Текст книги "Путешествие на Тандадрику"

Автор книги: Витауте Жилинскайте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

На дрейфующем айсберге

Айсберг, на одной из ступенек которого сидел Твинас, неспешно дрейфовал вдоль скалистого берега, где лениво развалилось целое стадо тюленей. Изредка кто-нибудь из тюленей приподнимался, ползком подбирался к воде, а там плюхался в неё, чтобы затем вынырнуть с трепыхающейся серебристой рыбой в зубах. Далеко-далеко, на самом краю океана, белел пароход – а может быть, всего лишь белое облачко?

Твинас впитывал бодрящий воздух, наслаждался холодом, которым тянуло от льдин, плеск волн убаюкивал его, как колыбельная. Но ему было не до сна: на том же айсберге, только чуть поодаль, расположилась целая колония пингвинов. Он узнал их по телевизионным передачам. Это были императорские пингвины с блестящими тёмно-синими перьями и золотистыми ворсистыми коронами. Они и держались как истинные короли ледников: стояли неподвижно в величественном оцепенении, не обращая ни малейшего внимания ни на тюленей, ни на Твинаса, ни на кого-либо вообще, будто сами они были миниатюрными айсбергами, и только их пингвинята сновали туда-сюда.

«Они меня ещё не заметили, – сказал про себя Твинас, – и мне, как гостю, пожалуй, стоило бы первому подойти к ним, представиться, рассказать, откуда я и как тут очутился».

Но не успел он сделать и двух шагов, как растянулся, завалившись на спину. Шлёпанец скользил по льду не хуже остро наточенного конька! Кое-как поднявшись, толстяк снова уставился на императорских родственников: не видели ли они его несуразного падения, не смеются ли? Нет, они и клювы не повернули в его сторону, их короны даже не шелохнулись… Твинас успокоился и снова побрёл в их сторону, осторожно подволакивая шлёпанец.

Тем временем над океаном рассеялись тучи, и солнце осветило глыбу льда. Айсберг заблестел, заискрился, будто опоясанный многочисленными радугами. У Твинаса зарябило в глазах, и он на минутку остановился передохнуть. Только сейчас он начал осознавать, какая огромная перемена произошла в его жизни. Тревога сменилась радостью, а страх – покоем: наконец-то он попал в страну предков, которая столько раз являлась ему во сне, о которой столько мечтал после просмотра телевизионных передач. Исполнилось то, на что он и надеяться боялся: он вернулся домой! Туда, где студёные, глубокие воды, где дрейфующие ледяные горы, называемые айсбергами. Вернулся, чтобы навсегда остаться среди своих настоящих братьев… «А я ведь, – шевельнулось что-то в уголке памяти, – я ведь должен был… решить… какую-то головоломку… или что-то спрятать…» Однако взгляд его неизменно возвращался к пингвинам. Яркое солнце вывело их из оцепенения, они зашевелились, похлопали крыльями и гурьбой зашагали по направлению к Твинасу.

«Увидели! – обомлел от радости толстяк. – А сейчас идут ко мне поздороваться, братья мои истинные!»

Трясущимся от волнения клювом он выковырял из шлёпанца трубку. Он даст полыхать ей первому, кто скажет: «Будь здоров, брат, наконец-то ты среди своих. Тебя, случайно, не Твинасом зовут, проницательный сыщик и любитель трубки? Добро пожаловать в нашу компанию!»

Пингвины были уже совсем близко, они вышагивали враскачку, такие дородные и степенные, только перья сверкают, как чешуя у карпа, а глазки глядят из-под белых бровей на Твинаса, вернее, сквозь Твинаса.

– Братцы, подойдите ближе, не бойтесь… братья мои, – пригласил Твинас, тут же устыдившись: с какой стати они должны бояться какого-то увальня? И бедолага сыщик присел как можно ниже, чтобы хоть как-то заслонить драный шлёпанец.

– Доброго здоровьичка! – не утерпев, поздоровался Твинас.

Однако его приветствие осталось без ответа. Пингвины были уже рядом. Вблизи они выглядели ещё степеннее и суровее. «Неужели оскорбились, что я не слишком почтительно с ними поздоровался?» – подумал Твинас и снова громко обратился к пингвинам:

– О настоящие императорские пингвины! Примите скромное приветствие от игрушечного королевского братца!

И снова нет ответа. Вот пингвины уже от Твинаса всего в двух шагах. Они наползали стеной, плечом к плечу, словно намереваясь растоптать его. Перепуганный Твинас попятился назад, а они шли прямо на него.

– Братья, – сипло пробасил Твинас, – остановитесь!.. Затопчете!

Как вдруг… Ему показалось, что пингвины стали прозрачными – будто сотканными из воздуха! Твинас недоуменно сел, и в то же самое время сквозь него проскользнул отставший от группы пингвинёнок.

«Что, если это я сам, – размышлял Твинас, – при падении лишился телесной оболочки? А вдруг я теперь из воздуха, как дух? Сейчас проверим». И он похлопал себя по животу чашечкой трубки с такой силой, что взвизгнул от боли. «Я такой, как обычно, – успокоился Твинас. – И всё равно ничего не понимаю. Сплошные загадки! Но так или иначе, опасаться мне нечего!»

Выяснив это важное обстоятельство, Твинас проворно встал и заковылял следом за императорскими братьями. Обогнал одного-другого, он даже задел кого-то крылом, а тот ничего не заметил. Но тут ни с того ни с сего раскудахтались невидимые куры! Затем застучал клювом дятел! А потом начала звучать органная музыка, загудели колокола, затрубила труба…

«Трубки морёные!» – застыл в изумлении Твинас.

Солнце камнем плюхнулось в океан, а океан сузился до размеров пруда, и тогда айсберг раскололся пополам. Совершенно обезумев, толстяк сыщик едва успел затолкать трубку в шлёпанец и, загребая крыльями, заскользить на животе подальше от расползающейся трещины.

Только почему, ну почему он не удаляется, а приближается к трещине? Ох, вот-вот провалится… Бедняга сорвался, провалился в чёрную бездну – всё, конец!

И тут он почувствовал, что продолжает стоять на серой равнине, рядом с белеющей на земле перчаткой. Пингвин схватил её и напряжённо посмотрел вдаль.

А вдруг «Серебряная птица» уже улетела? Ведь непонятно, сколько времени пробыл Твинас в стране айсбергов, может – целую вечность?

При виде серебристого носа космического корабля у Твинаса словно камень с души свалился. Он вспомнил, что раскрыл тайну кубика и пошёл к «Серебряной птице», заметив, что из открытой двери корабля по-прежнему свисает тонкая рука. И почему он совсем не огорчён, что вернулся? Почему ему ни капли не жаль покидать дрейфующий айсберг и своих императорских братьев? Он даже рад, что страна его грёз лопнула как мыльный пузырь и он снова займёт своё кресло на «Серебряной птице»! Трубки морёные! Ещё одна головоломка, а он и так постоянно ломает голову над разными тайнами.

Схватка с роботом

Огромное щупальце-насос нацелилось на Кадрилиса, который держал в лапе последнюю не насаженную на штырь ручку. Пойманный на месте преступления, заяц стоял, будто соляной столб или кролик, загипнотизированный удавом, который вот-вот проглотит жертву… Кадрилис забыл обо всём на свете, не помнил даже волшебного слова, он пришёл в себя, лишь когда робот с шипением высосал из его лап злополучную ручку, она пролетела по воздуху и скрылась в широкой пасти шланга. Кадрилис оглянулся в надежде на помощь. Но единственное, что он увидел, – это глазищи сидящей поодаль Лягарии, круглые, как крышки кастрюли. Видно, она заметила розовый свет и робота и примчалась поглядеть, чем всё кончится для Кадрилиса, а главное, для её саквояжа.

– Помоги! – крикнул ей Кадрилис. Но две кастрюльные крышки мигом исчезли – как в воду канули.

Поток воздуха неумолимо тащил Кадрилиса к роботу. Заяц попытался противостоять напору всеми четырьмя лапами, но это не помогло. Размахивая лапами, он задел потайной кармашек и нечаянно дотронулся до булавки. «Нужно проткнуть», – вспомнил он слова сторожа. Заяц лихорадочно стал расстёгивать булавку и, когда перед самым носом возникла зияющая пасть робота, ткнул остриём в мягкую плоть щупальца…

Гул тут же стих, воздушная струя иссякла, щупальце-насос обмякло, глаза-лампочки погасли, и робот-чудовище завалился набок.

– Вот тебе! Вот тебе! Вот, вот и вот! – одноухий храбрец, шлёпнувшись рядом на землю, ещё несколько раз ткнул остриём булавки в обмякшее щупальце робота.

«Контакт… Я же прервал контакты!» – мелькнула у Кадрилиса мысль.

И только заячьи пятки засверкали: он помчался вдоль чёрной полосы, стиснув в лапе булавку и повторяя на бегу:

– Я контакты… Я контакты… Сам… Сам… Сам… Оборвал я все контакты… Сам!

Хитроумная затея Кутаса

Возле «Серебряной птицы» вышагивал пилот Менес, напрасно стараясь без трапа добраться до дверей, возле которых лежала в обмороке Эйнора. Сам пилот тоже пострадал: после падения у него помялся шлем, треснуло второе стекло очков. Сжав руку в перчатке в кулак, Менес постучал по обшивке корабля, покричал, посвистел – но ничто не вывело Эйнору из обморока.

Больше ничего не придумав, – а может, в присутствии Кутаса никакие мысли не хотели посещать голову Менеса, – пилот опустился на траву. Время тянулось невероятно медленно. Кутаса, встревоженного состоянием Эйноры, ничуть не меньше волновала и судьба Кадрилиса. Он всё время поглядывал вдаль, к горизонту, откуда должен был появиться кончик заячьего уха.

А с другой стороны к ним приближался Твинас. Он прихрамывал сильнее обычного, разевал клюв, будто разговаривал с самим собой, и волочил длинную белую перчатку – точно такую, что была на Эйнориной руке! Этот неуклюжий толстяк напоминал сейчас кого угодно, только не хитроумного сыщика, который видел всех буквально насквозь и ни разу не потерял голову.

Кутас при виде такого Твинаса даже привстал на ноющие лапы.

– Твинас, что случилось?

– А? Что? Случилось? – невпопад пробормотал сыщик. – Ах да, да… случилось… Не суть важно.

– Откуда у вас эта вещица? – поинтересовался пилот.

Твинас поднял крыло с болтающейся перчаткой и так поразился увиденному, что чуть не сел на месте.

– Эта вещица? – переспросил он. – Ах да, да… Эта… Ну ладно…

– Я спрашиваю, где вы её взяли? – повторил вопрос пилот.

– Взял… хм… ах, взял… – при этих словах сыщик вытащил трубку, пососал её и спохватился, что наговорил глупостей. – Я побывал в одном местечке, где у любого голова пойдёт кругом, – стал оправдываться он. – А что это с нашей Эйнорой?

– Разве не видите? – удивился щенок. – Она лежит без сознания. Она ударилась и никак не очнётся, а мы не можем попасть на корабль! Вот!

На горизонте показалась чёрточка – ухо Кадрилиса. Заяц нёсся во весь опор, будто за ним гнались гончие. Ещё на бегу он собирался выпалить всё о встрече с роботом, но его опередил крик Кутаса:

– Кадрилис, дружище… нужно спасать Эйнору! Она потеряла сознание, нам до неё не добраться… Скорее!

– Зато со мной та-а-кое случилось! – начал было заяц.

– Со всеми такое случилось, – отрезал Твинас, – давайте-ка лучше поспешим на помощь Эйноре.

– Вперёд! – высоко подскочил на месте разгорячённый от бега заяц. – У кого есть длинный шест? Я бы тогда одним махом туда взлетел.

Шеста, разумеется, ни у кого не было.

– Что, если нам принести большую лампу, залезть по ней, – снова сгоряча предложил Кадрилис, но тут же, поёжившись, осёкся, видимо вспомнив что-то неприятное. – Нет, нет, оно может снова наброситься. Если бы вы знали, чего я натерпелся…

– Приключения оставим на потом, – снова перебил его Твинас. – Давайте лучше решим эту головоломку: как нам попасть на корабль?

Все четверо задрали головы – заветный порожек был высоко. Твинас обречённо посасывал трубку, Кадрилис застёгивал потайной кармашек – по дороге он напрочь забыл о нём; пилот потирал перчаткой погнутый шлем – вероятно, у него болела после падения голова, а Кутас поворачивался пластырем на мордочке то к одному, то к другому, порываясь и в то же время не решаясь что-то сказать.

– А вот на одной картинке… – начал он и осёкся, по-видимому опасаясь, что его засмеют.

– Тебе, что ли, опять пришла в голову мысль? – спросил Кадрилис.

– На одной картинке, – повторил щенок, – я видел осла, собаку, кошку и петуха.

– Бременских музыкантов? – иронично спросил Твинас, прищурив глазки.

– Да, – кивнул Кутас. – И вот мне пришло…

– Понятно, – сказал сыщик. – Забираемся друг на дружку.

– Вот тебе раз! – всплеснул лапами Кадрилис. – Да наш Кутас – настоящий изобретатель!

Щенок покраснел от похвалы и благодарно взглянул на друга. Но почему у Кадрилиса шкурка так растрепалась, почему кармашек застёгнут криво и почему он так странно вращает глазами? Уж не попал ли он в беду там, за горизонтом, встревожился щенок, но тут все начали карабкаться друг на друга.

– Поскольку я тут самый тяжёлый и неуклюжий, – начал Твинас…

– Полноватый и слегка неуклюжий, – поправил Кутас.

– …то я встану внизу, на место осла, – закончил Твинас.

– А я, поскольку высоко мне не взобраться, побуду псом, – приковылял к нему Кутас.

– Кошка, – коротко бросил пилот.

– Ку-ка-ре-ку! – пропел Кадрилис.

Самая тяжёлая работа, естественно, выпала на долю Твинаса, но сыщик так волновался за Эйнору, что был готов взвалить на себя целый космический корабль. Нелёгкая работа предстояла и Кутасу. Он должен был упереться забинтованными лапами в покатый загривок пингвина. На Кутаса должен был влезть пилот, а Кадрилис решил просто запрыгнуть на плечи пилота, так как карабкаться было слишком высоко. Прямо настоящий цирковой номер получался, и, если бы не тяжёлое состояние Эйноры, они посмеялись бы.

Игрушки сгрудились в кучку и, подсаживая-поддерживая друг дружку, стали карабкаться вверх. Осталось только ждать решающего прыжка Кадрилиса.

– Вперёд! – громко подбодрил он себя, разбежался и взлетел вверх. Но попал не на плечи пилота, а на его шлем и, поскользнувшись, бухнулся на землю, развалив попутно всю пирамиду.

Надо было начинать всё сначала. Кое-как снова соорудили пирамиду, и Кадрилис, на этот раз точнее рассчитав прыжок, не промахнулся и опустился прямо на плечи пилота. Придерживаясь передними лапами за шлем, он выпрямился и уже почти зацепился за порог… Но тут снова что-то внизу пошло не так, и все попадали на землю. Виновником оказался Твинас.

– Шлёпанец, – пробормотал толстяк в своё оправдание. – Отдохните, пока я тут с ним разберусь.

Bee уселись под «Серебряной птицей», а Твинас обогнул корабль, чтобы привести себя в порядок. Наконец-то Кадрилису представилась возможность поведать о своих приключениях.

– Если бы вы знали, что со мной случилось возле этой линии! Жуть! Я чуть не погиб!

– Кадрилис, – послышался вдруг из-за корабля басок Твинаса, – иди-ка сюда, живо, нужна твоя помощь!

– Сейчас, – вскочил заяц, подумав при этом: «Ну вот, и снова не закончил рассказ – совсем как Кутас песенку про птичку пересмешника!»

Твинас ждал его в полном замешательстве и с неизменной трубкой во рту.

– Ну, что у тебя? – нагнулся он к шлёпанцу пингвина.

– Послушай, – чуть слышно прошептал сыщик ему на ухо, – у меня для тебя секретное задание. Согласен?

– Ясное дело! – пылко заверил Кадрилис, заинтригованный таинственностью ситуации и доверием великого сыщика.

– Тогда слушай, – ещё тише прошептал Твинас. – Когда очутишься на корабле, набрось Эйноре на глаза эту вещицу. – И он протянул Кадрилису перчатку.

– Будет исполнено! Вот увидишь – комар носа не подточит! – пообещал Кадрилис, запихивая перчатку в тайник. – Хочу только спросить…

– Ни о чём не спрашивай! – строго осадил его Твинас. – Договорились?

– Молчу как рыба! – с заговорщицким видом прошептал Кадрилис и, подмигнув, нарочито громко спросил: – Ну как? Будет теперь тапок держаться?

– Без проблем! – так же громко ответил Твинас. – Спасибо тебе большое за помощь. Можем вернуться к работе.

Четвёрка снова начала готовиться к подъёму на корабль. И вот Кадрилис запрыгнул на плечи пилота, потом зацепился лапами за порог и наконец очутился на корабле. Впервые в жизни он выполнял секретное задание. «И зачем это нужно?» – не мог взять в толк заяц, прикрывая перчаткой глаза Эйноры. Но разве мог Твинас выдать ему тайну куклы, разве мог объяснить, что любой очнувшийся от обморока первым делом открывает глаза? Так и Эйнора: она могла машинально поднять веки, взмахнуть ресницами, и её обман выплыл бы наружу.

Эйнора приходит в себя

Положив Эйноре на лицо перчатку, Кадрилис потряс куклу за плечи.

– О-о, – простонала Эйнора и открыла глаза.

Должно быть, прошла целая минута, пока она вспомнила, что с ней случилось. А вспомнив, тут же зажмурилась, чтобы снова погрузиться в темноту. Перед обмороком Эйнора обнаружила в кабине пилота нечто… После такого кукла не решилась бы признаться, что она зрячая, ни за что! Правда, она усомнилась, хватит ли у неё сил и дальше притворяться наивной глупышкой, спокойно слушать голос Менеса, терпеть его прикосновения, когда ей известна ещё одна тайна – тайна кабины пилота. Но кукла в который раз вспомнила обожжённого безносого Кутаса, одноухого смельчака Кадрилиса, одноногого добряка Твинаса, вспомнила, какой теплотой они окружили её, и решила вынести любые лишения, лишь бы оградить своих друзей от грозящей им беды.

Пока Эйнора размышляла обо всём этом, Кадрилис нажал кнопку и трап опустился вниз. Первым взбежал наверх пилот. Эйнора отчётливо слышала его быстрые шаги, скрип отворяемой двери, лязг ключа в замочной скважине. Пилот заперся у себя в кабине. Потом кукла услышала тяжёлое шлёпанье, и по её лбу скользнул кончик крыла.

– Ну что, стало легче? – послышался басок.

– Да… уже… наверное… – ответила Эйнора, убирая с глаз перчатку и садясь. Внезапно она вздрогнула и напряглась: дверь кабины отворилась, потом закрылась и рядом раздались шаги. Прохладная кожаная перчатка скользнула по её руке.

– Выпейте вот это, – велел пилот.

Она почувствовала возле губ прикосновение соломинки и стала испуганно пить коктейль. «А если он хочет отравить меня, если он всё понял?» – мелькнула у неё отчаянная мысль, но коктейль пахнул ежевикой, ананасами и был таким вкусным, что кукла и не заметила, как осушила целый стакан. Она почувствовала прилив бодрости и сил.

– Спасибо, – искренне поблагодарила пилота Эйнора, поднимаясь на ноги.

А голос, тот самый голос, которого она боялась больше всего на свете, спросил её:

– Вы на что-нибудь жалуетесь?

– Нет… не жалуюсь, – чуть слышно ответила Эйнора.

– Покажите, чем вы ушиблись?

– Затылком.

Ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать, когда пилот провёл ладонью по её затылку.

– Никакой шишки нет, – строго заключил он.

– Но ведь, – пробормотала Эйнора, – я так сильно ударилась, у меня прямо в глазах потемнело.

– Потемнело? – удивился пилот. – Как может потемнеть в глазах, если перед ними и без того всегда темно?

Эйнора поняла, что допустила непростительный промах и дала заманить себя в ловушку.

– Как? – повторил пилот. – Прошу пояснить.

– Я… Мне казалось…

В этот решающий миг на помощь пришёл Твинас.

– Между прочим… – пробасил он. – Почему бы вам, пилот, самому не попробовать? Зажмурьтесь и представьте, что перед вами белый айсберг. А затем ударьтесь затылком о стену. Вот и узнаете, что это такое – в глазах темнеет.

– Не только темнеет, но и зеленеет, когда сверкают зелёные молнии, – поддержал Твинаса Кадрилис, который смутно уловил, что этот странный разговор каким-то образом связан с перчаткой и его секретным заданием. – К тому же я не успел сообщить вам новость, да такую, что у вас самих в глазах потемнеет, когда…

Его прервал визгливый голос Лягарии, донёсшийся снаружи:

– Все на корабле?

Командир появилась только сейчас, поэтому не могла знать, что происходило на «Серебряной птице». Она запыхалась и выглядела испуганной.

– Я тут слегка заблудилась, вернее, побежала не в ту сторону, – призналась Лягария. – А… а Кадрилис вернулся?

– Вернулся, вернулся, – ответил Кутас, сидевший у трапа. – Эй, приятель! – крикнул он наверх. – Тебя тут ищут.

Ещё один поединок

В дверном проёме появился кончик заячьего уса.

– Так ты… вернулся? – несказанно удивилась Лягария.

– Вернулся! – выпятил грудь Кадрилис. – Что бы я да не вернулся! Видела, что там было? А я вырвался и вернулся, вот!

Он был уверен, что лягушка его похвалит и все наконец-то узнают о его неслыханном подвиге.

– А где же мой саквояж? – спросила Лягария.

– Саквояж… – ухо у зайца слегка поникло. – Саквояж…

– Я ведь чётко и ясно велела тебе доставить мой саквояж на корабль. Куда ты его подевал?

– А саквояж… проглочен, – пробормотал заяц.

– Как это проглочен? Что за ерунду ты несёшь?

– Его робот проглотил, технический инспектор, вы ведь сами видели.

Все насторожились, а Твинас даже попенял зайцу:

– Так чего ж ты молчал до сих пор?

– А вот и не молчал, – вмешался Кутас. – Мой друг всё время пытался рассказать, да ему не давали. Пусть хоть сейчас его не перебивают, пусть он всё расскажет.

– Половину содержимого саквояжа выбросил ещё тогда, под ёлкой, когда этот негодник в него влезал. А сейчас всё потерял, все мои вещички погубил… навеки… – расплакалась лягушка, и все сгрудились возле двери «Серебряной птицы», потому что ни разу не видели рыдающую Лягарию.

Она утирала слёзы концом накидки, и Кутасу удалось подметить, что под накидкой у неё спрятан какой-то странный предмет.

– Саквояж проглотил робот, – повторил Кадрилис.

– Что ещё за робот, ты чего тут несёшь? – всхлипывая, спросила Лягария.

У Кадрилиса даже дух перехватило от возмущения. Какой коварной оказалась Лягария!

– Хорошенькое дело! – взвился он. – Да ты же сама робота видела, у тебя от страха глаза как кастрюльные крышки стали!

– Кадрилис, – опечаленно проговорила сквозь слёзы Лягария, – мы все знаем про твою горячность и хаотическое воображение. Сам видишь, никто тут не верит твоим сказкам. Выкладывай начистоту: куда ты подевал мой саквояж?

– В ухо засунул, – хмуро отрезал Кадрилис и повернулся к ней спиной.

Он отлично понял, почему командирша врала. Просто она испугалась, что все узнают про ворованные ручки, которыми был набит её саквояж.

– И всё-таки что же на самом деле случилось? – вытащил трубку сыщик, заподозривший неладное.

– Да то и случилось, – стиснул лапы Кадрилис. – что эта планета оказалась своего рода телевизором… Но не таким, как обычные телевизоры. Если, скажем, он показывает лес, то ты можешь по этому лесу прогуляться и даже… даже волк на тебя может напасть.

– Планета-телевизор? – удивлённо протянул Кутас. – Так вот почему тут всё такое серое и ровное.

– Трубки морёные! Тьфу! – расстроенно сплюнул толстяк сыщик, но никто так и не понял, почему.

– Вдоль этой полосы, – махнул лапой Кадрилис, – понатыкана прорва штырей с ручками, а Лягария эти ручки самым бессовестным образом выковыряла и засунула к себе в саквояж…

– Замолчи, клеветник! – перебила зайца Лягария и вдруг подскочила как ужаленная. – Не лезь!

Но было поздно: Кутас вперевалочку приблизился к ней и вытащил из-под накидки цветную ручку.

– Вот тебе раз! – всплеснул лапами Кадрилис. – Теперь ждите ещё одного технического инспектора!

– Да, – подтвердил пилот, – сломанный штырь может притянуть его как магнитом.

– Простите, – сказал Кутас. – Помолчите минутку.

Пассажиры примолкли, а щенок прильнул ухом к земле и прислушался.

– Слышу какой-то шум, – заключил Кутас. – Он явно усиливается, всё ближе, ближе…

– Всем быстро на корабль! – скомандовал пилот. – Тревога!

Кадрилис подскочил к щенку, отшвырнул цветную ручку в сторону и потащил приятеля к трапу. Лягария успела опередить их и быстро проскользнула внутрь. Твинас, опираясь на крылья, спешил, насколько позволял ему шлёпанец. Наконец все очутились внутри корабля. Кадрилис с облегчением перевёл дух и оглянулся с верхней ступеньки: миновала ли опасность? И обмер: туда, где лежала выброшенная цветная ручка, упал знакомый луч розового света!

Заяц кинулся в салон, и в тот же миг дверка закрылась.

– …Шесть… пять… четыре, – уже отсчитывал пилот.

– …Три… два… один! – нетерпеливо подхватили пассажиры.

– Вперёд же! – не выдержав, крикнул Кадрилис.

И «Серебряная птица» взлетела!

– Удрали! – с облегчением потёр лапы Кадрилис. – Ещё бы немного, и нам крышка, но мы успели!

– Приказываю не поднимать панику! – взяла в свои лапы бразды правления лягушка. – Никакого нападения не было, это вы тут наломали из спички дров. Вполне нормальная ситуация…

Она замолчала, но тут её глаза снова увеличились до размеров кастрюльных крышек: корабль стало бросать из стороны в сторону стены задрожали, мотор захрипел-закашлял. «Серебряную птицу» словно кто-то схватил, как воробья за хвост; воробья держат, а он трепыхается, вырывается и никак не может вспорхнуть.

– Что это?! – воскликнули все разом.

– Сторож… тот старичок бородатенький сказал мне… – до смерти перепугавшись, призналась Лягария, – сказал, что, если один робот не справляется, на его месте появляется другой, во много раз сильнее.

– Всё ясно, – понял Кадрилис. – он всасывает сейчас наш корабль в свой шланг.

– А ещё тот старикашка, – прошептала побелевшими губами Лягария, – сказал, что робот:., ну, инспектор уничтожает все чужеродные тела.

Корабль всё ещё пытался вырваться из невидимых объятий. Напрасные усилия! Корабль вертелся волчком, как щепка в водовороте, неумолимо увлекаемая в пучину.

Из кабины послышался приказ пилота:

– Внимание! Наш корабль не в силах сопротивляться. Гибель неизбежна. Желающие могут катапультироваться. Объясняю: им нужно пройти в кабину «Птички», нажать белую кнопку на подлокотнике кресла; потолок раздвинется, и модуль вылетит наружу.

– На белую кнопку! – повторил щенок, удивившись тому, что в прошлый раз он её не заметил и даже не подозревал о таковой.

– Вылететь наружу! – взвизгнула Лягария. – Но это значит прямиком угодить в пасть робота! Кошмар! Да что же это такое?!

– А то, что ты сама натворила, – подала наконец голос всё время молчавшая Эйнора. – Пилот, мы требуем другого командира!

– Слишком поздно, – послышался голос Менеса. – Нам остались считаные секунды. Добровольцы пусть катапультируются!

Его голос с трудом пробивался сквозь грохот и гул.

– Твинас, придумайте же что-нибудь! – молитвенно сложила руки Эйнора.

Толстяк бессильно покачал головой, а многострадальная трубка выпала из клюва прямо в шлёпанец.

И тут поднялся с места Кутас.

– Мне тут пришло в голову, – взволнованно начал он. – Если тот, кто ката… катапультируется, угодит в пасть к роботу, то… Пока робот будет расправляться с жертвой, наша «Серебряная птица» сможет вырваться!

И не говоря больше ни слова, щенок поспешно заковылял обмотанными лапами к кабине «Птички», чтобы нажать там белую кнопку.

– В таком случае катапультироваться должна виновница несчастья – Лягария! – воскликнула Эйнора.

Но Кутас уже забирался через люк в кабину «Птички».

– Стой! Назад! – подскочил к нему Кадрилис и потянул щенка за хвост. – Я вспомнил! Только дайте длинную-предлинную иголку или шило.

– У меня есть иголка, Твинас дал, – предложила Эйнора.

– Слишком короткая, – отказался Кадрилис.

– Пожалуйста!

В щель пилотской кабины просунулось длиннющее шило. Кадрилис схватил шило за рукоятку и примотал к запястью ниткой из потайного кармашка.

– Братишка! – закричал крайне взволнованный Кутас. – Ты куда? Да ты что?!

– Контакт! – только и ответил Кадрилис, приоткрывая дверь корабля и спуская трап. Очутившись за порогом, он закрыл дверь, сошёл по трапу на несколько ступенек, зацепился одной лапой за верхнюю ступеньку, а лапу, в которой держал шило, выставил вперёд, приготовившись к смертельной схватке.

Этот технический инспектор оказался в несколько, а может, и в десять с лишним раз крупнее робота, чуть не погубившего зайца. Он всасывал «Серебряную птицу» точь-в-точь как пылесос упирающегося жука. Длинная трубкообразная рука с зияющим отверстием уже подбиралась к нижней ступеньке трапа. Вот она заглотила трап и приблизилась к Кадрилису… Всасывающая сила была столь велика, что заячье ухо устремилось вперёд, казалось, ещё немного – и оно оторвётся и улетит в эту дыру. Самое же скверное, что и лапу с шилом неудержимо потянуло вперёд – не пошевельнуться. Неужели всё кончено?

– На… смеш… ник… – сам ли Кадрилис это произнёс или услышал кого-то?

Заяц зацепился за трап обеими задними лапами, шило стиснул в передних и, уже втянутый в трубу, проткнул её изнутри. Правда, при этом зажмурившись.

Когда заяц открыл глаза, всё было кончено. Однорукий робот, вытянувшись во всю длину, лежал на серой траве, как сваленное бурей дерево. Розовый свет исчез, глаза-экраны робота погасли, щупальце сплюснулось, а «Серебряная птица» рванулась вверх, словно пескарь, вырвавшийся из пасти акулы. Трап втянулся внутрь, и Твинас, взяв под мышки победителя, втащил его в салон, пока Кутас придерживал дверь. Пассажиры поспешно расселись по местам и пристегнулись ремнями, потому что корабль резко набирал высоту. «Серебряная птица» вновь вышла в космическое пространство…