Текст книги "Крест на моей ладони"

Автор книги: Влада Воронова

Дуанейвинг провёл тылицей кисти по лбу, словно стирая следы раздумий, посмотрел на Альдевен и сказал «Да».

Всевладыки подошли к зеркалу и опрокинули его стеклом вниз.

Дьятра только хмыкнул. Я положила руку ему на плечо, пожала. Чаротоворец едва заметно дрожал. Мир менялся слишком круто, перемены, несмотря на всю их желанность, страшили.

– Нина Витальевна, – сказала Альдевен, – в знак дружбы между Хелефайрианом и Царством я приглашаю вас и ваших спутников провести этот день в Ланиэльиене. Это самая главная и самая прекрасная изо всех долин Хелефайриана.

Я вежливо поблагодарила, заручилась их согласием провести день в «Соловьином приюте». Стандартная дипломатическая беседа, словно и не происходят самые невероятные для волшебного мира события.

Но главное решение всевладыки Хелефайриана уже приняли. А если так – надо заниматься самыми обычными делами.

«+ 1»

В Мёртвой Бездне я потеряла мобильник. А может, и в тягуне. Хватило же дури полезть с телефоном на дуэль.

К счастью, вся информация продублирована в ноутбуке. Теперь я её сортирую – ненужную удаляю, нужную переписываю в новый мобильник.

Ауральные татуировки я тоже сделала новые – обережные, вспомогательные и, на всякий случай, боевые. Зато ранговые, опознавательные и «спящее солнце» больше не понадобятся никогда. Надеюсь. Не стала повторять и наградные татуировки: давали их не за те дела, которыми можно гордиться.

Секретарша принесла первый отчёт Фонда крови. Я посмотрела на него с испугом – почти одни цифры. Как хочешь, государыня, так и понимай, и никого не волнует, что образование у меня гуманитарное.

В кабинет вошла Альдевен. В большемирской одежде она чувствовала себя неуверенно.

– У вас очень красивый сад, – сказала она. – Необычный, но красивый. Его действительно делали только человеки?

– Конечно. До мая этого года никто другой здесь не жил.

– Я бы хотела ознакомиться с парковым и садовым искусством человеков. Как они всё это делали без волшебства.

– Садовое и парковое искусство большого мира очень разнообразно, владычица Хелефайриана, – ответила я. – Множество стилей и течений. Елена Ивановна, – сказала я секретарю, – распорядитесь подготовить обзорный альбом. (Секретарша кивнула и ушла). Объяснить секреты неволшебного садоводства могут только специалисты.

Я достала из ящика стола блокнот.

– Это адреса и телефоны прежних служащих поместья. У всех уже другая работа, но от частной консультации они вряд ли откажутся. Вот, «Парк и сад». Сделаем ксерокос и…

– Я не умею звонить по телефону, – ответила Альдевен. Подошла к дивану у стены, сбросила туфли и, по хелефайскому обычаю, села с ногами.

– Всё так изменилось, – сказала она. Верхушки ушей в недоумении согнулись крючочками. – И не только устройство большого мира. Волшебный мир тоже стал другим. Даже тысячелетиями незыблемый Хелефариан. Я вышла из долины. Невозможно. Но я это сделала. И ничего не рухнуло.

– Разве владычице Хелефайриана предписана жизнь затворницы? – спросила я.

– И да, и нет, – беспомощно улыбнулась Альдевен. – Понимаете, царица Нина, главная обязанность владычиц – поддерживать существование нычки. Работы много, но не настолько, чтобы некогда было выходить во внешний мир. И даже проводить там по два-три дня. Но это обычай… Владычицы не покидают нычек ни на мгновение, как душа живого людя не покидает тело. Поэтому главная долина всегда совсем крошечная, по размерам равна вашим «Соловьям», – у всевладычицы должно оставаться время помогать младшим хозяйкам. Я постоянно ездила из нычки в нычку прямым телепором, но все долины, по большому счёту, одинаковы, так что Хелефайриана я не покидала с тех пор, как в первый раз получила искру Выбирающего Огня, став хозяйкой нычки в одной из потайниц Уэльса. Но не нужно думать, будто запрет покидать долины – ограничение власти владычиц. Когда дело доходит до действительно важных решений, главным является именно слово владычицы.

Я посмотрела на неё с интересом.

– Вы, пусть и ненадолго, покинули Хелефайриан, но жизнь там всё равно идёт своим чередом. Чувствуете себя ненужной?

– Наоборот, перестала мучиться угрызениями совести. Так приятно устроить себе пару дней каникул. Посмотреть новый мир.

Я кивнула. Больше говорить было не о чем, и меня опять закогтил цепкий и ледяной страх за Дьятру. Сегодня у него бой со Вторым Предрешателем.

– Победит Дьятра, – сказала Альдевен. – Я лайто, у меня есть дар предвидения. Дьятра победит.

В голосе Альдевен звучала затаённая радость. Она коротко глянула на меня, дёрнула ушами и ответила:

– Преданность прощает всё, что угодно, но только не предательство. Это последняя грань. Тройственной Триаде мы больше не принадлежим. И не называем их Всеблагими. Наш народ утолит обиду хмельным мёдом мести, пусть его и приготовят другие руки.

Альдевен потеребила прядь волос, отвернула верхушки ушей к затылку и спросила:

– Хорса, почему ты отвергаешь присягу Светозарного Народа?

Как же мне надоела эта манера говорить иносказаниями!

– Хелефайям давно пора научиться жить самостоятельно, – ответила я.

– Ради нас ты бросила вызов самим Высочайшим Предрешателям, – говорила Альдевен, а верхушки ушей дёргались в разнобой, мочки сжались. – Были и другие причины, но одна из них – мы. Пусть даже самая мелкая причина. Но такого подарка нам не делал ещё никто. В том числе и ради нас, – с ударением сказала она, – ты прошла через Мёртвую Бездну. И отвергла нашу присягу. Почему, Хорса? Чем так плохи Звездорождённые, что оказались недостойны тебя?

– Альдевен… – начала я.

– Причина только одна, – перебила она. – Но ты не хочешь называть её из жалости. – Альдевен подошла, наклонилась ко мне, опершись ладонями о столешницу. – Даже правды не хочешь нас удостоить, выдумываешь разные сладенькие отговорки о свободе и самостоятельности. А правда заключатся в том, что ты не принимаешь в Царство людей бесполезных. По-твоему, Перворождённые годятся только на то, чтобы вылизывать пятки Предрешателям. Для тебя, как и для них, мы – никчёмное дивнючьё.

Она резко отвернулась, отошла на середину кабинета и сказала, не оборачиваясь:

– Это неправда, Хорса. Ты ведь троедворка, а там о нас ничего не знают, совсем ничего. Мой отец жил в Новгороде. Когда директор Альдис подписал Пражский договор, когда вышвырнул Светозарных как мусор, отцу было двадцать два года. В Хелефайриане переселенцев никто не ждал… Первое время, около ста пятидесяти лет, их даже не считали полноценными людьми Древнейшей Крови, выходцы из Троедворья казались всем инородцами. Ведь многие из них ничего не знали о Девятке, а знающие думали, будто Тройственной Триады давно уже нет. Но позже всё наладилось. К переселенцам привыкли, и даже стали считать жертвами предательства, сочувствовать.

– Это действительно было предательством, – сказала я.

– Не больше того, которое совершаешь сейчас ты, Хорса. Ты тоже не веришь в нас. Отец рассказывал, как их владыка молил Дидлалия позволить общине остаться. Она была самой крупной, большинство Звездорождённых выбирали Свет. Захоти Дидладий… или Тенурариан, или Ниола, Древнейшую Кровь оставили бы в Троедворье. Альдису было, в общем-то, всё равно, он предоставил право решения большакам. А они не верили, что Дивный Народ сможет пригодиться в Величайшей битве. Считали красивой безделушкой, – Сладостноголосые Прекраснолики, Слагатели Слов и Сплетатели Звуков, Танцующие-В-Ночи… В Тродеворье всем было не до развлечений. А серьёзного дела Перворождённым никто и никогда доверить не захотел… Но мы не бесполезны! – Альдевен резко обернулась, подошла.

– Мы очень многое умеем, Хорса. Такого больше не сделает никто. Только Древнейшая Кровь может проводить полную трансмутацию стихий. Сделать Воду Землёй, и превратить Огонь в Металл под силу лишь нам. Но это никому не нужно… Никто даже не задумался, что это может дать. Вслед за самой первой Тройственной Триадой нас все считают только игрушкой. Некоторые, правда, нам восторженно поклоняются, называют Благословеннейшими и Всемудрыми, Дивнорождёнными и Совершеннейшими… Но это ничего не меняет – быть идолом ничуть не лучше, чем куклой, потому что ни кукол, ни идолов никто никогда не считал людьми!!!

– И ты хочешь доказать Девятке, – поняла я, – что хелефайи – люди, и потребовать должного людям уважения?

– Да! – выкрикнула она. – И не только Девятке. Всем. Тебе. И недосягаемо высокомерному Троедворью, отупевшему от непрерывного осознания собственной великой миссии. Омертвелым от кастовых предрассудков Альянсу и Лиге, где каждый день убивают душу. Толкиенутым ролевикам, которые норовят трусливо спрятаться от неудачливой судьбы, вместо того, чтобы изменить в ней даже самую ничтожную малость.

Альдевен села на диван, обхватила колени руками, прижалась к ним лбом.

– Нина, хелефайи смогут подняться от идолов и кукол до людей, но нам нужно, чтобы хоть кто-нибудь в нас поверил. Тем более нам нужна вера начертателя пути. Когда-то очень давно из мелкого тщеславия, чтобы только называться Избранным Народом, стать фаворитами Предрешателей, мы искалечили сами себя. Но теперь начали выздоравливать. Смешно, но первую порцию лекарства нам дали именно Предрешатели, пусть и не по своей воле… Нина, чтобы исцелиться, калекам требуется время. А до выздоровления колченогие не смогут идти без костылей. Нам нужна опора, Нина. Костыли.

– Хорошую роль ты мне отвела, – хмыкнула я.

– Прости. – Альдевен выпрямилась, посмотрела на меня. – Но мне больше некого просить о помощи. Никто другой просто не поймёт того, что я тебе рассказала. Прости, что вешаю на тебя новую заботу. Но не прогоняй. В одиночку нам действительно пока не выжить.

– Костыли всегда выбрасывают, как только они станут не нужны. Для того, чтобы не напоминали о болезни.

– Нет. – Альдевен подошла, мягко потянула меня за плечо. Я встала. Но хелефайна выше меня сантиметров на десять и соприкосновения взглядов не получилось.

– Мы не умеем предавать, – сказала она. – Физически не можем.

– Предавать можно только людей. А костыль – это вещь.

Альдевен порывисто обняла меня.

– Я бы с такой открытостью и чутьём на истину и ложь давно бы рехнулась, – прошептала она. – А ты – как Огонь, порождающий Металл.

Слова царапнули болью.

– Стать Водой, порождающей Землю, у меня так и не получилось, – признала я. – И никогда не получится. – Хотела высвободиться, но Альдевен не отпустила.

– Я тоже могу быть опорой. Мне можно доверять спину и в бою, и после победы. Делить со мной боль и радость. Я умею верить. Если ты хочешь, чтобы Вода стала Землёй, я поверю, что так и будет. У тебя получится. Не смей сомневаться, слышишь?! – она тряхнула меня за плечи. Хватка у хелефайев будь здоров. Уши Альведен тревожно дёрнулись, а мочки сжались в испуге, словно хелефайна увидела одну из тех картин огня и металла, которые навечно засели у меня в душе как заноза.

– Ты сможешь превратить Воду в Землю, – тихо сказала она.

Я отрицательно покачала головой, высвободилась из её рук, села.

– Поздно.

– Или рано, – упрямо возразила хелефайна. – А может, время уже пришло, а ты и не заметила в суете. Но силы на эту трансмутацию у тебя есть.

– Знать бы, зачем она нужна.

– А зачем ты хотела её раньше?

– Чтобы жить на этой земле. Хотелось оказаться в мире, где вместо полосы препятствий я буду ходить на фитнес. Где не надо прятать от людей свою истинную суть. Чтобы можно было сказать «Я – волшебница», и никто бы этому не удивился. Волшебница и волшебница, профессия как профессия. Одна из многих. Мир, где нет всей этой нескончаемой лжи неизвестно во имя чего и войн без цели и смысла. Мир, который живёт по законам природы, а не по уложениям Генерального кодекса.

– В большом мире тоже хватает бессмысленных войн, – дрогнувшим голосом сказала Альдевен.

– Но в нем нет Предрешателей. Все людские глупости делаются ими самими, а не навязываются извне. Большой мир свободен.

– Но теперь и волшебный мир свободен. Дьятра приведёт тебе всех Предрешателей, одного за другим, даже Девятого. Ты уничтожила их власть.

– Нет, – качнула я головой. – Нет. Я уничтожила носителей власти, но не власть.

Альдевен непонимающе моргнула, уши растерянно согнулись крючочками. Я встала, прошлась по кабинету. Трудно было подобрать подходящие слова.

– Сама структура волшебного мира такова, – сказала я, – что появление Тройственной Триады неизбежно. Как только исчезнет одна Девятка, ей на смену сразу же придёт другая. И, скорее всего, вы с Дуанейвингом станете её членами.

– Нет! – с брезгливостью отшатнулась от моего пророчества хелефайна. – Ни за что.

– Выбора не останется, – ответила я. – Тебя вынудит сила обстоятельств. Как и меня. Те девяточники, которые разделили мир надвое, оказались умницами. В большом мире их власть была невозможна. Там они превращались либо в самых обычных глав самого обычного государства, всего лишь одного из многих, либо становились заурядными главарями мелкого тайного общества, каких сотни тысяч. Тогда Предрешатели создали новый мир, который не может существовать без них, для которого они станут богами. И пока этот мир существует, им будет править Тройственная Триада.

Альдевен подошла, спросила недоверчиво:

– Ты хочешь открыть тайну существования волшебного мира?

– Нет. Это ничего не изменит. Нами по-прежнему будет управлять очередная Тройственная Триада. Между двумя мирами установятся дипломатические отношения, которые быстро сойдут на нет, потому что слишком мало точек соприкосновения для сотрудничества. Мы опять окажемся в изоляции. Всё вновь пойдёт по-старому. Первые девяточники действительно были очень умными сволочами. Можно сказать – гениальными в своём сволочизме.

– И что ты хочешь делать? – спросила Альдевен.

– Соединить два мира в единое целое. По-другому из этой тюрьмы не вырваться.

– Но как ты это сделаешь?

– Надо превратить Воду в Землю. Но уже не в аллегорическом смысле, а в самом что ни на есть прямом.

Я перенесла на круглый столик ноутбук, мышку и клавиатуру. Альдевен встала коленками на кресло, облокотилась на столешницу и с интересом посмотрела на экран, где пока не было ничего, кроме изобилия ярлычков и рисунка рабочего стола – букет фиалок в квадратной хрустальной плошке. Но хелефайне очень нравятся компьютеры сами по себе, как диковина большого мира.

– Ещё на учебке, Альдевен, когда мы проходили трансмутацию стихий, у меня мелькнула эта идея. Я даже заразила ею всю группу, мы сделали дизайн и все предварительные расчёты. Точнее, наоборот, – сначала расчёты исходников, а потом уже сделали наилучший для таких условий дизайн.

– Дизайн чего?! – вскричала окончательно заморочившаяся Альдевен.

– Острова в Тихом океане. Там полно никому не нужной нейтральной, иначе говоря – ничейной, воды. Дно нейтральной территории тоже никому не нужно. Так что можно забрать себе кусок в триста двадцать три тысячи квадратных километров и превратить воду над ним в сушу. Остров сделать.

– Наверное, можно, – неуверенно согласилась Альдевен. – Если это действительно ничейная земля, то селиться там может кто угодно, и обустраиваться так, как захочется.

– Вот посмотри, – открыла я файл с трёхмерной картой острова и подробной легендой.

Всевладычица внимательно рассмотрела картинку, что-то подсчитала в уме, покрутила остров в разных проекциях. С мышкой она управлялась пока неловко, но основным пользовательским приёмам работы с компьютером уже научилась.

– Всё правильно, – сказала она. – Пресноводное горное озеро в центре острова, из которого берут начало все реки, столица на берегу залива… Цепь одиночных опорных скал по периметру суши на линии прибоя… Молодцы, хороший проект. Только вот место для острова неудачное выбрали, пространство будет из маленьких разнотипных кусочков. И столько одинариц…

– В Троедворье точно так же, – ответила я. – Поэтому на разнотипицу никто и внимания не обратил. Всех гораздо больше волновало, что сырьевые ресурсы будут богаче, чем в Лиге и Альянсе.

– Ну если вы жили на такой земле и на считали её проблемной зоной, – неуверенно проговорила Альдевен, – тогда проект безупречен.

– Мы считали Троедворье очень проблемной зоной, – фыркнула я, – но не из-за лоскутности пространства. И даже не из-за бесконечных инферно.

Альдевен смутилась, верхушки ушей отвернулись к затылку.

– Альянс ничем не лучше, – тихо сказала она.

Я закрыла файлы, выключила компьютер.

– Ты твёрдо решила сделать остров? – спросила Альдевен.

– Да. Разноединникам нужен настоящий дом, а не это убогое подобие государства, которое есть сейчас. И я устала ото лжи ещё больше, чем от войны.

Хелефайна свернулась калачиком в кресле, внимательно посмотрела на меня. Верхушки ушей выпрямились, мочки приподнялись.

– Теперь ты не назовёшь нас никчёмным дивнючьём, государыня. Для создания острова тебе понадобится не только магическая тройка чаротворцев-обратников, но и команда, в которой будут все расы стихийников волшебного мира. В Царстве они есть почти все. Не хватает только хелефайев. Без нас тебе не обойтись, государыня. – Она отвернулась и сказала: – Сотворение новой земли, где будем жить не только мы, но другие люди, – это первое настоящее дело за десятки сотен лет. Такое, которое нужно не только нам. Оно даст хелефайям право называть себя людьми.

Альдевен тихо рассмеялась.

– Ты создаёшь новые пути, начертательница. Но решать, кто по ним пойдет, не тебе. Это уже наша власть и наш выбор. Это исключительное право обычных людей.

Я ушла к окну. Мне права быть обычной людей не оставляли. Подошла Альдевен, встала рядом так, что плечи соприкоснулсь.

– Тебя будут называть святой и дьяволицей, Хорса. Возносить тебе молитвы и низвергать проклятия. Для любого нормального людя одинаково оскорбительно и то, и другое. Но ты никого не слушай и ничего не бойся. Не отступай. Это правильный путь, Хорса. Самый правильный, а потому единственно возможный. Я люблю тебя и верю в твою правоту.

Я пожала ей пальцы. Поддержка мне сейчас была нужна как воздух. От сложности задуманного грудь стискивало будто обручами.

* * *

Мастерские «Соловьёв» – настоящий лабиринт, я никак не могла найти папу, а мобильник он выключил. Кто-то из рабочих посоветовал посмотреть в конторе при складах. Заходить внутрь было лень, и я заглянула в окно.

Папа сидел на клиентском стуле в углу, а перед ним на корточках примостился Роберт. Брат держал его за руку и что-то быстро, взволнованно говорил. Крылья подрагивали, распрямлялись и опадали.

– Ты должен всё рассказать Нине, – прочла по губам папы.

Я знаю, что чужие разговоры подслушивать нехорошо, но говорят они обо мне… Я осталась у окна.

Роберт ответил.

– Нет, – сказал папа. – Это не тебя одного касается. Речь идёт обо всём вашем народе. Обо всех вампирах.

Роберт плеснул крыльями, ответил.

– А если это правда? – спросил папа. – Дважды такая удача не выпадает никому. Ты ведь после всю жизнь себя корить будешь. И правильно – такую возможность упускать нельзя.

Брат отрицательно качнул головой, что-то проговорил.

– Ты всеповелитель, сын, – твёрдо сказал папа. – И в первую очередь должен думать о благе тех, кто доверил тебе свою жизнь. И жизни своих детей. Они – твоя первая забота, а то, что скажет царица. Да и сестра тоже. А на то, что будут говорить разные полудурки, вообще плевать.

Роберт опустил голову. Папа сел рядом с ним на корточки, обнял.

– Беда мне с вами двумя. Но отступать нельзя, сын. Ни в коем случае нельзя. Если хочешь сохранить себя, надо идти только вперёд.

Я отвернулась от окна, ушла. Что бы ни было сказано дальше, это уже не для меня. Ответ на то, о чём хотела поговорить с папой, я и так получила.

Звякнул полуденный колокол в порту. Я пулей влетела в первую попавшуюся мастерскую.

– Телевизор есть?

Озадаченный внезапным ором бригадир включил телевизор. Я поставила канал, где передавали городские новости. Политика, экономика, культура… Криминальная хроника.

– Сегодня в семь часов утра, – говорила дикторша, – на маленьком пустыре позади обувной фабрики один из работников службы охраны обнаружил трупы девяти неизвестных, пятерых мужичин и четырёх женщин. (На экране появились кадры репортёрской съёмки). По заключению полицейских экспертов, смерть наступила вчера около десяти часов вечера. Все девять неизвестных убили друг друга в результате жестокой драки. Что могло стать её причиной, кто эти люди, сейчас устанавливает полиция. При каждом из убитых обнаружено пять разноимённых паспортов разных стран, кредитные карточки крупнейших банков мира. Полиция отрабатывает версии принадлежности погибших к террористическим организациям и наркокартелям. Но, похоже, все эти версии несостоятельны, и девять неизвестных так и останутся никому неизвестными безымянными трупами.

Картинка на экране сменилась, начались новости спорта. Я выключила телевизор.

– Девять неизвестных так и останутся никому неизвестными безымянными трупами, – повторил один из рабочих-гремлинов.

– Которыми были всю свою жизнь, – сказал другой рабочий, человек. – Живые трупы.

– Теперь уже окончательно мёртвые, – ответил гремлин. – Навсегда.

– Вы знали, что так и будет, государыня? – спросил бригадир.

– Предполагала.

Суд над Девяткой состоялся вчера в Виальниене, и через астральное зеркало был виден во всех астральных залах волшебного мира. Для «Соловьёв» Кошурина организовала прямую телетрансляцию. На этот же канал подцепилось и Троедворье. Для Ланиэльена кто-то одолжил запасное зеркало.

У виальниенцев приговор суда – выслать обнулённых Предрешателей на основицу – вызвал гнев и возмущение. Они требовали казни. Некоторые, наоборот, возмущались тем, что суд вообще состоялся, что какие-то ничтожные простородности, пусть даже и с волшебной кровью в жилах, посмели оценивать поступки Всесовершеннейших Сотворителей и требовать у них ответа за содеянное. То, что эти девять мерзавцев хотели убить их детей, прирождённых холуёв нисколько не волновало. Но рабам – рабское, и потому слушать холопские вопли свободные люди не захотели, велели заткнуться. Быдло подчинилось. Остаётся надеяться, что людьми холопы всё же сумеют стать…

Теперь история Предрешателей действительно закончилось. Девяточники сами довершили свой приговор, когда принялись выяснять, кто больше виноват в поражении. А вскоре не останется и зеркал: как только волшебному миру будет показан репортаж о последнем деянии Тройственной Триады, Идзума разобьёт в мельчайшие дребезги все астральные зеркала, и рабочие, и запасные. Иногда уничтожать необходимо не только сам источник зла, но и его символы, пусть даже они и полезны в обыденной жизни.

Я вернулась в кабинет, собрала людей. Идзума доложил об исполнении. Всё в порядке.

– С прошлым покончено, – сказала я. – Займёмся будущим.

– Ещё нет, – возразил Джакомо. – Остался один вопрос. Дьятра, – повернулся он к начбезу, – вы ведь и сами могли стать Предрешателем…

– Нет, – качнул головой Дьятра. – Сотни лет прятаться под маской, бояться удара в спину от соседей по престолу, тратить все силы только на то, чтобы нагромоздить одну ложь на другую, потому что иначе не выжить… Я так не хочу. Это не жизнь. Не настоящая жизнь. Обманка.

– А мне их жаль, – сказала Альдевен. – Столетия взаимного недоверия и страха перед разоблачением, жизнь без жизни.

– Каждый сам выбирает свой путь, – ответила я. – Они выбрали, и пришли именно к тому, к чему и должны были придти в конце такой тропы.

– Но прошлого уже нет, – сказал Ильдан. – А будущего ещё нет. Самое время вспомнить о настоящем и заняться Чароостровом.

– На двух яхтах мы подойдём к нужной точке, – начала обсуждение планов Беркутова, – и сотворим из воды сушу. Но это будет именно суша – голая земля и больше ничего. Озеро с реками не в счёт. Без травы и деревьев эрозия быстро всё разрушит.

– Не разрушит, – возразила Тлейга. – Это уже забота гоблинов. Был бы посадочный и посевной материал, будут и корни, которые скрепят остров.

– Посадочный материал есть, – ответила я. – Закуплен. Теперь главное – регулярность поставок. Надо вовремя привозить его на Чароостров.

– Всё будет точно в срок, – заверил кикиморун Никифор.

– А жильё для людей? – сказал Дуанейвинг. – Мы ведь переселимся на пустое место, надо будет как-то обустраиваться.

– Строить гномы умеют, – ответил Каварли. – Вы твердь покрепче сделайте, а уж дома на ней мы возведём быстро.

– И голодать никто не будет, – пообещали русал и лешачка.

– От порождённых грязью и неустроенностью болезней тоже никто страдать не будет, – сказала Бьельна.

– Не будет и сбоев техники или дефицита нужных лекарств, – добавил Адайрил.

– Что ж, – подытожил Дьятра, – материальную сторону вопроса мы решили. Волшебническую – тоже. Гарантировать, что за те трое суток, пока будет создаваться остров, нам не помешают, и никто не сможет пересечь линию наших территориальных вод и воздушного пространства, я гарантирую. Как и то, что при этом не погибнет и не покалечится ни один большемирец. Но что будет со всем остальным?

– То, что мы и решили, – ответила я. – Пресс-конференция. Кошурина передаст сообщение по всем телеканалам мира, на границу нейтральных вод будут допущены несколько небольших судов с журналистами. Пока будут идти сотворительские работы, я расскажу о волшебном мире всё – назову имена лидеров Троедворья, и адреса резиденций, покажу, где находятся щели потайниц Лиги, Альянса и малюшков, объясню, как туда войти. Одновременно в интернете будет открыт сайт Разноединного Царства, где будет опубликована та же самая информация. Дня три-четыре большой мир будет переваривать новости. На какие-либо решительные действия никто не отважиться, потому что не будут точно знать, а что же волшебный мир способен сделать в ответ. Так что завершить начатое мы успеем. А когда все всё осознают, уже не будет ни волшебного мира, ни большого, потому что они сольются в один. Наступит время единоцелого мира, и нам всем придётся учиться жить в нём так, чтобы не мешать друг другу.

– Это сложно, – сказал Лопатин. – Но мы справимся.

– Не знаю, насколько хорош будет единоцелый мир, – медленно проговорил Амарено, – но лучше расколотых миров он будет обязательно. Потому что хуже, чем сейчас быть не может.

– Всеповелитель Кох, – глянула я на Роберта, – вы хотите что-нибудь сказать?

– Ты уже всё знаешь? – удивился и растерялся он.

– Нет. Так что решайте, всеповелитель вампиров, надо ли Разноединному Царству это знать.

Роберт опустил голову и тихо, запинаясь почти на каждом слове, начал рассказывать:

– Два дня назад я познакомился с одним туристом из Томска. Он медик, гематолог. Врач, который лечит заболевания крови. Так получилось, что у него было несколько пациентов-вампиров, так что о Троедворье он знает. – Роберт замолчал, плеснул крыльями. – Он утверждает, что на основе искусственной плазмы сможет создать предназначенный специально для вампиров заменитель крови. Надобности в Охоте больше не будет. А в дальнейшем возможно и полное исцеление от Жажды без потери волшебнических способностей. Но это он назвал малой вероятностью. А кровезаменитель – большой. Однако исследования потребуют крупных затрат. Свободных денег у Царства сейчас нет. Я говорил с людьми Алого Круга. Мы согласны ждать до лучших времён. Мы не хотим быть помехой. Не хотим, чтобы о нас говорили как об эгоистах, которые воспользовались тем, что всеповелитель – брат царицы.

– В единоцелый мир, – сказал Ильдан, – Царство должно войти уже с работающим проектом поиска кровезаменителя. Легче будет справиться со многим предрассудками незнанников.

– Малая вероятность лучше никакой, – добавил Джакомо. – А большая – тем более.

– Исследовательскую лабораторию можно открыть при Фонде крови, – предложила Брекутова.

– А деньги на неё будут, – сказала я. – «Соловьи» проданы, завтра заканчиваем оформлять документы.

– Лаборатория – это целесообразно, – подытожил Соколов. – Перспективно. Необходимо.

То, что вердикт соединника лучше не оспаривать – себе дороже будет, нетроедворская часть Царства усвоила быстро.

– Осталось ещё одно дело, – напомнил Дуанейвинг. – Наречь правильное имя первому городу Чароострова, ведь он станет столицей Царства. Нужны имена заливу и озеру. Государыня, что вы решили?

– Город будет называться Бернардск, – ответила я. Молчавший всё время Элунэль посмотрел на меня неверяще, у него задрожали верхушки ушей. Я мягко улыбнулась и продолжила: – Имя заливу – Долерин. Озеро наречём Сашкой.

– Может быть, – неуверенно возразил Каварли, – лучше Александром? Сашка как-то…

– Он всегда и для всех был Сашкой, – отрезал Ильдан. – Сашкой и останется.

Каварли кивнул.

– Решено, – сказала я. – Пора на Большой совет.

– Зачем? – не понял Соколов.

– Внезапность нужна для большого и волшебного миров, – пояснила я. – Но Царству лгать мы не имеем права.

– Нет, – сказал Соколов. – Невозможно. Это вызовет раскол. А нам сейчас как никогда необходимо держаться всем вместе.

Иногда ошибаются и соединники. И с ними необходимо спорить. Но это, к сожалению, знают очень немногие даже среди троедворцев.

– Мы и будем все вместе, – ответила я. – В единстве тех, кто уже принял решение. Остальных ждёт точка выбора. Я не буду отбирать у них право на самостоятельное принятие решения. И никому из вас не позволю.

– Спорить с тобой, – вздохнул Соколов, – что против ветра плевать. Делай как хочешь. Но я тебя предупредил.

– Спасибо, – совершенно искренне поблагодарила я, пожала ему руку.

– Сергей Иванович, – сказал Дьятра, – ведь в вашем плеере есть все песни Сашки. И функция случайного выбора. Включите песню, – попросил он. – Ту, которая откроется сама.

Наушники на флешке Ильдана мощные, песня была слышна всем.

 
Бездна и небо сольются в одно —
Смерть и рождение, кровь и вино,
Всё перемешано, всё кувырком,
Собственный голос, и тот незнаком.
Главное – выстоять, бурю сдержать,
После по-новой всё можно начать:
Смоют тугие брандспойты дождей
Грязь всю, ошибки всех прожитых дней.
Чистое поле и чистый листок,
Новых свершений пришёл верный срок.
Жутко сначала в такой пустоте,
Хочется выть, как в глухой маяте.
Кто-то и воет, а кто-то поёт,
Плачет один, другой дело найдёт.
Складывать стены для тёплых домов,
Хныкать, что ветер жесток и суров, —
Каждый свой выбор здесь делает сам,
Нет больше места чужим чудесам.
Всё перемешано, всё кувырком,
Собственный облик и тот незнаком.
Вихрем раскиданы наши мечты,
Что из обломков их сделаешь ты —
Выведешь новый красивый узор,
Примешь бездействия вечный позор?
Каждый решает один только раз —
В жизни у каждого есть это час.
Всё перемешано, всё кувырком —
Собственный путь нам опять незнаком.
 

* * *

После моей речи в зале повисло долгое молчание.

– Да, – сказал Иштван, – много у тебя, Нина, было идиотских идей, но эта бьёт все рекорды. Одно отрадно – всеповелитель Роберт не обманул, когда говорил, что речь на Большом совете пойдёт о делах, доселе неслыханных.