Текст книги "Бронзовый топор"
Автор книги: Владимир Головин
Соавторы: Михаил Скороходов,Георгий Золотарев,Клара Моисеева,Виктор Мироглов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)
Солнце еще не поднялось из-за гор, но открыло свое лицо людям, не прогнало ночь из чаш, когда Сур выполз из жилища. Стойбище уже проснулось. Над шатрами, упираясь в бледное небо, стояли столбы сизого дыма. Там, у тусклых, гаснущих звезд дым растекался и падал в долину, запутывался в ветвях деревьев и становился похожим на клочья тумана.
По два-три человека уходили из стойбища охотники. Сур тоскливо смотрел им вслед. А люди, проходя мимо, не смотрели ему в глаза и не звали с собой.
За спиной зашуршал снег. Сур знал – это выбираются из шатра, в котором он спал эту ночь, мужчины. Весело переговариваясь, смеясь, он стали прилаживать к ногам широкие, подбитые мехом лыжи. Сухо, словно оленьи рога, стучали, сталкиваясь, древки копий. Охотников не пугал мороз, им были не страшны любые расстояния потому, что они хотели есть.
Кто-то несильно толкнул его в спину. Сур оглянулся. Рядом стоял Гын, давний товарищ его по совместным походам, и его добрые глаза смотрели в глаза Суру.
– Посмотри. Как быстро пришло время Кусающего мороза. Еще вчера ветер шептался со снегом…
Густые, непокрытые волосы Гына становились белыми, словно к нему приходила старость на глазах у всех.
– Пусть Дух удачи будет сегодня с вами. Свежий снег посыпал землю, и звери не смогут запутать свои следы… – сказал Сур.
– Пора! – крикнул кто-то из мужчин, и охотники широким шагом заскользили по лыжному следу ушедших раньше.
Сур сел на снег, привалился спиной к стене жилища и закрыл глаза.
И вспомнилось ему… Медленно, день за днем, стал перебирать он прошлое, словно яркие и красивые камешки перекладывать с ладони на ладонь.
Это было две зимы назад. Также наступило время Кусающих морозов – трудное время накануне поры Доброго солнца. Все повторялось. Тогда тоже кончились запасы мяса, и племени приходилось жить только тем, что удавалось добыть на охоте. Леса опустели – духи спрятали все живое, чтобы с наступлением тепла снова могли плодиться звери и птицы. Все дальше от стойбища уходили охотники, все больше тратили сил…
И вот однажды, слушая охотничью песню Иччи и Бурого, Сур узнал, что у подножия Белых холмов появилось стадо оленей. Стадо пришло небольшое, но все животные оказались здоровыми и сильными, и Иччи с Бурым одним трудно было взять добычу. Волки звали других зверей на большую охоту.
Сур рассказал обо всем в племени. Все знали, что ему помогают духи и что он Великий охотник – Сур умел понимать язык зверей, и волчьи песни были ему понятны, как человеческая речь. Многие даже считали, что он умеет разговаривать с хозяевами Лесной страны, но Сур не умел. Он умел только слушать.
Люди поверили Суру, и он повел охотников к Белым холмам.
Дорога предстояла недолгой – всего полдня пути. Люди племени знали это место. Там удобно было устраивать загонные охоты, потому что маленькие ручьи, полноводные только в пору Большой воды, промыли себе глубокие ущелья с отвесными берегами.
Волки не обманули Сура. На склоне холма среди редких кривых лиственниц паслось стадо. Это были взрослые сильные быки с ветвистыми темными рогами. Олени разгребали неглубокий снег, выбирая из-под него клочки белого ягеля.
Как завороженные смотрели на оленей охотники. Сур сказал:
– Разойдемся по одному и окружим их, и станем медленно перегонять олешек в сторону заката. Там есть ущелье… Прежде, чем солнце коснется края земли, пусть затянется петля, и каждый закричит и станет кидать в них сучья и камни.
– Мы сделаем так, как велишь ты, Сур, – почтительно согласились охотники.
Указавший добычу всегда был главным. Ему повиновались и старые, и молодые.
Быстро и неслышно исчезли в лесу охотники. Никого не было видно, но олени вдруг забеспокоились и все чаще стали поднимать головы, тревожно озираться. Стадо уже не ходило по кругу. Продолжая кормиться, оно медленно двинулось туда, куда хотели этого люди. Солнце шло с ними, все ниже опускаясь к земле.
Сур вдруг замер на месте. Почудилось – кто-то смотрит ему в спину. Сжимая в руке копье, готовый ко всему, охотник медленно обернулся. Совсем рядом, у поваленного дерева, сидели волки. Их было столько сколько пальцев на одной руке, и каждого волка Сур знал. Много раз встречался он с ними на охотничьей тропе. Бурый и Иччи владели лесами у Белых холмов, трое других пришли с противоположного берега реки.
Испуг прошел, и Сур совсем не удивился, что волки топчут его след. Звери, наверное, знали, что это он привел сюда людей. И Сур заговорил – спокойно, с достоинством глядя на волков:
– Людям моего племени давно нечего есть. Настало время Кусающих морозов… Вы хозяева здешних лесов, и я многое знаю о вас. Вы приходите друг к другу на помощь. Мы тоже охотимся вместе. Сегодня, если Духи пошлют нам удачу, вы получите свою долю, потому что мы пришли сюда, услышав вашу песню, потому что вы сказали нам про оленей. Вы получите свою долю… Это говорю я, Сур, Великий Охотник племени.
Волки смотрели на человека в упор. Сур хотел встретиться глазами с Иччи – это ведь она пела песню охоты, но волчица только бросала на него короткие взгляды и сейчас же отводила светлые глаза в сторону.
Вдруг волки, словно повинуясь неслышному приказу, вскочили на ноги и неторопливо, не оглядываясь, затрусили в глубь леса.
Сур облегченно вздохнул и посмотрел в сторону оленьего стада. Между стволами деревьев было видно – животные перестали кормиться. Тревожно всхрапывая, временами начиная бежать, олени шли в сторону заката.
Сур пронзительно закричал. И сейчас же, вынырнув из снега, появились охотники. Гортанные, хриплые голоса понеслись над лесом, сливаясь в жуткий вой.
Стадо заметалось. Олени сталкивались друг с другом, сухо и звонко стучали рога. Но куда бы животные ни поворачивали, повсюду на их пути вставали из снега люди, одетые в звериные шкуры, размахивали копьями, бросали камни. И тогда олени, сбившись в тесную кучу, понеслись к вечернему красному солнцу…
Сур обогнал всех охотников. Он не слышал своего голоса, не слышал, как бешено колотилось сердце. Глаза его блестели, пот стекал к подбородку по скулам.
Бегущие впереди олени вдруг остановились, но задние напирали – храпя, обезумев от страха. Облако мелкого, истертого копытами снега поднялось над стадом. А охотники были рядом и их копья летели в оленей.
Стадо вдруг стало уменьшаться. Сур бросился вперед. По крутому склону ущелья катилась лавина из оленей, камней и снега. Земля ушла из-под ног, и Сур тоже полетел вниз, задыхаясь от жгучего ветра, разбросав в стороны руки, судорожно пытаясь за что-нибудь ухватиться. Потом все исчезло…
Очнулся он уже в стойбище, в жилище, у костра. Нестерпимо болело тело. Сур попытался сесть, и удалось ему это сделать с трудом.
– Надо позвать Великого Заклинателя, – зашептали вокруг. – Пусть придет Лосось…
Сур свалился на шкуры. Сознание то возвращалось к нему, то гасло. И когда он снова открыл глаза – прямо над собой он увидал лицо Великого Заклинателя.
– Ты вернулся из страны мертвых, Сур, – ласково сказал Лосось. – Значит, духи разрешили тебе еще пожить на земле… Значит, они так хотят, и ты будешь жить.
Старик помог Суру сесть и напоил его из берестяного ковша теплой, пахнущей дымом водой.
– Я осмотрел твое тело… Я сказал – если духи захотят… Они захотели… Зачем, я не знаю… – грустно и просто сказал Заклинатель. – У тебя умерла нога. Духи камня раздробили кость. Ты больше никогда не будешь Великим охотником и как ты станешь жить – я не знаю…
Сур с ужасом посмотрел туда, где были его ноги. Кто-то укрыл их оленьей шкурой.
– Лосось, покажи… – задыхаясь попросил он. Заклинатель отбросил шкуру.
Сур увидел – перетянутая в щиколотке широким ремнем, распухшая лежала левая нога. Ступня, черная от запекшейся крови была неестественно вывернута в сторону.
Вмиг потух перед глазами Сура костер, и пришла ночь. А когда сознание вернулось к нему, он долго лежал, боялся открыть глаза.
Мысли путались, и были они бессвязными, отрывочными, и Сур никак не мог решить, что ему делать дальше и как поступить. По обычаю племени он сам должен был сказать – останется он на земле или попросит людей помочь ему уйти к небесным охотникам. Здесь каждый решал свою судьбу сам. Больной, калека, старик становились в тягость племени. Их никто не осуждал, не прогонял, с ними делились едой, когда она была, но если наступали тяжелые времена, они должны были уйти, чтобы выжили сильные.
Что сказать людям? Они ждали его слова. Так и не найдя решения, Сур открыл глаза. Мужчины, женщины, дети склонились над ним с жадным любопытством и ужасом в глазах.
– Лосось… – позвал Сур.
Лицо Заклинателя выглянуло из-за плеча близко сидящего охотника.
– Лосось, – повторил Сур. – Пусть будет справедливость… Раз духи захотели, чтобы я жил – я стану жить. Ты сам сказал об этом… Так захотели духи… Сделай, чтобы мне не было больно.
Заклинатель торопливо развязал висевший на поясе мешочек и достал горсть сморщенных сушеных грибов-мухоморов и протянул их охотнику.
Медленно, не чувствуя вкуса, Сур жевал тугую мякоть. Чьи-то руки подавали ему берестяные чаши с водой, и он жадно пил ее, проливая мутную влагу на грудь.
Потом он видел, как Лосось наклонился над костром и губы его шевелились. Но уже совсем не было страшно и боль отступила.
Сур на миг опустил отяжелевшие веки и сейчас же вспыхнул ослепительный красный свет, словно в жилище вошло огромное солнце. Кто-то большой и сильный навалился ему на грудь, на руки, прижал к земле, и не было сил сопротивляться. Тело Сура обмякло.
Он не видел, что делал с его ногой Заклинатель. Видели это только охотники, крепко державшие его. А может, и они не видели, потому что в глаза их вошел страх.
Так было две зимы назад… Больше Суру вспоминать не хотелось. Две зимы и два лета он словно ходил по краю обрыва, где с одной стороны была жизнь, с другой – смерть…
Сур открыл глаза и оглянулся. Мужчины давно ушли из стойбища. Наступила пора женщин. Сейчас они выберутся из жилищ и отправятся в лес за сучьями, к ручью за водой.
Тяжело поднявшись с земли, Сур пристроил за спиной лук с пучком стрел и наваливаясь на древко копья, заковылял в сторону, противоположную той, куда ушли охотники, – он шел вверх по долине. Сур теперь всегда охотился один, потому что не мог угнаться за охотниками и не должен был им мешать.
Глава IIIСур шел по своей вчерашней тропе. Изредка на свежем снегу он видел следы зверей и птиц. Коротко оглядываясь на них, охотник безошибочно определял, кто из обитателей леса и когда пересек его путь. Скоро ему встретился след маленькой лесной козы. Коза прошла ночью, и Сур не свернул на ее тропу. Он больше не мог преследовать добычу. Вся надежда оставалась на случайную встречу, и здесь все зависело от его быстроты, ловкости и меткости.
Перевалив невысокий водораздел, Сур вышел к Каменной речке, где вчера поставил силки. Из-под низкого обрыва, громко хлопая крыльями, взлетела стайка куропаток. Он заспешил. Две белые птицы бились в петлях.
Мелкие легкие перья кружились в воздухе. Сур жадно бросился к добыче…
Спрятав под меховую рубаху на груди теплые тушки птиц, он оглянулся. В низком кустарнике мелькнуло красное пятно, и Сур подумал, что он пришел вовремя. Еще немного – и лисица отняла бы у него добычу.
Хотелось есть, но Сур умел терпеть голод. И снова, проваливаясь в снег, он заковылял вперед.
Сур не знал куда и зачем идет. В нынешней жизни его единственным другом была удача. Инстинкт охотника гнал его вперед. Он верил – не знающий усталости бывает удачлив, беспрестанно ходящий обязательно встретит удачу, потому что она, как и хороший охотник, не сидит на месте, не знает долгого сна и долгой лени. Может быть, она тоже кого-то ищет и хочет встречи?
Сур шел целый день и только дважды садился на поваленные стволы деревьев, чтобы отдохнуть и поглотать рыхлого свежего снега – это уменьшало чувство голода.
Края долины стали круче. Солнце всю дорогу не покидало его. Когда Сур уставал и дыхание его становилось хриплым, солнце останавливалось вместе с ним на отдых. Охотник улыбался солнцу, и на душе его становилось теплее.
Звериные тропы он угадывал чутьем. Порой ему казалось, что он даже видит утоптанные узкие полоски земли сквозь снег. Мудрые тропы лесных обитателей, минуя глубокие пропасти, обходя лесные завалы, уводили его все дальше в горы.
Перед закатом солнца Сур вырыл в снегу нору и сразу же, как только почувствовал, что лежать удобно, крепко заснул.
Утром он ощипал и съел одну из куропаток и снова двинулся в путь. И хотя шел Сур в неизвестность – она его не пугала. Чем дальше уходил он от стойбища, от людей, тем легче ему становилось, словно освобождался он от неведомого груза.
В полдень второго дня пути, перевалив через высокую горную гряду, Сур вышел в широкую плоскую долину. Он и прежде приходил сюда, но только в летнюю пору. Здесь тоже стоял лес, но был он реже, слабея. Лишь на высоких холмах вздымались к небу могучие сосны с красными, как красная погребальная глина – охра – стволами.
Сур знал – в середине долины есть озеро. Сейчас его не было видно. Укрытое снегом, оно только угадывалось – на ровной белой его поверхности не росли кусты и деревья.
Летом в долину иногда забредали охотники, чтобы наловить и навялить впрок крупных рыбин с розовой мякотью. Шли сюда и звери, потому что озеро в пору Зеленых Деревьев было щедро ко всем. На низких берегах, в густых травах, в сосновых чащах давало оно приют и пищу зверю малому и большому. От сытости на его берегах всегда царил мир. В пору Глубоких Снегов многие обитатели Лесной страны уходили отсюда, потому что озеро умирало. Только птица – угрюмые бородатые глухари да белые куропатки, любящие песок, всегда оставались в сосновых лесах.
Поднявшись на ближний холм, Сур долго оглядывал долину.
Ноздри его вздрагивали и шевелились. Несильный ветер омывал разгоряченное от ходьбы лицо. Он приносил то слабый и теплый запах птичьих перьев, то настывший запах шерсти зверей. Вокруг все было спокойно и тихо.
Сур оглянулся назад. Ближние горы закрывали даль. Они словно отгородили его от прошлого: от стойбища, от племени. И он вдруг решил остаться в этой долине хотя бы ненадолго, хотя бы на несколько дней. Его не станут искать. Право каждого охотника поступать так, как он хочет. Только мало кто уходит из племени, люди боятся одиночества. Сур давно был одинок, с тех пор как случилась с ним беда.
Одиночество… Затаенный страх шевельнулся в груди, мягко сжал сердце. И тогда охотник обманул себя. Он подумал, что обратный путь долог, а солнце уже прошло больше половины своего пути, и все равно надо выбирать место для ночлега. А что будет завтра – пусть наступит завтра.
Сур вспомнил, что в обрыве холма, у самого озера, есть пещеры…
Отыскал он их быстро. Черные дыры в желтой глине были видны издалека. Он подошел к одной из них и на четвереньках взобрался на откос. Снег у входа в пещеру был нетоптан, а значит, звери не ходили сюда. И все-таки, прежде чем влезть в черную нору, Сур долго и жадно принюхивался. Пахло только землей, чуть теплой, словно хранящей тепло давно прогоревшего костра.
Пещера оказалась небольшой. В длину она была шага в три, но в середине можно было встать во весь рост.
У входа виднелись следы старого кострища, валялись пожелтевшие раздробленные кости оленя.
Сур недолго полежал на земле. До наступления ночи надо было еще наломать пушистых веток молодых сосен для подстилки и приготовить побольше сучьев для костра…
Глава IVИччи вела Бурого редколесьем. Бег волков был нетороплив. Они часто останавливались, слушали ночь, ловили запахи.
Иччи знала – сегодня не каждый прыжок будет удачен, не каждая погоня принесет добычу. Глубокий и рыхлый снег обещал трудную охоту.
Путь волчьей семьи лежал в долину Большого озера, туда, куда обычно не ходили охотники – люди.
Первая половина ночи была темной, и звери выбирали путь только по запахам. Иччи знала – скоро из-за далеких гор взойдет большая красная луна, и тогда наступит время охоты.
Из-под самого носа волчицы выскочил вдруг большой заяц, но Иччи упустила момент. Запоздалый прыжок не принес удачи. Сильные задние лапы зайца швырнули ей в морду тучу снега, и перепуганный зверек пропал за ближними кустами, исчез во тьме.
Иччи тихо, обиженно взвизгнула. Она не могла простить себе, что прозевала зайца. Подбежал отставший Бурый, легонько толкнул ее в бок носом. Волки посмотрели друг на друга и снова побежали вперед. Скоро Иччи забыла о своем огорчении. Она жила ночью – ее звуками, запахами – и верила, что к утру у них будет добыча, потому что она знала, куда вела Бурого.
В долине Большого озера жил одинокий старый лось. Обегая свои владения, волки часто встречали его, но никогда не решались напасть. Лось был стар, но еще силен, и огромные рога его, похожие на обломанное бурей ветвистое дерево, служили ему надежной защитой. Внимательные глаза Иччи при каждой новой встрече замечали все изменения, которые происходили с лосем. Время брало свое – зверь медленно терял силы, старость подкрадывалась к нему незаметно. Волчица не умела думать так, как думают люди, но смутное ощущение заставляло запоминать ее все новое, что появлялось в поведении лося. И сейчас Иччи не смогла бы сказать, почему они с Бурым бегут именно в долину озера. Может быть, в долгие дни пурги, во сне или наяву, пришла уверенность, что время настало и пора найти старого лося и встретиться с ним.
Иччи знала любимое место кормежки зверя – холмы на закатной стороне озера. Почти к самой воде подступали там заросли молодого осинника.
К озеру волки вышли, когда луна уже вылезла из-за гор, и в лесных чащах смешались густые черные тени и яркие блестящие полосы лунного света. Они держались теперь самой кромки зарослей, и когда им предстояло пересекать большие поляны, залитые белым сиянием, они ненадолго замирали в нерешительности, а потом стремительно и неслышно, совсем как птицы, едва касаясь снега, тенями проносились через них.
И прежде чем спуститься к озеру, к осиннику, волки отдохнули на вершине одного из холмов. Лунный свет волновал зверей, будил беспокойство. Глаза волков то вспыхивали, то гасли, а может быть, это луна отражалась в них. И когда Иччи и Бурый видели в зрачках друг друга этот свет, шерсть на их загривках вставала дыбом и хотелось рычать.
Внизу, на пойме озера, волки разошлись, но не так далеко, чтобы потерять друг друга из вида и осторожно побежали через осинник.
Первым учуял лося Бурый – он словно споткнулся и замер на месте.
Иччи еще не слышала ни одного звука, но сразу поверила волку. И только когда Бурый осторожно прокрался к ней и стал рядом, Иччи уловила – где-то вздрагивало тонкое дерево – лось точил зубами кору осины.
Волки медленно двинулись на этот звук. И без того впалые животы их подтянулись – тело каждого в любой момент было готово к стремительному броску. Предстояло совершить то, ради чего они шли сюда. Начиналась большая охота.
У края широкой поляны волки остановились. Ветра не было, только чуткий звериный нос мог уловить, что воздух все-таки движется и течет он в их сторону. Иччи и Бурый поползли быстро, перебирая передними лапами и волоча зады, чтобы не потревожить, не стряхнуть пушистые шапки снега с низких кустов, не выдать себя.
Совсем скоро они разглядели лося. Зверь стоял на фоне темной стены осинника, и голова его с могучими рогами была низко опущена. Он отдыхал. По ввалившимся бокам, по понурому виду волки поняли – лось болен.
Бурый пополз в сторону. Иччи осталась лежать неподвижно, не сводя горящего взгляда со зверя. Через некоторое время она вдруг почувствовала беспокойство и поняла, что пора. Волчица не видела Бурого, но что-то сказало ей, что он там, где надо, и уже выбрал удобное место для броска.
Шерсть на загривке Иччи встала дыбом. Она стремительно вскочила на ноги и издала тихое грозное рычание.
Понуро стоящий лось вздрогнул. Он вскинул голову и сделал шаг в сторону волчьего голоса. Иччи присела. Она не знала – была ли это боевая поза для прыжка или ее поразил лесной великан.
Шагнувший из тени на залитую лунным светом поляну, лось был похож на каменную глыбу, источенную ветром. Да, зверь был стар, костляв, болен – глаза Иччи не обманули ее, но могучая холка по-прежнему вздымалась крепким бугром, а широко расставленные длинные ноги с каменными копытами и наклоненная вниз голова с острыми, разлапистыми рогами вселяли страх.
Но волки не отступают. И рык снова заклокотал, забился в горле Иччи. Лось чуть шевельнул тяжелой горбоносой головой и сделал еще один шаг навстречу. Никогда и никого не боялся в Стране Лесов этот великан, да и если бы он решил бежать, ему, старому, все равно не удалось бы уйти от погони по рыхлому и глубокому снегу. Жизнь можно было сохранить на месте, так как он делал это всегда.
Из осинника вдруг метнулась длинная стремительная тень. Это бросился Бурый. Лось мотнул рогами. Казалось, он зацепил волка, но, видимо, в последнее мгновение Бурый успел увернуться и, перекувыркнувшись через голову, зарылся в глубокий снег. Лось бросился к нему, высоко вскидывая длинные тяжелые ноги, чтобы растоптать врага, но волк успел подняться и отскочить в сторону.
Волки больше не прятались. Лось принял бой и бежать ему было некуда.
Вся вздрагивая от напряжения, Иччи подошла к зверю совсем близко. Бурый бегал вокруг, но лось, видимо, угадывал, что главная опасность таилась в волчице, и потому рога его были направлены в ее сторону. Дыхание зверя было горячим, хриплым и превращалось на морозе в белое облако. Иччи понимала – долгой осады лось не выдержит – он действительно стар, но голод подгонял, отнимал осторожность, и волчица решила действовать. Она шевельнула хвостом и сделала короткий шаг вперед. Бурый понял замысел волчицы – она отвлекала зверя. Круги его стали сужаться.
И на этот раз бросок волка был быстр и смел, но лось словно угадал его и в последний миг почти успел повернуться к Бурому. Волк вцепился в шею зверю, повис на нем. Лось затряс головой, и тело волка вдруг подлетело высоко вверх и упало прямо на подставленные рога. Тоскливый, полный боли и отчаяния вой понесся в ночь, к дальним горам. И в тот же миг лось тяжело рухнул в снег – Иччи успела перехватить ему острыми зубами жилы на задних ногах. Падая, зверь судорожно дернулся. Удар обрушился на волчицу – сразу стало темно, и исчез лес, поляна, облака снега, летящие в глаза, и предсмертный вой Бурого.
Очнулась Иччи, когда луна уже закатилась за горы и небо стало серым – ночь не ушла еще, а день не пришел.
Гудела, разламывалась от боли голова. И челюсть, свороченная в сторону ударом лосиного копыта, отвисла, вывалился язык, и в снег текла и текла слюна.
Иччи поднялась на ноги сразу, стремительно, потому что последнее из того, что она помнила – была борьба, а инстинкт подсказывал – лежачий слаб, лежачий – это всегда признак смерти. Только когда ты на ногах – ты грозен, ты можешь защищаться.
От резкого движения вздрогнул лес, запрыгал, поплыл в сторону – волчицу качнуло, она завалилась боком в снег. И опять сработал инстинкт – Иччи снова была на ногах и оглядывалась вокруг.
Совсем рядом лежал мертвый лось, неестественно вытянув тяжелую голову. Глубокая рваная рана, черная от запекшейся крови виднелась на его шее. Поодаль, в измятых и изломанных кустах Иччи увидела Бурого. Он лежал на спине с распоротым брюхом.
Волчица медленно подошла к нему, обнюхала и тихо заскулила. Бурый не шевельнулся. Тогда она вернулась к туше лося. Есть не хотелось. К горлу подступала тошнота. Иччи попыталась лизнуть пропитанный кровью снег и не смогла – мучительно болела челюсть и не повиновался распухший язык.
Отойдя в сторону, туда, где снег не был истоптан борьбой, Иччи села, поджала хвост и, задрав к небу изуродованную морду, горлом запела песню горя и отчаяния. Голос ее был негромок и страшен и дрожал от невыразимой печали, как последняя робкая звездочка в высоком угрюмом небе, готовая навсегда погаснуть.
Потом Иччи еще раз обошла поляну, равнодушно оглядела тушу лося, легла возле нее, положила на лапы тяжелую голову и закрыла глаза. Она знала – от туши не удастся оторвать даже кусочек мяса и ей предстоит умереть от голода – волки-калеки не выживали, как и люди, потому что в Стране Лесов для всех ее обитателей был один закон – жестокий и справедливый – слабый не должен мучиться, ему лучше умереть.
Инстинкт велел охранять добычу. Иччи знала, пока она здесь, ни лисица, ни росомаха, ни ворон не посмеют подойти близко. Вся Лесная страна слышала ее песню тоски, и уже бегут из речных долин, из чащ звери, чтобы разделить добычу.
Иччи лежала с закрытыми глазами, и странные видения возникали в ее мозгу. Временами приходило короткое забытье, исчезала боль и тогда ей казалось, что Бурый жив, и подходит к ней, и трогает ее лапой, и заглядывает в глаза, и где-то хрипло поет ветер.
