Текст книги "Мир приключений 1959 г. № 4"

Автор книги: Владимир Савченко

Соавторы: Михаил Ляшенко,Феликс Зигель,Кирилл Андреев,Всеволод Привальский,Соломон Марвич,Вл. Гуро,А. Дугинец,Виктор Пекелис,Е. Пермяков,Роман Романов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 53 страниц)

ГРУППА «97-Ф»

Предполагалось, что группа выедет сразу же после взятия Смоленска.

Но продвижение германских войск замедлилось. Лето было на исходе, когда группа Плечке специальным вагоном, прицепленным к воинскому составу, прибыла в распоряжение штаба армейской группы с тем, чтобы оттуда отправиться в указанный ей пункт.

Группа была связана с отделом разведки штаба. Штаб армейской группы дислоцировался в бывшем областном центре, разрушенном и обезлюдевшем. Группа же, принявшая здесь условное обозначение «97-ф» и опознавательный знак – два желтых треугольника на красном поле, была выдвинута на сорок километров восточнее и расположилась в большом селе, в уцелевшем доме больницы. Дом был каменный, вместительный, с большой усадьбой и изолированными службами.

Группа «97-ф» включала в себя руководство школой разведчиков, бюро по переброскам агентуры в тыл противника, техническое и информационное бюро и паспортный отдел.

Школа разведчиков только начинала свою работу. Она была рассчитана на двести человек русских. Срок обучения три месяца. Сначала предполагалось готовить разведчиков с ограниченными задачами: получение сведений о переднем крае противника, о глубине его обороны. Плечке, однако, доказал необходимость подготовки таких разведчиков, которые проникнут далеко в страну и в партизанские зоны.

Одну группу разведчиков собирались забросить под видом красноармейцев и командиров, бежавших из плена или отставших от своей части. Другая группа, подростки и девушки, должна была изображать потерявших и разыскивающих своих родных. Была еще особая группа «пострадавших». Этих предварительно избивали – пусть на той стороне показывают кровоподтеки, увечья.

В школе преподавали основы топографии, «сведения о структуре Красной Армии», подрывное дело. Учили сигнализации ракетами, ориентировке на местности, чтению карты, обращению с компасом и особое внимание уделяли тому, как надо собирать сведения о противнике.

Плечке говорил:

– Этот ублюдок с жезлом маршала, Фош, неплохо написал: «Чтобы побороть ту неизвестность, которая сопровождает нас вплоть до вступления в бой частей противника, имеется только одно средство: добывание сведений до последнего момента».

Техническое бюро занималось подготовкой радистов. Там учили также примитивной тайнописи.

Информационное бюро собирало и обобщало полученные сведения. Оно систематизировало их в виде «Ежедневных докладов», «Разведывательных бюллетеней» за неделю и за месяц и «Разведывательных извещений» по отдельным вопросам.

Здесь наносили на карты полученные данные, условными знаками изображали расположение войск противника. Для этого пользовались прозрачной бумагой. Ее накладывали на карту, давая возможность видеть расположение этих войск на местности. Бюро занималось установлением и распознаванием вновь прибывших или ранее неизвестных частей противника.

Офицеры из бюро опрашивали пленных по специальным вопросам, выясняя обстановку, режим у русских в прифронтовой полосе, документацию…

Но душой всего дела был «паспортный отдел» – детище Плечке.

Разбирая ящики с имуществом, привезенным группой, Наталья Даниловна увидела, в чем состояли труды ее начальника. «Паспортная библиотечка» Плечке содержала два основных раздела: документы воинские и документы гражданские. Первый раздел был, как любовно говорил Плечке, «спартански скромен». Это был набор красноармейских книжек всех родов войск, продовольственных и вещевых аттестатов с педантично заполненными графами о выдаче портянок и ремней, командировочных удостоверений армейских фуражиров и ветеринарных инспекторов.

Забавная мысль мелькнула у Натальи Даниловны, когда она знакомилась с этими документами. Не всякий старшина записал бы в вещевой аттестат с такой точностью, сколько он выдал портянок, как это делалось у Плечке.

Второй раздел «библиотечки» был разнообразен. Он отвечал условиям жизни прифронтовой полосы и тыла противника. Здесь были удостоверения об эвакуации, милицейские пропуска на выезд, пропуска военных комендатур. Документы хранились в ящиках портативного шкафа.

По подлинникам, захваченным у пленных, в типографии изготовлялись бланки, куда, согласно образцам, вносились данные владельца документа, наклеивалась фотография, прилагалась подпись. Печати, штемпеля, перья, чернила, штемпельная краска – все изготовлялось соответственно образцу.

Однажды от Плечке со сконфуженным видом вышел молодой лейтенант. Тотчас же Наталью Даниловну позвали к начальнику.

– Полюбуйтесь, – сказал он, – на работу этого растяпы. – Он испытующе глядел на помощницу. – Посмотрим, проницательнее ли окажетесь вы, фрау Натали.

Наталья Даниловна внимательно разглядывала документ, который показал ей Плечке.

В чем мог ошибиться лейтенант? Как будто все было правильно. Подлог сделан чисто. Как будто… Внезапная догадка осенила Наталью Даниловну.

– Да, – сказала она – это существенная ошибка.

– Что вы имеете в виду? – быстро спросил Плечке.

– Документ могут признать фальшивым.

– Почему?

– Чересчур острые углы букв «м» и «н». Они придают подписи готический стиль. Лейтенант еще неопытен.

– Браво, фрау Натали! Вы русская, но догадались. А этот, прошедший великолепную немецкую школу, чего он стоит? Он будет отчислен. Мне не нужны ослы.

Документы, которые уже были «в деле», то есть по которым разведчики благополучно ходили в тыл противника, Плечке называл «справками успеха». Были «свидетельства неудачи» – документы, послужившие причиной провала.

Плечке держал специального мастера подписей, некоего Тиммиха, занимавшего низшую должность в группе «97-ф», – бессловесное существо с огромной головой идиота. В прошлом он был фальшивомонетчиком. Способность Тиммиха подделывать подписи, даже иностранные, была тем удивительнее, что он не знал толком даже родного языка.

Плечке самодовольно говорил, что «не боится черной работы», – он лично проводил экзекуции при допросах пленных. В помощь он брал Тиммиха, охотно менявшего перо на плетку. Лицо Тиммиха при этом сохраняло идиотически спокойное выражение. Доктор с серьезным видом говорил ему:

– Наполеон сказал: «Искусство допроса есть проявление опыта и военного такта». Что это значит, Тиммих?

Тиммих пожимал плечами. Смысл изречений, которые любил Плечке, до него не доходил.

– Это значит, Тиммих, что пленному надо помогать давать показания. – Плечке показывал кулак.

Наталью Даниловну не удивило, что Плечке, хорошо разбиравшийся в тексте русских документов, вовсе не владел разговорным языком. Он полагался на свою систему и был уверен, что она действует безотказно.

А в системе этой было много пороков. Сколько времени уходило на то, чтобы изготовить документ по точным правилам, разработанным Плечке! Иногда на это требовались недели. «97-ф» лишалась мобильности. А в это время русские меняли документацию, и кропотливая работа шла насмарку.

Плечке как-то установил, что один русский контрольно-пропускной пункт недалеко от линии фронта делает отметку на документах не чернилами, а, как показал химический анализ, так называемой берлинской зеленью – медикаментом зеленого цвета.

– Хвалю ваших соотечественников! – сказал Плечке. – У них есть голова на плечах. Остроумная выдумка!

«Что бы это могло значить? – раздумывала Наталья Даниловна. – Почему берлинская зелень, а не чернила?»

Она не находила ответа.

Плечке приказал делать отметки на документах своих людей, которых забрасывали в зону, где находился этот контрольно-пропускной пункт, также берлинской зеленью.

– У нас такой же капепе, – острил он.

Не зная разговорного русского языка, он усвоил сокращения и любил щеголять ими.

И вот из-за этих-то отметок, сделанных берлинской зеленью на фальшивых документах, провалились три агента Плечке. Хауптманн был озадачен:

– Почему они вдруг перешли на обыкновенные чернила?

Наталья Даниловна догадывалась, почему это случилось. Некоторое время у контрольно-пропускного пункта не было обыкновенных чернил, и они взяли берлинскую зелень в ближайшем медсанбате. Потом чернила им доставили. Плечке же заподозрил дьявольскую хитрость и попал в ловушку.

Все больше и больше Наталья Даниловна убеждалась в бесплодности усилий хауптманна. Казалось, были все условия для успеха. Плечке работал много, упорно, систематично. К тому же он приучал и своих подчиненных. У него была первоклассная техника. Группа получала и обрабатывала много сведений. И все-таки Плечке не достигал основной цели, ради которой была создана группа: вовремя узнавать то, что предпринимает противник. Неудача следовала за неудачей.

Плечке, твердо верившего в свою систему, они не смущали. Однако их становилось все больше и больше: то разведчики, завербованные из пленных, уходя в тыл к русским, на первой же заставе рассказывали, кто они, и сдавали документы, сделанные с таким трудом и искусством; то в самих документах допускались роковые для их владельцев ошибки.

Наталья Даниловна нередко видела в «русских» документах, изготовленных Плечке, среди описания примет пометку: «цвет глаз серо-голубой», а это было буквальным переводом с немецкого. Внимательный работник контрольно-пропускного пункта обратил бы внимание на выражение, чуждое русскому языку.

Почему же Плечке терпел неудачи? Из-за того, что переоценивал свою систему, свою технику?

Пришло время, и Наталья Даниловна поняла, что основная причина неудач Плечке не в этом.

Авантюристическая, антинародная политика фашизма определила и всю военную стратегию его. Порочность больших стратегических планов отразилась и на второстепенных делах. И это мешало успеху даже отдельных способных слуг фашизма, каким бесспорно являлся Плечке.

Плечке не верил в скорое окончание войны не только потому, что лучше, чем другие, знал мощь противника, но и благодаря скептическому складу своего ума. Полагая, что война продлится долго, он строил свое дело прочно, придавая группе «97-ф» тот лоск наукообразности, который был характерен для самого Плечке. Чин капитана, руководство одной группой – этого было слишком мало для честолюбца Плечке.

Но способность анализировать пришла к Наталье Даниловне позже, когда она освоилась в новой обстановке. Первое же время она была в душевном смятении, которое удалось побороть в себе только усилием воли. В недобрый час вернулась она в родные края. Великое испытание выпало на долю Родины! И Наталья Даниловна чувствовала это тем сильнее, что ей не с кем было разделить обуревавшие ее чувства. Никого, кроме врагов, не было рядом с нею.

КТО СЛЕДИТ ЗА ШВАНКЕ?

Приезжая по поручению шефа в город, Наталья Даниловна иногда встречалась с Карлом Шванке. В небольшом помещении бывшего магазина Книготорга, наскоро окрашенном золотистой краской, было открыто кафе для офицеров, носившее претенциозное название: «Золотая коробка». Здесь собирались те офицеры, которые не имели доступа в «Казино», предназначенное для высших чинов. Некоторые приводили в «Золотую коробку» «дам», вывезенных из Польши и Германии.

В кафе было грязновато и холодно. Мороз уже несколько дней доходил до пятнадцати градусов. «Как в Сибири», – говорили все, вспоминая, что в Берлине при десяти градусах мороза закрываются катки и школы.

Карл Шванке сидел напротив Натальи Даниловны, дымя трофейной сигарой, уговаривал ее пить, был предупредителен и оживлен. Ему льстило общество фрау Келлер. Бесспорно, она была «настоящей дамой». Он понял это еще в те времена, когда она блистала, как звезда, в мещанском кафе «Орхидея» среди знакомых ему с детства скучных бюргерш и их унылых дочерей. Конечно, тогда он был просто мальчишкой. Теперь фрау Натали видит, как он вырос! Война – это путь к славе! Его знает весь город. Через полгода он будет обер-лейтенантом. Штандартенфюрер Оке предсказывает ему быструю карьеру.

Карл не лгал. Весь город знал имя Шванке. Страшные вещи связывались с именами штандартенфюрера Окса и его подручного Шванке, коменданта лагеря военнопленных. Шванке распоряжался публичной казнью семнадцати заложников, взятых комендатурой после убийства немецкого солдата. Среди повешенных на площади были девушки.

Наталья Даниловна сама еще не знала, зачем ей нужен Шванке, для чего, преодолевая свое отвращение к этому человеку, она возобновила старое знакомство с ним. Но смутное чувство ей подсказывало, что он еще пригодится ей. Она владела его тайной, она могла при случае напомнить ему историю «забытого» портфеля с секретными документами, попавшего в руки молодого человека в окулярах, с явно выдуманной фамилией.

Карл уже успел поведать ей обо всем, что, по его мнению, могло показать его в выгодном свете. Он послал отсюда семь посылок своей бедной матери – дорогие посылки с ценными вещами. Он так любит свою бедную мать!

Фрау Натали помнит ее? Ах! Фрау Келлер напоминает ему Берлин, лебедей на озере в Тиргартене, воскресные поездки в Шильдгорн…

Наталья Даниловна почти не слушала его. Под мелодии кабацких пластинок, бравурных, визгливых, она продолжала думать всё об одном…

Прошло много времени, а связи со своими все не было. Ей казалось, что она ищет недостаточно энергично, и за это она упрекала себя. Временами ужас охватывал ее. Что, если она не установит связи? Проникнуть в этот ад и здесь оказаться беспомощной! Так не лучше ли и честнее покончить с этим! Ей нетрудно было бы ликвидировать целую группу негодяев. А там будь что будет!.. И снова она вспоминала приказ Платонова:

«Следуйте строго нашим указаниям. Мы запрещаем вам самостоятельные активные действия. Вы нужны для другого».

Но она оказалась ненужной. Кому может она передать те важные, исключительно важные для нашей победы данные, которыми располагает?

Правда, ей кое-что удалось. Ушел и не вернулся разведчик – русский парень Петр Евтушенков. В школе, где все носили вымышленные фамилии, его называли «Петроф».

Трудно было бы Наталье Даниловне объяснить, почему она угадала, что слушатель школы по циклу «Сбор общих сведений о партизанах» «Петроф» не будет выполнять заданий, уйдет к партизанам, унеся в коротко остриженной русой голове нехитрую «науку» доктора Плечке о «роли русских народностей, подчиненных германской расе». Уйдет и расскажет своим все, что знает о заведении ученого хауптманна и о ней, Наталье Келлер. Он, конечно, расскажет, она об этом постаралась. Петр ее запомнил. Какими ненавидящими глазами сверлил он ее, когда она переводила ему напутственные поучения Плечке!

И вот Евтушенков не вернулся к немцам. Но дойдут ли его рассказы куда надо? К Платонову?

И еще одно наблюдение беспокоило Наталью Даниловну. Бывая в городе, она замечала, что за нею следят. Первый раз это показалось ей, когда она была с Карлом в кино, потом – в «Золотой коробке».

Всегда одно и то же ощущение, обостренное привычной наблюдательностью: кто-то третий сопутствовал им, чья-то тень скользила позади, чей-то пристальный взгляд искал их. Кто следил за ними? Откуда могла грозить ей опасность? И почему этот третий появлялся тогда, когда она бывала в обществе Шванке?

Первая пришедшая в голову догадка нуждалась в проверке. Наталья Даниловна поднялась. Карл поспешно бросил кельнеру: «Запишите за мной!» – и последовал за ней.

Шел снег. В его дрожащей завесе тотчас же темная тень двинулась за ними. На этот раз Наталье Даниловне удалось рассмотреть преследователя, но смутно: среднего роста, хорошо одетый мужчина в меховой шапке. Он шел за ними осторожно, но настойчиво.

Неожиданно для Шванке она стала прощаться. Нет, он не должен ее провожать, она встретится с ним завтра. Наталья Даниловна повернула за угол и огляделась: переулок был пуст.

Она переждала немного, вышла снова на ту же прямую ночную улицу и увидела вдали быстро удалявшуюся крупную фигуру Шванке. Мужчина в меховой шапке двигался за ним неотступно, но осторожно, прижимаясь к стенам домов…

Так вот за кем велось наблюдение! Кто же мог следить за Шванке? Не друг же? Нет! Глаза мстителя искали убийцу в снежной мгле. Рука врага тянулась к его горлу. И этот враг Шванке был ей другом, неведомым еще другом…

Ей стало жарко. Она распахнула пальто. Вот снова весть о том, что она не одна! Близкие ей люди действовали здесь, в развалинах города. Она вспомнила семнадцать повешенных. Тебе отомстят за них, Шванке! Страшной ценой заплатишь ты, Шванке!..

В городе и в воинских частях показывалась хроника «Победа германских войск под Москвой», газеты писали об «истощении сил русских», а бегство немцев от Москвы повсеместно объяснялось переходом на зимние квартиры. Но в узком кругу, который Плечке называл «кольцом фронтовой дружбы», не скрывали поражения гитлеровцев под Москвой.

«Вольные» разговоры, некая «фронда» были в духе Плечке. Да, он и его друг, штандартенфюрер Окс[13]13
  Окс (нем.) – бык.


[Закрыть] – фамилия удивительно шла к его грузному телу – могли себе позволить слегка, как «свои люди», покритиковать военное руководство, вспомнить старые анекдоты о Браухиче и даже недавние заверения «нашего толстого Германа» о том, что «ни один вражеский самолет не появится над Берлином». Иногда они позволяли себе заметить, что русские храбро дерутся.

В этих разговорах все чаще, с уважением и завистью упоминалось имя Амадея Кууна. Значение его росло. «Старик имеет прошлое, – говорили все, – обеспечивающее ему будущее».

Плечке был недоволен своим начальством. Он часто раздражался, много пил и принимал большие дозы фенамина, как он утверждал, поддерживавшего его работоспособность. Однажды он бросил на стол пачку документов и грубо обругал чиновников, приславших их.

– От этих бумаг за километр воняет Александерплацем![14]14
  На Александерплац помещался полицайпрезидиум Берлина.


[Закрыть] – кричал он.

Документы надо было срочно переделывать тут же, в группе «97-ф». Вечером Наталья Даниловна тщательно рассматривала их. На этот раз ей особенно трудно было скрыть волнение. Документы были советскими паспортами с московской пропиской. Группа агентов, подготовленных в тылу, вероятно в Берлине, готовилась к переброске через фронт с помощью «97-ф».

Группа шла в Москву.

Люди, прибывшие с этими документами, помещались в изолированном доме. И к ним никто не допускался. Но паспорта были у Натальи Даниловны, и на них имелись фотографии. Одно лицо Наталья Даниловна особенно хорошо запомнила. Ей думалось, что это был руководитель группы, – худое, с высоким лбом и глубоко сидящими глазами лицо.

Особых примет, конечно, не было, а паспорт… Его легко переменить. Там, в Москве, они могут добыть другие паспорта. И найти этих людей будет уже невозможно. Холодок пробежал по спине Натальи Даниловны. Преступники останутся нераскрытыми! Будут действовать безнаказанно!

Но что же делать? Фотографии, вот что нужно было ей. Но у нее не было возможности переснять карточки с паспортов. Она могла бы изъять их из фотолаборатории у старика фотографа, если бы эти люди фотографировались здесь…

И она решилась. Плечке внимательно выслушал ее доводы. Да, фрау Келлер совершенно права. У русских действительно чрезвычайно редки фотографии на паспортах в светло-коричневом тоне.

– Вы видите, какие тупицы сидят на Александерплац? Надо переснять. Пусть старик займется этим сейчас же. А вы проследите, чтобы все было сделано «тип-топ», как полагается…

Выходя от Плечке, она столкнулась в дверях с майором Остриковым. Опустив руку с плетью, выставив вперед длинный хрящеватый нос, он входил в кабинет Плечке без стука, как свой.

Она не могла больше ждать. И вот Карл Шванке ведет ее по территории лагеря военнопленных. Это уже не был мешковатый юнец с бледным нечистым лицом. Бравый офицер «нового стиля», с «арийским выражением лица» – смесь тупости и нахальства, – подняв плечи, шел по лагерной зоне. За ним почтительно следовали чины лагерной охраны.

Тысячи людей помещались в промерзших бараках бывшего кирпичного завода. И не только военнопленных согнали сюда. Женщины, дети и старики умирали за проволокой от тифа и голода. Истекала кровью только что родившая женщина.

– Что здесь?

Полузанесенная снегом лестница вела в подвальное помещение. Подвал был глубок. Крошечные покатые оконца занесены снегом. Шванке засмеялся:

– Беда с этими эксцентричными особами! Слишком любопытны. Жаждут сильных ощущений.

А Наталья Даниловна уже спускалась по лестнице.

Узкий подвал, стены, покрытые корочкой льда, несколько человек в рваной одежде лежали на ледяной земле. У одного были вывернуты кисти рук и висели по бокам туловища, как плети. Другой поддерживал рукой вспухшую, страшную голову.

Несмотря на окрик фельдфебеля: «Ауф!»,[15]15
  Встать! (нем.)


[Закрыть] – все остались на полу. Никто не взглянул на посетителей, не повернулся в их сторону.

И вдруг Наталья Даниловна замерла на месте… Не отрываясь, смотрела она на одного из пленных. Он был в разорванной, окровавленной рубахе, с седой щетиной на черном лице, с глубокими-глубокими впадинами глаз.

Но она видела этого человека совсем другим… Прошлое встало перед ней. Далекий край, снег, отражающий солнце. И этот человек в черном полушубке, молодое лицо под шапкой-кубанкой озарено солнцем. И вот снова он. Ночь. Величавая сибирская река. Они плывут в лодке.

Приходько! Она чуть не окликнула его, едва удержалась, чтобы не закричать.

Он не видел ее, нет, – он смотрел в одну точку, и глубокое безразличие было в этом взгляде.

Наталья Даниловна поспешно вышла:

– Что это за люди?

Приняв важный вид, Шванке объяснил, что это группа особых пленных – они отказываются давать показания. А есть сведения, что именно их показания могут быть полезными. Это русские разведчики.

– Вот как? Вам это известно?.. Вы молодец! – воскликнула Наталья Даниловна.

Шванке был польщен:

– О конечно, фрау Натали. Я досконально знаю этих бестий. – Шванке перечислил несколько пленных по фамилии. Среди них он назвал старшего лейтенанта Приходько.

Она не слушала дальше.

– Так завтра вечером в «Золотой коробке», не правда ли? – сказала Наталья Даниловна, прощаясь.