Текст книги "Путешествие на Тандадрику"

Автор книги: Витауте Жилинскайте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Погоня

Кадрилис выскочил из норы. Здесь уже вовсю светили зелёные солнца, цветы тянулись к ним раскрывшимися лепестками, у дальнего холма появились королевские лилии… «Неужели я так долго пробыл под землёй?!» – удивился Кадрилис и, несмотря на опасность, ринулся на вершину холма. Он посмотрел на поляну и обмер: «Серебряная птица» взлетала! Размотавшаяся до конца нитка выскользнула из потайного кармашка и потянулась вслед за кораблём.

Друзья не могли больше ждать. Слишком много собралось на поляне цветов, они беспокойно всплёскивали лепестками, шевелили пестиками, вытягивали стебли…

Корабль блестящей стрелой устремился ввысь, а за ним тянулась едва различимая, совсем как паутинка, нитка… Нет, друзья поняли план Кадрилиса, всё сделали как нужно, а вот он зазевался, не обмотался ниткой и выпустил её из кармашка. Всё кончено! И всё из-за проклятого танца, из-за сна и забытья. Может, это было наваждение?

Кадрилис безнадёжно огляделся, как утопающий, который ищет соломинку, что спасёт его. Вокруг ничего полезного не обнаружилось. Но неподалёку стоял цветок, который нежно гладил своего малыша. В отчаянии Кадрилис бросился к мощному стеблю и погладил его лапкой, ласкаясь, как маленький цветочек.

– Помоги мне, – прошептал заяц сквозь слёзы. – Вон там, погляди, поднимается мой корабль, а в нём улетают мои друзья… Спаси меня, умоляю!

Что это? У Кадрилиса зарябило в глазах от слёз или цветок действительно наклонился к нему?

– Я ведь не хотел в той норе служить вашим врагам, не согласился снова превратить вас в игрушки, отказался у них остаться! – шептал заяц. – Так позволь, разреши мне вырваться отсюда, присоединиться к своим друзьям, сделай чудо! – И он снова погладил стебель, ласково и нетерпеливо.

И случилось то, что и во сне не приснится. Цветок склонился к зайцу, обхватил его двумя лепестками, поднял, а затем, вытягиваясь всем стеблем, устремился к небу… «Неужели, – затаил дыхание Кадрилис, – неужели он несёт меня на корабль?» А цветок с неимоверной скоростью всё вытягивался и вытягивался, пока не поравнялся с болтающимся концом нитки. Кадрилис тут же ухватился за нить лапой, второй достал пластиковый мешочек, привязал его к нити, забрался внутрь и затянул горловину, чтобы и щёлочки не осталось. Кадрилис чувствовал, как его тянет «Серебряная птица» всё выше и выше. Ура! Он спасён! Зайца охватила такая безудержная радость, что он во весь голос запел:

 
Злой цветок тот победил я,
Победил я злой цветок.
Тот цветок злой победил я,
Злой…
 

Но тут послышался странный звук, похожий на громкий хлопок, – такой звук обычно издаёт лопнувшая струна.

«Что бы это значило? – насторожился Кадрилис. – Может, это мой цветок-спаситель попрощался со мной? Так, видно, и есть!» И заяц звонко закончил песенку:

 
…Злой цветок, я сам, сам, сам!
 

Когда улеглось радостное возбуждение, Кадрилиса охватила тревога: вдруг нитка лопнет, или мешочек порвётся, или он превратится в ледышку, и главное – не повстречается ли на пути корабля ещё один метеорит?..

На «Серебряной птице»

Планета цветов со всеми её ловушками и опасностями осталась далеко позади. Игрушки снова сидели в своих креслах, пристёгнутые ремнями безопасности, но радовалась одна только Лягария.

– Курьёз! – Сняв повязку, она гладила и гладила щёку. – Напрочь оторвало мою бородавку! Она исчезла! Даже раны не осталось!

– Мой друг! – заламывал лапы Кутас. – Он остался! Мы оставили его! Что с ним будет?

– Где бы раздобыть зеркало? – не унималась счастливая Лягария. – Повезло так повезло! И от цветов удрали, и от бородавки избавилась!

– Что он будет делать совсем один среди злющих цветов? Почему мы его оставили? Почему?

– Но ты же, Кутас, сам видел, что мы не могли больше ждать, – пробасил Твинас, зажимая под крылом трубку.

– Но что теперь с ним будет? Что он станет делать? – с трудом сдерживал слёзы Кутас.

– И когда ты научишься смотреть трезво? – пожурила его Лягария. – Радоваться надо, что сами шкуру спасли!

– А вот и не сами, – огрызнулся сквозь слёзы щенок, – а вот и не спасли, это Кадрилис спас нас! Он всё время нас спасал, а мы его оставили… Что теперь с ним будет?..

Корабль неумолимо удалялся от планеты цветов. Пассажиров снова подбрасывало к потолку, только на этот раз, побывав в опасной переделке, они были готовы ко всему. У них продолжали ныть поясницы, ноги затекли, лапы онемели, одолевала усталость… Хвост Кутаса разлохматился, но он не отрывал глаз от кончика нитки, привязанной к крючку около двери. Щенок представлял, как Кадрилис бежит и бежит за болтающимся концом верёвки и не может за него ухватиться, а за ним гонятся цветы… или как заяц торчит один-одинёшенек в хрустальной вазе. Ах, если бы он только знал, что Кадрилис останется, то остался бы вместе с ним, ни за какие коврижки не полетел бы! Кутаса беспрерывно сотрясали еле сдерживаемые рыдания, но чуткое ухо Эйноры услышало их, и она сочувственно сказала:

– Кутас, ну возьми себя в лапы! Твоими всхлипами Кадрилису не поможешь.

– Я не могу не всхли… всхли… всхлипывать, – вырвалось у Кутаса, – я ничего не могу с собой поделать, не могу не всхли… всхли… хи… хи… хи…

– Уж не сошёл ли с ума наш весельчак? – озабоченно спросила лягушка.

Тут щенок блеснул глазами.

– А вот мне пришло в голову! У меня прямо мелькнуло в голове, и я догадался! Посмотрите! Наш Кадрилис… Хи-хи-хи…

Только сейчас все увидели, что дверь приоткрылась, и в неё протискивается пластиковый мешочек, из которого торчат одно длинное, хорошо знакомое всем ухо и лапа, сплошь обмотанная нитками…

– Пассажир уже внутри? – прозвучал спокойный голос пилота.

– Пассажир внутри! – воскликнул Кутас. – Весь пассажир внутри!

Дверь затворилась, и щенок, рванув ремень безопасности, кинулся к вернувшемуся приятелю, но, не добежав, вспорхнул, как воробей, высоко под потолок. Кадрилис тоже взмыл вверх, и друзья наконец обнялись.

– Дружище! – сиял от радости Кутас. – Ты вернулся!

– С огромным трудом, – признался Кадрилис. – Меня цветок до самого кончика нитки поднял.

– Цветок?! – ахнули пассажиры хором.

– Да, цветок, – хитровато улыбнулся Кадрилис. – Правда, пришлось его вежливо попросить, ну, он и давай меня поднимать. Вон на какую высоту вытянулся!

– Что за бред! Нужно совсем лишиться трезвого ума, чтобы поверить во всё это, – заявила Лягария.

– Что происходит? Что случилось? – нетерпеливо затрепетала ресницами Эйнора.

– Наш бродяга вернулся, – пробубнил Твинас, так наклоняясь к кукле, что ремень безопасности чуть не лопнул. Заметив обмотанную нитками лапу Кадрилиса, он спросил: – Специально намотал, чтобы к кораблю подтянуться?

– Да, – с важным видом кивнул Кадрилис.

– Трубки морёные! – восхищённо протянул великий сыщик.

– А мне бы и в голову не пришло! Так бы и висел в мешке всю дорогу! – не скрывая гордости за друга, выпалил Кутас.

– Вот только, – признался заяц, – лапа болит. К тому же я снова замёрз…

Только сейчас щенок заметил, как осунулся заяц, как впали его щёки – особенно та, с половинкой уса. Даже ухо обвисло, как тряпочка.

– Что же я! – засмущался он. – Ну и раззява! Садись в моё кресло, я тебя шарфом укутаю, живо согреешься… – и щенок бесцеремонно вытащил из-под Лягарии клетчатый шарф.

– Оставь! Как ты смеешь вытаскивать из-под своего командира шарф! – заорала Лягария.

– Шарф, между прочим, принадлежит Кадрилису ещё со времён костра в лесу! – расхрабрился щенок.

Устроив мягкую подстилку, он подтащил к креслу обессиленного приятеля, усадил его, подоткнул со всех сторон шарф, пристегнул ремнём безопасности. Кадрилис не сопротивлялся: он был совсем слаб. Теперь, после всего пережитого, он почувствовал, как измучен. Заяц удобно устроился в кресле, выставив из-под шарфа обмотанную нитью лапу, и Эйнора по просьбе Кутаса стала быстренько сматывать нить обратно в клубок.

– Ты спи, спи, засыпай скорее, – укачивал зайца забравшийся под кресло щенок.

– Ага… – пробормотал Кадрилис, – я сейчас, сейчас, раз-два – и усну… но если бы ты знал… Я… я ведь кадриль танцевал.

– Ка… кадриль?

– Да, танцевал кадриль с Эйнорой.

– Со мной? – удивлённо подняла голову кукла.

– Да… и ты бы только видела себя! Порхала, как ласточка, по залу, на тебе была только одна перчатка, зато ты была в бальном платье, а у выреза был приколот букетик незабудок, самых настоящих незабудок. А твои глаза…

– Мои глаза?! – у Эйноры чуть не выпал из рук моток.

– Тоже незабудкового цвета, – простодушно приврал Кадрилис, хотя, возможно, и не приврал: ведь Эйнора танцевала с опущенными веками! – Ты была похожа на настоящую принцессу.

– И когда наконец, – вздохнула Эйнора, – у меня будет приличная одежда? Так стыдно ходить в этих лохмотьях… Мне бы ножницы, иголку да какой-нибудь лоскут, я и сама могла бы сшить себе платьице или хотя бы юбочку.

– У меня тут где-то в шлёпанце иголка… – нагнулся Твинас и протянул кукле иголку.

– А ножницы я могу организовать, – порылась в саквояже Лягария. – Только лишнего лоскута у меня не найдётся. Дефицит. Или сделаем так: я дам тебе лоскут, а ты сошьёшь мне пелерину, ну а что останется – твоё.

– Не нужно, – с достоинством отказалась Эйнора. – Незрячей шить слишком сложно.

– Вот тебе ножницы, – заявила лягушка, – но помни – непременно верни!

– Я же их не съем! – огрызнулась кукла, но тут же спохватилась и вежливо поблагодарила.

– Гляди у меня! – проворчала Лягария.

– Эйнора, – не выдержал Кутас, – а знаешь, я вот подумал: почему бы тебе не отхватить кусок шарфа и не сшить, на худой конец, юбочку?

– В самом деле? – просияла Эйнора.

– Портить такую замечательную, дорогую вещь? – возмутилась Лягария. – Я запрещаю!

– А вот и не запретишь, шарф-то не твой! – отрубил Кутас.

– Шарф мой, – буркнул Кадрилис. – Кутас, бери ножницы и режь.

– Тогда верни мои ножницы, – потянулась к Эйноре лягушка.

Но Кутас успел перехватить ножницы и отрезать добрый кусок шарфа. Эйнора с таким воодушевлением принялась за работу, что только пальчики мелькали да вздрагивали им в такт ресницы. Твинас смотрел на куклу с нежностью. У него зрел план, как вырвать Эйнору из лап Лягарии. Этот план он мысленно назвал «Операция К». Вероятно, не стоит говорить, что мундштук сыщицкой трубки в результате энергичного посасывания едва не превратился в леденец!

А заяц и щенок после долгой разлуки не могли наговориться, как ни клонило в сон Кадрилиса.

– Вот, положи в наш тайник ножик, – шептал Кутас. – Я и мешочек аккуратно сложил, правда, он сильно потрепался.

– Ничего, до Тандадрики послужит, – ответил Кадрилис, засовывая здоровой лапой обе вещицы за пазуху.

– И ещё, – заикаясь от волнения, произнёс щенок, – во… возьми себе моё сокровище, я его уже использовал. – Он смущённо протянул сложенный листок бумаги. – Только ни за что не смотри… Я тебе сам потом расскажу, ладно?

– Ладно, – кивнул Кадрилис. – Я его на самое дно тайника засуну. – Он начал засовывать листок, и вдруг у него округлились глаза. – Вот тебе… раз!

Он вытащил из карманчика увядшую гвоздичку – ту самую, белую, с обтрёпанным листочком.

– Ой, Кутас, – прошептал он, – это был не сон, не сон!

– Что «это»? – не понял щенок.

– Если бы ты знал, что там творилось… что в этой норе происходило… и не сон это был… те сосульки, часы, ножницы-музыка… фрак…

– Ты спи, спи, – снова стал укачивать приятеля Кутас. – И знай: я произнёс наше волшебное слово, когда корабль поднимался в воздух.

– Я слышал, – кивнул Кадрилис, продолжая сжимать в руке белую гвоздику. – Оно меня и спасло… только оно.

– Правда? – заблестели глаза у Кутаса.

– Правда. А сейчас… пока я не уснул, докончи нашу песенку… хоть один раз допой.

– Уж теперь я лопну, но закончу, – твёрдо пообещал щенок. – Только с какого места петь: с того, на котором я остановился, или с самого начала?

– С начала.

Кутас откашлялся, провёл лапой по носу-фасолине и тихонечко, чтобы слышало одно-единственное ухо друга, начал:

 
Красивая птичка овсянка
Сидела в гнезде у полянки.
Лесной не смеётся потешник —
Не радует слух пересмешник.
Грустит, приумолкнув печально,
Вчера он обжёгся случайно.
Как вдруг крокодил появился —
К насмешнику он обратился…
 

– Внимание! – прозвучал голос пилота Менеса. – Наш корабль приближается к незнакомой планете.

Ну просто проклятие какое-то: снова песенка не допета! Зато искуснице Эйноре осталось сделать всего пару стежков на юбке. Из оставшегося куска она собиралась сшить себе косыночку, чтобы наконец прикрыть свою лысую голову. Перчатка во время работы для удобства была засунута за шнурок от ботинка, которым, по обыкновению, была подпоясана её сорочка. И без сыщика Твинаса можно было догадаться, как кукла относится к своей перчатке – то растягивает её, то мнёт, то суёт куда попало. Может, Эйнора невзлюбила перчатку, потому что она напоминает ей о прекрасных, беззаботных днях, когда она жила, как принцесса в стеклянной горе?

В разведку

«Серебряная птица» собиралась совершить посадку, но вместо этого стала ястребом кружить над неизвестной планетой.

– Внимание! – снова послышался голос пилота.

Твинас, который толком ещё не уснул, открыл глаза и уставился на Эйнору. Почему, когда послышался голос пилота Менеса, иголка у неё в руке замерла, почему дрогнули её ресницы и нахмурился лоб?

– Мы приближаемся к неизвестной планете, – пояснил пилот. – Корабль сбился с курса и летит уже дольше, чем запрограммировано компьютером. Это вынуждает нас совершить посадку и пополнить запасы воздуха.

– Жизненно необходимые запасы! – уточнила командир Лягария.

Пассажиры напряглись в ожидании глухого удара о поверхность планеты. Только Кадрилис, обессиленный, продолжал дремать, набираясь сил. Ему так приятно было чувствовать под собой мягкое сиденье кресла.

Удара всё не было. И дверь не открывалась, и трап не выдвигался.

– Внимание, внимание, – объявил пилот, – посадка на поверхность планеты сопряжена с серьёзными опасностями. Планету окутывает непроглядная мгла. Никакого просвета. Нам необходимо выслать разведчика.

– Разведчика?! – с удивлением протянули встревоженные пассажиры.

– Прошу командира предложить кандидатуру разведчика, – сказал Менес.

– Да-да, я сейчас же организую выборы, – оживилась Лягария, бесконечно польщённая столь важным поручением. – Разведчик будет назначен официально и незамедлительно…

Она отстегнула ремни, вскарабкалась на кресло и обвела пассажиров отсутствующим взглядом, будто впервые видит их.

– Как вам известно, – начала лягушка, – разведчик должен обладать исключительной сообразительностью, прозорливостью и трезвым умом. Но поскольку я являюсь инвалидом, пострадавшим от крысиного зуба, то вынуждена, хотя и с болью в сердце, отказаться от этой почётной обязанности. – Она печально вздохнула. – Эйнора также не годится в разведчики, поскольку слепа как крот…

– И снова она обзывается, – не выдержал Кутас. – «Как крот», а юбку сшила проворней профессиональной портнихи.

– Ну и кому какое… – чуть было не вскинула голову от возмущения Эйнора, но вместо этого лишь потупилась.

– Твинас… – повернулась начальница к пингвину, который сразу же так сильно втянул живот и подобрал шлёпанец, что стал напоминать сдувшийся мяч. – Твинас, как мы знаем, самый неуклюжий из всех, хромой и к тому же хронический соня.

Твинас, сгорая от стыда, взглянул на Эйнору. А ведь ещё недавно он не обратил бы внимания на насмешки!

– И не самый хромой, а немного прихрамывающий, и не самый хронический, а… а… – запнулся щенок, – немного хронический.

– Ква-ква-ква, – не выдержала лягушка и нахмурилась. – Попрошу серьёзнее! Кадрилис…

– Тссс! – прикрыл лапой нос, вернее, фасолину Кутас. – Не будите его. Он смертельно устал, и у него распухла лапа.

– Да не сплю я, – открыл глаза Кадрилис. – И если надо, я как прыг… ну, в развед… – пробормотал он и бессильно откинулся в кресле.

– Ладно, отдохни ещё, – сжалилась лягушка, – к тому же и разведчик из тебя никакой: горячая голова и полный хаос.

– Про… простите, – не утерпел Кутас, – и снова вы за своё. Всё время обзываетесь и обзываетесь!

– Надо смотреть трезво не только вокруг себя, но и на себя, – назидательно сказала Лягария. – К тому же я ожидала, что ты непременно скажешь: не горячая голова, а тёплая, не хаос, а хаосо… хаоси… хаосик… ква-ква-ква…

Рассмеялись и остальные пассажиры, даже Кадрилис не удержался от улыбки. Избавившись от бородавки, Лягария, судя по всему, приобрела чувство юмора!

Но обычно смешливый Кутас не рассмеялся.

– И… и, – осмелев, выложил он, – вы даже спасибо не сказали Кадрилису за то, что он спас всех от гибели на планете цветов!

– В самом деле, – пробасил Твинас, – мы и впрямь запамятовали! Спасибо тебе, Кадрилис, большое-пребольшое!

– Спасибо, Кадрилис, – подхватили остальные, – от всей души!

– Не за что, – не скрывая радости, ответил заяц.

– Кандидатура разведчика утверждена? – прозвучал голос пилота.

– Сейчас, сейчас, – спохватилась командир Лягария. – Попрошу всех сосредоточиться и не болтать по пустякам. Итак, остаётся кандидатура Кутаса.

– Я готов, – храбро поднялся с места Кутас.

– Но учти, – предупредила лягушка, – я назначаю тебя разведчиком в силу необходимости. Да меня хоть озолоти, в жизни не пошла бы в разведку с таким весельчаком!

– Я бы тоже не пошёл с такой лягухой-квакухой!

Лягария подняла глаза и, задыхаясь от ярости, огляделась:

– Кто сказал «лягуха-квакуха»?

Никто не признавался. Эти слова были произнесены полушёпотом, голос узнать было невозможно. Лягария стала буравить глазками всех поочерёдно. Может, оскорблённый толстяк? Или неисправимый заяц? А может быть, сам весельчак? Что, если это Эйнора, с невинным видом склонившаяся над шитьём?

– Если виновник признается добровольно, я смягчу наказание, – пообещала командир.

Тишина.

– Последний раз спрашиваю: кто сказал «лягуха-квакуха»?

– Разведчик уже назначен? – прозвучал строгий голос из кабины.

– Есть! – по-военному вытянулся, приложив лапу к уху, щенок. – Разведчиком назначен я!

– Разведчик Кутас, – поступило указание пилота, – будьте готовы к отправке на модуле «Птичка»!

– Го… готов!

В боковой стене открылся люк, за которым белела дверка. Кутас шагнул к люку.

– Постой! – попросил приятеля Кадрилис. – Подойди-ка на пару слов.

– Говори, – нагнулся к нему щенок.

– Тебе известно, – прошептал Кадрилис, – сколько опасностей подстерегает разведчика?

– А как же! – с видом знатока дёрнул носом-фасолиной щенок. – Сам видел на одной картинке разведчика, раненного в ногу!

– Поэтому непременно возьми из моего… нашего тайника парочку сокровищ. Без них мне на планете цветов пришёл бы конец! – Сунув здоровую лапу за пазуху, заяц вытащил ножичек и спичечный коробок.

– Разведчик Кутас, – поторопил пилот, – отправляйтесь к месту назначения!

– Только будь осторожен! – предупредил Кадрилис.

– Не бойся, я уже не маленький, – с достоинством ответил щенок.

Сунув в ухо ножик со спичками, он просеменил к люку и зашёл в модуль, напоминающий стоящее торчком гусиное яйцо. Чем дальше, тем сильнее гордился он возложенным на него ответственным и опасным заданием. Если бы его сейчас мог видеть бульдог Гогас! Да его тупая морда ещё больше отупела бы от зависти: такого мини-корабля, к модуль «Птичка», не увидишь ни на одной картинке! А ещё через минуту Кутас уже хихикал в лапу, согнувшись почти пополам, – он вспомнил Лягарию.

– Лягуха-квакуха, – бормотал он. – Ква-ку-ку… ха. Хи-хи-хи…

– Разведчик Кутас, – донёсся до него голос пилота, – сосредоточьтесь!

– Я со… сосредоточился!

– Тогда запоминайте: в кабине «Птички» находятся три кнопки: зелёная, красная и жёлтая. Если нажать на жёлтую – модуль летит. Нажать на зелёную – спускается вниз. Два раза нажать на зелёную – поднимается вверх. На красную – останавливается. Повторите!

– Красная – останавливается. Жёлтая – летит. Зелёная – вниз, дважды – вверх.

– Отлично! – похвалил пилот. – Так какую кнопку вы нажмёте прежде всего?

– Прежде всего… зелёную… простите… жёлтую!

– Верно. Ваше задание: выяснить, сможет ли корабль «Серебряная птица» совершить безопасную посадку в условиях туманности. Вы поняли? Вопросы будут?

– Понял и… не будут!

– Счастливого пути и успешной разведки! – напутствовал пилот.

Дверка стала закрываться.

– Кутас, только смотри не выпади! – донёсся озабоченный голос Кадрилиса.

«Вот тебе раз… – обиделся щенок. – Что я, малыш-глупыш? Уж этот мне Кадрилис! Друг, называется! Наверняка не слышал, как пилот похвалил меня».

Дверка плотно затворилась. Кутас удобно и уютно устроился в модуле, как в настоящей конуре. Перед тем как нажать кнопку, он на всякий случай лизнул лапу и лишь потом надавил на жёлтую кнопку.

Взревел-загудел мотор, и «Птичка» отделилась от «Серебряной птицы» – так из-под крыла наседки выпархивает цыплёнок и убегает посмотреть на мир.

Между тем в пассажирском салоне установилась безмолвная, можно сказать, тягостная атмосфера. Кадрилис, не переставая тревожиться за Кутаса, дул на опухшую лапу. Эйнора, закончив шить юбку и обметав косынку, отдыхала. Она сцепила перед собой тонкие руки, а её выпуклый лоб хмурился от невесёлых мыслей. Лягария продолжала ломать голову: кто всё-таки сказал «лягуха-квакуха»? Кто из них? «Она, только она!» – заключила лягушка, глядя на сумрачное лицо Эйноры. «Никто иной, только она!» – пришла к окончательному выводу Лягария и стала рыться в саквояже, чтобы найти там нечто важное. «Вот!» – с облегчением вздохнула она, выложив футляр для очков – пусть лежит под лапой. «Я тебе покажу, принцесса со стеклянной горки! Будешь знать, как насмехаться и задирать нос, воображала!» – злорадствовала Лягария. И снова лягушка не обратила внимания на то, что за ней пристально следят глазки-бусинки… А ведь великий сыщик на данный момент чувствовал себя самым несчастным из игрушек. После жестоких слов Лягарии он и в самом деле попытался посмотреть на себя трезво и понял, что он просто пузатый коротышка. И тогда толстяк поблагодарил судьбу за то, что Эйнора его не может увидеть.