Текст книги "Путешествие на Тандадрику"

Автор книги: Витауте Жилинскайте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

На лепестке цветка

Путешественники не могли нарадоваться такой приятной передышке после утомительного полёта и страшной аварии. Устроившись на лепестке, словно на мягком ковре, они лениво смотрели по сторонам и вдыхали ароматы цветов.

– Как бы наловчиться и перескочить на другой цветок? – размечтался Кадрилис. Он уже окончательно пришёл в себя, успела высохнуть и лужица около него.

– Никаких прыжков неизвестно куда! – охладила его пыл лягушка. – Пилот ясно сказал: «Будьте готовы в любой момент вернуться на корабль!»

– Тогда я хоть одним глазком гляну вниз, – не унимался Кадрилис.

И он поскакал к краю лепестка, а Кутас потрусил за ним.

– Только не свались, – озабоченно предупредил он, – дайка я тебя подержу за лапы.

Щенок навалился всем туловищем на задние лапы зайца, а тот свесил вниз голову.

– Там что-то зелёное… нет, бурое… или серое… – заключил Кадрилис после долгого разглядывания. – Марево какое-то… или полумрак… Не разберёшь.

– И не надо, – оттащил его от края щенок. – Ещё голова закружится – хрясь! – и поминай как звали.

– А если там мох, мягкий-премягкий, тебе-то откуда знать? – заупрямился Кадрилис.

– Эта остановка мне нравится, – призналась Лягария. – Созданы все условия для мягкой посадки и культурной передышки.

– И для сна – вздремнуть часок, а то и подольше, – полусонным голосом сказал удобно развалившийся на лепестке толстый Твинас.

– Настоящие джентльмены не дремлют, о… о… о-о-о-о! – лягушка зевнула так широко, что её бородавка сдвинулась к уху.

А непоседы Кадрилис и Кутас успели перебежать на соседний лепесток того же цветка и затеяли там игру: они скатывались с края, как с горки, вниз, в чашечку, где торчали пестики, напоминающие камыши, – целая рощица пестиков. Приятели стали состязаться, кто из них первым приедет к этим пестиками. Тук! Тук-тук! – стукались они о «камыши», пока один из пестиков от удара не согнулся и не переломился пополам.

– Корабль к полёту готов, – послышался громкий голос Менеса.

Пилот уже успел спуститься на цветок и глотнуть немного свежего воздуха. Лёгкий ветерок слабо колыхал пустой рукав комбинезона.

– Командир Лягария, поторопите всех, пора вернуться на корабль.

– Приказываю… – зычно объявила Лягария.

И это было всё, что она успела сказать.

Ловушка

Так и не проснувшийся толком пингвин завалился на бок и, как мячик, скатился в самую середину цветка. Перевернулась и Лягария, хотя она из последних сил цеплялась лапами за поверхность лепестка, чтобы успеть доползти до корабля. Но и «Серебряная птица» наклонилась и, едва не придавив пилота, с грохотом покатилась в центр чашечки, как опрокинутый пустой бочонок. Щенок Кутас, вцепившись в поломанный пестик, расширенными от ужаса глазами смотрел, как гигантский цветок смыкает лепестки, обхватывает ими корабль и пассажиров. Только один Кадрилис, успевший схватиться за край лепестка, висел вверху. Ему необходимо было быстро решить: остаться вместе со всеми в закупоренном наглухо бутоне или выбираться отсюда в одиночку? «Я должен выбраться, – решил он, – возможно, удастся освободить и остальных». Заяц ещё крепче вцепился в поднимающийся лепесток, а когда цветок почти закрылся, Кадрилис ловко перелез на внешнюю сторону. И тут лепестки захлопнулись так плотно, что не осталось ни единой щёлочки – иголку не просунешь.

Кадрилис стоял, пошатываясь, на самой верхушке, но там его подстерегала другая опасность: лапы скользили, а когда заяц хоть как-то пристроился, чашечка цветка вдруг начала наклоняться – уж не затем ли, чтобы стряхнуть его?

– Вот тебе… – пробормотал заяц, примериваясь, не удастся ли перепрыгнуть на соседний раскрытый цветок.

Расстояние до ближайшего лепестка было большим, но у Кадрилиса не оставалось выбора – чашечка наклонялась всё ниже, долго на ней не удержишься. Нет, никогда зайцу ещё не приходилось так туго… ой, вспомнил!

– На-смеш-ник! – воскликнул он.

Тут же припомнив ещё кое-что, заяц сунул лапу в потайной кармашек, вытащил пластиковый мешочек, оттолкнулся и прыгнул…

В это время внутри захлопнувшегося цветка воцарились темнота и смятение.

– Хаос… конец… катастрофа… финал! – надрывалась Лягария, обхватив пестик лапами.

– Мой друг, – всхлипывал Кутас. – Кадрилис остался снаружи! Он может упасть и разбиться…

– Успокойся, – пробасил Твинас, – нам всем сейчас плохо.

– Я не могу успокоиться, – отчаянно всхлипнул Кутас. – Я никак, ну никак не могу успокоиться… Я ничего не могу сделать, чтобы успокоиться, когда мой приятель, наверное, уже разбился…

– Ничего не понимаю, – снова прогудел Твинас, похлопывая вокруг себя крыльями и не находя выпавшую трубку. В суматохе у него совсем вылетело из головы, что она преспокойно лежит в шлёпанце.

– Разве я не говорила, что путешествие плохо закончится? – продолжала бушевать лягушка. – Где этот пилот?

– Я здесь, – прозвучал спокойный голос Менеса. – Каковы будут приказания, уважаемый командир?

– Трубки морёные, ну и выдержка! – восхитился Твинас.

– Спасибо, – поблагодарил пилот, ощупывая в темноте треснувшее стекло очков. – Вы тоже достойны похвалы.

– Да вы с ума сошли! – возмутилась лягушка. – Вокруг хаос, ситуация безвыходная, а они комплиментами обмениваются!.. Где мой саквояж?

– А где Эйнора? – вспомнил Твинас. – Эйнора! – позвал он.

Эйнора же была в корабле и теперь висела в кресле вниз головой. Кукла не знала, да и не могла знать, что случилось: события застигли её во время сна. Когда корабль перевернулся, дверь захлопнулась, трап втянулся и снаружи в салон не проникало ни звука. Если бы не ремень безопасности, Эйнору ожидал бы печальный конец… Когда она катилась вместе с кораблём невесть куда, в голову ей пришла мрачная мысль: уж не пилот ли заманил всех в западню? Кукла, висящая вниз головой, как летучая мышь, открыла глаза, но ничего в кромешной темноте не увидела…

Среди цветочных стеблей

Случилось самое худшее: до соседнего цветка оказалось слишком далеко, и Кадрилис не допрыгнул. Он падал вниз, в бездну, которую так и не разглядел, свесившись с лепестка. Но, падая, заяц поднял над головой пластиковый мешочек, тот наполнился воздухом и превратился в своего рода парашют – до этого даже хитроумный Твинас не додумался бы!

Видавший виды мешочек не лопнул (чего Кадрилис опасался больше всего), и заяц спускался всё ниже, ниже, ниже, в таинственный полумрак… ещё ниже и… плюх! Беда обычно не приходит одна: кругом стояла вода! Оказывается, стебли торчали прямо из воды, вернее, из плодородного ила под ней – вот почему растения выросли такими высокими, красивыми и ароматными! Это открытие одноухий сделал, когда его ноги уже погрузились в воду. Если бы не надутый воздухом мешочек, пришлось бы зайцу навеки распрощаться и с этой, и с другой планетами: густая жижа засосала бы его по самый кончик уха и не отпустила бы. Но мешочек не дал увязнуть, он сразу же вынырнул и остался плавать вместе с зайцем на поверхности воды.

А тут ещё напасть: из мешочка вдруг стали с бульканьем вырываться пузырьки воздуха! Одноухий понял: как только воздух выйдет из его спасательного круга, ему конец. Перед лицом смертельной опасности нужно действовать без промедления! Кадрилис ухватился обеими лапами за горловину мешочка, стиснул её, несколько раз перекрутил, зажал зубами, вытащил из потайного кармашка моток ниток и перетянул скрученные пластиковые края. Хотя мешочек успел немного сдуться, из него получился приплющенный надувной матрац. Кадрилис лёг на него животом и стал грести лапами вперёд, не слишком удаляясь от цветка, в котором томились его друзья.

Везде из воды торчали стебли цветов – ни дать ни взять стволы сосен. Раскрытые лепестки не пропускали свет, и внизу царили вечные сумерки, а воздух был тяжёлый, как в бане. Только там, где стоял закрывшийся цветок, вниз падал столб света. По поверхности воды змеились водоросли, колыхались продолговатые листья растений.

«Сорву-ка я парочку листьев, буду грести ими, как вёслами», – придумал Кадрилис. Доплыв до ближайшего листа, он ухватился за него, потянул… и тут лист резко вынырнул из воды и звонко шлёпнул зайца по лапам.

– Не дерись! – заорал перепуганный заяц и, увидев, что лист собирается ударить его ещё раз, метнулся в сторону.

Отгребая подальше, он зацепил ногой тонкую водоросль, та тоже вылезла из воды и хлестнула его, словно кнутом, – у Кадрилиса даже в ушах зазвенело.

– Вот… тебе… – выдавил одноухий, отплывая подальше.

Горький урок пошёл впрок: заяц понял, что здесь нельзя трогать растения, их нужно аккуратно огибать, если хочешь сохранить шкурку. Спасаясь от агрессивных обитателей планеты, Кадрилис отплыл далеко в сторону и спохватился, лишь потеряв из виду стебель своего цветка. Отыскать его, возможно, было не трудно – нужное место освещалось столбом света, но, подумав, заяц решил, что кружение вокруг одного цветка ни к чему не приведёт. Вскарабкаться вверх по гладкому стеблю ему не под силу, да и прикасаться к растению опасно.

– Вперёд! – подбодрил Кадрилис себя и поплыл, не имея ни малейшего представления, в какой стороне берег и есть ли он вообще, а если и есть – сколько до него плыть. Он плыл, стараясь не касаться растений, изредка посматривал вверх, где видел только лепестки цветов. Заяц с тревогой думал, что ему уже никогда не взобраться на ту высоту, с которой он так необдуманно спустился. В мрачных сумерках в голову лезли тяжёлые мысли, одна тоскливее другой; ухо поникло чуть не до самой воды, лапы едва шевелились, от усталости слипались глаза. Кадрилис не почувствовал, как пластиковый плот врезался в цветок.

Стебель тут же вздрогнул, и его чашечка стала наклоняться, лепестки ощерились, как пасть хищника… В ужасе зайчишка принялся загребать всеми четырьмя лапами и юркнул за другой стебель, при этом не прикасаясь к нему. Спрятавшись, он слышал, как неподалёку вынюхивают алчные лепестки, как они плещутся в воде в поисках беглеца и как несолоно хлебавши лениво поднимаются наверх…

Переждав немного и придя в себя, Кадрилис снова пустился в путь. Промокшие ноги отяжелели, налились свинцом, ломило спину, стреляло в шею, силы его постепенно таяли. И когда заяц стал терять от усталости сознание, он услышал далёкий, постепенно усиливающийся шум.

Кадрилис навострил ухо: кто-то плыл в ту же сторону, что и он. «Погоня, – мелькнула мысль. – Не иначе, крокодил. В этой тине их наверняка пруд пруди». Но у него уже не было сил для паники. Кое-как добравшись на своём плотике до раздвоенного стебля, он притаился и стал смотреть в ту сторону, откуда приближалась опасность. Долгое время никто не появлялся, только вода помутнела, и на её поверхности заходили волны, как перед бурей. И вот наконец что-то показалось. По воде, извиваясь, плыл его цветок! Точнее – извивался и двигался стебель, а сама закрытая чашечка возвышалась над водой. Привыкшие к сумраку глаза Кадрилиса разглядели одну важную, или, как сказала бы Лягария, жизненно необходимую деталь: между лепестками торчала какая-то нить. Она была похожа на ниточку из хвоста Кутаса, которая оторвалась, когда они с приятелем озорничали.

– Вот тебе раз! – удивился заяц, окуная отяжелевшие лапы в воду, чтобы грести вслед за стеблем. Лапы еле двигались, сил у Кадрилиса не осталось. Но тут поднятая цветком волна подхватила пластиковый матрасик и понесла его вперёд с такой скоростью, что только держись! Кадрилису оставалось лишь рулить одной лапой, чтобы мчаться на всех парусах. Рулить приходилось с усердием, чтобы не врезаться в окружающие растения. Рассматривая удаляющийся цветок, Кадрилис сделал ещё одно открытие: чем дольше плыл стебель, тем тоньше он становился. «Может, вернётся назад, к своим корням, и мигом потолстеет, как прежде», – предположил заяц.

А увлекаемый течением пластиковый плот всё плыл и плыл…

В плену у цветов

Трудно сказать, что чувствовали бедные игрушки, которые нёс по воде наглухо захлопнувшийся цветок. Не видя ничего вокруг, они сгрудились в кучу, уцепились за пестики и затаились в томительном ожидании конца этого странного путешествия. Они слышали, как по ту сторону мягких благоухающих стен шумит поток, плещется вода. Только Эйнора в своей двойной тюрьме была окружена беззвучной тишиной. Прошло довольно много времени, пока плеск наконец стих. Цветок перестал двигаться, всё замерло, и лепестки начали раскрываться…

Игрушки ещё крепче уцепились за пестики, а «Серебряная птица» вдруг скатилась с откинувшегося лепестка, как пасхальное яичко, – оказывается, цветок раскрылся у самой земли. Недолго думая пилот бросился вслед за своим кораблём. За ним кубарем покатился на землю лягушкин саквояж, утаскивая за собой Лягарию. Твинас с Кутасом продолжали держаться за пестики, но те зашевелились и стали стряхивать их с себя, пока пингвин с щенком друг за дружкой не вылетели наружу. Лепестки вновь закрылись, и цветок заскользил по водной глади обратно на своё место…

Путешественники огляделись. Они оказалась посредине небольшой поляны, окружённой со всех сторон холмами. В мутном жёлтом небе светили сразу несколько небольших солнц: тёмно-зелёное, зеленоватое, ярко-зелёное, цвета ряски… Пилот провёл рукой по треснувшему стеклу очков, поправил покосившийся шлем и направился к «Серебряной птице».

– Эйнора, – заковылял за ним пингвин Твинас, – как там Эйнора?

Однако корабль упал таким образом, что дверь оказалась внизу.

– Нужно перевернуть его, – констатировал пилот.

Они с Твинасом стали изо всех сил толкать корабль. К ним присоединился и Кутас, который тревожился за друга. Где он сейчас? Лежит под водой? Ведь отчётливо было слышно, как за лепестками ползущего цветка плескались волны. Или же перескочил на соседний цветок и сидит там один-одинёшенек? Или, может быть, прыгает с лепестка на лепесток, окончательно заблудившись и выбившись из сил?.. Нет, нет, отгонял от себя мрачные мысли щенок, его приятель не может, не должен пропасть, у него же есть волшебное слово и потайной кармашек!

«Серебряная птица» долго не поддавалась, но в конце концов сдвинулась с места, и в это мгновение раздался вопль Лягарии:

– Смотрите!.. Вы только посмотрите!

Из-за окрестных холмов вытягивались вверх цветы – яркие, островерхие чашечки на упругих могучих ножках.

– Ни… ни разу не видел таких клювастых, ни на одной картинке, – завращал глазами Кутас.

Вытянувшиеся высоко над холмами цветы наклонили чашечки и стали приближаться к поляне. Игрушки кинулись кто куда, да только где ж тут спрячешься. Оставалось прильнуть к космическому кораблю и ждать, что будет дальше.

Долго ждать не пришлось: приблизившись, цветы подхватили лепестками-клювами игрушки – совсем как птицы червяков – и подняли их в воздух. Не забыли и «Серебряную птицу», причём сначала цветы открыли дверь и вытащили из салона Эйнору.

Затем игрушки сложили рядком, и один из цветов обмотал их поперёк туловищ сухим стеблем вьюнка. Под конец появился новый цветок, который согнулся в три погибели и положил на землю какой-то предмет. Игрушки увидели вазу – большую хрустальную вазу! Откуда она здесь, в царстве цветов?

Хозяева планеты опустили в наполненную водой вазу связанные игрушки – целый букет игрушек! Теперь цветы стали водить вокруг вазы хоровод – то в одну, то в другую сторону, то отступая назад, то приближаясь; потом, разбившись на пары, захлопали лепестками, как в ладоши, потом снова выстроились в хоровод. В самый разгар веселья из-за дальнего высокого холма вытянулись ещё два цветка, ослепительно белых, с гордо раскрытыми лепестками и оранжевыми пестиками, – настоящие королевские лилии. Слегка наклонив чашечки, они с одобрением любовались на представление.

Игрушки не переговаривались, не стонали, не рвались из вазы на волю: они настолько были подавлены, что утратили силы. И лишь когда натанцевавшиеся цветы скрылись за холмами, когда удалилась королевская чета и вокруг воцарилось спокойствие, игрушки заговорили.

– Я ног не чувствую! – заохала Лягария.

– Эйнора, – спросил Кутас, – тебя сильно тряхнуло в корабле?

– Лучше не спрашивай… – только и сказала кукла.

– Надо потерпеть, – попытался утешить её щенок, – наш Твинас что-нибудь придумает.

– Так ведь трубка пропала, – огорчённо всплеснул крыльями пингвин.

– Трубка пропала! – раздражённо прошипела Лягария. – Это мы тут пропадаем из-за тебя!

– Из-за меня?! – сник Твинас.

– Только из-за тебя! Если бы не твоя затея посидеть и помолчать перед полётом, мы бы стартовали раньше и в наш корабль не врезался бы метеорит! И не пришлось бы спускаться на эту планету латать дыру.

– Выходит, во всём виноват… я? – пробормотал ошарашенный толстяк.

– А мне тут пришло в голову, – вмешался в разговор щенок, – во всём, пожалуй, виноват я.

– Это ещё почему? – удивилась лягушка.

– Когда я скатывался с лепестка, как с горки, – признался Кутас, – то сломал пестик, и тогда… тогда цветок и захлопнулся. Мы с Кадрилисом так расшалились, то есть… расшалился один я! – взял на себя вину Кутас.

Командир группы зыркнула в его сторону и пробурчала:

– Вылезло всё-таки шило из мешка.

– Скажите, – не выдержала Эйнора, – а пилот Менес сейчас с нами?

– Добрый день, – ответил тот спокойным голосом. – Вы по мне соскучились?

– Я? – смутилась кукла. – Я только подумала, что… вас сейчас тут нет, и… забеспокоилась.

– Забеспокоились, что меня нет рядом? – тихо переспросил пилот, поворачиваясь к ней треснутым стёклышком очков.

– Да, наверное… а может, и нет… – скрывая испуг, пролепетала Эйнора.

– Чем переливать из пустого в порожнее, лучше организовали бы наше спасение, – уколола обоих Лягария. – Только я одна и способна оценить ситуацию, а у остальных в голове хаос. Слушать тошно.

– Тогда заткни уши, – вскинулась Эйнора.

– Что?! Что ты сказала?! – повернулась к ней бородавчатой щекой лягушка. – Ну-ка, повтори, ты… оборванка!

– Я только хотела сказать, – покорно сказала кукла, – иногда… я такое несу, что лучше заткнуть уши…

– Смотри у меня! – пригрозила Лягария.

– А ты и не смотри, и не поддавайся ей, Эйнора! – вскипел Кутас.

Кукла ещё ниже опустила голову.

– Не надо, Кутас, – глухо пробормотала она.

– А вот и надо! Это она тут… хаос устраивает!

– А ты не возмущайся… щенок! – прошипела лягушка.

Слово за слово – казалось, игрушки вот-вот передерутся. Туго связанные, с опущенными в воду ногами, вконец измученные, раздражённые, они толкались в вазе так, что даже цветы подняли из-за холмов чашечки и разинули от любопытства лепестки-клювы.

Первым взял себя в лапы Кутас.

– Про… простите, – виновато обратился он к лягушке. – Но и обзываться тоже некрасиво.

Все угомонились, успокоились и затихли. А Твинас серьёзно задумался: как командиру Лягарии удалось подчинить себе куклу. Пингвин так углубился в решение этой задачи, что даже не почувствовал, как что-то упёрлось в его крыло. Это была бледная щека Эйноры. Измученная кукла уснула, и её лысой головке, видимо, было удобно и мягко на его крыле, как на подушке. Толстяк Твинас, глядя на доверчиво прильнувшую к нему куклу, на печальные тени от ресниц на её лице, на потёртый вырез сорочки, почувствовал, как его затапливает волна нежности. И хотя промокший шлёпанец тащил его лапу ко дну, а верёвка больно врёзалась в слишком мягкое тело, пингвин ощутил себя сидящим на айсберге, о котором так долго мечтал.

«Трубки морёные! – сказал он сам себе. – Не понимаю, что это со мной. Ещё одна головоломка! Но… почему бы сначала не вздремнуть?»

Кадрилис находит выход

Преследуя уплывающий цветок, Кадрилис почувствовал, что воздух стал уже не так удушлив; сумерки начали понемногу рассеиваться, и далеко впереди появился светлый кусочек неба.

Надежда придала ему сил, и вот наконец пластиковый мешочек добрался до суши. Кадрилис выкарабкался на берег, выжал мокрые, как губка, лапы, вытряхнул из уха воду, потянулся и размял затёкшую шею. Потом развязал мешочек, выпустил из него воздух, снова скатал нитку в моточек. Проверил, не промок ли потайной кармашек, не отсырели ли спички, затем сунул мешочек вместе с мотком обратно в тайничок, который застегнул на булавку. Ну разве это не настоящие сокровища, ведь они спасли ему жизнь!

Приведя себя в порядок, заяц огляделся: жёлтое небо, солнца разных оттенков зелёного, гряда темнеющих вдалеке холмов… как раз в ту сторону и двинулся стебель цветка. И снова Кадрилис не мог не удивиться тому, что цветочная ножка способна растягиваться, как жевательная резинка. Похоже, захоти она стать паутиной, опутала бы собой всю планету… вот здорово!

Но удивляться и шевелить от изумления усом, вернее, его половинкой было недосуг: надо спешить к друзьям! «Вперёд!» – скомандовал сам себе заяц и поскакал в сторону холмов. Он прыгал и не мог нарадоваться тому, что удалось вырваться из мрачного водного плена. «Будь что будет, а сейчас – всё прекрасно! – подбадривал себя Кадрилис и даже рассмеялся, подумав: – То-то захлопает ушами Кутас, когда услышит о моих приключениях!»

– Ой! – воскликнул он вдруг.

Размечтавшись, заяц не заметил, как к нему подкрался цветок – ещё немного, и сцапает! Мало того, наперерез ему двинулся ещё один, и оба цветка будто состязались, кто быстрее проглотит добычу. Кадрилис прыгнул в сторону и пустился во весь опор, но хищники не отставали. Итог соревнования был предрешён: преследователи не имели понятия, что такое усталость, а зайчишка уже испускал дух… Ноги заплетались, он зацепился лапой за что-то мягкое и упал… Это что-то мягкое оказалось облетевшим полуувядшим лепестком, и заяц, не придумав ничего лучше, залез под него и свернулся клубком. Он слышал вокруг себя шорохи, шелест, шлепки… Это цветы искали и не могли найти беглеца… Сердце у одноухого ушло в пятки: вот-вот они приподнимут лепесток и схватят его!

Но звуки стали удаляться, а затем совсем стихли. Осмелев, Кадрилис высунул из-под лепестка половинку уса и глаз и огляделся. Вокруг тишина, цветы преспокойно стоят на прямых стеблях, вдалеке маячат холмы, и с их стороны задом пятится цветок, тот самый старый знакомый, только вновь распустившийся. Судя по всему, он возвращается, оставив пленников где-то по ту сторону холмов. Надо поспешить, поскольку он, Кадрилис, на свободе, а друзья похищены, и возможно, сейчас им грозит гибель… Вперёд, вперёд, хотя не так-то просто ускорить шаг, прикрываясь тяжёлым лепестком. Кадрилис боялся бросить его: чем не волшебная шапка-невидимка? «А вот мне бы не пришло в голову!» – послышался зайцу голос приятеля. Может, и Твинас, даже если бы яростно сосал трубку, не сообразил бы, что цветы не обращают внимания на облетевшие лепестки и на то, что скрывается под ними.

Приободрившийся Кадрилис прибавил шаг, передвигая лапами в ритме только что придуманной песенки:

 
Разгадал цветка я тайну,
Тайну разгадал цветка я,
Тайну эту разгадал я,
Эту тайну, сап, сам, сам!