Текст книги "Полоса невезения"

Автор книги: Виталий Каплан

Соавторы: Алексей Соколов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

– Дальше.

– Простите, шеф. Так, это у нас что? Ага, холл. Опа! Даже дежурка наших бритых друзей.

В узкой комнате сидят двое. Оба в форме охраны клуба. На столе пиво и какая-то плохо различимая снедь. Ребята заняты. Изволят кушать.

– Ладно, вот крыльцо, – Маус ткнул куда-то одноименным манипулятором и с сожаление заявил: – А заднего двора нет.

Вот и все преимущества информационного века! Нет, знал, господин CoolBoy, где и кого надо клеить! Умный попался. За пять копеек не купишь.

– Есть там камера, – подал вдруг голос Сайфер. – Я там с утра побродил. Слышь, Мышкин, а что если они эту хрень отрубили?

Маус взглянул на него с уважением, медленно покачал головой и раскинулся в кресле. Этот жест означал, что компьютерщик думает. Как он сам любил повторять: я мыслю, следовательно – не отвлекайте меня.

Право отвлекать остальных наш гений оставлял за собой.

– Значит, отключена, – развел он руками, будто общался с кем-то невидимым. – То есть либо пришел чувак и вырвал провода, либо чувак никуда не ходил, но отключил рубильник, либо...

Он резко рванулся к клавиатуре, застучал по клавишам, углубился в недра подпунктов разворачивающихся меню, потом, вновь откинувшись в кресле, сказал:

– Удаленное управление питанием! Ес! Йа-йа, даст ист фантастиш!

– Включается с пульта, – догадался я.

– Нажатием пары кнопок на клаве, – Маус сделал эффектную паузу. – А если быть архиточным – на нашей клаве. Вот на этой.

Он выдал еще одну очередь, распахнув новое окно.

– Мама миа! Да они половину переферийной аппаратуры вырубили за каким-то, я извиняюсь...

– И что? – не понял я.

– И сейчас будем смотреть.

Маус вновь углубился в машинные будни. Его работа во тьме...

Я вдруг подумал, что через пару минут мне и Маусу с Сайфером, возможно, предстоит вполне реальная драка. Ни на Мауса, ни даже на себя я ставки не делал. Основная наша боевая мощь – конечно же, Сайфер. Тот у нас мастер ударной силы и ударяет, мягко говоря, неплохо, причем даже без Боевого Резонанса. По словам Лены, рано еще его таким делам обучать. И значит, кроме мордобития – никаких чудес. А вот на что способен Классный Парень – лишь предстоит выяснить. Среди наших клиентов попадаются те еще подарочки.

...Пустые, неосвещенные улицы Мухина, где на центральном проспекте светло как в дальней столичной арке. Грязь под ногами и хищный оскал человека... Человека ли? Ты знаешь, что не выстоишь. Но ты должен драться, потому что тонко, отчаянно кричит, захлебывается криком дитя человеческое...

Раньше я думал, что на детей охотятся лишь те, кто не отважится связаться со взрослыми. В прошлом году пришлось убедиться в обратном. На слабых нападают не только трусы.

– Ой, шеф, а я его вижу!

Маус отодвигается от монитора.

Да, он у нас и впрямь гений. Камера-то очень даже работает, хотя вряд ли сей факт известен работникам клуба. Ее оптический глаз нацелен куда-то в недра задворок, где между пустыми ящиками, помойкой и грязной, исписанной граффити стеной молча бродит молодой человек с несвойственной здешним местам внешностью.

– Похоже, он, – говорит Маус.

– Похоже, да, – соглашаюсь я.

Господин CoolBoy смахивает на студента-отличника или на молодого преподавателя. Несмотря на прохладную ночь, одет лишь в черный свитер и синие джинсы, за спиной рюкзак, на носу круглые очки. Хозяев таких в трамваях обзывают интеллигентами.

Он мнется с ноги на ногу, как школьник на первом свидании. Все время озирается по сторонам и изредка глядит на часы. Похоже, волнуется, причем сильно.

Еще бы! С такой внешностью, да в таком месте. Что Мухинск, что Столица обладают одним общим свойством: их задворки не любят интеллигентов с рюкзачками и в круглых очках.

– Не нравится он мне, – раздается над ухом голос Сайфера.

Я оборачиваюсь назад. Наша боевая мощь задумчиво гладит свою "мефистофельскую" бородку.

– Двигается как-то... На профи похож. Хотя...

Я вновь смотрю на экран. Там все тоже. CoolBoy молча бродит по пятачку у черного хода клуба, озирается по сторонам. Ждет. Волнуется.

– Ладно. Прощупаем, шеф?

Вопрос обращен ко мне. Я должен ответить, хотя и не знаю, зачем. Кажется, Маус и Сайфер отлично работали без меня. К чему им главный – никак не возьму в толк. Пока что в их обществе я ощущаю себя желторотым стажером.

– Как?

– Под гопу местную сработаем. Повяжем, отвезем разобраться.

Я только молча киваю, давая понять, что план ясен. Чего тут темного?

Вот ходит себе господин CoolBoy по задворкам. Ждет мальчика-"хакира". Зачем? Теоретически возможны два исхода, но вероятность распределена отнюдь не равномерно. Девяносто девять и девять в периоде, что этот самый CoolBoy мечтает лишь об одном. Всем ясно, о чем...

Но мы же не Дао. Можем и ошибаться.

Пустое поле и только черные пятна на нем.

Мы прощаем тебя, Уходящий, исчезай с миром...

– Так что, шеф? – они, кажется, заметили мою растерянность.

А что шеф? Шеф понимает, что если уж вероятность девяносто девять и девять...

– Вперед, ребята, – выдохнул я и понял, что от меня больше ничего не зависит.

– Отлично, Мышкин, зайди через арку, а я дыру в заборе поищу.

Мы прощаем тебя, Уходящий, исчезни...

Маус явно видел во всех этих граффити смысл. Мы шли вдоль забора, огибая здание клуба. Ни фонарей, ни горящих окон в округе не было. Дальше к востоку тянулась сплошная промзона, с остальных сторон к клубу подступили пятиэтажки, давно задремавшие вместе со своими обитателями. Столицу накрыла ночь.

– Во, блин! – шепнул Маус, тыча в очередную наскальную надпись. Зерги рулят! Какая старина, а еще не замазано! Да, живо дело Старкрафта! Живо. Впрочем, Контра тоже не в ауте...

Надписи на заборе волновали его куда больше, чем некто с ником CoolBoy.

– Терроры фореве! Вали контров! Америкосы отстой! Блин, редкие экземпляры. Шеф, может прихватим.

– Что? – не понял я.

– Сегмент стеночки. Потом продадим. Экземпляры редкой наскальной работы конца двадцатого – начала двадцать первого века... Арройо будет жить, ешкин! Надо будет сюда заглянуть как-нибудь. Тоже чего напишу.

Мы свернули в арку. Теперь оставалось пройти еще метров пять. В принципе, CoolBoy мог уже слышать наши шаги. Если он и впрямь настолько крут... если Сайфер не ошибается...

– Пошел клуб знакомств www.chuvaki.com. Круто. Может, www.struna.org написать?

Нравы в столичном отделении просто удивительные.

– Ладно. Все. Идем. – Маус, похоже, уловил-таки мое недовольство.

– Только говорить будешь ты, – заявил я. – Тебе как-то ближе эта... среда.

– Ясно. Я уже даже и не обиделся. Смотрите, шеф, и учитесь.

Мы вышли из арки, я даже успел бросить взгляд на камеру, прежде чем заметил КулБоя, а он заметил нас. Заметил, обернулся и застыл как тигр... вернее, как старый помоечный кот. Готовность атаковать.

– Эй, мужик, – не мудрствуя лукаво, начал Маус. – Закурить есть?

– Нет, – холодно отозвался CoolBoy. – Не курю.

И как на это отвечают? Ну да Маусу лучше знать.

Я предпочел позицию созерцателя. Прямо скажем, весьма обшарпанного зрителя, более смахивающего на мухинского бомжа, нежели на респектабельного сотрудника некоего солидного фонда... Впрочем, предполагалось, что мои габариты все же произведут на клиента нужное впечатление.

– Что ж так? – удивился Маус. – Все нормальные пацаны курят, а ты, блин, как еврей прям.

– Да т-т-ты тоже, в с-с-своей шапочке, – CoolBoy разволновался. Понял, что Мауса так не проглотишь. Хотя кто знает? Может, военная хитрость.

Однако наш хакер и сам стушевался. Похоже, дал где-то маху. Беретку свою не снял? А что в ней такого?

– А тебя колышет в чем я хожу, да? – он двинулся к собеседнику.

Сделал пару шагов и застыл. Не глуп он, наш Маус, лезть под руку непонятному типу с понятными намерениями.

– Ты не строй из себя, – совладав с заиканием, ответил наш загадочный. – Гопу, блин.

– Слышь, чувак, – из темноты, словно пройдя по изнанке Вселенной, возник Сайфер с какой-то дубинкой в руках. – Ты че, восстал, да? Ты как нас назвал, ты сам-то слышал?

Мистер CoolBoy затравленно оглянулся. Похоже, сейчас опять начнет заикаться. Или нет?

Мухинск. Грязная, темная окраина. Человек со звериным оскалом.

Он хочет жить. Больше всего на свете желает остаться в живых. И потому сделает все. Проложит себе дорогу, по трупам, по крови... Он будет драться. До самой последней капли.

– Ребят, – голос Классного Парня вдруг изменился. И очень даже знакомо изменился. Не к добру. Ох, не к добру. – Ребят, шли бы вы. Не путались?

На этот раз даже Сайфер – и тот растерялся.

Конечно, вот так ответил бы каждый. Но... Интонация. Очень знакомая интонация того, кто действительно может. Вот только что? Узнать бы, пока он не смог.

– Ну ты, блин, гигант, – выдал Маус. – Ты ваще крут на хрен.

– Видит, Бог, – покачал головой CoolBoy. – Я не хотел, ребята.

И он рванулся.

Не к Сайферу, как сделал бы каждый -"ударник" не выглядел слишком крутым и притом был в единственном экземпляре – к нам. Вернее, к Маусу.

Удар. Я слышал лишь свист рассекшей воздух ладони. CoolBoy бил не абы как – явно пытался ударить приемом. Видать, в какую-то заумную точку за шеей, способную обездвижить кого угодно – и громадного "качка" и уж тем более хлюпика Мауса.

Но и хакер был не так прост, как доселе казалось. На полноценный контрудар его не хватило, он лишь увернулся, смазав вражью челюсть по касательной. Гляделось оно эффектно, а вот чем кончится...

Я почувствовал, как трещит по швам наш разработанный сценарий.

– Сайф, давай!

Что-то треснуло, кажется, роговица очков господина КулБоя. Тот, однако же, подсуетился и с силой толкнул Мауса ногой в живот. Не ударил, а именно толкнул, отскочив благодаря этому на пару метров. "Мышкин" не выдержал и повалился назад, вовремя облокотившись на груду ящиков.

– Маза фака! – крикнул он. – Сайф, блин, прикрой!

Я с ужасом понял, что следующий удар назначается мне, и если Маус сейчас не вернется в строй... Боевой резонанас... Ох, и пригодился бы он сейчас... только я до этих вершин не дорос. Вызвать внутри, даже не в голове, а чуть выше живота некое дрожание... не звон, а лишь отголосок звона... вслушаться, слиться, зажечь искорку... Искорка-то зажигалась, но упорно не желала разгораться пламенем. Не дорос... и этой синей ночи не суждено взвиться костром.

CoolBoy смотрелся в разбитых очках как интеллигент из анекдота про пивной ларек. Вид у него был решительный. Похоже, влипли.

Что делать? Что делать?

Резонанс... в конце концов, есть еще и Маус, и кто знает, чему его учили... Лена на его счет изъяснялась как-то скомкано. Хотя этот вряд ли... техник, прикладник...

По лицу КулБоя течет кровь. Крыса ранена. Крыса загнана в угол... отчего же так страшно кошкам?

И страх вдруг как-то сразу переплавился в стыд – желтый, жгучий, разъедающий кожу и душу. На моих глазах сейчас затопчут насмерть человека... мышонка... который сам угодил в мышеловку... превратился из охотника в дичь. И все оттого, что я ничего не могу... и не разгорается во мне поганая искра, дрожит во внутреннем пространстве издевательской рыжей запятой... и всего-то надо на нее дунуть... всей своей болью, всем переполняющим легкие стыдом... вот так... до вспышки... до солнечного взрыва!

И сразу мир изменился. Лохматый апельсиновый костер сместился в какой-то иной слой, наполняя все тело сухим жаром. И жар лился из моих рук, из моих глаз, обволакивал ночь, переливался в темно-синем воздухе.

Все вокруг стало медлительным, тягучим. Как неприятный сон, который ты изо всех сил пытаешься оборвать, но без толку... CoolBoy, готовый атаковать, но не выбравший еще жертвы. Маус, медленно поднимавшийся на ноги. Сайфер, плывший за нашими спинами.

CoolBoy невыносимо долго изучал меня прищуренным взглядом, потом резко (для остальных, а для меня – неспешно) рванулся, будто вперед, но плавно развернулся и, словно танцуя, направился Сайферу. Тот явно напрягся, но в следующий миг, когда в руках у Классного Парня что-то сверкнуло, неожиданно замер, а потом рассмеялся...

Удар! Говорила ведь Лена, что Резонанс завершается вот так, словно рядом пронесся сверхзвуковой истребитель. Воздух взорвался, обдав меня жесткой волной холода. Перехватило дыхание, а секундой позднее я уже стоял, удивленно озираясь по сторонам. Всё погасло – и стыд, и рыжее пламя, и истекающий из меня жар.

Сайфер смеялся. CoolBoy непонимающе застыл возле него, опустив свое невидимое оружие. Маус, уже поднявшийся на ноги, тоже стоял и совершенно по-детски улыбался. В отличие от меня, он уже понял.

– Коллега, ну блин, в натуре зерги рулят, а терроры лохи, – изрек хакер.

CoolBoy повернулся в нашу сторону. В пальцах он крутил струну хорошую, наверное, даже титановую.

– Нас недавно создали, – сказал Игорь Николаевич Валуев, известный в определенных кругах под именем CoolBoy. – Полгода назад. Ну, вы должны были слышать.

Мы только кивали.

Уютное кафе, неподалеку от Полянки, разительно отличалось от задворков нагатинского клуба. Публика здесь была весьма приличная, атмосфера – тихая, цены не слишком кусачие. Недаром Лена показала мне это место в первые же мои столичные дни.

Судя по ее словам, ей и самой время от времени нравилось сюда захаживать.

– Отдел нестандартных воспитательных акций, – задумчиво сказал Сайфер. – Знаем.

– Правильно, – кивнул Игорь. – Приюты для беспризорников, патронаж проблемных семей, поддержка детских организаций – это всё отдельное ведомство. То есть патронажный отдел. Мы – нечто другое. Близкое, но отдельно от них. Конкретнее – всякие разовые и индивидуальные проекты.

– То есть? – откровенно не понял я.

Игорь замялся. Он заказал себе крабовый салат, несказанно удивив этим официантку, и теперь ковырял его пластиковой вилкой, стараясь не поднимать на нас глаз. Похоже, ему было стыдно. В отличие от нас.

Ну, Сайферу и так всё поровну, Маус – тот вообще тихо хихикал, когда стеснительный очкарик Игорь поворачивался спиной. А я? Ну что здесь комичного? Не выхвати он струну (а выхватил он ее совершенно машинально), уложили бы мы друг друга. Коллеги...

– Ну вот возьмем к примеру какую-нибудь школу, – развел руками Игорь. – Допустим, 1947-е богоугодное заведение. Не столь уж она плоха. Педагогический состав сильный. Наблюдателей наших аж четверо, директор с нами сотрудничает активно, помощь принимает. И дети тоже ничего. Но вот в старших классах...

Я понимающе усмехнулся. Старшие классы – больное место любой массовой школы. Младшие тоже не отстают, но уж шестнадцатилетним-то парням в стенах общеобразовательных ведомств совсем неуютно, особенно когда под ногами мелочь всякая путается. Знаем-с, сами родителей не раз вызывали. Война лягушек с мышами...

– Вот, в 1947-ой был в десятом классе некий юноша Исаев. Вся школа от него стонала. Ну, у младших деньги выбивал, ясное дело, компании всякие, драки... Родительский комитет на него жалобы вечно писал, милицейский учет, само собой. Всё катилось к колонии. Но толку-то с того? Упекут парня за решетку, просидит пару лет за хулиганство или кражу, а потом что? Выйдет уркой законченным и в тот же район вернется. В общем, один из наших наблюдателей попросил помочь. Ладно, милицию мы успокоили, с прокурором перетерли, а с пацаном-то что делать? Он уже и наркоту в школу потащил. "Братва" теперь поумнела. Все руками малолетних идиотов...

Да, мысленно кивнул я. Десятикласснику Исаеву крупно повезло. "Струна" не любит ждать, да и время не терпит. А то спустя два годика, едва лишь стукнет юному хулигану восемнадцать – пожалуйте, петелька из титана. Если не на шею, то куда-нибудь ниже.

– А на самом же деле с ним самим работать надо, – Игорь воткнул вилку в салат. – Один из самых удачных наших проектов. – В голосе проскользнули нотки гордости. – Парень-то смышленый оказался, только общался не с тем кругом...

– И как же это вам удалось? – поинтересовался я. – Ну, перевоспитать...

Игорь довольно прищурился.

– Ну, двумя словами не опишешь. К тому же есть и профессиональные секреты. Разработаны у нас весьма и весьма эффективные методики, проверенные делом. Но никакая методика не работает сама по себе. Прежде всего, надо быть истинным педагогом. Не по должности только, а по складу души...

Ну, конечно. Бесспорно. Куда нам, программистам, до вас – педагогов.

– А если б не вышло? – глядя в свой кофе, спросил вдруг Маус.

– Что, простите, молодой человек? – Игорь, лет на пять обогнавший нашего хакера в возрастной гонке, недовольно наклонил голову.

– Если б не удалось его... – развел руками Маус. – Перевоспитать. Ну, трудный бы он оказался, – в голосе компьютерщика мелькнула ирония. – Бывает же такое, да?

– У нас еще не было, – снисходительно улыбнулся Игорь. – Если вы озаботитесь ознакомиться с нашими методиками, то сами увидите, что они не дают сбоев.

– А все же. Игорь... Николаевич, встречаются ведь всякие. Спившегося к пятнадцати годам пацана из рабочих пригородов, или панка, сидящего на игле... как, простите, наш Верховный, в президентском кресле – куда их?

Игорь нахмурился, вновь взял в руки вилку и принялся ковырять ею салат, причем делал это с такой туповатой жестокостью, будто рыл в нем кому-то могилу. Похоже, Маус сам того не желая (или наоборот?) задел тему, не слишком приятную для "Отдела нестандартных воспитательных акций". Похоже, за свои полгода очень уж они привыкли к своим "отраслевым стандартам".

Интересно, а будь у меня выбор – остаться тут или идти к "коллегам-педагогам" – куда бы я двинул свои стопы? Ответ, впрочем, лежит на поверхности. Не то чтобы я совсем не верил в перевоспитавшихся хулиганов, но все эти "акции" – уколы слона английской булавкой.

– А вы считаете их детьми? – проскрипел Игорь. – Этих... как вы изволили сказать, пацанов из пригорода, или... панков? Молодой человек, вы знаете, что по-английски значит "панк"?

– Yes, I know English, – улыбаясь кивнул ему Маус. – Not so good, but some words I can understand, and I know that for Russian "punk" is свинья or падаль.

Игорь пропустил это мимо ушей, продолжая.

– Так вот, если, по-вашему, это дети, то мы, молодой человек, служим совсем разным идеалам. Это... – наш собеседник даже побагровел. – Это я сам не знаю что! Но не дети, уж точно... Такие, как они, совершили достаточно, дабы лишиться права называть себя ребенком! Относиться к ним следует как ко всем прочим, как не ко времени повзрослевшим негодяям.

Он замолчал, тяжело дыша, и я даже успел испугаться. Вдруг у парня сердце? Кто его знает, этого неуклюжего бедолагу-учителя, чья система ценностей пришлась явно не ко двору в государственных школах. Довелось мне в свое время посмотреть на таких новаторов-одиночек... В реальность их пылкие идеи, гладкие лишь на бумаге, вписывались не слишком. Зато в "Струну"...

Интересно, он выразил мнение всего отдела, свое личное, или нашу новую глобальную политику? "Струна" карает детей! Не смешно. "Струна" отлучает от детства... Странно? Конечно! Но разве я еще не привык к этим странностям, разве я еще не усвоил, что самое невероятное и есть истина?

"Настоящим мы, совет Хранителей, принимаем решение исключить Петю Васечкина из детей и предать его в руки взрослого мира, слезно умоляя обойтись с ним как можно гуманней и оставить в пределах Тональности". Древние инквизиторы небось в гробах перевернутся от зависти.

Я оглядел своих спутников. Очкарик Игорь, каменный Сайфер, Маус в своем беретике... Ну, что господа, мы стоим у истоков новой, теперь уже не испанской Супремы?

– Извините, – Игорь поправил свои очки и отложил вилку в сторону. Я... пожалуй, что я немного забылся. Мне пора... Рапорт еще писать...

– Рапорт? – не понял я. – А, о чем собственно?

Тот взглянул на меня с нескрываемым удивлением.

– А как же? Акцию планировал не я, а зам начальника отдела Олег Сладких. Планировалось отловить этого малолетнего "хакира", провести с ним воспитательную работу... объяснить, какой опасности он себя подвергает в этих омерзительных чатах... А попались вы. Ну кто же знал?! Так что рапорт, рапорт первым делом! Я, конечно, скрашу, но все-таки...

С этими словами он поднялся из-за стола и неуклюже двинулся к выходу.

Похоже, на сей раз пробрало даже Сайфера. Он провожал Игоря взглядом таким, словно тот был минимум снежным человеком, укравшим у него домашние тапочки.

Да, дорогая моя Столица, я люблю твои светлые лица!

– Педагоги и Магоги, – задумчиво изрек Маус. – Ладно, босс, все равно ему никто не поверит. – Кивок вверх. – Странный, блин, у них какой-то отдел. Наверное, закроют его со дня на день. Помяните мое слово. Поэкскрементировали – и будя... Но! – он воздел к небу палец. – Нам бы тоже черкнуть пару строк. А то кто его знает...

– Черкнем, – заверил я. – В лучших традициях.

Уж отчеты строчить школа приучила меня на совесть. Да и Лена – фигура наверняка посерьезнее, чем этот загадочный Олег Сладких, вознамерившийся поодиночке переловить всех потенциальных жертв Сети и прочистить им засорившиеся мозги.

Лена... Я закусил губу... Как же всё здесь оказалось сложно... не то что в номере мухинской гостиницы...

– Пока отдохнем, – решил Маус. – Утро вечера бодунее.

Он нацепил наушники и погрузился в пучину творчества группы "Paprika Korps ", закрыв глаза и забыв обо всем. Отчет писать не ему.

Потом было много различной фразеологии. Долго и заковыристо ругалась Лена, будь рядом какой-нибудь бравый морской волк – обзавидовался б вусмерть. Какие-то высокие канцелярии выясняли друг с другом проблемы, совещались и торговались. Как говорит нынешняя элита, "терли базары". А кончилось все банально. Выхода было ровно три: плюнуть на педофилов, плюнуть на "воспитуемых", согласовывать действия.

Последнее неподвластно даже "Струне", первое означает усилить "работу в рядах молодежи". Но высшему струнному начальству хватило ума понять, что Валуевский отдел такое явно не потянет. Значит – надо ловить "дяденек". В итоге всех педофилов скинули на отдел компьютерных преступлений. Предполагалось, что ребята из ОКПа будут вычислять злодеев... а проводить с оными активные мероприятия будет вечно бронебойный боевой отдел.

На остальных фронтах обстановка накалялась еще сильнее. Работал я по двенадцать часов в сутки, выматывался почти как в студенческой юности, когда по ночам разгружал на Казанском вокзале вагоны. Мысли о родителях постепенно сместились на задний план. Все равно сейчас мало что выяснишь, а вот привлечь к себе внимание – это легко.

В конце концов, человеческие проверки у нас тоже могут быть. Струна Струной, восхождение восхождением, а в промежутках все же какой-то контроль необходим. А значит, ничего не кончилось. Надо завязать язык узелком и помнить о крысиных глазках, буравящих спину...

... Машина миновала очередной двор, свернула за исписанные новейшим жаргоном гаражи и резко остановилась. Из динамиков магнитолы в салон лилась чарующая музыка группы "Раммштайн". Маус, надвинув берет на глаза и балдея от знойных берлинских ритмов, сделал рукой знак остановиться. Значит, приехали. Ему видно лучше. Даже из-под берета.

Сайфер заглушил мотор.

Интересно, а почему они так не любят своих настоящих имен? Стесняются что ли? Один из них Дмитрий Михайлович, другой – Григорий Иванович. Неоригинально. В Столице куда как удобней быть Сайфером.

– Шеф, – донеслось из-под беретки. – Мы прибыли! – он усмехнулся и процитировал родной фильм. – Агенты уже здесь!

Хорошо, что на сей раз не по-английски. С языком Шекспира, Толкиена и Кондализы Райс у меня еще с институтских времен сложные отношения.

Я открыл дверь и выбрался наружу, вдохнув мягкий осенний воздух. "Тойота", конечно, не "москвич", а все-таки духота... и бензиновыми парами хоть немного, а тянет. Главное – глубоко вздохнуть. Потом уже озираться по сторонам.

Хотя что тут озираться? Дворик как дворик. Старушки у подъезда сидят, дети играют, мужики в гараже возятся. На наш дойтчен-гвалт из магнитолы никто даже внимания не обратил, что, впрочем, и было частью расчета. Вот подкати мы ночью, да в тишине – дежурные бабушки к утру знали бы больше, чем столичное УКПН. А так все цивильно. Опять какие-то молодые буржуи простому народу отдыхать мешают, фашисты...

Я даже на миг устыдился своего вида. Костюм немодный, дешевенькие очки на носу. То ли дело Сайфер, а уж тем более Маус. Типичная "золотая молодеж". Хоть сейчас карикатуры для "Советской Родины" рисуй. Не ошибешься.

Мои подручные тоже выбрались из машины. Маус, как и положено, двигался немного в развалку. Сайфер будто бы плыл над землей. Бородкой и ростом, особенно на фоне Мауса, он сильно напоминал юного Дон Кихота. Правда, отнюдь не романтика.

– Hier kommt die Sonne! Ля-ля, – Маус сунул руки в карманы, как бы между делом огляделся по сторонам, и взглянул на меня, ожидая приказов.

Сайфер просто застыл рядом. Единственное, что отличало его от литературного двойника – это, пожалуй, жвачка "Орбит", которую наш водитель мусолил постоянно, особенно во время операций.

– Так! – начал я. – Ну, объяснять вам суть дела, наверное, не надо.

Еще бы! О ней, сути, я сам узнал всего пару часов назад. Лена вызвала меня в свой кабинет и поведала о случившемся. Поначалу я даже и не поверил. Не вмещалось такое в сознание. И лишь потом, посмотрев фотографии...

Двадцатипятилетняя Ира Хакимова возвращалась домой из детской поликлиники вместе с трехлетним сыном Андрюшей. Зашла в подъезд (если верить схеме и фотографиям, вон тот, ближайший к гаражам), села в лифт и нажала кнопку пятого этажа.

Лифт, впрочем, остановился на третьем и в него вошли двое. "Оба в кожанках и морды как у имбецилов" – на этом описание внешности можно считать законченным, да и чего добьешься от женщины, у которой вот уже сутки не прекращается истерика? Имбецилы или нет – еще предстоит выяснить. Но то, что случилось дальше, потрясает своей безумной, нелепой и бессмысленной жестокостью.

Ударив Иру по голове, эти двое оставили ее лежать в лифте, сами поднялись на последний, десятый, этаж, вытащили Андрюшу на лестничную площадку и вышвырнули из окна.

Зачем? Если вынести за скобки все чувства, что вызывают милицейские фотографии, бессвязные показания матери и тело трехлетнего мальчика, лежащее в городском морге, – задаешь себе один-единственный вопрос. Зачем и кому это нужно?

Секта? Пьяные отморозки? Нет... Ну не бывает так. Не бывает. Потому что не может быть никогда.

Милиция, ясное дело, ничего найти не смогла. Откуда? Через три часа Ира пришла в себя и позвонила по "02". Что дальше? Приехал наряд, покачали головами, повздыхали, составили протокол и принялись искать свидетелей.

Тщетно, естественно. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Ни одна живая душа – в отличие от бездушной техники...

Фирма "Л,К-корпорейшн", нечто зачуханное, расположенное в подвале напротив, обладала на удивление бойкой системой переферийной охраны. Это и не удивительно, если знать, что как раз тут, в этом самом "корпорейшене" дворовых масштабов, помещался командный штаб, где регулировались проблемы окрестных предпринимателей. Говоря проще – "крыша".

Следователь из УГРО, участковый и прочие не могли не заметить здоровой камеры, постоянно снимавшей весь двор, но как бы они ни вздыхали, ни плакали и ни старались, даже капитан Экстудиантов, сыщик из "уголовки", ведущий все это дело, не рискнул постучаться в железную дверь "Л,К-корпорейшн".

Мы же и не пытались. Конечно, явись туда кто-нибудь из "Струны", "братки" моментально бы отдали материалы. Уж где-где, а в отечественном уголовном мире иерархия сохранилась на удивление четко. Можно было забрать все самим или даже потребовать принести пленки, приползти с ними на коленях, все что угодно... Но как метко подметил еще Кузьмич: лицо фирмы важнее ее эффективности.

Посему ни один человек из "Л,К-корпорейшн" не узнал о том факте, что камеры их охраны поработали на "Струну". Ранним утром Маус просто зашел на их сервер и скачал все искомые файлы. Благо дорожки во все "локалки" столичной "братвы" были проторены нашим хакерским составом уже давно.

Дальше все было просто. Ускоренный просмотр изображения, фотографии персоналий, входивших в подъезд, и прочее. Обычная рутина, ничего сложного.

Парочка вскоре нашлась. "Л,К-корпорейшн" не скупилась на установки слежения, явно ожидая нападения со всех сторон разом и думая, что в случае чего штурмовать ее будет как минимум пара дивизий. Мы получили отличные снимки и даже обрывки фраз, над которыми Маус поклялся поработать позже. Кроме этих двоих и матери с ребенком в тот час вообще никто в подъезд не входил, и это лишь упростило нам работу.

Осталось прибыть на место и разобраться.

– Предложения? – сказал я, понимая, что сам не готов изречь ничего умного.

– Как же никто не заметил ребенка? – задумчиво спросил Сайфер.

– А он на ту сторону выпал, – сморщился Маус. – Там помойка, гаражи... Сколько времени-то было? Восемь вечера? К тому же облачный день, тучи... В общем, довольно темно. Так что реально.

Я покосился на машину. Двери ее захлопнули, но окна закрывать не стали и "Раммштайн" не выключили. Под грохот бас-гитар и прочего немцы вещали о многом, но я разбирал лишь "муттер" – мама. И страшно было думать о молодой маме Ире Хакимовой, лежащей пока что под капельницей. Где-то я читал, что сочувствие длится ровно до той минуты, когда несчастный исчезает с твоих глаз. А вот сострадание – это надолго. В идеале – навсегда. Просто берешь боль чужого человека и несешь как свою. Готов ли я на такое? Углубляться не хотелось.

– Первый вариант – они из местных, – сказал я.

– Да, – кивнул Маус. – Значит – участковый.

– Разорались тут, – вклинился в разговор какой-то дедок с недовольным видом, ковылявший мимо "тойоты".

– Панки – хой, дед! – наигранно изрек Маус и, приняв позу еще вольготней прежней, добавил: – Так что пойдем у него на хазе потремся. Вон, в соседнем дворе. Тут, блин, спят и гадят неподалеку!

Дед, что-то шепча о Нюрнбергском трибунале, удалился в сторону проспекта, мы же повернулись туда, куда показывал Маус.

Надпись "Опорный пункт" предваряла собою подъезд, наглухо запертый железной дверью. Очень опорный, никто не ворвется, ни танк, ни горный тролль. Окно, впрочем, распахнуто настежь, из него льется музыка (кажется, та самая, которую умолял отключить Маус), изредка слышится звон бутылок.

– Да, наша милиция... – не сдержался я.

– Наша, – кивнул Сайфер. – Совсем открывать или стучаться?

Подумав, я пришел к выводу, что нас, похоже, не пустят. С чего вдруг? Тут же милиция – и вдруг какие-то люди! Натопчат еще господину уряднику.

Мне вспомнился сержант и философ Пашка Шумилкин.

Как это было давно! Почти в иной жизни. С кем-то другим, не со мной, Костей Ковылевым, человеком "Струны", столь спокойно переносящим удары судьбы и столь хладнокровно раздающим их. Тот, другой, стоит в заснеженном парке, улыбается мне, протягивает руку и что-то говорит. Но я не слышу его – все перекрывают осипшие детские голоса.