Текст книги "Лабиринты Гипербореи"

Автор книги: Владимир Петров-Одинец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

  – Воин храма Аполлона Дельфийского, – отрапортовал охранник, – что дальше?

  – Не имеешь права меня бить!

  – Не бью, а воспитываю, – пояснил Гектор, демонстративно отводя руку для полновесной затрещины, – как мне приказано. Наденешь или нет?

  – Урод, вымахал здоровенным, так всё тебе и можно сразу, – заворчал Ашкеров-младший, поднимая с ложа пурпурный хламис.

   Славка, который сразу понял бессмысленость спора, уже заколол плащ фибулой и сдвинул пилос на макушку. Тимур сделал то же, но застегнулся не на левое, а на правое плечо – для симметрии, как он выразился.

  Прогулка вышла скучноватой. Под надзором Гектора они поднялись на вершину и осмотрели окрестности. Повсюду горы, горы, горы... Когда спустились, охранник предложил глянуть на аллею скульптур. Вот это было здорово! Бесконечные ряды то каменных, то бронзовых фигур тянулись справа и слева, а Священная дорога всё не кончалась.

  – Слушай, Гек, – уже по-дружески спросил Тимур, – а зачем они всё дарят и дарят? Тут целый музей набрался!

  Воин, как раз в этот момент гладивший по чешуйчатому брюху трёхголового медного змея, удивился:

  – В знак уважения, как иначе? Рема говорит, тут пара тысяч, скульптур-то, не меньше. Самые ценные – в храме и рядом. А мне вот этот по душе... Правда, красавец?

  Славка прищурился, вглядываясь в изгибы змеиных шей. Дракон – не дракон, а нечто очень знакомое... 'Где я такого видел? Совсем не китайский, да ещё трёхголовый', – роились мысли, собираясь в отчетливое воспоминание из самого детства.

  – Змей Горыныч! Вот ты куда залетел, земляк, – запанибрата облапал легендарного зверя Тимур, а потом заскочил на него верхом, с разбега.

  Возмущённый Гектор бросился – стащить нечестивца! Славка немедленно выступил на защиту друга, загородил дорогу. Пока охранник обегал с другой стороны, Тим успел соскочить, пустился наутёк, лавируя между лавровыми деревьями и статуями. Тут решала не скорость, где мальчишки проигрывали Геку, а ловкость. Естественно, они оторвались от воина и с хохотом вбежали на храмовую площадь, уже свободную от посетителей.

  В этот момент из дверей западной стены вышел Олен, волоча за ухо странного низкорослого чудика в оранжевой, почти огненного цвета, одежде. Тот верещал и пробовал вырваться.

  – Что стоите, – волшебник махнул ребятам свободной рукой, – быстро помогли! Хватайте его, чтобы не удрал!

  – Он кто, – уточнил Тимур, перехватив длинную и тонкую руку с приличной длины когтями, – воришка?

  – Зачем сразу воришка? Камнеед ленивый, – непонятно пояснил архиерей, – нарушитель договора и обманщик. Но со мной этот номер не пройдёт, Палик, я тебе замену враз найду. А вот ты без пещеры куда денешься?

  Подоспевший Гектор вложил все силы, приготовленные для расправы с Тимом, в удержание оранжевого Палика. Схваченный могучей ручищей, тот перестал верещать, включил очень натуральные, жалобные стоны. Славка не выдержал:

  – Что ты его давишь, задушишь так. Послабее можешь?

  – Не встревай, Яр. Не знаешь ты их лживую породу, и не лезь. Дай веревку, свяжем, тогда не удерет.

   Гектор ответил сурово, придавил Палика коленом и ловко перехватил заломленные назад ручонки оранжевого пленника. Олен одобрительно кивнул:

  – Сложи его ладони вместе. Подержи.

  Несколько жестов, негромкий шепоток. Волхв закончил какое-то волшебство, и приказал охраннику:

   – Отпускай. Вот так. Ну как, Палик, нравится, когда ладони склеены? Навсегда, заметь. Теперь пошли в адитон, там поговорим.

  Треножник пустовал – время работы оракула на сегодня закончилось. Но золотой треножник пифии стоял на прежнем месте, над расщелиной. Архиерей остановился у треножника, ткнул в него пальцем:

  – Почему? Я тебя спрашиваю, Палик. Почему?

  Славка и Тимур переглянулись. 'Олен явно гонит. Какое дело оранжевому до золотой табуретки? Пристал к пацану', – шепнул Тимур другу. Гектор легонько поддерживал щуплое тельце – одним пальцем за ворот. Палик дёргал руки, пытаясь разъединить ладони, сведённые за спиной. Это не получалось, и он стонал надрывно, заваливаясь на бок, теряя сознание.

  Глаза оранжевого арестанта закатились, а длинные, сказочно-эльфийские уши уныло повисли, словно надломленные листья молодого лопуха. Быстров-младший прикинул, как заступиться за бедолагу, ничего не придумал и пошёл напролом:

  – Вы что, не видите – человеку плохо? Олен, не думал, что вы такой жестокий! Не мучьте вы его, воды дайте! Он же сознание потерял!

  Вместе с Тимуром Славка вцепился в Гектора, выдирая оранжевого. Но внезапно в полуприкрытых глазах Палика блеснула такая злоба, что рука мальчишки невольно отдёрнулась:

  – Ты что? Мы же за тебя!

  – Он воды боится, а ты ему кофон суёшь, – хохотнул Олен, отстраняя друзей движениями рук.

   Как будто стена встала между мальчишками и Паликом – не дотянуться и не дотронуться. Облегчённо вздохнув, Гектор ухватил оранжевого за уши, как фокусники – кроликов, поставил на ноги и щёлкнул по затылку:

   – Открой глаза. Слушай архиерея.

   Палик вздохнул обречённо, открыл глаза полностью, распрямился. Олен снова показал на треножник и строго спросил:

  – Почему ты перекрыл ход? Мы же договорились – дым из недр курится беспрепятственно!

   До мальчишек дошло, в чём дело. Расщелина не извергала дымок, который должен окутывать пифию!

  – Ни фига себе, – поразился Тимур, – я думал, они жгут чего, специально, как ароматные палочки. Китайские, помнишь?

  Славка помнил. Отец Тима подарил набор приторных благовоний Быстровым, но они так и остались валяться на комоде – не понравились.

  – Погоди про дым. Кто он, Палик? Гном?

  – Кобольд, я вспомнил, – обрадовано показал на оранжевого Тимур, – они всегда так одеваются. Понятно, чего Олен на него вызверился? Этот ханыга дырку от вулкана заткнул!

  Пока Славка сообразил, чем занимаются кобольды в толще горных пород, оранжевый покаялся. Гектор отпустил камнееда, а Олен жёстко приказал:

  – Немедленно открываешь проход. Если нет – пеняй на себя. Поймаю снова, руки склею и отправлю в пустыню. Навсегда. Дошло?

   Кобольд кивнул, размял освобождённые руки и неожиданно для мальчишек прыгнул в их сторону. Славка успел парировать удар, а Тимуру досталось больше. Он упал на спину и не заметил, как стремительная оранжевая фигура исчезла в расщелине.

  Глава двадцатая

  Трудный день

  – Ну, гад! Сейчас ты у меня получишь, – зашипел Тимур, поднимаясь с пола. – А где он?

  – Удрал, – Славка показал, куда именно.

  – Зря мы за него заступались, – разозлился Тим. – Вот врун проклятый! Дебил!

  – Он не гад, – покачал головой Олен. – И не такой уж и врун. Просто живёт своими заботами, вот и забывает, что кроме него, есть и другие.

   – Ага, хороший! Чего же вы с ним так, за ухо?

  Тимуру было больно и немножко стыдно, что тощий и тупой кобольд завалил его одним ударом, как котёнка. Вот он и задирал архиерея, чтобы хоть немного отвести душу, 'спустить пар'. Но Олен ответил грустно и загадочно:

  – Потому. Умному намёка достаточно, а дураку и дубины мало...

  После ужина стремительно пал вечер, все разбрелись спать. В темноте к мальчишкам пришли новые призраки, стали шуметь, проверять на испуг. Те в ответ принялись высмеивать привидения за тупость и однообразные приёмы. Получилась бестолковая перебранка, которую пресекла Рема. Она заявилась со свечой и громким шёпотом попросила:

  – Можно не вопить? Кроме вас люди есть, и они должны выспаться! У самих завтра трудный день.

  На оправдания и вопрос Славки, разве ей привидения не по глазам, та возмущённо ответила:

  – В призраков верят необразованные, совсем тёмные и невежественные люди. Спокойной ночи, наконец!

   Удивительно, почему после неё привидения уже не появились?

  Снова утро, снова грохот таза для умывания. Снова Славка подхватился, как бешеный, убежал к озеру. Пока он там резвился с наядами, Тимур вылез из-под одеяла. Служанка не дождалась, когда сын бога соизволит умыться, убежала, наябедничала Реме. Та пригрозила: 'Не умоешься добром – Гектору поручу, он с головой в озеро окунёт'. Ашкерову-младшему пришлось сдаться – оплеухи надоели. Когда прибежал раскрасневшийся от ледяной воды Славка, мальчишек позвали за стол. Олена там уже не было – он перехватил что-то на ходу и священнодействовал в лаборатории.

  Легкий завтрак перерос в урок. Рема рассказала про множество книг, хранящихся в библиотеке храма, обещала показать:

  – ...если архиерей разрешит. Они древние, ещё бумажные. Олен переписывает их на пергаменты. Сам.

  Потом сдалась на уговоры, показала дарохранительницу, устроила экскурсию по храму. Друзей впечатлили не стенопись – изречения мудрецов, а целая выставка оружия и доспехов. Жаль, примерить их не удалось – Рему разве уболтаешь?

  И снова нудное чтение по книге, которая совсем не запоминалась. Солнце поднялось в зенит, когда Рема засуетилась, выгнала Тринса из лаборатории, отправила умываться. Славке и Тимуру велела снять простенькие хитоны, к которым друзья уже привыкли. Пришлось вместо них напялить белые, расшитые золотой нитью балахоны, сверху накинуть пурпурные гиматионы. Стало жарко, пот прошиб, но с Ремой не поспоришь!

  В таком тёплом и парадном виде волхв повёл друзей во дворец. Знакомство с царицей Дельф мальчишкам не понравилось. Вернувшись, они с удовольствием содрали с себя всё, оставшись нагишом. Дежурные служанки уже привыкли к причудам детей Аполлона, подняли пропотевшие одежды, унесли в подсобку – стирать и гладить.

  Быстро ополоснувшись, мальчишки сели перекусить. И принялись вымещать на Олене недовольство сложной церемонией визита к царице. Особенно свирепствовал Тимур:

  – Я что, дрессированная собачка? – и передразнил распорядителя приёма.– Сделай два шага, поклонись с достоинством, сядь. Отвечай на вопросы вежливо, со словами, да василисса, нет василисса...

  Славка вторил другу:

  – Ага. Тоже мне, Василиса прекрасная. Длинноносая, толстая, и половины зубов нет. Как в той сказке: в окно глянет, так конь прянет...

  Олен игнорировал зубоскальство и прямые нападки на царицу, словно соглашался с мальчишками. Его отрешенное поведение бесследно гасило все шутки, как болото гасит всплеск брошенного камня. Никакого удовольствия! Друзьям надоело, они переключились на обсуждение вариантов возврата домой. Славка подробно описал прошлогоднюю почти кругосветку, и Тимур надеялся на такое же, с приключениями. Но теперь путь лежал через Средиземное море, через европейскую часть, более заселенную, так что мальчишки принялись рисовать в воздухе примерные контуры стран, лежащих между ними и Соловками.

  Тут Олен и очнулся:

  – Ни-ни, острова далеко. До И-Ка-Птаха – рукой подать. Там лабиринт мною сложен, по нему идти не надо. В центр, выждать пик силобора... Амулет настроен...

  Мальчишки разочаровались: 'Вот непруха!' Они настроились на полёт, а тут такой облом! Славка уточнил:

  – Верхом, как в прошлый раз?

  – Верхами целое войско нужно, кто его даст! Лететь – я за вас не справлюсь. Вимана над морем и пустыней не может. Дара и Ждан предлагают с ними. На корабле. Дня три осталось, так нечего горячку пороть, ждём, ждём и ждём.

  Волхв прилёг на кушетку, взял в руки планшет с бумагой, на которой постоянно что-то чертил и писал. Рема велела подать фруктов, но к ним не допустила: 'Руки!' Тимур громко посетовал, что та хуже мам замучила, чуть что – мойте! Но послабления не получил. Вгрызаясь в яблоко, Ашкеров-младший вспомнил странное название: 'И-Ка-Птах'.

  – Рема, а что это за страна?

  – Не знаю. Я нигде не была.

  Славка, который историю Древнего мира знал на отлично, и очень много сверх программы, тоже не сообразил, о чём шла речь. Собственно, друзья уже поняли, что настоящая история сильно отличалась от учебников. Но карта мира на что? Ашкеров-младший напомнил, что вчера Олен разворачивал такую, здоровенную, нарисованную на пергаменте, когда Москву искали.

  – Попроси, он тебе не откажет.

  Славка слез с лежанки, подошёл к волхву. Стал так, чтобы тот увидел. Расчет на то, чтобы Олен сам спросил – чего надо? И всё, можно считать, карта уже в руках. Но волшебник задумался о чём-то, возвёл глаза к небу. По сторонам не смотрел, а только вверх. И грыз кончик пера.

  – Олен. Олен!

  Славка сначала шепнул. Потом сказал в полный голос. Не слышит волхв, так и смотрит в небо. А если громче?

  – ОЛЕН!

  Валик, набитый песком, на который опиралась голова волшебника, вывернулся. Тринс дёрнулся и рывком сел. Роскошный кожаный планшет с листками бумаги упал, исписанные страницы порхнули в разные стороны. Потянувшись за ними, Олен потерял равновесие:

  – Чтоб вам пусто было! Орать зачем?

  К чести Быстрова и Ашкерова, те немедленно помогли архиерею Дельфийского храма подняться и собрать листки с каменных плит. 'Хорошо, кушетка невысокая', – отметил Славка, не вслух, конечно. Зато Тимур ту же мысль громко ляпнул, словно в оправдание:

  -...Так не больно же, с такой нижины навернуться, – и тут же испугался за Олена. – Что с вами? Плохо? Голова?

  Держась за виски, волхв замер, смежив веки. Славка догадался, унял друга и шепнул:

  – Не мешай, это у них дальняя связь так работает. Типа телепатии. Может, Борун?

  Он оказался прав. Тринс прикрыл лицо руками, медленно отвел. Так медленно, что Тим успел получить от друга еще одно объяснение: 'У них, волхвов, после телепатии зрачки расширяются. На свет смотреть больно, пока глаза не привыкнут. Вот он и заслоняет их'.

  – Ну, пострелята, везучие вы! – Архиерей довольно улыбался. – Плывём с большим отрядом, пятьсот сабель. Борун из Амаракапана сразу ко мне, а там – вместе на море.

  Глава двадцать первая

  А в двадцать первом веке...

   – Анатолий, как мы с тобой могли их оставить одних, как мы могли!

  Алёна Дмитриевна причитала, словно по покойнику. Славкина бабушка, металась рядом с дочерью, с пулеметной скоростью извергая на зятя слова упреков. Быстров занимался делом – связывался с украинской службой ЧС. Профессионалы всегда отлично ладят – спасатели прибыли через полтора часа. Участковый лейтенант милиции тоже соизволил прибыть и допытывался, почему дети полезли на чужой участок:

  – Может, хотели чего украсть? Нет, не буду принимать заявление. Какой розыск? Да они арестованные где-то сидят. Сейчас дежурному позвоню, он проверит...

   Дядя Витя гневался на ленивого милиционера и кричал:

  – Какие воры? Хлопчики просились раскопки сделать, так я не разрешил. И что с того? И перестань крестить их москалятами! У самого брат в Уренгое работает!

   Эмчеесники одёрнули милиционера, велели провести опрос населения – кто и что видел. А сами развернули карту катакомб, наметили район поиска и отправились четырьмя группами. Врач напоил Славкину маму с бабушкой каким-то лекарством, уговорил вернуться в дом, где причитания постепенно стали глуше, а затем вовсе стихли.

  Скоро на станицу опустилась ночь. Опустела улица, укатил дядя Витя. Три человека бодрствовали напротив двери из толстых плах. Связист одним ухом слушал музыку, вторым – доклады поисковиков. Командир лежал на раскладушке, смотрел в небо и слушал Быстрова-старшего:

  – ... а ночью звонят, здравствуйте, Архангельская милиции. Ярослав Быстров – ваш сын? Он у нас на Соловках, а давно ли сбежал из дому? Представляешь, Егор Васильевич, через полтора месяца – звонок с другого конца страны? Я просто ошалел...

  Вмешался связист:

  – Товарищ командир, Архипенко просит.

  Командир вскочил с раскладушки, приложил наушник:

  – Нашли? Да, хорошо, – обернулся к Быстрову-старшему, показал пальцем, что говорит о нём, – здесь, тоже тебя слушает. Пойдёт, конечно.

   Сунув микрофон и наушники радисту, Егор Васильевич коротко пояснил:

  – Анатолий, в темпе. На конце следа что-то непонятное.

  Через минуту Быстров-старший и командир быстрым шагом двигались подземным ходом. Для них путеводной нитью служил электрический кабель оранжевого цвета и вытоптанная в пыли широкая дорожка, по которой прошли спасатели. Через полчаса впереди показался яркий свет. Командир выслушал руководителя поисковой группы:

  – Василич, след кончается здесь. Такое дело... Думали, эта плита сверху рухнула и проход запечатала. А вот нет. Тут просто целик, нетронутый.

  Командир подошел к тупику, приказал включить все лампы. Осмотрев и проверив каждый угол, он надолго задумался. Быстров-старший тоже обследовал преграду, прошелся своим ножом по периметру, разыскивая хоть щелочку. Потом сел прямо на пол и принялся рассматривать тонкий шнурок. Тот самый шпагат, второй конец которого остался привязанным к ручке проклятой входной двери. Той двери, из-за которой и заварилась вся эта каша...

  – Начнём пилить! – нарушил молчание Егор Васильевич.

  К утру спасатели прошли сквозь стену в поперечный ход. Толщина естественной перемычки не превышала метра. Однако за стеной следов не оказалась. Пыль лежала совершенно нетронутой.

  – Ничего не пойму, – командир спасателей потер лоб и виновато глянул на Быстрова-старшего. – Нет здесь твоих пацанов. Знаешь, Анатолий, они как сквозь землю провалились. Или в стену ушли. Сам видишь – это монолит. В общем, не сердись, но мы сворачиваемся.

  Спасатели собрали свои пожитки и укатили, посоветовав дяде Вите залить опасный вход бетоном. На будущее. Алёна Дмитриевна ужаснулась совету, и при поддержке Оксаны Олесевны добились у соседа обещания – оставить всё, как было. А вдруг мальчики вернутся? Быстрову-старшему пришлось сопроводить жену к месту, где исчезли следы Славки и Тимура. Прилетели Ашкеровы, наплевавшие на симпозиум. Родители Тимура у злополучной стены проверили все мыслимые и немыслимые пути до тупиков. На обратном пути Лейла Шахиновна и Бакир Хазарович молчали.

  Молчала и Алёна Быстрова – наверное, все слёзы вытекли за первый, самый страшный день. Но лучше бы все плакали, потому что Быстров-старший места себе не находил. Он тоже молчал, и так угрюмо, что Бакир сказал другу:

  -Уймись. Никто тебя не обвиняет. И не мечись, как тигр в клетке – в глазах рябит. Сядь.

  Лейла и Алёна одновременно подняли головы, спросили:

  – Вы хоть что-нибудь надумали? Вы же мужчины!

  Мужчины предложили обследовать соседние участки катакомб, получили одобрение и за три дня прочесали всё, что было известно станичникам. Поиски закончились полным разочарованием – ходы выводили в Кривую балку. К концу недели Ашкеровы и Быстровы уехали, наказав соседу Вите: 'если мальчишки вернутся, немедленно звонить!' И оставили шесть номеров – рабочие и личные телефоны, а вдобавок – факс новосибирской службы МЧС.

  К этому времени мамы немного пришли в себя и приступили к поиску особых специалистов по вопросам, когда люди внезапно исчезают. В обществе уфологов таких оказалось человек десять. Жаль, все твердили про какие-то черные дыры, да сбросы в параллельные миры. А вот Олег Вениаминович из Академгородка обругал отцов:

  – Толя, я же в прошлый раз говорил – торсионные поля. Продавили ткань реальности. Вы идиоты, если не поняли...

  Ашкеров и Быстров сгребли умника в охапку и заставили объяснять мамам. Те внимательно выслушали, поняли главное – ребята открыли проход в другое время, изогнув метрику пространства. Лейла и Алёна потребовали разогнуть всё, немедленно, и вернуть мальчишек. Едва Олег Вениаминович открыл рот для ответа, как в дверь позвонили. Вбежала Лихачёва-старшая.

  – Наталья Михайловна? – удивилась Быстрова. – Я не думала, что вы придёте. Звонила, звонила вам, всё без толку...

  Вскочил Олег Вениаминович, бросился помогать Наталье, подвинул стул, беспардонно велел Лейле, чтобы принесла воды. Та фыркнула, но подчинилась. Лихачёва отпила глоток, перевела дух:

  – Вы меня извините, это не я телефон отключила, а сестра. Мне так плохо было, когда Руся пропала...

   И залилась слезами. Быстров-старший ударил кулаком по ладони, воскликнул: 'Я так и знал!' Но реплику поняли только свои, а Наталья Михайловна причитала и жаловалась, переживая пропажу дочери. Все пытались её унять, особенно Олег Вениаминович. Глядя на физика и Наталью, Ашкерова и Быстрова почувствовали себя неловко – ведь рядом с ними мужья. Когда Лихачёва узнала, что и Славка с Тимуром пропали, рыдания усилились. Лейла не выдержала:

  – Всё, хватит суеты! Алёна, найди валерьянки. Наташа, прекрати истерику! Мужики, сделайте чай или кофе... И вообще, не путайтесь под ногами.

   Вместе с зареванной врачихой она ушла в ванную комнату, а минут через двадцать вернула Наталью уже умытую, почти спокойную. Во всяком случае, та даже ответила на вопросы Олега. Картина вырисовалась во всей неприглядности – дети пропали почти одновременно. Знаток торсионных полей забрался в интернет, открыл карту геопатогенных зон, ещё какие-то схемы. Мужчины сопоставляли, спорили, а женщины, затаив дыхание, слушали версии физика:

  – ...Толя, почему я не знал, по какому лабиринту они прошли? Ты хоть понимаешь, сколько информации мимо меня! О, как можно не понимать! Они не испарились, не исчезли! Это волна, типа синусоиды... Те волшебники и сейчас дождутся максимума и вернут детей, вы поняли?

  Поздно вечером обнадёженные родители разошлись по домам. Лихачёву-старшую вызвался проводить Олег Вениаминович. Пожав физику руку, Наталья в сотый раз спросила:

   – Ты уверен, они вернутся? Только честно.

  – С высокой вероятностью, – твердо ответил тот.

  И неожиданно эти два совершенно одиноких человека вместе сказали:

  – Будем ждать!

  Глава двадцать вторая

  Вимана надежды

  – Отпустите нас, немедленно, – воскликнула Гера, когда её и Русану уже затащили вглубь джунглей.

  Похитители осторожно поставили их на ноги и отступили. На разбойников или воинов эти смуглые мужчины не походили – они стояли робко и смотрели на самого старшего. Тот сделал полшага вперед:

  – Маханта, не сердитесь, – и умоляюще сложил руки, – мы хотели спасти. Жена увидела, как воины загнали вас в паланкины и отправились штурмовать дворец. Сказала мне, я поднял всех. Мы ждали удобного случая, чтобы вызволить вас, о маханта.

  Селение оказалось неподалёку. Жена старосты встретила на пороге, пригласила внутрь, подала бронзовое зеркальце. Гера поблагодарила, осмотрелась и принялась оправлять свою одежду. Мужчины разошлись. 'И правильно сделали!' – подумала Русана, тоже приводя себя в порядок.

  Пока крестьяне несли их, каждая веточка старалась растрепать волосы, зацепить сари и сорвать покрывало. Непрошенные 'спасатели' мчались недолго, но быстро, и по самым потаенным местам, так что лесу удалось многое. Видочек у волшебницы был тот ещё, почему Русана должна выглядеть лучше?! Она и не выглядела, как показало зеркальце:

  -Ужас!

   Русана кое-как собрала волосы, а сари ей помогла перевязать крестьянка. Тем временем Гера приложила ладони к вискам, закрыла глаза – начался обряд телепатической связи. Семья крестьянина незаметно вышла. Девочка с уважением затихла. Если честно, Лихачёвой-младшей такой способ общения волхвов жутко нравился, и охотней всего она научилась бы именно этому. Волшебница вернулась в себя нескоро:

  – Махараджу схватили, гостей пока не отпускают. Борун улетел, когда начался штурм замка. Сейчас он направляется к нам. Встретимся в моём храме. Надо спешить.

  Солнце клонилось к закату, в джунглях становилось сумрачно и таинственно. Тропинка вилась прихотливыми загогулинами, совершенно неожиданно сворачивая, чтобы удлинить путь. Русана не выдержала:

  – А прямо идти нельзя? Как специально кругаля даём!

  – Нельзя. Тут кругом поля, разве не видишь? Спрямим – стопчем посевы, то есть, украдём урожай. У крестьян, которым и так нелегко. Стоит ли твой краткий миг их долгого голода?

  Что ответишь на такое? Русана и промолчала. Вслед за Герой она долго шагала под сводами деревьев, пока сумерки не стали настоящими. Знакомая дорожка, ведущая к храму Сурьи, возникла перед ними в последнем свете дня, когда зрение ненадолго становится особенно чётким. И девочка заметила над храмом дисковидный предмет.

  – Что это?

  – Вимана, – присмотрелась Гера,– точно она. Борун прилетел. Поспешим!

  – Ой, небесная колесница! Я думала, это неправда. Ну, надо же!

   Стемнело стремительно, словно в небесах щёлкнули выключателем. А Русана старалась разглядеть чудо, столько раз упомянутое в индийских эпосах. Вимана перед храмом выглядела самой настоящей летающей тарелкой. Точнее, двумя – снизу помельче, так что верхняя немного нависала, словно крыша. Точнее рассмотреть не удалось, одного факела не хватало на весь воздушный корабль. Да и тот Арчана воткнула в землю, а сама вежливо уговаривала Боруна переставить виману, чтобы не перекрывать дорожку. Волшебник громко не соглашался:

  – Кому она ночью мешает? Сейчас маханта подойдёт, и мы улетим...

  – Уже подошла, – заявила Гера.

  – Вот и прекрасно! С собой что брать будешь? Нет? Тем лучше, – обрадовался волхв, – а где наша попаданка?

  И тут заметил Русану. Девочка обрадовано бросилась к нему:

  – Здравствуйте! Как я рада вас видеть!

  – А я так нет, – огорошил её Борун, – ты для меня, как символ проблемы. Не ты лично, а само появление ваше. Пробой времени. Второй раз. Это не случайность, ты понимаешь?

  Русана сумела понять главное и встревожилась:

  – Что значит – ваше? Я одна!

  – Если бы! Яр тоже появился. В храме Опалуна. Не один, с каким-то спутником, – волхв распахнул дверцу в борту виманы, предложил спутницам, – входите, усаживайтесь.

  Гера пропустила Русану вперед, сама задержалась, отдавая Арчане распоряжения:

   – Вернусь дней через двадцать, не раньше. Блюди храм, как старшая.

  Та выслушала, поклонилась. Потом трижды хлопнула в ладоши, обратилась к Русане:

  – Твой любимец жив и здоров. Вот он.

  Две других послушницы выступили из полумрака, подали Русане котейку, ухоженного и расчесанного. Быстро прикинув, что ждёт Пушка в длинной дороге, которая предстоит ей, та сочла за лучшее оставить его в таких ласковых руках:

  – Пусть живёт в храме. Дарю его вам, Арчана, – и вошла внутрь легендарного летательного аппарата.

  Дисковидная посудина изнутри смотрелась кукольным домиком. Стены, обитые серым узорным шёлком с цветными птицами, мягкие сиденья по кругу. Три небольших застеклённых оконца. И одно окошко чуть пошире. Перед ним – шесть рукоятей затейливой ковки. Освещалось это великолепие несколькими шарами, знакомыми Русане с прошлогоднего приключения. Борун поторопил Геру. Та закрыла дверь, наложила крючок, уселась напротив девочки. Затем осмотрелась с неменьшим любопытством:

  – И что ты здесь изменил? Цвет оценила, скромный. Размер – тоже, гораздо просторнее. А по существу?

  Волшебник снял тюрбан, аккуратно положил на сиденье.

  – Плавнее летит. Поехали?

  Вимана легонько качнулась. Девочка припала к волнистому стеклу, наблюдая, как огонек факела уходит вниз:

  – Поехали!

  Глава двадцать третья

  Путь к месту встречи

  Стекло в борту виманы оказалось не только волнистым, отчего сильно коверкало 'наружный' мир, но и мутным. Когда земля осталась внизу, смотреть стало не на что. Вечерняя заря окрасила горизонт, но, кроме красноватой полосы, ничего не разберёшь, – огорчилась Русана. Передние стёкла выглядели получше, однако Борун не разрешил стоять за спиной:

  – Сядь. Не люблю.

  И весь разговор. Гера откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза. Русана поёрзала, устраиваясь поудобнее. Не получилось. Тогда они скинула домашние тапочки, улеглась во весь рост. 'Подушку бы ещё', – мелькнула последняя мысль, и беспросветный сон рухнул на усталую девочку.

  Разбудил её толчок. Вимана стояла на берегу широкой водной глади. Откинув крючок, Борун выбрался наружу, потянулся:

  – Утомился. Дух переведём, поедим. Вода тут славная, можешь купаться.

  И ушёл в сторону близкого леса. Гера немедленно разделась донага, поразив Русану своим видом:

   – Вы как фотомодель, стройная!

  Она последовала примеру наставницы. Пока Гера и девочка шли к воде, их тени выглядели совершенно одинаково. Вода оказалась приятной и взбодрила. Пока обсыхали и одевались, Русана объяснила профессию моделей и довела Геру до слёз:

  – Прекрати меня смешить! Такого не должно быть! За прогулки перед мужчинами не платят даже гулящим! Не верю.

  Борун вернулся с корзиной фруктов, постоял у берега, вызвал три крупных рыбины. Тут же выпотрошил их, уложил в глиняные миски, плотно закрыл деревянными крышками. А дальше свершил простое, но уже подзабытое Русаной чудо – направил руки в сторону мисок и сосредоточился. Скоро из-под крышек выбился пар, и рыба оказалась готовой. Завтрак удался на славу. Зарыв кости и вымыв посуду, путешественники взлетели.

  Скорость казалась небольшой, но воздух снаружи посвистывал ощутимо. Однажды на виману набросились птицы. Они атаковали летающую тарелку сверху, били её по бокам, поливали струями помёта, пока стая не утомилась и не отстала. Но Борун почти ничего не видел через загаженное стекло, и пришлось остановиться у какого-то ручья. Ох, и посмеялся он над Герой и Русаной, пока те удаляли белые пятна со стекла и с боков виманы:

  – Нет, я не буду ждать сезона дождей! Отмывайте, отмывайте!

  Этим днём виману основательно потряхивало в полёте. Смотреть в окно наскучило. Борун разговор не поддерживал – занимался управлением, то есть, постоянно двигал рычаги в разных сочетаниях. Гера установила с кем-то телесвязь, как про себя обозвала этот приём Русана. Затем волшебница затеяла учить девочку некоторым причётам в сочетании с рукоположением. Быстрее всего удалось запомнить обезболивающий заговор – самый простой. Остальные не укладывались в голове. Ночь путешественники провели на скромной полянке в самой гуще леса, а с первыми признаками рассвета снова мчались на запад.

   Быстрый обед на берегу широченной реки, зубрёжка, ужин. Сон. Рассвет. Взлёт. Зубрёжка. Обед. Русана одурела от однообразия, от заучивания причётов и от посвиста воздуха за бортом. Ей казалось, что они никогда не доберутся до нужного места. Гера заметила кислое настроение девочки:

  – Не тоскуй, скоро уже. Согласна, жизнь порой бывает слишком нудной. Надо просто перетерпеть эти дни. Стиснуть зубы и перетерпеть. Переждать.

  – Да, вам легко говорить! Перетерпеть! Вы вот сколько умеете, вам и не скучно, – сорвалась и попрекнула волшебницу Русана, – я меня только зубрить заставляете!

  – Бога ради, – удивилась та, – ты скажи, что по нраву, то и станем изучать!

  Девочка немедленно выдала сокровенную мечту:

  – Как телепатию делать! Можно? Ну, связываться с другими!

  Борун хмыкнул:

  – Запросы у тебя, однако! Такое умение само приходит, сперва слабенькое, а уже потом развиваешься, в тренировке...

  Гера возразила: