Текст книги "Бронзовый топор"
Автор книги: Владимир Головин
Соавторы: Михаил Скороходов,Георгий Золотарев,Клара Моисеева,Виктор Мироглов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)
Суру стало скучно жить. Исчезла Иччи. Может быть, это было даже лучше, что духи помогли волчице уйти и больше не надо было думать, как поступать с ней дальше, но ему сделалось одиноко и тоскливо.
Дважды успела родиться и умереть луна с тех пор, как Сур стал топтать тропу одиночества, и его вдруг потянуло к людям.
Как только Сур подумал о них, он сразу же собрался в дорогу и сразу же пошел.
Гремели по камням, радовались весне ставшие сразу громкими, проспавшие всю долгую зиму ручьи. Они торопились к озеру. Лед уже отошел от его берегов, и ручьи переполняли чашу, поднимали снизу своими мускулистыми плечами синее поле. Лед кряхтел от натуги, и широкие трещины рвали его одряхлевшее тело на глыбы. Живая вода ручьев, полная солнца, расплавляла их, ветер сталкивал глыбы, ударял друг о друга – духи Весны будили озеро.
На свободную воду падали несметные стаи птиц, и их было так много, что порой одна стая падала на спины других птиц, и птицы ссорились, кричали пронзительно.
Сур не смог далеко уйти. Неожиданная ранняя быстрая весна разорвала тропы. Распадки бурлили ручьями и речками. Радостный бег воды в них был так силен, что Сур повернул назад. Приходилось ждать, когда пройдет пора веселия Большой воды, когда войдут в берега ручьи и речки, и станут видны на их дне хорошо отмытый песок и галька.
Возвращаясь к пещере, Сур подстрелил из лука черного глухаря, обезумевшего от весны и запевшего свою свадебную песню при большом солнце.
Праздник жизни пришел на землю. Еще недавно казавшаяся мертвой, она вдруг наполнилась зверьем и птицами. Сур, как и все люди его племени, верил – каждую весну много животных выходит из земли. Иначе, куда же все девается зимой, когда становятся прозрачными лесные чащи, а на снегу виден даже след маленькой мыши.
Сур лениво подумал, что за зиму его одежда совсем испортилась и надо бы найти и убить оленя. Но потом он решил, что это лучше сделать в пору созревания грибов, когда мех на шкуре молодых животных становится густым и мягким. Сейчас же солнце было теплым, как горностаевый мех, и на буграх уже лезла из земли мягкая зеленая трава и можно было просто радоваться жизни и думать о добрых духах, дарящих всем обитателям Страны Лесов Праздник Света.
Сур изжарил на костре глухаря и не смог съесть его за один раз. Мясо птицы не было жирным, но от соков весны оно сделалось сочным и мягким.
Потом он пошел к озеру. Птицы не боялись человека и не хотели уступать ему дорогу.
Горловина реки, что текла из озера в сторону, где жило его племя, была забита глыбами льда, и на самой реке еще держался лед.
Сур заковылял по влажному галечнику вдоль русла, но скоро бурный ручей преградил ему путь. Вода ручья уходила под лед и уже там, испугавшись темноты, сразу утихнув, продолжала свой бег.
Сур подобрал обломок мутного плотного камня величиной с кулак. Камень годился на наконечники для стрел. Потом, поднявшись на высокий берег, он прилег на опавшую хвою под сосной и сразу заснул.
Не страшно было человеку. По Стране Лесов шла весна, и на земле ненадолго наступил мир. Звери убивали лениво, потому что они были сыты и счастливы. Никто не думал о дне завтрашнем – так велели Духи.
Сур проснулся от грохота и скрежета. Он проворно вскочил на ноги. Река рвала свою зимнюю одежду.
Опираясь на копье, припадая на больную ногу, он заспешил к реке. Льдины ныряли друг под друга, наползали одна на другую. Из трещин вырывались потоки воды, выбрасывая на льдины подхваченных со дна обезумевших черноспинных хариусов.
Рыбины извивались под солнцем, обдирали о шершавые льдины ослепительно блестящую чешую.
Став на колени, Сур стал протыкать копьем ближних к нему рыбин и бросать их на берег, за спину – совсем как медведь в пору, когда по реке Большим Походом идет красная рыба.
Вода выбрасывала рыбин под солнце, вода и смывала их в темные, мутные глубины весенней реки.
Когда Сур обернулся, позади лежало с десяток крупных хариусов. Облезлая лиса бежала к кустам, прокусив рыбине хребет и настороженно косясь в сторону человека.
Сур не стал ее прогонять, не бросил в нее камнем. Лиса была не нужна ему. Обычаи предков запрещали убивать весной все, что не годилось для еды.
Собрав добычу, Сур, довольный собой, поднялся на невысокий, уходящий в сторону гор увал. Здесь сосновый лес был редок и прозрачен. Только вокруг умерших от старости, поваленных ветром деревьев-великанов поднимались густые кусты, словно пряча их от живых. Слабый ветер лился между звонкими сосновыми стволами и приносил разные запахи. Сур настороженно остановился. Пахло разгоряченным оленьим телом. Человек не мог ошибиться. Совсем недавно здесь промчался зверь, чем-то встревоженный, напуганный. Запах был сильным и забивал все другие, а это значило, что олень бежит давно и устал.
Сур попытался узнать, кто его преследует, но ветер почему-то не сказал ему ничего.
Доковыляв до ближних кустов, Сур встал на колени, торопливо снял лук, выбрал тяжелую стрелу с тускло поблескивающим черным обсидиановым наконечником и стал ждать. Очень часто, спасаясь от погони, одинокий олень возвращается на свой след, и тогда он легко может стать добычей.
Еще издали Сур услышал шорох хвои под копытами и тяжелое дыхание зверя. Положив на тетиву стрелу, он замер. Впереди был виден небольшой просвет между деревьями, и Сур знал – выбирая более легкую дорогу, олень не минует его.
Зверь появился совсем близко, и охотник хорошо разглядел его. Это был бык трехлеток. Молодые рога уже лезли из темно-коричневого лба и были укутаны серым мягким пушком. Олень еще не начал линять – видимо, и для него нынешняя весна пришла неожиданно.
Звонко щелкнула тетива, и с тихим жужжанием рванулась навстречу зверю стрела, оперенная сизым гусиным пером. Еще несколько прыжков сделал олень, а потом ткнулся в землю мордой – стрела торчала под левой лопаткой глубоко и крепко.
Сур не бросился к добыче. Еще несколько мгновений он выжидал. На том месте, где только что был олень, он вдруг увидел волка и сразу же узнал в нем Иччи. Зверь остановился в замешательстве пораженный увиденным. Иччи в азарте погони не слышала жужжания стрелы и теперь старалась понять, что же произошло – олень лежал на земле, и это было непривычно, пугало.
Охотник шевельнулся. Волчица, еще не увидев его, доверяясь слуху, метнулась в сторону. Сур вышел из кустов. Человек и зверь посмотрели друг другу в глаза. Только теперь охотник догадался, почему ветер не сказал ему, кто гнал оленя, – надо было просто присесть. Ветер нес запах волка над самой землей.
Тихо, стараясь не напугать зверя, Сур заговорил:
– Наши тропы пересеклись, Иччи. Я не знал, что это ты ведешь большую охоту… Ты знаешь мой голос и, быть может, поймешь меня… Я помог тебе, ты помогла мне… Пусть же наша добыча станет общей добычей. Мы разделим ее по справедливости, и каждый возьмет свое…
Иччи, казалось, понимала человека – она не бросилась прочь, но инстинкт заставлял ее грозно рычать и пятиться.
Сур сразу заметил, что Иччи худа и тощий ее живот с большими сосками висит низко, а в глазах, кроме растерянности, бродит блеск неутоленного голода – даже в это благодатное время она не наедалась досыта.
Охотник с удивлением подумал, что Иччи стала матерью, и значит, где-то рядом должно быть ее логово, и еще не нашелся одинокий волк, который бы разделил с ней заботы по выкармливанию волчат. Он знал, так бывает, когда волчица с детенышами остается одна.
Продолжая говорить, Сур пристально рассматривал острую от голода морду Иччи. Бугром выпирала на челюсти неправильно сросшаяся кость.
– Видишь, – уважительно и серьезно сказал охотник, – ты одна не справилась бы с такой добычей. Не разум, а голод велел тебе преследовать оленя. Духи захотели, чтобы мы встретились и помогли друг другу. Теперь каждый возьмет свою долю…
Сур заковылял к убитому оленю, и Иччи сразу притихла, перестала рычать и только жадно смотрела, как человек разделывал тушу. А он, ободрав оленя, завернул в шкуру часть туши и сказал:
– Все, что здесь лежит, все твое. Придет время, и я найду твое логово и посмотрю, кому ты дала жизнь. Было бы хорошо, если бы наши тропы пересекались, и мы бы стали помогать друг другу…
Взвалив на плечи свою ношу, человек заковылял вниз по склону. Он ни разу не оглянулся, но по шороху угадал – Иччи, мучимая голодом, метнулась к добыче.
Глава IXВолчата подрастали. Теперь, когда Иччи случалось днем оставаться дома, они выбирались из логова и затевали игры. Мохнатые и неуклюжие, голубоглазые волчата набрасывались друг на друга или все вместе теребили Иччи за уши, пытались укусить за морду.
Волчица жмурила свои светлые глаза и не испытанное никогда прежде блаженство охватывало ее существо.
Бурого она не вспоминала. Просто ей порой начинало казаться, что раньше было что-то иное, и сейчас все должно быть по-другому. Чего-то не хватало в жизни Иччи, а чего – она не понимала и не могла вспомнить. Беспокойство иногда становилось таким сильным, что волчица начинала повизгивать, жадно нюхала воздух, тревожно обегала ближние кусты. Потом все становилось прежним и Иччи успокаивалась.
За всю весну не выпало ни капли дождя. Иногда наступали ненастные дни, тучи прижимались к земле, а межу деревьями плавали серые и страшные клочья тумана, сухого, как клубы дыма с далеких пожарищ.
В такие дни у Иччи начинала ныть покалеченная челюсть. Боль была сильной, долго не утихала, и она не могла найти себе места. Волчатам, если они пытались затеять игру, доставалась трепка. Иччи становилась раздражительной и злой. В такие минуты к ней приходил страх. Постоянное ощущение голода усиливало его. И если бы Иччи умела думать, она бы поняла причину. С той поры, как она убежала от человека, Иччи словно потеряла то, что дает природа от рождения волку. Теперь, преследуя или нападая на дичь, она никогда не была уверена в исходе поединка. Клыки ее не поражали насмерть, а хватка ослабела. Случалось, израненная добыча вырывалась от нее и исчезала в чаще. И именно непривычность происходящего лишала волчицу уверенности. В ней ей чудилась угроза, приближение чего-то страшного. Когда наступит это страшное, Иччи не знала, но что оно придет, безошибочно подсказывал ей инстинкт. Волчица теперь все реже нападала на крупную дичь, питаясь и выкармливая детенышей птенцами куропаток и глухарей, бурундуками и мышами.
Все чаще ей вспоминался случай, когда ее охотничья тропа пересеклась с тропой человека. Она вспоминала оленя, и вкус свежего мяса, и тяжесть большого куска, и такое непривычное ощущение сытости и тепла во всем теле. Чувство сытости заслоняло все – и испытанный при встрече страх, и растерянность.
Человек появился в жизни Иччи снова на закате одного из дней, когда на смену поре цветения трав приходит пора рождения ягод. Странно, но волчица не слышала его шагов.
Сильно припадая на изуродованную ногу, он неожиданно вышел из-за кустов рядом с логовом.
Иччи вскочила с земли. Шерсть на ней встала дыбом, и она зарычала, готовая броситься на человека. Волчата стремительно скрылись в норе. Сур замер на месте. Несколько мгновений они смотрели друг на друга – человек и волк. Иччи готова была любой ценой защитить волчат – она была уверена, что человек пришел убить ее детенышей. Но тот вдруг опустился на землю и закивал головой, расставил локти и широко раскинул в стороны руки.
Иччи растерялась. Теперь человек был одного с ней роста и сразу сделался не страшным. Продолжая рычать, волчица попятилась, отступила в сторону.
А Сур заговорил. И в голосе его не было угрозы. Голос звучал тихо, мягко и напомнил Иччи дни, проведенные ею в пещере. С человеческим голосом не было связано ощущение боли – скорее он напоминал о запахе свежего мяса и мягком тепле от костра, который каждый раз с наступлением ночи разводил человек.
Шерсть на загривке волчицы опустилась. Сур медленно, стараясь не испугать ее, развязал кожаный мешок и достал большой кусок мяса. Протянув руку как можно дальше, он положил его на траву.
Человек продолжал говорить. И голос его успокаивал, как тихий бег ручья по песчаному руслу.
Иччи только на миг бросила взгляд на мясо и отвернулась, хотя к горлу поднималась липкая и тягучая слюна голода.
Человек стал медленно, не вставая с колен, пятиться, волоча за собой длинную палку с острым концом. Скоро он исчез за кустами, и его не стало слышно. Иччи прокралась следом, но человека уже не было. Только где-то далеко внизу, на склоне, негромко хрустнула ветка.
Тогда Иччи вернулась к логову и несколько раз обошла вокруг оставленного человеком мяса…
Глава XСпустившись с холма, Сур вытер вспотевший от напряжения лоб и, отыскав сочившийся из мха ручеек, жадно напился ледяной воды. По земле уже бродили призрачные тени вечера. Он заспешил к пещере, чтобы успеть укрыться от духов ночи у яркого пламени костра.
Торопливо ковыляя по дну логова, пробираясь через кустарник, Сур думал об Иччи. Думал о том, что теперь, когда он пришел к ее логову, волчица может увести волчат. Так, наверное, и случится. Но он пойдет по их следам, найдет выводок и снова оставит им мяса. С той поры, когда Сур поделил с Иччи оленя, его не покидала странная, пугающая мысль – предложить волчице охотиться вместе.
У Иччи повреждена челюсть, но зато быстрые, не знающие усталости ноги, и она может выслеживать и гнать добычу, а у него есть копье и острые стрелы…
Сур пугался своих мыслей. Во всех племенах, которые он знал, на охотничью тропу вместе выходили только человек с человеком, и никто еще не заключал союза с серыми охотниками. Никогда и никого из зверей не брал человек себе в помощники. Каждый жил в Стране Лесов сам по себе.
Сур пытался не думать о волчице – было страшно, а вдруг рассердятся духи. Он знал и верил в их тайную силу. Духи могли отнять удачу, прислать болезнь, помутить разум.
Сегодня он хотел заговорить с Иччи об охоте, но, увидев ее прозрачные от ярости глаза, не решился. Он только оставил ей мяса.
Непонятное упрямство, такое же сильное, как и страх перед местью духов, приказывало Суру поступать так, как он решил.
И уже в пещере, раздувая укрытые пеплом угли костра, он вдруг подумал, что к Иччи тянет, может быть, не оттого, что так повелевают его разуму злые духи, а потому, что оба они калеки. Каждый день для любого из них в Стране Лесов мог быть последним. А зима, которая обязательно приходит за летом, грозила им голодной смертью – одинокому хромому человеку и одинокому волку, который уже не может убить свою добычу. Если бы Иччи поняла Сура, они бы научились помогать друг другу.
Сильнее прежнего Суру захотелось вернуться в племя. Последнее время он не встречал Иччи, не видел ее даже издалека, но отправляясь в путь, решил захватить лишний кусок мяса и завернуть к логову.
Пустыми и ненужными показались вдруг Суру прежние его мысли о волчице. Он спешил к людям, искал у них защиты от той тревоги, что охватила всю землю.
У холма, где было логово волчицы, Сур затаился в кустах и долго слушал звуки леса. Не уловив ничего тревожного, он прокрался к норе. На поляне было пусто. Сур подошел к самому логову и принюхался. Волчата были здесь. Значит, Иччи не увела их после его прошлого прихода. Он положил на землю мясо и тихо спустился с холма. Он знал – Иччи по запаху узнает кто приходил.
В середине дня Сур подошел к скалистому хребту. Река разрезала его здесь глубоким ущельем. За хребтом лежала долина, где жило племя Сура.
С трудом вскарабкавшись на гребень, он присел отдохнуть. По-прежнему дул в лицо прохладный ветер, и он принес вдруг Суру запах человека. Охотник проворно метнулся за ближайшие камни и затаился.
Хорошо, если это был кто-то из его племени, но мог забрести сюда и чужой, а в год Великой Суши люди становятся злыми, руки их делаются суетливыми и они, порой, успевают раньше метнуть копье, чем сказать слово.
Сур терпеливо ждал. Наконец на склоне показался человек. Он был одет так же, как одевались люди в племени Сура. Спину его покрывала шкура оленя, завязанная на груди ремешками. Из-за головы выглядывал кончик лука и пучок стрел, на боку болталась пустая охотничья сумка. Он шел неторопливо, опираясь на короткое копье и смотрел под ноги. Лишь изредка человек вскидывал голову и бросал быстрые взгляды по сторонам.
Сур узнал идущего. Это был Черный Лис – уже не молодой, но еще крепкий и удачливый охотник.
Когда Черный Лис подошел совсем близко, Сур поднялся с земли и вскинул в приветствии руки.
Черный Лис замер на месте и сейчас же метнулся за ствол ближнего дерева.
– Кто ты? – спросил он оттуда.
– Я Сур! Хромой Сур! Неужели ты не узнал меня, Черный Лис?
Тот долго молчал, потом все так же, не высовываясь из-за дерева, неуверенно спросил:
– Откуда ты пришел? Сур давно переселился в Страну Мертвых. Он замерз прошлой зимой у Большого озера.
– Кто тебе сказал про это? – растерянно спросил Сур, – ты же видишь, что я живой.
– Не знаю, – отозвался Черный Лис, – так говорил Великий Заклинатель Лосось. Он сказал: «Сур всегда любил людей, и он не мог надолго уйти из племени». Еще он говорил: «Хромой Сур не смог бы прокормить себя зимой один в лесах, где никогда не было много дичи. Даже здоровые охотники умирали нынешней весной, обессилев от долгого бегания по лесу в поисках добычи».
Сур сделал шаг к дереву, за которым стоял Черный Лис. Но тот вдруг закричал испуганно и громко:
– Дух Сура, не подходи ко мне! Не смей! Я еще силен, я не хочу вместе с тобой бродить в Стране Теней!
Сур не знал, что делать.
– Я не дух! Поверь мне, Черный Лис! Посмотри на меня! – Сур оглянулся вокруг, сорвал с куста острый шип и всадил его себе в левую ладонь. – Разве в жилах духа бывает кровь?!
Осторожно выглянув из-за дерева, Черный Лис с испугом смотрел, как по руке Сура текла алая струйка.
– Да… – сказал он через некоторое время. – Похоже, что говоришь правду… Но ведь Великий Заклинатель Лосось… Я не могу ему не верить, потому что духи учат его тому, что говорить и делать…
– У тебя есть глаза?..
– Глаза могут обмануть…
– Подойди ближе, и ты узнаешь, что моя кровь горяча, как кровь всех людей.
Черный Лис неуверенно вышел из-за дерева и протянул вперед руку. Он долго рассматривал палец, намоченный в крови Сура, потом понюхал и лизнул ее.
– Ты сказал правду… Это кровь человека. Она тепла и солона на вкус…
Стало заметно, что Черный Лис успокоился.
– Давай сядем… – сказал он. – Пусть твой язык расскажет, почему ты жив и почему забыл тропу в родное племя…
Они присели на выпирающие из земли огромные корни, и Сур начал свой рассказ – неторопливый и долгий. Так полагалось говорить о жизни в племени людей Страны Лесов.
Черный Лис слушал рассказ Сура молча. Лишь изредка с его губ срывался возглас удивления. Он верил и боялся верить; таким удивительным было все в словах Сура. А когда тот стал рассказывать о волчице, Черный Лис поспешно отодвинулся в сторону и с нескрываемым страхом посмотрел на Сура.
– У тебя никогда не было могущественного духа-покровителя. Ты был как все… Почему же волчица не сожрала тебя, когда рана ее зажила?
Сур растерянно посмотрел на охотника.
– Откуда мне знать?.. Я делился с ней добычей, я давал ей мясо и воду… Почему же она должна была убить меня?
Черный Лис ссутулил плечи, опустил голову и сидел так долго, не произнося ни слова.
– Ты не должен возвращаться в племя – сказал он медленно и твердо. – Никто не поверит ни одному твоему слову. О тебе скажут, что ты тень прежнего Сура, и духи отняли у тебя разум. А если ты расскажешь, что хочешь жить и охотиться с волком, люди от страха убьют тебя.
– Но почему? Разве я хочу людям зла? Если волки станут помогать нам в охоте, мы станем удачливее.
– Тебя убьют, – повторил уверенно Черный Лис. – Я не знаю почему… – он задумался. – Никто до тебя не делал этого, никто не думал и не говорил об этом… Если волки станут твоими друзьями, ты будешь сильнее всех…
– Я пойду в племя!..
– Не ходи… Я верю, что ты не тень прежнего Сура – я видел твою кровь… Я знал тебя Великим охотником и не хочу, чтобы мои глаза видели, как станут убивать тебя камнями. Возвращайся назад, туда, где это долгое время твое тело грел огонь одинокого костра и постарайся забыть все, о чем ты мне говорил. Так будет лучше. Убей волчицу и ее детенышей. Это оборотни – души убитых врагов, ставшие волками и обманывающие твои глаза.
– Я не могу про это забыть…
– Духи отняли твой разум…
Сур долго сидел молча, смотрел вдаль, а перед глазами проходило все, что он пережил с той поры, как ушел из племени. И от этих видений крепло, захватывало душу необъяснимое упрямство, желание не слышать слова Черного Лиса и все сделать по-своему.
– Хорошо… – сказал наконец он, – я не пойду дальше, хотя я устал жить без людей и мне надоело слышать только свой голос, я вернусь… Но ты должен рассказать в племени о том, что я говорил тебе. Пусть все знают – осенью я приду не один. Со мной будет четыре волка, и я стану приносить самую большую добычу. Это говорю я – Хромой Сур.
– Духи отняли твой разум… – повторил Черный Лис. – Люди не могут жить рядом с непонятным. Их будет мучить страх…
– Я ухожу… – гордо сказал Сур. – Так не забудь обо всем рассказать людям…
Черный Лис поднялся и поспешно, не сказав ни слова и не посмотрев на Сура, стал спускаться в долину.
В этот день Сур не вернулся в пещеру. У подножия хребта он нашел расселину в скалах и забрался в нее, потому что солнце уже падало за горы. Огонь он разводить не стал, а скорчившись, подтянув ноги к животу, пролежал на охапке веток всю ночь, и страшные сны приходили к нему, и Черный Лис говорил ему страшные слова, и страшно бежали навстречу ему люди его племени…
Теперь человек почти каждый день приходил к волчьему логову.
Как и думал Сур, в Страну Лесов пришла Великая Сушь. Травы упали на землю, а многие деревья потеряли почти всю свою листву. Крупная дичь ушла в сторону холодных ветров.
Теперь Сур мог добывать только птиц: глухарей и куропаток. Днем они прятались в кустах и только вечером, ошалевшие от жары, взлетали на вершины деревьев, чтобы поймать жадно раскрытыми клювами глоток прохладного воздуха.
От озера тянуло смрадом гниющей рыбы. Она пришла в это лето на нерест позднее обычного, и в животах самок было совсем мало икры. Рыбы рыли в белом песке дна глубокие ямки, но не всегда успевали выметать икру. Слишком теплая вода убивала их, и на жабрах появлялась зеленая нежная плесень. Молоки самцов не могли оплодотворить икру, потому что они были такими же вялыми и скользкими, как плесень на жабрах.
Лес не родил ни ягод, ни грибов, и отощавшие медведи брели из ближних и дальних чащ, чтобы набить брюхо тухлой рыбой. Медведи, как люди, ходили по берегу озера, и их было так много, что казалось, сюда собралось все медвежье племя Страны Лесов.
Иччи приходилось совсем плохо. Сур целыми днями пропадал в лесу в поисках добычи, чтобы прокормить себя и волчью семью. Скоро он стал замечать, как мелькала порой в зарослях серая тень. Это кралась Иччи. Измученная постоянным голодом, она теперь часто ходила с человеком, но инстинкт заставлял ее прятаться и не попадаться на глаза. Сур радовался, что зверь привыкает к нему.
Теперь нередко, подстрелив птицу и зная, что Иччи близко, он клал ее на приметное место, уверенный, что волчица возьмет добычу.
Голод сближал волка с человеком. Они еще не научились охотиться вместе, но уже чувствовали, что нужны друг другу…
