Текст книги "Месть Клеопатры"

Автор книги: Вильям Дж. Каунитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Глава 18

Линии расплывались. Алехандро увидел их сразу же, как открыл глаза, и тотчас же ощутил тупую боль в голове и острейшую – в спине и в плечах. Он был распластан на холодном цементированном полу. Несколько раз моргнув, он попытался сфокусировать зрение на вертикальных линиях – они оказались прутьями решетки на стене прямо перед ним.

Он сел. Боль стала еще острее. «Если им хотелось меня убить, – подумал он, – то они почти добились своего». Его зрение медленно привыкало к камере, одновременно исследуя ее. Раковина и «параша» были страшно грязны, над ними вились мухи. Он с отвращением ощутил здешний запах. На стене были надписи и рисунки, сделанные экскрементами. Имена и даты. Проклятия, адресованные полицейскому начальнику и его матери – самой дешевой и непотребной из потаскух.

Снаружи доносилась неподобающе веселая музыка. Заставив себя подняться на ноги, Алехандро дошел до стены с зарешеченным окном и приник к нему лицом в отчаянной попытке глотнуть хоть немного свежего воздуха. У себя на кончиках пальцев он обнаружил черные пятна. Поднеся руки к слабому свету, падающему из окна, он понял, что у него сняли отпечатки пальцев. Эти ублюдки доставили его сюда для испытания системы «Парапойнт», высказали ему недвусмысленные угрозы по поводу его семьи и в довершение ко всему сняли у него отпечатки пальцев при помощи подкупленной ими здешней полиции и наверняка уже переслали их по факсу в ФБР, в нью-йоркскую полицию и, должно быть, в отдел по борьбе с наркотиками ЦРУ.

Они умны и предусмотрительны, подумал он, приникая к стене в попытке дотянуться до прутьев решетки и ухватиться за них. Ему надо было определить, где он находится. По собственным прикидкам, он потерял сознание не меньше чем на час, и оставалось только надеяться, что у него не произошло сотрясения мозга или чего-нибудь худшего. Он подпрыгнул, но не сумел ухватиться за прутья и повалился на пол. Лежа на полу, он еще раз огляделся по сторонам. Здесь не было ни стула, ни табуретки, встав на которые он сумел бы выглянуть в окно. «Параша» и рукомойник находились в другой половине камеры. Кое-как добравшись туда, он взгромоздился на «парашу», оттолкнувшись, уцепился руками за решетку и повис на ней.

На легком ветру трепетали острые, как лезвия бритвы, листья пальм, растущих вдоль авениды Морелес. Через дорогу от тюрьмы находилась почта, справа от нее – площадь Квахтемок. Очередь перепуганных посетителей выстроилась вдоль тюрьмы в ожидании, пока их позовут на суд и расправу в здание главной штаб-квартиры судебной полиции города.

Алехандро навострил уши: до него донесся тяжелый металлический скрип поворачиваемого в замочной скважине ключа. Он спрыгнул на пол. Дверь широко раскрыли. Двое охранников, в каждом из которых было не больше пяти футов росту, одетые в грязную униформу, явно с чужого плеча, равно как и сорочки не первой свежести, вошли в камеру. Они несомненно имели бы комический вид, не торчи в руках каждого из них по помповому ружью.

– Пошли, – рявкнул один из них по-испански.

Алехандро, собравшись с силами, вышел в захламленный переход, освещенный одной-единственной лампочкой без абажура, свисающей на проволоке из дыры в потолке. Воздух здесь был спертым: пахло человеческим потом, дерьмом и страхом. По обе стороны прохода виднелись ряды металлических дверей. И то, что из-за этих дверей не доносилось ни звука, наверное, свидетельствовало о том, что люди, томящиеся там, уже устали взывать о помощи. Один из охранников велел Алехандро пройти вперед – в сторону досчатой двери в дальнем конце коридора.

У него под ногами шмыгнула невероятных размеров крыса. Таких больших он в жизни своей не видел. Она рванулась вперед, к досчатой двери, и попыталась пролезть в щель под нею. Но ее жирному телу было не протиснуться внутрь, так что крыса торопливо попятилась назад и помчалась прочь. Выстрел из помпового ружья едва не разорвал Алехандро барабанные перепонки. Крыса взлетела в воздух, взорвалась, превратилась в кровавое месиво меха, костей и внутренностей, разлетевшихся по стенам и по потолку. Часть этой мерзости попала в лицо Алехандро. Вытирая лицо, он обернулся и с яростью посмотрел на охранников. Они ухмылялись щербатыми ртами, сохранившиеся еще зубы в которых были гнилыми. Тот, что выстрелил в крысу, удалил из ружья гильзу и ткнул Алехандро стволом в спину, приказывая идти вперед.

В офисе за досчатой дверью стены были панельными и работал кондиционер. На человеке, сидящем за большим письменными столом в центре комнаты, были потрепанные белые брюки и ручной работы рубашка для игры в поло. За поясом у него торчал автоматический пистолет, а на запястье сверкали золотые часы в массивном браслете. На вид ему было всего на пару лет больше, чем Алехандро. Черные волосы полицейского были гладко, без пробора, зачесаны назад.

Он отпустил охранников и кивком велел Алехандро сесть в единственное стоящее у стола кресло. Когда дверь за охранниками захлопнулась, он заговорил на безупречном английском:

– Меня зовут майор Эрнандес у Эрнандес.

– За что меня сюда посадили?

Майор пренебрежительно развел руками:

– Хранение кокаина, сопротивление при аресте, порча имущества – ну и так далее.

– Я немедленно должен связаться с посольством США в Мехико.

Толстые губы Эрнандеса у Эрнандеса расплылись в саркастической усмешке.

– Боюсь, эта процедура в данном случае неуместна. Поскольку вы являетесь гражданином Мексики.

– Я гражданин США!

– К сожалению, это не совсем так, мистер Алехандро Монэхен. Ваши родители поступили при вашем рождении точь-в-точь как большинство смешанных американо-мексиканских пар. Они выписали вам и американский, и мексиканский паспорта. У вас двойное гражданство; это незаконно, но широко распространено.

Алехандро прямее сел в кресле, все его тело раскалывалось от невыносимой боли.

– Ну и что вам от меня нужно, майор?

Эрнандес у Эрнандес взял со своего стола единственный находившийся там лист бумаги, пробежал его глазами, после чего сказал:

– Мы переслали по факсу отпечатки ваших пальцев и фотографию в Штаты. У вас отсутствует криминальная предыстория, о вас ничего не известно спецслужбам, ведающим борьбой с наркотиками. И… – Он посмотрел на Алехандро в упор. – Вы никогда не состояли на службе ни в одном из правоохранительных органов и силовых ведомств.

Он разжал пальцы, и листок плавно спланировал на стол.

– Чудеса современных коммуникаций. И все это вам удалось установить за какие-то несколько часов.

Алехандро начал подниматься из кресла.

– Не торопитесь. Я вас еще не отпустил. Не так-то часто нам удается схватить крупного наркодельца.

– Это потому, что они вас всех прикармливают.

Эрнандес у Эрнандес рассмеялся:

– Вы человек смелый. Большинство тех, кто попадает в это кресло, при взгляде на меня дрожит от страха.

– Итак, сколько?

Эрнандес у Эрнандес выдвинул боковой ящик стола, достал калькулятор и принялся считать на нем.

– Мои личные издержки… умышленная порча государственного имущества… ну и предоставление в ваше пользование служебного помещения… В общем, две тысячи долларов США.

– Две тысячи за полуторачасовое пребывание в таком клоповнике? Амиго, держитесь ближе к реальности!

Майор отвел глаза от калькулятора и посмотрел на Алехандро:

– Если бы мы посадили вас в общую камеру, вы бы еще долго не смогли сидеть на стуле. Вот так-то, амиго.

– Ну а сколько всего?

Эрнандес у Эрнандес нажал кнопку на калькуляторе, смерил Алехандро взглядом.

– Поскольку вы друг наших друзей, то ограничимся общей суммой в пять тысяч долларов США.

– Знаете что, амиго, пошлите-ка этот ваш счет нашему общему другу. У меня с собой нет наличных.

Алехандро поднялся из кресла и отправился к двери.

– Только откройте эту дверь, и вы мертвец.

Алехандро ухватился за дверную ручку, дернул ее на себя и обнаружил тех же двух охранников с ружьями наперевес. Оба целились ему прямо в грудь. Он осторожно прикрыл дверь, вернулся к столу, сел в кресло.

– Амиго, у нас возникла проблема, – сказал Алехандро.

– У меня лично никаких проблем нет.

– Мы оба – в одном и том же бизнесе, и оба работаем на одних и тех же людей. Мы оба знаем, что вам хорошо заплатили за столь молниеносно проведенную проверку отпечатков пальцев. А сейчас вы хотите пересластить свой плод манго, шантажируя меня. Людям, на которых мы оба работаем, это не понравилось бы, если бы они, конечно, об этом узнали. Я имею для них важное значение, очень важное. И если что-нибудь со мною стрясется, то и вам не поздоровится.

С лица у Эрнандеса у Эрнандеса сошла самодовольная улыбка. Он уставился на Алехандро.

– У меня с собой действительно нет денег, но если бы и были, я бы все равно их вам не отдал, – сказал Алехандро, чувствуя, что кровь по жилам побежала веселее. – Мои друзья ждут.

Эрнандес у Эрнандес закусил нижнюю губу. Он встал, подошел к двери, широко распахнул ее и сказал охранникам по-испански:

– Выпустите его.

Алехандро покинул здание полицейской штаб-квартиры и пошел вдоль по проспекту, быстро затерявшись в толпе прохожих. Он упивался сейчас памятными с детства запахами и звуками. Он понятия не имел о том, где находятся сейчас Писсаро и Барриос, но где бы они ни находились, – он был абсолютно уверен в этом, – после драки они чувствуют себя ничуть не лучше, чем он. Он поглядел на часы: десять минут десятого по центральному времени. Он понятия не имел о том, как именно спланировано его возвращение в Нью-Йорк, но зато ему было прекрасно известно, что, раз уж он оказался здесь, у него есть срочные дела, которыми необходимо заняться, и совсем не много времени на то, чтобы успешно завершить их.

Кафе-мороженое, которым владела Роза, ломилось от посетителей, были заняты и все вынесенные на улицу столики у «Полло Локо» и «Ла-Сирена Горда». Люди целыми семьями вышли на площадь подышать вечерним воздухом. Проходя быстрым шагом по авениде, Алехандро заглянул в ресторан «Кокос» – и здесь, когда он сидел под пальмовым деревом на свежем воздухе, ему попался на глаза старый дружок по кражам собак у туристов Билл Трут, американский экспатриант из Чикаго. Борода у Билла уже поседела, но на шее по-прежнему висел талисман – зуб дикого кабана на серебряной цепочке, который подарила ему давнишняя возлюбленная. Судя по тому, что происходило сейчас на виду у Алехандро, Билл не оставил прежнего промысла: он успокаивал безутешную парочку из Штатов, явно обещая им помочь разыскать любимого песика. У Алехандро возникло искушение подойти поздороваться, но он не решился. Да и времени на это у него не было; он помчался по авеню Бенито Хуареса, свернул налево и зашагал по разбитой дорожке мимо лачуг, двери в которых заменяли трепещущие на ветру занавески.

Перейдя улицу Антония Нава, он наконец увидел то место, куда направлялся, – «Эль Глобо», городской рынок, выстроенный в форме бумеранга, который был открыт до одиннадцати часов вечера во все дни недели, кроме воскресенья. Если за Алехандро пущен «хвост», то «Эль Глобо» – как раз подходящее место, чтобы от него избавиться. Попав на рынок, он пошел по проходам, время от времени останавливаясь и оглядываясь в поисках того, кто поспешил бы воровато отвести глаза в сторону.

Крестьяне стояли за прилавками, торгуя овощами и фруктами. Овечьи и свиные туши лежали на широких досчатых прилавках, над ними роились мухи, а по ним самим ползали другие насекомые. Домохозяйки проходили по рядам, торгуясь с продавцами, каждый раз пытаясь заставить их сбавить цену. Зайдя в детский ряд, Алехандро с радостью убедился в том, что игрушки здесь по-прежнему делают привычным способом – вручную.

Переходя из одного ряда в другой, он не забывал все время оглядываться. Поднявшись на небольшую земляную площадку, где торговали плетеной обувью, он привалился к стене и замер, ожидая, не появится ли кто-нибудь следом за ним. И вновь его поразило, сколь малые перемены произошли здесь за все эти годы. На единственной помойке, расположенной возле «Эль Глобо», по-прежнему валялись кости животных, и по-прежнему сюда слетались тучи птиц всех сортов и собирались своры бездомных собак, вступая друг с другом в схватку за каждую кость с ошметками мяса. Через дорогу, у булочной, выстроилась терпеливая очередь домохозяек, решивших с вечера запастись на утро лепешками. Старый скрипучий конвейер по-прежнему выплевывал из печи одну горячую лепешку за другой.

Удовлетворенный тем, что «хвоста» за ним не пустили, Алехандро отвалился от стены, вышел на улицу и поймал такси. Усевшись на пассажирское сиденье дряхлого «фольксвагена», он пожелал таксисту доброго вечера и назвал адрес:

– Галерея «Зонья».

Проезжая по городу, Алехандро заметил, что здешние автомобилисты по-прежнему прибегают к одной и той же нехитрой уловке: паркуя машину в неположенном месте, они снимают и уносят с собой номера с тем, чтобы их не сняла, а потом не заставила выкупить дорожная полиция.

Галерея «Зонья» располагалась на самой середине Квахтемок-авеню – улицы, на которой было полно лавок и ресторанов, предназначенных для иностранных туристов. В галерее торговали индейской одеждой, оригинальными и поддельными работами местных ремесленников. Зонья было имя владелицы, и она слыла среди местных индейцев большой выдумщицей.

Истинная представительница племени тараскан, отличавшаяся необычайной энергией, она посвятила свою жизнь сохранению устного творчества индейского народа, в котором нашла отражение его история. Ей уже под шестьдесят, с темными волосами, могучим каскадом рассыпающимися по плечам, с большими серыми глазами в черную крапинку и с широкоскулым худощавым лицом с полными губами – вот такою она была. В платье по щиколотку, из гватемальского хлопка ручного тканья в черно-красную клетку, босая и увешанная ожерельями и браслетами из акульих зубов. Сейчас она сидела в лавке, в углу, слушая звучащую на магнитофоне южноамериканскую мелодию. Когда Алехандро вошел, она посмотрела на него через плечо и сразу же заулыбалась. Она встала, подошла к нему, обняла его обеими руками, расцеловала, спросила на диалекте тараскан:

– Что ты делаешь у нас в Зихуа? – Так она, да и все местные жители называли Зихуатанеджо. – А я слышала, что ты стал в Нью-Йорке знаменитым певцом.

Взяв ее руки в свои, Алехандро сердечно улыбнулся ей:

– Я ненадолго заехал повидаться с матерью и с сестрой. И еще мне надо расспросить тебя кое о чем из наших индейский преданий.

– В Мексике больше не осталось индейцев. Они променяли свое предание на автомашины и холодильники.

Он улыбнулся:

– А ты совсем не переменилась. Как, замуж не вышла?

Она возразила ему с улыбкой:

– Брак – это институт белого человека, предназначенный для порабощения женского духа. – Она заперла входную дверь и погасила в лавке свет. – Пошли-ка в дом, угощу тебя мескалинчиком. Сама приготовила.

Она провела его сквозь завешенную дверь в заднюю комнату. Ящики с поделками были расставлены здесь повсюду. Большой, ручной работы, резной стол бразильского дерева стоял в центре комнаты под электровентилятором. Она подала мескалиновый отвар в высоких бокалах. Вместо того чтобы чокнуться, они постучали ножками бокалов по столу, после чего выпили.

– Круто забирает, причем сразу же, – сказал Алехандро.

Зонья тут же налила по новой. Склонив голову набок, Алехандро прислушался – откуда-то доносились звуки ружейной пальбы.

– Кто-то что-то празднует, – сказал он.

– Или какой-нибудь местизо застал жену с другим, – равнодушно откликнулась она.

Местизо – так здесь называли метисов.

– Зонья, у меня не так-то много времени, – начал Алехандро. – Моя бабка когда-то рассказывала нам историю о царице, приплывшей из великого моря в соломенном челне и привезшей с собой несметные сокровища. И о том, что эта царица вышла потом замуж за царя племени тараскан. Ты знаешь эту историю?

– Эту царицу звали Клеопатра.

Зонья отодвинула кресло, встала, прошла в другой конец комнаты и села в кресло там.

Видя, что она принялась рыться в какой-то шкатулке, Алехандро сказал:

– Но Клеопатре пришлось бы выплыть по Красному морю в Индийский океан, пересечь в южной части Атлантический, обогнуть мыс Горн и по Тихому океану попасть сюда.

Зонья вернулась к нему, держа в руке глиняную статуэтку, потом поставила ее на стол прямо перед ним. Статуэтка высотой семьдесят сантиметров представляла собой изображение статной женщины в головном уборе царицы племени тараскан; из тюрбана росли, переплетаясь, кобра и гадюка. На мордочках у обеих змей были едва ли не человеческие ухмылки. А лицо самой статуи отдаленно напоминало лицо исторической Клеопатры, отчеканенное на старинных монетах династии Птолемеев. Шею статуи украшала миниатюра с изображением челна или, может быть, маленького корабля, на носу у которого имелся символ египетского бога Ра – скарабеи и бабуины, молитвенно склонившиеся под лунным серпом. Львиные морды украшали нос и корму корабля.

– Наполовину египетский, наполовину тараскан, – сказал, внимательно разглядывая статуэтку, Алехандро.

– Это копия. Оригинал был найден при раскопках на острове Икстапа в 1962 году. Он хранится в национальном антропологическом музее в Мехико.

Алехандро был настолько поражен и взволнован, что начисто забыл и о своем беспощадно избитом и ноющем от боли теле, и об острой нехватке времени.

– В искусстве племени тараскан мне никогда не встречались змеи, подобные этим.

– Потому что во всей Мексике их и не найти.

– А почему ты думаешь, что этой царицей была Клеопатра?

– Так говорила прабабка моей прабабки.

– А как датируют оригинальную статую?

– Классическая эпоха. Что-то между 25-м и 30-м годом до Рождества Христова.

Алехандро на миг задумался, потом мягко произнес:

– Клеопатра, как утверждают, умерла 2 марта 242 года до Рождества Христова. Каким образом археологи объясняют появление египетских мотивов в произведении искусства племени тараскан, датированном классической эпохой?

Зонья ликующе улыбнулась:

– У них нет этому никакого объяснения. Кое-кто из них утверждает, что речь идет о чистом совпадении. Но прабабка мой прабабки рассказывала, что наш царь подарил Клеопатре остров Икстапа на свадьбу. Царица пребывала на острове в сопровождении придворных дам, мужчины на остров вообще не допускались. В Мадриде хранится письмо, отправленное Кортесом Карлу Первому. В этом письме Кортес рассказывает, что на острове Икстапа обитают только женщины.

Зонья поиграла своим бокалом, отчего на столешнице остались мокрые круги. Взор ее влажных глаз был устремлен куда-то мимо Алехандро в далекое прошлое.

– Считается, что царица умерла от укуса аспида.

– Я не могу в это поверить. – Алехандро отхлебнул напитка и, посмотрев на Зонью, перешел на диалект тараскан: – Яд аспида проникает в кровь. Он убивает медленно и мучительно. Тело под воздействием этого яда теряет естественный цвет и распухает. Древние не были специалистами в области токсикологии, но в змеиных ядах они разбирались превосходно. Женщины не лишают себя жизни способом, обезображивающим их внешность. Клеопатра была для этого чересчур красива и слишком тщеславна.

Зонья кивнула, соглашаясь с его доводами.

– Так что же, по-твоему, произошло на самом деле?

Алехандро начал объяснять:

– Яд кобры поражает центральную нервную систему. Это безболезненная смерть, и она не приводит к распуханию тела. У нас с тобой у обоих есть основания полагать, что царице удалось спастись. Убежав из Египта. Мне кажется, Клеопатра приказала рабыне с похожим на нее телосложением одеться в царские одежды. А затем велела ей позволить аспиду ужалить себя. После чего призвала к себе двух верных слуг и велела им опустить руки в корзину, в которой держала кобру. Когда римляне ворвались в Тронную залу, они нашли обезображенный труп в царских одеждах и двух слуг, один из которых был еще жив; это исторический факт. И слуга этот произнес Октавиану: «Это была достойная смерть царицы из столь величественной династии», после чего умер.

– А разве римляне не изумились бы тому, что Клеопатра избрала столь мучительный способ самоубийства?

Алехандро с крепнущей уверенностью продолжил свои пояснения:

– Мне кажется, римляне увидели только то, что им хотелось увидеть. Умершую Клеопатру. И, опять-таки исторический факт, зная о неминуемой развязке, Клеопатра заранее построила пять кораблей на случай возможного бегства. Клеопатра была прямой наследницей Птолемея и хранительницей всех его сокровищ. А когда римляне ворвались в сокровищницу, они обнаружили ее пустой. Археологи уже на протяжении столетий ищут эти сокровища. А недавно в Кампехе, Мексика, открыли царскую сокровищницу династии Майя. – Наклонившись к великой выдумщице, Алехандро добавил: – И в этом захоронении нашли часть сокровищ Птолемея.

Зонья опустила глаза, словно принявшись вдруг рассматривать структуру бразильского дерева столешницы.

– Судя по всему, ты тщательно изучал жизнь великой царицы. – Она посмотрела ему в глаза. – Это потому, что женщина по имени Клеопатра убила твоего отца?

Выдерживая ее взгляд, Алехандро заерзал в кресле. Он понимал, что этой женщине удалось заглянуть в самую сокровенную глубь его души, выявить подлинный смысл всей его жизни.

В комнате воцарилось неловкое молчание.

В конце концов Алехандро все же заговорил, вновь перейдя на английский:

– А тебе доводилось здесь, в Зихуа, знать кого-нибудь или слышать о ком-нибудь, кто использовал бы имя Клеопатра?

Она снова наполнила бокалы.

– Твой путь был труден и долог, не так ли, Алехандро?

– Да.

Она выпила.

– Много лет назад я слышала об убийце из медельинского картеля, которая пользовалась этим именем. Но она была не из Мексики.

Алехандро прикоснулся к царственному головному убору маленькой статуи; змеи, поднимающиеся из тюрбана, казалось, откровенно смеялись над ним.