Текст книги "Поход без привала"

Автор книги: Владимир Успенский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Военком Дронов был в госпитале, поэтому Павел поехал прямо к комиссару полка Усачеву, рассказал все, попросил убрать женщину. Комиссар вздохнул понимающе: да, непорядок. Обещал помочь при первой возможности.

Едва Белов вернулся в подразделение, новая неприятность. Занятия с молодыми бойцами должен был проводить комвзвод Коваленко, а его не оказалось. Красноармейцы слонялись без дела. Выяснилось, что Коваленко по распоряжению помощницы уехал в город получать гвозди.

– Кто дал вам право ломать расписание? – разозлился Белов. – Расписание занятий – приказ, утвержденный командиром полка.

– Вот я с ним и поговорю. А ты передо мною не мельтеши, видали таких. Гвозди не получим, тоже небось по голове не погладят!

Павел видел: разваливается с трудом налаженная работа. Падает дисциплина, падает авторитет командиров. Ни регулярных занятий, ни вечерних чтений…

И он сорвался. После одного горячего спора с упрямой женщиной, когда все кипело внутри, слетал верхом на станцию, выпил у знакомой торговки стакан самогона. На этом бы и поставить точку, да больно уж взыграло ретивое. Захватил с собой четверть прозрачного первача и, хотя знал, что запрещено пить в казарме, выпил вместе с ординарцем у себя в канцелярии.

Бойцы за стенкой чуяли сивушный дух, слышали резкий голос командира и молчали, ожидая, что будет. Павел твердо решил сегодня же выставить помощницу из мужского барака. Пусть ни ногой сюда!

Кто-то из бойцов успел сказать женщине, чтобы она в канцелярии не появлялась. Обошлось без вспышки. На другой день стало известно, что спала она в цейхгаузе у каптенармуса – представительного черноусого служаки из бывших артиллеристов. С ним она и сошлась без всякого стеснения. Переживая «медовый месяц», перестала вмешиваться в дела эскадрона. И Белов старался не трогать, не задевать ее.

Вероятно, наверху поняли, что посадили не того помощника и не в то седло. Женщина исчезла так же внезапно, как и появилась.

3

Последние маршевые эскадроны заканчивали обучение и готовились к погрузке в эшелон. Нужно было пополнить конский состав. Вместе с командиром полка Белов выехал в ремонтное депо для отбора лошадей. А когда возвратился в Тарасовку, узнал такие новости, в которые и поверить-то не мог сразу.

Пока Белов был в отъезде, его заочно исключили из партии. Рассказывая об этом, военком эскадрона Дронов, только что выписавшийся из госпиталя, разводил руками. Он еще не осмыслил, как все произошло.

Видимо, выступление против Белова готовилось долго и тщательно. На полковом собрании выдвинули три обвинения. Комвзвод Коваленко заявил, что Белов был прапорщиком, воевал против красных, но замалчивает этот факт. Комвзвод Израэль сказал, что Белов третировал своего помощника – женщину, подорвал ее авторитет, не дал работать. К тому же командир эскадрона покупает у спекулянтов самогон и пьянствует с подчиненными прямо в казарме. Одного этого достаточно, чтобы поставить вопрос о пребывании в рядах партии.

Военком Дронов предложил отложить собрание до возвращения Белова, но у выступавших и на это был приготовлен веский довод. Полк расформировывается, Белов попадет в новую часть, там его не знают, и проступки останутся безнаказанными.

Первое обвинение снял комиссар полка Усачев, объяснивший, что Белов был не офицером, а юнкером и этого не скрывает. Военком эскадрона Дронов наполовину снял и второе обвинение, доказав, что женщина-помощник не соответствовала занимаемой должности. Однако оправдать полностью Белова ему не удалось: с помощником-то он все-таки не сработался.

Выпивка в казарме даже не обсуждалась. Факт налицо. В резолюции так и записали: исключить за покупку самогона у населения и пьянство вместе с подчиненными. Тут все правильно, ничего не скажешь.

Жестокий приговор. Белов надеялся, что вышестоящие инстанции вникнут в суть дела, разберутся глубже и ограничатся взысканием. Но запасный полк уже перестал существовать, бумаги увезли в какой-то архив, люди разъезжались в другие части – было сейчас не до Белова.

Комиссар полка Усачев на прощание сказал:

– Я тебе всей душой сочувствую, но помочь не могу. Решение принято, отменить не имею права.

– Что же мне делать?

– Не знаю… Освоишься на новом месте, вступай заново.

– Как же так?! Я еще в восемнадцатом…

– Ну, веришь, не знаю, – огорченно произнес комиссар.

Да, это был тяжелый удар, на какое-то время выбивший Белова из колеи. Он понимал, что вина за ним есть. Понимал и то, что не партия оставила его за чертой, а небольшая группа людей, не олицетворявших собой всю партийную организацию. Однако в глубине души тлела обида. «Ладно, и так проживу!» – успокаивал он себя.

Несмотря на исключение из партии, командование высоко оценило работу Белова, дало самые хорошие отзывы. На новую службу он пошел с повышением. Направили его в Первую Конную армию, в 14-ю дивизию, помощником командира 82-го кавалерийского полка, стоявшего в станице Цимлянской.

Формально полк находился на полувоенном положении. Вел борьбу с бандами и одновременно отдыхал, пополнялся личным составом, лошадьми. Так объяснили Белову в штабе дивизии. На деле это выглядело следующим образом. Бойцы и командиры разместились по нескольку человек в хозяйских дворах. Строевые лошади стояли в конюшнях рядом с крестьянскими. Питались красноармейцы за счет местного населения, из одного чугунка с хозяевами – чем бог пошлет. А посылал он не густо.

За несколько лет гражданской войны у буденновцев сложились свои особенные традиции. Силен еще был в эскадронах партизанский дух. Вот пришел полк в станицу, рассыпался по дворам – и вроде бы нет воинской единицы. Люди пестуют коней, отсыпаются, помогают вдовам по хозяйству, толкуют о прошлых боях. Исчез полк, да и только. Лишь по утрам привозят посыльные рапортички о количестве бойцов и лошадей в подразделениях.

Однако стоило трубачам заиграть сигнал тревоги – и откуда что взялось?! Неслись к площади всадники, сбивались вокруг командиров, выстраивались в ряды. Подкатывали тачанки, громыхали повозки. Какого-то запоздавшего бойца эскадронный в сердцах секанул нагайкой, и тот смолчал – сам виноват.

Через полчаса полк готов покинуть станицу,

И еще одна особенность привлекла внимание Павла – отношение к командирам. Не по должностям оценивали и слушались их буденновцы – по авторитету. Сколько раз видел Белов: отдаст приказ командир полка, молодой краском, окончивший курсы в Твери, а боец медлит, едет себе с прохладцей. И тот же боец летит сломя голову, едва поведет бровью усатый комвзвод, бывший урядник. Потому что комполка пришел откуда-то и уйдет со временем, а комвзвод – человек свой, земляк, известный вояка.

Как сблизиться со старыми конармейцами, сломать барьер равнодушия и отчужденности? В бою это проще. Две-три совместные атаки, и тебя оценят, поймут, на что ты способен. А сейчас, когда нет боев?

Действительно, Белову трудно было в такой обстановке узнать настроение кавалеристов, уровень их подготовки. Но он-то, новый помощник командира полка, был заметен всем бойцам, к нему приглядывались сотни глаз, мнение о нем передавали из взвода во взвод, из эскадрона в эскадрон.

Говорят, путь к сердцу матери лежит через ее ребенка. В таком случае путь к сердцу кавалериста лежит через коня. Прояви заботу о лошади, покажи себя ценителем, знатоком коня – и настоящий кавалерист простит тебе какую угодно строгость и даже ошибку… Любишь лошадь, значит, ты человек, значит, есть у тебя душа.

Через неделю весь полк знал, что новый помощник сам чистит по утрам своего жеребца, сам поит и кормит. Оценили его умение ездить: стройный, худощавый и легкий, Белов на скаку будто сливался с конем.

Полувоенное положение, в котором находился полк, не предусматривало выводки лошадей; в любое время эскадроны могли быть подняты по тревоге и брошены в бой с крупной бандой. Но это либо произойдет, либо нет, а люди томились бездельем, падала дисциплина, у лошадей без догляда могла появиться чесотка.

Белов на свой страх и риск решил проводить осмотры и взялся за это со всей строгостью, как бывало в учебной команде, где готовили унтер-офицеров гусарского полка. В первый же день вместе с ветеринарным врачом не принял на выводку целый эскадрон – лошади были недостаточно чистыми: у одной топорщилась шерсть, у другой не расчесан хвост, у третьей – желтое пятно от мочи.

Командир эскадрона, старый вояка, начал было возражать, но Белов скомандовал: кругом – марш!

Бойцы, затихнув, следили, что будет… Ничего особенного но произошло. Старый вояка, замысловато выругавшись вполголоса, повел колонну назад.

Не прошло и двух часов – эскадрон прибыл снова. Белов начал осматривать лошадей. Командир эскадрона, сопровождавший его, внимательно и настороженно косил глазами из-под низко надвинутой кубанки. На этот раз все было сделано, как надо.

– Ну вот! – громко, чтобы слышали бойцы, сказал Белов. – Теперь кавалерия, а не обоз!

В этот день, сам того не зная, Павел Белов стал среди конармейцев «своим».

Вскоре полк заметно выделился в лучшую сторону. Начальник дивизии ставил его в пример.

Между тем в донских хуторах и станицах все острее чувствовался голод. Сказалась война, не раз опалявшая эти места, сказалось отсутствие хозяев-мужчин и, конечно, неурожай. Хлеба во многих семьях хватило лишь до середины зимы.

Нечем было кормить войска. 14-я кавалерийская дивизия походным порядком перебрасывалась на Кубань. По февральским вьюжным дорогам, по которым двигалась конница, шли на юг женщины, старики, дети. Шли из последних сил. Не сосчитать, сколько закоченевших трупов осталось тогда на степных проселках. Привычные кони не шарахались, только прядали ушами, переступая через темные бугорки.

Трудно было и кавалеристам. Сами с пустым животом – еще так-сяк. Но для коней обязательно надо добыть сено или овес. Растаскивали на корм соломенные кровли – ничего другого не находили окрест.

А тут еще начдив 14-й Мурзин вздумал вдруг произвести обмен лошадей между полками, подбирал их по масти. Занимались этим во время днёвок. Путаница была великая. Хороших лошадей в полках прятали. К новым, обмененным, бойцы привыкали с трудом. Для многих буденновцев необдуманный приказ вообще обернулся трагедией. В каждом взводе были бойцы, которые, можно сказать, сроднились со своей лошадью, пройдя с ней и германскую, и гражданскую войны. Иной приехал в отряд Буденного на кровном своем мерине, оголив хозяйство. Другой отбил жеребца в смертельной схватке с врагом. Третьего умный конь несколько раз выносил, раненного, с поля боя…

Плакали кавалеристы, расставаясь с конями. Некоторые самочинно уходили с лошадьми в другой полк, их отправляли обратно. Случалось и такое – отставал боец на марше и больше не появлялся. Настолько, значит, сросся с конем, что не смог оторвать его от себя.

Несмотря на недовольство, на участившиеся случаи дезертирства, обмен был все-таки произведен.

В те дни Павел Белов сделал пометку в своей командирской книжке: «Любые события дают опыт, положительный или отрицательный. Но если специально не думать об опыте, он накапливается очень малыми порциями. Поэтому надо подводить итоги для себя. А итоги у меня такие. Если делаешь одно важное дело, не осложняй его другими, которые можно пока отложить. Это называется твердым стремлением к цели. И думать надо прежде всего о людях. Как это для них? Спорил с К. Он говорит: если даже командир ошибся, все равно должен не подать вида и довести свое до конца. По-моему, нет. Ошибка командира может дорого обойтись. Лучше повернуть с полпути. Признать допущенную ошибку – для этого надо больше смелости, чем гнуть напропалую свое».

5

Весной 1922 года Павел Белов получил новое повышение: его назначили командиром 81-го кавалерийского полка. Задача была поставлена ясная: подтянуть дисциплину, вывести полк на уровень всех остальных частей дивизии.

К тому времени Павел усвоил простую, но далеко не всем доступную истину: придя на новое место, не ломай сразу то, что было сделано раньше, не охаивай предыдущего начальника. Ведь трудился не он один, работал весь коллектив. Да и какая вера будет тебе, если люди загодя знают: явится затем новый командир и очернит, отменит сделанное под твоим руководством.

Приглядевшись месяца полтора, освоившись с людьми, Белов начал постепенно, ненавязчиво проводить то, что считал нужным. Станица Келермесская, в которой стоял полк, несколько преобразилась. В воротах дворов, где размещались кавалеристы, появились различные препятствия, чаще всего – тын. За день боец минимум восемь раз выезжал со двора и въезжал обратно. И каждый раз вместе с лошадью преодолевал препятствие.

Подобные барьеры стояли и на улицах. Но больше всего их было возле штаба полка, разместившегося в кирпичном доме на церковной площади. Каждый, кто направлялся туда, должен был прыгнуть либо через канаву с водой, либо через высокий барьер. Кроме того, рубка лозы или глиняной фигуры: А для пеших – прыжок в длину или высоту. Иначе в штаб не пускали. Исключений не делалось ни для кого.

Командиры эскадронов, заботясь, чтобы их бойцы не осрамились, тоже создавали тренировочные препятствия. Полк стал «прыгающим». А командиру полка, введшему такие порядки, полагалось подавать пример.

Почти каждый выходной в станице устраивали конноспортивные соревнования. Павел Белов шел вне конкурса по рубке – в полку ему не было равных, он держал первое место в дивизии. И по прыжкам на коне мало кто мог тягаться с ним – он брал призы на окружных состязаниях, Седобородые кубанские казаки, наблюдая, как проносится мимо молодой командир, пригнувшись к шее своего Бей-Булата, как легко взлетает он над препятствиями, как ровнехонько втыкаются в песок ветки лозы, срубленные косым неотвратимым ударом шашки, – одобрительно покачивали головами: нет, не сгинула еще кавалерийская доблесть!

Ветераны полка особенно часто и охотно вспоминали бой под Харупанью. Возле этого населенного пункта в Западной Украине буденновцы стремительной атакой опрокинули легионеров, взяли трофеи и много пленных, хотя белополяков было раза в три больше. Славно рубились тогда конники.

Вместе с комиссаром полка Белов записал рассказы ветеранов, разыскал документы, сохранившиеся в штабе и политотделе дивизии. Собрав материал, возбудил ходатайство о присвоении полку почетного наименования.

И вот эскадроны построены на плацу. В торжественной тишине громко прозвучал голос Белова, читавшего приказ. С этого момента часть, которой он командовал, именовалась 81-м Харупанским кавалерийским полком, а день зачтения приказа объявлялся полковым праздником.

После общего построения подъехали к командиру трое старейших кавалеристов. Заговорили не по службе, а как равные с равным.

– Ну, спасибо, Павел Алексеевич, порадовал ты нас. От тех, кто погиб в боях, от тех, кто сейчас в строю, низкий тебе поклон!

Чего не хватало еще полку, так это песни, которая помогла бы укрепить духовную спайку, вселяла бы гордость за свою часть. Наверно, и в других частях испытывали такую потребность. Во всяком случае газета «Красный кавалерист» объявила конкурс на создание полковых песен. Однако у харупанцев не было ни поэтов, ни композиторов.

Подумал Белов да и решил сам попробовать. Вдруг получится?! Мотив взял старый, знакомый еще по царской службе:

Ура! черниговским гусарам!

Что не слыхать про молодцов?..

Над словами потрудился не один вечер.

Переписал текст начисто и, не доверяя почте, с нарочным отправил пакет в Майкоп.

Первые дни нетерпеливо ждал ответа. Потом, занятый делами, отвлекся, даже рукой махнул: молчат, значит, не удалось. И едва скрыл изумление, когда однажды утром комиссар развернул перед ним газету.

– Твоя работа?

В глаза бросился заголовок: «Песня Харупанского полка».

Ты сын дивизии Майкопской

И Первой Конной внук родной,

Наш Харупанский полк геройский,

Ты был в боях всегда лихой!

Дальше читать не стал – наизусть помнил. Вроде бы спокойно выслушивал он поздравления товарищей, а в душе ликовал, как ликует каждый автор, впервые увидев свое напечатанное творение.

Песня прижилась. Ее пели не только в строю, в походе, но и на отдыхе, на станичных вечерках. Она стала такой привычной, такой неотъемлемой от харупанцев, что Белову казалось: не он сочинил ее, родилась и окрепла она вместе с полком.

6

В мае 1923 года на Северный Кавказ приехал Всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин. Во время гражданской войны он неоднократно бывал у буденновцев, выступал перед ними и теперь решил повидать старых знакомых, посмотреть, какой стала Конная армия,

Для встречи с Калининым все кавалерийские дивизии были сосредоточены возле станицы Лабинской. Торжества продолжались несколько дней: митинги сменялись спортивными состязаниями, вслед за мастерами верховой езды показывали свое умение плясуны и певцы.

Перед началом парада Семен Михайлович Буденный самолично осмотрел все полки. Харупанцы не вызвали замечаний.

Бригада за бригадой, дивизия за дивизией прошли в конном строю мимо трибуны, на которой рядом с Буденным стояли товарищи Калинин и Ворошилов.

В колоннах конников катились пулеметные тачанки, двигались артиллерийские батареи. Сытые, крепкие кони легко везли орудия. Армия была готова, если потребуется, немедленно вступить в бой.

Когда мимо трибуны проходила 14-я дивизия, разразилась сильная гроза и хлынул такой ливень, что люди сразу промокли под косыми холодными струями. Лошади вздрагивали от раскатов грома. Белов опасался, что этот каприз погоды смажет впечатление. Но харупанцы не подкачали. Кони – голова к голове, всадники сидели, развернув плечи, не обращая внимания на потоки воды. А едва миновали трибуну, дружно рванули в сотни глоток полковую песню.

После парада комсостав собрался на праздничный ужин. Семен Михайлович был весел, произносил тосты за ветеранов Первой Конной, знакомился с молодыми командирами. Представился ему и Павел Белов.

– Молодец! – похвалил командарм. – Хорошо полк держишь! Не забуду тебя!

От этой первой встречи запомнилось Павлу твердокаменное рукопожатие, дружеский голос и пристальный взгляд холодных, изучающих глаз.

7

Через некоторое время Семена Михайловича Буденного отозвали в Москву – он стал инспектором кавалерии РККА. Поступил приказ о расформировании Первой Конной армии. Ее боевые соединения одно за другим покидали Кубань, отправляясь к новым местам дислокации. Бригада, в которой служил Белов, разместилась в городе Острогожске.

К этому времени командир Харупанского полка имел уже достаточный опыт, чтобы не броситься в атаку очертя голову. А вот в личной жизни у Павла опыта почти не было. И когда нахлынуло большое чувство, понесся в его русле напропалую, без оглядки, не рассуждая о препятствиях на пути. И как знать, может, именно такие бескомпромиссные порывы, в которые человек вкладывает всю энергию, весь пыл души, – именно они и помогают достичь самых трудных целей! Ибо остановить такую устремленность невозможно, благоразумные люди уходят с пути.

Несколько раз Павел видел эту женщину издали, знал ее романтическую историю. Барышня-полячка из состоятельной семьи, получившая хорошее образование, она бросила уютное домашнее гнездо и уехала в неизвестность на пулеметной тачанке, накрывшись буркой командира полка.

Вместе с кавалеристами участвовала в рейде по тылам польских легионеров, побывала на врангелевском фронте. Перевязывала раненых, неплохо стреляла из пулемета. Когда погиб командир полка, вышла замуж за прославленного комбрига – буденновца Рябышева. Урывками, если позволяла служба, учила его грамоте, знакомила с искусством, с литературой.

В Острогожске, после первого же разговора с Евгенией Казимировной, Павел понял, что жить без нее не сможет. Высокая, гибкая, обаятельная, в меру кокетливая, она в небольшом гарнизоне была первой дамой.

Павлу трудно было разобраться: что это, легкий флирт или Евгения Казимировна увлечена им, как и он ею? Они вместе готовили стихотворный вечер, и даже поспорили. Она любила Пушкина, он отдавал предпочтение Лермонтову. Но какой это был спор! Павел боялся смотреть в ее глаза: большие, радостные, откровенно зовущие!

Несколько раз он провожал ее до квартиры. Не таясь, когда придется, и днем и вечером. Об этом знала вся бригада, знал и комбриг Рябышев.

И вот однажды, выходя из клуба, Павел сказал: он просит, умоляет ее стать его женой…

Евгения засмеялась: ну что ж! Будь что будет!

Они взяли коней и ускакали за город, по незнакомому проселку. Остановились у подножия холма, поросшего темным лесом. Павел спрыгнул с коня первым, принял Евгению на руки и понес…

Рано утром Белов, оставив Евгению у себя на квартире, поскакал к дому, где жил командир бригады. Ехал, готовый к любому отпору. Но все обошлось мирно. Рябышев, бледный после бессонной ночи, встретил его в дверях, спросил хрипло:

– Значит, все?

– Да. Мы поженимся. Сюда она не вернется.

– Ну что ж, я знал, что это случится. Скучала она со мной… Зла на тебя не держу. Дело это личное, а служба сама по себе. Только негоже нам друг другу глаза мозолить. Уеду я, на учебу мне предлагают…

Тем и кончился разговор. Домой Павел вернулся, охмелев от радости, вернулся не в пустую квартиру, а к любимой женщине, нетерпеливо ожидавшей его.

Дмитрий Иванович Рябышев сдержал свое слово. Недели через две он уехал в Ленинград. С Беловым простился спокойно, не упрекнул ни единым словом. У Павла легко стало на сердце. С улыбкой выслушивал он шутки. «Вот действительно кавалерийская свадьба!» – говорили друзья, глядя на веселую молодую пару.

8

Пробыв два года кандидатом партии, Белов обратился к своим товарищам с просьбой дать ему рекомендации: пришлось вступать в партию вторично и на общих основаниях – ничего не поделаешь.

В ту пору рекомендации писали на специальных бланках, коротко отвечая на четкие вопросы, что особенно удобно было для малограмотных.

Рекомендация

1. Знаю товарища Белова Павла Алексеевича с 1920 года, с 15 марта.

2. Как партийную, так и советскую работу тов. Белов выполняет добросовестно и беспрекословно.

3. Является ли тов. Белов искренним членом партии? Да, является. И имеет искреннее желание работать в ней.

4. Тверд ли тов. Белов в коммунистических убеждениях? Тверд и надежен.

5. Способен ли тов. Белов отдать свою жизнь за революцию, если потребуется? Способен. Это доказывает то, что товарищ Белов активно боролся с бандитизмом на Кубани и Дону.

6. За правильность рекомендации несу полную ответственность перед партией (подпись) – Орел Иван Васильевич, член РКП (б) с 1920 года…

И вот 12 октября 1925 года ячейка кавалерийского полка перевела Павла Алексеевича Белова, 1897 года рождения, служащего, командира полка, ранее состоявшего в партии, из кандидатов в члены РКП (б).

Выписка из протокола была выдана Павлу Алексеевичу на руки и всегда хранилась среди самых важных его бумаг.

Вскоре Белова направили в знакомый ему город Новочеркасск на кавалерийские курсы усовершенствования. Учился без напряжения, шел в числе лучших. Его назначили сначала старшиной отделения, потом старшиной курсов.

После занятий сразу бежал на квартиру. Ему нравилось сидеть вечером над раскрытой книгой, когда лампа льет мягкий, уютный свет, когда в комнате так тихо, что слышно даже дыхание Жени: она в углу в кресле шьет распашонки и еще что-то из мягкой байки. А потом будет вкусный ужин – она превосходно готовит. За едой Женя, чуть картавя и весело поблескивая глазами, начнет выкладывать новости, услышанные Днем от соседок. Раньше Павел Алексеевич и не подозревал, сколько смешного и интересного в женских сплетнях.

Утром он, подтянутый, отдохнувший, бодрый, в превосходном настроении отправлялся на курсы…

Шестого декабря 1926 года Евгения Казимировна родила дочь. Назвали ее Наташей.

9

Люди военные привычны к частой смене обстановки, к неожиданным переездам. И все же Павел Алексеевич удивился, когда получил вдруг предписание немедленно прибыть для прохождения службы в Москву.

С вокзала всей семьей направились к деду Немирову, остановиться на первый случай. Павел Алексеевич быстро побрился, почистил сапоги и – в штаб.

Принял его Иероним Петрович Уборевич – командующий Московским военным округом. Белов много слышал о нем, об успешных действиях его войск, громивших вместе со Второй Конной и другими армиями соединения барона Врангеля. И на Дальнем Востоке он отличился, освобождая Приморье. Довел свои полки до Владивостока, до берегов Тихого океана.

О делах Уборевича знал Павел Алексеевич много, а увидел его впервые. Командующий строен, худощав, подтянут, как заправский кавалерист. В обращении прост, очень вежлив. Под стеклами пенсне – большие, усталые и чуть-чуть насмешливые глаза. Они не то чтобы пронизывали собеседника, а словно просвечивали его, не вызывая неприятного ощущения.

Павел Алексеевич ждал расспросов, обычных в таких случаях: где служил, на каких должностях. Однако Уборевич заговорил о другом. Он поинтересовался, что прочитал Белов за последний год, особенно из военной литературы. Какие книги понравились? Почему?

Узнав, что Белов увлекается главным образом немецкими авторами, Уборевич сказал:

– В общем это полезно, потенциального противника надо знать. Но воспринимайте критически. Не забывайте, что мы били их всех, и теоретиков, и практиков. Немецкие полководцы смотрят в прошлое, пытаются обелить себя, снять ответственность за поражение. Французы и англичане почивают на лаврах и нянчат свою мертворожденную победу, считая ее полноценным ребенком. Ни у тех, ни у других нет сейчас сильной армии, нет и живой теоретической мысли. Она есть у нас. Мы сохранили лучшие мыслящие кадры старой армии. У нас опыт – мы воевали и с Германией, и с Антантой, плюс еще японцы и американцы. Так что вам, молодым, есть у кого поучиться.

Последние слова он произнес, поднявшись из-за стола. Открыл дверь в соседнюю комнату, показал жестом: «Прошу!»

Посреди комнаты стоял большой длинный стол, почти такой же, как те, на которых в казармах чистят оружие. Павел Алексеевич увидел несколько винтовок, пулеметы различных образцов. Один из них был разобран.

– Слабо освоил эту систему, – развел руками Уборевич, а в голосе его Белов уловил иронию. – Не поможете ли собрать?

– «Гочкис», – сказал Павел Алексеевич, подвертывая рукава гимнастерки. – Доводилось встречаться.

Вдвоем работали быстро. Командующий спросил:

– А вот с этим знакомы?

– «Льюис»? Не прижился он у нас. Самый лучший все-таки «максим». Тяжеловат, конечно, хотя, если на тачанке… Безотказная машина!

– Досконально знаете?

– Товарищ командующий, я же в эскадронах людей учил! Разбирали с закрытыми глазами.

– Знаю, товарищ Белов. Говорят, вы не только большой практик, но и человек ищущий, стремящийся к новому.

– Не мне судить.

– Скромность – хорошее качество, – улыбнулся командующий. – Мой вам совет – учитесь. Здесь, в Москве, для этого много возможностей. И учитесь не как некоторые наши рубаки, не просто отбывайте повинность, а впитывайте знания, находите интересных людей, расширяйте кругозор. Без этого нельзя. Кто остановится сейчас, тот отстанет. К вашему практическому опыту нужны фундаментальные теоретические знания.

– Я мечтал о такой возможности.

– Вот и хорошо. Кстати, вы знаете свою новую должность? Пойдете в отдел боевой подготовки штаба округа. Самый активный отдел. И перспективы он открывает широкие, – заключил Уборевич, тщательно вытирая ветошью руки…

Вспоминая впоследствии годы, проведенные в Москве, Павел Алексеевич удивлялся тому, сколько было сделано, усвоено, продумано за пять лет! Служба в большом штабе сама по себе являлась хорошей школой, хотя и отнимала много сил, много времени, особенно при инспекторских проверках, при проведении учений, на которых Белову доставалась обычно хлопотливая роль посредника. Далеко не все даже «законные» вечера можно было использовать для учебы, но, несмотря на это, он успешно занимался на вечернем отделении Военной академии имени М. В. Фрунзе.

Кроме того, Павел Алексеевич овладел с помощью жены польским языком и сдал экзамены на звание переводчика. После этого он взялся за изучение польской конницы, перевел на русский язык один из польских уставов.

Росла семья – родилась дочь Галя. Денег не хватало. Пришлось взвалить на себя еще одну нагрузку – преподавать военное дело в гражданских вузах. Особенно охотно вел он занятия в геологоразведочном институте. Там были хорошие ребята, готовившиеся к дальним походам, к схваткам с суровой природой.

В редкие свободные часы Белов спешил в театр, музей или библиотеку, познакомиться с новыми книгами.

Быстро летели до предела насыщенные, трудные, интересные будни. Но были и такие события, такие встречи – сперва даже не очень приметные, – влияние которых сказывалось потом долго, которые многое определили в судьбе Павла Алексеевича.

Едва начав службу в штабе округа, Белов познакомился с Владимиром Кириаковичем Триандафилловым – человеком известным и незаурядным. Штабс-капитан старой армии, он перешел на сторону революции, сражался с врагами Советской власти. Окончив в 1923 году Военную академию, Триандафиллов работал затем под руководством М. В. Фрунзе в Штабе РККА, написал несколько военноисторических исследований. Главная его работа – капитальный труд «Характер операций современных армий». Эта книга стала основой для оперативной и тактической подготовки командных кадров в войсках и в военно-учебных заведениях.

На первых же окружных сборах высшего комсостава Белов обратил внимание: Иероним Петрович Уборевич советуется с Триандафилловым по всем важным вопросам. А ведь командующий округом и сам хорошо разбирался в военном деле.

После сборов Павел Алексеевич зачастил в корпус Триандафиллова, не пропускал командно-штабных занятий, которые проводил Владимир Кириакович. В штабе округа к этому так привыкли, что других товарищей к Триандафиллову и не посылали.

В военной подготовке Павла Алексеевича был существенный пробел: он не служил в пехоте, мало знал основной род войск. И ему повезло: учился он у человека, превосходно понимавшего особенности и возможности современной пехоты.

Комкор Триандафиллов считал главной боевой единицей батальон. Вот он и подтягивал это звено, проводил многочисленные батальонные занятия в своих дивизиях. А Павел Алексеевич неотступно следовал за ним: официально, как представитель штаба округа, а главное, пожалуй, как добросовестный ученик, старавшийся постичь тонкости мастерства.

Две истины твердо усвоил тогда Белов. Командир обязан организовать четкое взаимодействие всех родов войск. Пехота, конница, артиллерия, авиация должны «работать» в бою синхронно, подчиняясь одной цели. Без этого не добьешься победы.