны, настоящие маньяки находятся глубоко под клиникой и надёжно заперты в бункере. И продолжал утверждать это даже после того, как один из психов бросился на неё. Клауса поёжилась, вспоминая. Сумасшедший мирно стоял у стены, а когда Клауса и Фрекс проходили мимо, прыгнул на девушку. Тогда Фрекс среагировал мгновенно, отбросил психопата прежде, чем тот коснулся её. И объяснял Клаусе с милой улыбкой, вновь и вновь отбрасывая нападавшего безумца, что это новенький, ещё не знающий местных порядков. Это продолжалось до тех пор, пока не прибежали санитары с резиновыми дубинками и смирительными рубашками. После этого инцидента диван в задней комнатке прогнулся – от пережитого испуга Клауса отдавалась с особой страстью, требовала больше, чем обычно.

Сейчас санитары бы не помогли, их практически не осталось. Они сами заперлись в каютах, прячась от мести подопытных. Ближайшие и довереннейшие помощники Фрекса погибли на площади, когда колонна попала в засаду. Без них санитары были неспособны к организованным действиям.

Клауса выглянула в замочную скважину – коридор пуст, – тихонько открыла дверь и ступая на цыпочках, направилась в свою каюту. Четыре двери впереди по проходу внезапно распахнулись и из них выпрыгнули те, кого она так боялась. Клауса, видя что до своей каюты уже не добраться, кинулась обратно, намереваясь укрыться на складе. А что? Хоть и не спальня, но тоже неплохо: много еды…

Из бокового прохода выпрыгнул ещё один псих, Клауса чуть не налетела на него, вовремя затормозила, ударила его по тянущимся к ней рукам стеклянной банкой с огурчиками, потом бросила её ему в голову и отбежала к стене. Теперь девушка с неудовольствием поняла, что оказалась поймана в ловушку – и впереди, и сзади путь перегорожен. Клауса заколотила в дверь одной каюты, потом другой, – именно в них вроде бы закрылись санитары. Никакого шума внутри. Если кто там и был, то ей и не собирались открывать. Девушка повернулась спиной к стене, крепко прижалась, распласталась, а если бы могла, то и влезла, да только тут и лезть некуда, все помещения на самолёте не выше трёх метров. Маньяки окружили со всех сторон, медленно наступали. Девушка пожалела, что выбросила единственное оружие, всё равно ведь, ни голова, ни банка не разбились.

В её мысли в этот момент почему-то влезла одна, оттеснив остальные, более нужные – о спасении, о том, как дать отпор. Почему банка не разбилась – потому что стекло такое крепкое, или потому что у психа нет черепа, и под желтоватой кожей огромные, мягкие и разросшиеся подобно дурному мясу мозги? Очень похоже на последний вариант, думала девушка, глядя на большую бугристую и как будто дрожащую, студнем переливающуюся верхушку головы идущего к ней маньяка. Она пыталась заставить себя думать о том как уцелеть, но вместо этого в голову лезли непонятные вопросы. Почему он сумасшедший, если мозгов так много? Или они нужны умнику вместо подушки, или чтобы не так больно было биться о стенку?

– Малышка, мы долго тебя ожидали, – заговорил багроволицый псих, с огромным брюхом, подвязанным грязной тряпкой. – Теперь мы поразвлекаемся вместе. Зря ты нас избегала, да ещё так долго.

– Серп! – отчаянно закричала Клауса, повернув голову в сторону его каюты.

– Не зови его, малышка, – встрял другой маньяк. Остальные, похоже, вообще не могли говорить, и мычали в знак поддержки, когда заговаривали те, кто это умел. – Он лежит с пробитой башкой.

– Он раскромсал пят… пятерых на… наших! – внезапно завопил один психопат мяукающим голосом. Уши у него тоже напоминали кошачьи – остроконечные, поросшие густым волосом, – хоть одно и забралось выше другого на пядь. После неожиданного выкрика сумасшедший стал подпрыгивать на месте, растирая узкие плечи, будто ему холодно, или стыдно – из-за невнятности произнесённого.

Серп был в рубке, сидел за штурвалом, подумала Клауса. Этого не умел больше никто из остатков гвардии заговорщиков.

– Но кто же тогда управляет самолётом? – вскричала девушка.

– А никто, он сам летит! – сказал психопат, приближаясь вплотную и поднося к её лицу нож. Девушка свела широко раскрытые глаза к лезвию, что было у самого её носа.

В этот момент самолёт тряхнуло. Ожидая удара о землю и взрыва, Клауса зажмурилась и на миг сжалась. Хотя куда уж дальше – и так почти что влезла в гладкую стенку.

– Вы ведь разобьётесь, – начала говорить она заискивающе, – а я умею летать…

– Я тоже, – вскрикнул по-кошачьи псих, не переставая подпрыгивать. Теперь он ещё и размахивал руками.

– Я посажу самолёт, и вы уйдёте, – быстро продолжила Клауса. – Хорошо?.. – спросила с надеждой.

– Нам и так хорошо, – проговорил багроволицый, проводя ножом по её щеке, пока ещё тупой стороной лезвия.

– А мне всё равно – я летать умею! – выкрикнул летающий человек, гребя руками в воздухе. Вращал глазами, широко расставленными, вынесенными почти на виски.

– Если вы коснётесь меня, знаете что сделает Фрекс, когда вернётся? – завизжала Клауса, прибегнув к последнему доводу.

– Он не вернётся!.. – прорычал молчавший доселе маньяк, огромный, затылком цепляющий потолок коридора. Вся его одежда была разорвана на узкие полосочки, которые длинной бахромой висели, чудом держась на швах. Выступил к ней, уже не для того, чтоб играть как кошка с мышой.

Клауса вскрикнула, попыталась оттолкнуть багроволицего, но тот стоял как скала, припирая её огромным животом к стене. Изловчившись, она лягнула его между ног, но тот и не шевельнулся.

– У меня всё вырезано, – заметил он меланхолично. – Эмаскуляция…

Клауса не могла вздохнуть, её прижали к стальной переборке, раздавливали, рвали одежду. Руки и ноги её словно отнялись, так крепко её схватили, в глазах потемнело, нет, это не в глазах…

Все остальные заметили что стало темней, и отстранились от Клаусы, оставив сползать по стенке. Летающий человек стал похлопывать себя по плечам, – а ведь и вправду стало холодно, – подпрыгивал на одной ноге, другую боязливо поджав. Пузо багроволицего будто подтянулось, руку с ножом он отчего-то спрятал за спину. Кожа на голове умника зашевелилась, Клаусе подумалось, что это мозги перекатывались под скальпом, на самом же деле растущее по вине душевного волнения давление надувало кровью питающие надкорку сосуды. Психопат начал срывать полосочки одежды со спины гиганта, жевать и, давясь, глотать. Сам гигант не замечал этого, потупился, разрывал каждую полоску на более мелкие, почти нити.

За дверным проёмом, в тёмном помещении за порогом, вырисовывался чей-то силуэт, ещё более чёрное пятно.

Фрекс вошёл в коридор, и будто захватил с собой темноту. И страх, что висел ощутимым туманом в воздухе, конденсировался липким потом на телах психов. И воспоминанием о боли… Таким явственным воспоминанием, чётким.

Теперь Клауса поняла, чем был толчок, принятый было ею за крушение – капсула пристыковалась к верхней палубе их воздушного корабля.

Фрекс шёл к группе психопатов, шёл медленно, и с каждым его шагом страх всё усиливался. А Клауса вдоль стенки отходила к пищевому складу, не потому что ей захотелось кушать, – хотя это само собой, куда же без хорошего обеда, – надо отойти подальше, пока психи не вспомнили о ней, и не взяли в заложники. Отступала она на четвереньках, совсем как тот, в клинике, подумала внезапно, и едва сдержала смешок.

Гигант первым решился броситься на доктора, кинулся вперёд, зарычав. Фрекс пропустил его мимо себя, почти и не коснувшись, а гигант вдруг сложился пополам, и рык его опустился до писка, да и тот, истончившись, исчез.

Летающий человек отступил к стене, и сполз по ней, совсем как сползала Клауса, после того, как её придавили психопаты. Сердце летуна, открытое небесам, не выдержало. И совсем не перегрузок при полёте к солнцу, а дикого, животного страха. Страха жалкого ободранного кота, случайно заступившего дорогу волку.

В башке умника вдруг что-то тявкнуло, на скальпе вздулся и опал пузырь. Глаза провалились, веки, не смыкавшиеся до этого, закрылись. Потом вся его голова взорвалось, обрывки кожи разнесло брызнувшей кровью, за ушами застряли кусочки студенистой массы. Лицо ещё секунду держалось вертикально, взирая дырами глазниц на всё вокруг, а потом опало внутрь.

Багрянолицый бросился на Фрекса, но когда оставалось преодолеть лишь расстояние вытянутой руки, замер на полушаге. Доктор удерживал его на месте тяжёлым немигающим взглядом. А секундой спустя вонзил растопыренную руку, сейчас больше всего напоминающую когтистую птичью лапу в живот маньяка и протащил вверх, вытягивая кишки, стряхнул презрительно.

Почему лучшие воины погибли, с печалью думал главный заговорщик. И ответ напрашивался сам собой: потому что были лучшими. Бросались первыми в бой – и на площади перед клиникой, и на другой, где так глупо попали в засаду. Имбецеллы вроде этих отсиживались в фургонах, за бронированными стенками, за спинами идущих в атаку боевиков.

Жевун подполз к Фрексу, изо рта его вываливались лоскутки и мозги умника вперемешку. Совладав с ними, затолкнув всё обратно, жевун, подобострастно подняв лик к доктору, просвистел:

– Хозяин, отдай мне его кишки!

В другое время Фрекс умилился бы, может даже натянув на руку резиновую перчатку, пошлёпал бы дебила по затылку, а то и защёлкнул на его шее кольцо с поводком – всегда хотелось иметь дома какое-нибудь животное, которое не жалко будет пристрелить, когда надоест. Но сейчас было жаль тратить на него даже кусочек свинца. Потому доктор схватил голову жевуна и резко крутанул вбок. Башка провернулась по своей оси мягко, без всякого хруста, и тело стукнулось о пол.

Клауса хотела броситься Фрексу на шею, но не сделав и шагу, схватилась за поясницу. Заговорщик подошёл к ней и обнял, держа на расстоянии правую руку, которая вся была в крови и коричневых комочках – наверное, печень. Точно печень, если склизкие плёнки – селезёнка. Да, где-то в кладовке она видела консервированную печёнку, в винном соусе с добавлением специй. Надо будет отыскать…

– Ты не пострадала? – заботливо спросил Фрекс, заглядывая девушке в лицо.

– Нет, конечно нет! Как я могла пострадать? – задушевным голосом сказала Клауса. – Ты не слышал такой анекдот: Приходит в блиндаж к ротному его подчинённый. Ротный спрашивает: «Всё в порядке?» Рядовой отвечает: «Всё в порядке! Половина роты погибла!» Ох, – она снова схватилась за спину и постанывая пошла по коридору. – Надеюсь, ты осмотришь мою спинку… И сделаешь это прямо сейчас.

– Клауса, постой!..

Девушка повернулась к доктору, явив его взгляду кривящуюся от болей и негодования рожицу:

– Так, прямо сейчас не означает, что и прямо здесь!.. Тебе, как минимум, надо подержать руки под водой – обязательно тёплой. А мне нужно устроиться на какой-нибудь подстилке, очень мягкой и очень тёплой.

– Я должен рассказать тебе, что собираюсь сделать, – ухмыльнувшись, произнёс доктор. – Это более не терпит никаких отлагательств.

Фрекс извлёк из складок чёрного бронеплаща короткую винтовку, и стал поднимать иссиня-черный ствол.

Фрекс щелкнул рычажком радио на приборной панели, нашёл волну имперского вещания. Из динамиков полилась древняя воинственная мелодия. Доктор всегда любил музыку, а творения иных великих композиторов древности ввергали его в истинный экстаз. Экстаз, который у него удавалось вызвать лишь Клаусе…

Два истребителя вынырнули из-под облаков на подлёте к границе и вели самолёт Фрекса. Одна из машин выдвинулась вперёд и, покачав крыльями, показывая, что надо следовать за ней, начала уходить вниз. Вторая следовала сзади. Внизу засветилась огнями полоса военного аэродрома. Снизившись, Фрекс заметил, как по краям посадочной дорожки несутся броневики, и на них даже сверху сидят солдаты.

Доктор мягко вдавливал штурвал, пока толчок идущий от хвоста аппарата не показал, что задние шесть пар колёсных стоек коснулись земли. Затормаживая, катился по полосе, военные машины догнали самолёт, и здоровенный вояка в чёрном берете, – без оружия, в отличие от остальных, наставивших с плеча гранатомёты на кабину и крыловые бензобаки, без оружия, а значит, главный, – указывал на иллюминаторы, размахивая плоской ладонью.

Фрекс сдвинул брови, стараясь понять, чего хочет главный, потом щёлкнул переключателем пропускной способности фильтров. Солдаты на первых бронетранспортёрах увидели сквозь посветлевшие стёкла в кабине пилотов одного лишь доктора. Фрексу же почудилось, что сзади раздался какой-то скрежет, это десантники с машин перебирались на фюзеляж самолёта по закинутым цепям.

Вояка махал рукой, показывая куда надо свернуть. Фрекс вырулил к оконечности бетонной дорожки, передние шасси зашуршали о вересковые кусты, ветром наклонённые на бетон. Ещё два десятка сантиметров, – и вся махина самолёта начнёт тонуть в мягкой земле. Доктор хмыкнул, ясно, что его направили к тупиковой части полосы, чтобы не вздумал взлететь, да кто же рискнёт убегать, когда ракетницы готовы поразить баки?

Доктор поднялся с кресла, вышел в коридор, опасаясь встретить спецназ, но тот только собирался проделать в боку самолёта дыру. Надо торопиться, он хотел выйти из самолёта сам, ему вовсе не улыбалось, чтобы его выносили связанного, да ещё в брезентовом мешке.

Трупы приспешников он сбросил с борта летательного аппарата где-то над нейтральными водами. Так что с этой стороны никаких вопросов возникнуть было не должно. Только лишь благодарность от акул, но проблем сия благодарность не обещала.

Фрекс быстро снял бронеплащ, жилет, отцепил ножны с мечом. Завернул их в свою гибкую броню, аккуратно положил на ручки кресла. Потом надо будет озаботиться, чтобы клинок вернули. Вынул пистолеты, к ним положил чехлы с автоматами. Уронил ножи на пол. Напряжённо думал, где ещё запрятано оружие. Иглы в подошвах, так, надо топнуть, и они выпадут… Ножи в секретных карманах… Чуть не забыл!.. Пластиковая бомба в пистоне левого шнурка. Можно просто оторвать его. Остались, разве что, секретные лезвия-нити, которыми были перехвачены швы рубашки. Но их не обнаружит ни один детектор. Ну всё, пора.

Фрекс отбросил задвижку, толкнул дверь наружу, она стала раздвигаться в трап. Начал спускаться, будто и не замечая направленных на него стволов. Остановился на маленьком, оставленном для него солдатами пятачке бетона, – дула автоматов всего в трёх ладонях от лица.

По неслышной и незримой команде двое солдат шагнули назад и в стороны, открывая проход офицеру в изящной чёрной форме, напоминавшей форму имперских вооруженных сил.

– Кто вы такой? – на чистейшем староимперском, до невозможности чётком и прилизанном, произнёс военный. Если бы он оказался в Мириусе, гибешевцы его взяли бы через пару минут, – ведь говорил как компьютер, у которого, наверно, и учился имперской речи.