Текст книги "Элита Империи (СИ)"

Автор книги: Виталий Абанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– Это тест на индекс нейроадаптации. Все в курсе, что военные пилоты носят в себе шунт, позволяющий им подключаться непосредственно к тактическому компьютеру его корабля. Если кто-то из вас смотрел исторические хроники, то он знает, что раньше для того, до того, как была открыта технология вживления нейрошунта, боевые пилоты управляли кораблями вручную. Почему это невыгодно, надеюсь всем понятно. Скорость опознания, вычисления траектории и принятия решения у компьютера намного выше. Конечно, некоторые могут спросить – а зачем же в кабине истребителя нужен пилот? Может быть мы можем оставить там компьютер? Нет. Мы не можем. Почему? Во-первых потому, что столько хороших парней лишаться своей работы. – хитро прищурился Карелла: – Ну а если серьезно, то боевое столкновение это такая ситуация, где возможны самые непредсказуемые вещи. И если на уровне расчета угла атаки и упреждающего огня искусственный интеллект вне конкуренции, то в сфере принятия стратегических решений, тактических головоломок и простых глупостей кубок первенства по-прежнему держит человек. Именно синтез двух этих начал и позволяет нашему флоту уверенно побеждать в военных конфликтах. Каждый такой компьютер стоит несколько миллионов кредитов, они есть на вооружении только у так называемых сверхдержав, то есть у Альянса Сола, Конфедерации Независимых Миров, и конечно же нашей Империи. Остальные державы не могут себе позволить этого. Построить истребитель просто, это обойдется вам около пятисот тысяч, выучить пилота, способного поднять его в космос, тоже около двух сотен, а вот нейронно-шунтовое оборудование далеко не каждому по карману, не говоря уже о том, что сперва надо создать целую промышленность. Поэтому никто из оставшихся держав не может противостоять флоту Империи. Недавний военный конфликт с Джаннской Сунной лишний раз подтвердил это. Ничто не может противостоять союзу человека и машины. Наш флот обладает совершенным оружием, а вам необходимо лишь умело управлять им. Для того, чтобы пройти этот тест вам необходимо сесть в кресло и выполнить ряд несложных действий. Компьютер определит ваш уровень нейроадаптации. Норматив для пилота пассажирских линий – тридцать-сорок процентов. Для военных специалистов – сорок-сорок пять. А для вас, будущих пилотов истребителей – выше пятидесяти. Итак, прошу к барьеру, курсанты… Корн Айприл! – курсант садится в красное кресло, инструктор склоняется над экраном…

– Восемьдесят два! Поздравляю, курсант, это высокий уровень. Веннила Берт! – девушка садится в освободившееся кресло, снова экран, снова цифры.

– Семьдесят ровно. Ну, ничего, ничего. Норматив есть. Перси Дорбан! – Перси садится в кресло, холодные контакты касаются лба и запястий. Едва слышное гудение. Инструктор склонился над экраном, нажал на какие-то кнопки, недоуменно воззрился на экран и покачал головой.

– Курсант Дорбан.

– Я, сэр! – откликнулся Перси.

– Кто-либо из твоих родственников служил в армии?

– Нет, сэр!

– И сетевых драйверов в роду тоже не было?

– Нет, сэр!

– Оно и понятно… с таким-то уровнем адаптации… Дорбан!

– Да, сэр!

– Ваш уровень – пять.

– Пять, сэр?

– Ровно пять. Не пятьдесят пять и даже не двадцать пять. Боюсь, что с таким уровнем адаптации вы не сможете управлять боевым истребителем.

– Но сэр…

– Даже для управления портовым погрузчиком нужно двадцать процентов, парень… Боюсь, что тебе придется пройти в кабинет директора школы. – отвел глаза инструктор. Перси сидел, не двигаясь. Он пытался осознать что с ним произошло. Он только что лишился своей мечты из-за чертовых генов! Никто в его семье не имел нейрошунта. Никогда. И никто не знал, что никто из их семьи не смог бы водить в атаку боевой истребитель. И даже портовый погрузчик.

– Курсант Дорбан!

– Что… Да, сэр!

– Освободите кресло и ступайте в кабинет к директору школы. С вещами.

– Есть сэр. – Перси встал, освобождая место следующему курсанту. И пошел к выходу, сопровождаемый сочувственными взглядами своих товарищей.

– Велес Дотар! Семьдесят пять. Норма. Следующий! – раздавалось за спиной, стальная дверь мягко опустилась, отрезая звуки. И оставив его одного.

Когда у тебя болит голова – это уже плохо. Даже если эта голова не несет ответственности за миллиарды подданных короне разумных существ, за миллионы тонких экономических связей и великосветских интриг, а также за внешнюю и внутреннюю политику огромного существа, называемого Империей. Так думал его Величие, Повелитель Сорока миров, Маркграф Туманной Окраины, Барон Трех звезд и Председатель Палаты Лордов, Император Марк Второй сидя в кресле и тупо уставившись на золотую пуговицу, что поблескивала на одежде выступающего оратора. Пуговица, казалось подмигивала императору, покачиваясь в такт жестам выступающего с позолоченной трибуны.

– "Что за дурацкая мода – носить все золотое?" – думал император, отчаянно удерживая себя прямо: – "Ну ладно трибуна золотая, это дань древней традиции, но одежду… Ох, голова болит зверски, а тут еще этот… Цицерон… Эх, вызвать бы гвардейцев и снести ему голову, как в старые добрые времена… Или на кол посадить, вон прадед мой не гнушался, а за такую белиберду, я думаю и четвертовать мало. И несет и несет… откуда слов-то столько знает…" – Император неприязненно покосился на выступающего и тотчас, спохватившись, принял царственную осанку, развернул плечи и вернул своему лицу выражение "сдержанного доброжелательства". Выступающий отчаянно рубанул воздух ладонью и повысил голос, привлекая внимание аудитории, частично уже усыпленной его монотонным докладом.

– И я выражаю искреннюю надежду, что все вышесказанное не останется незамеченным и Сенат примет верное решение в этом сколь важном и неотложном, столь же и щекотливом вопросе. – закончил выступающий. Император повернулся чуть назад и, едва шевеля губами, спросил: – Кто это?

– Это лорд Дементьев, сир. – произнес советник, скрывшийся в тени императорской ложи от любопытных глаз.

– И что ему было надо? – полюбопытствовал император, давно уже потерявший нить рассуждений оратора.

– Чтобы лордам больше платили за работу в Сенате, сир.

– Разве им мало платят? – удивился император.

– Нет, сир.

– Так в чем же дело?

– Жлобы, сир.

– Ты, Ромул, полегче с такими комментариями-то. Не дай бог услышат, какого ты мнения о лучших представителях Империи.

– Прошу прощения, сир.

– То-то же… хотя ты конечно прав, жлобы… – император потер виски, посмотрел на огромные часы, висящие на стене и тоскливо вздохнул.

– Уже совсем немного осталось, сир. – послышался голос сзади. Император незаметно протянул руку назад и, ухватив полнеющего советника за плече, с силой вывернул кожу. Сзади тихонько охнули.

– Я тебя спрашивал о чем-то? – злобно процедил император, раздраженный вмешательством.

– Ой, нет, сир… прошу прощения…

– Еще раз влезешь… мне и так нелегко, тебя еще не хватало.

– Конечно, сир… умоляю отпустите, синяк же будет, негоже для государственного мужа с синяком-то… – пропыхтел Ромул и император ослабил хватку. В глубине души он понимал, что Ромул тут не при чем, и что он сорвался на нем. За головную боль, что охватывала его каждый раз, когда он выслушивал бесполезные, а иногда даже прямо вредительские законопроекты Сената, за Алиозу, что испортила ему настроение прямо с утра, а потом ее любимая собачка, Шу-Шу, эта маленькая сволочь, нагадила прямо в его тапочки и когда его императорское величество решил в гневе удалиться, то обнаружил, что левая нога влезла в собачье дерьмо, в коридоре его поймал довольный старец-камердинер и принялся шептать на ухо всякие гадости про Алиозу, мол ладно бы мужиков водила, а то завела себе андроида, изготовленного специально для этих дел, ну вы понимаете, ваше Величие – и старикан с видимым удовольствием причмокнул губами, похожими на двух сдохших гусениц. Император едва не приказал гвардейцам пристрелить на месте этого старого придурка, решившего таким образом втереться в доверие к короне, но поразмыслив, решил передать его в руки Секретной Службы его Императорского Величия – ведь как говаривали древние – и в нечистотах лжи можно найти жемчужину истины. А это прямые обязанности Службы, вот пусть хлеб и отрабатывают. Уж нечистот-то во дворце пруд пруди, прямо банка со скорпионами. И император в очередной раз проклял тот миг, когда решил-таки принять имперскую корону из рук своего отца. Ей-ей, жил бы сейчас как Асмунд и Тир – в ус не дул, флейрин в уголках дворца тискал, вино пил, да в Сети острых ощущений искал. А то в путешествие отправился куда-нибудь, и не по государственным делам и в сопровождении двух авианосцев и полной эскадры с двумя пехотными полками и личными телохранителями, которые даже в туалет первыми проходят, а как простой гражданин… С другой стороны – что толку грустить о содеянном? Тем более, что быть императором не так уж и плохо, если забыть о том, что твоя личная жизнь фактически становиться общественной. И еще приходиться потакать древним традициям, которые, будь его воля, император давно предал бы забвению, если бы не то, что сама его власть также была традицией, державшейся на традиции, и традицией же умножающаяся. Так что, волей-неволей императору приходилось раз в неделю посещать Золотой зал Сената и выслушивать бредни палаты лордов. Честно говоря, если уж говорить о законах, император с большей охотой наносил визиты в нижнюю палату, туда, где представители избирались, а не были зажравшимися потомками древних родов с гарантированным и пожизненным правом заседаний. Именно нижняя палата помогала императору в его попытках изменить что-то в лучшую сторону, не задевая при этом древних традиций Империи. И сегодня император ожидал принятия палатой лордов очень нужного ему проекта, который помимо всего прочего также предусматривал передачу имперского военного заказа на постройку тридцати линейных кораблей класса "Центурион" корпорации "Людвиг Инкорпорейтед", а это около тридцати миллиардов кредитов на каждый корабль, выпущенный со стапелей компании. Император полагал, что если военному ведомству все равно, кому отдавать эти деньги, то уж лучше пусть они останутся в семье – ведь сорок пять процентов акций "Людвиг ИНК" принадлежало лично императору и его ближайшим родственникам. При мысли об этом император смягчился и шепотом попросил у Ромула прощения за то, что едва не отщипнул у него кусок плеча.

– Не стоит извинений, сир. Я уже все забыл. – проскрипел обиженным голосом советник. Император прекрасно знал этот голос, – таким тоном Ромул давал понять, что идет на компромисс только потому, что его вынуждает к этому долг.

– Ромул, прекрати. Я попросил прощения. Хочешь орден в придачу?

– Вам бы все шутки, сир… – проворчал Ромул, изрядно повеселевшим голосом. Ему не внове было переживать неизбежные вспышки гнева императора, равно как и получать вознаграждения за свое долготерпение. Тем временем новый оратор, взгромоздившийся на трибуну начал свою речь с упоминания о титулах и заслугах своего рода и его древности.

– Так что хотят эти развалины за утверждение контракта с "Людвиг Инк"? – спросил император, делая вид, что внимательно слушает оратора.

– Так. Вот… минуточку… я говорил с семи-лордом Ауцвайном и он предоставил мне документы… ага, вот они. Итак, три бумаги. Одна – представление лорду Пиквину ордена Алой Звезды, вторая – разрешение лорду Лоуленсу на ввоз трех с половиной тонн семуты для нужд домашней медицинской лаборатории, и… вот жалоба от лорда Николаевски по поводу дискриминации в рядах Имперских Вооруженных Сил.

– Мгм. – протянул император, разглядывая следующего докладчика. Золотых пуговиц на нем не было, но эти здоровенные золотые шнуры, свисающие с одного плеча…

– Понятно. Спасибо, Ромул. Орден Алой Звезды – без вопросов. Пусть носят, кровососы. Лоуленс снова провозит семуту, якобы для медицинских целей. Боюсь, что здесь мы вынуждены будем отказать ему, ведь Империя не может поощрять наркоторговцев, пусть даже и столь родовитых. Определенно, придется натравить на него Секретную Службу, дабы не позорил Сенат. Но это значит, что придется принять меры по жалобе Николаевски. О чем, говоришь, жалоба?

– О дискриминации, сир. Он пишет, что в рядах элитных подразделений Имперской армии, а конкретно в ударных истребительных частях нет ни одного терминга.

– О, господи, у нас даже в Сенате нет дискриминации. Мне, по большому счету неинтересно, кто тут кто, в Империи хватает народностей и рас. Если этих, как его… термитов…

– Термингов, сир.

– Вот, и я говорю, если этих термитов нет в истребительной авиации, значит они дерьмовые пилоты.

– Именно это ответили лорду Николаевски в штабе армии.

– И что он сделал? Впрочем не отвечай, понятно, что он написал эту чертову жалобу. Дерьмо. Ладно – пиши указ, чтобы завтра же в рядах истребительной авиации был один термит.

– Терминг, сир.

– Да хоть таракан! – разозлился император: – Лучше пусть в Имперском Флоте будет один дерьмовый пилот, чем в Сенате – наркобарон, имеющий наглость просить меня о прикрытии его делишек! Пиши – и пусть только попробуют взять больше одного термита, но чтобы он служил в авиации вечно! Как знамя полка, как реликвия бабушки за комодом! Если понадобиться, пусть прикуют его к истребителю цепями или замуруют в кабине! И еще – добавил император остывая: – Ромул, напомни мне, что я хотел поговорить с Лойолой по поводу Лоуленса. Что-то он совсем обнаглел.

– Как скажете, сир. Я обязательно напомню вам это во время ближайшей вашей встречи с главой Секретной Службы.

– Спасибо, Ромул. Ну, ладно, раз мы погладили их по спинке, они погладят по спинке нас, не так ли?

– Да, сир. Ваш заказ будет отдан "Людвиг инк"

– Отлично. Вернемся к нашим баранам, Ромул. – и император повернулся к золотой трибуне, скрывая накатившую на него зевоту. Что за скука сегодня днем – подумал он, вытягивая ноги и откидываясь на спинку кресла.

– Да, кстати, Ромул…

– Да, сир?

– Пусть это будет самая дерьмовая часть в моем флоте. И желательно где-нибудь на задворках, где тихо, мирно и скучно.

– Будет сделано, сир. – Ромул знал такое место.

Адмирал Волков сосредоточенно смотрел в одно место, а точнее – прямо на лист белой бумаги, украшенный вензелем императорского дома Марков. А еще точнее на фразу «обязательно к исполнению в течении двадцати четырех часов». Адмирал прекрасно понимал, что подобные приказы подлежат немедленному исполнению, однако смысл приказа упорно ускользал от понимания. «Включить в состав первого Ударно-Истребительного Соединения одного представителя нации термингов в качестве боевого пилота малой палубной авиации.» Пожав плечами Волков обернулся к адъютанту:

– Рэм, вы знаете, кто такие терминги? -

– Одну минуту, сэр… – адъютант поднял глаза вверх, произведя поиск в справочной системе флота, подключенной непосредственно к его шунту.

– Терминги, или иначе – Весселы, одна из малых гуманоидных народностей, предположительно потомки первых земных колонистов эпохи Конквистадорства, некогда заселявших равнинные территории Октавы – 5, планеты с характеристиками…

– Опусти подробности. Я уже понял. Среди наших пилотов истребителей случайно нет этих термингов? – с затаенной надеждой спросил Волков.

– Ээ… нет сэр. Абсолютно точно нет. Есть хазары и даже пара габольтов, но термингов нет.

– Конечно. – с горечью произнес адмирал: – было глупо надеяться.

– Но один терминг есть в списках курсантов, в Императорской Высшей Летной Школе на Прайме.

– Да? И он готов к вступлению во флот?

– Нет сэр. К сожалению он не в состоянии пилотировать машины класса "Циклон" и старше – у него индекс нейроадаптации около десяти. Он даже не может управлять мусорным погрузчиком, сэр.

– Срочно свяжи меня с этим питомником желторотых. И еще, Рэм…

– Да, сэр?

– Чтобы эти сведения – ну насчет нейроадаптации и все такое, чтобы ни одна живая душа…

– Да, сэр. – адъютант умел хранить тайны и секреты. Он видел немало и слышал вдвое больше, но понимал, что если бы он разболтал хотя бы десятую часть того, что он знал о отдельной Тридцать Восьмой Эскадре Военно-Космического Флота Империи с лихвой хватило бы для того, чтобы его нашли в подворотне со сломанной шеей.

– Вот и отлично. Связь с Летной Школой. – перед адмиралом появилась голографическая проекция директора школы Яна Васера.

– Добрый день, Ян.

– Так. Вообще-то у нас сейчас полночь, адмирал, но я рад вас видеть. – проворчало изображение.

– Ян, в прошлый раз, когда я тебя видел ты сказал, что отдал бы правую руку за то, чтобы я увеличил квоту на десять мест для твоих птенцов. Так вот, я увеличу ее на двадцать мест.

– Кого мне надо убить, адмирал? – директор школы моментально проснулся.

– Никого. Надо только зачислить в ряды вашей славной школы одного терминга.

– Кого? Это что – фамилия? Так. Владимир, я не понимаю…

– Это национальность. Один терминг учится в вашем гадюшнике. Так?

– Минуточку. – изображение Яна повернулось, он что-то включил, всмотрелся: – Так. Был такой. Но у парня индекс нейроадаптации почти ниже нуля, ему только на транспортниках служить.

– Что значит – был? Где он?

– Так. Отчислили, конечно. Жаль, способный малый, но что сделаешь? Он же не в состоянии подключатся к тактической системе истребителя. Генетический дефект. Это бывает, хотя редко. А что? – удивился Ян.

– Мне очень нужен этот парень. Если ты найдешь его и примешь в свой питомник, а потом выпустишь с зачислением в мое подразделение, то я выделю тебе твою квоту.

– Что же, мы найдем его, адмирал, хотя я не могу понять, для чего вам нужен парень с таким уровнем нейроадаптации. Он же истребителем управлять не сможет. Но для вас – все что скажете. За квоту, разумеется. – Ян хитро улыбнулся. Волков вздохнул:

– И это еще не все, Ян. Мне он нужен к завтрашнему дню.

– Так, ну конечно, мы сделаем все… что? Владимир, ты хотел сказать – когда закончит Школу?

– Мне он нужен завтра, Ян.

– Но мы не… черт, ты просишь принять и выпустить парня с отличием за одни сутки?!

– Он же учился чему-то все это время? Полгода, так? Все равно, нам приходится переучивать этих салаг и вытирать им сопли, учить их азам и началам.

– Ты хочешь сказать, что моя Школа ничему не учит?

– Ян, без обид. Но один выход в патруль учит салагу большему, чем два года в твоей Школе.

– Это только потому, что у нас виртуальные симуляторы?! Да ты знаешь, что наши компьютеры дают картину реальности, почти не отличную от… – попробовал возмутится Ян, но адмирал перебил его:

– Оставим это. Я говорю правду и ты это знаешь.

– Но он же ничего не знает и…

– Если бы мне нужен был опытный пилот, я бы так тебе и сказал! – проревел Волков: – Тебе нужны эти квоты, или нет?

– Черт, Владимир… ладно, я пойду против совести и своего прямого долга. Но когда ты его получишь – сделай все, чтобы он не сказал, севши в лужу, что его выпустила моя летная школа.

– Мы подтянем парня на месте, не беспокойся. Я лично это обещаю. Квота будет у тебя завтра.

– Что же… тогда видимо все. Пойду, отдам распоряжения насчет твоего терминга. Повезло парню. Что там за дела, а?

– Ради бога, не спрашивай меня ни о чем, Ян. Просто выполни мою просьбу.

– Конечно, Владимир. Приятно иметь с тобой дело.

– Передавай Саре привет. В следующий раз буду в Прайме – обязательно зайду.

– Ты только обещаешь, старый космический пройдоха. – улыбнулся Ян с экрана.

– Конец связи. – Волков покачал головой, потом поманил адъютанта к себе: – Мне нужен самый педагогичный сукин сын среди головорезов второй эскадрильи. И чтобы умел управлять своим корытом в ручном режиме, кого-нибудь из ветеранов.

– Будет сделано, сэр. – адъютант уже знал, кому он состряпает эту работенку.

– И что ты теперь будешь делать? – спросила Хлоя. Перси пожал плечами и уткнулся в свою выпивку. В этот ранний час бар был практически пуст. Возле стойки сидело двое любителей выпивки и о чем-то говорили бармену, то и дело указывая на экран голопроектора, крутивший последние новости. Бармен слушал их вполуха, в сотый раз протирая один и тот же стакан. Перси завороженно смотрел на его руки, пухлые ладони методично совершали одно и то же движение. Казалось, если уменьшить звук голо и замолчать, то можно будет услышать скрип белой салфетки о хрусталь. Скрип, скрип…

– Перси!

– А? – Перси оторвался от созерцания рук бармена и посмотрел на Хлою. Сегодня на ней не было кричащей красной кожи и тугих брюк. Она была одета как и все деловые люди в этом городе-муравейнике – строго и перспективно. Никаких легкомысленных кружев или двусмысленных вырезов, минимум косметики и максимум деловитости.

– Что ты будешь делать? – повторила Хлоя, внимательно смотря ему в глаза.

– Не знаю, Хлоя, не знаю… – Перси уставился в свой бокал с фирменным коктейлем. В светлой жидкости плавали два сердца, одно темно-вишневое, а другое абсолютно белое. Лед. Они медленно таяли, окрашивая напиток в причудливые тона.

– Не знаю… наверное я должен вернуться домой. И помогать своему отцу вести бизнес.

– Это так плохо?

– Не знаю. – Перси внимательно следил как тают ледяные сердца в его бокале. Он загадал, что если белое сердце растает быстрее темно-вишневого, то…

– А кто знает? Перси, думаю тебе надо взглянуть на это по-другому. Все не так уж и плохо.

– Ну да. Если не считать того, что я не оправдал доверия своей семьи, которая залезла в долги, чтобы оплатить мою поездку. И еще я не гожусь управлять даже мусорным погрузчиком, потому, что мой уровень нероадаптации ниже пяти! – Перси сжал кулаки: – Я был не хуже других, я выдержал эту чертову "адскую неделю" для новичков, сдал все экзамены и вот…

Он замолк. Хлоя тоже молчала, отведя глаза в сторону. Скучающий бармен протирал свой стакан, голопроекторная дикторша за стойкой негромко вещала что-то о политической обстановке и светских скандалах. Льдинки в бокале тихонько звякнули. Темно-вишневое сердце таяло медленней чем белое. Перси вздохнул. И здесь не везет. Сил для того, чтобы удивится этому у него уже не было.

– Думаю, что я вряд ли могу помочь тебе советом. Я и со своей жизнью-то не разобралась. Но могу рассказать тебе одну историю. Однажды были лютые морозы, и один воробей замерз почти до смерти. И вот он упал вниз, на землю. А потом стало еще хуже – корова на него нагадила. Но дерьмо было теплое, и в нем были зерна. И вот, наш воробей отогрелся, наелся и на радостях чирикнул. Мимо проходил кот, и услышав, воробья, аккуратно очистил его от дерьма и съел. А мораль этой басни такова – не все такое, каким выглядит. Не каждый тот враг, кто на тебя нагадит, и не всякий тот друг, кто тебя от дерьма очищает. – Хлоя прикурила маленькую сигару и помахала рукой перед собой, разгоняя дым. В бар ввалилась шумная компания молодых людей, они громко смеялись и хлопали друг друга по плечам.

– Спасибо, Хло. – вяло улыбнулся Перси, смотря в свой бокал. Темно-вишневое сердце уже растаяло, а белое все еще плавало, похоронив последние надежды.

– И еще одна мораль… если тебе тепло и есть что съесть – сиди тихо и не чирикай. Так что брось. Все к лучшему. – Хлоя погладила его руку: – Все наладится. Как-нибудь.

– Ну да, конечно. Ладно, хватит об этом. У тебя-то как дела? – Перси залпом выпил бокал и заказал себе еще один.

– У меня все путем. Недавно повысили на работе, сейчас получаю в полтора раза больше. Помнишь Вес? Так вот, она ушла от своего ювелира, сейчас с каким-то военным крутит.

– А что с Инной? В последнее время я не получал от нее никаких известий. Из Школы не отпускают, даже увольнительные перестали давать.

– Инна… Твоя подружка кажется вытащила выигрышный билет. За ней стал ухлестывать какой-то тип из Бизнес-Сити, лимузин, бриллианты, все дела. Она забрала вещи и переехала к нему.

– Давно?

– Два месяца назад.

– Понятно. – Перси снова опрокинул бокал. Горечь сжала сердце, встала комком в горле. Подошедший бармен молча поставил на стол бутылку и удалился. Перси наполнил бокал снова, даже не посмотрев на этикетку. Какая разница.

– Перси, ты напьешься. – предупредила Хлоя, наблюдавшая за ним.

– Какая разница, Хло…

– Давай уж и я с тобой. Чтобы тебе не одному на полу валяться.

– Тебе же на работу надо.

– А я два дня отгула взяла. Хотела на озеро съездить отдохнуть. Что уж… – Хлоя тоже налила себе полный бокал и опрокинула в рот, закашлялась и закрыла лицо руками.

– Хло, ты что? Погоди, у меня дела неважно, но ты-то… – Перси попробовал ее остановить, но Хлоя решительно отвела его руку.

– У меня есть право, дарованное конституцией и императором Марком, и согласно этому праву я могу напиться когда хочу и где хочу! У тебя проблемы!

– Да, у меня проблемы…

– Ты не знаешь, что такое настоящие проблемы, ты маменькин сынок из Верхнего Сиденья. – отмахнулась от него рукой Хлоя, наполняя очередной бокал.

– Из Верхнего Синнея. – поправил Перси, начиная сердиться.

– Какая разница. Ты думаешь, что вся Вселенная крутиться вокруг тебя и твоего дружка-миллионера. И ты думаешь, что у тебя проблемы. – упрямо повторила Хлоя.

– Хло, послушай…

– Нет, уж, наслушалась! Теперь моя очередь! Ты даже не представляешь, что такое жить без родителей, в интернате. У нас даже имен-то не было, номера идентификационные. Имена мы сами себе потом выбирали. И сестер с братьями. – Хлоя выпила, помотала головой и продолжила: – Никто о тебе не заботиться и если ты загнешься на улице, это никого не будет волновать. Самый простой путь – фабрика донорских органов. Почки тебе хватит на два месяца нормальной жизни. Легкое стоит дороже. Проходит какое-то время и ты начинаешь понимать, что ты это уже не ты, а комплект дешевых заменителей. Те, кому повезло, мордашка смазливая, или с фигурой все в порядке, могут рассчитывать на месте на панели. Сутенеры берут семьдесят процентов от прибыли, конкурентки норовят плеснуть в лицо кислотой, а полиция рада поймать тебя и отыметь всем участком в седьмой камере. – зло закончила Хлоя, с размаху поставив бокал на стол.

– Почему в седьмой? – тупо спросил Перси.

– Ну, в восьмой. Или в десятой. Какая разница, где тебя трахают. – Хлоя подняла вверх сигарету и некоторое время смотрела на ее тлеющий огонек.

– Если бы ты знал Перси, если бы ты знал… а какая разница, знаешь ты или нет. Да и вообще… пошел ты Дорбан к черту. – сказала Хлоя и заплакала. Перси молча обнял ее и они некоторое время сидели так, обнявшись.

– Ладно, Хло… на, выпей.

– Пошли они все… давай сюда. Выпьем, чтобы все сутенеры галактики горели в аду.

– И инструкторы. – добавил Перси, поднимая бокал.

– И инструкторы. – согласилась Хлоя.

– Ухх… из чего ее делают. Огонь…

– Дерьмо. Самое натуральное. Перси, тебе еще уччиться и уччиться. Дерьмо. – Хлоя понюхала бокал и сплюнула в пепельницу.

– Сделано из дерьма, как и все в этом дерьмовом мире.

– Эй, Хло, это меня выкинули из школы, это моя девушка ушла к какому-то хлыщу, и это я сейчас должен предаваться глубокому оттчаянию. – заплетающимся голосом сказал Перси, нацеливаясь налить себе еще.

– А у меня тяжелое детство. И еще приятель, которого выкинули из Летной Школы, и подружка от него ушла. – парировала Хлоя.

– Да, за это надо выпить.

– Конечно. Черт, ты опять пролил все на стол!

– Извини, Хло, я просто…

– Увалень. Налей мне еще.

– Слушай, Хло… я тут давно у тебя хот… хтел, хотел…

– Давно меня хотел? Я могу сделать это прямо здесь. – Хлоя стала расстегивать пуговицы на своем строгом сером пиджаке.

– Погоди. Я хотел у тебя спросить. – поднял ладонь Перси.

– Что?

– Той ночью… ну когда мы познакомились, помнишь?

– Ну?

– У нас что-то было?

– Как? – Хлоя с недоумением уставилась на Перси. Потом внезапно громко рассмеялась.

– Что тут смешного, Хло? Хло…

– Ах, ты мой бедненький! Душа моя неиспорченная… Вот, что я тебе скажу, Перси… – Хлоя наклонилась к нему так, что через расстегнутый воротник белой рубашки он увидел ее кружевное белье, и прошептала: – Пусть это будет моей маленькой тайной.

– А? Хло это нечестно, я же все тебе рассказываю, и потом… – начал было Перси, но в этот момент кто-то положил ему руку на плечо. Он поднял голову. Патруль. Двое в форме военной полиции. Одинаковые каски, ботинки и выпяченные нижние челюсти. Перси ухмыльнулся и отдал им честь:

– Идите отсюда ребята, с этого дня я больше не служу в Вооруженных силах Империи.

– Курсант Дорбан? – спросил один из них, тот, что выпячивал челюсть сильнее. Наверняка сержант. Перси так надрался, что даже не мог разглядеть знаки различия на рукаве.

– И что? – вмешалась Хлоя: – оставьте его в покое, ребята, он уволен из армии.

– Пройдемте с нами. А вы мэм, останьтесь здесь. – и тот, что с выпяченной челюстью легким толчком ладони остановил встающую Хлою.

– Эй, убери руки, хам в мундире! – возмутилась она и толкнула его в ответ.

– Держите себя в руках, мэм! – и один из полицейских шагнул было вперед, опустив руку на пояс, где висел нейрохлыст, но Перси рванул его на себя и с силой ввинтил свой кулак в выпяченную челюсть. Как говорил садюга Бертран Тор, выбивший дерьмо из всех салаг-курсантов на занятиях рукопашного боя – "дай ему самому напороться на твой кулак, подшаг, подшаг, тупица, левой ногой подшаг и снизу вверх, всем телом в челюсть!" Полицейский рухнул на спину, опрокинув столик и разбив кружку, Перси мельком подумал, что Бертран гордился бы его ударом, а Хлоя с размаху опустила бутылку на голову его приятеля. Бутылка разбилась, коп сполз под стол, откинув в сторону руку с зажатым в ней нейрохлыстом. Бармен равнодушно посмотрел в их сторону и продолжил протирать бокалы. Компания молодых повес у стенки радостно зааплодировала и засвистела в знак одобрения.

– Кажется пора уносить ноги. – констатировала Хлоя, вставая и хватаясь за стенку, чтобы удержать равновесие. Перси помог ей и они вместе направились к выходу, перешагивая через лежащих на полу полицейских. Они почти дошли до двери, когда та распахнулась и в бар ввалилось по меньшей мере пять здоровенных парней в форме военной полиции.

– Вот ведь дерьмо. – спокойно констатировала ситуацию Хлоя, привалившись к стене.

– Так-так. Курсант Дорбан. Учинили драку в каком-то баре, оказали сопротивление военной полиции… – крепыш в форме военной полиции с погонами старшего сержанта оттолкнул от себя папку с документами и вопросительно уставился на Перси. Перси промолчал. У него зверски болела голова, ломило суставы и тянуло выблевать весь желудок прямо на стол – последствия применения нейрохлыста.

– Ну? Что же вы молчите, курсант? – сержант сцепил руки перед собой и наклонил голову, разглядывая Перси так, словно тот был редким мутантом, заспиртованным в кунсткамере Олд-Прайма.

– Мххх….ммм… – попытался что-то выдавить из себя Перси. Сержант наклонился вперед, толкнул к нему стакан с водой, выждал, пока он выпьет. Вопросительно поднял брови.