Текст книги "Бронзовый топор"
Автор книги: Владимир Головин
Соавторы: Михаил Скороходов,Георгий Золотарев,Клара Моисеева,Виктор Мироглов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)
У людей лесного племени от поселения до Скалистого берега Синей реки была единственная тропа. Тропа не проторенная, но люди всегда ходили одним путем. Это правило шло от предков, благодаря чему родичи не могли разминуться в дороге. Поэтому в конце второго дня после ухода из поселения разведчики Аза встретили Фрута и его товарища.
– Фрут! – удивился Аз. – Где Грун, Солл и остальные?..
– Останавливают большой огонь за Скалистым берегом! Нужна помощь… нужно много людей!
– Виль! – обернулся Аз. – Нет тебе равных в беге…
– Я понял! – крикнул Виль уже издали.
Аз хотел остановить его, чтобы послать с ним еще кого-нибудь, но махнул рукой и подумал: «Виль много раз ходил этим путем и один». Фрут с товарищем и Аз с разведчиками поспешили на помощь Груну.
Виль сознавал, что от того, как скоро он прибежит в лесное племя и как скоро будет отправлена помощь, зависело очень многое, что каждый миг промедления увеличивал опасность для родичей и поселения. Виль пытался и не мог представить, как Грун и его товарищи смогут задержать большой огонь, о котором он слышал так много страшного. Гонец Аза не позволял себе остановок даже для еды, он мчался и мчался хорошо знакомой тропой на север берегом Синей реки, спрямляя ее изгибы. Часто рядом с ним и в ту же сторону бежали стада диких коз и оленей. Виль почти не отставал от них. Охотничья добыча была рядом, но гонец не мог тратить дорогое время, ему нужно спешить, насколько хватит сил. Однажды перед его глазами через поляну тенями промелькнули и исчезли волки. Но Виль был уверен, что хищникам тоже не до охоты, и не сбавляя шага, без опаски летел на север.
Если бежать до поселения непрерывно без отдыха, потребуется день, ночь и еще половина дня. Однако Виль знал из своего опыта: короткий отдых прибавляет силы и экономит время, поэтому решил перед рассветом поесть сухой рыбы и уснуть.
Для этого он остановился под нависшей скалой, где имелась неглубокая пещера. Виль отдыхал в ней много раз во время войны с людоедами. Пещера удобна тем, что звери могут нападать только с одной стороны, лицом в лицо, а это особенно важно, если нападает целая стая. Однажды Виль отбился здесь сразу от пяти волков, от целого семейства. Охотник завалил в костерок сырую коряжину, чтобы она медленно тлела, и с удовольствием растянулся на прохладной каменной плите, положив оружие рядом с собой. Спать можно было спокойно, дым от костра – надежная защита от зверей, напуганных лесным пожаром.
Распадок, где отдыхал охотник, затянуло туманом, сквозь пелену которого иногда мелькали силуэты пробегающих животных. Волчья стая вдруг замедлила бег и замерла недалеко от пещеры. Вожак постоял минуту и повернул в сторону, обходя опасное место.
Виль проснулся мгновенно от ощущения опасности. Прежде, чем увидел медведя, определил его близость по запаху и, схватив оружие, успел выскочить из пещеры. Встреча с таким зверем на узком пространстве нежелательна, нужна свобода действий. Матерый медведь с поседелой гривой, видимо, встречался с людьми. Его не испугало двуногое безволосое существо, не испугал дым от костра. Это сразу отметил охотник и приготовился к нелегкому поединку. Бежать бесполезно – хозяин леса догонит, достанет и на дереве, и на скале, и в воде. Зверь и человек встретились глазами, и зверь выдержал взгляд человека. В его маленьких глазках отразилась не растерянность, а неукротимая ярость.
«Почему медведь не отвел глаза?» – удивился охотник. Откуда мог знать Виль, какую беду обрушили люди на мохнатого бродягу, убив его подругу, детей и ранив его самого? С тех пор одинокий зверь уже не заводил семьи, но мстил людям, став людоедом. Дым большого огня прогнал его из родных лесов, а нюх привел к пещере, занятой человеком.
Искушенный зверь-людоед и опытный охотник Виль стояли друг против друга. Их разделял обломок скалы, из-за которого человек видел только лобастую голову зверя с горящими угольками глаз и когти передних лап. Виль ловил момент, когда откроется грудь врага, чтобы вогнать стрелу. А медведь стерег каждое движение голотелого, пахнущего дымом, боясь даже на миг потерять его из виду. Он пытался перелезть через замшелую глыбу, но его лапы срывались, не находя опоры.
Зверь все больше свирепел, теряя терпение, его глаза наливались кровью. Наконец задней лапой нащупал уступ в глыбе и с поразительной легкостью вскинул грузное тело на обломок скалы. Теперь куда бы ни кинулся человек, зверь сомнет его в прыжке. Однако внезапно страшная боль (уже знакомая медведю боль, какую причиняют только люди) полыхнула в груди и на какой-то миг парализовала зверя. Он махнул лапой, обломил стрелу и с ревом прыгнул на человека. Виль был готов к этому. Он подставил прочное копье, уперев древко в скалу, и скользнул в сторону.
С полного маха медведь напоролся на острие. Зверь больше не был страшен гонцу Аза. Охотнику можно было спешить в поселение за помощью. Зверь умрет. Такая мысль мелькнула в голове Виля, но ему захотелось добить врага, что уже не представляло большого труда, и подарить в ожерелье своей женщине когти и клыки редкой величины. Медведь поднялся на задние лапы и медленно двинулся к голотелому. Виль вогнал в него еще стрелу. Зверь даже не вздрогнул и упорно шел к человеку. Охотник приготовил топор и ждал.
После первого удара по черепу могучий зверь устоял. Во второй удар Виль вложил всю силу. Медведь покачнулся, начал оседать на слабеющих ногах и все же неожиданно прянул вперед, достал когтистой лапой пахнущего дымом, разорвал ему живот и упал замертво.
Рана была страшной. Виль сразу понял, что такая рана отправит его в мир духов, если он не успеет дойти до поселения. Оставалось полдня пути здоровому человеку. А сколько теперь? Охотник не знал. Он положил на рану листья травы, снял с себя набедренную шкуру, обернул ею живот, а поверху обвязал сыромятным ремнем. Через плечо перекинул лук и кожаный чехол со стрелами, подобрал палку и, опираясь на нее, медленно двинулся к поселению лесного племени.
От стихийных бедствий звери обычно уходят заблаговременно, особым чутьем угадывая опасность. Птицы бросают гнездовья, звери покидают обжитые логова, дупла, норы, – все живое устремляется прочь, переплывая реки, озера, одолевая болота, горы.
Поселение лесного племени располагалось в излучине Синей реки, имеющей в этом месте высокие, отвесные берега. Поэтому люди не сразу заметили бегущих животных.
Подойдя к Кабаньему болоту, охотники лесного племени удивились подозрительной тишине, которая царила здесь. На Кабаньем болоте всегда было много уток, гусей, лебедей, журавлей и других мелких и крупных птиц. И днем и ночью в камышах не утихали возня, кряканье, хлопанье крыльев. И вдруг… тишина. Да еще в середине лета, когда молодь не поднялась на крыло и не могла улететь. Жог немедленно послал гонца, чтобы сказать великому вождю о странном явлении, какое бывает только перед бедствием. Когда же старик увидел скопление белок, бегущих по земле, и выводки водоплавающих, по сухопутью покидающих болото, тревога его усилилась.
– Возвращаемся в поселение, – распорядился он.
К середине дня начался поголовный бег зверья. Мимо поселения, не обращая внимания на людей, бежали зайцы, хорьки, белки, куницы, лисы, косули, волки, сохатые, рыси… Бежали группами и в одиночку, иногда вперемешку – хищники и их обычная добыча вместе. Видимо, большой огонь размахнулся широко. Более всего тревожила Гирра и его родичей неизвестность. Где пожар? Когда его ждать? Грозит ли он и чем грозит лесному племени? Что предпринять?
Сначала охотники били копьями и стрелами пробегающих оленей и коз, запасая мясо впрок. Затем великий вождь запретил охоту и велел развести костры вокруг поселения и возле загонов, чтобы отпугивать животных. Он разослал во все стороны наблюдателей. Приказал им забраться на высокие деревья и следить за появлением большого огня. Остальных мужчин расставил для охраны поселения и туров от хищников.
Туры находились в двух первых загонах, которые с трех сторон были охвачены Синей рекой и для зверей недоступны из-за высоких скалистых берегов. Туры тоже чуяли лесной пожар и заметно беспокоились. Великого вождя мучила мысль, что их придется выпустить на волю, если большой огонь подойдет близко, бросить посевы, хижины и загоны, а людей переправить на левый берег реки, где у Теплого ручья были уже приготовлены шалаши, чтобы укрыть детей и женщин. Людоеды могли уничтожить туров, но, вероятно, не повредили бы загонов. Лесной пожар сметет все загоны, вчистую уничтожит многолетние труды всего племени.
В напряженном ожидании люди ни днем, ни ночью не смыкали глаз, не выпускали из рук оружия. На третий день без прежней паники изредка пробегали табунки коз, а увидев людей, стрелой улетали в подлесок. Дальней опушкой неторопливо прошли два медведя, видимо, самец и самка. Медведица (она поменьше ростом) остановилась, понюхала воздух, обернувшись в сторону поселения. Но самец шел не останавливаясь, и она последовала за ним. Гирр полагал, что огонь замедлил бег, а опасность нападения хищных зверей возросла.
После того как люди лесного племени бросили Султа в реку, у них не было шамана. В его хижине жила старейшая мать рода Авва, она же говорила с богами и духами у священного дерева, выпрашивая удачу лесному племени. Принимая важные решения, великий вождь заходил к ней за мудрым советом. Зашел и на этот раз. Мать матерей стояла возле дерева-святыни, склонив голову и шепча заклинания. Ее седые космы никогда не чесанных волос свисали до коленей, закрывая лицо. Сын Агу остановился в отдалении, но Авва услышала его шаги, обернулась и сама приблизилась к Гирру.
– Говори, – тихо сказала она.
– Мудрейшая мать матерей, – медленно заговорил великий вождь, старательно подбирая слова, – боги и духи гневаются на людей лесного племени и посылают им беды и неудачи. Бог богов и неба высушил землю и пустил большой огонь, который пригнал в наши леса много хищных зверей. Аз с разведчиками ушел к Скалистому берегу и не шлет гонца. Мы не знаем, где большой огонь. Я посылаю в низовья Синей реки по тропе Аза много охотников. Проси у богов и духов им удачи. Авва долго молчала.
– Старейшие матери, – сказала она, – положили богатые приношения богам и духам у священного дерева – жареную рыбу, вареное и сырое мясо, мягкие шкуры коз. Боги пошлют удачу великому вождю и охотникам лесного племени. Я буду просить их об этом. Посылай охотников тропой Аза… И пусть мудрый Жог будет шаманом племени. Он знает целебные травы. Его полюбят духи.
– Будет по твоему, о мудрейшая из матерей рода. Большой отряд охотников, не дожидаясь ночи, ушел в низовье Синей реки, а к вечеру двое вернулись и принесли раненого Виля. Он был еще жив и сказал великому вождю:
– Грун, Аз… задерживают большой огонь… за Скалистым берегом… посылай помощь…
Вскоре дух Виля оставил его мертвое тело и улетел в мир теней. Гирр стоял возле посланца Аза, склонив голову. Подошла Авва для выполнения ритуала погребения.
Жог тихо сказал Гирру:
– Великий вождь, возле первого загона появились тигры…
– Иди, – кивнула Гирру мать матерей. Сын Агу, Жог и еще трое мужчин подоспели вовремя. Лань и Кит, держа в обеих руках пылающие головешки и размахивая ими, бесстрашно наступали на самца-тигра. Тот грозно рычал, но медленно пятился, неохотно отступая. Тигрица, припав к земле и подобрав лапы, готовилась к прыжку… Свистнули стрелы. Стрела Гирра угодила самцу под локоть, но, видимо, не задела сердце. Зверь взревел так, что земля дрогнула, и махнул в кусты. Тигрица бросилась следом со стрелой в боку.
Охотники пустились в погоню, но великий вождь властно остановил их:
– Назад! Только обороняться!
Едва отогнали тигров, прибежал охотник от второго загона с вестью: на туров напали волки, а отбиваются одни женщины.
– Сколько волков? – спросил великий вождь.
– Столько же, сколько пальцев у меня на руках и ногах. Ночь была трудной. Мужчины ушли на помощь Груну и Азу, в поселении осталось мало охотников, а звери, оголодавшие в дни бегства, нападали, не зная страха. За ночь погибли три охотника и двое были тяжело ранены. Погибла женщина Фрута.
…Людям Груна с большим трудом удавалось выжигать траву. Делать это их научили Лат и Зри. Они резали сухой тростник, раскладывали его кучками и поджигали. Тростник горел быстро и жарко, трава возле огня подсыхала и тоже горела. Огонь двигался в обе стороны от горящего тростника, постепенно слабея и умирая. Выгорала полоса шириной шага в четыре. Но этого было мало. Нужно было снова резать тростник и снова поджигать траву.
А между тем дым медленно сгущался. Приближался большой огонь.
Люди Груна не отдыхали третьи сутки и валились с ног от усталости. Когда возвратился Фрут и прибежал Аз со своими разведчиками, сын Гирра позволил себе и своим людям короткий отдых.
Днем солнце высушило росу, дело пошло быстрее. Грун с минуту смотрел, как слаженно работал Лат: его сыновья по пояс в воде резали тростник, Лат охапками выносил его на берег, а женщина Лата Злу раскладывала кучками, брала головешку из костра и поджигала. Грун сразу же распределил обязанности: мужчины режут и выносят тростник, а женщины выжигают траву.
– Младший брат, вели сначала жечь узкие поляны, – посоветовал Лат. – Широкий огонь не пройдет с ходу. На них можно его задержать.
– Будет так, – согласился Грун. Из леса то и дело вылетали табунки коз и оленей. Миновав открытое место, они снова исчезали в лесу. Высунув языки и поводя впалыми боками, выскакивали волки и с маху переплывали озерины. Красношубая лисица выбежала на поляну и, сунувшись туда-сюда в поисках брода, вынуждена была вплавь одолеть речушку. Переправившись, встряхнула шкурой и юркнула в лес. Огромный медведь с ревом выкатился на поляну и бултыхнулся в воду. Видимо, хозяина леса подпалило огнем. Это означало, что лесной пожар совсем близко.
Люди работали и работали без роздыха. Они на большой площади срезали тростник, выжгли траву на всех узких полянах и уже выжигали на широких, когда большой огонь вышел на опушку.
А помощь из лесного племени все не приходила. Зри оказалась права: большой огонь распространял вокруг такую жарищу, что трава на полянах скручивалась, быстро высыхала, и в ее заросли сразу в нескольких местах врезались красные клинья. Возникала угроза, что огонь перейдет поляну, ворвется в лес горного кряжа, и уж тогда его не задержит никакая сила. Он дойдет до поселения лесного племени.
Люди южного племени, искушенные в борьбе с огнем, показали пример умения и бесстрашия. Обвязав травой головы, плечи и бедра и вооружившись пучками-вениками из больших веток, они с головой окунались в озерины и смело бросались на красного зверя. Они били его мокрыми ветками, зверь шипел и останавливался, но тут же перебегал в другое место. Грун расставил людей на всех опасных участках, а сам вместе с Азом и Фрутом старался успеть везде, где положение становилось угрожающим.
Вскоре большой огонь вышел на окраину леса по всей долине. Перед напором страшной жары и удушливого дыма, которые надвигались вместе со стеной ураганного огня, цепочка людей казалась слабой, не способной даже замедлить движение жуткой неудержимой стихии. Казалось, она испепелит двуногих, как горстку сухой травы. Но люди с воспаленными от дыма глазами, с потрескавшимися губами, в волдырях от ожогов на руках и ногах с фанатическим упорством и отчаянной решимостью бросались на лавину огня. И он отступал! На время, но отступал. Слепая стихия и разумный человек встретились и сцепились насмерть. И людям, и большому огню отступать было некуда. Можно только или победить, или умереть.
В полдень, когда союзником огня стало палящее солнце, наступил критический момент. Уже дважды пламя прорывалось через поляну и достигало леса на горном кряже, а люди наваливались на него и тушили. Первый раз Фрут махнул в середину огня и хлестал огромной охапкой мокрых кустов в вихрях дыма и искр. К нему на помощь примчался Солл, и они усмирили огонь. Сами отделались ожогами. Сильно пострадал Аз. Когда огонь снова перешел поляну, Аз кинулся в пекло, сбивая жадные языки, но вдруг оступился и упал. Подоспевшие родичи отняли его у красного зверя. Теперь Аз лежал в тени и стискивал зубы, чтобы не стонать.
Сын Гирра видел, что люди выдыхаются, теряют веру в победу, что они скоро будут сломлены. Грун вспомнил слова отца после поединка с Юмом. Отец тогда сказал: «Побеждает воля и вера».
– Люди лесного племени! – крикнул Грун. – Огонь слабеет. Он так жадно пожирает свою пищу, что скоро умрет без нее.
Но заметно слабеть огонь начал только к вечеру, и все равно его нужно было стеречь, а люди уже не могли двигаться. В это время прибежал гонец от Гирра и сказал, что помощь близка. – Хвала духам! – воскликнул Грун. – Мы победили!
Аза, одного из сыновей Лата, которые получили сильные ожоги, и двух разведчиков, которых огонь отдал во власть духов, сын Гирра отправил в поселение. Их унесли на носилках. Грун и люди лесного племени еще несколько дней и ночей стерегли большой огонь и тушили его, если он где-то оживал. В поселение победители большого огня пришли утром, когда из-за лесистого хребта вышел великий бог неба. Ночью прошел дождь, и на небе вспыхнула полная радуга, опираясь концами в Кабанье болото и Длинное озеро.
Бог неба сулил людям лесного племени удачу.
Виктор Мироглов
Иччи
Глава IКак жили наши предки 20–25 тысяч лет назад? Об этом многое могут рассказать археологи и этнографы. Они знают, что жилища людей представляли собой легкие постройки, покрытые шкурами и ветвями деревьев, знают, что охотник позднего палеолита не умел варить пищу, а ел ее жареной, печеной или тушеной в нагретых углями ямах.
Важнейшим событием в истории человеческой культуры, тоже относящимся к позднему палеолиту, но получившим распространение только в мезолите, является одомашнивание собаки. Ее предком стал волк.
Это событие по своей значимости можно смело сравнить с «изобретением» человеком лука. Оно изменило в корне характер деятельности первобытного охотника. Впервые у него появился Друг, Помощник, Защитник.
Еще тысячелетия он всем своим видом напоминал волка из чащи (об этом говорят раскопки), но он уже жил рядом с человеком, делил с ним еду и тепло костра.
Как родилась эта удивительная дружба на заре человеческой истории? Возможно, сначала был случай, а потом… Об этом повесть «Иччи»…
Бурый проснулся первым. Неслышно ступая по жухлым листьям, он осторожно выбрался из-под каменного карниза. Широкие мягкие лапы его сразу же утонули в пушистом снегу.
В высоком холодном небе ежилась, дрожала колючая звездочка – на землю шла ночь.
Бурый поднял лобастую голову, и кончик его черного носа вздрогнул. Не слышно было ни одного запаха, кроме запаха холодного чистого снега – ветер не бродил над лесами.
С вершины холма он видел эти леса – темные, безбрежные. У края земли они тонули в глубоких снегах и небо опускалось над ними совсем низко.
Волк оглянулся на логово. Иччи не шевельнулась. Но Бурый знал, что она не спит. Светлые, сощуренные глаза волчицы пристально следили за каждым его движением.
Бурый лениво зевнул. Сильные лапы словно подломились и он мягко свалился в снег, перевернулся на спину, откинул назад большую голову.
И сейчас же рядом мелькнуло поджарое стремительное тело Иччи. Зубы ее коснулись незащищенной шеи Бурого. Сцепившись в клубок, рыча, они покатились вниз по склону.
Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Волки вдруг вскочили на ноги, весело и деловито отряхнулись. Шерсть на них распушилась и заблестела – они словно выросли, стали крупнее.
Трудно было поверить, что целых четыре дня Бурый и Иччи ничего не ели. Четыре дня и четыре ночи бродила над страною Лесов пурга, и только сегодня утром ветер умчался дальше, и на землю посыпался крупный тихий снег. И еще день пролежали голодные волки под скалой в чуткой дреме. Только сейчас, когда ветер утащил за собою тяжелые тучи, и небо поднялось высоко и открылись дали Лесной страны, они выбрались из своего убежища.
Бурый несколько раз обежал вокруг волчицы, потом сел прямо напротив нее и, заигрывая, положил ей лапу на спину.
Волчица тихонько заворчала. Пасть ее приоткрылась, стали видны великолепные белые клыки. Она отбежала в сторону, села на снег, близко к телу подобрала передние ноги и вытянула к тревожно мерцающей звезде узкую длинную морду.
Иччи завыла. Звук ее голоса был глубоким, сильным, чистым. Вой поплыл над заснеженной землей, разлился над чащами, над долинами замерзших ручьев. Он стлался низко, растекался как вода в половодье. «Ю-ю-ю-у-у-у-у-у-» – страстно выла Иччи, открыв розовую пасть и сильно вытянув шею.
Бурый, зачарованный ее голосом, придвинулся к волчице. Тела их соприкоснулись, и шерсть поднялась дыбом. Бурый подхватил песню. Голос его, в отличие от голоса волчицы был низким. Он почти не вибрировал, а шел рядом с голосом Иччи, не опережая его и не отставая. Голос Бурого был похож на вой ветра в скалах. И не было в волчьем вое ни тоски, ни кровожадной злобы, ни лютой ненависти. Это была песня радости двух здоровых и сильных зверей, счастливых тем, что есть у них эта лесная страна и сумрачное небо, и, наконец, кончилась пурга и снова пришло время охоты.
Волчья песня была недолгой, и человек, затаившийся у подножия холма, не шевельнулся, когда она закончилась. Он хорошо понимал язык зверей. Человек знал, что сейчас с дальних холмов отзовутся другие волки и их песни расскажут ему о чащах и долинах Лесной страны, о ее обитателях, проснувшихся после пурги. Он слушал далекие голоса, замерев, чутко ловя каждый звук.
И только когда в густеющих сумерках промелькнули две бесшумные тени – Иччи и Бурый ушли на охоту, человек заворочался и пополз из густого кустарника на четвереньках, волоча за собой копье. Там, где под снегом угадывалась хорошо натоптанная тропа, он, навалившись на древко, с трудом встал на ноги.
Прижавшись спиной к стволу дерева, человек откинул со лба густые спутанные волосы и оглянулся вокруг.
Тьма плавала между деревьями, черными клубами шевелилась в низинах. Надо было спешить, потому что человек боялся ночи. Ночь после пурги страшна. Обитатели Страны Лесов, измученные голодом, выходят на большую охоту. Голод отнял у них разум, и они стали дерзкими.
Человек вздрогнул и насторожился. Чуткий слух его снова уловил далекий, едва слышный вой. Он узнал голоса. Это пела свою охотничью песню волчья семья с Большого Болота. А когда вновь наступила тишина, человек пробормотал:
– Только запах снега… Снега… Совсем мало стало дичи, если даже Хозяева Леса не слышат ее, выходя на охоту…
Он поудобнее перехватил древко копья и наклонившись вперед всем телом, неуклюже, но быстро заковылял по тропе.
Только сейчас стало видно, что одна нога у человека короче другой и вывернута к лодыжке. От этого его сильное тело в одежде из оленьих шкур судорожно дергалось под каждый шаг, а искалеченная нога оставляла глубокую неровную борозду в рыхлом снегу.
Человек шел и думал о волчьих песнях. Звери еще не почуяли добычи, не увидели следа. Лесная страна укрылась свежим снегом, и ни один ее обитатель не проложил своей тропы. Волки – великие охотники, но и им сегодня будет нелегко.
Тропа, по которой шел человек, круто свернула вниз в долину, и он сейчас же уловил запах дыма. До стойбища было недалеко. Человек заторопился. Ветви могучих елей задевали его лицо, хлестали по одежде, осыпали непокрытую голову и плечи снегом.
Вскоре глаза его различили большие черные бугры. Это от них тянуло легкой горечью дыма. На просторной поляне стояли жилища, сделанные из жердей, обложенные снизу большими камнями и крупными костями Волосатых зверей – мамонтов. У крайнего шатра человек наклонился, ощупью отыскал оленью лопатку и тщательно выколотил ею снег из одежды, затем, опустившись на колени, с трудом отодвинул закрывающую узкий вход каменную плиту и задом, волоча за собой копье, вполз в жилище…
Посреди шатра, в сложенном из мелких камней круге, горел костер, а вокруг него сидели мужчины, женщины и дети.
Человек улыбнулся. И все ответили ему тем же и закивали головами.
– Ты пришел, Сур… – сказал самый старый из них с редкой седой бородой. – Иди к огню. Согрейся.
Сидящие у костра раздвинулись, освобождая для него место. Старик наклонился к огню и быстрым движением схватил с каменной плитки небольшой плоский ломтик мяса.
– На…
Сур благодарно взглянул на старика и перекидывая с ладони на ладонь горячий кусок, стал жадно есть.
Мясо не утолило голода – слишком мало было его, но Сур, закончив еду, сделал вид, что сыт. Он подвинул к огню изуродованную ногу и размотал оборачивающий ее кусок мягкой оленьей шкуры. Мокрые от растаявшего снега волосы его просыхали, светлели.
Сур знал, люди ждут его рассказа. Но только когда по телу заструилось тепло, он заговорил:
– Я не встретил зверя, я не видел птицы… Они целый день спали, потому что в их ушах еще звучала песня пурги. Я ходил на каменную речку, но куропатки не прилетели туда кормиться.
Сур погладил больную ногу. От долгой ходьбы и сырости она мучительно ныла. И он, чтобы забыть про боль, стал продолжать рассказ:
– Я разрыл под галечниковыми откосами снег и поставил силки из оленьих жил, и рассыпал красные ягоды рябины… Я слушал голоса хозяев Лесной страны. Они не учуяли близкой добычи. Я видел, как Иччи и Бурый ушли на охоту. Бег их был ровным, они берегли силы для длинной тропы.
– Духи обязательно захотят нам помочь, – отозвался кто-то. – Мы давно не наедаемся досыта…
Старик тонким сучком пошевелил в очаге головешки. В жилище стало светлей. Красные отблески заметались по темному своду, по лицам людей.
– Скоро придет время Жаркого солнца, а с ним наступит и сытая жизнь. Так всегда… Пора печали сменяется порой радости. Быть может, завтра наши охотники вернутся с добычей. Станем ждать.
Люди согласно закивали. За стенами из шкур стояла тишина. Дым от очага тонкой струйкой уходил вверх, к черному небу. Дым говорил о наступлении поры Кусающего мороза.
В жилище было тесно, и люди, отодвинувшись от костра, улеглись на шкуры и укрылись шкурами. Пришло время сна.
