Текст книги "Летописи Нэпэла (СИ)"

Автор книги: Владимир Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Вессен ощущал, что за мальчиком ведётся наблюдение. Елайзэ предпочёл попробовать поймать Вессена на живца, вместо того, чтобы увезти сына подальше от столицы. Видимо, хорошо знал поведение убийцы – тот нашёл бы ребёнка и выполнил бы свою клятву в любом случае.

Вессен пробежался взглядом по толпе, выделяя секретных агентов, которые охраняли ребёнка своего шефа. Вессен не собирался направлять гнев Елайзэ на них, он даже не хотел, чтобы этим агентам было что-нибудь плохое за срыв операции – Вессен просто убьёт их.

Агентов было десять, трое шли по другой стороне улицы, ещё двое впереди мальчика, трое сзади, и по агенту по бокам. Впрочем, они постоянно перестраивались, менялись местами, отходили то дальше, то ближе, незаметно изменяли свои одежду, волосы, выражение лиц. И, несомненно, переговаривались между собой по скрытым в воротниках рациям.

Да ещё не стоило забывать про камеры наблюдения, которыми утыканы фасады зданий, про группу аналитиков, что сидит сейчас в кабине дирижабля, парящего над городом, и наблюдает за передвижением мальчика по огромному экрану, туда транслируется изображения с увеличительных труб и со спутника, полёт которого синхронизирован так, чтобы он всё время находился над кварталом, который проходит Линго.

Откуда Вессен узнал это? Да оттуда же, откуда познал и все методы убийств, и всё остальное, что было ему известно – вычислил. Он представлял, как если бы раздвоился, и его правая часть попрыгала бы на одной ноге работать в Отдел, охотиться на правую долю, – она сделала бы именно так. А потом обе части соединяются в целого Вессена, а он, зная всё это, может легко найти способы обойти все расставляемые ловушки.

Отстав от заметной только ему процессии, он зашёл в какой-то распределитель, устранил незаметно раздатчика, – упадёт ровно через пять секунд, – прыгнул через прилавок и вошёл в складское помещение. На ходу меняя внешность, – уменьшить накладки на дёснах, вставить распорки в ноздри, сорвать накладную бородку, брови, ресницы, снять жёлтые линзы, – он выскочил из здания с другой стороны, пробежал далеко вперёд и вышел на прежнюю улицу, теперь идя навстречу трём агентам.

Он подравнивал свой шаг так, чтобы оказаться перед первым из них как раз в тот момент, когда большой автобус будет проходить по улице, загораживая вид остальным семи агентам, на той стороне. Но автобусы проезжали не с той скоростью, с какой хотелось бы Вессену, и он сделал то, для чего тренировался последние несколько лет.

До первого агента оставалось ещё метров двадцать. Подогнув пальцы правой руки к манжету, он вытащил подколотую под него иглу, – свинцовую, – и быстро подняв руку, бросил в лобовое стекло машины. Игла пролетела десять метров, аккуратно прошла через пластик и вошла в роговицу военного шофёра, целиком исчезнув в его голове. Вессен подумал, что не зря ему пришла в голову идея научиться метать иглы. Водитель откинулся к спинке сиденья, автобус медленно замедлял ход.

Вессен остановился на обочине дороги, будто ожидая когда подъедет автобус. Он и вправду ожидал этого, – когда автобус остановился, первый агент поравнялся с Вессеном. Тот немного отступил, будто давая выйти пассажирам, перегородив дорогу агенту, случайно коснувшись его локтем. Матовая, – чтобы было не так заметно, чтобы не блестела, – игла, выдвинувшаяся из локтевого сгиба пиджака, слегка кольнула агента, кончик её был смазан веществом, подавлявшим волю человека и усыплявшим его через несколько минут. «Зайдём?» – спросил Вессен, качнув головой в сторону автобуса. Тот кивнул в ответ головой, глаза его странно потускнели. Агент и пленивший его волю серийный убийца поднялись по ступенькам в салон. Здесь было не так уж много людей – десятка два, они свободно расположились на сиденьях, оставив между собой пустые ячейки. «Садись», – сказал Вессен, и агент сел на первое от двери сиденье. Сам убийца прошёл по проходу, сел на две лавки от него. Вессен представлял, что сейчас творится на закодированной волне, по которой переговаривается группа, и его это смешило. «Зачем он зашёл туда?» – шепчет один, будто прикрывая рот для зевка. «Может, он увидел там цель?» скрытно говорит другой.

Вессен посмотрел в окно – так и есть, один из агентов на стороне мальчишки прикрылся газетой. Другой низко склонил голову, чтобы не было видно шевелящихся губ. «Почему он не отвечает?» Внезапно первый агент пробормотал что-то вроде «Отвечаю». Вессен догадался, что кто-то из агентов сформулировал обращение в форме приказа, например: «Ответь!», и одурманенный агент откликнулся. Вессен представил, какая неразбериха творится в рядах агентов, и расхохотался, не став сдерживать эмоции. Несколько лиц обернулось к нему – что ж, если его распознают, это будет ещё интереснее!

Двое агентов, что шли по этой стороне улицы, зашли в автобус. Один сел рядом с первым агентом, оценивая на глаз его состояние. Другой только поглядел в сторону человека за рулём, выцелил взглядом маленькую точку прокола в роговице. Взяв его подмышки, аккуратно перенёс и посадил на второе по проходу сиденье, объявив пассажирам: «Нашему шофёру внезапно стало немножко дурно, не беспокойтесь, с ним всё будет нормально, – произнёс, предупредив могущие возникнуть вопросы. – Автобус поведу я». Агент сел на место водителя, закрыл двери и покатил, набирая скорость.

Вессен подумал, что его правая половинка вызвала бы подмогу и на следующей остановке автобус поджидали бы люди в чёрных бронеплащах, чтобы арестовать всех пассажиров для разбирательства и снятия свидетельских показаний. Но ещё до следующей официальной остановки Отдел решил усилить своё присутствие в салоне, и в остановившийся автобус вошли трое агентов, двое самых последних, и один из тех, что шли впереди малыша. Теперь вокруг Линго всего четверо агентов. Впрочем, шестеро других ехали в автобусе, новый водитель сравнял его скорость со скоростью малыша. «Почему так медленно?» жаловались пассажиры, и в том числе убийца, чтобы не выделяться из общей массы. «Я же впервые за рулём такого танка», шутливо разводил руками агент, полуоборачиваясь к пассажирам.

Между тем, трое вошедших рассредоточились по салону, а опьянённый поднялся и стал водить стеклянными глазами, ища убийцу. Вессен догадался, что агент наконец понял в чём дело, и приказал коллеге опознать вошедшего вместе с ним.

Всё, надо действовать. Он сполна насладился остротой ситуации, и в тот момент, когда отравленный агент поднял дрожащую руку, чтобы указать на него, Вессен ударил каблуком в пол, одновременно выбивая кружок, пропиленный вставленной в ботинок автоматической пилой, и вытряхивая из каблука на дорогу запрятанную в него гранату замедленного действия.

Агент уставил палец в спинку сиденья – Вессен пригнулся – и опрокинулся на спину, захрапев. В ту же секунду грянул направленный взрыв, оторвавший заднюю часть автобуса. Волна огня приподняла машину, половину вырвала вовсе и взметнула в воздух на высоту фонарных столбов.

Вессен разогнулся и молниеносным движением метнул ещё две иглы – в агента, проводившего опознание, и в нового водителя. Одурманенный работник Отдела остался лежать в развороченном салоне, когда Вессен выпрыгнул в вылетевшее окно, вместе с теми пассажирами, которым повезло сидеть в передней части.

Куски измятого металла попадали на тротуар, срезав нескольких прохожих, горящая обивка усеяла стены зданий, столбы, натянутые провода. Куски человеческих тел повисли там же, продолжая поджариваться. Металл, огонь и кровь захлестнули нижние этажи небоскрёбов. Люди шарахнулись в стороны от взрыва, позади автобуса резко затормозили машины, некоторые столкнулись. Машины, которые были рядом, не пострадали, ведь ударная волна ушла вверх. Кто-то немедленно вызвал все экстренные службы – вдалеке уже завывали сирены. Мальчишка же так испугался, что бросился бежать вперёд, не разбирая дороги, забыв все наказы взрослых, вероятно, оглушённый взрывом. Четверо оставшихся агентов не поддались панике, даже несмотря на потерю половины группы. Двое скорым шагом пошли вслед за Линго, двое других направились в сторону разорванной машины, чтобы помочь раненым, разведать обстановку.

Вессен смешался с толпой, нырнул в проход между домами, бросился бегом параллельно улице, чтобы догнать мальчишку. Агенты же стояли перед выбором: перейти на бег, чтобы обратив на себя всеобщее внимание, догнать мальчика, либо отстать, переложив всё наблюдение за Линго на камеры и спутник. И то и другое означало конец операции, но в первом случае Линго находился бы в большей безопасности. И они понеслись сквозь толпу. Параллельно им бежал и Вессен, и увидев в просвете между зданиями мчащихся агентов, метнул две иглы. И потом, поправив костюм, спокойно вышел на тротуар.

Мальчик тем временем успокоился, шёл неспешно, что-то напевая. Так они дошли до его дома, – недалеко уже оставалось, – когда навстречу из проулка вывернул невысокий человек в чёрном пальто с капюшоном. Он остановился перед мальчиком, наклонился, упирая руки в колени, так легче разговаривать. Теперь они стали почти одинаковыми в росте.

Вессен остановился, достал из кармана газету. Он сознавал, как сейчас уязвим, понимал, что в любую секунду может появиться спецназ, понимал, что за ним наблюдают десятки аналитиков, и обсуждают его возможную принадлежность к рядам убийц. Если он простоит здесь ещё минуту, то его идентифицируют как латентного убийцу. Если уйдёт – последят ещё немного и отпустят из виду. Но он уже не мог уйти, ведь надо исполнить клятву, данную Елайзэ, клятву, которую он вышил кровеносными сосудами на коже попавшегося человека. Уйти потом ему будет несложно, – затеряться в смежных строениях, переходя по галереям из одного в другое, или в подземельях обслуживания под городом, сменить в очередной раз облик, чтобы его нельзя было опознать по фотографиям, сделанным со спутника. Но насколько сладостно было ощущение всего этого, насколько неповторимо!

Насколько восхитительно ощущение преследования! Как прекрасно быть дичью, или загнанным волком, думал Вессен, когда охотник не знает, что у жертвы есть зубы-иголки. Именно так всё начиналось – задолго до Сайматры. Психолог был бы не прав. Много раньше островного конфликта Вессен чтобы испытать это чувство угонял автомашины из подземных гаражей Военведа и оторвавшись от преследователей, бросал далеко за городом. Как раз потому Вессен проникал в кабинеты офицеров и расписывался на каждом документе, ничего больше не трогая. Именно затем Вессен хватал в распределителях кресла, выносил бегом на улицу, фотографировал себя сидящим в нём на память, и скрывался в толпе, прежде чем поспевали к нему разозлённые раздатчики. Но после командировки на Сайматру ему пришло в голову, как можно многократно усилить это чувство. И он оказался прав. Прежние ощущения были всего лишь слабым нечётким оттиском того, что он переживал сейчас.

Вессен развернул бумажные листы, принялся читать. Читать по губам, – подбородок незнакомца и полоску жёлтой щетины над верхней губой разглядеть было можно, а часть газетного листа была прозрачна, на ней напечатаны буквы. Если смотреть со стороны, то сквозь прозрачные кусочки виден белый костюм, а на его фоне статья, и создавалось впечатление целостности газетного листа. Убийцу интересовало, о чём идёт разговор.

«Лучше не делай этого, мы можем быть вместе», говорил незнакомец мальчику. Потом пауза, это говорил Линго, и Вессен сожалел, что он стоит спиной. «Я могу многое предложить. И я ещё поговорю с тобой». Незнакомец обогнул Линго, – тот направился к дому, – и пошёл прямо к Вессену. Тот сложил газету и спокойно ждал его.

Человек в чёрном пальто и капюшоне вымолвил: «Не делай этого, иди лучше за мной». Он почти повторил то, что сказал мальчику. Вессен холодно взглянул на него и проговорил: «Я не понимаю, о чём вы говорите». «Не трогай его, я многое могу тебе дать! – прохрипел незнакомец. – Силу, власть!..» «Отойди!..» – рыкнул Вессен, идя в сторону здания, в которое вошёл Линго.

Оказавшись внутри, убийца увидел, что ребёнок напевая песенку вошёл в лифт. Одним прыжком покрыв всё расстояние, Вессен проскочил в смыкающиеся двери. Мальчик приподнялся на цыпочки, но так и не сумел дотянуться до пульта ввода номера нужного этажа. Вессен укорил себя за то, что не подумал, что малыш не сможет подняться на нужный этаж без помощи взрослых. Можно было не торопиться так, и поговорить ещё с незнакомцем. Преимущественно, иглами.

– Мышка попалась кошке, у мышки острые зубки, у мышки острые когти, бедная, бедная кошка! – малыш продолжал петь свою странную песню. Вессен не слышал и не разбирал слов, он был слишком возбуждён предстоящим кровавым действом.

– Тебе на какой? – прохрипел серийный убийца. Голос его изменился от волнения до неузнаваемости, срывался на каждом слове.

– На восьмидесятый! – ответил мальчик звонко.

Уровень, на котором располагаются кондоминиумы, подумал Вессен.

– Мне тоже туда! – отрывисто сказал он. Набрал на панели управления цифры, нажал кнопку выполнения приказа.

Лифт стал возноситься вверх, всё ускоряясь. Ребёнок достал из заплечного ранца толстый альбом и пучок цветных карандашей, начал увлечённо что-то рисовать, высунув язык из уголка рта. Вессен не смотрел за росчерками карандашей, уставился в сосредоточенное лицо мальчика. Потом прислонился спиной к пульту управления лифтом, отвёл назад руку и остановил лифт между этажей.

– Почему мы стали? – поинтересовался малыш, когда подъёмник замер.

– Не знаю. Наверно, небольшая поломка. Её сейчас устранят, – проговорил Вессен. Медленно, чтобы растянуть удовольствие, вытягивал из внутреннего кармана пиджака здоровенный тесак.

Ребёнок надавил карандашом на бумагу сильнее, чем следовало; графитовый кончик треснул, раскрошившись на рисунке, скатился с листа. Упав на пол, проскользнул в решётку и исчез где-то в шахте лифта.

– Дядя, у меня карандашик сломался! Подточите, пожалуйста-а-а! – заныл ребёнок.

– Конечно! – убийца взял красный карандаш и двумя движениями тесака заострил его. – Возьми! – Вессен протянул карандаш обратно. Руки его вдруг стали дрожать так, что графитовое острие описывало в воздухе неровные круги. Сейчас он мог себе позволить проявление эмоций – ведь они одни, заперты в лифте! Любых эмоций, даже тех, что заставляют кричать от наслаждения, или падать на пол в судорогах экстаза, прямо в лужу крови. В прошлый раз он поставил себя в весьма сложную, но интересную ситуацию: с пятью трупами в застопоренном лифте многоэтажного торгового центра, в то время как толпы людей на всех ярусах ждали, когда подойдёт кабина, а бригады техников трудились над пережжённой им заранее проводкой. Тогда он пошёл на поводу у эмоций, забыл про осторожность. Его уберегла от ареста, – или растерзания толпой, – только находчивость.

Он пытался добраться до вентиляционной решётки, но соскальзывал с зеркальных стен, покрывая их кровавыми разводами. Но из костей вышла неплохая лесенка…

Получив красный карандаш, малыш вновь занялся рисованием. Вессена же разозлило то, что в ответ не прозвучало благодарности.

– Родители не научили тебя говорить «Спасибо»? – спросил он, придвигаясь к ребёнку.

– Мой папа, когда возвращается с работы и начинает чистить пистолеты, – тонким голосом произнёс мальчик, – говорит, что вместо «Спасибо» надо говорить «Чтоб ты сдох». А няня всегда на это ругается.

– А папа что? – задал вопрос убийца.

– Папа смеётся, и начинает затачивать свои метательные ножи.

– Скажи наконец, кем твой папа работает?

– Следователем в Отделе по борьбе с серийными преступниками, – чётко ответил малыш, надулся от гордости, не столько за профессию отца, сколько за то, что выучил сложное длинное название.

– А ведь мы с твоим папой друзья!

Вессен широко улыбнулся, откинул белые волосы со лба, чтобы не испачкать брызгами, сделал несколько шагов к ребёнку, занеся тесак для первого удара, которым хотел только обездвижить жертву, перерубив позвоночник. Мальчик отбросил ранец и альбом, зажав в руках только карандаши с неожиданной ловкостью взбежал на стену до половины и прыгнул убийце на шею, вгоняя острый красный в левый глаз убийце. Глазное яблоко взорвалось, и струя горячей багровой жидкости брызнула на лацканы пиджака. Впервые Вессен выпачкался в собственной крови.

– Не на того напал! – прохрипел мальчик необычным для ребёнка голосом, придвинув своё лицо к самому лицу убийцы.

Вессен выронил тесак, пытался отодрать ребёнка от себя; маленький мальчик продолжал терзать глазницу маньяка карандашом, не вгоняя его слишком глубоко, чтобы не убить.

Серийный убийца рухнул на колени, борясь с ребёнком, под яркой курточкой которого обнаружились стальные шары мускулов.

Альбом лежал на полу; ничем не скреплённые рисунки рассыпались по полу. Вессен увидел уцелевшим глазом картинки, нарисованные ребёнком; на всех была одна и та же картина, только выполненная в разных ракурсах. На одних был изображён он сам, прибитый к потолку лифта разноцветными карандашами, с которых ручьями стекала кровь на стоявшего внизу, раскинув руки, зашедшегося в хохоте ребёнка. На других было изображено его лицо, крупным планом; лицо, обезображенное диким криком от невыносимой боли, которую он причинял другим, но сам ни разу ещё не испытывал. Стенки лифта на всех рисунках были замазаны красным и серым; в глубине разума Вессена возникла страшная догадка, что красной краской станет кровь его носителя, серой – мозг.

– Не ожидал? – проскрипел ребёнок, вгоняя ещё один карандаш, на этот раз зелёный, под сердце убийцы. – Я долго охотился за тобой, и не для того, чтобы убить слишком быстро!

Ребёнок, отступил немного, взялся за свою левую щеку и, проткнув её длинными загнувшимися когтями, начал безжалостно сдирать с себя лицо; под идеально пригнанной маской открывалось новое, изрезанное глубокими морщинами, – или шрамами? – лицо, – нет, морда бешеного зверя.

Вессен сидел, прислонившись к стенке лифта. Его затуманенное болью сознание сосредоточилось на маленькой блёстке, плававшей в луже крови. Она быстро мутнела под действием воздуха. В последнем проблеске разума убийца понял, что это его хрусталик, выкинутый фонтаном крови из изувеченной глазницы.

– Я не дам тебе легко умереть! Нет! – прошипел карлик на ухо маньяку, вгоняя ему в печень и селезёнку ещё два карандаша, синий и оранжевый. – Настал и твой час боли!

Серийный убийца судорожно извивался, а карлик регулировал пальцами растопыренной руки силу нажатия на карандаши.

– Хочешь знать, какой цвет станет для тебя последним? Чёрный! Вот он! – карлик поднёс к искажённому от боли и ужаса лицу серийного убийцы графитовый стержень, словно вытянутый из мрака ночи. – Но до него мы доберёмся ещё не скоро, ведь у меня целая пачка…

– Пришлите группу очистки! – произнёс карлик в рацию, выходя из лифта. – Пусть выбросят эту мразь!

Пронзительный взгляд мёртвого глаза Вессена, серийного убийцы, приколоченного карандашами к потолку, был устремлён в затылок удаляющемуся карлу. Кровь с разноцветных графитовых стержней уже не текла струями, как пару минут назад, а спокойно капала вниз, расплываясь пятнами по рисункам, устилающим пол. Стены кабины… они тоже были изрисованы жуткими, инфернальными двухцветными картинами. Оторванная рука убийцы, ей карлик пользовался как рисовальной кистью, была прибита пятью карандашами нижнего спектра радуги к пульту управления подъёмником.

– Верните шпиль Скутармской башни на место! – рявкнул Елайзэ в телефонную трубку и вбил её в аппарат. Был не в духе, кому понравится когда по его собственному кабинету, – кабинету главы Отдела по борьбе с серийными убийцами! – разгуливает инспектор. Потому и пытался создать видимость работы, чтобы поскорее вытолкнуть неприятного посетителя.

– Почему вы до сих пор не уволили его, или не перевели за бумажную работу? – изрёк наконец военный разведчик Экситон. Прошёлся через весь кабинет ещё раз, и остановился но том конце, заложив руки за спину.

– Если сделать так, то он пополнит ряды маньяков, – с уверенностью произнёс начальник Отдела, перебирая какие-то бумаги. Всё, что попалось под руку – исподлобья, незаметно, смотрел на инспектора.

– Ре уже маньяк! – разведчик резко шагнул на середину кабинета, Елайзэ лишился возможности подглядывать в его лицо. Пришлось поднять голову.

– Маньяк, но он спас Линго, сыграв его роль! Пока карлик на нашей стороне, и на стороне Закона!.. – вскричал Елайзэ, вскакивая из-за стола и ударяя кулаками в стол. Со злобой уставился в лицо Экситона горящими глазами.

– Да вы все здесь ненормальные! – отскочил разведчик, хватаясь за пистолеты.

– Нам по-другому нельзя, – ощерился радостно начальник Отдела.

– Вы ведь знаете, – продолжал убеждать Экситон, – что испытала группа очистки, когда прибыла на последнее место…

– Знаю! – прервал его начальник отдела, с грохотом задвинул стул, отошёл к огромному окну, за которым открывался вид ночного Мириуса, расцвеченного огнями.

– А ведь они видывали и не такое! Все ваши люди побывали в Цайморе, в эпоху Трейса воевали с явайскими «Жёлтыми братьями», принимали участие в подавлении мятежей в Афсиги и Сайматре! Но картины, созданные карликом Ре, всегда поражают воображение!

– У него свой метод раскрытия преступлений, – стоял на своём начальник Отдела. – И пока он действует в рамках Закона, мы позволим ему работать!

– Я буду следить за ним, и когда он преступит Закон… – произнёс разведчик в пространство, ни к кому не обращаясь. Плотоядно улыбнулся и пошевелил длинными пальцами.

– Спасибо за Линго! – просто и бесхитростно поблагодарил Елайзэ подчинённого за спасение сына. Это было меньше чем через час после разговора с Экситоном, всё это время начальник Отдела так и стоял лицом к стеклу, рассматривая Мириус из своего кабинета на вершине здания, которое занимала структура.

– Не за что, – ответил Ре. – Это моя работа!

– Ре, я поражаюсь тебе! – тем не менее Елайзэ сморщился. – Сейчас ты сказал фразу, которую больше всего хотели бы услышать военные репортёры. Но я уверен, если бы ты встретился с ними, то к чёрту разогнал бы!

– Ладно, – усмехнулся карлик. – Как там Линго?

– Изучает на секретной загородной вилле виды повреждений огнестрельным оружием.

– Надеюсь, на практике? – хитро сказал карлик.

– Нет, что ты! – воскликнул Елайзэ. – Пока ещё нет. Всему своё время. Когда-нибудь придёт день, и Линго займёт моё место в Отделе.

– Будет хорошо иметь такого начальника! – улыбнулся Ре.

– И не надейся на снисхождения и поток наград, – весело буркнул Елайзэ. – Не будем отклоняться от главной темы. За последние два дня в городе произошёл ряд убийств. Точнее, началось-то всё не в городе, – продолжал Елайзэ. – Линия убийств носит направленный характер, вектор глядит с южных пригородов в центр Мириуса.

– Принадлежность жертв? – Ре был как всегда короток.

– Закономерность не установлена. Я бы сказал так: кто попадался убийце. Но это моё личное мнение.

Начальник умолк на секунду, с искренним восхищением проговорил:

– Какое прекрасное зрелище!

Ре подошёл к окну, – ему не надо было залезать на подоконник, как приходилось в других местах, это окно было на целую стену. Направил взор на бесконечную равнину, будто усыпанную светлячками, сказал одобрительно:

– Да, действительно, посмотришь на такую красоту, и забываешь о всех этих ужасах – серийных убийцах, психопатах, фанатиках…

– Верно, верно… В памяти всплывает ночная бомбардировка Вэйшна, – проникновенно сказал Елайзэ. Ре с ужасом воззрился на него. Начальник смотрел помутневшими глазами, стоял не шевеля ни единым мускулом, будто его парализовало. Лишь подрагивали губы, словно угрожая выпустить непременную принадлежность паралитика – длинную струю липкой слюны. – Тот город так же прекрасно светился в ночи от пожаров и взрывов… – Начальник закатывал глаза, видно так приятны были воспоминания. – Как жаль, что я тогда был всего лишь вторым пилотом…

– Предпринятые Отделом в расследовании действия? – быстро сказал карлик. Решил, что лучше побыстрее вернуться к прежней теме разговора, – быть может, это вернёт шефа в нормальное состояние души.

– Мы передали это дело нашему сотруднику ещё вчера утром. Сегодня его нашли висящим на ветках в парке. Сразу на нескольких деревьях, – шеф сглотнул. Но не от того, что ему было неприятно вспоминать те фотографии из следственного дела, – просто много скопилось слюны. – Ты понимаешь, о чём я говорю…

– Это был Стиперн? Всегда его не любил. – Карлик улыбнулся, обнажив острые зубы.

– Откуда ты узнал? – Елайзе подозрительно уставился на карлика. Событие не попало в ежедневные отчёты Отдела, не говоря уж о криминальной хронике. Проговорил, медленно, будто в голову пришла страшная догадка: – Уж не ты ли его… Но зачем?..

– Откуда я узнал… – оторопело повторил карлик. Он не ожидал такого поворота в рассуждениях шефа. И тем более, не ожидал, к чему эти рассуждения приведут, – к стволу, направленному ему между глаз.

– Ну, – поторапливал шеф, обходя карлика по большому кругу, чтобы оказаться за его спиной. – Говори!..

– Да потому что, – поспешил оправдаться Ре, – Стиперн, эта собачья морда, крутится каждое утро на балконе с чашечкой кофе. А сегодня его там не было. Однако, приступим к делу…

– Ты приступишь к делу, – уточнил шеф, пряча пистолет в кобуру. – А мне придётся взять на себя вахту Стиперна. Папку с документами возьмёшь в сейфе. Открывающий код вычисли сам.

Только выйдя из кабинета главы отдела по борьбе с серийными убийцами, Ре понял, что начальник имел в виду под вахтой стояние на балконе с чашечкой кофе в руках и взирание потусторонним взглядом на ночную столицу.

Ре скосил глаза, чтобы посмотреть на нижнюю половину своего тела. В десяти шагах вглубь проулка на мостовой темнела куча тряпок, из-под неё вытекала дымящая в ночной промозглой сырости вязкая лужа. Собрав все силы, карлик приподнялся на локтях и попытался продвинуться в ту сторону. Сам не зная, для чего, – ведь он не доктор, чтобы сшить обе части воедино, да здесь и доктору не справиться уже… К собственному удивлению, получилось проползти десяток сантиметров, потом в животе что-то лопнуло, – будто сорвались с берегов края плотины, – и новый поток крови и жёлчи выплеснулся из нутра. Карлик выждал, пока лопнувший внутри него орган обмелеет, продвинул обрубок своего тела ещё на пару шагов и только тогда остановился, отдыхая. Как хорошо, что кишки остались в той части, а то волочились бы, мешали, подумал с усмешкой.

Ре снова приподнялся, прополз ещё два шага. Без сил упал головой на камни, заплакал от собственной беспомощности. Слёзы исчезали в глубоких морщинах, или шрамах, – в досье Отдела на этот счёт ничего не значилось. Вытекали из уголков глаз и пропадали. Потом патологоанатом найдёт соляной осадок на дне кожных складок, – почти каньонов. Нет! Даже не думать о морге! Он ещё проживёт свой век! Сейчас только одно – ползти! Ре оскалился и вытянув руку, уцепился за камень, выступающий из мостовой, подтянулся. Нащупал следующий – и ещё десять сантиметров проделано в направлении мёртвого куска плоти, который был минуты назад частью него. Рвота подкатывала волнами, но Ре знал, что если даст вылиться тому, что просится сейчас наружу, освободится место для той крови, что ещё продолжает поддерживать жизнь в изувеченном теле. Кровь хлынет из разорванных органов и по пищеводу, через рот на землю, и тогда тело окончательно обмелеет, и сердце остановится. Потому сжимал челюсти, хотя судороги пищевода были столь сильны, что от давления крови, скопившейся в глотке, выворачивало зубы.

Порыв ветра коснулся уродливого лица карлика, окропил воспалённую кожу холодными каплями, вырванными из туманного облака, накрывавшего город. А прямо в руку влетел крохотный мягкий комок, и карлик инстинктивно схватил подарок судьбы. Поднёс к глазам, развернул смятую бумагу и достав из нагрудного кармана зажигалку, – как же повезло, что положил не в карман брюк! – щёлкнул крышкой.

«Запомни одно: никогда не отчаивайся. В самые тяжёлые минуты прочти эти строки, написанные в редком состоянии просветления. Ты добьешься своего. Главное: не бойся и никогда не теряйся. Терять тебе уже нечего, а своими попытками ты сможешь чего-либо достигнуть. И ещё: цепляйся за любую возможность».

Всё было зря. Всё, с самого начала. Зря затягивал узлом сосуды, болтавшиеся внизу его верхней половины, зря прижигал брызжущую кровью плоть. Зря полз к куску своего тела. Почему его волю к жизни так подрубила эта записка? Такая ободряющая, и даже дающая новую надежду… Потому что внезапно Ре понял, что он своими попытками уже ничего не сможет ни достигнуть, ни исправить. Дико захохотав, карлик Ре выбрызнул всю застоявшуюся в глотке кровь, – она фонтаном ударила вверх. Текла из уголка рта, уже совсем медленно, когда карлик поднёс зажигалку к листку. Вот будет загадка паталогоанатомам – откуда в линиях рук пепел? Отправив лист в изменённом состоянии летать по воле ветра и дальше, Ре сложил руки на груди и замер в ожидании смерти.

Экситон быстрым шагом свернул в проулок, бросился к лежащему телу. Издалека оно показалось ему слишком маленьким, даже для карлика. Потом увидел, что это нижняя половина, в тени от стены дома валялась верхняя.

– О Ре! Ре… Тебе даже не понадобится делать аутопсию… Всё и так видно…

Разведчик опустился возле верхней половины агента.

Карлик едва заметно шевельнул губами, и Экситон наклонился над залитым кровью лицом, силясь услышать хоть что-нибудь. Догадался, что глотка и голосовые связки, – всё забито, намертво закупорено свернувшейся кровью. Резко отодвинулся и вцепился глазами в губы карлика, готовый читать по ним, угадывать и домысливать слова. После секундного ожидания вытащил из оружейного пояса н правой щиколотке, под штаниной, маленький нож. Вонзил его в горло карлика, провернул несколько раз, прочищая путь воздуху.

Из пробоины потекла тонкая струйка крови, спустя секунду грудь карлика приподнялась. Он сделал вдох, ещё, ещё. И внезапно открыл глаза.

– Я выследил его! – задвигал губами Ре. – Я видел его раньше, один раз. Чем он только не пытался переманить меня… В этот раз тоже. Я не согласился. Урод обтянут крепкой шкурой. Я сломал карандаши. Все мои карандаши… Картина… не закончена… – карлик закашлялся. Теперь из его горла вылетали не брызги крови – куски плоти.

– Ты узнал его имя? – произнёс Экситон.

– Узнал… имя… – выдохнул Ре засохшие красные корочки.

– Имя! Ре! Как его имя? – тормошил умирающего Экситон, не давая погрузиться в бездну, из которой уже не будет возврата.

– Карандаши! Дорисуй мою картину!.. – хрипел Ре.