Текст книги "Царь Зла"

Автор книги: Вильям Кобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

На первый взгляд, дом этот казался совсем необитаемым.

Жильцы, если только они были, должно быть, отдыхали от, дневных трудов или еще не возвратились с ночных.

– Хорошо, если Малуан дома, – прошептал Мюфлие.

– О, это порядочный малый, – заметил Кониглю.

– Гм! Еще Бог знает.

И Мюфлие чуть было не расхохотался.

– Как же ты попадешь туда? – спросил Кониглю.

– Не в дверь, я полагаю. Дом битком набит Волками и не стоит, мне кажется, будить их.

– Ну так как же?

– А окно-то? Нагнись-ка, милый Кониглю, и давай сюда твои могучие плечи!

– Хорошо! Понимаю. Отличная мысль!

И Кониглю мигом исполнил приказ своего друга.

Мюфлие, как будто взбираясь по самой обыкновенной лестнице, встал своими огромными ножищами ему на бедра и одним прыжком очутился у него на плечах. Кониглю немедленно выпрямился, а Мюфлие ухватился за стену, чтобы сохранить равновесие.

В таком положении, один на другом, их общий рост был более одиннадцати футов.

Мюфлие вытянул свои длинные руки кверху и, уцепившись за вделанный в стену железный прут, с необыкновенным проворством уперся коленями в карниз. Прием, видимо, был хорошо отработан. Затем он принялся ощупывать оконные стекла. У него не было никакого инструмента, которым он мог бы вырезать стекло, но Мюфлие верил в свою звезду, как все великие люди или великие плуты (что, скажу мимоходом, иногда бывает одно и то же, как мы уже наблюдали это).

И он не ошибся. Звезда действительно покровительствовала ему и теперь: одно из стекол заменял газетный лист.

Мюфлие проткнул пальцем бумагу и, просунув руку в отверстие, стал отворять задвижку, приготовившись в случае тревожного крика проснувшегося хозяина, сейчас же дать исчерпывающие ответы на его вопросы.

Ничего! Смелей! Он осторожно отворил окно и тихонько влез в комнату.

Там было так темно, что хоть, как говорится, глаз выколи.

Из глубины комнаты раздавались какие-то странные звуки, поразившие Мюфлие. Не двигаясь с места, он стал прислушиваться.

Сначала это были глухие переливы, потом они стали все громче и громче, подобно отдаленным раскатам грома, повторяемым эхом гор. И грохот, и свист, и чего тут только не было!

Малуан храпел! Да еще как!

«Странно, – подумал Мюфлие. – Кажется, с ним этого никогда не случалось, я ведь знаю. Нет, это не он. Но мне знаком этот храп!»

И Мюфлие старался припомнить, где и когда он его слышал.

Во всяком случае, пока еще никакой опасности не было. Но нужно было узнать, кто это производил такие удивительные звуки.

И Мюфлие, из предосторожности сняв башмаки, босиком, вытянув вперед руки, чтобы на что-нибудь не наткнуться, стал медленно пробираться в ту сторону, откуда слышался храп.

Вдруг он почувствовал, что ноги его коснулись как будто стенок кровати. Значит, он нашел то, что искал.

Он осторожно начал ощупывать пространство.

Храпа больше не было слышно.

Вдруг Мюфлие вздрогнул.

До чего это дотронулась его рука?

Почему при одном этом прикосновении какой-то странный трепет охватил все его существо?

Он еще раз пощупал! Нет, он не ошибся! Нет, это был не Малуан! Малуан был худой! А тут под руку попалось ему что-то толстенькое, пухленькое, эластичное.

– Оставь меня в покое! – закричал чей-то немного пьяный голос. – Ты надоедаешь мне, Густав!

Он узнал этот голос! Да, он узнал его, этот голос, который должен был произносить только одно имя, его, Мюфлие, которого звали Анатолем.

– Что же это такое? Помогите! – закричал тот же голос.

Но Мюфлие быстро зажег спичку, и вслед за этим раздался двойной крик:

– Анатоль!

– Германс!

Да, это была она, его Германс, красивая, толстая Германс, первая и единственная страсть Мюфлие!

И где пришлось ему встретиться с ней? Он краснел за нее.

Что касается Германс, испуганная, как лань при виде волка, дрожа и краснея, она медленно отодвигалась, все плотнее и плотнее кутаясь в простыни, обрисовывавшие ее роскошные формы.

Мюфлие был очень несчастен. Неверность Германс была слишком тяжелым ударом для его чувствительной души.

Она, его Германс, у Малуана, у друга!

«Не поколотить ли ее?» – спрашивал он себя. В другое время он, не колеблясь, сделал бы это. Но теперь он боялся шума. Приходилось ограничиться тихой бранью и проклятиями.

– Так ты, бездушное создание, – сказал он глухим голосом, – ты забыла меня, ты мне изменила!

В ответ на эти жестокие слова она робко подняла свою всклокоченную голову, всю в пуху, и, заикаясь, прошептала:

– Анатоль, я считала тебя умершим!

Мюфлие задумался.

– Положим, это резон, – сказал он. – Но все же, Германс, это нехорошо, после того, что ты мне поклялась. Ты бы должна была подольше носить траур. В нашем кругу ведут себя лучше. Наконец.

Он подавил тяжелый вздох и продолжал:

– Где же он?

– Кто это?

– Тот мерзавец! Он!!!

– Но кто же, наконец, такой этот он? Ну, мой миленький Мюфлие, полно делать такие страшные глаза. Сверни-ка мне сигаретку!

Она так нежно, так ласково произнесла эти несколько слов: «Мой миленький Мюфлие!», что наш Отелло был растроган до слез.

Он поспешно свернул сигаретку своей возлюбленной, постаравшись положить туда побольше табаку, чтобы показать свое великодушие, и любезно подал ее Германс вместе с зажженной спичкой.

– Ты принесла мне много горя, ветреная женщина! – простонал он. – Но скажи мне, скажи мне. О-о, делать нечего, приходится мне произносить это проклятое имя: где Малуан?

– Ах, перестань! – воскликнула Германс.

– Нет. Ты ответь мне и если будешь откровенна, быть может, я и соглашусь забыть.

В голосе его слышались слезы.

Она нежно улыбнулась ему.

– Анатоль!

– Германс!

Начались взаимные излияния двух любящих сердец.

– Теперь, – сказала Германс, – ты узнаешь все, что хочешь. Прежде всего, твой Малуан – подлец.

– Кому говоришь ты это?

– Во-первых, он уверял меня, что тебя укокошили!

– Ну, что же, он мог так думать. Я и сам был уверен, что придется мне протянуть ноги.

– Наконец, понимаешь, горе, печаль, уединение.

– Оставим, оставим это!

– Он клялся мне в вечной любви.

– Неужели?

– Он говорил; что женится на мне!

– Полно, брось ты эти глупости! Продолжай. Словом, ты его любила.

– О, так себе. Посуди сам.

– Германс!

– Ты сейчас поймешь. Вот, дня через три, он мне и объявляет, что намерен удрать. О, я впала в отчаяние.

– Дальше?

– Куда ты отправляешься? – спрашиваю я его. – «Не твое дело!» – отвечает он. – Я выхожу из себя.

– А потом?

– Он ничего не хотел говорить. Промямлил только о каком-то дальнем путешествии… по делам. Я сначала, было, все это враньем сочла! И мне хотелось знать! Я подозревала тут женщину! Я была не лучше сумасшедшей! Но вот он засыпает…

– Германс!

– Я тихонько встаю. Обшариваю его карманы и в куче разной дребедени нахожу бумажку, на которой написано было: «Маладретт и К° в Круазике». Постой, думаю я, ведь это на море! Соображаю, что это близ Нанта. Он просыпается, я ласкаюсь к нему.

– Опять, Германс!

– Постой же! Он признается мне во всем! Он отправляется в какую-то, черт ее там знает, землю… с Волками… с Биско… со всей ватагой… С минуты на минуту ждал он приказаний. И вот я была брошена, как негодный башмак.

Мюфлие внимательно слушал. Слова Германс развеяли его печаль.

– Так, значит, он должен был ехать в Круазик? – спросил Мюфлие.

– Да, и там сесть на корабль, отправляющийся в… О, какое дурацкое имя! Кам… Кабош! Не знаю.

– Он уже уехал?

– Да, часа три-четыре тому назад!

– Один?

– Нет с Волками: с «Добычей», «Франком» и какими-то там еще товарищами.

– И ты ничего не знаешь о мальчике, о том, кого хотели сегодня гильотинировать?

– И которому, однако, еще не свернули шею. Как не знать, слышала, что это Бискар перехватил его у полиции!

– Отлично! Вот и ключ к разгадке! – воскликнул Мюфлие. – Послушай-ка, Германс, славная ты девочка. Я тебя прощаю!

– Ах, вот это мило! Ты, значит, останешься?

– Я, в этой комнате, где поруганы были самые святые чувства? Ни за что на свете!

– Тогда зачем же ты спрашиваешь у меня все это?

– Затем, что это не твое дело. Я судья над тобой, и мне не годится отдавать тебе отчет. Итак, Малуан отправился…

– В Круазик.

– Где же это находится?

– Говорю тебе, на берегуморя, за Нантом!

– Хорошо! А назначенный к гильотинированию или, лучше сказать, похищенный Бискаром, отправился с ними, с Биско, с Волками.

– Сказать по правде, я думаю, что так.

– Германс, ты просто ангел! Я удивляюсь, почему не вижу у тебя белых крыльев!

Он подошел к окну. «Гм! Гм!» – произнес он, выглянув на улицу.

– Ты зовешь кого-нибудь? – всполошилась Германс. – Пожалей мою стыдливость!

Мюфлие улыбнулся какой-то загадочной улыбкой, между тем как за окном возник силуэт Кониглю.

.Какими средствами пытался Мюфлие обольстить свою подругу, чтобы окончательно развязать ей язык, осталось для всех тайной, разве только могло это видеть бледное светило ночи, да и оно, как нарочно, упорно скрывалось за тучами. Как бы то ни было, но Германс рассказала ему все, что только знала.

Смутно слышала она о какой-то экспедиции, которая должна была добыть огромные богатства Бискару. Целью их путешествия была какая-то далекая страна за морем. С давних пор уже сделаны были тщательные приготовления к этому путешествию.

Как будто армия бандитов отправлялась на войну.

Сборным пунктом назначен был Круазик.

Помирившись с Германс, Мюфлие надавал ей самых заманчивых обещаний, даже пообещал сделать ее своей супругой, и в конце концов снова присоединился на улице к Кониглю.

На перекрестке состоялся военный совет.

Надо было, не теряя ни минуты, ехать в Круазик.

Но где же взять деньги? Вот в чем был камень преткновения.

– Вернемся к маркизу, – решил Кониглю.

– Нет, – настаивал Мюфлие. – Я хочу обойтись без него. Ах, если бы нам достать Жака! Вот это было бы торжество!

– Правда-то правда! Но как это сделать!

Мюфлие задумался.

– Помнишь ли ты, Кониглю, некое несчастье в нашей жизни в тот день, когда мы были связаны, как колбасы, теми двумя скоморохами?

– Братьями Правым и Левым!

– Так, так!

– Так они – друзья маркиза. Надо пригласить их принять участие в нашем деле. У них, наверно, есть деньжата. Они оказали нам услугу, познакомив нас с этим превосходным Арчибальдом. Не надо быть неблагодарным! Мы разделим с ними славу!

– Согласен! Но где же они?

– У Тронной заставы. Побежим-ка туда!

– Я готов!

И оба друга, оставив прекрасную Германс мечтать о будущем счастье, бросились к окраине города.

24
ТАВЕРНА «ЗОЛОТОЙ ЯКОРЬ»

Мы оставили Бискара в ту минуту, когда один из его подчиненных дал ему знать, что какие-то подозрительные личности бродят в окрестностях.

Прежде чем продолжать рассказ, скажем несколько слов о том человеке, который служил проводником Жаку с самого его похищения из тюрьмы.

Читатели представляют себе, что произошло за это время.

Бискар, сверхъестественная деятельность которого была неутомима, хоть и думал, что, убивая Дьюлуфе и герцогиню де Торрес, он удаляет от себя всякую опасность, тем не менее, не ослабил бдительности.

Всюду были у него друзья, даже в доме маркизы де Фаверей, где служил лакеем один из его сообщников, благодаря которому Бискару удалось в тот роковой час, когда он узнал о возможном оправдании Жака, забраться в потаенную каморку в стене, которой он и прежде нередко пользовался.

Очень часто, забравшись туда, упивался он отчаянием несчастной матери, слушая ее рыдания. И ни разу чувство сострадания не проникло в это черствое сердце, исполненное ненависти и злобы. С какой-то адской радостью наслаждался он ее страданиями.

Вот он был уже близок к цели. Он готовился крикнуть Марии де Мовилье:

– Я сдержал свое слово! Убийца этот, чья голова падет сейчас под рукой палача, – твой сын!

И вдруг в одну минуту рушились все его адские планы! Внезапное появление Мюфлие и Кониглю, которых он осудил на смерть, потрясло его.

Ирония судьбы: этих двух подлецов он настолько презирал, что не хотел сам убивать их, предоставляя это сделать голоду в сырой, вонючей яме.

И как раз эти-то два презренных и открыли всю правду!

Удар был ужасен. Но Бискар живо оправился и с еще большим рвением продолжал борьбу. Успех наскоро разыгранной им комедии превзошел все его ожидания.

Жак был опять в его руках!

Бискар сначала думал убить его и швырнуть труп сына к ногам обезумевшей от горя матери.

Затем решил, что этим он слишком ускорил бы ее муки, смерть была бы чересчур легкой.

Давно сделаны были все приготовления к великой экспедиции, план которой развивал он перед Кровавым Судом.

Устранив де Белена, он овладел документом, некогда найденным убийцами на трупе отца Марсиаля.

В этом-то документе находились описания третьего места, где зарыт был последний обломок загадочной статуи, заключавшей в себе тайну сокровища кхмеров.

Побег Эксюпера был уже близок.

Сделаны были все приготовления к отъезду.

Похищенный из тюрьмы Жак отправился с этой же экспедицией. Это гораздо лучше. Таким образом продлятся муки той, которую он, Бискар, ненавидел с каким-то неопределенным упорством, доходившим до мании.

Уже давно существовало в Круазике одно торговое морское агентство под вывеской «Маладретт и К°» – один из почтеннейших торговых домов, оперирующий с удивительной исправностью, чрезвычайно аккуратно ведущий свои счета и платящий по векселям, располагающий значительными капиталами и специально занимающийся вывозом товаров за границу.

Конечно, все негоцианты Нанта и Сен-Назера были бы крайне удивлены, если бы им открылось прошлое господина Маладретта, недавно еще носившего в свете имя, которое легко можно было отыскать в списках каторжников.

Вор, изготовитель фальшивых актов и убийца – таков был этот Маладретт, бывший моряк, теперь сообщник «Парижских Волков».

Кроме своих патентованных занятий, торговый дом Маладретта занимался еще укрывательством и вывозом за границу особого рода товаров: разных ценных вещей и другой богатой добычи, добытых Волками на поприще грабежа и убийства.

Если в руки им попадались денежные бумаги, которые трудно было пустить в ход, как, например, векселя, нумерованные банковые билеты, – в таком случае торговый дом Маладретта брал на себя перевод денег и пуск их в оборот. Операции эти проводились обыкновенно за границей, в Англии или в Америке.

Все это совершалось с такой осторожностью и искусством, что до сих пор ни одно подозрение не коснулось чести торгового дома Маладретта, и все отзывались о нем с полнейшим уважением.

По вызову Бискара Маладретт явился в Париж. Ему передан был Жак и, как мы уже знаем, он благополучно доставил его в Круазик.

Теперь одно коммерческое судно, стоявшее на якоре в некотором отдалении от Тюремного Маяка, поджидало предводителей Волков и отряд, который они сформировали для экспедиции в Камбоджу и к которому Маладретт присоединил экипаж из отборных бандитов-матросов.

Этот-то Маладретт и явился к Бискару с таинственным известием, о котором мы уже говорили.

Была глубокая ночь.

Слышался глухой рев моря. Волны бешено ударялись о береговые утесы.

– В чем же дело? – спросил Бискар.

– Недавно, – отвечал Маладретт, – в то время, как я привел к тебе Жака, какие-то двое остановились на площади, зевая по сторонам, как будто желая ознакомиться с местностью.

– Пока я не вижу тут ничего особенного.

– Подожди. Я должен еще кое в чем упрекнуть тебя: вопреки моим советам, ты не особенно-то отборный персонал прислал мне из Парижа.

Бискар сердито пожал плечами.

– Нельзя ли без советов? Это именно такие люди, какие нам нужны. Они вполне обладают грубой энергией бандитов. Чего нам еще нужно?

– Гм, ты неисправим! И несмотря на свою силу, ты падешь когда-нибудь жертвой неосторожности!

– Это уж мое дело. Что дальше?

– Поступай, как знаешь. Только я остаюсь при своем мнении. Но – вернемся к делу. Те двое, позевав по сторонам, посоветовались друг с другом, затем вошли в таверну «Золотой якорь»

– Близко отсюда?

– На углу улицы, ведущей к порту.

– Знаю!

– В таверне кое-кто был. Во-первых, их ждали там еще двое.

– Ах, вот что!

– Да еще такие заметные, их легко запомнить. Оба безрукие.

Невольный крик удивления вырвался из груди Бискара. Но он тотчас же сдержал себя и спокойно сказал:

– Что же, продолжай.

– Все четверо сели за стол в самом дальнем углу комнаты, велели подать себе вина, немного выпили, и все время о чем-то тихо разговаривали.

– Ты не слыхал, о чем они говорили?

– Нет. Хотя я и вошел вслед за ними и, устроившись как раз позади их, изо всех сил напрягал свой слух, но они были осторожны. Не прошло и десяти минут, как дверь отворилась и вошли двое из наших.

– Проклятие! – бросил Бискар. – Ведь я дал строгий приказ, чтобы никто не уходил с корабля.

– Чего же ты хочешь? Ты слишком снисходителен, в том-то вся и беда!

– Кто же, кто осмелился ослушаться моего приказа?

– Малуан и Франк.

– Хорошо, я им это припомню. Что дальше?

– Они были пьяны до такой степени, что даже не узнали меня. Четверо незнакомцев живо отвернулись. Казалось, они желали быть незамеченными. Малуан и Франк уселись за стол и приказали подать себе вина. Через минуту Франк спал уже мертвым сном, свалившись под стол. Малуан же принялся напевать вполголоса, беспрестанно тыкаясь носом в стакан. Тогда один из четырех незнакомцев, большой такой, со щетинистой бородой и огромными глазами, тихонько подошел к нему и шепнул ему что-то на ухо. Малуан сначала, кажется, не расслышал, потом поднял голову и я видел, как страшно он испугался.

«Как, разве ты не умер?» – в ужасе пролепетал он. – «Как видишь, иначе я не был бы здесь», – отвечал тот. – «Не хочешь ли выпить рюмочку?»

Малуан принял приглашение. Шатаясь из стороны в сторону и спотыкаясь на каждом шагу, подошел он к группе незнакомцев и уселся за стол рядом сними. Опять началось таинственное перешептывание. Несмотря на все старания, я не мог разобрать ни одного слова.

Бискар задумался.

– Ты говоришь, что один из них был высокий, со щетинистой бородой рыжеватого цвета, не правда ли?

– Да.

– Ну, так это Мюфлие!

– Да, кажется так назвал его Малуан.

– Другой худощавый?

– С длинным и заостренным носом, красноватыми глазами.

– Кониглю!

– Ты их разве знаешь?

– Черт возьми! Это подлецы, которых я считал умершими и которых воскресил сам дьявол!

– Так это Волки?

– Изменники, которые уже два раза выдали меня!

– А другие двое?

– Безрукие-то? Я их тоже знаю. Между нами было уже столкновение.

– Я хорошо, значит, сделал, предупредив тебя.

– Черт возьми! Ну, в этот раз им славно достанется. Ах, дорогие мои, вы вздумали бороться со мной. Но вы попали в ловушку и на этот раз вы от меня не уйдете.

– Что ты хочешь сделать?

– Прикажи сейчас же, чтобы двадцать самых сильных Волков немедленно сошли с корабля. Остальное я беру на себя.

И оба собеседника бросились по направлению к порту.

Посмотрим теперь, что делалось в таверне «Золотой якорь».

Маладретт не ошибся. То были действительно враги, явившиеся шпионить за Волками. Это были наши друзья.

Оба брата, Правый и Левый, не колеблясь, приняли предложение Мюфлие.

Возник вопрос, следовало ли рассказать обо всем маркизе. Но ведь данные, полученные от Германс, могли быть неверны. Зачем же было, быть может, напрасной надеждой тревожить сердце бедной матери? Прежде всего надо было узнать правду.

У братьев Мартен скоплена была порядочная сумма денег. Они без малейшего колебания решили употребить их на доброе дело. Часа через два почтовые лошади уже мчали смельчаков по дороге к Круазику. К счастью, у наших двух циркачей были паспорта, позволявшие им в случае надобности везти с собой помощников.

В дороге на разных станциях они наводили справки, но все-таки не получили никаких сведений по интересующему их вопросу.

Очевидно, похитители Жака ехали не по прямой дороге, а нарочно делали объезды, чтобы запутать следы. Самое лучшее, что оставалось делать нашим путешественникам, это поспешить и как можно скорее добраться до цели своего путешествия, в Круазик.

Надо было преодолеть более ста лье.

Но четверо друзей ехали день и ночь, отдыхая всего лишь несколько часов. К вечеру третьего дня они прибыли в Круазик.

Мюфлие и Кониглю играли в большую игру. Если полученные ими известия были верны, то в таком случае Бискар должен был находиться в Круазике. И тогда они рисковали быть узнанными и убитыми. Но Мюфлие не знал сомнений. Горячка добродетели совершенно отуманила ему голову. Он хотел во что бы то ни стало добиться цели, хотя бы даже ради этого пришлось ему сто раз рисковать своей жизнью.

Прежде всего надо было посоветоваться.

С этой целью четверо друзей вошли в таверну «Золотой якорь».

До сих пор они не собрали никаких сведений, которые могли бы навести их на след Бискара. Опрошенный ими хозяин постоялого двора, довольно подозрительно отвечал, что он где-то слышал, что в Круазике есть торговый дом «Маладретт и К°». После такого ответа друзья сочли неуместным продолжать свои расспросы.

Братья Правый и Левый предложили следующее: наутро один отправится к Маладретту, а трое остальных будут продолжать наблюдения в окрестностях.

– Пойду я, если позволите, – сказал Мюфлие.

Кониглю вздрогнул.

– Ну, а если случится с тобой несчастье. – пробормотал он.

– Я верю в свою звезду, – отвечал пылкий фаталист Мюфлие.

– Ну, по крайней мере, пропусти хотя бы стаканчик для храбрости.

– Для храбрости, гм! Разве, ты думаешь, у меня ее мало? Впрочем, я согласен зарядить капельку!

Решено было, что Мюфлие, переодевшись матросом, отправится в контору хозяина судна. Единственной целью этого посещения было убедиться, был ли там Бискар. При малейшей тревоге Мюфлие должен был отступить в полном боевом порядке. Необходимо было избегать всякого неосторожного поступка. Схватить Бискара, привлечь его к суду – это было уже дело полиции, которую надо было немедленно уведомить о месте его нахождения. Так условились они обо всем, когда, как мы уже говорили, дверь таверны отворилась и вошли Малуан и Франк.

До сих пор в таверне никого не было, кроме честного Маладретта, на которого друзья наши не обратили особенного внимания, так как никто из них не знал этого господина.

– Смотрите, Малуан и Франк!

Горизонт начал проясняться.

Мюфлие так и подмывало схватить за горло Малуана. Но он, однако, удержался. Сердечные дела должны были отодвинуться на второй план.

Мы уже знаем, как Франк, заснув мертвым сном, свалился под стол. Мюфлие вступил в переговоры с Малуаном.

Тот при виде этих двух воскресших мертвецов, порядком-таки струхнул, вспомнив о Германс. Но Мюфлие так ласково обходился с ним, так добродушно улыбался, что ловелас улицы Пьер-Лескот предположил полное неведение гиганта относительно своих ветвистых рогов.

В пьяном виде Малуан был доверчив. К тому же надо было усыпить ревность в сопернике, следовало приласкать это чудовище.

И вот он с величайшей готовностью рассказал все, что только знал.

В двух милях от берега стояло на якоре судно, готовое уже к отплытию в Восточную Индию. Экипаж составляла шайка Волков, не считая матросов. Всего-навсего человек сто. Речь шла об экспедиции, подробности которой, разумеется, оставались тайной для Волков-плебеев, они могли только догадываться, что вождь их стремится к какой-то великой цели. Что касается Бискара, то никто еще до сих пор не видел его. Но он был здесь. Без сомнения, один Маладретт знал о его местопребывании.

О Жаке Малуан сам ничего не знал, но, представляясь сговорчивым, он обещал на другой же день навести необходимые справки.

Четверо друзей молча переглянулись.

План их был теперь вполне ясен. Как только они узнают о судьбе Жака, немедленно же сделают официальный донос на Бискара. А таинственное судно тотчас же будет арестовано.

Занятые этим интересным разговором, наши друзья и не заметили странной суеты, происходившей в таверне, и которая все-таки должна была бы обратить на себя их внимание. Хозяин «Золотого якоря» постоянно входил и выходил из комнаты. Потом, без всяких видимых причин, он начал запирать все внутренние двери и закрывать ставни. Он явно к чему-то готовился.

Вдруг наружная дверь быстро распахнулась. Человек двенадцать вошли в тесное помещение таверны и выстроились в два ряда у стен.

Через минуту явилось еще почти столько же. Последние остановились на пороге.

При виде их Малуан, совсем одуревший от вина, издал некое подобие рычания.

– Берегись! – пробормотал он, обращаясь к нашим друзьям: – Это Волки!

Правый и Левый быстро встали.

– Хозяин! – крикнул один из них. – Получите с нас, мы уходим!

Хозяин молча посмотрел на них, усмехнулся и пожал плечами.

– Они, значит, желают драться! – сказал Мюфлие. – Что ж! Я не прочь!

– Мюфлие! – с тяжелым вздохом перебил его Кониглю. – Смотри, будь осторожен, мне страшно за тебя, ну, долго ли навлечь на себя беду.

– Успокойся, старина! Мюфлие не даст себя в обиду!

Пока все обстояло благополучно. Ни та, ни другая сторона не начинали еще военных действий.

Мертвая тишина царила в таверне.

Но вот ряды Волков раздвинулись, и один из них выступил вперед.

Это был Бискар.

– Ах, косой черт! – крикнул Мюфлие. – Вот мы и встретились!

Бискар сделал два шага вперед.

– Мюфлие! Кониглю! И вы, братья Мартен, выслушайте меня, – сказал он. – Вы изменники и шпионы, но в то же время вы еще и дураки. Вы попались в ловушку. Не угодно ли вам признаться, с какою целью явились вы сюда?

– Подожди, сейчас отвечу! – сказал Мюфлие.

И с этими словами он вынул из кармана правую руку, вооруженную пистолетом. Раздался выстрел. Пуля попала Бискару прямо в грудь. Он даже не шевельнулся.

– Бейте их! – хладнокровно приказал он своим людям.

Выстрел пропал даром. Пуля не могла пробить толстых лат, которые носил Бискар под одеждой.

Одним прыжком исчез он в рядах Волков, которые, повинуясь его приказанию, ринулись вперед.

– А, вы желаете драться! – крикнул Мюфлие. – Что же, мы готовы!

Вмиг опрокинул он одной рукой тяжелый стол, за которым они сидели. Все четверо встали за этой импровизированной баррикадой.

Малуан, бледный от ужаса, под шумок незаметно бежал из таверны. Франк, мертвецки пьяный, валялся на полу.

Мюфлие, Кониглю, а также оба брата Мартен держали по двуствольному пистолету.

– Смерть первому, кто осмелится подойти сюда! – крикнул тот, кого называли Правым.

– Вперед! – громко прозвучал голос Бискара.

Волки ринулись вперед.

Раздались выстрелы. Двое сразу легли на месте.

Все четверо товарищей прислонились к стене. Спереди защищал их огромный дубовый стол.

Волки после минутного колебания бросились на приступ. Еще раз послышались выстрелы, бешеные проклятия – и нападающие отступили.

– Вперед! – снова раздался голос Бискара, самого же его не было видно. – Бейте их! Бейте!

Как-то зловеще звучал этот голос. Казалось, одного звука его было достаточно, чтобы вмиг разогнать страх, овладевший было его подчиненными.

Начался бой, жестокий, беспощадный.

Но вот заряды уже кончились. Что было делать?

Мюфлие принялся размахивать бутылкой. Кониглю вооружился стулом.

Каждый из братьев Мартен употребил в дело свой единственный кулак. Но какой кулак! Он стоил десяти!

Дюжина рук ухватилась за стол, чтобы сдвинуть его с места.

Мюфлие своей бутылкой размозжил уже один череп, другой был разбит стулом Кониглю.

Страшно было смотреть на этих четверых людей.

Со всех сторон к ним рвались разъяренные враги.

– Бейте, бейте! – не умолкая, кричал Бискар.

Кружок делался все уже и уже.

Сдвинутый с места стол давал новые преимущества наступающим.

Мюфлие спокойно продолжал наносить удары направо и налево, считая взятки, как будто играл в пикет.

Но усталость брала свое.

Двадцать против четверых – это уже слишком!

Вдруг гениальная мысль сверкнула в голове Мюфлие.

Слева от себя он заметил закрытое окно.

Он подпустил поближе одного из самых сильных врагов и, быстро схватив его за ремень, крикнул братьям Мартен:

– Окно!

Легко вскинул он своего противника и со всего размаха швырнул его в окно.

Стекла разбились вдребезги. Оконная рама разлетелась на куски.

Выход был открыт.

Правый и Левый бросились в открытое окно.

Но в ту же минуту вся толпа яростно устремилась на Мюфлие и Кониглю. В одно мгновение они были опрокинуты и исчезли под массой врагов.

Читатели, конечно, не забыли, что братья Правый и Левый вернулись в Париж и передали маркизе и ее друзьям все подробности этой ужасной сцены.