Текст книги "Летописи Нэпэла (СИ)"

Автор книги: Владимир Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Заговорщики попали в путы ошибочной логики. И Фрекс понимал это. А вот его ближайшее окружение, санитары и «живой материал», – нет. И перечить сейчас своим подручным доктор не решился бы. Ясное дело, они хотят лишь выжить, они забыли о цели, ради которой были собраны – их и раньше она особо не интересовала, а уж перед лицом смерти и подавно. И они слушаются доктора лишь до тех пор, пока он, не показывая совсем иных намерений, ведёт отряд прочь из города. Туда, где по мнению боевиков, находится территория свободы.

Но цели, выбранные ранее, уже несущественны, – их никак не достичь, а значит, все старые планы перепутаны и спущены в затвор бумагорезки. А когда дело выполнить невозможно, то и припасённые для него инструменты более не нужны, и являются лишь обузой, ношей крайне бесполезной, отягощающей зря руки и спину. И, нисколько не жалеючи, надо от сего арсенала избавляться, вытряхивать сумы и освобождать карманы. Фрекс собирал отряд для переворота, но сейчас о смене власти в свою пользу говорить не приходилось, – тихо скрыться бы, уйти живыми и невредимыми вдвоём с Клаусой. А вот боевики этому определённо мешают. Сами стремятся к неминуемому сдоху, да ещё и его тянут на эшафот.

Глупцы!.. На открытой местности ждёт смерть. Имперцы не удосужатся даже послать войска. Раскатают бомбовым ударом с воздуха. А если решат брать живьём – хотя на кой ляд это им нужно? более нет в Империи специалиста, посылающего чуть ли не каждодневно запросы на новые объекты для экспериментов, – то применят газ. Конечно, и заговорщики не лыком шиты, Фрекс постарался обеспечить их всем, так что противогазы есть. Но вот у имперцев в наличии газ, просачивающийся через кожные поры, и с этим уже ничего не поделаешь. А кроме него – ослепляющие мины, настолько яркие, что шок от вспышки выводит из сознания на много часов. И акустическое оружие. И психическое. А пока по обе стороны высокие стены домов, всё перечисленное не грозит. И самое страшное, что может случиться – обычная засада. Хотя это ещё как сказать – самое страшное, или самое лучшее? Надо же как-то избавляться от этого надоедливого хвоста – сотен придурков, рвущихся на казнь?

Эта была самая примитивная засада, даже не засада – простой заслон, войска были стянуты в это место для того, чтобы отряд заговорщиков, будь он ведом самым наипоследним безмозглым дурнем, не повернул сюда – проследовал мимо, к настоящим, серьёзным кордонам. К баррикадам из наполненных песком вагонов, к цепям тяжёлых танков, расположившимся под ложными мостовыми минным полям. Но Фрекс приказал повернуть именно в эту сторону. Отряды разведки, обычно следующие далеко впереди и сменяющие друг друга для доклада обстановки, доктор загодя вызвал к своей машине, якобы для совещания. Также к основной части отряда для «перегруппировки» по приказу главного заговорщика возвратились боевые заслоны, ранее перемещавшиеся по пути движения боевиков и параллельным улицам за разведчиками. Все силы оказались скомканными, и даже если бы данные о лежащих впереди городских районах продолжали поступать из какого-то источника, ими уже не смогли бы воспользоваться. Точно такого и хотел Фрекс.

Машины выдвинулись по узкой улице на небольшую площадь, когда из переулка вылетел бронетранспортёр и, врезавшись в третий в колонне фургон, протолкал метров десять и перевернул. На крышах соседних зданий зажглись мощные прожектора. Неведомо откуда взявшиеся тяжёлые танки перегородили все пути отступления, три танка выехали на площадь, сминая фургоны. Боевики Фрекса открыли прицельный огонь из гранатомётов по имперским машинам, но едва два взрыва обожгли титановую броню «Кротов», как стрелки были сняты снайперами, засевшими на крышах. Пулемёты на башнях ударили по фургонам, избегая попаданий в автомобиль, в котором сидели доктор и Клауса. Десятки маньяков задёргались, пронзаемые свинцовыми осами. Толстые люки на корме открылись, имперские автоматчики покинули танки и направились к фургонам, добивая по пути раненых. Со всех сторон к автомобилю Фрекса стекались воины, окружая его. Главный заговорщик решительно распахнул дверцу и вылез из салона. Сделав несколько шагов, остановился.

Фрекс стоял в центре круга радиусом три метра, образованного восемью десятками солдат. Стоял, понуро опустив голову. Медленно снял с плеча автоматы, начал расстёгивать бронеплащ.

Санитар, придавленный броневиком, что-то кричал, протягивая руку по направлению к толпе воинов. Фрекс не слышал его. Трое боевиков пытались выбраться из сплющенного фургона, их поджидали пятеро десантников с шокерами и автоматами. И те, и другие – всего лишь шевелящиеся пятна для Фрекса. Ещё один заговорщик корчился на земле, пытаясь зажать прошитый автоматной очередью живот. Двух оглушённых санитаров волокли под руки в транспортёр, с решётками на маленьких окошках. Один из десантников уводил к автомобилю, с трудом сдерживая, вырывающуюся и тоже что-то кричащую Клаусу.

Вперёд к Фрексу выступил разведчик, держа руки на кобурах с пистолетами. Стал что-то говорить. Но Фрекс не слышал. В его мозг сейчас трудно было проникнуть, сознание было затуманено. Разведчик заглянул в глаза Фрекса, пытаясь узнать, что происходит в голове заговорщика, и чуть не отшатнулся. Чёрные зрачки вели в глубину бездонного ада, туда, где в котлах, под которыми горел неугасимый огонь, бурлила, медленно вскипая, уже готовая перелиться через край смола.

Молниеносным движением Фрекс выхватил меч из ножен, спрятанных под плащом, и пронзил разведчика. Тонкое лезвие прошло в щель между полами плаща, стянутыми титановыми пуговицами. Проникло туда, куда никогда не попала бы пуля. Офицер застыл, опустил глаза вниз, но не увидел торчащего из тела клинка. Фрекс давно выдернул его.

Солдаты хлынули со всех сторон к Фрексу. Тот взмахнул мечом, срубая кисть руки ближайшего воина, провернулся на месте, прочертив линию по горлу трёх других солдат. Свободной левой рукой выхватил из отрубленной, не успевшей ещё отпасть, руки короткоствольный автомат, выстрелил с расстояния в несколько сантиметров в голову солдату и отбросив оружие с полупустым магазином, метнулся вправо, пригибаясь к земле, подрубая ноги противникам. Раньше, чем десяток пуль достиг лица воина и превратил его в подобие взорванного карьера, затопленного кровью.

Фрекс оттолкнулся от земли, в полёте срубая голову какому-то воину, перекрутился в воздухе и, высоко подбросив меч в воздух, резким движением рук заставил два коротких автомата, спрятанных в рукавах, сорваться с зажимов и скользнуть в ладони. Перекрестив руки, он, стреляя в стороны, приземлился на землю, ударом головы свалил воина оказавшегося перед ним. Меч, вращавшийся эти секунды где-то над головами сражающейся толпы, прошелестел в пространстве, хищной птицей упал сверху, пригвоздил солдата к земле, пробив ему скулу.

…Фрекс стоял на вершине кургана, сложенного из трупов, по колено увязнув в переплетении остывающих конечностей, запутавшихся в висящих наружу из рассечённых торсов кишках. Опирался на меч, для надёжности упора воткнутый в мертвеца. Дышал тяжело, с хрипом, – в горле клокотало, усилия, подобные проявленному несколькими минутами ранее, не проходят даром. Вместе с победой достаются и надорванные жилы, и сошедшие со своих мест органы, а усталость, чудовищная выработка ресурсов тела не дозволяет отчего-то порадоваться результату сражения.

Вражья кровь покрыла лицо Фрекса бордовой коркой, ведь при каждом верном ударе мечом – а иных и не было – в награду ему доставался поток крови. Красная жижица ещё продолжала стекать с плаща, уже не ручейками, просто капала. Сливаясь с теми ручейками, что струились из разрубленных тел, спускаясь до самого основания сей трупной башни, по желобам вскрытых артерий, по оврагам распахнутых грудных клеток, по чертам, оставленным в броне клинком и по естественным её ложбинам и впадинам, к самому низу, к старинной мостовой, мощёной крупными булыжниками. Заполняя выемки между инкрустированными в землю камнями, кровь вытекала из-под нижних этажей мертвячьей башни, словно река, проходящая через город и на входе в него безопасности ради накрытая громадой из… нет, не из камня, из десятков и десятков безжизненных тел. Красная жидкость стремилась прочь с площади, текла вниз по улице, бежала подобно огоньку бикфордова шнура – сколько ещё метров оставалось до какого-нибудь патруля или отряда, собранная, здоровая паника которого и станет тем взрывом, что в очередной раз за эту ночь нарушит спокойствие Мириуса? Только взрыв сей окажется не более чем громкой, но абсолютно никчемной шутихой, ибо засечь на улицах столицы – пускай, и ночных улицах, – невеликую автомашину, в которой уместятся остатки заговорщиков, сложное дело. Невозможное, даже если городские власти объявят комендантский час.

Однако же, отсюда и уходить не хочется. Такую гору мертвецов не грех избрать последним пристанищем. Не стыдно было бы, найди имперские уборщики его, поникшего на рукоять меча, здесь, на этом самом месте, в центре пейзажа из мёртвой плоти, созданного не каким-нибудь чужим умельцем, а им, его руками и его мечом. Только вот незадача, Фрекс – жив. Ему стало даже обидно, ведь такой случай представился красиво преставиться. А он его упустил! Выжил-таки, и всех неприятелей перебил! А когда ещё такое будет…

Вдруг ожила рация, что, как опавший лист среди исковерканных кабаньим рылом, торчащих наружу корней, лежала под рожном мёртвых рук, в последнем пароксизме тянувшихся к Фрексу, да так и застывших в этом жесте, когда смерть, наконец, пришла за их хозяевами.

– Вы обезвредили заговорщиков? – произнёс далёкий нечёткий голос. Голос этот тоже как будто захлёбывался в крови, но надеяться на то, что неизвестный радист подыхал сейчас на своей станции, где некий недоброжелатель вложил в его естественные ножны между рёбрами свой нож, было бы крайне наивно. Просто рация лежала в самой гуще мёртвых тел, в самом пересеченье потоков, из них вытекавших.

Фрекс выплюнул кровь, собравшуюся во рту, чуть не заполнившую горло, стекавшую в желудок, – чужую, ясное дело, кровь. В яростной битве с каждым вздохом кроме воздуха доставалась и волна крови, летящая от разрубленного врага. Собственная кровь не покидала пределов тела – пускай и вырвалась из лопнувших от натуги сосудов, образуя гигантские кровоподтёки в области суставов, но не вышла, дала о себе знать лишь тёмно-синими пятнами под кожей. Откашлявшись кровавыми брызгами, доктор поднял прибор.

– Мы их уничтожили! – срывающимся голосом недавнего утопленника произнёс Фрекс.

– Каковы ваши потери? – требовательно вопросило существо из прибора.

Фрекс не спеша обвёл взглядом остатки своей группы. Клауса уже всех пересчитала и показывала на пальцах шестнадцать. Фрекс поднял руку, будто пригладить волосы и без того лежащие идеально, прилизанные чужой кровью. Выхватил из-за воротника три метательных ножа длиной с ладонь и метнул их веером. Боевик, придавленный броневиком, слегка дёрнулся, когда лезвие пронзило его глаз. Санитар секунду стоял, опираясь на свой костыль, затем начал заваливаться на спину. Через лоб, посреди которого торчал нож, потекла тонкая струйка крови. Боль, мучавшая маньяка, лежащего на земле возле транспортёра с пробитым животом, прекратилась, когда клинок вошёл ему в сердце.

– Нас осталось тринадцать. Целых тринадцать! – рявкнул доктор, сжимая рацию в кулаке. До хруста. – И по-моему, это слишком много.

Клауса оторопело глядела на Фрекса.

– Не думай, что я считаю это число несчастливым, наоборот, – проговорил ей Фрекс. – Просто нас по-прежнему чересчур много для того, чтобы скрываться. Целая толпа. – Доктор усмехнулся собственному цинизму. И бросил девушке: – Садись в машину! Нам нужно найти какой-нибудь маленький аэродром с малочисленным гарнизоном, который, глядишь, и уменьшит наш миленький отряд до двух человек. Но никак не менее этой цифры!

Надежды доктора Фрекса на небольшой, но очень воинственный гарнизон, должный сократить число заговорщиков, не оправдались – навстречу вооружённым психам вышел, держа подмышкой дробовик, старенький дедушка, без слов протянул связку электронных карточек-ключей от ангаров. И, заметив некоторую растерянность подопечных Фрекса, даже проводил к тому сооружению, где был укрыт от непогоды один из самых вместительных летательных аппаратов. Без доброго дедушки пришлось бы прочёсывать все ангары в поисках самолёта с нужным количеством кают. Получив законную благодарность, – словесную, не в виде пули, – добрый старик удалился в свою конуру, на мягкий диван, под тёплое одеяло.

Уже при посадке в выдвинутый на полосу аппарат, доктор, пропуская подручных в салон, оттянул девушку с лестницы, – ну, как всегда, первой лезет в любое дело, кроме, естественно, полезного, – взял за плечи и ласково поглаживая большими пальцами впадинки ключиц, заговорил едва слышно:

– Клауса, я вынужден отлучиться на… – Фрекс запнулся, подсчитывая что-то в уме. – На несколько часов. У меня здесь ещё остались кое-какие дела… Ты, вместе с остатками отряда, прямо сейчас вылетаешь на юго-восток. Хорошо?

– А как же ты? – плаксиво протянула Клауса. Ей ведь казалось уже, что всё, что было плохого – закончилось, и что теперь их ждёт только спокойствие и счастье, но никак не новые испытания, пускай это даже недолгая разлука, всего лишь на несколько часов. Что-то подсказывало девушке – надо вцепиться в любимого руками и ногами, ещё чем-нибудь ухватиться за рукоятку люка или стойку шасси, и держать, держать, никуда не отпускать его от себя. Что-то подсказывало, что могут эти «несколько часов» обратиться долгими неделями, а о вечности ей и думать не хотелось, хотя и такая вероятность была. И слёзы сами просачивались наружу из тонкой щели меж веками и глазными яблоками, а загнать их обратно не было никакой возможности.

– Я нагоню вас на границе Империи и мы вместе отправимся… ещё не знаю точно, куда. Держись Серпа и моих санитаров. Если что, они защитят тебя. Ты всё поняла? – Клауса качнула головой, осторожно, чуть-чуть, стараясь даже не моргать – чтобы слёзы, тонкой плёнкой разлившиеся по роговицам, не соединились в крупные капли, не обозначились явственно. – Ну вот и отлично. До встречи, моя любимая. До скорой, очень скорой встречи, – Фрекс постарался улыбнуться на прощание и, судя по ответной улыбке Клаусы, поднявшей на него мокрые, блестящие от слёз глаза, ему это удалось. Действительно, потому что вместе с ним улыбалось не только её лицо, но и эти мокрые, блестящие от слёз глаза… И тем тяжелее было сознавать, что может случиться то, одна мысль о чём так расстроила Клаусу.

Глава 7

…Как будто наливное яблоко просилось мне в руку, спелое золотое яблоко с холодной, мягкой, бархатистой кожицей… Ницше «Так говорил Заратустра».

Нэпэл распахнул дверь, быстрым шагом вошёл в аудиторию для научных семинаров.

– В основе данной морали лежат три основные принципа: вера – вера в себя, в свои силы, в то, что ты сможешь в результате борьбы достигнуть цели к которой стремишься; надежда – надежда на то, что ты достигнешь цели, сколько бы времени ни занял путь к ней, и как не тернистен он ни был; любовь – любовь к тому, что в конце пути – к своей цели, – нудным голосом вещал лектор. Изредка строго поглядывал поверх очков на слушателей, не находя среди них усердно конспектирующих его речь. Не прервался, даже когда Нэпэл прошёл между рядами столов, грохая подкованными сталью сапогами.

– Явился? – Арна подняла на императора свои очаровательные глазки. За время, которое они не виделись, она успела сменить наряды, но общий стиль одежды остался прежним: теперь на ней было длинное чёрное платье и зелёный полушубок с оторочкой из зелёного же меха неизвестного науке пластмассового зверька.

– Не ждали? – усмехнулся Нэпэл, стараясь придать выражению лица особую циничность. Схватил Арну за руку и дёрнул за собой к выходу.

Специалисты-международники проводили их удивлёнными и отчасти радостными взглядами – небольшая сцена внесла хоть какое-то разнообразие в уныние учебного зала, а теперь послужит поводом к многочисленным пересудам и сплетням.

– Что это значит? – Арна попыталась вырваться, едва опомнилась от неожиданности.

– Я всё объясню потом! – Нэпэл продолжал идти по вестибюлю, таща за собой Арну.

– Я не желаю тебя слышать! Отпусти меня! Когда ты наконец исчезнешь из моей жизни?

– Как мне заставить тебя замолчать? – Император резко остановился и притянув девушку к себе, приник к её губам, но они успели сомкнуться, напоследок испустив сдавленный выкрик «Не смей!».

За огромными стеклянными дверями вестибюля мелькнули чёрные силуэты, не переставая разминать, раздвигать зубами и языком губы любимой, Нэпэл вскинул автомат и провёл огненную линию, круша стёкла. Арна пронзительно завизжала, повисла на руке Нэпэла, пытаясь не то вырваться, не то грохнуться без чувств. Во всяком случае, Император достиг каждой из двух своих целей. Более уже ничего не закрывало доступ ко рту девушки, да и тёмные фигуры покачнулись, упали, покатились по ступенькам, застыв внизу в неестественных позах. Император отступил за колонну, прижав к себе девушку.

– Сдавайся, Нэпэл! Квартал полностью окружён! – мегафон многократно усиливал чей-то знакомый Нэпэлу голос.

– Генерал Беллор! – процедил сквозь зубы Император. – Он ждал меня здесь!

– Кто эти люди? Что им надо? – прокричала Арна, чуть не плача.

– Они враги. Им нужно моё тело. И моя власть.

– А я тут причём?

– Ты нужна им, потому что я люблю тебя… К счастью, я успел к тебе раньше них…

– К счастью? – чуть не взорвалась Арна. – Нас окружили!.. Что нам делать?

Нэпэл задумался на секунду, припоминая расположение окружающих площадей и улиц, наконец мысль осенила его.

– Метрополитен!

…Потом была нещадная гонка под снайперским огнём через улицу. Люди на крышах стреляли дротиками с гигантскими дозами наркотиков, подавляющих волю человека, затуманивающих его психику – опасались повредить тело Нэпэла, так необходимое Трейсу. Императору вновь пришлось вспомнить бесценные навыки, полученные в многочисленных боях. Одной рукой он прижимал к себе под бронеплащом Арну, схваченную в охапку, другой ухитрялся выхватывать стрелы, летящие в лицо.

Выпустив в солдат преградивших вход в здание вокзала последние патроны, Нэпэл вжал зажим, удерживающий пустой магазин, подбросил «Тайфун» в воздух, извлёк из кармана запасной магазин и вставил его в падающий автомат, – подставил под него так, что тот наделся на него. Расстреляв в упор первую шеренгу солдат, не успевших воспользоваться гарпунными ружьями, Император выхватил меч из-за спины и с разбегу, опёршись острием в шлем лейтенанта, перелетел через строй. Где-то сбоку мелькнула запоздало брошенная стальная сеть, накрыла своих же. В животе от напряжения дёрнуло, пронзило острой болью правую часть тела, от колена до плеча, особенно сильно отозвалось чуть ниже печени, – это нитки расходящегося шва рассекали края вновь открывшейся щели. Но не было времени на то, чтобы утешить боль. Да и нечем… Арна, хоть и была ближе к ране чем кто-либо, вряд ли согласилась бы попробовать излечить её своими губами.

Ворвавшись в здание – следом за ним ринулись обманутые солдаты, – Нэпэл врезался в заступившего дорогу десантника. Тот превышал отнюдь не маленького Императора ростом на две головы, да и в плечах был шире в два раза. Навалившись на Нэпэла и Арну, опрокинул их и придавил к полу. Стальная рука сжала запястье венценосного воина, заставив выронить меч. Клинок откатился, застыл в двух шагах. Невероятным образом изогнув кисть, Император выдернул из своего рукава пучок застрявших стрел и вонзил в шею здоровяка, тот захрипел, но не отпускал хватку. Нэпэл выдернул из левого плеча ещё с десяток стрел и впрыснул дополнительную порцию наркотиков, на этот раз уже в щёку великана. Гигант обмяк, Император с трудом свалил его с себя и любимой. Показалось, что с раной стало полегче. Огромная тяжесть, что придавила Императора на пару секунд, сжала её края, соединив рассечённую плоть. Она слиплись с рубашкой и мундиром, пропитанными кровью. Нэпэл поднялся и, подхватив меч, ещё крепче прижав к себе Арну, метнулся к эскалатору, вспрыгнув на бортик, начал скатываться, с трудом удерживая равновесие.

Солдаты сбегали следом, и Нэпэл отправил меч в ножны, вытянул второй автомат и отведя свободную руку за спину, стрелял не глядя. Огромная наклонная труба туннеля мчалась навстречу, вот уже показалась платформа…

Закончив крутой спуск, они оказались на перроне, заполненном от края до края солдатами. С таким количеством людей не справиться было даже ему.

Император позволил Арне стать на ноги, всё ещё крепко прижимая к себе, она опасливо выглянула из воротника бронеплаща.

Позади слышались приближающиеся крики, это вслед за ними на платформу спускались солдаты с эскалатора, довершая окружение.

– Ты привёл нас в ловушку! – с возмущением крикнула Арна..

– Спокойно, Арнушка, всё идёт, как я задумал! – шепнул ей Нэпэл.

– Нэпэл, сдавайся! У тебя нет выхода! – приснопамятный генерал Беллор раздвинув шеренги, выдвинулся вперёд.

– Здравствуй, Беллор! Ты ещё жив? – насмешливо сказал Император. – Ну что ж, поклонись своему повелителю, может быть, я ещё и прощу тебя!

– У тебя нет выхода! – прорычал генерал-отступник. – Тебе конец!

– Даже если вас съели, то есть два выхода! – прокричал в ответ Нэпэл.

Арна под плащом ткнула его локтем, к счастью, в здоровый бок:

– Не повторяй!.. Это моя любимая фраза!..

Из туннеля неожиданно вырвался поезд, оглушив всех резким свистом, ударил в лица врагам потоком воздуха, кого заставив зажмуриться на миг, а кого отвернуться. Ветер толкнул в спины Императора и его любимой, и от испуга Арна ещё больше прижалась к Нэпэлу.

– Вы странные люди! – усмехнулся через силу предатель, закрывался от вихря рукой. – Правда, ребята? Взять их! – когда обернулся, взгляд его не наткнулся ни на девушку, ни на обнимавшего её Императора.

– Где они? Куда делись? – заорал яростно Беллор на своих помощников.

Император отпустил поручень, за который держался две минуты. Пролетев по инерции вслед за поездом метров пять, Нэпэл и Арна рухнули на землю и покатились. Император предохранил Арну от удара кольцом из своих рук, сам сильно ушибся. Пришлось отлежаться несколько минут. Последний год, прошедший вне поля боя, давал о себе знать: раньше Нэпэл не позволил бы боли и усталости захватить сознание.

Вдалеке послышался шум приближающегося поезда, рельсы мелко завибрировали.

Император ударил кулаком в середину шпалы; просмоленное дерево разлетелось на куски.

Нэпэл вытянул из кармана шёлковый платок и завязал им глаза Арне; затем аккуратно уложил её в выемку между рельсами.

Император лёг, накрыв Арну своим телом, прижался к ней как можно сильнее. Никогда ещё он не чувствовал тепла тела любимой так близко.

– Не бойся, моя милая девочка! – прошептал ей Император, прежде чем грохот колёс заглушил все звуки.

Поезд промчался над ними. Стальной прут, случайно или специально отогнутый кем-то вниз от лесенки на торцевой стенке последнего вагона, прорвал бронеплащ и жилет, оставив на лопатке Нэпэла глубокую красную борозду.

– Ну вот и всё! – Нэпэл с сожалением поднялся с Арны, не обращая внимания на рану. – А вот и по наши души! Быстро же они снарядили погоню! – Едва прекратился грохот пассажирского состава, и его задние фары исчезли за поворотом, как до беглецов донёсся тонкий пронзительный визг мчащегося на предельной скорости тяжёлого военного эшелона. – У военного бронепоезда посадка ниже – нам не удастся уцелеть под ним вдвоём. Не шевелись! Что бы ни случилось – не шевелись!

Император бросился вперёд по тоннелю к мчащейся стальной змее, всё ускоряя бег. Пробежав от Арны метров тридцать, Нэпэл приблизился к надвинувшейся на него кабине; оттолкнувшись от земли, пробил лобовое стекло и, врезавшись в машиниста, растёр его о переборку.

Нэпэл выхватил из-за спины два меча и распахнув ударом ноги дверь, ворвался в салон, где сидели не ожидавшие нападения солдаты. Вихрем пронёсшись по вагону, Император срубил головы нескольким воинам. Ворвавшись в следующий вагон, Нэпэл пробежал по стенке вагона, выдавливая ногами стёкла, – посреди прохода стояли, держась за поручни, воины, – прорезал кожу на шее каждого ровно на сантиметр вглубь, приземлился на ключицы солдата, пробив ему грудь шипастыми каблуками, впрыгнул в третий, последний, вагон. Смяв бешеным натиском целый отряд, Нэпэл оказался лицом к лицу с генералом Беллором.

– Прощай, отступник!

Мечи в руках императора заработали с такой скоростью, что трудно было уследить за расплывающимися лезвиями.

Выбив заднюю дверь, он успел схватить Арну за плечо и затащить внутрь поезда.

Император не спешил снимать повязку с её глаз: ни к чему ей видеть, как генерал Беллор сползал на пол вагона, распадаясь маленькими кубиками – ребро каждого не больше сантиметра.

– У тебя такие глазки, у тебя такой носик, у тебя такой ротик, у тебя такие губки… – нежно шептал он, лаская её. – Я так люблю тебя. Я не могу без тебя… Моя милая Арнушка…

– Я не люблю тебя…

– Я люблю тебя так сильно, что моей любви хватит на нас обоих!

Нэпэл опустил руки на талию любимой, большими пальцами приспустил сначала юбку, а потом и трусики. Одним резким движением расстегнул брюки. Арна выгнулась всем телом, прижимаясь лоном к торсу Нэпэла, по телу её катились волны сладострастия. Она откинулась насколько можно, запрокинула голову, бессвязно лепетала что-то нежное. Император поддерживал её под ягодицы, то притягивая к себе, то отпуская. Арна едва не задохнулась от нахлынувшего оргазма, и Нэпэл прижал её к себе, уткнувшись лицом ей в шею, шептал ещё что-то, и целовал, целовал…

Машинист поднял руку и снял кусок отваливающегося скальпа с единственного уцелевшего глаза, державшегося на одних мягких тканях. Второй лопнул и вытек. Пальцы с трудом слушались – месиво из костей не составляло хорошую основу для живой ткани. Правое плечо было буквально размазано о переборку вагона, превратилось в однородную кровавую кашу. Края рёбер загнулись внутрь, проткнув лёгкие, упёрлись в сердце. Машинист дотянулся до стоп-крана, – глаз не удержался в орбите в выпал совсем, – и, зацепив рычаг, потянул вниз, – третье сверху ребро вдавилось в правый сердечный желудочек, – после чего вновь потерял сознание. Поезд начинал тормозить.

Поезд начинал тормозить. Император подождал, пока шпалы не перестанут сливаться в единую серую полосу и взяв Арну на руки, шагнул из дверного вагонного проёма в тоннель. Приземлившись на правое колено, – удар отозвался болью во всём теле, – Нэпэл вскочил и направился в боковой проход, держа Арну на руках, – пассажирский состав уже догонял останавливающийся бронепоезд.

Посчитав, что они ушли достаточно далеко Нэпэл, расстелив на полу бронеплащ, аккуратно уложил Арну и сам примостился рядом, уткнувшись носом в её маленькое округлое плечо.

Технолог военного завода Ньюлэм сидел в кресле пассажирского поезда, мчащегося глубоко под фундаментами городских кварталов. Он возвращался домой, в уютный кондоминиум; тяжёлый рабочий день никак не располагал к посещению вечернего спектакля в Императорской Опере. Хотя сегодня там вновь блистает великолепная Силье, в «Архаичном проклятии», второй части легендарной пенталогической death-оперы «Архаика». Как давно он не слышал знаменитый вокал актрисы…

Внезапно резкое торможение вдавило его в кресло; человека, сидящего напротив подперев голову рукой, наоборот, бросил вперёд; острые ногти прорезали щеку, дёсны, упёрлись в носовые хрящи, сминая их. Локоть, поставленный на ручку сиденья, треснул; кости предплечья, прорезав кожу, ткань одежды и мягкую обивку, заскребли о металлическую основу кресла. Кровь из перерванных вен брызнула в лицо и на одежду Ньюлэму; он еле успел выставить ноги навстречу летящему в него пассажиру с порванной щекой. Оттолкнув его вбок, отделавшись лишь лёгким вывихом правой ступни, рабочий с ужасом наблюдал, как установившаяся на считанные секунды невесомость оторвала пассажиров от их кресел, и они барахтаются в воздухе; ещё крепче вцепился в боковинки сиденья. Когда сила тяжести вернулась, пассажиры врезались в стенки вагонов; кто-то столкнулся друг с другом в воздухе, разбрызгивая внутренние жидкости. От сильнейшей перегрузки у технолога лопнула щека, треснула грудинная кость; он успел зажмурить веки и вновь отделался лишь лёгкими баротравмами глазных яблок.

Затем последовала серия мощных взрывов, идущих от первого вагона, влетевшего в хвостовую часть бронепоезда.

Наверх, в город, из вентиляционных шахт ударили столбы огня, высоко подбросив решётки.

Кресло с технологом сорвало взрывом и бросило в потолок; прямо перед ним разверзлась рваной дырой обшивка, кресло выбросило наружу. Отскочив от свода тоннеля, оно вновь ударилось о крышу следующего вагона и отлетело на обочину дороги, в боковой проход.

– И бывает же такое!.. – прохрипел Ньюлэм, сплёвывая кровь, с трудом поднимаясь с кресла, когда отброшенная ударной волной стальная балка пробила ему грудь.

…Мрачное, величественное, серое здание, сложенное из огромных, необтёсанных каменных блоков. На площадках вокруг устремлённых в небо шпилей, пронзавших нависавшие низко над землёй тяжёлые серые облака, сгрудились стаи гранитных химер. Проёмы, затянутые огромными полотнами паутины, плотной, удушающей, – там, где должны быть разноцветные, яркие витражи. Но так даже лучше, – что может быть изображено в таком месте? Лучше не видеть…

Нэпэл стоял перед высокими стрельчатыми воротами готического собора.

«Где я?», подумал Император.

Неведомые строители древности поставили собор посреди бескрайней серой равнины, над которой зависло чёрное солнце.

«Это сон!», догадался он.

Через веко химеры пробежала тонкая трещинка, каменная скорлупка отвалилась, обнажив красное глазное яблоко. Ещё одна трещина прошла по клюву твари, посыпалась каменная крошка. Хищная птица раскрыла клюв и пронзительно заклекотала. От этих звуков всё новые трещины начали прорезать камень, сковавший тварей. Полностью освободившиеся от гранитного плена твари поднимались в воздух и сбиваясь в тучу, кружили вокруг шпиля. Когда их собралось достаточно, они обратили внимание на Императора.

Нэпэл всем телом навалился на тяжёлую дверь, отодвинул её ровно на столько, чтобы заскочить внутрь. Ворота с грохотом захлопнулись позади него, оставив летучих тварей виться снаружи.

Перед грубым каменным алтарём стояли две фигуры рука об руку. Император узнал их сразу. Одна была девушкой в чёрном пышном платье. Рядом с ней стоял мужчина в расстёгнутом бронеплаще, под ним виднелся чёрный мундир. Такой же, как и на нём, только серебряные нашивки, – мёртвые головы, стилизованные крылья и мечи, скрещенные друг с другом, – будто потускнели, окислились в воздухе собора, пропахшего тленом. Император заглянул мужчине в лицо, – и словно посмотрелся в зеркало. Люди застыли, будто время в соборе остановилось.