Текст книги "Полоса невезения"

Автор книги: Виталий Каплан

Соавторы: Алексей Соколов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Но зачем? Кто на самом деле заварил эту кашу, а главное, кого собрался ею кормить? Такой вот короткий поводок для Главного Хранителя? Для дрессированного короля Демидова? Это и есть их "подстраховка"?

– Он не сделает этого. Он не решится убить ребенка, – шептал над ухом мой рыжий тезка. – Просто будет пугать. Успокойтесь, Константин Дмитриевич. Держитесь, вам надо быть осторожным...

"Струна" создавалась во благо. Благо ее просто. Опытнейший убийца Сайфер никогда бы не поднял руки на ребенка. И не только он, согнувшийся под грузом своего тайного горя. Никто. "Струна" – благо. Но лишь до тех пор, пока у нее есть черта, линия, за которую можно спрятаться. Полоса, отделяющая жизнь от безумия. "Струна" не сможет стать палачом и судьей для страны. Не сможет, пока не сломает свои же оковы.

И вот идет он, человек, готовый сделать это... Человек, переступивший себя. Ради... Он сам не знает, ради чего.

А ради чего я? Какое мне дело до этих дрязг, до интриг, до завтрашней телепрограммы? Не всё ли мне равно, кого увидеть на экране: вороватых ли чиновников и страдающего похмельем Законноизбранного – или Лену в окружении хищно озирающейся охраны и адъютанта Мауса с чемоданчиком Верховного Командующего...

Да, мне есть до всего этого дело. Как только я буду знать – Димку всё это не коснется...

– Стой, Костик! – Ленкин голос дрожит испугом. – Это опасно, не делай! Ты что, с ума сошел?

Она боялась. То ли за себя, то ли за свое великое дело, то ли... за меня.

– У него же оружие есть! – кричу я Костику, влетая в какой-то поток, вновь закруживший меня по залу.

– Трусишь? – усмехается рыжий тезка, и в словах его звучит что-то похожее на обиду.

– Я думаю, чем мне драться! – доказывать ему что-либо нет ни сил, ни желания, ни, главное, времени.

– Ты ведь Хранитель. Неужели забыл?

Какой глупый ответ. Или он снова корит меня за бездействие?

– Ты же человек "Струны". Струны, понимаешь? Ну неужели ты такой дурак?

...Выдернул кол из плетня и пошел на урядника. Фраза из книжки полувековой давности. Тогда прибить урядника считалось исторически прогрессивным деянием. И что изменилось? Все те же лица, все та же полицейская машина – хищная и кровожадная, сожравшая сперва народ, а затем тех, кто честно пытался его защитить. Остался лишь отдел внутренней контрразведки. Да и то...

...Выдернул кол...

Я рванул Струну на себя – зная, что это не только самоубийственно, но и попросту глупо. Всё равно что свалить плечом небоскреб. И даже не сразу понял – получилось! В темных глубинах, в недрах иных тональностей, она будто слетела с шарнира и зашаталась, как гнилой зуб в распухшей десне.

– Не надо! – крикнула Лена и присела на корточки, закрыв голову руками. – Дурак, кретин, идиот... Ты же ничего не понимаешь! По-другому же надо! Ну зачем, зачем?

Ее спутники отступили подальше в лифт. Может, бросят ее и уедут? Плевать.

Струна... Я, дурак, и впрямь принял ее за какой-то вселенский штырь, скрепляющий миры? Поверил сказкам? Ничего с ней на самом деле не случилось, вот же стоит, как и раньше. Но вибрация, льющаяся откуда-то с черного потолка, ударила по мне – и я понял, что касаюсь Струны второй, а может, и первый раз в жизни. Сейчас она просто убьет меня, как обычную мошку, рискни та играть на гитаре и оттяни басовую "ми". Ударит, сожжет, вывернет наизнанку...

Прости меня, Димка, я и в самом деле дурак.

Странный звук, вспыхнувший повсюду разом, будто взвыла тысяча Тональностей, собрался в моей руке и ударил по ней беспощадным током, чудовищной музыкой, оглушающей и ослепляющей. Музыка разодрала меня изнутри, швырнула прочь, в лабиринт неевклидовых провалов и бездн, где все подчинялось отвратительному, совершенно немузыкальному звону. Наверное, что-то сломалось в мире. Или во мне.

Не люблю разрушителей...

9.

Валуев, может, о чем-то и догадывался. Туманные слухи о нижних ярусах наверняка долетали и до него. Он вполне мог ждать самых разных неожиданностей, но такого...

...Свет, мгновенно ослепивший меня, схлынул, унося с собой звенящую тьму. То ли это своего рода контузия, то ли очередные шутки Струны... Лена говорила, что тогда, в Мухинске, Она тоже сверкнула как миллион молний сразу.

Ну и что? Плевать я хотел на эти Тональности, Струны и Музыки.

Димка оказался чуть сбоку, Валуев – точно передо мной. Мир вновь крутанулся, причем тут уж я был точно уверен – именно мир, а не мое восприятие. И значит, медлить нельзя. Как тогда, на темной заснеженной стройке...

Что, Костя? Ждешь Резонанса? Хватит глупостей, не поможет тебе Струна, не простит... Попросим ручками, маэстро.

И я ударил. Словно в уличной драке, просто и незатейливо – кулаком в челюсть.

– Ах, ты... – из Валуева вырвалось выражение, совершенно неуместное в присутствии детей.

Интересно, хулигана Исаева он тоже перевоспитал ругательствами и пинками?

– Константин Антонович! – Димка отскочил в сторону. Он хотел сказать еще что-то, но не успел...

– Получай!! – выплюнул я отдающее медным привкусом слово. И растерявшийся Валуев заработал новый, не менее хлесткий удар.

Не умел я никогда по-настоящему драться, и приемы мои не отличались изощренностью. Зато их эффективность была на лицо... На лице. На лице этой твари, в которой сошлась вся та мерзость, всё то дерьмо, что человек обязательно несет в себе, даже если выходит в путь лишь со светлыми и добрыми мыслями.

Валуев шатнулся, попробовал блокировать удар, но не смог. Все же моя комплекция пригодилась в деле, и теперь у великого педагога не было шансов.

Еще! Снова удар, той же рукой, чтобы не давать и секундной передышки.

Валуев отлетел к стене, приложившись к ней спиной, и я резко ударил его в живот, вложив в этот удар последние капли своей звериной ненависти...

Как тогда, в солнечном классе, когда на столе лежала злосчастная распечатка.

Хранитель Третьей Категории, сотрудник отдела нестандартных воспитательных акций Валуев скрючился на полу и тихо матерился, не в силах подняться. Я занес было ногу – добить, но вдруг понял: не смогу.

И в тот же миг чудовищный оркестр, гремевший в моей голове, смолк...

– Константин Антонович, я хотел предупредить. Но телефон не отвечал.

Голос Димки донесшейся откуда-то сзади, вывел меня из прострации. Сначала я увидел знакомые фонари и шершавые стены, потом уже перевел взгляд на себя...

Кулаки были в крови. Я вновь ничего не помнил, вновь не соображал, что наделал, а главное, как. Здоровый медведь наломал сдуру дров – и теперь будет хуже.

– Я так испугался, – всхлипнул Димка. – Блин... Ваще... Вы прям из воздуха, из темноты, оттуда... где фонарь не горел, я уж...

Он был растерян. Испуган, растерян, беззащитен... Здесь было холодно и могла пригодится форменная курточка "Веги", а то в одной майке можно и простыть. Накануне первого сентября...

Димка Соболев, хулиган из гадюшника №543. Мальчик с растрепанными волосами, целый год не видевший мамы.

– Что вы стоите, Константин Дмитриевич, – я повернулся туда, где действительно на повороте не было фонаря и из темноты доносился другой детский голос, тоже знакомый и близкий. – Бегите, пока не разблокирован доступ. Вперед, третья дверь налево, сунете карточку, вы же до сих пор значитесь в базе охранником Флейтиста... Вам откроется. За ней коммуникационный туннель, через сто метров лестница наверх, выход во дворе на том берегу реки...

Я все ждал, что Костик появится и я еще раз увижу его рыжие волосы...

Но со мной говорила лишь чернота, мрак между расступившихся стен.

– Они нас догонят, – зачем-то сказал я, забыв, что не следует пугать Димку.

– Нет, – ответила темнота голосом Костика. – Зачем вы схватились за Нее?

Мне вдруг стало стыдно. Господи, как же глупо! Но ведь он сам подсказал мне?

– Ты предложил использовать Струну?

– Не так же грубо! – в его голосе родилась настоящая детская обида. Вы же гвозди телевизором не забиваете?

– А что, эффективно, наверное, – брякнул я.

– Да! – кажется, Костик вновь обиделся на мою глупость. – Только телевизор потом сломается! Такого Резонанса еще не было! Никогда! Вас швырнуло через несколько слоев сразу, и еще повезло, что сюда. Могло совсем в другой подвал, а могло и...

Он замолчал. Не сказал ни слова, но я вдруг понял, что под Мраморным залом скрывалось что-то еще. Что-то такое, о чем не знал никто в "Струне" ни Максим Павлович, ни тем более Лена.

– Да что вы стоите! – раздраженно воскликнул Костик. – Бегите же!

– А они... – вяло, обречено, как и тогда, смывая кровь с кулаков в школьном умывальнике, спросил я.

– Они пока в ужасе... – коротко бросил Костик, а потом вдруг добавил. – Высокая Струна лопнула. Вы порвали ее. Случайно.

Я стоял, глядя в слепую пустоту, и не мог понять, что же чувствую.

Вот и всё. Споры о будущем, о стране и о благе, диктатуре и демократии, правах и нарушениях, наименьшем зле и политике пряника с кнутом...

Вся болтовня, на которую завязана судьба целого государства.

И один дуралей, попытавшийся спасти мальчика... От чего? Не стали бы, в самом деле, его пытать – даже этот дурак Валуев, что корчится сейчас на полу. Хотя вот он как раз... кто его знает.

Плевать, я нашел свою цель. И цель моя скоро замерзнет в своей тонкой майке.

– Прощайте, Константин Дмитриевич, – выдохнула темнота. – Бегите скорее и загляните в карман пиджака...

Я повернулся к Димке.

– Ну что, ясноглазое дитя? Кажется, отсюда пора делать ноги?

Эпилог

Последний раз я был в "Макдональдсе" года три назад. Сходили как-то с Лариской... тогда это еще считалось некоторым шиком. Только не сюда, а в самый крупный, на Пушкинской. Как в цирк ходили. Из всех ресторанчиков с национальной кухней – самый дешевый. Американцам, наверное, русские блины с икрой обходятся куда как дороже...

...Эти места никак не могли считаться городским центром, но и спальными районами их все же не назовешь. Станция метро под боком. Удобно... А еще удобнее – снять деньги с карточки в банкомате напротив, послать Димку занять столик где-то в углу, а потом притащить туда пластиковый поднос, ломящийся от заморских яств.

Димка смотрел на меня отрешенно. Ни роскошный заказ, ни спокойная обстановка, ни моя показная расслабленность не ослабили его тревоги. Бывшая гроза восьмого "Б" сидел напротив и молча следил за тем, как я разгружаю поднос от стаканов "Колы", картошки, пузатых чизбургеров. Он даже по сторонам не смотрел, словно ничего уже не боялся. По-моему, на самом деле больше всего он боялся обнаружить свой страх.

А я вот вокруг посматривал.

Ничего интересного. Народу на удивление мало. Стайка девушек студенческого вида, серьезные молодые ребята при костюмах и галстуках, пара-трешка семейств плюс размашисто отдыхающая компания – кажется, какие-то туристы. Для воскресного вечера – более чем скудно.

Интересно пролетело время. Вот только что была суббота, отъехавший шкафчик с модельками, пожухлые травы и облака псевдотональности... По внутреннему ощущению – минуты. На самом же деле – почти сутки.

– Как вы думаете, Константин Дмитриевич, – сказал вдруг Димка, едва лишь я уселся на место. – Они знают, как мы... ну ушли?

Я только плечами пожал.

Путь из небоскреба "Струны" запомнился мне смутно. Сначала долгие и мрачные, но чистые коридоры – наше хозяйство. Потом дверь на чудесном электронном замке, а с другой стороны она так сливается со стеной, что с первого взгляда не отличишь.

Настоящий потайной выход – в лучших мушкетерских традициях. Только вот вместо лесочка где-то за Лувром – огромная труба. На дне – тонкая струйка проточной воды, ног при всём желании не промочишь.

Кто знает, зачем это строили? Может, просто сточная канава, может, шахта с кабелями – их вдоль стен тянулось много. А может, и что покруче. Секретный тоннель легендарной системы М8, стянувшей собою все бункеры верховного командования.

Со "Струны" станется.

Запомнился еще двор, где мы выбрались на свободу, маршрутка, от которой, несмотря на внешний лоск, повеяло славным Мухинском, переулки, переулки, переулки...

– Константин... Дмитриевич, – Димка опустил глаза и уставился в край стола. Он вновь отучался от моего старого отчества. – Что вы теперь будете делать?

– Не знаю, – честно и без запинки признался я. – Ты пойми, Дим, мне до героя далековато. А выкручиваться как-то надо.

– Понимаю, – всё так же изучая стол, кивнул он. – Я тогда пойду, наверное. Мне так кажется, они нас вместе быстрее...

– Чего? – не сразу сообразил я. – Куда это ты пойдешь?

– Ну не станете же вы меня за собой-то таскать всюду? – спросил он. Нас же так по любому схватят, да еще и на вас всяких люлей навесят. Типа, "прикрываясь невинным ребенком, негодяй пытался избежать справедливого возмездия..." – он выпятил грудь и повторил столь знакомую интонацию. Один в один.

Хороший бы пародист из тебя вышел, Дима Соболев. Жаль, вряд ли сбудется.

– Мне все равно, – сказал я. – Схватят так схватят. Я тебя в это втравил, и прорываться будем вместе. Хотя еще даже не знаю, куда.

Он поднял на меня глаза. Казалось, из них выползали тонкие и удивительно острые иглы. Мне вдруг почудилось, будто юный хулиган Соболев, получивший от меня в свое время основательную затрещину, перебрал подряд все мои мысли, оценил, взвесил и снова сложил обратно.

Я начинаю бояться детей.

– А вы... – он вновь взглянул на меня, теперь уже как-то отрывисто и... испугано, что ли? – Вы Ее чувствуете?

Я положил шикарно упакованный чизбургер обратно в коробочку.

Я – Константин Демидов-Ковылев, человек "Струны", Хранитель второй категории. А может, даже и Главный Хранитель... Я тот, с кем не стоит шутить. Вовсе не забавный учитель математики Константин Дмитриевич, над глупым лицом которого можно было смеяться вволю.

Тот смешной и безобидный дядька, стоявший в свое время у школьной доски, ушел куда-то прочь из Мраморного зала. А вернулся совсем другой, измененный, обожженный нечеловеческой музыкой Струны.

– Дим, – как-то жалостливо промямлил я. – Да ты что, ты боишься меня? Ты...

– Нет, – коротко отозвался он. – Я вас не боюсь. Мне бы тогда всего на свете пришлось бояться. – Он отодвинул прочь высокий стакан с коктейлем и добавил: – Я знаю всё, что мне положено знать. Мы не в американском кино для семейного просмотра. Я не Маккалей Калкин, а вы не Брюс Уиллис. Мы совсем в другой стране и мы совсем другие люди. Константин Дмитриевич, я еще пацан, конечно, но уже знаю, что будет дальше... – тут он запнулся. По крайней мере, знаю, что было бы, если бы ничего этого не случилось.

А что было бы? Закончить девятый класс, потом пристроиться у отца на базе, затем армия, а после – карьера шофера-дальнобойщика. Сперва вместе с отцом, потом вместе с молодым напарником... Как в дурацком сериале.

Да. Он бы вырос и стал настоящим мужиком, а я бы так и остался мямлей, твердящим о свойствах параболы с отрицательным дискриминантом. Так бы все и случилось, но...

Но я – человек "Струны", этого непонятного инородного тела, вонзившегося в наш мир. А он еще мальчик, которому самое время становиться мужчиной. И время это пришлось на темную полосу жизни – и нашей, и всей страны. Полосу невезения.

– Я всегда очень плохо Ее чувствовал, а теперь и вовсе... – я честно попробовал улыбнуться. – Дима, ты знаешь... Я тут подумал. Показываться нашим близким нельзя. Но вряд ли тебя станут так уж сильно искать. Им нужен я, а значит...

– Я...

– Помолчи, – в моем жесте было что-то учительское, но выслушивать, как "он сам справится", мне не хотелось. – Подожди. Надо решить и...

– Хайле Силасье, братья растафары! – прервал нас до жути знакомый голос, и я почувствовал странный холод в животе, словно там завелась какая-то очередная неевклидовость.

Маус уселся на третий свободный стул, придвинутый к нашему столику. Выглядел он еще экстравагантнее, чем прежде. К наряду его добавились зеленые штаны, странного фасона куртка, а всегдашнюю беретку сменила ее сестра красно-желто-зеленого цвета.

На Арбате его б и не заметили, а тут...

"Струна" на выдумку хитра.

Хакер подтянул стул поближе и каким-то удивительно профессиональным жестом положил руки на стол. Похоже, набрался от Сайфера.

– Здрасте, босс. Вы, я вижу, пируете тут в центре Вавилона, посреди чумы.

Я смотрел на него, краем глаза пытаясь оценить обстановку. Сколько их тут? Почему подошел он? Переговорщик? Чего же они мешкают? Опасаются ненароком задеть невинное дитя?

Интересно, а если без Резонанса – кто из нас кого поборет? Вопрос. Забавный.

– Ну что вы так молчите? – Маус забарабанил пальцами по столу. – Не видите, что ли – глупый технарский вьюноша не знает, как начать нашу высокую беседу, а вы даже не протянете ему руку помощи. Вы же педагог!

– Нет, – сухо ответил я. – Теперь имею честь служить по другому ведомству.

Маус посмотрел на меня и как-то вяло усмехнулся. Потом вновь выбил по столу дробь и грустно покачал головой.

– Ну вот уж нет, босс. Ныне мы с вами не имеем никакой чести, равно как и ведомства. Говоря словами киноклассика, "Май ка из кирдык!" Так что вспоминайте первичную профессию, авось пригодится.

Я снова оглядел зал.

Серьезные парни в галстуках оказались не столь уж серьезны. Один из них подсел к стайке студенточек, инициировав тем самым процесс диффузии коллективов. Семейства кушали. Туристы ржали над какими-то своими анекдотами, точно пьяные лошади.

Да ну их. Все равно никого не увижу. Равно как не пойму, с чьей помощью нас отыскали.

– Никто не знает, – холодным, как сухой лед мороженщика голосом сообщил Маус. Никогда он так раньше не говорил – без тени иронии, с истинно математической точностью. – Она лопнула, но почувствуют это не скоро. Пока в курсе человек пятнадцать, не более.

– Все из руководства "Струны"? – невольно подхватив его тон, спросил я.

– Конечно, – он вновь усмехнулся. – Было б не так, мы бы здесь не сидели. Кредитку не покажете?

– Вот, – я протянул ему пластиковую карточку.

– Хорошие тут урны, – хакер привычным движением завсегдатая отправил мою кредитку к отбросам. – Наша основная сетка упала сразу, как только все лопнуло. Ребята не могут понять, в чем дело, Ивановна скормила им муть про какие-то там "разрывы сопряжения Тональностей" и типа нужно пока поднять все без энергий Струны... – Он уставился в потолок и добавил: – на это уйдет где-то пара дней. Но я бы не обольщался. Программеры у нас сильные, их много, все бэкапы в порядке... – Маус укоризненно взглянул на меня. Через пару часов, шеф, к банкомату подвалили бы ребята из отдела.

– Какого отдела? – не понял я.

– Активных мероприятий, – с будничным спокойствием разъяснил он. Мол, знаем мы, шеф, что вы малость туповаты. Ну так на то вы и босс!

Я только кивнул, соглашаясь с собственной глупостью.

Вот ведь оно как. Всего лишь кредитка – и неверие в жутковатые легенды о системе оперативно-розыскных мероприятий в Сети. Меня больше никто не опекает, а полоса невезения для нас с Димкой только еще начинается.

Нерадивый ученик куда правее своего учителя. Уедем мы на пару остановок метро, не дальше.

– А ты как? – спросил я у Мауса.

– Как, – пожав плечами, невесело усмехнулся он. – Компы Флейтиста на то и созданы, чтобы и без струнной подпитки не падать. Пока там анархия, я со своим админским паролем по руинам пошарил. Гляжу – вы! Вот попрощаться зашел, подарок оставить и кучу мудрых советов.

Он вытащил из кармана и бросил на стол какой-то пакет.

– Это что? – поднял я брови.

– Деньги, ваш резервный паспорт, который у вас в столе остался. Я по нему инфу из базы стер. Ну и документы "Фонда".

– Какие?

– Такие. О том, что сотрудник "Фонда" имярек сопровождает подростка такого-то... Короче, дня два эта штука продержится, а потом "Струна" вас спалит. Я не волшебник, мне даже учиться не дают, но этого нам за глаза хватит. Да! Билеты я тоже вам раздобыл. Правда, на следующий рейс.

– Куда летим? – хмуро спросил я. По правде говоря, не хотелось никуда.

– Дурацкий вопрос, вы уж извините, – ухмыльнулся хакер. – Джа ждет нас в благословенных карибских водах! – и тут же сам себе подпел гребенщиковское:

– Мама, в каникулы мы едем на Джамейку,

Мама, в каникулы мы едем на Джамейку,

Работать над куреньем травы...

Я посмотрел на него еще раз и наконец понял, что его на должно быть в Столице. Уж кому-кому, а оператору основного узла, повидавшему "Струну" и в форме точек на карте Федерации, и в забрызганном кровью реале, ему, случайно посвященной пешке, давно пора сделать ноги, а он...

– Спасибо, – произнес я.

– Пару дней все продержится, – авторитетно объяснял Маус. – Дальше ребята из КПН поймут, что у нас проблемы... Наверное, я что-то не втыкаю в наших дружеских отношениях. Может, кто-то из "Струны" все-таки перейдет на барабанные установки, может, в КПН на ребят надавят, но к концу недели по работе нашей сети они поймут...

– Как? – встрял в разговор Димка. Похоже, компьютерные дела волновали его весьма серьезно. Ох, поспешил я с прописанной ему карьерой дальнобойщика.

– СОРМ, – коротко пояснил Маус. – Система Оперативно-Розыскных Мероприятий КПН. Мы подключены к ней и постоянно качаем их инфу. Они даже рады. Тут единственный гейт между нашими конторами, только здесь и можно что-то понять о "Струне" со стороны. Вот они и поймут. Если только с ребятами из техуправления Комитета не провели "активного мероприятия".

Мы поделились с хакером частью своего не особо скромного ужина. Он молча грыз гамбургер, что, впрочем, не мешало ему говорить.

– Событий море... Плановые восхождения первым делом отменили. Крупные операции тоже. Елена свет Ивановна объявлена Главным Хранителем. Больше-то некому... Дорошенко и Сальников отпали... самым естественным путем. Вернее, самым неестественным.

– Ты о чем? И какой такой Дорошенко?

– Да Гена наш, Хранитель Надзора. Ну, то есть Патронажный отдел. Вы что, и правда его по фамилии не знали?

Три комка нервов, три ферзя на краю доски...

– Так что с ними стряслось-то? – выдавил я из себя. Почему-то сделалось жутко.

– Долбануло их... Струной... Ну, когда вы... Что-то такое, видимо, случилось с пространством. У меня сбой в записи... Короче, после того как тетя Лена вам закричала, чтобы не трогали, они... ну, и не добежали до вас. Когда Мраморный зал разблокировали, их уже и не откачать было. Потом на вскрытии оказалось, что у обоих сердца... всмятку, короче.

Вот так... Пусто и холодно. Не питал я к обоим теплых чувств, но живые ведь люди... были. А вина – моя.

– Ладно, с этим ясно. А потом?

– Дальше все логично. Отсутствие активности списали на траур по Флейтисту... Не удивлюсь, если отсутствие Резонанса и прочих штучек объяснят типа того, что "Струна скорбит". Впрочем, это без меня. Я отправил директиву по запасным каналам и сразу рванул оттуда когти. И что там творится сейчас, понятия не имею.

Он посмотрел на меня, видимо ожидая каких-нибудь разъяснений. Но я и впрямь не знал, что теперь говорить. Маус прав – теперь, извне, о делах "Струны" можно лишь догадываться, но все эти догадки – не более чем игра ума.

– Ты их знаешь, – сказал я. – Как думаешь, Лена... Елена Ивановна удержит ситуацию?

– Угу, – кивнул он, продолжая грызть то, что сам же именовал "вавилонской пищей". – Теперь она – сила. Самый крутой отдел выполняет ее распоряжения напрямую, и у нее осталась часть ключей к запасным каналам, которые я должен был охранять для Флейтиста. А остальные – хлюпики. Все больше интеллигенты криворукие. Им без начальства никак, им нужна руководящая и направляющая рука. Да и сеть наша ёкнулась, звиняйте уж, что о наболевшем твержу. Думаю, власть в "Струне" делить не будут. Да никто и не решится. Кто решился бы, те уже в морозильнике... Наверняка будут пышные похороны.

Я кивнул. Непонятно откуда, вливалось в мою гудящую голову холодное понимание. Как же всё просто и гнусно! Трем ферзям тесно на одной доске... и два ферзя временно объединяются... о чем узнает третий... Белая Королева... Нет, упаси Боже, у нее и в мыслях не было мучить Димку руками психа Валуева.

Но она знала, какой короткий поводок измыслили ее конкуренты. Ограниченные люди, не просекающие тонкой психологии Косточки... Как всё просто! Взбешенный Косточка, переполненный энергиями Струны, впадает в Резонанс... или еще во что... То ли он молниями испепеляет подлецов, то ли рвет их голыми руками – негодяев, способных отдать чудовищный приказ. А Белая Королева как бы ни о чем и не знала... во всяком случае, не знала о такой подстраховке. Возможно, она и намекнула бы неуравновешенному Костику, что скит в Мраморном зале как-то не слишком совместим с ответственностью за мальчишку... но никакого насилия, никакого Валуева, ты что, Косточка? Как ты мог подумать?

А глупый Косточка ни с того ни с сего взял и все испортил. Обидно...

– Вот я и говорю! – не замечая моих раздумий, продолжал Маус. – Все тете Лене в рот глядят. Мол, спаси нас, о великий махди! Ты знаешь, как выпутаться, вылезти и вымыться!

Я посмотрел на пакет, лежащий возле подноса. Похоже на бандероль. Еще бы печатей сверху побольше и, желательно, не столичных, а мухинских. Чтобы снова провинция, снова...

Мухинск. А это, кстати, мысль.

– Шеф! Константин Дмитриевич, – неожиданно сказал Маус. – Можно вас спросить?

– Конечно, – слегка удивившись, ответил я.

– У меня-то все получится. Можете не волноваться. Завтра будет Ямайка, регги и Сен Симилья. По-аглицки я, слава Богу, нормально чешу. Только вы не подумайте, что мне на все плевать... Родина-то моя тут. Так что с ними я приживусь. Им бы в Африку, а мне бы сюда...

Я слушал и молча кивал.

Люди "Струны" – большие патриоты. Начиная с Главного Хранителя, и...

– Как, по-вашему, что тут будет?

Вот это вопрос. Кого он спрашивает? Школьного учителя, которого целый год водили за нос и тычками, будто слепого котенка гнали в нужную сторону? Я знаю, что я ничего не знаю.

На что ты надеешься, Маус? На мой возраст? На должность? Так разница в десять лет – это ничто, а должность... по должности я теперь снова бомж. И вообще – с твоим креслом у пульта спецсвязи ты знал во сто крат больше меня.

– КПН подомнет "Струну", – сказал я. – Лена... никуда не денется. Прогнется под... А Юрика уже нет...

– Так ли всё плохо? – наклонил голову Маус.

– Этой страной всегда правила полиция, – почти цитатой ответил я. Какая разница, мы сегодня или другой клан завтра? Надеюсь, хоть кто-то возьмется лечить страну. У нас ведь война.

– "Струна" не пойдет за КПН дружными рядами, – покачал головой Маус. Будет много несогласных.

– Ты бы пошел? – резко спросил я.

– Да, – спокойно признался он. – Если бы мне дали работать там же и так же. Шеф, вы разве еще не поняли? Я ведь по ходу стал обычным ментом, только шансов на справедливость у моих клиентов больше, чем у тех, кто обратился в столичное ГУВД. Вы можете в чем-то меня обвинить? Я помогал людям, чьи дела поступали к нашей бригаде. Плохо работал? Вы шеф – вы скажите.

– Ты молодец, – утешил его я. – И все вы молодцы. Только я бы не вернулся, даже если б они позвали.

– И Сайф тоже... – глядя куда-то в пустоту, сказал Маус.

За окном темнело. Прозрачные сумерки на исходе лета превращались в короткую и яркую столичную ночь. Все как обычно в этом разномастном городе, потерявшем сегодня еще и лучших своих стражей. Обидно.

– Вы летите? – спросил Маус и снова забарабанил по столу. – Я отвечаю, рейс не проверят. Пройдете только так.

Я посмотрел на Димку, задержал взгляд всего на секунду и произнес:

– Нет. Мы уж как-нибудь тут. Знаешь, есть один человек... мне кажется, он не захочет назад в КПН. А главное, там, в его городе никто не обидит ребенка. Как бы ни звучали струны и какие бы генеральные кривые не строили наши партии.

– Скорее ломаные, – кивнул Маус. – Старший Хранитель Мухинска получил директиву, как и все остальные, но ответа от него не пришло. Впрочем, я успел принять только половину подтверждений. Окольные пути тяжелы...

Сейчас мы почему-то понимали друг друга с полуслова. А точнее, и вовсе без слов.

Маус поглядел на часы.

– Ладно, шеф. Хватит мне придаваться вавилонским искушениям. Корабль Джа вылетает через четыре часа. Регистрация на рейс начинается за час до отправления, – он протянул мне руку, и я пожал ее.

– Бывай, Димон.

– И ты не кашляй, – снова в нарочито шутовской манере отозвался Соболев. – Привези оттуда "корабль" по-реальнее, чтоб торкнуло на хрен!

– Да, чувак. Притараню такой, все драг-диллеры с горя сопьются.

– Я вам покажу, – рефлексы педагога, оказывается, никуда не делись.

Маус поднялся.

– Не бойтесь, шеф. Высокая Струна не допустит. По крайней мере, та, что натянута в наших душах, хотя никакая хрень из подпространства ей и не отзывается.

– Да не нужна мне марихуана, – как-то по-детски, обиженно пробурчал Димка. – Ты сам возвращайся, Маус. Не теряй нас.

– Я-то уж не потеряю, – усмехнулся тот. – Даже оттуда! Адиос, сеньоры.

Он повернулся, чтобы уйти, и только тут я понял, о чем же должен его спросить. Между нами остался один вопрос, задать который я почему-то так и не решился.

А ведь должен был спросить.

– Эй!

Экс-Технический Хранитель обернулся.

– Забыл, а Маринка-то твоя как?

Маус застыл на месте – точно с разбега налетел на невидимую стенк.

– Со мной едет. Я говорил, что не стоит. Предлагал в Штаты визу пробить. И ей, и семье... А она со мной хочет. Мы ведь, шеф, еще молодые и глупые.

– Слава Богу, – произнес я. – От старых и умудренных слегка тошнит. Особенно, когда смотрюсь в зеркало.

Маус согласно кивнул.

– Значит, сочтем это за постскриптум.

Он махнул нам рукой и двинулся к выходу.

Было совсем темно, когда мы с Димкой вышли на улицу.

Маус, наверное, был уже где-то в аэропорту, и замечаний о красоте городских фонарей нам послушать не довелось. Впрочем, на банальности меня не тянуло.

К ночи заметно похолодало, а одеты мы по-прежнему были довольно легко. Завтра придется закупиться... где-нибудь... Знать бы еще, где мы окажемся завтра...

Вдали все так же сверкало огнями метро. Возле него толпились люди, изредка подбираемые трамваем, светились ларьки и даже играли музыканты, приглашенные летним кафе – главным конкурентом "Макдональдса".

Здесь, в переулке, машин почти не было. Улицу освещали лишь фонари и множество окон. Мы стояли на углу, возле старого кирпичного дома, и предавались созерцанию.

– А теперь куда? – спросил Димка.

Я прикинул еще раз – и спросил:

– Ты в автостопе сечешь?

– Ну да... Только нам с вами как-то... Подозрительны мы для путешественников таких. Понимаете, Константин Дмитриевич. Вот если бы по отдельности, тогда нормально, а так...

Вокзал меня не прельщал. Знал я, что такое вокзалы. Да еще не в меру глубокая компьютеризация МПС... Возможно, Маус все-таки ошибся и ему подыскали замену. Тогда регистрация билета обойдется нам куда дороже, чем невинный визит в "Макдональдс" неподалеку от банкомата.