Текст книги "Месть Клеопатры"

Автор книги: Вильям Дж. Каунитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Глава 19

Горизонт казался едва различимой линией, где одна тьма встречалась с другой и куда исчезали звезды.

Дом под черепичной крышей стоял на склоне утеса над Ла-Плайя-Ропой. Перед домом имелся крошечный дворик, из которого открывался головокружительный вид на всю лагуну. Мощенная кирпичом тропа тянулась сюда от прибрежной дороги, по обеим сторонам тропы росли авокадо и пальмы. Тропа кончалась у черного хода в дом; отсюда можно было попасть в большую кухню, пол в которой был крыт ржавого цвета досками.

Алехандро приехал сюда от Зоньи на такси. Застыв в тени деревьев, прислушался к шуму волн. Он очутился у себя дома.

Какое-то время он простоял, глядя на темные контуры дома, потом вышел из тени и прошел вдоль газона к дверям.

Несколько собак, которых здесь держали, огласили полуночный воздух громким лаем.

– Кто здесь? – по-испански просила его мать.

– Мама, это я, Алехандро, – крикнул он в ответ, входя в дом по скрипучим половицам.

В свете одной-единственной лампы, зажженной на кухне, волосы его матери казались совсем белыми; они волнами струились у нее по плечам. На ней была хлопчатобумажная ночная рубашка. Несмотря на морщины, красота ее черт по-прежнему бросалась в глаза. Она кинулась в объятия сыну, причитая:

– Мой мальчик вернулся! – Осыпая его поцелуями, она успела посетовать: – Но почему ты не предупредил заранее о своем приезде? И посмотри только, как ты похудел!

Он прижал ее к груди, упиваясь материнской любовью и заботой.

– Я люблю тебя, мама!

Мать так разволновалась, увидев сына после восьмилетней разлуки, что сейчас ее била дрожь и на глаза наворачивались слезы.

– Но что ты здесь делаешь? Тебя привели сюда добрые дела?

По-прежнему сжимая ее в объятиях, Алехандро ответил:

– Ассоциация управления гостиницами предложила мне провести выступление в одной из гостиниц на острове Икстапа. Мне надо лететь туда через несколько часов. – Он огляделся по сторонам, впитывая в себя привычный и ничуть не изменившийся домашний уют, упиваясь знакомыми запахами. – Я люблю тебя, мама.

Но ее голос внезапно изменился:

– Давай выйдем во двор и посмотрим вдвоем на звезды.

Держать за руки и не говоря друг другу ни слова, они прошли под авокадо и пальмами.

– Почему ты солгал матери? Или ты думаешь, что я не узнала бы, если бы мой сын выступал в какой бы то ни было гостинице на территории Мексики?

– Мама…

– Нет, Алехандро. Я влюбилась в полицейского-ирландца из Штатов и вышла за него замуж. Вышла за него замуж, потому что он меня полюбил. Но, кроме меня, он любил и это чертово Управление полиции. И не было дня на протяжении всей нашей совместной жизни, чтобы я не чувствовала себя из-за этого глубоко несчастной.

– Мама…

– Послушай меня! Сивер и Романо, тот самый, которого все называли Бандюгой Джоем, прилетая сюда на отдых, всегда о чем-то секретничали с твоим отцом. Они уходили подальше, чтобы я не услышала о чем они разговаривают. Но мне и не нужно было слышать – достаточно было только поглядеть на них, чтобы понять, о чем они разговаривают. А потом твой отец ушел в отставку, и мы начали жить здесь как в раю, и я никогда не была так счастлива ни раньше, ни потом. – Она умолкла, на нее волной нахлынули воспоминания. – И однажды, много лет спустя, Сивер прибыл один. Они с твоим отцом уселись вот под это авокадо и начали о чем-то секретничать, и мое сердце опять стало обливаться кровью. Торговцы наркотиками прибыли в Зихуатанеджо, а потом прилетел Сивер, а через две недели твоего отца убили…

– Мама…

– Послушай же! Когда тебе было двадцать лет, Сивер снова приехал сюда. Вы с ним уселись под тем же деревом, под которым он сидел с твоим отцом, вы начали секретничать, и мое сердце заледенело от страха за тебя. Я-то ведь понимала, что ему нужно. И потом ты уехал, и моя жизнь на этом закончилась.

– Мама, мужчине приходится…

Она ударила его по лицу.

– Только не начинай со мной в этом отвратительном мужском тоне! Твой отец рассуждал точно так же. Мужчине не приходится делать ничего, кроме того, что ему хочется делать.

Алехандро, потерев заполыхавшую щеку, возразил:

– Ты не поняла…

– Проблема как раз в том, что я все прекрасно поняла.

Он поддел ногой упавший наземь кокосовый орех.

– Я никогда не собирался причинить тебе боль.

Она утешающим жестом потрепала его по щеке:

– Я знаю, сынок. Но тебе уже пора вернуться домой, жениться, обзавестись детьми. Прежде чем Господь призовет меня к себе, мне хотелось бы полюбоваться на внуков.

Физическое ощущение бесконечной виновности перед матерью пронзило его насквозь.

– Мама, прошу тебя, не говори со мной так.

– Так когда же ты все-таки вернешься сюда окончательно?

– Скоро, мама, честное слово, скоро. – Поглядев в сторону дома, он осведомился: – А где же Мария?

– Твоя сестра в гостях у друзей.

– Это в час ночи?

Мать рассмеялась:

– Ты не пробыл дома и получаса, а ведешь себя как самый настоящий брат-ревнивец из Мексики. Твоя сестра – взрослая женщина, она не обязана давать тебе отчет в своих поступках.

Он сокрушенно улыбнулся:

– Прости, мама.

Они продолжили прогулку. Поглядев снизу вверх на сына, она спросила:

– А это верно, что квартирная плата в Нью-Йорке порой достигает десяти тысяч долларов в месяц?

Глава 20

Свет фар пронзил ночной мрак. Перед домом матери Алехандро остановилась прибывшая по прибрежной дороге машина. Алехандро подбежал к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как его сестра, перегнувшись на сиденье, целует человека, сидящего за рулем. Выйдя через черный ход во двор, Алехандро закричал во весь голос:

– Мария!

Она сразу же выскользнула из объятий, бросила взгляд в ту сторону, откуда послышался крик, увидела брата, выкрикнула его имя и, выскочив из машины, бросилась к нему навстречу.

Сидевший за рулем человек вышел из машины и, оперевшись о нее, крикнул вслед женщине:

– Я позвоню тебе завтра.

– Хуан Карлос, познакомься с моим братом Алехандро.

– Привет, – нервно бросил мужчина, вернулся в машину и помчался прочь.

Мать выбежала из дому и одновременно обняла обоих своих детей. Слезы бежали по щекам у Алехандро; он стоял на пороге дома, целуя мать и сестру и рассказывая им о том, как он их любит и как сильно по ним скучает. Семейство Монэхен было сейчас в полном сборе, и это заставило Алехандро вновь почувствовать себя человеком.

Хуан Карлос мчал машину по прибрежной дороге. Доехав до скульптурной группы, изображающей четырех дельфинов, он свернул налево, проехал по извилистой улице и остановил машину у входа в полицейский участок, расположенный рядом с гостиницей «Ла вилла дель соль». Бросив взгляд на полицейский участок и убедившись в том, что там погашены все огни, он подумал: «Наши защитники спят». Поглядел на антенны, торчащие на крыше полицейского участка, и полез в нагрудный карман за пачкой сигарет «Фиеста». Взял одну, щелкнул зажигалкой и, положив пачку на колени, нажал на неприметную кнопку, притаившуюся в боковой стенке пачки. Выключил зажигалку, затянулся табачным дымом и произнес: «Братец вернулся». Его сообщение сразу же было автоматически зашифровано числовым кодом миниатюрного передатчика. Убрав сигареты в карман, он развернул пачку в кармане так, чтобы она была нацелена прямо на антенны на крыше участка, и нажал кнопку пуска.

Он посидел в машине еще пару минут, пока не докурил сигарету до конца. Вышвырнув окурок в окно, он проследил за тем, как тот, разбрасывая горстку искр, упал наземь. Пора ехать домой и послушать, что там передаст Си-эн-эн.

Глава 21

Ряд связанных между собою переходами одноэтажных гаражей на заднем дворе Йешива Бет Хайма пребывал во тьме, лишь в помещении отдела специальных операций на коммуникативной подстанции – то есть в угловом гараже напротив Вэст-Энд-авеню – расположенные на потолке лампы дневного света заливали весь офис мягким белесым сиянием. Детектив Мэри Реддингтон, ногастая баба лет тридцати пяти, соломенная блондинка, сидела за коммуникативной консолью, раскладывая на компьютере пасьянс. Она поглядела на часы как раз вовремя, чтобы заметить, как меняются их показания: 0.4.30 – среда. Ей оставалось провести на дежурстве еще ровно три с половиной часа, после чего они с мужем отправятся в двадцатидневный круиз на Канарские острова. Снаружи она услышала какой-то шум, какой-то шорох и повернулась в кресле, чтобы выглянуть в окно. Широкоплечий мужчина доставил свой товар в винную лавку, находящуюся через дорогу на Вест-Энд-авеню. Она видела, как он заносит в двери длинные ящики неопределенно-бурого цвета, как запирают за ним раздвижные ворота. Вернувшись в прежнее положение у консоли, она успела краем глаза заметить, что дымка смога уже витает над городом. Она вновь бросила взгляд на часы: 0.4.33. И продолжила раскладывать пасьянс.

В шестидесяти милях к северо-востоку от Ноксвилла, штат Теннесси, ночной дежурный отдела ЦРУ по борьбе с наркотиками прочитал уже расшифрованную криптограмму Хуана Карлоса.

– Ну и как прикажете переправить это дальше? – спросил шифровальщик, глядя в окно на густой частокол различающихся по размеру и по конфигурации антенн.

Возвращая ему криптограмму, дежурный сказал:

– Шифровкой по факсу. Причем немедленно.

Детектив Реддингтон отвлеклась от своей игры и вновь бросила взгляд на часы: 0.4.50. Заработал факс. Реддингтон, оставаясь в кресле, развернула его так, чтобы оказаться лицом к прибору. Вынула из факса зашифрованное сообщение, включила дешифровочную машину, пропустила через нее полученный текст и принялась наблюдать за тем, как пляшут все новые цифры в окошечке дисплея. Прочитав расшифрованное сообщение, она подъехала в кресле к компьютеру, набрала код допуска к банку информации контролеров и ввела кодовое имя «Чилиец». На экране появилось имя Энди Сивера. Она позвонила ему домой и, не получив ответа, набрала на компьютере номер «альтернативной экстренной связи». Напечатала имя Сивера. На экране появились имя и номер телефона Вильмы Гальт, а также «легенда», которой в своих отношениях с нею придерживался Сивер.

В 5.26 утра Бандюга Джой уже проиграл ежедневную битву с самим собой, закурив третью сигарету за одно утро. Он посмотрел на Сивера через стол:

– И все-таки… Какого черта они потащили его в Зихуатанеджо?

Пожав плечами, Сивер пустился в неуверенные догадки:

– Возможно, чтобы испытать систему доставки «Парапойнт» на их собственной территории, а заодно, чтобы показать ему, что им известно, где проживают его мать и сестра.

– Если испытание прошло нормально, Чи-Чи захочет приступить к делу немедленно. Парашюты у нас готовы?

– Я заберу их у Хансена сегодня же.

– А деньги на то, чтобы расплатиться с ним?

– Все заранее переведено на закрытые счета завода точных инструментов. – Сивер вынул изо рта манильскую сигару, заложил руки за голову. – К Хансену наведалась какая-то дамочка с документами из Ведомства генерального прокурора. Документы оказались поддельными. Ей понадобилось навести справки об Алехандро. Хансен сказал, что она красивая и хорошо одета, с густыми черными волосами и очень смуглая или с очень хорошим загаром.

Романо явно забеспокоился.

– Ну а что сказал ей Хансен?

– Он строго придерживался «легенды», выработанной им совместно с Алехандро.

– И она купилась на это?

– На его взгляд, да.

Бандюга Джой сделал глубокую затяжку, выпустил дым под потолок.

– Надо еще тщательней организовать охрану семьи Чилийца. Не мог бы ты передать Хиксу, что их людям следует быть готовыми к тому, чтобы забрать их и спрятать на одной из явочных квартир ЦРУ, если дело начнет разворачиваться совсем круто?

– Я уже позаботился об этом.

– А как вы собираетесь поддерживать с ним связь после его возвращения?

– Импульсными радиопередачами.

– А если у него не будет на это времени?

– В случае крайней необходимости он всегда сможет позвонить контролеру. И кроме того, мы разработали кое-какую альтернативную технику, позволяющую ему передавать мне информацию через определенных посредников в ходе его ночных выступлений.

Звук отпираемой двери заставил их прервать разговор.

Детектив Реддингтон вошла в Помещение и закрыла за собой дверь. Она передала шефу расшифрованный факс из отдела по борьбе с наркотиками ЦРУ. Шифровка гласила:

«Чилиец находится на борту самолета, вошедшего в воздушное пространство США в 0.6.49 по центральному времени сегодняшнего числа. Согласно плану полета, приземлятся в Нью-Йорке, в аэропорту имени Кеннеди».

Романо отодвинул от себя листок с сообщением, посмотрел на детектива Реддингтон и сказал:

– Приятного тебе морского путешествия, Мэри.

Еще один пассажир прибыл примерно в это же время в аэропорт имени Кеннеди. Безупречный костюм Джона Куртни Карлсена изрядно поизмялся, мягкие туфли утратили привычную опрятность, когда он, пройдя через зал ожидания, смешался с толпой, наполняющей здание аэровокзала. Разве что плащ последней модели оставался в безупречном виде. Самолет Американской авиакомпании, летящий из Тортолы, совершил промежуточную посадку в Сан-Хуане, Пуэрто-Рико, где Карлсен еще раз просмотрел все свои записи, имеющие отношение к банку Кингкросс в Роадтауне – к безукоризненной, как ему показалось, финансовой организации, с охраной на входе и сложной техникой внутри, занимающейся дебетно-кредитными операциями едва ли не по всему свету. Он испытал определенное облегчение, выяснив, что реальные владельцы банка скрываются за целым рядом подставных или в лучшем случае промежуточных европейских и ближневосточных компаний, и не без радости убедился в том, что среди подлинных или воображаемых владельцев оказались, наряду с прочими, пакистанцы и саудоаравийцы. Это лишний раз укрепило его в мысли о том, что Чи-Чи Моралес отмывает свои деньги в безупречной коммерческой организации, из которой не торчат уши ни ЦРУ, ни Ведомства генерального прокурора.

Пройдя сквозь застекленные двери в переполненный встречающими зал ожидания, Карлсен увидел человека в шоферской кепке, держащего на груди картонный плакат с его, Карлсена, именем, написанным мелом. Подойдя к незнакомцу, он представился:

– Меня зовут мистер Карлсен.

– Мне приказано отвезти вас в гостиницу «Мэдисон».

– Кем это вам приказано?

– Человеком по имени Леон. Он просил вас позвонить ему в гостиницу, вот телефонный номер. Он в 708-й комнате.

Шофер передал Карлсену сложенный пополам листок.

Карлсен подошел к ряду ослепительно сверкающих телефонов-автоматов, вставил в прорезь одного из них четвертак и, услышав гудок, набрал номер. Трубку взяли после первого же гудка. Раздался радостный голос Юдит Стерн:

– Добро пожаловать домой, мой дорогой.

– А что это за ерунда с каким-то Леоном?

– Тебя, наверное, не удивит, что кое-кто назначил тебе свидание. Тебя отвезут в гостиницу.

Карлсен улыбнулся:

– Но почему в гостинице, а не на нашей квартире?

Нотки веселья исчезли из голоса Юдит.

– Гектор в последнее время ведет себя странновато. К чему рисковать?

– Сейчас приеду, – сказал Карлсен, вешая трубку.

А на уме у него было только одно – «кассы» синдиката, о которых заговорила с ним при последнем свидании Юдит. Мысль о них преследовала его на протяжении всего пребывания в Роадтауне. Все эти деньги, хранящиеся в какой-то вонючей дыре и только и ждущие, когда же наконец их вывезут из страны. Раз за разом он задавал себе один и тот же вопрос: «А может быть, нам и впрямь удастся похитить их и скрыться от неизбежного преследования?»

Гостиница «Мэдисон» была ничем не примечательным отелем на Сорок девятой улице, в двух кварталах к западу от Девятой авеню.

Карлсен прошел мимо портье и поднялся на лифте на седьмой этаж. Цветастый ковер в вестибюле выцвел и истерся, из настенных светильников четыре, как он насчитал, не горели.

Юдит открыла ему дверь в то же мгновение, когда он постучал, и, впустив его в номер, бросилась ему в объятия. Страстно целуя его, она нашарила рукой ключ и повернула его в замке, запирая номер изнутри. Он отступил на шаг. Окинул ее влюбленным взглядом.

– Я тосковал по тебе.

И тут же стиснул ее в объятиях.

Взяв его за руку, она повела его к кровати. Карлсен повалился на постель и побудил Юдит оседлать его.

– Не сразу, мой дорогой, – уклонилась она от немедленного соития. – Сначала дела. Расскажи, что тебе удалось выяснить в Роадтауне.

– Могу доложить тебе, что этот Франклин Пензер, дружок Алехандро, отъявленный жулик. Он нечист на руку и любит с шиком пожить.

– А кто истинный владелец банка?

Он рассказал ей о сложной системе подставных и промежуточных владельцев, заключив свое сообщение такими словами:

– Пензер уверил меня в том, что правила в его банке не носят незыблемого характера, что в переводе на человеческий язык означает, в этом банке вообще нет никаких правил или почти никаких, все держится на конфиденциальной доверительности и на деньгах, подлежащих отмывке.

– А возле директорского кабинета не ошиваются какие-нибудь типы, смахивающие на ищеек из ЦРУ или из Ведомства генерального прокурора?

– Нет. – Он сел, взял ее руку в свою и с замиранием в голосе спросил: – Ты действительно любишь меня, Юдит?

На лице у нее появилась обида.

– Ты еще спрашиваешь!

В воздухе повисло зябкое молчание. Карлсен принялся гладить Юдит по руке. Избегая смотреть ей в глаза, он в конце концов заговорил:

– Я много размышлял над тем, о чем мы с тобой говорили перед моим отбытием.

Глаза у нее помрачнели и стали холодными, как лед, но он не заметил этого.

– О чем это, мой дорогой?

Она прильнула к нему, начала ластиться, обняла его рукой за плечи.

Он поцеловал ее в лоб.

– О «кассах». Ты действительно убеждена в том, что нам такое удастся?

– Убеждена.

Она подергала его за мочку уха.

– На все сто процентов?

– А ты полагаешь, в противном случае, я рискнула бы поставить на карту и твою жизнь, и свою собственную?

– Полагаю, что нет.

– Дело заключается только в том, чтобы вычеркнуть одну из «касс» из компьютерной памяти. И, конечно, на случай, если пропажа обнаружится, организовать все так, чтобы вину можно было свалить на Гектора.

Жадно дыша ей в затылок, он прошептал:

– Мне нравится эта идея – свалить всю вину на Гектора.

Она поцеловала его, сжимая ладонями его щеки, и встала. Подошла к вешалке и взяла свою сумочку.

– Куда это ты собралась?

Вернувшись с сумочкой в руках, она присела к нему на постель.

– В ванную, глупыш. Мы ведь не собираемся заводить Джона Куртни-младшего прямо сейчас, не так ли?

Она жадно поцеловала его. И в то же самое время ее правая рука скользнула в сумочку и появилась наружу, сжимая револьвер «магнум» 32-го калибра, в барабане которого не было ни одной пули, и лишь одна – в стволе. Она поднесла револьвер к виску Карлсена и спустила курок, превратив всю левую часть его черепа в кровавое месиво: кость, мозг и кровь брызгами и крошками разлетелись по обоям дешевого номера гостиницы для свиданий. Положив револьвер в сумочку, она бросила взгляд на его замирающее в последних конвульсиях тело и сказала:

– Джон, ты провалился на испытании.

В одних подштанниках Роберто Барриос работал у себя в спальне на тренажере, одновременно поглядывая с высоты восьмого этажа на крыши кирпичных домов вдоль по Западной Девяносто девятой улице. Все его тело еще раскалывалось после схватки с Алехандро у этого вонючего маяка. Гектор настоял на том, чтобы провести всю эту экзекуцию по-настоящему с тем, чтобы нагнать на певца страху и заставить его убедиться в том, что дружба с Чи-Чи ни от чего его не страхует. «Этот самодовольный боливиец горазд поучать других, – подумал он, накручивая дополнительные обороты на тренажере и чувствуя, как уже взмокло у него под мышками. – Какое-то время назад Гектор заставил меня порядком поволноваться из-за этой подружки из Хоупвелл-Джанкшен. Сучка и впрямь меня подставила».

В дверь позвонили. И он как ошпаренный соскочил с тренажера. Домой из Зихуатанеджо он прибыл всего час назад и сейчас никого не ждал.

В дверь позвонили еще раз.

Выключив тренажер, Барриос взял с постели халат, накинул его на плечи и подошел к ночному столику. Порывшись в ящике, достал оттуда девятимиллиметровый автоматический пистолет и убедился, что тот заряжен. Затем, сняв пистолет с предохранителя, вышел из спальни, прошел через гостиную, очутился в прихожей и осторожно подобрался к входной двери.

– Кто там?

– Это я, Юдит!

Держа пистолет в одной руке, он отпер дверь другой, откинул цепочку, отступил на шаг, целясь в дверной проем.

– Добро пожаловать, Юдит.

Она вошла в прихожую. Он сразу же выхватил у нее сумочку и, швырнув куда-то в глубь комнаты, резко схватил Юдит за плечи, притиснул спиной к стене и в то же мгновение ногой закрыл дверь на защелку. По-прежнему держа ее у стены, он приставил к ее виску ствол пистолета.

– Не успел я прибыть из Мексики, как подстилка Гектора уже наносит мне неожиданный визит. Что бы это могло значить, а, подруга?

Стараясь не встревожить его ненужным движением, она сказала примирительным тоном:

– Нет, Роберто, не такого я ждала приема.

– Оставь эту фигню и не шевели руками! Объясни лучше, как тебя пропустил привратник?

– Я прошла служебным ходом. Не забывай, что я владелица этого дома. Нам нужно поговорить, Роберто.

– Расставь пошире ноги, запрокинься назад и упрись в стену кончиками пальцев!

Она выполнила его приказ, после чего пожаловалась:

– Это неудобно.

– На тот свет отправиться будет еще неудобней, – рявкнул он, шаря рукой по всему ее телу в поисках припрятанного оружия. Отступив на шаг, он опустил дуло девятимиллиметрового пистолета на уровень ее лица и скомандовал: – Повернись.

Она повернулась лицом к нему.

– Раздевайся.

Она сбросила с ног туфли, заведя руки за спину, расстегнула «молнию» на платье, выскользнула из него. Смерив Роберто презрительным взглядом, саркастически воскликнула:

– Хватит с тебя?

– Все снимай!

Глядя ему прямо в глаза, она сняла колготки, медленно освободив сперва одну ногу, а потом другую. Затем сняла лифчик и трусики.

– Медленно поворачивайся, – приказал он, обшаривая взглядом все ее тело. – Подними сиськи.

Она повиновалась. Увидев, что у нее к телу ничего не прицеплено, Барриос подошел поближе, поглядел ей прямо в глаза, запустил руку между ног, сунул палец во влагалище.

Она презрительно скривила губы.

– Ах ты, свинья!

Отступив от нее на шаг, он, махнув пистолетом, велел ей пройти в глубь гостиной. Здесь вокруг бамбукового кофейного столика со стеклянной крышкой стояли четыре белых дивана. Он подождал, пока Юдит пройдет в комнату и сядет на диван, а затем и сам расположился по другую сторону столика напротив нее.

– Ну а теперь расскажи, чего ради ты сюда явилась.

Рассерженная нелепым приемом, она попыталась, взяв две подушки, прикрыть наготу.

– Твоя покойная подружка была осведомительницей отдела по борьбе с наркотиками, – сказала Юдит на диво невозмутимым голосом.

Затем подхватила еще две подушки и положила их себе на колени.

Барриос угрожающе усмехнулся в ответ:

– Ты стала такой же сумасшедшей, как твой дружок. Оба заболели манией преследования. Всюду вам мерещатся агенты Ведомства генерального прокурора.

Прижав к телу подушки, она подалась всем корпусом вперед и заговорила. Вылетавшие из ее уст слова были исполнены глубокого презрения.

– Гектор приказал мне присутствовать на ее похоронах. Скорбящие родители на них присутствовали. И контролер из Ведомства генерального прокурора – тоже. Бонни Хэли умерла от одного из твоих проклятых «прощальных поцелуев», значит, ты сам прекрасно понимал, кто она такая. Чи-Чи, если он узнает обо всем этом, распорядится ликвидировать тебя.

– Все это голословные заявления. У тебя нет и не может быть никаких доказательств.

Однако же в голосе у него прозвучал страх, скрыть который было уже невозможно. И Юдит с радостью ухватилась за это, начав развивать свою тему.

– Я солгала Гектору. Я сказала ему, что девка была чиста. Я, Роберто, спасла твою вонючую задницу.

Глядя на нее с нескрываемым недоверием, Барриос саркастически осведомился:

– А с какой стати ты меня вдруг так балуешь, а, Юдит?

Она слегка подалась назад вместе со своими подушками.

– Ты не обращал внимания на то, что в нашем бизнесе большинство его участников умирают молодыми?

– Обращал.

– А умный человек выходит из игры молодым и здоровым и с кучей денег.

Задумавшись, он посмотрел на нее, пистолет вяло болтался сейчас у него в руке.

– Значит, ты решила взять «кассу»?

– Мне не справиться с этим в одиночку.

Барриос посмотрел на нее так, словно она решила угостить его сандвичем с гремучей змеей.

– Это никогда еще никому не удавалось, а с тех немногих идиотов, которые на это решались, заживо снимали кожу. Нет, спасибо, я воздержусь от этого.

– Мне известны почти все коды, обеспечивающие доступ к банкам данных.

– Тебе известно все, кроме местонахождения самих «касс». Верно?

– Скоро у меня появится и эта информация.

– И что произойдет, когда ты завладеешь ею?

Она пересказала ему свой план, точь-в-точь тот же, которым ранее делилась с Карлсеном.

Он откинулся на спинку дивана.

– Но почему ты выбрала меня?

Юдит почувствовала, что снова обретает почву под ногами.

– Потому что большинству членов синдиката известно, что мы терпеть друг друга не можем и уж подавно никогда не затеем что-нибудь сообща. Поэтому нас никогда не заподозрят в каких бы то ни было совместных действиях.

– Ты сучка со странностями, но в уме тебе не откажешь. Так что, по моим прикидкам, у тебя что-нибудь в этом роде может даже получиться. – Он посмотрел в сторону. – Но, допустим, местонахождение «кассы» ты обнаружишь. А как быть со всей тамошней охраной?

– Охрану каждый день отвозит на место один из людей Гектора. Причем никто не дежурит у одной и той же «кассы» два дня подряд. Единственное, что нам потребуется, – это уничтожить один наряд, потому что никто не поспешит ему на смену. Все достанется нам самим. Главная загвоздка в том, как вывезти оттуда деньги.

Понемногу начиная свыкаться с ее идеей и даже одобряя ее, Барриос добавил:

– И в том, чтобы отмыть их.

– Ну, об этом беспокоиться нам как раз не придется, – возразила она, улыбаясь его внезапному интересу к ее замыслу.

Он подался на пару дюймов вперед, жадно уставившись на ее грудь, не скрытую диванными подушками.

– А что, Гектор удовлетворяет тебя в койке?

Она посмотрела на него ледяным взглядом:

– А вот это уж не твое дело! И, кстати, не позволишь ли ты мне одеться?

– А я подумал, не перейти ли нам в спальню, чтобы обмозговать всю эту историю до конца.

– Ты свинья, – с неподдельным отвращением сказала Юдит.

– Но свинья, которая тебе понадобилась. Послушай, Юдит, я начинаю доверять женщинам после того, как потрахаюсь с ними.

– И дело тут вовсе не в сексе. Тебе нравится чувство собственности и власти, которое возникает у тебя при этом. – Юдит выдержала прямой взгляд Барриоса, на лице у нее возникло задумчивое выражение. – А впрочем, почему бы и нет? – Она отбросила подушки, раскинулась на диване. – Только давай прямо здесь.

Он встал и скинул с плеч халат. Сел рядом с ней, принялся гладить ей груди левой рукой, тогда как в правой по-прежнему держал девятимиллиметровый автоматический пистолет. Он взял ее за соски.

– Ты очень красива.

Она застонала. Потребовала:

– Крепче!

Он стиснул длинный сосок двумя пальцами. Она обвила его рукой, прижала его голову к своей, поцеловала его, просунула ему в рот язык. Оторвавшись от поцелуя, он принялся лизать ее, постепенно спускаясь все ниже и ниже.

Замирающим голосом она попросила:

– А не мог бы ты убрать эту чертову пушку? Знаешь, как трудно расслабиться, когда она приставлена к виску?

Улыбнувшись, он положил пистолет на кофейный столик и с новой страстью принялся ласкать ее тело. Она застонала, правой рукой направив его ближе к заветной цели, тогда как левая скользнула под парик и извлекла оттуда стальную полоску длиной примерно в два с половиной дюйма, одна грань которой была тупой, а другая – острой, как бритвенное лезвие. Продолжая бурно стенать и содрогаться всем телом, она зажала смертоносное лезвие большим и средним пальцем, положив кончик указательного на тупую грань. И тут простонала:

– Роберто, посмотри на меня!

Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как над ним вздымается в воздух лезвие. Его глаза расширились от ужаса, но сделать он уже ничего не мог: прежде чем он успел отреагировать на угрозу, Юдит с силой полоснула ему лезвием по обоим глазам.

– А-а-а! – заорал он, зажимая руками глаза, из которых хлынула кровь.

Шатаясь, он поднялся с дивана, подошел к столику, упал, опрокинув и столик, и лежащий на нем автоматический пистолет на пол, скорчился от невыносимой боли.

Юдит соскочила с дивана, подобрала с пола пистолет, и хотела было разнести Барриосу голову, но ей никак не удавалось прицелиться, потому что он дергался и метался по полу, а кровь хлестала у него сквозь пальцы, прижатые к глазам. Юдит не отводила ствол от его судорожно дергавшейся головы и выстрелила только, когда та замерла на какую-то долю секунды.

Она вытерла лезвие о белый диван и вернула его в потайной кармашек с внутренней стороны парика. Вышла в прихожую и начала подбирать раскиданную по полу одежду.

Дымка тумана, прочно окутывавшая город на протяжении ночных и ранних утренних часов, сошла на нет, и на безоблачно ясном небе ослепительно засверкало полуденное солнце, когда Юдит во взятом напрокат «форде» съезжала с лонг-айлендского экспрессвея на бульвар Куинс, в динамиках орала во весь голос очередную песенку Тина Тернер.

В одиннадцати кварталах южнее, на западной стороне Шестьдесят восьмой улицы, благоухал оазис квартир с зимними садами, окна которых выходили на Форест-Хиллз. Длинная присыпанная гравием дорожка, сворачивавшаяся с бульвара, заканчивалась среди искусно подстриженных газонов и живых изгородей. Знак на въезде гласил: «Община Джейкоба Дж. Файна».

Поездка сюда по забитым в полуденное время транспортом улицам заняла у нее семьдесят минут. Выехав из дома, расположенного в Вест-Сайде, в котором до недавних пор жил Роберто Барриос, она должна была кружным путем проехать по «Кокаиновой аллее», как называют вудсайдскую часть Рузвельт-авеню. Остановившись у светофора на Шестьдесят девятой улице, она потянулась под сиденье и достала оттуда сверток в промасленной бумаге, в котором, уже тщательно вычищенные, находились два пистолета, из которых она застрелила Карлсена и Барриоса. За мгновенье перед тем, как дали зеленый свет, Юдит открыла дверцу со стороны водителя и выкинула сверток на тротуар; ей было ясно, что его поднимет кто-нибудь из здешних наркоманов – и сразу же спустит по дешевке в своем кругу. А в конце концов кого-нибудь из этих типчиков арестуют с ее пистолетом в кармане, а то и с обоими, и полиция постарается «повесить» на него оба убийства. Ей доставляли удовольствие подобные заочные игры с полицией. До сих пор счет оставался сухим в пользу Юдит.